Безымянная невеста

Мы устроились за столиком у окна с видом на Неву. Взяли по коктейлю, заказали с первого этажа итальянскую пиццу и... началось.

— А теперь рассказывайте, что за театр, какие еще главные роли, и о чем вообще вы талдычили всю дорогу? — Лида отставила свой бокал, подперла щечку ладонью и приготовилась слушать.

Пока Юля с Иваном, перебивая друг друга, рассказывали о феномене контактного театра, я рассматривала Лиду. Девушка с модельной внешностью, что уж говорить. Волосы платинового цвета (свои!) до попы, изящная стройная фигурка, красивая грудь, длинные ноги — она всегда подчеркивала свои достоинства, даже на курсах, где большая часть студентов — женщины. Узкое лицо с немного раскосыми голубыми глазами, тонкий носик, заостренный подбородок — Лида похожа на ласку. Красивая-то красивая, но и укусить может. Она бывает очень доверчивой, наивной, как будто не девушка 21 века, а тепличное растение какое-то. О семье она никогда не рассказывала, хотя судя по ее "экипировке", родители явно не бедствуют. К той гадалке она, как я потом узнала, ходила на следующее утро после нас с Галкой. И с тех пор ходит и чему-то мечтательно улыбается.

Я попыталась вспомнить Эльзу-Ларену, которая мелькала у меня перед глазами весь субботний вечер. Тоже блондинка, только оттенок больше золотистый (ретриверский, я бы сказала), тоже высокого роста, с фигурой проблем нет. Но что-то в ней все-таки отталкивает. То ли выражение лица спесивое уж слишком, то ли манера двигаться... Пока сидит и молчит — девочка-картинка. Как только откроет рот — сразу хочется отвернуться. Не понимаю. Но для роли насквозь порочной светлой княжны — самое то. Может, она, как Ваня, играла?

— Если можно, девочки, я бы очень хотела с вами пойти. Мне гадалка сказала, что на всякие предложения на этой неделе нужно отвечать положительно, — голос Лидочки звенел от серьезности.

— А предложение спрыгнуть с десятого этажа ты тоже примешь положительно? — поинтересовался Иван, погладив пальцем руку Лидочки. Та фыркнула в очередной раз и отвернулась.

— Иван, не трави Лиду, она у нас девушка стеснительная! — прикрикнула Юлька. — Лид, без возражений, в субботу мы идем все вместе в наш театр. Я для тебя такую роль напишу... Закачаешься! И Директора попрошу посмотреть на тебя внимательнее!

— Я хотела узнать, почему у вашего директора такое имя странное. Это псевдоним такой? — мне и правда, было интересно.

— Мориш Леру, отчество не вспомню, эмигрировал из Польши в 1975 вместе с родителями. — Начала рассказывать Юлька. — Осел в Питере, закончил театральный, женился на начинающей актрисе, съездил с ней на гастроли в Париж, вернулся и создал наш театр. Нам в этом году... Вань, сколько театру?

— Пятнадцать лет весной будет, — флегматично отозвался Иван, глядя в окно.

— О, надо же, юбилей! Так, о чем это я... А, вот, мы — третий состав труппы. Я самая мелкая, Ефим Иваныч, наш костюмер, самый старый — ему пятьдесят с хвостиком. Жену его мы ни разу не видели, она где-то в штатах выступает. А два сына — Ян и Димитрий — играют с нами. Ты, кстати, обоих видела, — подмигнула девушка. — Ян был твоим оборотнем, Рик — провожал к костюмеру. Ох, и вопила же потом Эльза, что на ее Янчика всякие ведьмы покушаются, ты бы слышала...

— Нужен мне больно ее Янчик. Я его видела раз в жизни. Рик — это...

— Димитрий. Митя или Дима ему не нравится, так что его все зовут Риком, так его первого героя звали.

— Кстати, ваш режиссер...

— Аннушка? с синими волосами такая?

— Ага. Почему она так смеялась, когда мне благодарность от Яна за коктейль передавала?

Иван с Юлькой переглянулись и мерзко заржали — другого слова и не подобрать. Мы с Лидой оторопело на них смотрели и ждали, пока театралы угомонятся.

— Ксан... прости...— простонала Юлька, наконец, успокоившись и разгибаясь. — Просто все знают, что у Яна аллергия на брусничный сок. Он весь пятнами покрывается и опухает. А ты в зелье свое ему как раз бруснику намешала...

— Вот он попробовал и побежал убивать повара, — подхватил улыбающийся во все зубы Иван. — У нас же свой повар есть, как ты мимо него прошла на спектакле, никто и не понял. Вообще-то все блюда по сценарию он готовит и выдает актерам.

— Ага. И повар знает, что бруснику Ян не выносит. А тут такая подстава...

— Вот-вот. И бежит наш Янчик, пышет гневом, влетает на кухню, речь уже заготовил ругательную... — Иван замер в предвкушении финала. Я же тихо краснела.

— А там — ведьма! — выкрикивает Юлька, подскакивая на своем месте. — Красиваяяяяя...

— Он и решил сюжетную линию поменять, — закончил рассказ Иван. Юлька покивала с важным видом, после чего снова согнулась от хохота. Даже Лида сидела и улыбалась. Одна я была пунцовая, как помидор.

— Ребят, я же не знала, про повара вообще никто не сказал...

— Забей! Зато постановка получилась — зашибись! И Эльзе нос утерли. Вот она и вопила в воскресенье, потому что ее с пьедестала потеснили.

— Ага, как же — спектакль один, а главных героинь две. Еще и она вдруг отрицательного персонажа играет. Ору было... — оба театрала замолкли, блаженно лыбясь — по-другому не назвать.

— Диагноз ясен. В следующий раз буду умнее. А перед Яном... извинюсь. — Подумать только, из-за моей фантазии человек чуть анафилактический шок не получил, а они ржут. Балбесы, блин.

— Не получится, — посерьезнела Юля. — Ян сейчас по командировкам мотается, у него же группа своя. По концертам ездит.

— Нет так нет. — Боги, и тут музыкант. Хорошо, что у него уже есть девушка, да и мне он не интересен.

Дальше мы уже просто болтали ни о чем, потягивая коктейли. А я сидела и думала, что так спокойно и тепло я уже давно не проводила время. Разве что в родном городе, пока мы все — я, Ирка и Верка, подруги еще со школы — не разъехались по разным городам.

Глава 6. Безымянная

Я знаю, где-то есть любовь,

Но только там, где нет войны,

Где не пугаются шагов,

И где спокойно видят сны...

Сколько себя помню, всегда удивлялась людям, которые женятся, рожают детей, а потом вдруг разводятся из-за какой-нибудь ерунды вроде любви к котикам или собачкам. Мои родители, Юрий Витальевич и Римма Борисовна Карские, дружили со школы. Поженились на третьем курсе университета, успешно его закончили и на радостях через год родили меня. Мне уже 26, а они все еще вместе. Несмотря ни на что. Как и бабушки с дедушками. Воспитание такое — чтобы выбрать один раз и на всю жизнь, а за свои решения нести ответственность. Семья Карских — потомки аристократов, которые переехали из Омска во время революции, да так и остались в нашем городе. Городок оказался мирным, спокойным и... научно-рабочим. Прадед папы был ученым-металлургом, так что он просто взял свои бумаги и пошел на завод, градообразующее предприятие, как его сейчас называют. Семья ждала на вокзале. Прадед вернулся только к ночи, но зато довольный, как начищенный самовар. Его приняли на работу, а семье позволили остаться в городе. Так его увлечение спасло родным жизнь и дало будущее.

Папа продолжает его дело, работает с металлургическими предприятиями по всей стране. Мама стала начальником жилуправления. Она увлекается всеми видами рукоделия — так что наш дом увешан картинами, букетами, расписными вазами и прочим хэнд-мэйдом. Она так после работы расслабляется. Родители же привили мне вкус к хорошей музыке и литературе. Не мешали и не запрещали, пока я пробовала свои силы в жизни, решала — поступать или забить, как Лелька, уезжать или нет в Питер. Твой выбор — под твою же ответственность, говорили мне. И особенно намекали на выбор спутника жизни.

К чему это я? Сидим мы с Юлей в гостях у ее бабушки, пьем чай с малиновым вареньем, смотрим ее детские фотки... и слушаем рассказ философини-гадалки Василисы о беспутной дочери. Родители Юльки — Василий Петрович и Галина Ивановна Селиверстовы — развелись, когда Юльке исполнилось только пять лет. Из-за глупости, на мой взгляд. Мама Юльки хотела заниматься научной работой, защищать диссертацию, а папа считал, что место женщины — на кухне, причем обязательно быть босой и беременной. Внезапно как-то вылезли у него эти замашки, которых во время конфетно-букетных ухаживаний не наблюдалось. Пять лет Галина Ивановна терпела, после чего собрала вещи, увезла маленькую дочь к бабушке и уехала в Новосибирск, строить научную карьеру. Документы на развод прислала уже оттуда. Папик долго не думал, подписал и в тот же вечер уехал в Москву, а потом и в Штаты.

— Представляешь, Ксан, у меня две сестры сводные. Бетти и Линди. Прикольные девчонки, в Питер приезжали по обмену. — Юлька рассказывает, а у самой глаза грустные. — Отец все никак не соберется. Деньгами отдаривается. Тяжело ему, видите ли, в России, — она зло усмехается, постукивая ногтем по фотографии отца.

Юлька сейчас живет в общаге — от бабушкиного дома ехать до универа было долго. После выпуска комендантша разрешила Юльке остаться за небольшую плату, пока та не найдет квартиру. Когда становится совсем тоскливо, наша девочка-батарейка едет ночевать в родной дом. Или в театр, к Аннушке.

С Аннушкой и компанией она познакомилась на втором курсе. В университетскую театральную студию, куда она ходила, как-то раз заглянул Рик. Посмеялся над молодыми актерами и пообещал показать класс. Все обиделись, Юлька заинтересовалась. Рик притащил ее втихушку на репетицию к отцу в театр, где их за кулисами и засекла Аннушка. Они разговорились, выпили по рюмочке чая, обсудили последний сценарий, над которым корпела Аня... С тех пор Юля играет и пишет роли в театре Les Marionettes. К этому благому делу она решила привлечь и меня, вычитав ВКонтакте про мое увлечение стихами и детективами Агаты Кристи (было дело).

— Ксана, пойми, людей, которым нравятся настоящие детективы, очень мало! Это же логика, воображение, фантазия, умение поставить себя на место героя! Ксаночка, пожалуйста, давай вместе попробуем поработать над сценарием! Я верю, что у нас получится шедевр! — вопила Юлька в трубку, разбудив меня посреди ночи со вторника на среду.

Несмотря на строгое правило, принятое в театре, начинать работу над сценарием минимум за семь-восемь дней, Юлька такими условностями не тяготилась и начинала писать только за три дня.

— Так проще себя держать в рамках! И на чепуху не обращаешь внимания, и роли пишутся быстро и четко. Я к экзаменам так же готовилась всегда! — объясняла мне подруга, впуская в дом к бабушке — работать решили тут.

Василиса Петровна, ухмыляясь, подкладывала нам на стол пирожки с капустой (девочки, у вас же ребра просвечивают! Кушайте на здоровье!), подливала чай и всячески отвлекала от дела. Видимо, соскучилась по внучке. Ее помощница ушла еще час назад, когда мы только ввалились в дом, слиняв со второй пары в универе.

— Смотри, рисуем три круга — каждый вложен в предыдущий. Внешний круг — второстепенные роли, для актеров, чьи анкеты или неполные, или слишком простые характером, — объясняла мне тонкости работы подруга, вооружившись блокнотом и цветными ручками. — Второй круг — герои, от которых зависит развитие сюжета. Их обычно не больше десяти, иначе сложно управлять игрой. Внутренний круг — главные герои, максимум четыре для наших постановок.

— А что за жирная клякса в центре?

— Сама ты клякса! Это Мастер, тот, кто знает весь расклад игры, все роли, все варианты развития сюжета.

— Бог театра?

— Хм, интересно звучит, — задумалась Юлька. — Вообще-то ты права. Обычно Мастер и автор сюжета — одно лицо, но иногда Мастером становится директор. Как в прошлый раз, например. Он следит за актерами, помогает, направляет новичков — и все это делает незаметно. Так спектакль доигрывается до конца, зрители получают удовольствие от игры в актеров, а актеры — гонорар и поклонников. Ну а мастер за этим безобразием наблюдает и улыбается.

— Жуть какая. — Я поежилась. Понимать, что твоими действиями во время спектакля кто-то управлял, а ты и не заметила, было не очень приятно.

— Нет же, ни капли не жуть! Мастер в основном наблюдает и вмешивается только в самом крайнем случае! От его действий иногда зависит успех всего спектакля. Не успеет он подтолкнуть к решению новичка — завалится целая ветка сюжета. Обычные актеры знаю только роли, относящиеся к их линии, не больше. Кому охота запоминать по семьдесят-восемьдесят ролей?

— Все, поняла. Мастер — добрый и заботливый бог в мире отдельно взятого сюжета.

Юлька засмеялась и согласно кивнула. А я вспомнила парочку сказок о норнах, прядущих нити судеб каждого человека. Подумать только, тот, кто пишет сценарий, сочиняет судьбы героев, действительно практически бог. И мне предлагают этим заняться?!

— Юль, ты извини, но это же очень серьезное дело! Я дилетант, так что толку-то от меня...

— Не кипишуй. От тебя требуется сейчас меня выслушать и дать свои комментарии по задумке. А потом раскритиковать роли. — Юлька нахмурилась и стащила из тарелки очередной пирожок. — Будешь на сегодняшнюю ночь критиком.

Ну, критиком так критиком. Так и пошло. Юлька описывала сюжет, я критиковала. И затянулось это аж до ночи пятницы. Все это время мы ночевали то у меня (комната Лельки была свободна), то у Василисы Петровны. Иногда к нам присоединялся Иван, слушал, вставлял свои пять копеек и мчался дальше по делам. Вот и сегодня он перехватил эстафету по общению со мной у Юльки с ее бабулей и потащил меня к такси.

— Не против, если я у тебя сегодня останусь? — на полдороге к моему дому он все-таки решился и задал вопрос.

— Вань... оставайся, без проблем. Но только как друг, хорошо? — ненавижу такие моменты. Доверяешь человеку, общаешься с ним, а он раз — и влюбился.

Иван хохотал минуты три. После чего сделал серьезное лицо и поклялся, что ни в коем разе не думал обо мне как о собственной прекрасной даме.

— Мне вообще-то Лидия понравилась, — признался он, нежно пунцовея под моим взглядом. После чего вдруг весь как-то поник и перестал улыбаться. — Только она меня игнорирует.

— Любовь зла. Ладно, проходи, гостем будешь.

Я постелила ему в бывшей комнате Лельки, поставила чайник и уселась перечитывать финальный вариант сценария. Иван подсел ко мне минут через десять.

— Ксан, помоги, если можешь. Она же твоя подруга. Уж очень она мне нравится, а я даже не знаю, как к ней подступиться, — попросил он, заглядывая в бумаги из-за плеча.

— Вань, а ты ей свои метаморфозы показывал? Или так и подкатывал, тюфяк тюфяком?

Ваня обиделся, нахохлился и, кажется, собрался зачитать мне речь о том, что для любимой он в любом виде годен.

— Погоди, не шуми. Честно скажу, в таком виде ты не интересен. Ты серый, ни-ка-кой, как и остальная масса парней. А Лидочка у нас мечтательница, она ждет героя, принца, волшебника. А тут подкатывает нечто в очках и штанах на два размера больше, горбится и мямлит про свидание. Самому не стыдно? — я пристально уставилась на друга (думаю, я могу его так назвать) в ожидании реакции.

Судя по всему, процесс пошел. Ванечка открыл рот, закрыл, подумал, покраснел, побледнел и уже совершенно с другим выражением лица повернулся ко мне с требованием: