Боевой 1918 год

— А разве так бывает?

— Бывает. — и прерывая его дальнейшие вопросы отрубил — Все! Кончай базар, у нас дел много.

Потом осмотрел нашего раненого. Тот выглядел лучше, чем я ожидал, но хуже, чем можно было надеяться. Слепая колотая рана верхней трети бедра. Хорошо, артерию не задело. Хотя, если бы задело, то наш высокогорный приятель так бы и остался лежать возле ямы. А у нас, было бы гораздо меньше забот. Но сейчас, пока, мы имеем дырку с покраснением и хреновыми перспективами. Значит, планы совсем немного меняются. Поэтому, оторвав Серегу от важного дела (он пытался оттряхнуть свое куцее пальтишко, от налипшего мусора) поинтересовался:

— Так студент. Сколько у нас денег?

— А вот...

Он, с готовностью извлёк из кармана офицерский кошелек и пристроил его на старую треснутую бочку, стоявшую в сарае. Сверху на кошелек улеглись несколько бумажных купюр (мне в глаза бросилась надпись на верхней — "государственный кредитный билет двести пятьдесят рублей") и горсть мелочи. Открыв кошелек и перебрав в нем бумажки, нашел в отдельном кармашке три маленькие золотые монетки с профилем последнего царя. Одна покрупнее — десять рублей и две поменьше — по пять рублей. Угу. В общем то, пересчитать их все конечно, можно, но мне это вообще ничего не даст. Тут вон и царская сотка есть. Катенька. Здоровая, словно простыня и с портретом этой самой Катеньки в буклях. Есть деньги временного правительства. Уже без корон над орлами. Есть золотые монеты. Есть мелочь. Но что на это можно купить? Поэтому решил уточнить:

— Сергей, слушай сюда. Во-первых, в Иванинске аптека есть? — парень кивнул — Очень хорошо. Значит, наша первая задача — надо в аптеке взять обезболивающее и лекарства. Денег на это хватит?

Тот, несколько неуверенно посмотрел на наличность и сознался:

— Я как-то плохо в аптечных ценах ориентируюсь. Но, точно, должно хватить...

— Тогда пойдем.

— Как пойдем? — Бурцев взволновался — нас же ищут! Нас же схватят!

Кокарду с папахи я сорвал раньше, а сейчас, отстегнув погоны от шинели и пристраивая наган за пазуху (в карман револьвер помещался, но при вытаскивании постоянно цеплялся курком) суровым голосом приструнил паникера:

— Пойдем ногами. И если ты не будешь дергаться, изображая из себя пугливого шпиона в бегах, то никто на тебя внимания не обратит. Понял?

Бурцев вроде понял, но трястись перестал, только когда мы дошли до этой самой аптеки. Она была совсем небольшая. Зато выбор лекарств вводил в оторопь. Когда мы вошли, звякнув колокольчиком на двери, за конторкой никого не было, и я принялся разглядывать рекламные буклеты лекарств, развешенные на стене.

В общем, взгляд скользил по рекламе и я, как бы это помягче выразится — охреневал. Потому что там, были "искусственные барабанные перепонки "Здравый смысл"". "Настоящее средство для ращения волос "Я был лысым"". Коробочка с надписью "PURGEN — вкусно, нежно, надежно". Средство от угрей прыщей и веснушек "Метоморфоза". Блин... слабительные "Пилюли Ара" на которых был изображён этот самый ара, (правда, почему-то сильно похожий на классического иудея с немецких плакатов), среди этого паноптикума, смотрелись просто образцом здравого смысла. В этот момент послышался надтреснутый голос:

— Господа, чем могу служить?

А я не мог оторваться от рекламы героина. Да, да. Героина. Который почему-то рекламировался, как "испытанное средство для ращения волос".

— Господа?

Отвлекшись от созерцания рекламы, обратил внимание на аптекаря. Тот был достаточно пожилой. В сером пиджаке, жилетке, пенсне, усах и какой-то ермолке. Не еврей (во всяком случае внешне). Схему разговора я уже прикинул поэтому сказал:

— Здравствуйте. У моей жены сильная мигрень. У вас есть что ни будь обезболивающее?

Аптекарь кивнул:

— Да. Лауданум отлично может помочь.

— Хорошо. Еще мне нужен спирт, бинт противовоспалительные и жаропонижающее.

Пенсне, удивленно блеснуло:

— Интересный набор. У вас что-то случилось?

Вот ведь любопытный... Но, ответить желательно. И так ответить, чтобы больше вопросов не было

— Это для племянника. Вчера на гвоздь наступил, паршивец. И подошву пропорол, и ногу...

Аптекарь взволновался:

— Голубчик, а вы знаете, что это очень опасно? Гвоздь, вот в такую колотую рану обязательно занесет инфекцию и может случиться антонов огонь. Вам к доктору следует обратиться. Всенепременно. У меня вот и карточка врача есть. Извольте.

Пообещав последовать совету, я забрал покупки и расплатился. Хм. Интересно. Думал, до золотых дело дойдет, а тут и бумажек вполне хватило. Еще и осталось. Правда, противовоспалительным оказалась какая-то подозрительная мазь, а жаропонижающим, кора терна, которую еще надо было заваривать, но это всяко разно лучше, чем ничего.

Выйдя из аптеки, я постоял, крутя головой по сторонам, а потом, решительно направился в сторону видневшихся дальше по улице, торговых рядов. Бурцев, как Пятачок, семенил рядом и пытаясь заглянуть мне в лицо, засыпал вопросами. А куда мы идем? А почему? А нас не повяжут? А как это вообще возможно? Я последовательно отвечал, что идем мы купить продуктов, а также, разведать вопрос насчет постоя. Да, на постой можно встать не только в комнате доходного дома, но и просто в хате. Главное, найти таких хозяев. Нет это не опасно, потому что со мной можно не опасаться. В конце концов, студент угомонился и больше не мешал заниматься делами. Мы прикупили хлеба, сала, молока в кринке и моченых яблок. Сложили все, в купленную здесь же корзинку. У тетки, что продавала яблоки, узнали и адрес, где можно попытаться снять комнату в избе. Я-то у всех, ненавязчиво, этим вопросом интересовался, но только продавщица моченостей, неуверенно ответила, что можно у деда Михея попробовать.

Ну попробовать, так попробовать. Пошли искать деда. А я сделал вывод, что голодом здесь конечно и не пахнет, но цены на продукты уже кусаются. Самого Михея Никаноровича нашли довольно быстро. Вместе с его же бабкой Пелагеей (не надо по батюшке, зовите просто — бабка Пелагея) Сговориться на комнату, тоже получилось. С питанием. Легенда у меня была такая — двигались мы из Сухума в Ростов. Дядя с племянником и сын давнего знакомого. В пути нас ограбили, отобрав весь багаж. У меня даже пальто и шапку отобрали. Пришлось, потом, у какого-то казака солдатскую шинель с папахой покупать (благо, деньги в кармане остались). А когда мы попытались убежать, то слегка подранили сына знакомого. Убежать получилось и вначале вроде нормально все было, но теперь, раненый на ногу наступать практически не может и нам надо дней пять как-то перекантоваться, пока он не очухается. После чего двинем дальше. А в меблированные комнаты доходного дома мы не пошли, потому что там, во-первых, дорого, а во-вторых, документы остались в чемодане и из-за этого могут возникнуть проблемы.

Дед, на это только покивал и уточнив, что раненый, это действительно раненый, а не какой-нибудь тифозный больной, посоветовал приходить с увечным вечером, чтобы лишних вопросов у соседей не возникало.

Ну мы и двинули обратно в каретный двор. Правда по пути Бурцев опасался:

— А вдруг этот старик доложит о нас в полицию? И те нас снова передадут в контрразведку.

Я, успокаивающе его похлопал по плечу:

— Мы же, задатка не оставили? Не оставили. Так что, Никанорычу никакого смысла нас сдавать пока нет. Только деньги потеряет. А волноваться мы начнем, если они вместе с бабкой одновременно из дома намылятся. Вот тогда будет шанс, что он нас слил органам и сам уходит, чтобы во время ареста, под молотки не попасть.

Сергей, на это понимающе покивал, удивляясь незнакомым словесным оборотам типа "сдал", "слил" и неожиданно заинтересовался моим прежним родом занятий. Ухмыльнувшись, ответил:

— Не уголовник, если ты об этом. И не мазурик. Не сидел. Просто у меня большой словарный запас. Ты мне лучше другое скажи — где твои очки?

Студент, неожиданно покраснел и сознался, что очки ему в общем-то не нужны и носил он их исключительно для придания себе солидности. А когда приключилась катавасия с расстрелом, они с носа слетели и потерялись... От неожиданности я фыркнул и не выдержав, расхохотался:

— Тебе, вообще, сколько лет, профессор?

— Девятнадцать.

— Очешуеть! То-то я думаю, зачем тебе эти три волосинки на подбородке. Это, наверное, борода? А вот это под носом — усы? — после чего став серьезным приказал — Сегодня же зайдем к парикмахеру. Пусть обоих побреет. Ну а тебя еще и подстрижет, а то выглядишь, как декадент какой-то, прости господи.

Серега, попробовал было, начать сражение за свою шевелюру, но я жестко пресек:

— Длинные волосы на парне — это особая примета, по которой тебя ищут. Хочешь, из-за прически башки лишиться и нас всех под монастырь подвести?

Бурцев, сразу сдулся.

Так, за разговорами, дошли до нашего погорелья. На всякий случай, оглядевшись (не смотрит ли кто) нырнули во двор. А в сарае, из темного угла, нас встретил ствол. Успокаивающе качнув корзинкой, оповестил:

— Свои. Не дергайся.

Мага, опустил винтовку и как-то удивленно произнес:

— Прышлы...

Я криво ухмыльнулся:

— А ты что думал, бандит горный, мы тебя здесь бросим? Студенту говорил и тебе повторю — русские своих не бросают.

— Я нэ рускый...

— Пока со мной — русский. А дальше, сам определишься, чей ты. Так что сейчас давайте кушать, ну а потом лечить тебя будем.

Лауданум оказался спиртовой настойкой опия (вот кто бы сомневался!). Но действовал хорошо. Правда, пока я запихивал сделанную из бинта турунду, покрытую мазью, в рану, Чантиев, рыча словно бенгальский тигр, напрочь сгрыз зажатую между зубами деревяшку. Но, в конце концов, все закончилось и оставив абрека приходить в себя, мы снова двинули в город. Посетили и парикмахера, и даже баню. Не скрою, было очень противно одевать на чистое тело грязное белье, но все равно, чувствовал себя замечательно. А ближе к ночи, доев купленные продукты, пошли к Михею. Засады как я и предполагал никакой там не было поэтому разместились вполне нормально. Магу разместили на кровать, мне досталась широкая лавка, а Бурцев, оккупировал здоровенный, словно броненосец, сундук с плоской крышкой. Перед этим, чаю попили с хозяином. Беседы вели. Мы все больше молчали, зато Никанорыч, подробно рассказывал о своем житье-бытье. Работал он скорняком. Четверо детей. Старший сын на фронте. Две дочки в Екатеринодаре, подвизаются горняшками* в господских домах.

Горняшка (сленг) — горничная.

Младший сын, там же, в Екатеринодаре, ходит в учениках приказчика. Но младшенького, они собираются обратно домой выписывать потому как старость не радость, да и за домом надо нормально следить, а сил уже мало. Но, дети помогают. Постоянно, с оказией, либо деньги, либо вещи шлют. Чувствовалось, что старики гордятся отпрысками и радуются тому, что те в люди выбились.

В общем нормальные у нас хозяева попались. Без гнильцы. Я, правда, первые пару дней еще достаточно зорко следил за ними. Но ничего не указывало, на какие-либо подляны с их стороны. Так и провели пять дней. Чантиев, получал лечение. Студент, в основном, отирался в доме, а я делал променады по городу. Пропитывался, так сказать, обстановкой и временем. Заодно, разъяснил для себя то, что меня царапало с момента неудачного расстрела.

Ведь все мои куцые знания об истории гражданской войны говорили, что не должны власти, вот так просто, гражданских стрелять. Позже, это да. Там уже особо не миндальничали. Но, обывателей, за какие-то серьезные проступки, обычно вешали. Публично. С оглашением приговора и с целью дальнейшего запугивания населения. То есть, это имело смысл. А здесь — ни здрасте, ни до свидания. Собрались вывезти под вечер и шлепнуть по-тихому. Логики я тут не видел. И только слушая разговоры горожан и приезжих, вроде стал понимать, что к чему. Севернее, были территории, контролируемые Добровольческой армией под командованием генерала Корнилова. Части этой армии, сейчас выбили из Ростова, и они движутся в сторону Екатеринодара. При этом, народ поговаривает что Корнилов уже убит, а руководство принял генерал Деникин. То есть, там сейчас, активно воюют.

А здесь, окопались какие-то казачьи подразделения, под командованием Краснова. Который, к слову сказать, не подчинялся командованию Добровольческой армии. Да и не собирался подчиняться, потому что, контролируемая им территория, считалась вообще другим государством! Этот бывший царский гвардеец, от имени нового государства, заключил договор с немцами (с врагами!) заручившись поддержкой казачьей старшины. И принялся наводить свои порядки. Казакам и к ним примкнувшим, тут оказывался полный респект и уважение. А к иногородним и не примкнувшим, здесь допускался любой беспредел. Особенно на местах. Вот мы под этот замес и попали.

В принципе, зная презрительное отношение чубатых к пришлым, (таким же русским, таким же православным) я этому, почему-то, совсем не удивлен. Сюда, немного не вписывался местный спекулянт, но как я уже предполагал, его скорее всего тупо ограбили (судя по всему, очень нехило), а потом, по-тихому, решили актировать, чтобы волна от беспредела не пошла. Скажут родственникам, что он бежать пытался и пойди пойми, так это было или не так. В эту схему, неплохо попадал и золотопогонный наркоша. Он, явно не казак. Варяг пришлый. Почему, тогда, здесь, среди казаков и на такой должности? Да вот именно поэтому! Родни, скорее всего, в здешних краях не имеет. К окружающим, не снисходит. Судя по замашкам — не фронтовик. При этом, борзый до невозможности. Значит, имеет волосатую лапу где-то наверху. Вот и ведет себя, как наши менты в девяностых, беспредельничая по полной и отстегивая положенную мзду, выше. А если, вдруг, поднимется ропот, то такого человека не жалко и слить. Или, в зависимости от ситуации, перевести куда-то в другое место...

* * *

А на шестой день, попрощавшись с хозяевами, решили двигать из столь негостеприимной местности дальше. Дырка в ноге у Магомеда, не то, чтобы зажила, но он уже мог вполне сносно передвигаться. Выйдя за город, я думал, мы просто разбежимся, но этот абрек меня удивил. Подойдя вплотную, он, глядя мне в глаза, глухо сказал:

— Тшур. Я тэбэ уже гаварыл — мнэ сичас ошень нада к сваим. А патом, я тэбэ в Ростове найду. Долга на мнэ. Долга жизны...

После чего, порывисто обнял и не оглядываясь, двинул куда-то в сторону далеких холмов. Какое-то время я глядел на прихрамывающую фигуру, а потом повернувшись к Бурцеву предложил:

— Ну что, студент? Пошли что ли...

И двинули мы в сторону Ростова. Под Екатеринодаром, сейчас, очень нездоровое шевеление идет. С довольно сильными, по местным меркам, боями. А в Ростове уже тихо. Да и расстояние да него плевое — чуть меньше трехсот километров. На машине бы, часа за четыре доехал, не нарушая правил. Но ноги не колеса, поэтому планировал за пару дней дойти до Покровской. Там железнодорожная станция есть. Вот оттуда и будем смотреть, как же нам сесть на поезд и добраться до Ростова. Бурцев, правда, волновался, хватит ли у нас денег, так как из финансов остался только золотой червонец. На это, я достаточно легкомысленно махнул рукой: