Божий отрок

По весне пошла первая продукция: кубки, стаканы, чаши, кувшины, бутылки, разноцветный бисер и т.п. Поначалу стекло варили на поташе, и оно сильно отдавало зеленью в цвете, но, когда заработала зельевая изба с получением чистой химической соды и добавлением мела, продукция стала исключительно прозрачной.

Зельевая изба была устроена в отдельно выстроенном укреплении под Владимиром. На территории охранявшейся полусотней гридней были выстроены само химическое производство, амбар под выделку листового стекла, пороховая мельница и деревянные дома для бытовых нужд охраны и мастеров. В зельевой избе я проторчал почитай всю зиму, натаскивая десяток молодых ребят из детских владимирского полка великого князя, на выработку технологических процессов получения химических продуктов. В этом деле главными проблемами были поставки ингредиентов, в объемы которых и упиралось производство. Жизнь значительно облегчало знание о расположениях месторождений минералов. Но сама добыча и подвоз занимали месяца. А что касается стекольного и порохового дела, то здесь все упиралось в недостаток исходного сырья. Заложенные по весне бурты для вызревания селитры дадут сколько-нибудь приемлемый объем через год. А листовое стекло ждало выработки соды.

Как сошел снег, собралось войско великого князя владимирского и стало лагерем под Коломной на Москве-реке в месте слияния с Окой. Начался поход на Черниговское княжество. В ставку были приглашены князья рязанские Роман и Святослав, с сыновьями и племянниками. Явившимся были оказаны почет и уважение, но во время трапезы неожиданно явились князья пронские и обвинили старших братьев своих в сговоре с Черниговом и планах ударить войску владимирского князя в спину. Князей рязанских с домочадцами, и близкими боярами заковали в колодки и отправили во Владимир под надзор. Войско великого князя развернулось и ударило по Рязанскому княжеству.

Полуторамесячной осадой был взят Пронск, откуда князья пронские были изгнаны Глебом рязанским ранее. Этот город был довольно сильной крепостью, но не имел внутренних источников питьевой воды. Обложенные войском великого князя и томимые жаждой горожане все же отворили ворота. Остальные города признали власть Владимирского княжества без сопротивления. Младший сын Всеволода Большое Гнездо шестнадцатилетний Ярослав Всеволодович сел на стол Рязани — крупного города-крепости на излучине Оки. Князьям пронским был возвращен их удел.

Пришел июльский день, когда великому князю были представлены стекла и зеркала владимирской стекловарни. Стекла были стандартного размера один на два аршина, но слегка гуляли по толщине. Прозрачность была исключительная. Местный мастер с химической содой сотворил великолепный продукт. Такого же размера были и зеркала. По нынешним временам вещи бесценные.

— Ай, да угодил! — Великий князь был в восторге. — Ай, порадовал! Таковые чудеса, благолепные. Город тебе пожаловать, что ли? Истома, чего скажешь! Каку олафу пожаловать?

— Много ли сможет выделывать таковых чудных вещей твоя варница? — Вопросил меня острожный казначей.

— Покуда листов по сто в месяц, но можно и поболе. Сколь великий князь укажет. — Ответил я.

— Не ведаю, государь, у нас такого нарочитого города и не станет. Ты сам-то соколик чего желаешь? — Вопроси меня Истома.

— Да, есть у меня все.

— Деля твоей пользы радею, надобен тебе титл, дабы дела великие творить. Мал летами ты вельми. Как с тобою мужи станут совет держать, коли ты пешком под стол ходишь? Хучь нынче князьями на Руси токмо последки Рюрика стоят, быть тебе князем. Боярином бо пожаловал, обаче у меня бояр, как грязи, и у всих волчьи очи. Ведаешь, како брата моего старшого Андрея Боголюбского бояре порешили? Так-то, потому азм подле себя токмо верных людей держу всякого чина. А тебя, стань ты боярином, всяк пошлый родом примется шпынять и худородство твое с малолетством в лико тыкать. А князей, пожалованных досель не было. А всякой боярин ниже князя вестимо. Да и город давать боярам с лишком кусок большой.

— Коль так, пожалуй мне великий князь Углич в удел.

— Углич? Что-то не помнится мне таковой город? Где стоит?

— На Волге, близ речки Корожечны.

— Азм ведаю, государь. Городок мал вельми Углече поле прозывается. — Пояснил Истома.

— Чего ж такой малый городок просишь?

— Пусть, большой и не надобно. Честь велика! Токмо, окромя того, прошу с прибылей с твоих заводов, что построю азм для тебя в четверть на мой кошт класть.

— Четверть? — Усомнился Всеволод Юрьевич.

— Государь для твоей пользы всю казну свою тратить стану, об том буду давать отчет. Коли азм все время стану просить серебра у тебя, и тебе докука и мне волокита.

— Что ж, велю: Быть княжьему чашнику Вадиму Осиповичу Лютому удельным князем Угличским, и четверть доходов с дел великокняжеских, им самим начатых. Двор во Владимире и казны двести гривен.

— Благодарю за честь государь, — поклонился я. — Служу тебе великий князь и Руси!

По моей просьбе Истома вызвал из Великого Новгорода большого купца, который был более-менее лоялен новой княжеской власти.

Купец, возрастом под полтинник, был коренаст, изрядно бородат и одет соответственно достатку: все ткани импортные, с богатой вышивкой, многочисленные пуговицы чеканные из серебра.

— Здравствовать тебе многия леты купец новгородский Силантий Медоев.

— И тебе поздорову отрок.

— Знаешь ли, меня, новгородец?

— Вестимо, сказывают ты воскресший отрок, Господом возвернутый.

— Веришь ли, тому?

Купец посмотрел на меня прямо:

— Нет. Не верю. Средь нашей торговой общины таковое слово, або великого князя се придумка, дабы украсть у Новгорода Великого волю и казну его поять. Знамо дело Всеволод хитрован известный.

— А коли и так: землю колыванскую взял под руку великокняжескую, города строит, земли те полнит русскими людьми. От того море Варяжское открыто для торговли и Новгороду с того польза великая.

— Так и раньше без сих затей торговлишка шла, або Новгород своей волей жил, а ныне како станется? Под княжьим-то сапогом?

— Так-то так, обаче Силантий Петрович времена меняются. Вскорости ждать нам горестей велицых и испытаний, без единого государя Руси не выстоять. Ты старинный купец твой отец и дед торговали и в купечестве стояли. Сам ведаешь купечество се союз торговых людей, внес оговоренную меру гривен серебра и право твое товарищи и старосты, и князь поддержит. А коли ты един и нету за тобой силы, где правду искать? Вот и нынче стоит великий князь, един на Руси и мыслит како побороть недруга, что придет в урочный час на землю его. Только твоя беда: лихва, аль товар, а беда великого князя вся Русь. Ты знай Силантий Петрович придет беда, страшная, неминуемо.

— На все воля Господня. — Перекрестился купец.

— Не веришь. — Сделал вывод я. — Ну се твой грех. Тебе с ним жить. Обаче азм доказательства дам о Господней воле. Пойдем со мной.

В сопровождении дворского мы прошли в амбар на дворе. По команде Москвина гридни отворили двери. В простецком строении были выставлены образцы товаров новой промышленности великого княжества. Зеркала большие и малые, оконные стекла стандартного размера, стеклянные кубки, стаканы и прочее. Отдельно продукты химической избы: сода, кислоты, хлорная известь. На полке лежал отрез льняной ткани исключительной белизны, рядом несколько рулонов небывало яркого фиолетового, красного и синего цветов. Бумага стопками беленая и нет.

— Чего молвишь, купец? — Спросил я онемевшего новгородца.

— Где брали? — выдавил из себя Силантий.

— Сее сделано по моему слову, на княжьих мастерских.

— Быть того не может! Сие немцев, али фрязинов весчи! — Не поверил купец.

— Христом клянусь, здеся, под стольным градом Владимиром, выделан весь сей товар. Ты Силантий Петрович оглядись, приценись и помысли вот об чем: нынешний товар — то маковка на церкви. Азм не поспел до сель великих дел почать. У Руси злата-серебра будут горы, поелику любит ея Господь. Сил дает и казны дает, оружье страшное дает, а просит лишь веры!

Теперь разговор с купцом стал более предметным. Вернувшись в палаты, мы продолжили разговор.

— Вот чего Силантий Петрович, от Новгорода великому князю нужна верность и служба, а достатку станет в городе с избытком. Расскажи ко мне, чем торгуете, как?

Купец с лихорадочным блеском в глазах старался держаться с достоинством, но заметное дрожание рук выдавало сильное волнение.

— Известно: воском, кожа у нас добрая, пушной рухлядью: белкой разной да куницей, соболем, льняной тканиной, пенькой, дегтем. А из-за моря везем уклад свейский, мечи на Готланде ладные куют, другой доспех, шелк, платье, порты франкской выделки, соль, да много чего везем.

— А куда, новгородцы ходят за море?

— Дак, далече не ходют. На Готланд, в Висбю, к свеям в Бирку, Упсалу, к немцам в Любек, али Гамбург на Эльбе реке, в Гданьск к ляхам, да и все. Дале не ходют. Опасно, а лихвы и так хватает.

— Морские тати не докучают?

— Оно конечно. Токмо торговый люд едиными лодьями и не хаживает. Сберут дюжину, али две. Воев подряжаем, опаски для. Так-то надежней.

— А на Готланде, чего там?

— Остров, а на нем множество усадеб, сеют хлеб, да в каждой свое дело. Из свейского, аль немецкого железа куют оружье славное, пиво варят, скот держат. Все по-разному, обаче вси торговлей промышляют. В граде Висбю, тама же на острове, немцы живут. Оне с тамошними людишками воевали, но замирились давно. На берегу гавани стоит Рыбья башня из камня сложенная, три яруса бойниц и из дерева стена вкруг городка тово. И дома из камня тоже есть, церкви. Богато живут.

— Ладно. Ладно. Теперь к делам нашим: государь дает Великому Новгороду леготу в пять лет. Товар всего стекольного промысла пойдет особливо через руки его купцов. Коли сребра нету, под поруку вятших людей, али купеческой артели казна дает в долг под обычный рост. Значит вот чего надобно мне: с немцами уговоритесь на куплю свинца. Сколь будет столь и бери, медь чистую, олово. Да вот позабыл. — Пришла пора запустить пробную партию водки. — Есть у меня пьяное питье, под прозванием 'водка'. Желаю пробную поставку сделать. Ты кстати приглядись купец — ваши ушкуйники за закат ходят дикие племена примучивают, так за такую водку они вам сами меха вынесут доброй волей.

— Откель ведаешь?

— Ведаю и все. И немцам продай на пробу. Мыслю, как распробуют, отбоя на заказы не будет.

Решением великого князя эксклюзивное право на торговлю товаром великокняжеской стекловарни получили новгородские купцы, для привязки элиты Великого Новгорода к стольному Владимиру. К зиме объемы производства выросли и доходы от завода на Судогде и зеркального под Владимиром оказались сравнимы с налогами от богатого города.

А у меня новое дело — оптическая изба. Будь она не ладна! Мало было забот? У великого князя зрение неважное, а я возьми и расскажи ему про очки. Кто меня за язык тянул? Теперь начинаю новое дело. Для своих затей людей я искал среди детских княжьей дружины и местного купечества, хотя брал любых, кто соглашался.

На роль будущего оптического гения я выбрал Боркуна — княжьего слугу. Вид у него такой, интеллигентный, черты лица тонкие. Истома, как челядника его не особо ценил, много больно думает, но соответственно рекомендовал как человека склонного к учению. Был устроен стеклянный двор: плавильня для стекла, совсем небольшой ветряк — привод для маломощных станков, деревянные станки для шлифовки линз. В кузне были заказаны полукруглые головки разных радиусов кривизны для шлифовки внутренней поверхности линз. К середине зимы у великого князя были очки в золоченой оправе, а к весне мы с Боркуном планировали получить подзорную трубу. Заказы на очки от духовенства, боярства и купечества, после демонстрации великокняжеского оптического прибора хлынули потоком. Очередь на оптику выстроилась на год вперед. Пришлось объявлять набор желающих на обучение новому прибыльному ремеслу.

На празднование нового шесть тысяч семьсот семнадцатого года от сотворения Господом мира (1208 от рождества Христова по папистскому счету) великий князь крикнул на пир множество нарочитых людей. Среди них были и ростовские бояре, имевшие большое влияние на старшего сына великого князя Константина. К тому времени почти до всех земель русских дошли вести о баснословных доходах, что потекли в казну стольного Владимира. Слухи, подкрепленные свидетельствами торговых людей и дорогими товарами владимирской выделки, заставили пока немногочисленных бояр и воинов искать службы при дворе великого князя. Всем остальным стало ясно, что сильнейшее княжество, приросшее землями Великого Новгорода и Рязани, получило еще и неисчерпаемые источники серебра. Это сулило остальным русским княжествам неумолимое ослабление позиций, а Владимиру небывалое усиление. А в ком-то это пробудило просто зависть. Ростовские бояре явились к великому князю с жалобой на исключительные права новгородского купечества на право торговли стеклянным товаром. У нас с великим князем был оговорен такой случай, и он отправил их сразу на мой двор.

Делегация старого Ростова насчитывала пять человек. Все в возрасте, с бородами в дорогих шубах и шапках. Не люблю, когда с другой стороны много переговорщиков. Старший человек и так пытается морально подавить юного князя в силу разных причин, а когда представителей другой стороны больше трех, они вообще меня в расчет не принимают и такое впечатление договариваются между собой.

— Слышь малец, где здеся сыскать князя Угличепольского? — Со спины ко мне обратился один из бояр.

— Угличского. Аз есмь. — С некоторых пор начал я носить непристойного размера цепь золотую с медальоном. Зато не надо всякому доказывать, что ты князь. С одеждой-то своей, я не сильно кичлив. Развернувшись, я обратился к гостям: — Кто такие будете? С чем пожаловали?

— Мы бояре Ростова Великого, государь и великий князь Всеволод Юрьевич на тебя указал. Мол, уговорил ты его, дабы окромя новгородских купцов торговать стеклянным промыслом никому нельзя. Обаче мы, старое боярство-купечество ростовское, от того в убытке великом. Коль надо готов Ростов поклониться казной своей тебе князь. Токмо разор сей надобно убрать и леготу Ростову Великому дать наперед новогродских людишек.

— Что же бояре ростовские, добро пожаловать в дом. — Мы прошли в хозяйские покои деревянного терема, что был выстроен для меня велением великого князя.

Расположившись за большим столом в одной из светлиц я, угостив бояр квасом, спросил об их недовольствах.

— Что же давайте знакомиться бояре. Аз есмь Вадим князь Угличский.

Один из гостей помоложе представил остальных:

— Боярин Гордей Симеонович Красный, боярин Семен Иванович Прутов, боярин Василий Ратша Глухой, большой купец Петр Останец Держигора, азм есть Протасий Шемякич Темный сын боярина Шемяки Бушуй Темного.

— Так об чем печаловаетесь бояре?

— Ростов Великий — се большой торговый град, ано через леготу новгородскую куча товару драгоценного уходит. Оно понятно леготу новым землям государевым дать, дабы к руке его привыкли. Ано новгородцы — на торговле с немцами сидят, а наш промысел с Булгаром, с Хвалынским морем и далее. Коли нашенским такоже позволить торговлю тако и великокняжеской казне прибыль и нам достаток. Ты уж княже, молви словечко, або Ростов тебе поклонится серебришком сколь укажешь. Чего молвишь? — Взял слово старший из всех Гордей Симеонович.