Безымянная невеста

Безымянная невеста

Пролог

В цокольном помещении торгового центра на Финляндском вокзале нездоровое оживление держалось даже сейчас, в третьем часу утра. По коридорам сновали техники и электрики, увешанные оборудованием, в главном зале дизайнер труппы пронзительно кричала на оформителей клуба, в трех чиллаутах раскраивали и подшивали костюмы, даже за барной стойкой, вопреки обыденным традициям, фырчал навороченный цветной принтер, выплевывая порции билетов и афиш.

Режиссер труппы, худощавая невысокая девица с задорными синими косичками и в широкой клетчатой рубахе поверх аляповатой майки, со стоном взобралась на высокий стул у барной стойки. Клуб "Муар", арендованный театральной труппой "Les Marionettes", за три дня нужно привести в презентабельное состояние к субботнему спектаклю, а треть команды разъехалась по родственникам после годового турне по Европе. Директор Леру же после приземления в аэропорту просто исчез в неизвестном направлении, оставив режиссеру деньги на расходы и пожелание удачи. Анна Лотосова, или Аннушка, как ее ласково прозвали коллеги за феноменальное чутье на чужие неприятности, подтянула к себе ноутбук, следя, чтобы не оборвались провода к принтеру, и принялась за изучение списка задач перед спектаклем.

— Ань, что там у нас с заявками? — Пожилой мужчина, похожий на лохматого колобка, устало опустился в побитое временем кресло у стойки.

— Собираются потихонечку. — Аннушка, скрючившись буквой зю, стащила ноут со стойки, поставила его к себе на колени и переключилась на таблицу с данными заявок на сайте.

— Сколько уже?

— Семьдесят две. А, нет, три — только что еще пришла.

— Прочитай вслух, что ли. Хоть знать буду, для кого костюмы и роли заказывать.

— А кто пишет, Федор Ефимыч? — поинтересовалась Аннушка у сценариста, не отрываясь от монитора.

— Юля Селиверстова, помнишь такую?

— О, она же с нами не поехала тогда в Европу, в городе с бабушкой осталась. Она у нее еще то ли гадалка, то ли экстрасенсорша известная?

— Да-да, она. Читай все подряд заявки, я настраиваться буду. — Мужчина достал из кармана планшет, вооружился стилусом и приготовился слушать.

— Что ж, поехали. Начну с последней. Итак, Оксана Карская, 26 лет, старший помощник нотариуса. Чиновник по образованию — "спасибо" бабушке, крестной декана факультета гос. управления в одном из универов родного города. Сейчас ходит на курсы для кадровиков. Одна из сотен "понаехавших" в пасмурный культурный Санкт-Петербург. Не замужем, детей нет. Вредных привычек... Федор Ефимыч, любовь к рок-музыке и натуральному кофе вредными считать? Ладно, не отвлекаюсь. Характер — в меру спокойный. Не терпит вранья, позерства и хамства. Внешность... Внешность — приятная. Хотя все зависит от макияжа и одежды, мне кажется. Рост — метр восемьдесят пять. Глаза — каре-зеленые. Волосы — каштановые, до лопаток. Телосложение как у спортсмена, на год бросившего тренировки. Хобби — хождение по рок-концертам, путешествия, умные фильмы и книги. Кстати, пишет стихи. Заветная мечта — ...

— Погоди-ка, Ань. Покажи фотографию. Отлично, все понял. Юльке заметку сделал. Давай следующую анкету...

Часть 1.

Глава 1. Что день грядущий нам готовит

Счастье в жизни предскажет гаданье,

И нежданный удар роковой,

Дом казённый с дорогою дальней,

И любовь до доски гробовой!

"Театральная труппа Les Marionettes после долгого отсутствия по причине гастролей, наконец, вернулась в родной город и приглашает своих поклонников, друзей и партнеров на Бал-маскарад в честь древнего праздника Самхейна! Директор театра, г-н Леру, человек известный и весьма эксцентричный, лично адресует приглашение именно Вам, обещая море эмоций, чувств, страстей и сюрпризов..."

Наверное, все началось с того объявления. Не заметь его Лелька, мы бы не пошли в тот театр. Не пойди я туда — не пришлось бы выходить на сцену в этом безумном костюме. Не выйди я на сцену... Так и продолжала бы тогда сидеть в прокуренном офисе, развозить по городу документы и мечтать о Том самом мужчине.

Объявление какой-то оригинал распечатал на белой бумаге с изображением густой паутины серого цвета в качестве фона. Висело оно, крепко приклеенное, на двери подъезда, где мы с подругой снимали квартиру.

— О, еще одни театралы вернулись в родные пенаты, — Лелька вчиталась в текст, прищурившись, пока я искала ключи в недрах своей сумки. — Опять у тебя пятое измерение в бауле открылось? Как обычно, впрочем... — подруга вздохнула, поскребла пальцем бумагу.

— Стремная афиша какая-то. Ксан? Давай сходим, что ли?

— Ты же сама сказала, что афиша стремная. Все, нашла, наконец-то. — Ключи нашлись в потайном кармане вместе с банковскими карточками. Дверь натужно скрипнула, впуская нас — подъезд встречал непроглядной темнотой, опять мальчишки соседские лампочку выкрутили, видимо.

— Афиша — стремная. Как объявление — сойдет. Для афиши слишком много лишних слов, да и оформление нетипичное. Давай сходим! Дава-а-а-а-ай! — Лелька продолжала нудеть всю дорогу от дверей до пятого этажа, продолжив свой террор и в квартире.

В принципе, этот субботний вечер все равно обещал быть пустым и тоскливым, как самая глубокая питерская осень. Планов у меня не было, так что...

— Хорошо-хорошо, сходим. Узнаешь насчет дресс-кода, раз бал-маскарад обещают?

— Ага! Через час все расскажу, — подруга кивнула, выхватила из холодильника банку йогурта и с головой ушла "в сумрак", как она называла просторные сети интернета.

Спустя час Лелька усадила меня за ноутбук, показала на карте, где находится нужный нам театр, открыла электронную анкету для участников — оказалось, театралы вели строгий учет зрителей, — и ушла спать. Свою анкету она уже успела заполнить.

— Ксан, заполни нормально, ладно? Там какой-то модный контактный театр, все зрители вовлечены в постановку — костюмы и роли они готовят сами на основе ответов из этого опросника. Все, спокойной ночи.

Кто мог представить, что обычный поход в театр с подругой закончится ТАК?!

У вас есть мечта? Такая, ради которой ничего не жалко, и вы готовы на все что угодно, чтобы ее осуществить? Кроме криминала, разумеется. У меня такая мечта была. Точнее, их было целых три.

Я со школы мечтала уехать на ПМЖ в Питер. Первый визит с родственниками в этот чудо-город стал решающим в формировании цели моей жизни на ближайшее время. Этот город манил меня своей простотой, неторопливостью, монументальностью. Каким-то особым духом, что ли — как будто ты приезжаешь в гости к старому, но все еще дорогому другу. Вроде бы ты уже знаешь, где лежат кружки, тарелки, чистые полотенца, чем забит холодильник — но все еще по привычке спрашиваешь разрешения у хозяина. Я старалась приезжать в Питер хотя бы раз в год. Иногда получалось, иногда не очень. Я бывала здесь и с одноклассниками из всех школ, где успела поучиться, и с однокурсниками, и с друзьями из двора, и с друзьями по переписке, и даже одна. Знаете, прошло уже три года с момента, как я здесь живу, но сам Город мне все никак не надоест. В отличие от людей, его населяющих. Быдла здесь почти столько же, просто оно шифруется под хипстеров.

Первый мой концерт группы "Алиса", кстати, прошел в Питере. Да и "Агата Кристи" — мои кумиры, тоже впервые показались мне на сцене именно здесь. Город — родитель русского рока. Город — музей, где каждая улица полна воспоминаний прошедших эпох. Город красивых, гармоничных, неторопливых людей, как мне кажется до сих пор.

Осуществить свою первую мечту мне удалось только через год после выпуска из университета. Спустя два года радужная мечта пообтрепалась о питерские поребрики и парадные, выцвела под постоянными дождями и оставила в душе легкую такую тоску.

Работа мечты у меня тоже, впрочем, нашлась. Нотариусом я стать хотела давно — и доходно, и интересно (лично для меня). Правда, пока я являюсь девочкой на побегушках у пожилой начальницы нотариальной конторы, числюсь по трудовой старшим помощником. Тамара Файзыховна — тетка циничная, но справедливая — обещала постепенную сбычу мечт и на этом фронте. Так что гоняет она меня по всему городу без стеснения, но и с оплатой не тянет, полезными связями делится, тонкостям дела обучает. И курит, как незабвенная гусеница из Алисы в стране чудес. Такая вот у меня персональная карьерная фея-крестная.

Третья мечта — как и у всех барышень, независимо от степени засоренности мировоззрения. Тот самый мужчина... про это, пожалуй, сейчас не будем. Скажу только, что это единственная мечта, до воплощения которой мне как до Марса. Мой идеал и реальность не хотят пока пересекаться. Описать могу одной фразой "Она любила музыканта"... После последнего кандидата в Мужчины, белобрысого гитариста Костеньки, желания пробовать еще раз пропало.

К чему эти разглагольствования о тонких материях? Анкета, будь она не ладна. Последний вопрос заставил меня изрядно поломать голову, ибо требовал рассказать о самой заветной мечте.

— Оксан, ты долго еще? — встрепанная Лелька высунулась из комнаты, обозрела творческий бардак на столе и скрылась обратно, на ходу делясь советом. — Не заморачивайся ты так, не на прием к психиатру же идем. Напиши что-нибудь от балды и все! Ложись уже, вставать рано обеим.

Я подумала еще минут десять и решила последовать совету. Не на исповеди все же.

Утро четверга встретило нас мерзким моросящим дождем. Конец октября, чего еще ждать от погоды.

— Жили бы в Сочи — еще в море купались бы... — мечтательно протянула Лелька, орудуя водостойкой тушью у зеркала в прихожей. — Ксан, я сегодня у Маратика переночую, не теряй, ладно?

Маратик — это клубный фотограф, с которым встречается Лелька. Спокойный, в общем-то парень, если дело не касается фототехники и фотографий. В этом случае он превращается в настоящего фанатика — и не дай боги, вы скажете что-то против его любимого Никона, хрупкий романтичный Маратик впадает в неконтролируемую ярость и морально давит оппонента до упора. Выглядит это как старый мудрый Каа, гипнотизирующий бандерлогов — фотограф так же пристально, не мигая, смотрит в глаза смертника и тихим, вкрадчивым голосом объясняет, как тот был не прав. Закончилось его поражением такое столкновение лишь однажды. С Лелькой. Моя ехидна заявила ярящемуся парню, что марка фотоаппарата кривым рукам помочь не сможет, так что если талант есть у человека, ему будет плевать на фирму изготовителя. Вместе эти голубки уже седьмой месяц, работают в одном клубе. Маратик — фотографом, Лелька, она же Анеллия Святославовна — графическим дизайнером и оформителем.

— Спасибо, что предупредила. Тогда я в Теремке поем. — Лелька буркнула что-то одобрительное и выскочила за дверь. Я вздохнула — если Маратик уломает мою подруженцию переехать к нему, придется куковать в двухкомнатной квартире одной. А может, и вовсе лучше съезжать — что-то мне денег жалко за такое количество ненужного пространства. Конечно, до метро всего пять минут пешком, но... Подумать надо. Может, кого-то к себе подселю.

Я заварила себе на завтрак хлопья, подкрасила глаза (читай — замазала синяки), натянула брючный костюм темно-синего цвета с тонкой белок окантовкой, приталенное пальтишко, сапоги на невысоком каблуке (с другим по городу с поручениями не побегаешь), схватила сумку и зонт и направилась на работу.

Восемь часов нежданной нервотрепки — пришел клиент составлять завещание, прихватив с собой родственничков. Само собой, обсуждать, кому и какие доли старик оставит, пришедшие решили прямо в кабинете. Тамара Файзыховна терпеливо дожидалась окончательного решения, покуривая электронную сигарету (чтобы не отрываться от работы и не смущать клиентов), я раз за разом вручала проблемному семейству чистую бумагу, калькулятор, штрих, скрепки... и так далее.

— Подумать только, один клиент занял весь день! — когда последний из наследничков покинул кабинет, я с удовольствием скинула рабочие туфли-лодочки и растеклась по креслу.

— И не такое бывает в нашей практике, милочка. Могут еще и завтра зайти — вдруг старикан за ночь передумает? — нотариус усмехнулась и достала из ящика пачку ментоловых сигарет. — Ты, кстати, молодец, что выдержала. Предыдущий помощник умудрился надавать советов, а под конец и вовсе наорать на таких вот клиентов. За что и вылетел.

Я передернулась, представив последствия такого его необдуманного поступка. Клиент всегда прав, даже если он не прав — по крайней мере, пока не доходит до оформления документов.

— Оксана, тебе на пару еще не пора? — нотариус присмотрелась к часам на мониторе. — Уже 18.00.

— Ох, блин. Простите, я побежала!

Когда я только устроилась в эту контору, Тамара Файзыховна долго и пространно рассуждала о пользе многогранного образования. Спустя полгода, когда поняла, что намеки я понимаю плохо, она просто поставила меня перед фактом, что ее помощница должна ориентироваться в психологии, экономике, юриспруденции, делопроизводстве в целом и... иностранных языках.

— Вдруг клиенту нужно будет документы заграницу приготовить?

С тех пор для меня начались дни бессрочного студенчества. Нотариус отправляла меня раз в полгода на курсы при Университете права, оплачивая половину стоимости — в качестве повышения квалификации.

— Милочка, не забывай, ты в России живешь. Здесь без бумажки — и далее по тексту. Зарубежом не лучше — чем пухлее твое портфолио, тем больше шансов получить работу. Так что живо, собирайся и иди на пары. — Этот разговор повторялся уже не раз и не два, когда я вдруг вспоминала, что пары можно прогуливать, а материал доучивать дома.

Вот и сейчас я с сентября посещала курсы для менеджеров по кадрам — по словам нотариуса, если у меня будет своя контора, я должна буду правильно подобрать себе команду с первого раза. Группа была разношерстная — туда входили и студентки, и выпускники, и бизнесмены, и просто работники разных фирм.

"Не ждите чуда — чудите сами" — фраза дня была написана цветными мелками под окнами университетского корпуса. Дождь к этому времени превратился в настоящий ливень — холодный и липкий. Я быстро пробралась за свой стол, стянула пальто, затолкав его сушиться на батарею, вытащила тетрадь и выдохнула. До начала пары оставалось десять минут. Девчонки тут же скучковались рядом, чтобы поделиться последними сплетнями. Компания у нас подобралась дружная — все примерно одного возраста, одинокие офисные работницы и тусовщицы. Да-да, несмотря на любовь к рок-музыке, танцевать я тоже очень люблю.

— Ой, девочки, я такой сон видела... Аж просыпаться жалко было. Такой мужчина... Высокий, волосы темные, прядь только одна седая, а глаза зеленые-зеленые. Как... как крыжовник! Никогда мне такого не встретить. — Галка растеклась по парте, обреченно свесив вниз унизанные кольцами наманикюренные пальчики. Нашу группу сегодня ждала очередная лекция по философии — самому обтекаемому и бессмысленному предмету для кадровика, на мой взгляд.

— Девушки, сегодня наша тема — транссерфинг или новые аспекты материальности мысли. — Преподавательница философии, пожилая, но весьма стильная дама, выплыла к доске, брезгливо поморщилась, отодвинув влажную меловую тряпку.

— Поговорим сегодня о вашей зоне комфорта — и ваших мечтах. Красивая тема, не правда ли, девочки?

Девочки оживились и дружно закивали. Одна Галка по-прежнему томно вздыхала, лежа на парте.

— Итак, мысль материальна — она несет в себе образ будущего, который вам нужен. От того, как именно вы проживаете эту мысль и чем вы ее наполняете, зависит и ваше будущее. Замечали ли вы, когда в приступе радости то, о чем вы вдруг подумали, происходит? Звонит телефон, заходит в гости друг...

Лекция закончилась практически незаметно. Под всеобщее оживление и ликование философиня легкой походкой удалилась из аудитории, оставив старостам задание к семинару.

— Дааа... Вот так послушаешь ее — и в чудеса поверишь. — Рита, пухленькая девушка, повела плечами. — Хоть к гадалке не ходи.

— А почему не ходи? Сейчас очень даже модно к ним ходить. Да и советы они дают толковые! — с задней парты откликнулась Лидочка, знаток всех модных веяний.

— Лидочка! Ну, о чем ты! 21 век на дворе, какие гадалки! мы же взрослые люди, нам работу искать, семью создавать, карьеру строить, в конце концов. А вы все как в каменном веке... — я раздраженно поморщилась, собирая тетради в сумку.

— А вот у Машки с 5 курса все сбылось. Как ей бабка наобещала — так и вышло — откуда-то сбоку внесла свои пять копеек в беседу Аня.

— Ну-ка, ну-ка. Что еще за бабка? Машка кому попало денег давать не будет, она та еще проныра! — Галка оторвалась от парты, глаза загорелись.

— А вот пойдем, сходим. Я даже адрес знаю, мы вместе ездили. — Юля, наша девочка-батарейка, хитро улыбнулась. — Только нужно анкетку на сайте заполнить и талончик на прием распечатать. Ксана, пойдем с нами? Или ты совсем ни во что не веришь?

— Ксана, пожалуйста! Пойдем со мной, я одна боюсь! — Галка перевела на меня умоляющий взгляд. Я закатила глаза, покачала головой — и согласилась.

Через час мы уже сидели в интернет-кафе и регистрировали подругу на сайте. Наверху страницы мигал баннер:

"Служба волшебников. Исполняем Ваши желания. Быстро."

— И вы в это верите? Это же развод! — я скептично наблюдала за восторженной подругой.

— Поехали. Проверим. — Юля убрала в хвост свои длинные волосы, накинула пальто. — Или ты боишься? Может, у тебя просто нет никаких желаний?

— Юля, перестань ее травить. Уже некрасиво. Поедем всем вместе — Галка наморщила носик, складывая в сумку свежеотпечатанный билет на визит в Службу волшебников.

— Здравствуйте. А вы, верно, Галина? ну проходите, проходите. — Дверь открыла женщина лет сорока пяти в длинном черном платье с красными бусами. — Присаживайтесь, сейчас Мария Ивановна к вам спустится. Вот чай, вот печенье.

Мария Ивановна, главная волшебница, если верить сайту, обитала в красивом двухэтажном домике на краю города. Вокруг дома виднелись под шапками сугробов уголки грядок. В углу потрескивал камин, на диване с клетчатым пледом развалился огромный черный кот.

— Чего ты, девонька, хочешь? Прочитала я твою заявку. Сейчас разберемся во всем. А вы, подружки, пока погуляйте. — Мария Ивановна оказалась милой седоволосой бабушкой с улыбчивыми глазами.

— Правда? Во сне видела? А какого? Давай, опиши его. Да-да, во всех деталях.

Пока Галка что-то объясняла главной волшебнице, мы с Юлей бродили по дому. Кот настороженно бродил за нами.

— А что ты сама готова для этого сделать? Нет, так дело не пойдет. Вот тебе зеркальце. Посмотри. Хочешь так? Не хочешь, вижу. Давай тогда еще раз. Как ты хочешь? Где ты хочешь жить? А кем работать? А детей где растить? ну-ка, не плачь. Так. Иди, найди деревянный гребень, причешись, положи его под подушку. Вот тебе флакончик — каждое утро добавляй в чай по три капли живой воды. Встретишь ты своего принца в полночь через седмицу, а до встречи с ним не ешь ничего жирного, ничего вредного. Только живую пищу да чистую воду. И смотри не прогляди принца своего.

Голоса Галки и старой шарлатанши, как я ее окрестила, глухо раздавались из-за двери. Мы свернули и оказались в холле. У стен стояли стеллажи со всяческими сувенирами. Столовый фарфоровый сервиз, расписанный гжелью, мельхиоровые, слегка потертые ложечки, хрустальный шар на поролоновой подставке, запыленное зеркальце в кованой оправе, странно поблескивающий клубочек. Отдельно на полке лежало простое деревянное веретено, покрытое лаком. К нему сбоку была пришпилена бирка: "Веретено Судьбы. Произведено на Лысой горе. Для личного пользования"

— Пфф. Сувениры, что ли, бабка продает... — я недоверчиво смотрела на веретено, потянулась к нему пальцем.

На стене вдруг мигнуло изображение огромного вышитого нитями ветвистого дерева со светящимися ветками. Узор из нитей и листочков складывался сам по себе, постепенно изменяясь. Дерево росло на глазах.

— Брр. Что за черт? Голограмма какая-то? — развели, блин, нанотехнологии. Я отступила назад, отдернув руку от веретена.

Вдруг одна из веток на картинке поползла вниз и засохла.

— Эх, незадача. Значит, не очень тебе и хотелось жить в этом городе, Ксана. На пару лет тут осядешь — а потом улетишь дальше.

Сзади нас в домашнем халате и тапочках стояла преподавательница по философии. Я вытаращила глаза, пискнула и сползла в кресло.

— Вы пройдите в кабинет, Оксана Юрьевна. Моя помощница вам погадает, а я пока с внучкой пообщаюсь, правда, Юленька?

Пришлось идти, куда деваться...

— Бабуль, ну и зачем это все? Перья, ветки, кости, следы какие-то, прочая ерунда эзотерическая? Зачем ты людям голову морочишь? — Юлька сидела на диванчике и гладила кота. На журнальном столике примостился чайник с душистым травяным отваром и тарелочка с тульскими пряниками. Голос Ксаны слышался из-за двери — с ней беседовала Марья Ивановна, помощница Василисы Петровны (для студентов) — или Бабули (для домашних). Сама Василиса Петровна в теплом халате сидела в кресле-качалке, укрыв ноги пледом, и крутила в руках сверкающий клубочек. Тот на радостях попискивал и подпрыгивал.

— Ну а куда деваться, коли сами не понимают и не верят, внученька? Странные они, твои люди. Столько чудес могут сотворить одним только котелком своим, только бы подумали хоть немного — ан нет, все им волшебство и таинства подавай. Не хотят сами чудеса творить — пусть хоть так на путь свой встают.

— А зачем ты Галку отправила можжевеловый гребень искать? Она же сроду такого дерева не видела, где она его найдет-то? — Юля спихнула с колен кота и потянулась к веретену. На стене опять появилось светящееся дерево. По веткам скользили разноцветные пронумерованные огоньки, то замирая, то сворачивая или вовсе перепрыгивая на другие ветки. Что-то отмирало и исчезало, что-то внезапно появлялось и расцветало буйным цветом на этом изображении. Где-то среди этих огоньков мерцала и ее собственная жизнь, подумала девушка.

— А затем, Юлечка. Помаются, поищут, леса-поля-супермаркеты все вдоль и поперек исходют — авось и дойдут своей головой, коли на полпути не остановятся. Сама посуди, если человек принесет то, чего сам бы никогда в жизни искать не стал, да и не нашел бы просто так — разве не заслуживает он своего чуда? Хотя бы за смелость и упорство. — Бабушка флегматично продолжала пить чай. — Веретено не урони, сама на Лысую гору за вторым полетишь.

— Получается, важнее само путешествие, чем место назначения? Так?

Бабуля хитро усмехнулась внучке, прищурилась, глядя в окно на лунную дорожку перед домом.

— Именно так, внученька. Только в дороге мы свою судьбу находим. Как огоньки на дереве. Ты прими гостью утром, внученька. Чаем напои, дальше к Марье Ивановне отправишь. А то я на лекцию в университет опоздаю. Вдруг кто без чудес понять все сможет, своей головой?

Глава 2. Трагическая любовь...

Эта любовь не дожила до утра...

и до зимы она не дожила...

и намотав немалый километраж,

она ушла искать — другой рай.....

Светка в очередной раз поправила челку, шмыгнула носом и глянула трагичным заплаканным взглядом обиженной всеми женщины в зеркало. Зеркало не прониклось. Наверное, потому что женщине не так давно стукнуло 16 лет, а обиды случались почти каждый день.

— Ну и по какому поводу слезы сегодня? — тетя Лена стояла, привалившись к двери, и рассматривала свое чадо. Чадо набрало побольше воздуха и с надрывом заголосило:

— Мне незачем больше жи-и-и-ить! Он меня бросил! Променял на Лизку из 10 "б"! И на дискотеке с ней весь вечер танцева-а-а-ал...

Тетя Лена, мамина младшая сестра, перебралась в Питер вслед за мужем еще до моего рождения. Именно у нее мы останавливались, когда первый раз приехали в северную столицу. Потому, когда уже я собралась переезжать в город мечты, мама вытребовала у тетки обещание раз в месяц видаться с "непутевым чадом" и докладывать обо всех изменениях. Конец октября порадовал меня очередным приглашением в гости к этой сумасшедшей семейке. Так что в пятницу после работы пришлось забить на пару и пойти к родственничкам.

— Теть Лен, давно она так воет? — я разглядывала голосящее недоразумение и все никак не могла поверить, что оно — моя двоюродная сестра. Да я так себя не вела никогда! Что за показуха-то? Наверняка от матери чего-то добивается, интриганка малолетняя.

Мамина сестра обреченно вздохнула. По ее словам получалось, что несчастная любовь с чадом случалась раз в полгода. И каждый раз заканчивалась слезами и уверениями, что жизнь нам не нужна без светлых очей Его. Дядя в ответ на истерики грозился найти паршивца и принести любимой дочке запрошенный элемент мужеского тела. Глаза, то бишь. Дочка обижалась на черствых и ничего не понимающих взрослых, тащила со стола кусок торта побольше и запиралась в комнате с очередным романом. Что самое обидное, классическим романом. "Войну и мир" чадо прочитало и записалось в кружок французского и секцию бальных танцев. Сейчас на очереди была "Анна Каренина".

— Оксана, может, поговоришь с ней, а? Вы же одного поколения, найдете общий язык? Сил моих на нее больше нет. — Тетка развела руками и уселась рядом на диван. Дядя привычно принес с кухни флакончик валерьянки, добавил жене в чай.

— Хорошо, попробую. Но результат не гарантирую!

Вдруг еще хуже станет, подумала про себя. Или вообще в нефоры уйдет? Переходный возраст у нас, бои гормонов. Я постучалась к сестре. Подождала минуту и вошла.

— Может, тебе будет интересно узнать про реальный трагический роман? А не книжный. Могу рассказать.

Светка задумалась.

— Интересно. А чей?

— Подругу мою, Ирку, помнишь? Мы с ней как-то приезжали?

— Конечно, помню. Но она ж никакая, откуда у нее могла трагическая любовь-то случиться? — дитятко презрительно фыркнуло, оглянувшись на себя в зеркало. Вот, блин, вырастили нарцисса в юбке.

— Я тебе расскажу, а ты уж сама решишь. И вообще внешность не всегда имеет значение. Уж поверь. — Тем более что делиться своими переживаниями по поводу всех романов Ирка приходила к нам с Лелькой. И даже парней показывала.

Ребенок приподнял бровь и глянул на меня недоверчиво. Ну да, Ира — невысокая, веснушчатая, волосы русые ниже плеч, вечно собраны в хвост, любимая одежда — джинсы и вариации на тему футболок и рубашек. Она когда-то занималась легкой атлетикой и спокойно могла вскопать весь бабушкин огород — в качестве разминки, как она говорила. Куда уж тут до рафинированных героинь Светкиных романов. А как же пышные платья, аристократическая бледность, хрупкость и беспомощность? Будем ломать шаблоны. Антишаблонная неделя какая-то выдалась.

— Ну, расскажи. — Светка почесала нос и уселась поудобнее. Я улыбнулась, залезла в планшет, нашла старый фотоальбом, еще времен универа. На фото Ирка в белоснежном платье и диадеме танцевала с симпатичным блондином в костюме принца. Из-под длинных волос выглядывало остроконечное ушко.

— Ксан... Он что, эльф?

— Ага. Это бал-маскарад в Питере. Ну, давай, слушай историю от реального свидетеля всей этой эпопеи.

Ей было 16, когда они познакомились. Симпатичный блондин с серыми глазами вызвался проводить её до гостиницы. Она впервые приехала в Питер одна и никак не могла разобраться, как ехать дальше. Вечером он зашел за ней и предложил погулять по осеннему парку. До конференции все равно был еще один день в запасе.

Они разговаривали и гуляли допоздна. И на следующий день. И каждый день после окончания секций конференции. Так прошла неделя. На вокзале он вручил ей букет белых лилий и смущенно поцеловал в раскрытую ладонь. Ему было 15.

Они продолжали общаться. Писали друг другу письма — и обычной почтой, и электронной. Она обещала скоро снова приехать в северную столицу и встретиться — он был крайне мил, начитан. С ним было интересно, спокойно и тепло. А на новогоднем вечере она в пух и прах разругалась с одним гостем. Это был маскарад, все носились в масках, большая часть девушек вырядилась в пышные платья с розами и бантами. А она была в костюме лучника. Ей так было интереснее. Да и удобнее. А этот... этот гость попытался посмеяться над ней. К слову, это был знакомый её друга с факультета. Закончилась его попытка банальной пощечиной и не очень цензурной лексикой. Физрук, бывший на празднике за старшего, оставил их после маскарада прибирать зал. Чтобы не повадно было праздники людям портить. Они и остались. Сперва молчали. Потом еще позадирали друг друга. А потом он просто признался, что она слишком отличалась от других, и он не знал, как с ней познакомиться. Вот и... ошибся, в общем-то.

Он дарил ей темно-красные розы и горький шоколад. Учил стрелять из лука. Познакомил с друзьями — те оказались командой заядлых ролевиков, ездили по всей стране с выступлениями и своими сценариями игр. Они слушали музыку, ходили на концерты, в кино, походы, пили крепкий кофе. Они понимали друг друга с полуслова. А в начале осени он признался ей в любви. Им обоим было по 17 лет. Это было красиво — пикник на крыше самого высокого здания в городе, под звездами. Она была счастлива. И рассказывала обо всем другу-блондину. Он был за нее рад.

А в ноябре её снова отправили в Питер. И друг снова встречал её на вокзале. С билетами на бал-маскарад. Костюмы им обоим нашлись в закромах университетской театральной студии — там тоже были знакомые. Они танцевали весь вечер. Он не отходил ни на шаг и не уступал её никому. Даже на дуэли за неё дрался. Шуточной, конечно. Но все равно приятно. А по дороге домой остановился, притянул к себе и поцеловал. По-взрослому. И сказал, что никому не готов её отдать. Жаль, только решился сказать об этом слишком поздно. Она была удивлена. Но это было приятно слышать.

Так прошло два долгих года. Они общались. Она даже познакомила блондина и брюнета друг с другом. Думала, подружатся. Не вышло. Она ссорилась с брюнетом — иногда. Были жуткие скандалы, разбитая посуда. Они разъезжались, потом снова мирились. О, это была любовь... Та самая, что страстная и до гроба. Друг был всегда на её стороне. Всегда рядом. Пусть и в другом городе. Он больше не говорил о любви. Просто молча ждал. Они иногда встречались, когда она приезжала в Москву или Питер. Гуляли, ходили в кино. Он знал все, что она любит и не любит. Она познакомилась с его семьей. Несколько раз останавливалась у него с молчаливого согласия родителей. А однажды, пока они играли в карты с его товарищами, узнала, что любимый сейчас с другой. И не скучает ни капли. Друг просидел с ней до утра.

Она поняла, что любит его, когда вернулась обратно. В пустую квартиру. Позвонила, предложила приехать. Он примчался на следующий день. Они провели вместе совершенно сумасшедшую и счастливую неделю. И снова полетели письма, звонки, букеты лилий. Так прошел еще год, от встречи к встрече. А потом брюнет нашелся с утра у нее под дверью с букетом роз и извинениями. Бес попутал. Приворожила. Все осознал и вернулся. Любит, жить без нее не может. И вообще готов ждать и все начать с начала... Через три месяца она оттаяла. Но выбрать между двумя так и не смогла. Оба были дороги и любимы, только по-разному. Друг все понял сам. И пропал на полгода. Она осталась с брюнетом. Друг в это время сходил с ума от ревности, начал пить, перебрал кучу девчонок. Не выдержал. Позвонил. Поздравил с днем рождения. И вдруг понял, что хочет её увидеть. Приехал. Попросил поговорить. И предложил выйти за него замуж. Ему только исполнилось 19. А брюнет в это время снова умудрился ей изменить. Но она была слишком терпелива. И ей не хотелось больше ничего менять. И никого терять. И не хотелось никому делать больно. Он уехал один. Снова стал другом. Обещал ей на вокзале, что будет читать сказки её детям. Кажется, она плакала. Но образумившийся и вернувшийся к ней брюнет об этом никогда так и не узнал.

Светка пораженно выдохнула.

— Вот это любовь... Почти как в книжке... А блондин? Как же он теперь?

Я отвернулась от окна, встряхнула головой, вспоминая того блондина, и улыбнулась.

— А никак. Игорь женился на прекрасной девушке. Оба счастливы. И оба девчонкам Иркиным рассказывают сказки, когда приезжают. А с тем брюнетом она порвала.

— Но... как так?! Как порвала? А как же роковая любовь?

Я фыркнула.

— Роковая любовь, милая, только в книжках живет долго. А в жизни это просто детские глупости. Ирка с Игорем до сих пор над этой глупостью смеются иногда. Это ж надо было так придумать, столько лет голову друг другу дурить. А потом повзрослели. Все трое и почти разом. Так что Ира в какой-то момент встретила своего человека, бросила брюнета и через три месяца вышла замуж. Сейчас у них с Сергеем девчонки-двойняшки подрастают. С любимым человеком хочется создать семью, растить детей и вместе встретить старость. А не сходить с ума от ревности, страдать от непреодолимых обстоятельств и проверять друг друга на глубину чувств. Не веришь — спроси дядю, уж он-то точно это знает. У него этих роковых любовей было, как мне мама рассказывала...

— Ну-ка не выдавай тут секреты партии! Пошли лучше чай пить, пока Светка весь торт на свои любови не угробила. — Дядя нахмурил брови и тут же улыбнулся. — И, кстати, прекрасные девы в книгах от несчастной любви голодают, а не торты с конфетами лопают.

Остаток вечера прошел на редкость спокойно, после чего мне нагрузили целый мешок вкусностей и отправили на такси домой. Тетка, кстати, через неделю отзвонилась, благодарила. Говорит, что Светка угомонилась и учебой занялась. А моя память, растревоженная этой историей, все никак не могла заснуть. Лелька до конца недели умотала к Маратику, так что я валялась на диване на кухне и лениво чиркала очередной стишок.

Вчерашний вечер у философини-гадалки завершился очень и очень странно. Марья Ивановна помахала надо мной руками, поохала, заставила выпить жутко горький чай и вручила монохромную фенечку с деревянной бусиной.

— Оксана, у тебя много завистников. Я тебе, конечно, ауру сейчас почищу, но дальше будь осторожнее. Браслет носи, не снимая. Когда в нем нужда отпадет, он сам порвется. Так, и чай — я тебе сейчас пакетик приготовлю, раз в сутки по одной кружке выпивай. Лучше перед сном. — Взгляд у женщины был встревоженный. Чего это она?

— Ну, завистники у всех есть, наверное. — Я попыталась усмехнуться. Усмешка вышла кривой-косой и неубедительной. Марья Ивановна покачала головой.

— Скоро мечта твоя заветная сбудется, Оксана. Только путь к ней уж очень тернист. Но ты не сдавайся, верь в себя — и все пройдешь. И держись подальше от белой обезьяны.

— Что? какой еще белой обезьяны? — наговорила всякой ерунды психологической! Вот Юлька удружила, а! Ладно, раз бесплатно — пусть говорит, что хочет.

— Белая обезьяна попробует достать тебя во сне. Не подпускай ее близко! И не снимай браслет на ночь ни за что! — женщина погрозила мне пальцем, выудила из шкафчика под столом матерчатый льняной мешочек с травами и отвела меня к подругам. Юлька покосилась на браслет и шепотом посоветовала не снимать — смотрится стильно, а стоит три тысячи. Раз мне его вручили за так — значит, была причина, важно заявила Юлишна, проводив нас до порога. Выяснилось, что экстрасенсорша-гадалка — её бабушка, так что девушка решила остаться сегодня у нее. Впечатленная визитом Галя уехала на такси, а я побрела домой одна.

Заветная мечта... Я долго думала, что написать в той анкете для театра. В конце концов, написала, что хочу найти свое счастье. Правда, я до сих пор не знаю, какое оно, мое счастье. Кто там, что там вокруг меня? Ни малейшего представления. С этими мыслями я вчера и уснула. Сегодня же пришлось вспоминать о роковой любви, сперва чужой, потом и своя собственная на ум пришла. Хорошо, что Светка не знает, что у меня тоже есть своя сердечная драма.

— И не узнает, малявка любопытная. — Шепнула я в потолок. Думать о прошлом не хотелось, так что я выпила противный, но жутко полезный чай и почти сразу провалилась в сон.

Глава 3. Весь мир — театр

Лица стерты, краски тусклы -

То ли люди, то ли куклы,

Взгляд похож на взгляд,

А день — на день.

И я устал и, отдыхая,

В балаган вас приглашаю,

Где куклы так похожи на людей.

Заслуженный выходной, когда можно спать до обеда и творить все, что вздумается, махнул на прощание хвостом и испарился. Все потому, что кто-то забыл выключить звук на телефоне. И зубодробительную мелодию вызова до сих пор не сменил.

— Доброе утро, Оксана Юрьевна.

— Утро. — Прохрипела я в трубку спросонья, глянула на часы и выругалась в подушку. Девять утра.

— Я разбудил вас? Простите, пожалуйста. — Голос "будильника" приобрел виноватые нотки. Кстати, приятный такой мужской голос, раскатистый.

— Говорите, что вы хотели.

— Я хотел напомнить вам, что спектакль "Бал-маскарад" состоится сегодня в клубе Муар. Мы будем ждать вас к восьми часам вечера.

— Спасибо. Я буду. Что-то нужно с собой брать?

— Нет, все необходимое вам предоставят.

— Хорошо.

— До встречи, Оксана Юрьевна.

— Ага. До свидания.

Вежливые какие сейчас актеры. Сами зрителей обзванивают, напоминают о спектаклях. Сервис. Я потянулась, вырубила звук у мобильного и нырнула обратно в сон.

Впрочем, выспаться мне в эту субботу было не суждено. Через полчаса в квартиру ворвался ураган под кодовым названием Лелька. Подруженция летала с кухни в свою спальню и обратно на третьей космической скорости, бренча очередной массой металлолома, который она называла украшениями.

— Ксана!! Подъем! Давай-давай, собирайся! Нам сейчас нужно упаковать мои вещи, потом сводить тебя в салон, потом захватить Маратика и в клуб! Мне сказали, что лучше подъехать за двадцать минут до начала спектакля.

— Лель, от Петроградской до площади Ленина ехать максимум полчаса. Времени навалом, дай поспать? — я уткнулась обратно в подушку, пролежала еще секунды три, после чего подскочила, внезапно осознав ее слова. — Погоди, куда вещи упаковать? Ты...

— Да, мы все решили, я переезжаю к Маратику. Правда, здорово? — подруга так и подскакивала на месте от распирающей ее радости и энергии. В своем репертуаре — она ни на миг не задумалась о последствиях такого своего решения для меня.

Несмотря на всю свою доброжелательность, легкую наивность и оптимистичность, Лелька обладала одним громадным, с моей точки зрения, недостатком. Эгоцентричность называется. Еще не эгоизм, но уже где-то рядом. Ее никогда не волнует, как влияют ее поступки на других. Мнение окружающих о ней и ее работе, ее личное мнение о том, что происходит, ее ощущения и ее выгода — вот что дорогая Анеллия ставила для себя в приоритет. Сначала я обижалась, когда на заре нашего знакомства в универе эта милая девушка с огромными серыми глазами и чуть пухлыми щечками, похожая на белочку, вдруг отказывалась от совместных, давно запланированных поездок и меняла их на походы в клубы или альпклуб. На мои претензии она округляла свои потрясающие глазки и искренне дулась, считая, что я не ценю ее заботу о нашем общем благополучии и правильном, с ее точки зрения, досуге. Привыкла к ее выходкам я где-то через полгода, когда поняла, что обижаться и перевоспитывать эту милую и добрую, в общем-то, девушку бесполезно. Вот и сейчас произошло то же самое.

— Здорово, Лель. Кстати, прикольная прическа. — На голове подруги змеились во все стороны солнечно-рыжие дреды по плечо с вплетенными металлическими бусинами.

— Правда? Тебе нравится? Я вчера всю ночь с парикмахершей просидела, пока она их катала. А еще пришлось полгорода обежать, пока каниколон нужного цвета нашла, ты не представляешь...

Лелька продолжала болтать, мячиком прыгая по квартире и стаскивая с полок и верхушек шкафов свои вещи. Картонные коробки разных размеров толпились в коридоре — их она успела притащить, пока я спала. Пожав плечами, я присоединилась к сборам. Спорить-то бесполезно.

Итогом сборов стали шесть коробок, доверху заполненных шмотками разной степени ношенности и креативности, две объемистые сумки фото-техники (увлечение фотографией они с некоторых пор делили с Маратиком на двоих), коробка с белоснежным сервизом, который мы ни разу не доставали (приданое, как пояснила мне Лелька — семья у нее уж очень старомодная, наверное, потому она от них и слиняла в Питер.) Ну и рюкзак с мыльно-рыльными принадлежностями.

— Все, вещи собрали. Да, да, приезжай. Конечно, Ксанка поможет, она же моя подруга! Да, боже мой, ну, разумеется, ей удобно, какие планы, о чем ты? План у нас общий и только на вечер! Приезжай!

Так я узнала, что планов на субботний день у меня нет. Потому в районе двух часов дня мы загрузили Лелькино барахло в машину к Марату и выдвинулись к уютному гнездышку влюбленных. Они обосновались на станции Черная речка, так что:

— Вот и все! Ксан, ты забегай к нам, недалеко же, мы почти соседи! — Лелька просто лучилась от счастья, оглядывая идеально прибранную квартиру-студию. На разбор вещей ушло еще три часа. Марат только улыбнулся, согласно кивнул, подтверждая приглашение приходить почаще и скрылся за импровизированной занавесью из частого ряда нитей с блескучими бусинами разного размера и цвета. Через пять минут из-за занавеси донесся запах свежесваренного кофе и корицы.

— Девочки, прошу к столу. Кормить не буду, не то в платья не влезете на своем балу! — парень широко улыбался, глядя, как мы споро накинулись на коричные булочки. Еще бы, позавтракать, равно как и пообедать, дорогая подруженция мне так и не дала. Если честно, я и сама об этом позабыла со всеми хлопотами переезда.

— Спасибо, зайчик! Ну, теперь мы готовы! Осталось найти фею-крестную, привести Ксанку в порядок и захомутать ей принца! — Лелька хихикнула, качаясь на табурете и помахивая надкусанной булочкой. — Вызовешь нам такси?

— Лель, на метро быстрее будет. Вечер же, пробки. — Подруга только отмахнулась от меня, диктуя Марату номер службы такси.

Ответа диспетчера мы дожидались минут сорок, после чего дружно решили, что оно того не стоит и все-таки поехали на метро в сторону клуба. Еще полчаса ушло на то, что найти вход в сам клуб — очень уж мудреное здание попалось. В итоге до дверей, за которыми пиликала скрипка, мы добрались тик в тик к назначенному времени.

— Ну вот, даже накрасить тебя не успели, как мы тебе принца-то искать будем? — Лелька недовольно поджала нижнюю губу, разглядывая небольшую очередь у входа. Миниатюрная хрупкая девушка стояла на ветру в тяжелом платье с корсетом, открытые плечи были укутаны темно-серой кружевной шалью. Волосы, кудрявые, рыжие, подрагивали на ветру, открывая изящное остроконечное ушко.

— Эльфийка, что ли? Во дают! Ролевые игры прямо, а не театр, — взбудораженно шепнула мне на ухо подруга, приплясывая от холода. 31 октября, вечер, вокруг нас тончайшей пылью вьется первый осенний снег, по ногам хлещет холодным, влажным питерским ветром. Минус пять градусов — и мы в летних тонких джинсах и безрукавках. Понять не могу, как я вообще согласилась это надеть?!

— Оксана Карская, Анеллия Волкова. — Я назвала наши имена, постукивая зубами от холода. Девушка неторопливо провела пальцем по списку приглашенных, нашла нас в самом конце, поставила две галочки и пропустила внутрь.

Мы оказались в полутемном фойе клуба, в толчее таких же продрогших, посиневших от холода людей. Сдали жилеты-безрукавки в гардероб (бабулька посчитала их верхней одеждой, спорить нам не хотелось), тут же погрузили обувь в предложенные мешки, получили смешные текстильные тапки синего цвета и пошлепали на свет.

Клуб Муар похож изнутри на квартиру — планировка привычная глазу, зато размеры комнат, высота потолков и отделка как будто для великанов. Так, здесь было четыре комнаты — огромный зал и три чиллаута. В общем коридоре, куда выводили двери всех комнат, устроился бармен со своей стойкой и коллекцией напитков. Толпа пришедших совершенно свободно разместилась в этом пространстве, оглядываясь по сторонам.

Декорации поражали. Повсюду благоухали гирлянды цветов — от роз всех оттенков до простейших ромашек. Они закрывали все потолки, свисали лианами в дверных проемах вместо занавесей, расползались причудливым узором по стенам. Кое-где в цветочную вязь вплетались фонари из разноцветного стекла на кованых ножках разной высоты. Пол в бальном зале был начищен до блеска и с нашего места больше походил на настоящий паркет, декоративные колонны обрамляли стены, образуя ниши и потайные уголки, скрытые от чужих взглядов цветочными зарослями. На небольшом возвышении устроился небольшой оркестр в черных фраках и масках на все лицо.

Вторая комната, назову ее зеленой, была в два раза меньше. Здесь потолок и стены были покрыты золотистой крупноячеистой сеткой с пришпиленными на нее цветками белых лилий и стеблями какой-то болотной травы, похожей на гибрид кувшинки и осоки. Посреди комнаты оказался небольшой пруд, обрамленный крупными камнями, вокруг которого в произвольном порядке были разбросаны расшитые гладью подушечки с этническим узором. В воде плескались золотые рыбки. Пол покрывал искусственный газон. Впрочем, как оказалось чуть позже, трава была настоящей. Входить в этот зал-сад можно было только босиком.

Третья комната стала...кухней. Нет, серьезно! Самой настоящей кухней! Три газовые плиты с вытяжками вдоль одной стены, посудомоечные машины, блендеры, комбайны и прочая кухонная техника, столовые приборы с другой стороны. Посередине комнаты — длинный широкий стол из отшлифованного мрамора. На двери — с десяток фартуков разного дизайна.

Четвертый зал был закрыт. Дверь оплетали какие-то вьющиеся растения.

— Ксан... Мне это кажется или они кухню сделали доступной для посещений? Да и вообще все... Это же столько денег угрохать...— Лелька неверяще протерла глаза, разглядывая комнаты. Остальные горе-зрители пребывали в таком же шоковом состоянии. Сдвинуться с места никто так и не рискнул, пока из четвертой двери не выскочила та же девица, что была на входе.

— Уважаемые гости! Театр Les Marionettes рад приветствовать вас на своем первом спектакле в этом году! Прошу вас, не стесняйтесь, проходите в сад! Нам потребуется еще примерно полчаса, чтобы загримировать вас в соответствии с ролями. — На этом моменте дверь таинственной комнаты скрипнула, выпустив с десяток молодых людей в белых костюмах и, опять же, масках на все лицо. Они споро рассредоточились по залу, ухватили каждый по семь-восемь человек и разошлись по разным углам. Мы с Лелькой попали в руки к молоденькой девчонке с золотистыми кудряшками, которая утащила нас в тенистый угол сада.

— Анеллия Святославовна, присаживайтесь, закрывайте глаза. — Девушка разложила на траве походный набор визажиста-парикмахера и принялась за дело. Легкий макияж, подчеркивающий цвет глаз, какая-то сверкающая пудра на все тело, махинации с волосами — и вот Лелька превращается в хищную, опасную Медузу Горгону.

— Вам в примерочную, постучите по двери вот так. — Девушка отстучала простенький ритм и отправила Лельку в четвертую комнату. — Теперь с вами, Оксана Юрьевна. — Она призадумалась, достала блокнотик, нашла запись, судя по всему, относящуюся ко мне. — Ладно, давайте гримироваться.

Во что меня превратили, я так и не поняла. Девушка потратила на мое преображение от силы минут пять, после чего выставила из сада, отправив по тому же адресу, что и подругу.

— У них тут что, пятое измерение?! — Примерочная поражала своими размерами. Длинный широкий коридор, с обоих сторон заставленный вешалками с костюмами всех эпох и народов, уходил куда-то за угол и, подозреваю, петлял еще не одну сотню метров. Из-за ближайшей вешалки послышался шорох, на свет выбрался высокий, субтильный мальчик с каштановыми волосами по плечо. Одет он был в широкие брюки, кожаный жилет и белую рубашку с воротом под горло.

— Оксана? Пойдемте, костюм уже готов. — Он схватил меня за руку и практически побежал через ровные ряды вешалок.

— Куда мы несемся?!

— В примерочную! Вас уже ждут давно!

Примерочной оказалась глубокая ниша в стене с зеркалом до пола, мягким ковром и невысокой тумбой посередине.

— Ну, наконец-то! — всплеснул руками дядечка-колобок, выкатившийся откуда-то из тени. — Рик, тебя как за смертью посылать!

Парень хохотнул, подтолкнул меня к колобку и скрылся.

— Вот непоседа. Сударыня, раздевайтесь, поднимайтесь на тумбу спиной к зеркалу. Будем подбирать платье. — Мужчина закатал рукава, окинул меня оценивающим взглядом и скрылся в джунглях одежды.

Платье подгоняли и подшивали прямо на мне. Длинное, из черного шифона и шелка. Оно ложилось по фигуре как перчатка, расходясь клиньями от бедер.

— Вы не знаете, кем я буду?

— От чего же, сударыня. Ведьма вы. Так, втяните живот, ага, отлично. Все, можете смотреться!

Я повернулась к зеркалу и застыла. Темные волосы с золотыми прядями мягкими завитками спускаются на плечи. Кожа золотистая, мерцающая, глаза кажутся огромными, прозрачно-зелеными колодцами на фоне черной полосы, проходящей поперек лица и шириной от бровей до середины носа. Губы цвета корицы, платье с кокетливой шнуровкой спереди, черное шифоновое облако, как будто дым, скрывает ноги от бедер до ступней.

— А...туфли у меня будут? — я проглотила всех охи и ахи и посмотрела на моего фея-крестного. тот задумчиво пожевал губу, кивнул и вытащил из кучи коробок (и когда они здесь очутились?!) изящные босоножки на плоской подошве, крепящиеся на манер греческих сандалий. Я про себя посомневалась такому выбору, но послушно подставила ноги. Золушка, блин.

— Готовы? — Рик выскочил из-за вешалок, огляделся по сторонам, после чего подскочил ко мне, заставил пригнуться.

— Ваша роль, сударыня. — Парень вложил мне в руку листочек бумаги. — Читаете, запоминаете, после чего складываете в несколько раз, засовываете в кулон и вешаете на шею. — В руку опустился кулон, похожий на ладанку, на витом посеребренном шнуре. — У вас пять минут, потом я должен отвести всех гостей в зал.

Я послушно прочитала. Обалдела. Прочитала еще раз, недоуменно посмотрела на паренька. Тот широко улыбнулся и пожал плечами.

— Все вопросы к мастеру, сударыня. Готовы? Правила просты. Вживаетесь в роль и не выходите из нее до конца спектакля. Показывать роль никому нельзя. Раскрывать другим свои задачи нежелательно. Спектакль длится три часа, за это время вам нужно постараться выполнить все задачи. В полночь подведение итогов. Готовы? Тогда бежим, уже опаздываем!

Я едва успела повесить ладанку с ролью на шею и понеслась следом за своим проводником. Что-то мне подсказывает, что этот Хэллоуин я вряд ли забуду.

* * *

Зеркало в покинутой примерочной вдруг щелкнуло и открылось, как дверь. Аннушка, режиссер театра марионеток, присела на тумбу, задумчиво глядя на костюмера.

— Дядька Ефим, почему ее вы решили сами одеть?

— Типаж, Аннушка, типаж. Скажи директору, пусть присмотрится. Может, изменит решение?

Аннушка поправила синюю прядь, выбившуюся из прически, достала из-за пазухи стопку скрепленных листов, скрученных трубкой, пролистала.

— А привел ее... Рик, конечно же. И привел не конкретную девушку, а ту, какая ему больше приглянулась. Хитрите ведь, Ефим Иванович. — Аннушка укоризненно взглянула на костюмера. Тот хмыкнул, ласково потрепал девушку по голове.

— Кого еще, кроме него, я мог за Смертью послать, скажи, Аннушка?

Режиссер только грустно улыбнулась, снова уткнувшись в сценарий.

Глава 4. Ведьмин бал

Мне ль судьбе покориться

Мне ль зачахнуть в тоске

Приворотное зелье

Я варю в котелке

Раз в году, в самую темную-темную ночь, все духи — добрые и злые — собираются на Лысой горе. Ведьмы пляшут, бесы жгут костры, огненные саламандры потягивают нектар из крови златоперых фениксов, домовые вершат свой суд над нерадивыми учениками, оборотни выбирают вожака стаи, князья тьмы пьют в обнимку с князьями света. Все, кто не от мира человеческого, веселятся и пируют в эту ночь. Все, кроме златовласой Ларены, княжны светлых духов.

— Что с тобой, сестрица? Обидел тебя кто? — Леля, Весна юная, присела рядом на камень озерный, еще теплый, солнцем напитанный.

— Любовь меня обидела, Леля. Любовь. — Всхлипнула княжна, отвернулась, лицо в ладонях спрятала.

— Ну же, сестрица, открой мне, как тебе помочь? Неправильно это, на празднике слезы лить!

— Ах, Леля...

Рассказала Ларена, что ее печалит. Сговорили ее родители за Лихара, сына рысьего племени, великого воина, убийцу нежити. Всем хорош Лихар — и статью, и силой, и сердцем светел. Только княжна ему не по душе оказалась. Увидел он ее лишь раз, да и отказался от свадьбы. Сказал, что светлая княжна светла и сердцем должна быть. Не объяснил ничего больше и ушел.

— Любишь ли ты его, Ларена? — опустилась на колени перед сестрой Весна, обняла за плечи.

— Люблю, сестрица.

— Тогда помогу тебе. — Улыбнулась Весна, подняла сестру на ноги. — Видишь столы стоят, темнотой укрытые? Сидит там Марена, дочь Темного князя. Ведьма она, что наколдует — то не в жисть не разбить. Подойди к ней, попроси зелья приворотного. Поможет, не откажет. Скажешь, что от Весны долг взыскать пришла.

Обрадовалась княжна, подобрала полы платья праздничного, понеслась во весь дух к столам темным.

— Где Марена, княжна Темная? Отвечайте, ироды, где она прячется? — молчат духи темные, отворачиваются от Ларены. Друг за другом стол покидают.

— Зачем тебе дитя темноты, светлая княжна? — одна лишь фигура за столом осталась, плащом укрытая.

— Не твое дело, исчадье зла. Только Марене открыть могу.

— Невежлива ты, дитя света. Не уважаешь других. Говори, что хотела. Я Марена. — Скинула фигура плащ с плеч, блеснули глаза зеленью болот лесных, тьмой ночной, звездами освещенной, волосы плечи точеные укрыли.

— Зелье мне нужно приворотное. Весна сказала, должок у тебя перед ней. Мне и отдашь его.

Помолчала Марена, княжну разглядывая.

— Зелье приворотное — выдумка человеческая. Нельзя сердце чужое силой к себе привязать. Коли есть в его сердце к тебе хоть капелька тепла, поможет зелье ей вырасти в яркое пламя. Если же нет в нем ничего — не обессудь. Согласна?

— Согласна. Не может никто мимо княжны света пройти, не восхитившись, а значит, и он не мог! — ликует княжна Ларена, кружится, пятками ритм отбивает волшебный.

Ушла Марена. За линию костров ночных спустилась, мимо озера тайного прошла. Открылась пещера в сердце Лысой горы, впустила в свои недра княжну Тьмы.

Солнца полуденного тепло, ветра степного свободу, ночи волшебной прохладу, крови влюбленного жар — смешала Марена в котле ведьминском, волосом Ларены приправила, водой студеной разбавила, меда каплю влила. Да не заметила, как волосок свой обронила.

Рассвет уж близится, все яростнее пляски, все выше полыхают костры. Все пьяны хмелем свободы ночной. Всем приют дает Лысая гора в эту ночь.

Нашла княжна темная Ларену в кругу бесов крутящейся. Выволокла за руку, по щекам отхлестала, в себя привела. Сунула ей в руку бутылек прозрачный. В том бутыльке — ярко-алая капля с золотыми прожилками, светится, шевелится, в ритме сердца бьется.

— Разбавь водой и влей в кубок избраннику своему. Выпьет, три удара сердца пройдет — и узнаешь, люба ли ты ему. Весне скажи, что отдала я свой долг.

Понеслась Ларена к столам светлых князей, выхватила кубок у сестрицы, влила туда зелье ведьмино.

— Отведай, Лихар, напитка из рук моих. Хоть и не любишь ты меня, но хоть сестрой назови. — Склонилась княжна перед оборотнем, протянула кубок тяжелый. Слезы в глазах кипят, румянец на щеках играет. Сжалился Лихар, принял кубок, в один глоток осушил.

Затаилась княжна. Отсчитала, пока сердце его три раза стукнет в груди. Потянулась радостно ему навстречу, губы подставила.

— Прочь с дороги, гусыня!

Оттолкнул ее Лихар, бросил кубок на землю и ушел прочь, не оглядываясь. Замерла на миг Ларена, упала наземь, принялась слезы лить. Светлый князь всполошился, приказал поднять дочь младшую да увести в горницу к Заре. Оставшихся же стал выспрашивать, что стряслось с любимицей его. Рассказали ему, что Лихар оттолкнул Ларену, вот она и заплакала. Взъярился князь, отправил воинов своих искать Лихара.

И нашли его. Да только оторвать от ведьмы зеленоглазой не смогли. Стоят они на холме лысом, в окружении костров, за руки держатся, смотрят в глаза друг другу — оторваться не могут. И клятву вечную шепчут. Увидела Весна такое дело, подошла к отцу и рассказала на ушко, с чего весь сыр-бор начался. Князь пожурил старшую, рассказал ей, что не бывает любви без единого ростка в душе. Да и ушел, оставив влюбленных, клятвы брачные шепчущих.

Долго ли, скоро ли — узнала Ларена, к кому ее жених ушел. Разозлилась княжна, разъярилась, по всему свету ветры сухие отправила — чтобы нашли да привели к ней непокорных ее воле. Принесли ветры Марену с Лихаром, за руки держащихся. Раз позвала княжна светлая в свою горницу оборотня, второй позвала, третий. На своем стоит оборотень, отказывает княжне. Не выдержала девица, топнула ножкой нежной — скрыло влюбленных пламя солнечное, жгучее. Закрыл Лихар жену свою от света злого.

Наслала княжна ветры злые, кусачие. Прикрыла своим плащом оборотня Марена, все ветра успокоив.

Услышала Весна, что творит сестрица ее младшая, побежала за отцом. Привела Князя Светлого, на зов Марены и Темный князь явился. Стоят они в горнице Ларены, княжну за руки воины держат, Марену на руках оборотень держит — досталось ей от княжны последним ударом. Цветы нежные по полу разметаны, ногами затоптаны, огонь по углам горницы коптит уже.

— Прощения проси. — Суров светлый князь, зол на дочь свою неразумную.

— Нет! Она виновата, она у меня жениха свела! — кричит, ярится Ларена, из рук рвется.

— Проси прощения, глупая! — беспокоится светлый князь, на Лихара поглядывает. Знает — случилось что с молодой женой, оборотень весь род свой на охоту за княжной отправит. И будет в своем праве.

— Да пусть сдохнет на руках у него, ведьма клятая! — выплюнула княжна Ларена проклятие свое, закатила глаза и обвисла в руках у воинов отцовских, растворяясь в солнечном свете. Не любит свет, когда под его знаменем дурные дела творятся. Не простил он младшей княжне такого поступка, забрал душу к себе, на перевоспитание.

А Весна, сестрица старшая, раскаялась, что с нее все несчастья начались, сгладила проклятье Ларены. Жива осталась Марена, да только жизнь та пуста. Коли притронется к ней Лихар, тут же в сон впадает Марена. И можно бы снять проклятие, но нужна для этого сама Хозяйка судеб, которую, как известно, днем с огнем не сыщешь. Может Хозяйка разорвать паутину чар, спутать в одну нить судьбы Лихара и Марены, провести княжну темную через мост калиновый. И до сих пор бродит по свету Лихар в одиночестве в поисках спасения от проклятия, сидит в горнице Марена, нити зимних ночей выплетает, одежду ткет да через Весну любимому передает...

— Поздравляю вас, дорогие гости! Это было неподражаемо! — кажется, все, кто в этот момент оказался в зале, вздрогнули. На подиум к музыкантам вышел высокий мужчина, похожий на постаревшего Брэдли Купера. Лукавый взгляд прищуренных голубых глаз, широкие скулы, золотисто-русые с проседью волосы прикрывают уши, кривятся в доброй ухмылке полные губы.

— Это директор театра, Мориш Леру, — шепнула Лелька, невесть как оказавшаяся рядом. Все время, пока шел спектакль, она мелькала где-то поблизости, среди свиты Светлого князя. Кажется, она играла Молнию — верткую, яркую, не дающуюся в руки, притягательную и опасную.

— Наша команда благодарна вам за этот бал-маскарад, который вашими стараниями стал настоящим произведением искусства!

Директор продолжал что-то вещать, разъясняя смысл постановки. После на сцену поднялись настоящие актеры — я насчитала пятнадцать человек. За ними — команда поддержки во главе с моим костюмером и синеволосой девицей. После представления всех героев вечера нам предложили разбиться на группы и обсудить спектакль.

Контактный театр — сравнительно молодое направление. Скажу больше, он сильно смахивает на большую ролевую игру. Зрители в этом случае сидят не за пределами сцены, а как будто на ней. Декорации ставятся вокруг, все действия актеров задевают сидящих, вынуждая принимать участие, импровизировать, отвечать, играть. Говорят, таким образом достигается полная вовлеченность зрителя в постановку. И все грани ее смысла раскрываются гораздо ярче, чем если бы зритель сидел в тени партера и просто наблюдал. То, что предложили нам сегодня, сильно отличалось от стандартного сценария. Но... кто сказал, что постановка пострадала от этого?

Я как будто выпала из реальности на эти три часа. Казалось, что в воздухе витает запах костров и скошенной, стоптанной травы у изножья горы. Что вокруг пляшут не петербуржцы, переодетые в маскарадные костюмы, а самые настоящие ведьмы, духи и прочая, прочая. Нереальная атмосфера, что и говорить.

Я попала в группу обсуждения как раз к той синеволосой девице, которая стояла с моим костюмером. Оказалось, что это режиссер труппы, Анна. Фамилию она не называла, но, глядя на нее, я и сама вспомнила историю этой крайне талантливой и амбициозной девушки. Расскажу попозже о ней. Так вот, Анна поведала нам, что жесткого сценария на этот раз не было — были лишь векторы развития события. Могло сложиться и так, что Ларена вышла бы замуж за оборотня. Могло сложиться, что оборотень украл бы Весну. Сложилось как сложилось. Меня поблагодарили за чудесную игру (никогда бы не подумала, мне казалось, я фальшивлю в каждом слове), спросили, давно ли я увлекаюсь приготовлением коктейлей. Вы думали, откуда взялось приворотное зелье? Все просто, пригодилась та самая кухня в третьем чиллауте. Я пошла туда, в стилизованном котле смешала фруктовые соки, немного текилы — и вручила все это своей "конкурентке".

— Молодой человек, игравший Лихара, просил передать вам свое восхищение. Вкус зелья ему очень понравился. — Странно, и почему это Анна так хитро улыбается?

— Я рада это слышать. — Вежливо ответила я. К слову, Лихар оказался одним из актеров театра. А Ларена — его девушкой. Как раз сейчас они стояли, обнявшись, в одной из зеленых ниш комнаты-сада и о чем-то тихо говорили. Театр — интересное развлечение для пары, мне кажется. И быть вместе никогда не наскучит, и себя испытать в разных ситуациях можно.

По клубу разливался приглушенный свет, звучала тихая спокойная музыка. Мы с Лелькой успели переодеться, умыться, перезнакомиться с теми, кто играл вместе с нами, обменяться номерами телефонов.

— Жаль, что твой оборотень в маске был. Непонятно даже, красивый он или не очень. — Вздохнула Лелька, провожая чуточку завистливым взглядом пару Ларена-Лихар.

Я пожала плечами. Высокий плечистый парень, в меру накачанный — на руках он меня держал совершенно спокойно. Приятный, немного хриплый низкий голос — таким здорово петь баллады под гитару у костра. Модная сейчас трехдневная щетина на тяжеловатом подбородке, четко очерченные губы — не тонкие и не пухлые, как у девчонки. Ровный загар, короткий ершик густых рыжеватых волос и карамельно-карие глаза с черными пятнышками по краю радужки. Верхняя часть лица закрыта маской, имитирующей шкуру рыси. Смотрелось шикарно. Но и только.

Я уже собиралась сесть в такси, как вдруг дверцу кто-то схватил и рванул на себя. Я чуть не вылетела на асфальт, в последний момент успев разжать руку.

— Девушка! Ой, простите. Я так торопился. — В салон старенького форда заглянул нескладный парень в мятом пиджаке, джинсах и круглых, как у кота Базилио, очках.

— Говори давай, кавалер, ехать пора! — грозно отозвался со своего места таксист.

— Да-да, я быстро... Так вот, девушка, скажите, вы суеверная?

— Нет.

— А верующая? — взгляд впился в крестик, болтающийся на шее.

— Бывает иногда. К чему такие вопросы? — парень начинал раздражать. Еще и ветер холодный в салон впустил.

— Отличненько. Раз все так сложилось — будем вас очень ждать в следующую субботу на спектакль! Прошу вас, приходите обязательно! — парень всунул мне в руку карточку и прикрыл дверь машины. Таксист, ворча под нос про творческих личностей, тронулся с места.

С карточки мне подмигивала черным глазом ворона в короне, указывая на название спектакля кривым когтем.

Готическим шрифтом меня скромно приглашали на "Игры со смертью."

Золотоволосая девушка проводила задумчивым взглядом синий форд с шашечками на крыше, в котором уезжала от театра девчонка, игравшая ведьму Марену. Помолчала, после чего подошла мужчине в маске рыси, обняла его и заглянула в глаза.

— Милый, и как это понимать? Почему ты выбрал ее, если мы уже сто раз играли пару? Никто бы ничего не сказал тебе!

— Эльза, не кипятись. Хороший спектакль получился, с неожиданной концовкой. — Мужчина усмехнулся. — К тому же я, наконец-то, увидел, что и правда тебе нужен. Какой накал страстей, уму непостижимо. — Он склонился, притянув блондинку ближе к себе, нежно поцеловал. — Моя маленькая ревнивая Эльза... Подумать только, я и не знал, что ты такая собственница. — Девушка фыркнула в ответ, попробовала вырваться. Мужчина толкнул ее под колени, подхватил на руки и поцеловал еще раз. — Пойдем домой, замерзнешь еще. У тебя следующий спектакль через неделю.

Глава 5. Новые знакомцы

Не проститься ли нам на месте?

Прежде, чем осознаем кто мы.

Даже через полвека вместе

Мы останемся незнакомы.

Первое ноября я благополучно проспала до обеда. Проснувшись, не сумела вспомнить ни одной детали из собственных снов. Так, неразборчивое мельтешение, искры, гул голосов. Голова после вчерашнего побаливала — после того чудо-спектакля мне не удавалось заснуть, так что я благополучно просидела на кухне часов до четырех утра. Зато стих написала. Месяц уже ничего родить не могла стоящего, а тут просто само на бумагу просилось. После обеда заскочила Лелька, сгребла остатки вещей, оставила свою часть квартплаты за прошедший месяц и умчалась по делам. А я, недолго раздумывая, устроила себе день безделья. Купила в продуктовом у дома попкорн, быстренько приготовила себе пятилитровую кастрюльку лакомства и запустила первую серию Дома кукол, сериала, который мне давно советовали посмотреть Ирка с мужем.

Утро понедельника встретило меня ровным слоем снега, еще чистым и незапятнанным. Кружка кофе, каша, легкий макияж, теплый деловой костюм, черное пальто до колен, берет, кокетливо съехавший на бок, сапожки — и бегом к метро. Рабочий день, полный криков, слез, угроз, соплей и сплетен — очередной клиент с делом о наследстве и его великовозрастные охамевшие детки. Еще один рывок на метро — и можно расслабиться. До начала новой лекции еще полчаса, так что я решила прогуляться по университетскому скверу. И вот иду я, никого не трогаю...

— Марена?! Марена, стой!!!

Я даже сразу и не поняла, что это ко мне обращаются, потому остановилась, только услышав гулкий топот за спиной. В мою сторону во всю прыть мчался тот самый очкастый парень, который позавчера выдал мне приглашение на следующий спектакль.

— Фу, еле догнал. Что ж ты не останавливаешься, когда тебя зовут? — попенял мне парень, укоризненно глядя исподлобья и пытаясь отдышаться. Смешной. Нескладный такой.

— Вообще-то меня зовут Оксана. И на "ты" мы еще не переходили. — Пытаюсь состроить надменное лицо. Как у моей начальницы, когда она с неугодными ей заказчиками говорит.

— Прости...те. — С запинкой ответил парень, выпрямляясь. — Иван Цаплин, актер театра, где вы в субботу прекрасно показали свой талант. Вот, увидел вас, решил подойти, поприветствовать-с, а вы игнорируете.

— Оксана Карская. Прощаю. — Я улыбнулась и подмигнула незадачливому актеру. Тот воспрял духом и спросил:

— Теперь можно на "ты" перейти? — оставалось только улыбаться и кивать.

Оставшееся время до пар мы бродили по припорошенному снегом скверу вдвоем. Иван рассказывал про работу в театре, я внимательно слушала. Неожиданно его слова про показанный талант меня зацепили. Мне всегда нравилось входить в образ, когда Лелька с Маратом устраивали фотосессии на разные тематики. Иван же в этом оказался мастером. Пока мы болтали, он обмолвился, что в субботу играл роль Светлого князя. Я даже споткнулась от неожиданности, по-детски разинув рот.

— Князя?! Ты — играл князя?! Да быть не может! Я же рядом с ним несколько раз проходила, в финальной сцене почти нос к носу стояли!

Иван улыбнулся, отвернулся на секунду. Повернулся ко мне абсолютно другой человек. Он расправил плечи, выкатил вперед грудь — и оказалось, что не такой уж он и хилый, как мне показалось сначала. Наоборот, очень даже крепкий — на полголовы выше меня, плечи богатырские, осанка... Такой любой принц позавидует. А выражение лица — это просто неописуемо. Без очков и добродушной улыбки парень растерял всю теплоту, которая от него исходила, и превратился в заносчивого, холодного и крайне уверенного в себе мужчину. Серо-голубые глаза смотрят на мир отстраненно, свысока, уголок губы кривит усмешка, лицо без улыбки стало казаться уже, приглаженные волосы на выглянувшем солнце сверкают благородным золотом...

— Все, верю, действительно Светлый князь. — Именно таким я и запомнила того персонажа. Подумать только, и все это — один и тот же человек. Действительно, талант.

После моих слов парень тут же расслабился, ссутулился и широко улыбнулся. Образ князя пропал моментально, даже тени не осталось.

— Здорово. Я такого быстрого преображения еще никогда не видела.

Иван подмигнул мне и, взяв под руку, повел в сторону входа в корпус.

— Оксана, можно я с тобой на лекцию схожу? У вас же не отмечают, я правильно понял? — внезапно попросил он, задрав голову и разглядывая наш семиэтажный корпус.

— Вообще-то отмечают, но ты можешь представиться новеньким. А зачем тебе?

— Давно в универе не был. Вдруг знакомых преподов встречу, вот здорово будет. — Мечтательно разулыбался Иван.

— Ну, пошли тогда. На входе паспорт охраннику дашь, данные перепишет.

Мы миновали пост охраны, тетушку-гардеробщицу, поднялись на третий этаж и вошли в аудиторию. Почти все мои курсистки уже были на месте.

— Ванька! Ты здесь откуда?! — от окна нам махала Юля, отложив в сторону огромные черные наушники-чебурашки. Лида оторвалась от тетради, обернулась в нашу сторону и приветливо улыбнулась.

— Неожиданно, но... Пойдем, сядем рядом, это мои подруги. — Я проследила за внезапно зарумянившимся Иваном, уставившегося на девчонок (понять бы, на кого из них), потянула его за рукав.

— Иван, это Лида. С Юлей, я так поняла, вы уже знакомы.

Парень поправил съехавшие на кончик носа очки и задорно поклонился в пояс. Юлька захихикала, Лида продолжала отстраненно улыбаться.

— Юль, где вы познакомились? — шепнула я в спину подруги, пока новый препод писал тему занятия на доске. Кажется, сегодня у нас этика. Скукота.

Юлька, не оборачиваясь, положила на край стола записку.

"Мы в одном театре работаем"

"В Les Marionettes?"

"А ты откуда знаешь? Или он сам сказал?"

" Я там была в выходные, на спектакль с Лелькой ходили."

"Ого. И как, понравилось?"

" Очень!"

" Я рада"

"В смысле?"

"Это мой сюжет был, я всю неделю придумывала"

Я в шоке оторвалась от записки. Любопытный Иван тут же заглянул в записку, прочитал и затрясся от смеха. После чего подвинул листок к себе и размашисто написал:

"Юлька — хвастунишка"

Остаток пары они, хихикая, переписывались друг с другом. А во время перерыва Иван, подбоченясь, важно надул щеки и заявил, что таким красивым и воспитанным девушкам нет смысла сидеть на этике, потому он, как старший среди нас, забирает всю честную компанию под свою ответственность.

— Куда, папочка?

— В Рыбу, доча. — подмигнул мне Иван и, сняв со спинки стула свое и мое пальто, насвистывая, двинулся к выходу. Лида с Юлей переглянулись, дружно скинули тетради в сумочки и потянулись за ним. Я замыкала шествие прогульщиков.

Слава всем богам, на препода мы так и не наткнулись, хотя ее голос постоянно звучал где-то поблизости. Кажется, она отчитывала несчастного, что писал у нее диплом...

— От сессии до сессии живут студенты весело, — отпустил бородатую шутку в сторону истязаемого паренька Иван, посмеиваясь на ходу. — Все-таки есть своя прелесть в студенческой жизни, девчата. Все вокруг молодые, полные сил, свободные от обязательств и избытка морали. Красота...

— Поступай да получай вторую вышку, снова почувствуешь себя студентом, — предложила Юлька, разглядывая стенд с афишами университетских мероприятий на первом этаже. — Я летом получила диплом и как-то больше за парту не рвусь.

— Все у тебя впереди, Юленька, — тоном умудренного годами старца произнес Иван, — ностальгия потом мучать будет, сама в магистратуру побежишь. Да и что твой бакалаврский диплом, а? Ну вот скажи, Оксана, взяла бы ты к себе такую сотрудницу? Четыре года отучилась, диплом отхватила — и вуаля, специалист высшего класса. Ну, где это видано? Как таким специалистам вообще доверять можно?

— А вам всем подавай молодую, с двумя вышками, опытом работы пять лет и 2 взрослыми детьми, ага — огрызнулась Юлька, прибавив шаг. — Вань, знаешь же, что больная тема, чего лезешь-то?

— Кстати, Юль, я давно спросить хотела, для чего тебе эти курсы? Тем более раз ты в театре работаешь.

— Лида, я людям роли пишу! Мне нужно разбираться с первого взгляда, что человек потянет, а что нет. Как с ним говорить, о чем он думает, чего хочет. На курсах, конечно, бреда хватает, но и пользы тоже много.

— Плюс ко всему директор давно предлагал менеджера по кадрам официального завести, а то ему лень самому собеседования с новыми дарованиями каждую неделю проводить, — Иван еле успел увернуться от подзатыльника, которым его пыталась наградить коллега. — Видишь, Лид, я о ней забочусь, спасаю от зряшной траты времени, а меня за доброе дело бьют.

Лида, глядя на печальное лицо актера, фыркнула и пошла дальше, чуть вырвавшись вперед.

— Королева не хочет говорить с тобой, смерд, — перевела реакцию подруги Юлька, похлопала парня по плечу и умчалась догонять Лиду.

— Вань, ты на нее не обижайся, Лидочка у нас о принце голубых кровей мечтает, даже к гадалке ходила, как выяснилось.

— К Юлькиной бабке, что ли?

— Ну да. А как ты догадался?

— Да Юлька всю труппу к ней перетаскала, проверить на везение, линию жизни и так далее. Мориш только поржал над нами, но сходить разрешил. Даже Эльза ходила, — он усмехнулся, видимо, вспомнив что-то забавное.

— Эльза — это...

— Девчонка, которая Ларену играла. Златовласка наша звездная. Что в ней Ян нашел, не понимаю.

— Ян — это тот оборотень — я проявила чудеса логики, вспомнив парочку, обжимавшуюся в углу цветочного зала.

— Ага. Ян Моришевич, старший сын директора. А Эльза — наша прима, как она себя величает. — Юлька вернулась к нам, смешно сморщив нос. — Ах, она не может играть эту роль, это не ее типаж! Ах, она отказывается играть в паре с Иваном, ЯН не поймет и будет расстроен. Ах....

— Юль, мы все поняли, что ты ее не любишь, — оборвал ее излияния Иван.

— Да курица она белобрысая! Лидочка в сто раз красивее, если уж на то пошло! И понтов у нее меньше! Спорим, она лучше играет? — Юля совсем разошлась, тормознув нашу процессию на полпути к метро. Она стояла, воинственно уперев руки в бока. — Ну, что скажете? Ксан, ты же видела ту мымру!

— Видела. Мне кажется, Лида и правда симпатичнее. Изящнее, что ли.

Лида зарумянилась под нашими взглядами.

— Решено! Значит, на следующий спектакль Лида приходит, а я даю ей главную роль! — Юлька захлопала в ладоши и тут же зашагала дальше по дороге.

— А...Ксан, какой театр, какие роли?! — Лида в смятении обернулась ко мне.

— Не переживай. Доедем до Рыбы — и все расскажем.

Для тех, кто не был в Питере, поясню. Ресторан "Rыба" — почти что самый крутой ресторан на седьмом этаже торгового центра "River House". Туда модно водить партнеров и любовниц, там же элита всех мастей считает достойным проводить свои корпоративы и праздники. Ресторан двухэтажный — если первый этаж занимает элегантный зал в красно-коричных тонах "для взрослых", где ведутся неспешные разговоры, то на втором этаже зажигает молодежь — именно там обустроен бар с высокими стульями, стойкой, танцплощадкой и всем прилагающимся. Тоже в красно-коричных тонах. Собственно, туда мы и направились, благо, что время давно перевалило за шесть часов вечера, и этаж был открыт для посещения.

Мы устроились за столиком у окна с видом на Неву. Взяли по коктейлю, заказали с первого этажа итальянскую пиццу и... началось.

— А теперь рассказывайте, что за театр, какие еще главные роли, и о чем вообще вы талдычили всю дорогу? — Лида отставила свой бокал, подперла щечку ладонью и приготовилась слушать.

Пока Юля с Иваном, перебивая друг друга, рассказывали о феномене контактного театра, я рассматривала Лиду. Девушка с модельной внешностью, что уж говорить. Волосы платинового цвета (свои!) до попы, изящная стройная фигурка, красивая грудь, длинные ноги — она всегда подчеркивала свои достоинства, даже на курсах, где большая часть студентов — женщины. Узкое лицо с немного раскосыми голубыми глазами, тонкий носик, заостренный подбородок — Лида похожа на ласку. Красивая-то красивая, но и укусить может. Она бывает очень доверчивой, наивной, как будто не девушка 21 века, а тепличное растение какое-то. О семье она никогда не рассказывала, хотя судя по ее "экипировке", родители явно не бедствуют. К той гадалке она, как я потом узнала, ходила на следующее утро после нас с Галкой. И с тех пор ходит и чему-то мечтательно улыбается.

Я попыталась вспомнить Эльзу-Ларену, которая мелькала у меня перед глазами весь субботний вечер. Тоже блондинка, только оттенок больше золотистый (ретриверский, я бы сказала), тоже высокого роста, с фигурой проблем нет. Но что-то в ней все-таки отталкивает. То ли выражение лица спесивое уж слишком, то ли манера двигаться... Пока сидит и молчит — девочка-картинка. Как только откроет рот — сразу хочется отвернуться. Не понимаю. Но для роли насквозь порочной светлой княжны — самое то. Может, она, как Ваня, играла?

— Если можно, девочки, я бы очень хотела с вами пойти. Мне гадалка сказала, что на всякие предложения на этой неделе нужно отвечать положительно, — голос Лидочки звенел от серьезности.

— А предложение спрыгнуть с десятого этажа ты тоже примешь положительно? — поинтересовался Иван, погладив пальцем руку Лидочки. Та фыркнула в очередной раз и отвернулась.

— Иван, не трави Лиду, она у нас девушка стеснительная! — прикрикнула Юлька. — Лид, без возражений, в субботу мы идем все вместе в наш театр. Я для тебя такую роль напишу... Закачаешься! И Директора попрошу посмотреть на тебя внимательнее!

— Я хотела узнать, почему у вашего директора такое имя странное. Это псевдоним такой? — мне и правда, было интересно.

— Мориш Леру, отчество не вспомню, эмигрировал из Польши в 1975 вместе с родителями. — Начала рассказывать Юлька. — Осел в Питере, закончил театральный, женился на начинающей актрисе, съездил с ней на гастроли в Париж, вернулся и создал наш театр. Нам в этом году... Вань, сколько театру?

— Пятнадцать лет весной будет, — флегматично отозвался Иван, глядя в окно.

— О, надо же, юбилей! Так, о чем это я... А, вот, мы — третий состав труппы. Я самая мелкая, Ефим Иваныч, наш костюмер, самый старый — ему пятьдесят с хвостиком. Жену его мы ни разу не видели, она где-то в штатах выступает. А два сына — Ян и Димитрий — играют с нами. Ты, кстати, обоих видела, — подмигнула девушка. — Ян был твоим оборотнем, Рик — провожал к костюмеру. Ох, и вопила же потом Эльза, что на ее Янчика всякие ведьмы покушаются, ты бы слышала...

— Нужен мне больно ее Янчик. Я его видела раз в жизни. Рик — это...

— Димитрий. Митя или Дима ему не нравится, так что его все зовут Риком, так его первого героя звали.

— Кстати, ваш режиссер...

— Аннушка? с синими волосами такая?

— Ага. Почему она так смеялась, когда мне благодарность от Яна за коктейль передавала?

Иван с Юлькой переглянулись и мерзко заржали — другого слова и не подобрать. Мы с Лидой оторопело на них смотрели и ждали, пока театралы угомонятся.

— Ксан... прости...— простонала Юлька, наконец, успокоившись и разгибаясь. — Просто все знают, что у Яна аллергия на брусничный сок. Он весь пятнами покрывается и опухает. А ты в зелье свое ему как раз бруснику намешала...

— Вот он попробовал и побежал убивать повара, — подхватил улыбающийся во все зубы Иван. — У нас же свой повар есть, как ты мимо него прошла на спектакле, никто и не понял. Вообще-то все блюда по сценарию он готовит и выдает актерам.

— Ага. И повар знает, что бруснику Ян не выносит. А тут такая подстава...

— Вот-вот. И бежит наш Янчик, пышет гневом, влетает на кухню, речь уже заготовил ругательную... — Иван замер в предвкушении финала. Я же тихо краснела.

— А там — ведьма! — выкрикивает Юлька, подскакивая на своем месте. — Красиваяяяяя...

— Он и решил сюжетную линию поменять, — закончил рассказ Иван. Юлька покивала с важным видом, после чего снова согнулась от хохота. Даже Лида сидела и улыбалась. Одна я была пунцовая, как помидор.

— Ребят, я же не знала, про повара вообще никто не сказал...

— Забей! Зато постановка получилась — зашибись! И Эльзе нос утерли. Вот она и вопила в воскресенье, потому что ее с пьедестала потеснили.

— Ага, как же — спектакль один, а главных героинь две. Еще и она вдруг отрицательного персонажа играет. Ору было... — оба театрала замолкли, блаженно лыбясь — по-другому не назвать.

— Диагноз ясен. В следующий раз буду умнее. А перед Яном... извинюсь. — Подумать только, из-за моей фантазии человек чуть анафилактический шок не получил, а они ржут. Балбесы, блин.

— Не получится, — посерьезнела Юля. — Ян сейчас по командировкам мотается, у него же группа своя. По концертам ездит.

— Нет так нет. — Боги, и тут музыкант. Хорошо, что у него уже есть девушка, да и мне он не интересен.

Дальше мы уже просто болтали ни о чем, потягивая коктейли. А я сидела и думала, что так спокойно и тепло я уже давно не проводила время. Разве что в родном городе, пока мы все — я, Ирка и Верка, подруги еще со школы — не разъехались по разным городам.

Глава 6. Безымянная

Я знаю, где-то есть любовь,

Но только там, где нет войны,

Где не пугаются шагов,

И где спокойно видят сны...

Сколько себя помню, всегда удивлялась людям, которые женятся, рожают детей, а потом вдруг разводятся из-за какой-нибудь ерунды вроде любви к котикам или собачкам. Мои родители, Юрий Витальевич и Римма Борисовна Карские, дружили со школы. Поженились на третьем курсе университета, успешно его закончили и на радостях через год родили меня. Мне уже 26, а они все еще вместе. Несмотря ни на что. Как и бабушки с дедушками. Воспитание такое — чтобы выбрать один раз и на всю жизнь, а за свои решения нести ответственность. Семья Карских — потомки аристократов, которые переехали из Омска во время революции, да так и остались в нашем городе. Городок оказался мирным, спокойным и... научно-рабочим. Прадед папы был ученым-металлургом, так что он просто взял свои бумаги и пошел на завод, градообразующее предприятие, как его сейчас называют. Семья ждала на вокзале. Прадед вернулся только к ночи, но зато довольный, как начищенный самовар. Его приняли на работу, а семье позволили остаться в городе. Так его увлечение спасло родным жизнь и дало будущее.

Папа продолжает его дело, работает с металлургическими предприятиями по всей стране. Мама стала начальником жилуправления. Она увлекается всеми видами рукоделия — так что наш дом увешан картинами, букетами, расписными вазами и прочим хэнд-мэйдом. Она так после работы расслабляется. Родители же привили мне вкус к хорошей музыке и литературе. Не мешали и не запрещали, пока я пробовала свои силы в жизни, решала — поступать или забить, как Лелька, уезжать или нет в Питер. Твой выбор — под твою же ответственность, говорили мне. И особенно намекали на выбор спутника жизни.

К чему это я? Сидим мы с Юлей в гостях у ее бабушки, пьем чай с малиновым вареньем, смотрим ее детские фотки... и слушаем рассказ философини-гадалки Василисы о беспутной дочери. Родители Юльки — Василий Петрович и Галина Ивановна Селиверстовы — развелись, когда Юльке исполнилось только пять лет. Из-за глупости, на мой взгляд. Мама Юльки хотела заниматься научной работой, защищать диссертацию, а папа считал, что место женщины — на кухне, причем обязательно быть босой и беременной. Внезапно как-то вылезли у него эти замашки, которых во время конфетно-букетных ухаживаний не наблюдалось. Пять лет Галина Ивановна терпела, после чего собрала вещи, увезла маленькую дочь к бабушке и уехала в Новосибирск, строить научную карьеру. Документы на развод прислала уже оттуда. Папик долго не думал, подписал и в тот же вечер уехал в Москву, а потом и в Штаты.

— Представляешь, Ксан, у меня две сестры сводные. Бетти и Линди. Прикольные девчонки, в Питер приезжали по обмену. — Юлька рассказывает, а у самой глаза грустные. — Отец все никак не соберется. Деньгами отдаривается. Тяжело ему, видите ли, в России, — она зло усмехается, постукивая ногтем по фотографии отца.

Юлька сейчас живет в общаге — от бабушкиного дома ехать до универа было долго. После выпуска комендантша разрешила Юльке остаться за небольшую плату, пока та не найдет квартиру. Когда становится совсем тоскливо, наша девочка-батарейка едет ночевать в родной дом. Или в театр, к Аннушке.

С Аннушкой и компанией она познакомилась на втором курсе. В университетскую театральную студию, куда она ходила, как-то раз заглянул Рик. Посмеялся над молодыми актерами и пообещал показать класс. Все обиделись, Юлька заинтересовалась. Рик притащил ее втихушку на репетицию к отцу в театр, где их за кулисами и засекла Аннушка. Они разговорились, выпили по рюмочке чая, обсудили последний сценарий, над которым корпела Аня... С тех пор Юля играет и пишет роли в театре Les Marionettes. К этому благому делу она решила привлечь и меня, вычитав ВКонтакте про мое увлечение стихами и детективами Агаты Кристи (было дело).

— Ксана, пойми, людей, которым нравятся настоящие детективы, очень мало! Это же логика, воображение, фантазия, умение поставить себя на место героя! Ксаночка, пожалуйста, давай вместе попробуем поработать над сценарием! Я верю, что у нас получится шедевр! — вопила Юлька в трубку, разбудив меня посреди ночи со вторника на среду.

Несмотря на строгое правило, принятое в театре, начинать работу над сценарием минимум за семь-восемь дней, Юлька такими условностями не тяготилась и начинала писать только за три дня.

— Так проще себя держать в рамках! И на чепуху не обращаешь внимания, и роли пишутся быстро и четко. Я к экзаменам так же готовилась всегда! — объясняла мне подруга, впуская в дом к бабушке — работать решили тут.

Василиса Петровна, ухмыляясь, подкладывала нам на стол пирожки с капустой (девочки, у вас же ребра просвечивают! Кушайте на здоровье!), подливала чай и всячески отвлекала от дела. Видимо, соскучилась по внучке. Ее помощница ушла еще час назад, когда мы только ввалились в дом, слиняв со второй пары в универе.

— Смотри, рисуем три круга — каждый вложен в предыдущий. Внешний круг — второстепенные роли, для актеров, чьи анкеты или неполные, или слишком простые характером, — объясняла мне тонкости работы подруга, вооружившись блокнотом и цветными ручками. — Второй круг — герои, от которых зависит развитие сюжета. Их обычно не больше десяти, иначе сложно управлять игрой. Внутренний круг — главные герои, максимум четыре для наших постановок.

— А что за жирная клякса в центре?

— Сама ты клякса! Это Мастер, тот, кто знает весь расклад игры, все роли, все варианты развития сюжета.

— Бог театра?

— Хм, интересно звучит, — задумалась Юлька. — Вообще-то ты права. Обычно Мастер и автор сюжета — одно лицо, но иногда Мастером становится директор. Как в прошлый раз, например. Он следит за актерами, помогает, направляет новичков — и все это делает незаметно. Так спектакль доигрывается до конца, зрители получают удовольствие от игры в актеров, а актеры — гонорар и поклонников. Ну а мастер за этим безобразием наблюдает и улыбается.

— Жуть какая. — Я поежилась. Понимать, что твоими действиями во время спектакля кто-то управлял, а ты и не заметила, было не очень приятно.

— Нет же, ни капли не жуть! Мастер в основном наблюдает и вмешивается только в самом крайнем случае! От его действий иногда зависит успех всего спектакля. Не успеет он подтолкнуть к решению новичка — завалится целая ветка сюжета. Обычные актеры знаю только роли, относящиеся к их линии, не больше. Кому охота запоминать по семьдесят-восемьдесят ролей?

— Все, поняла. Мастер — добрый и заботливый бог в мире отдельно взятого сюжета.

Юлька засмеялась и согласно кивнула. А я вспомнила парочку сказок о норнах, прядущих нити судеб каждого человека. Подумать только, тот, кто пишет сценарий, сочиняет судьбы героев, действительно практически бог. И мне предлагают этим заняться?!

— Юль, ты извини, но это же очень серьезное дело! Я дилетант, так что толку-то от меня...

— Не кипишуй. От тебя требуется сейчас меня выслушать и дать свои комментарии по задумке. А потом раскритиковать роли. — Юлька нахмурилась и стащила из тарелки очередной пирожок. — Будешь на сегодняшнюю ночь критиком.

Ну, критиком так критиком. Так и пошло. Юлька описывала сюжет, я критиковала. И затянулось это аж до ночи пятницы. Все это время мы ночевали то у меня (комната Лельки была свободна), то у Василисы Петровны. Иногда к нам присоединялся Иван, слушал, вставлял свои пять копеек и мчался дальше по делам. Вот и сегодня он перехватил эстафету по общению со мной у Юльки с ее бабулей и потащил меня к такси.

— Не против, если я у тебя сегодня останусь? — на полдороге к моему дому он все-таки решился и задал вопрос.

— Вань... оставайся, без проблем. Но только как друг, хорошо? — ненавижу такие моменты. Доверяешь человеку, общаешься с ним, а он раз — и влюбился.

Иван хохотал минуты три. После чего сделал серьезное лицо и поклялся, что ни в коем разе не думал обо мне как о собственной прекрасной даме.

— Мне вообще-то Лидия понравилась, — признался он, нежно пунцовея под моим взглядом. После чего вдруг весь как-то поник и перестал улыбаться. — Только она меня игнорирует.

— Любовь зла. Ладно, проходи, гостем будешь.

Я постелила ему в бывшей комнате Лельки, поставила чайник и уселась перечитывать финальный вариант сценария. Иван подсел ко мне минут через десять.

— Ксан, помоги, если можешь. Она же твоя подруга. Уж очень она мне нравится, а я даже не знаю, как к ней подступиться, — попросил он, заглядывая в бумаги из-за плеча.

— Вань, а ты ей свои метаморфозы показывал? Или так и подкатывал, тюфяк тюфяком?

Ваня обиделся, нахохлился и, кажется, собрался зачитать мне речь о том, что для любимой он в любом виде годен.

— Погоди, не шуми. Честно скажу, в таком виде ты не интересен. Ты серый, ни-ка-кой, как и остальная масса парней. А Лидочка у нас мечтательница, она ждет героя, принца, волшебника. А тут подкатывает нечто в очках и штанах на два размера больше, горбится и мямлит про свидание. Самому не стыдно? — я пристально уставилась на друга (думаю, я могу его так назвать) в ожидании реакции.

Судя по всему, процесс пошел. Ванечка открыл рот, закрыл, подумал, покраснел, побледнел и уже совершенно с другим выражением лица повернулся ко мне с требованием:

— Что мне сделать, научи!

Я порылась в листах сценария, нашла роль Лидочки, роль ее партнера по игре (Юлька вписала туда кого-то из зрителей) и сунула в руки Ивана.

— Смотри. Сможешь в своем образе привлечь ее внимание — успех гарантирую. Кстати, твоя роль еще не утверждена, так что советую поймать утром нашего мастера и потрясти ее на тему дополнений к образу.

Иван счастливо покивал и умчался в свою комнату, вцепившись в лист. Для ролей у Юли были специальные бланки — туда вставлялось фото человека, вписывались его данные из анкеты, а ниже описывалась роль и имя героя. Роль потом вручалась человеку, а его данные с именем персонажа оставались у нас — чтобы знать, кто за кого играет, и не заплутать в количестве актеров.

Субботнее утро встретило меня богатырским храпом Ивана и трелью телефона. Звонила Юлька, просила выбрать роль себе по душе самостоятельно. Подозрительно покашливала в трубку.

— Юль, ты там в порядке? — я насторожилась. Интуиция подсказывала, что что-то тут не так.

— Все норм, Ксан, к вечеру буду как огурчик.

— Пупырчатая и зеленая?

— Нет. Молодая и соленая! — отшутилась Юлька и повесила трубку.

На кухню мимо меня прошлепал Иван, почесывая затылок и в одних штанах. Я проводила его взглядом, прислушалась к бряцанью турки о плиту и поинтересовалась:

— Хорошо ли спалось тебе?

Что-то рухнуло на пол, Иван выругался, после чего пулей пронесся в комнату и выскочил уже одетым полностью.

— Прости, не до конца проснулся, — виновато покраснел он.

Дальше мы разбежались каждый по своим делам. Он — терзать Юльку насчет роли, я — видаться с Лелькой. Правда, на порог она меня не пустила, вытолкнув на лестницу и прошипев кодовое:

— Кай приперся!

Я понятливо покивала и молнией выбежала из ее дома, скрываясь в тени, как заправской шпиен.

Кай — это Костенька Бабушкин, моя последняя и пришибленная на голову любовь. Каем он стал после прихода в рок-группу. Его настоящее ФИО показалось менеджеру немодным. Костенька был одноклассником Лельки в Перми. Она же нас и познакомила, встретив на концерте в моем родном городе за год до отъезда в Питер. Сейчас он барабанщик перспективной питерской группы "Kali", которая последний гой колесит по Европе. И, видимо, черти притащили его в Питер именно сейчас.

Иногда я думаю, что если бы амнезия случалась по желанию человека, многим стало бы легче. Раз — и вычеркнул из жизни особо горестные страницы прошлого. Хотя с другой стороны, нет ничего страшнее понимания, что у тебя за плечами ничего нет. Ты чистый лист. Пожалуй, хуже было только в год окончания ВУЗа. Когда как раз на моем горизонте возник Костик и вытащил меня из того затяжного кошмара, в который я угодила. Может, именно из чувства благодарности выросла та странная привязанность к Костику?

Мне раньше казалось, что клин вышибают клином. В тот год закончилась моя...нет, не любовь, скорее, губительная страсть. Роман, моя первая и мучительная любовь, неожиданно решил жениться спустя полтора года наших отношений. Не на мне, как вы понимаете. На дочери своего инвестора. Еще и меня на свадьбу позвал, гад. Я была временным приключением, так что Ромочка сильно удивился, узнав, что "девушка понарошку" приняла всю его игру гораздо более серьезно и близко к сердцу. Дурочка.

Помню, вечер перед его свадьбой мы все-таки провели вместе, рассматривая всякие гитарные приблуды и видео, которые впечатлили нас обоих. Пару раз мне пришлось стерпеть обидные подколы на тему красивая-молодая-холостая. Пережить последнюю ночь в одной постели. Проводить его во втором часу на мальчишник. И постараться забыть.

Когда мы столкнулись с Костиком, я постепенно выплывала из той глубокой апатии, которая накрыла меня с головой на полгода. Я на самом деле заново училась получать удовольствие от всего! Днем провела небольшую фотосессию с Лелькой, снова писала стихи, слушала музыкальные черновики знакомых рок-групп. В понедельник — на киносеанс, во вторник — в тренажерку, в среду к подруге, поздравить с рождением сына... Энергии море, дел море, друзей море, планов вообще выше крыши! Каждый день был занят. Так гораздо проще не оставаться наедине с собой и своими мыслями. Игнорировать память.

Сейчас мне смешно вспоминать, но тогда меня вдохновило простое "привет-как-дела" от мальчика-музыканта, стоящего рядом с Лелькой. Таким проникновенным голосом он это сказал, что я поверила: ему не все равно. Ему и правда важен мой ответ! А тому, кто до сих пор тревожил мое сердце, это не интересно. У него же, слава Богу, все хорошо! И...стыдно признать, но я с головой нырнула в новые отношения. С самого начала обреченные, поскольку были всего лишь заплаткой для высохшей души.

Костенька стал новым воплощением моего идеала мужской красоты. Почти. Выше меня на голову, жилистый, но очень сильный, с кубиками пресса. Он вечно ходил с щетиной разной степени давности, цвет волос менял от концерта к концерту. Через год с момента нашего знакомства он проколол себе язык, нос и губу. Еще через полгода добавил пару дырок в уши. Он был такой необычный...Порывистый, резкий, неусидчивый — если дело не касалось партии на ударных, конечно же. Кай вечно стремился к новому, экспериментировал везде — и в постели, и на сцене. И в отношениях он оставался таким же экспериментатором. Просто любить ему казалось слишком скучным.

Мы постоянно ходили по лезвию бритвы, на грани нервного срыва. Он то был ласков и нежен — и я млела в его руках. То он устраивал безобразнейшие сцены и скандалы из-за любого пустяка — звонка друга, не помытой вовремя кружки, взгляда в сторону его телефона, когда он читал смски.

Мы съехались через три месяца после переезда в Питер. Расходились раз восемь, дважды он пропадал на месяц — говорил, что записи альбома, работа в студии. Врал частично. Это потом Лелька мне рассказала про их ночные дебоши в "Высоте", чтобы вывести меня из затяжной апатии и заставить разозлиться.

Я нашла в себе силы послать его к черту в августе прошлого года. Но — у него оскорблённое самолюбие взыграло. Костик пытался вернуться обратно, чтобы бросить потом самому. По крайней мере, так пояснил этот выверт мужской логики посерьезневший на один вечер Маратик.

Кая отгоняли от меня все, кто только мог — подруги, общая тусовка, родственники, прохожие. Кончилось это в декабре моим заявлением в полицию — Костик взломал дверь квартиры, куда я переехала с Лелькой. Его видела входящим в квартиру бдительная бабуля-соседка. Она же засекла меня в дверной глазок, вышла и предупредила.

Мне сказали, что он ждал меня голый, в постели, усыпанной лепестками роз. Романтик хренов. Полицаи ржали долго и упорно, когда увидели его лицо. Еще бы, вместо девушки — толпа одетых в форму быковатых парней с дубинками. После пятнадцати суток Кай резко пропал из моего поля зрения и почти год не появлялся. На сайте группы был объявлен чес по городам и весям Европы. И вот он появился снова....

Делать нечего, пришлось ехать в театр. Пусть на два часа раньше назначенного времени, но...

Я еще погуляла в окрестностях Площади Ленина, выпила кофе в кафешке у торгового центра и в шесть часов спустилась-таки в "Муар", сжав в руке пригласительный, который мне вручил неделю назад Иван.

— Ксана! Как хорошо, что ты пришла пораньше! — встрепанная Аннушка встретила меня у входа. — Бегом, бегом, Ефим Иваныч тебя ждет!

— Да что случилось-то? — я еле поспевала за режиссером на своих каблучищах.

— Ничего особенного, — вынырнул из-за угла Рик, — просто Юлька заболела и лежит дома с температурой, а нам позарез нужен мастер.

— Вот я и говорю, здорово, что ты так вовремя. Пошли, пошли, надо роли раздать, переодеть тебя... Рик, зови Ивана, пусть сменит Арину на входе! Ксану гримировать под Безымянную, образ Мастера берем из прошлогоднего сценария, Юлькин вариант ей не подойдет, не тот типаж. А ты беги в примерочную, Ксана, не стой столбом. БЕГОМ!!! — проревела Аннушка, успев раздать всем поручения и на полном ходу запихивая меня к костюмерам. Дверь хлопнула уже за спиной, чуть не ударив по нижним девяноста.

Безымянная. В постановке "Игра со смертью". Черт. Кажется, я влипла...

Глава 7. Игры со смертью

Жизнь-веретено, колыбели стук,

Вот я и дошел до тех трех дорог,

И стою, словно у дверей,

А за ними ждет та, что всех милей.

— Запомни, твоя роль — Безымянная, — взволнованно шепчет мне на ухо Рик, оглядываясь по сторонам. Мы стоим в театральной примерочной и ждем, пока Ефим Иванович найдет нужный костюм.

— Безымянная — это кто? Мы ее не вписывали в сюжет! — лихорадочно вспоминаю карту персонажей спектакля, силясь понять, что от меня потребуется.

— Ну, ты только не волнуйся, но...— Рик мнется пару секунд, потом зажмуривается и совсем тихо выдавливает, — Безымянная — это Смерть.

— Кто?! — все странные вопросы Ивана насчет суеверности вкупе со сплетнями подмостков всея мира о роковых случайностях в жизни тех, кто когда-нибудь играл даму с косой, тут же всплывают в памяти.

— Да ты не пугайся, у нее, ну, то есть у тебя, вполне мирная задача. — Рик выставляет вперед руки, как будто пытается удержать меня на безопасном расстоянии. — Понимаешь, это все с эзотерикой напутано — общий смысл, что Смерть и есть та самая Судьба. Подробнее тебе уже Аннушка расскажет. О, Ефим Иваныч, как вовремя! — и Рик, подлец такой, сбегает.

Пожилой костюмер усмехается, подкручивает рыже-серый ус и загоняет меня на тумбу.

— Что ж, приступим.

Глаза мне завязывают почти сразу — чтобы не мешала своими комментариями, мол. Меня крутят, вертят, что-то шелестит вокруг, прохладная гладкая ткань скользит по коже, скрывая ноги до пола и оставляя открытыми плечи. Тонкое кружево на руки — узнаю по ощущениям съемные рукава, ледяные бусины гроздьями обхватывают шею, тяжелые серьги оттягивают уши.

— Выдохни!

Грудь тут же сжимает — затянули корсет. В шуршание и шелест тканей вплетается стук пластика о дерево. Что-то легкое, пушистое касается лица — пришла визажистка Арина. Макияж отнимает не меньше сорока минут — я удивляюсь про себя, почему так долго. Какой-то грохот, мелкие капли ароматной воды оседают на кожу, щелкает выключатель, что-то скрипит перед лицом, стук, опять грохот. И вдруг — тишина.

— Готово. — Выдыхает Арина и снимает повязку.

за моей спиной стоят костюмер, визажист и режиссер. Ефим Иванович вытирает пот со лба замызганным платочком, Арина раскладывает по карманам на своем фартуке разномастные кисти, Аннушка пристально изучает меня в отражении. Перевожу взгляд в зеркало и вздрагиваю.

— Мать-перемать! Это что за ерунда?! — кричать не удается — горло схватывает спазмом. Остается только шипеть. Аннушка ухмыляется, достает что-то из кармана и подходит ко мне. На шею, под колье, ложится кусочек пластыря телесного цвета. Вопросительно смотрю на свою свиту, открываю рот и... Ничего.

— Отлично. Теперь образ завершен. — Довольно кивает Аннушка. — Не паникуй, Оксана! Просто страховка на случай форс-мажора. Ты не профессионал, а роль требует от актера полной немоты. После спектакля дам микстуру, голос вернется.

Я даже шипеть не могу в ответ. Только злобно смотрю на всех.

— И не удивляйся. Кстати, костюм тебе очень идет. Советую на настоящую свадьбу подобрать похожий фасон. — Продолжает режиссер, глядя на мое отражение. Я не говорила? Они обрядили меня невестой! При полном параде — белоснежное платье то ли из шелка, то ли из шифона, расшитое жемчугом по лифу, тонкие кружевные рукава, невесомая фата до лопаток — тоже с мелким жемчугом по краю, жемчужные серьги-капли и жемчужное же ожерелье по шее в три ряда. Как будто ошейник.

— Держи. — Аннушка протягивает мне огромный, с полметра, составной бумажный веер. — Теперь объясняю роль. Ты знаешь, что в каждом спектакле есть три круга ролей и мастер. Мастер выступает наблюдателем. У нас есть список ролей именно для мастеров, в зависимости от типажа автора сценария и сюжета. Из всего списка тебе подходит сегодня только эта роль — Безымянная невеста. Задача — после третьего звонка влиться в толпу актеров и зрителей, обойти по очереди всех и раздать роли. Твой веер — это как раз роли, посмотри внимательнее. Просто дернуть за верхнюю часть грани — и листок отцепляется. Контролируй — здесь роли для всех. Остаться должна только одна — ее просто уберешь. Дальше вспоминаешь сюжет спектакля и просто наблюдаешь. Если покажется, что кто-то лажает или тормозит сюжет, подходишь и подталкиваешь в нужную сторону. В прямом смысле подталкиваешь. Можешь хоть на столе плясать. Да, обувь сними, плизз, босой идти придется. Роль немая, язык жестов после раздачи ролей тоже забудь. Считай, что ты — тень. Скользишь сквозь толпу и просто наблюдаешь за тем, как движется процесс. Все поняла? Кивни.

Киваю, про себя придумывая этим гадам все кары небесные. Сами, несмотря на свой клятый профессионализм, что-то не торопятся натягивать этот костюмчик.

— Спасибо! Ты нас очень выручила! — Аннушка целует меня в щеку и движется в сторону выхода.

— До встречи после спектакля, Мастер! — Арина подмигивает и убегает в следующую примерочную — судя по доносящимся звукам, гости уже прибыли.

Так и узнают изнанку жизни творческих личностей, вздыхаю про себя. Ефим Иванович поит меня лимонадом, еще раз расправляет все складки на платье, опускает на лицо фату, раскладывает по плечам волосы и подталкивает к выходу.

— Не бойся, Оксанушка. Все правильно движется, все хорошо будет. Забудь про все страшилки, что про эту роль ходят. Хозяйка не в обиде будет. — Напоследок шепчет мне костюмер, после чего выталкивает в коридор. Я оказываюсь в толпе разодетых актеров и зрителей.

Первый звонок. Второй. Третий.

Я распахиваю веер, повинуясь команде Аннушки, стоящей среди зрителей. Толпа втягивается в общий зал.

Игра началась.

Наша Вселенная похожа на девичье ожерелье — так тесно нанизаны чужие реальности и миры на нитку мироздания. В каждом мире бушует людское море, где-то чистое, где-то разбавленное кровью других существ. В каждом мире растут и рушатся империи, плетутся заговоры, цветет истинная любовь и гложет души отчаяние. Миры идут своим путем, живут, растут, но в каждом из них есть свой Договор, в котором рукой Творца записан Смысл жизни. Хранят этот договор всегда два рода стражей. Они же могут переписать смысл жизни — если, конечно, встретятся и найдут Творца. Только... никто и не ищет, лишь сетуя на гнев богов и кары небесные. Забыли люди, что даже с Хозяйкой судеб можно договориться.

Мой мир зовется Тесея. Здесь живут люди, вампиры, оборотни и прочая нечисть. Все шло прекрасно в нашем мире. Пока однажды не пришел дорогой творцов Гончий. Богам лишь ведомо, из какой реальности его к нам закинуло. Главное, что именно с него началась стремительная гибель Тесеи.

Меня зовут Дея Лин, я мастер-артефактор, чистокровный человек восемнадцати лет. Страж половинки Договора в своем поколении. И я уже третий год ищу по всем дорогам Творца, чтобы вписать новый смысл взамен того, который растоптал, исказил этот клятый Гончий.

Три года назад он, едва встав на ноги после утомительного перехода, оглянулся вокруг и... выжег городище, в котором его приняли, дотла. Ничего не осталось — лишь серый, ломкий пепел. Боги ведают, что послужило причиной.

Сейчас Гончий и его последователи гнилой паутиной охватили всю Тесею, все ее государства. Им и не потребовалось много времени — в душе каждого из нас коптит огонек недовольства другим народом. Такова суть вещей, ничего не поделать. Мы принимали это и жили с миром.

Гончий втоптал наш мир в грязь, истребляя всех, чья кровь чиста. Я не помню точно, чем он объяснил это, придя в мой город. Мне было пятнадцать, праздник рождения в нашей семье проходил всегда на лоне природы. Нам повезло. Редкие уцелевшие в той жаркой вспышке рассказали, что пришел мужчина и попросту сжег всех, кто ни разу не смешивал кровь с другим народом. Говорил, что выжигает разносчиков аристократической заразы, паразитирующей на труде других. Бред.

Миром правит любовь. Такой смысл жизни записан в нашем договоре. Только от любви зависит, какие крови струятся в венах наших детей. Никому не подвластно это чувство — и мы всегда счастливы, обретя свою пару. Мы просто не можем иметь детей от тех, кто не наша судьба — спасибо Творцам. Сжигать тех, чей спутник жизни оказался той же расы по велению судьбы — несусветная глупость. Мы все это понимали. Но многие предпочли забыть — как же, это такой простой способ иметь власть над другими... Я даже не думала, что на Тесее столько подлецов.

Мне повезло еще раз — семья успела скрыться от гнева Гончего в стране полукровок, Халии. Сюда он просто не заглядывает, единожды проверив всех жителей в самом начале. Им повезло — ни одного чистокровного здесь не было. Нас приютили за небывалый талант и мастерство. И помогли укрыться.

Сегодня прием во дворце правителя Халии, многомудрого Шорвана Третьего. Сегодня здесь собрались представители всех народов, что когда-то приехали на заброшенный остров посреди мертвого моря. Огромный подгорный зал с резными колонными сверкает гранями алмазов и рубинов, плещется посреди мраморного поля цвета лазури подземное озеро с целебной водой — любой может испить три глотка и излечиться от всех хворей. Мудр Шорван и добр к подданным своим.

Я кружусь в танце среди других гостей, отбивая себе ритм сердца колокольчиками на руках. Мама говорит, что я похожа на Метель — богиню северных княжеств. Мои волосы цвета застывшего молока, глаза — озерный лед, пронзительно-голубой на фоне белой, матовой кожи. Вихри Метели так же кружатся во время ее пляски, как и я сегодня. Сегодня праздник — день рождения наследника престола. Грех не повеселиться.

Кружит вокруг меня хищным коршуном наследник. Красивый, изящный, как южный кот. Лукавый. Говорят, мы красивая пара. Только молчит мое сердце, не отзывается трепетом, когда смотрю я на него.

Не понять царевичу, что власть его над людьми еще слаба. Заслужить уважение народа делом нужно, а не отцовским наследием. Глупый. Капризный.

Кружит меня музыка, уводя от настырного мальчишки. Бросает от партнера к партнеру, не давая никому из них поймать, остановить, зацепить своим ритмом. Нет среди них того, кого ищу.

Тревога дрожит сегодня над дворцом правителя. Подсказала мне вещунья в городе, что судьбу свою и погибель встречу я в покоях царских. Пусть. Лишь бы дело свое сделать успеть.

Танцы сменяет застолье. Его — игры огней. Дальше — дары гостей. И снова танцы. Открывает каждый душу свою, показывает чистоту помыслов царю. Нет здесь предателей. Или... не было?

Вихрь огненный обжигает, вынося на середину зала, на бортик озера высокую фигуру. Алый плащ до пят, полумаска на лице в виде всполоха пламени. Никто никогда не видел лица Гончего. Кто видел — уже не расскажет.

Смеется царевич, хватает за руку, к себе прижимает, пока Гончий с царем беседует. Спокойны гости, хоть и недовольны наследником — всем он объявляет, что Гончего позвал. Праздник же. Веселье.

Шепчет — отдайся, тогда сохраню тайну твоего рода. Не выдам. Глупый.

Видит Гончий чистых кровью, как будто пламенем светятся они перед ним. И меня увидел.

Идет сквозь толпу он, у царя дозволения спросив. Отходит враз присмиревший царевич, бледнеет, понимая, что натворил. Берет меня за руку Гончий, выводит на балкон дворцовый.

— Я долго искал тебя, моя пэрри.

Падает на пол полумаска. Смотрят на меня глаза янтарные, ласковые. Огонь мягко плечи мои озябшие греет, плащом укрыв. Вот ты какой, Феникс, чужими богами по наши души отправленный. Погибель и Палач Тесеи.

Тянет он руки ко мне, обнять хочет. Пляшет костер вокруг нас, от взглядов прячет.

Молчит сердце мое. Не отзовется. Обманули боги Феникса, не тем путем отправив.

— Мир есть любовь, Гончий. Ты принес нам смерть.

Гаснет нежность в глазах его, ревет огонь вокруг. Убьет, не пожалеет. Нет в нем жалости, лишь пламя яростное. Не успеть долг выполнить. Звенит в ушах, темнота накатывает. Жалобно плачут на руках колокольчики. Лишь белая тень мелькает среди гостей. Пляшет, кружится, все ближе и ближе. Метель?

Подходит ближе танцовщица — невестой обряжена. Волосы черные плетями воздух хлещут, ноги босые в кровь стерты, мерцают каменья на наряде ее. Обнимает танцовщица Гончего — сквозь пламя ревущее. От боли морщится, слезы по щекам бегут — но молчит. Молчит...

Очарован Гончий. Замер, затих, смотрит — не оторвется. Опадает его пламя, стихает. На колени становится Гончий, невесты руку тонкую целует.

— Ты за мной пришла, Смерть?

Хрипит голос его, бывший звонким и громким. Волнуется Гончий. А Смерть, вечная невеста, смеется да за собой его уводит. Возвращается вдруг, оставив Гончего за спиной, за плечи меня берет да в сторону каменного сада поворачивает, что под балконом вырос.

Стучит сердце мое, грохочет. Человек всего лишь — а столько боли и неги. Нет больше в моем мире ни гончего, ни царевича, ни пожаров, ни пепла хрупкого. Только его вижу. Только им дышу.

Стоит в саду человек, на меня уставившись. Глаза как небо грозовое, волосы цвета молний ветвистых, молот в руках как у Бога грома.

— Кто ты?

— Твой спутник. Твой Страж.

Пляшет молча Смерть, за руку Гончего ухватив, вытанцовывает. Пьют да кушанья поглощают гости царские. Лишь мы стоим вдвоем, никем не замеченные, никем не потревоженные.

Говорила мне вещунья, что два стража, сердец лишившись, спасти Тесею могут. Готовилась я к смерти жаркой. Встретила избавление.

Крепко обнимают руки Его. Шепчут вместе губы клятву-вызов Договора. Звенят колокольчики ледяным дождем.

— Преданная Истина есть Смерть.

Крепко держат руки Его. Смешивается кровь, по запястьям бегущая. Выводит нежной рукой Невеста без имени слова наши на тонком пергаменте. Не будет на Тесее предателей. Не жить в нашем мире подлецам и властолюбцам. Улыбается Смерть, пергамент надвое разделив. Других Стражей найдет она. Наш же долг отдан полностью.

Жестоко учит нас Творец. Ждали спасение от Любви, верили. Но пришла лишь Смерть. Безымянная Невеста, которой покорны все — и Палач, и царь, и все наши боги разом. Шепчут на ухо губы любимого:

— Мир спасла Смерть.

Извивается Невеста вокруг Феникса, глаз от себя оторвать не позволяет, манит, чарует, за собой ведет. Уходит Гончий вслед за свой судьбой, исчезает образ его в кольце пламени — может, в свой мир попал, наконец, обманутый Феникс? Уходит с праздника Смерть, легко ступая по мраморным плитам. Шарахаются гости от нее, глаза прячут — боятся, что с собой позовет. В безмолвии исчезает Безымянная, лишь грустно улыбается, на нас оглянувшись.

Пусть и для тебя найдется Любовь, вечная Невеста.

Меня потряхивало. Трясло, пока я уходила из главного зала, увидев Рика, который показывал на часы — мол, все, финита ля комедия. Трясло, пока Ефим Иванович помогал мне переодеться обратно в родные джинсы и толстовку. Трясло, пока мы ждали всех актеров и прочий состав труппы за сценой.

Помог только стакан коньяка, выпитый залпом. Костюмер удивленно присвистнул, заметив, как я присосалась к напитку, но ничего не сказал. Челюсти сводило от алкогольной горечи, но зато я перестала изображать осиновый лист и согрелась. Зашла Аннушка, влила мне в рот столовую ложку какой-то кислой бурды, отлепила пластырь с шеи. Голос вернулся минут через десять.

— Вашу мать, — прохрипела я, — в следующий раз сами босиком пойдете! Хоть бы подогрев пола включили, садисты.

— А я говорил, Ань, что дурацкая затея! — ко мне пробились Иван с сияющей Лидочкой под руку. Выудил откуда-то жестом фокусника толстые шерстяные носки (мама связала), плеснул себе на ладони коньяка со стола костюмера, растер чудо-напитком мои озябшие ступни, натянул носки. Сверху на плечи упал теплый, явно нагретый на батарее клетчатый, поеденный молью плед — Иван Ефимыч поделился.

Дальше мы уселись в кружочек, как будто в детском лагере, и начали делиться впечатлениями. Постановили, что:

1. Лидочка шикарно отыграла главную роль — девушку-Стража играла именно она. Потому директор уже дал добро на включение ее в труппу — если сама захочет.

2. Парня, игравшего Гончую, ставим в черный список и больше не пропускаем, ибо маньяк — ну не было у нас даже мысли, что он пойдет всех жечь!

3. Ваня — молодец, всех спас, даму свою очаровал и вообще с ролью справился. Дама, то есть Лида, скромно покраснела и прижалась к кавалеру покрепче. Судя по всему, наша с Ваней задумка успешно воплотилась в жизнь.

4. Мастер, то есть я, тоже молодец. И как помощник сценариста (я узнала, это Иван донес!), и как мастер. Хотя и вышла из рамок наблюдения, но кто знал, что случится такой убийственный форс-мажор в игре? Потому Аннушка решила тоже принять меня в труппу помощником сценариста.

Ну и дальше по мелочи — похвалы костюмерам и гримерам, общему составу, замечания актерам и так далее. Меня к этому времени уже разморило, так что я клевала носом, укутавшись с головой в плед. Естественно, ночевать меня оставили в театре — пожалели, не стали будить. Иван просто перетащил мою сопящую тушку на диван в комнату отдыха, укрыл одеялом и умчался провожать Лидочку.

Мне снился чудесный сон. Бежала, улыбаясь, босоногая девчонка в белом подвенечном платьице. Катился перед ней серебристый клубок, ложась под ноги жемчужной нитью. Я знала, что где-то впереди ждет ее, раскинув руки, тот самый, которого она ищет. Ведет к нему клубочек — и совсем немного осталось пройти ей до своего счастья.

Часть 2.

Глава 8. Поворот

Выезжайте за ворота

И не бойтесь поворота -

Пусть добрым будет путь

С той ночи, когда я играла Смерть, прошел месяц. Пролетела середина декабря, мы даже заметить не успели. За это время в театре поставили еще пять спектаклей — два из них мы писали вместе с Юлькой. Я познакомилась со всеми актерами труппы — к концу календарного года все двадцать два человека, включая нас с Лидой и директора, вернулись в родные пенаты. Ребята оказались талантливыми, дружелюбными, хотя и каждый со своим заскоком. Даже Эльза спустя недели две-три присмотрелась к нам внимательнее и успокоилась. Еще бы, Лида на главные роли не рвалась, ей и второстепенных хватало. Да и Эльзу она почти боготворила. Та сначала не верила, все искала подвох, но потом успокоилась.

Курсы кадровиков успешно завершились. Мы сдали экзамены, скинулись на стол преподам, и после недолгого ожидания получили свои бумажные корочки, без которых, по словам Тамары Файзыховны, человек и не человек вовсе. В моей жизни все устаканилось и успокоилось. Вместо Лельки ко мне переехала Юлька — с ней жить оказалось гораздо проще и веселее. Все-таки взаимное уважение — ценная штука. Лелька иногда забегала в гости, ненадолго.

— Куда мне до вас, театралов,— цедила она сквозь зубы, когда мы с Юлей в очередной раз увлекались придумыванием очередного сюжета. — Скучно с вами, пойду лучше Каю в клубе помогу.

Да, мое стихийное бедствие вернулось. Правда, ко мне не приближалось. Даже странно — уже месяц прошел, от него ни звоночка. Неужели наконец-то остыл?

Кстати, Лида с Иваном после той постановки все же начали встречаться. Я и не думала, что парни бывают такими мнительными. Раз в два-три дня меня будил посреди ночи очередной телефонный звонок, где кто-то из этой чудо-парочки страдал и изнывал от желания спросить совета.

— Ксана, как быть?! Он мне запрещает надевать любимое платье, ты представляешь?! Мы так поругались! А я же для него, чтобы видел, какая я красивая, любовался...— Лида хлюпала носом в трубку.

Мы как раз сидели после очередного разбора полетов, и пили вкуснющий бабушкин чай, прикидывая, кому и какие роли раздали бы. Автором постановки была Аннушка. Мы уже битый час пытались разобраться, почему главные роли она выдала именно этим людям, а не другим. Словом, Лидочкины стенания были не вовремя.

— Лида, платье длинное? — я со вздохом начала вспоминать, в чем подруга ходила на лекции, в кафе и в театр. Раз любимое платье, значит, точно надевала.

— Выше колена, изумрудное такое, помнишь?

— О боже, это то, где спина до задницы открытая? — Юля, сидящая рядом, закатила глаза. Ну да, Лида еще удивляется, почему Ванька против. Платье-то красивое, но...

-Ничего она не открытая, там специально кружево пришито! — возмутилась Лидочка.

— Ага-ага, полупрозрачное. Напомни-ка повод, куда вы собирались вместе идти?

— С его друзьями знакомиться, в Рыбу.

— Лида, ты — дура. Уж не обижайся. В таком платье тебя совесть твоя в первую очередь выпускать не должна!

— Но ведь красивое же!

— Парень у тебя есть? — придется помочь ей восстановить логику событий, куда деваться.

— Есть.

— Любимый?

— ну... Наверное, мы еще это не обсуждали.

— Расстаться с ним хочешь?

— Нет! Ксана, нет, конечно!!

— Ну, так на кой ляд тогда одеваться, как будто ты одинока, ищешь компанию и не против провести ночь с первым, кто угостит коктейлем? — не выдерживаю и срываюсь на крик. — Лида, он тебя с толпой мужиков знакомить будет! Ты должна выглядеть мило, симпатично, но без единого намека на сексуальность! Ясно?!

— Д-да. — подруга на том конце провода ненадолго подвисла. Судя по шуршанию, перебирала платья. — Ксан, я все поняла. Я не подумала как-то, что это со стороны будет так обидно для Ванечки смотреться. Как думаешь, ванильное подойдет?

Я честно попыталась вспомнить названное платье, но не получилось.

— Если у него скромные вырезы на груди и спине, а длина хотя бы до колена — то да.

— Здорово! Спасибочки!

— Перед Ванькой извинись, балда.

— Конечно-конечно! А вот Эльза говорила...

Юлька не выдержала и отобрала у меня трубку.

— Лидка, у Эльзы свой мужик, у тебя свой. Мало ли что она говорила! Ян с Ванькой абсолютно разные, тут нечего спрашивать!

— Все-все, Юль, я поняла. Спокойной ночи вам!

Юлька хмуро смотрела на телефон. Когда Лида начала общаться с нашей примой, между девушками начали расти и множиться какие-то недомолвки, обидки и тому подобная ерунда. Юля не любила Эльзу и никогда этого не скрывала. Лида, напротив, примой восхищалась (хотя я так и не поняла, за что) и все Юлины комментарии встречала неодобрительным фырканьем и поджатыми губами.

— Юль, забей. Если нет у нее своего мозга, в таком возрасте уже не появится. Понять бы, чем ее так Эльза зацепила.

— Я и так знаю. — Юля бухнулась на диван, поджав ноги. — У них семьи из одного круга — крутые папики-бизнесмены и золотые дети, привыкшие получать все самое лучшее. Просто Лидку отец до откровенного разгула и разврата не допускает, а родители Эльзы особо не заморачиваются — чем бы ни тешилась, лишь бы скандалов не закатывала и дите в подоле не принесла.

— Ты откуда знаешь? — такие подробности из жизни двух театральных блондинок для меня были в новинку.

— Про Эльзу Рик рассказал. Лида про себя сама. Ну и Лидка наша — единственная дочь, а у Эльзы еще брат старший есть. Кстати, Рик говорит, что директор очень хочет, чтобы Ян с Эльзой поженились. Выгодный брак, ага.

— Нда уж, новости одна другой круче. Зачем это Леру? Разве театр нуждается?

— Театр всегда нуждается, — Юлька махнула рукой, откинувшись на спинку дивана. — Декорации, гастроли, костюмы, реклама... Найдется, на что потратить. А тут и у детей любофф, и приданое у Эльзы хорошее — папкины связи и кошелек.

— Ну, тут уж мы ничего поделать не можем.

— Да уж. Ладно, пошли спать. Потом разберем Аннушкины секреты.

Мы и легли. В пять часов утра воскресенья. Благо, что чаек с мятой и ромашкой приятному сну способствует.

* * *

За несколько часов до этого Мориш Леру, директор театра марионеток, как про себя он называл свое детище, досадливо щурился, глядя на возмущенную приму. Спектакль должен был вот-вот стартовать, а девушка, вместо того, чтобы спуститься в гримерную, устроила скандал в его кабинете. И если истерику по поводу второй светловолосой актрисы удалось погасить без проблем — новенькая попросту отказалась от всех главных ролей, подписав официальное соглашение, то сейчас...

— Директор! вы вообще меня слушаете? Я повторю — по какому праву моего брата не пускают на спектакль?! Что за самоуправство? Я говорила вам, что эта Анна до добра не доведет, теперь она еще и клиентов не впускает! — блондинка ударила кулачком по столу, за которым восседал господин Леру. Впрочем, она быстро опомнилась и тут же сделала шаг назад.

— Эльза, у нас нет клиентов. Только благодарные зрители.

— Да какая разница! Я пригласила брата, понимаете, брата! А его охрана держит на пороге! — брат был для Эльзы лучшим другом и поддержкой во всем. Неудивительно, что отказ охранников впустить молодого человека по списку ее так разозлил.

— Сейчас разберемся. — Мориш Леру набрал номер на своем стареньком Самсунге (качество моде не поддается). — Рик, пригласи ко мне в кабинет Аннушку. Прямо сейчас, да.

Режиссер появилась в дверях спустя минут десять. Все это время Эльза буравила взглядом картину над головой директора. На картине смешливый арлекин в красно-черном трико, склонившись над сценой, управлял куклами-марионетками в костюмах девятнадцатого века.

— Анна, объяснись. Эльза утверждает, что ты держишь ее родственника на пороге клуба.

Девушка с синими волосами в небесно-голубом платьице и полосатых гетрах так зыркнула на приму, что Эльза не на шутку испугалась. О нестабильном характере режиссера говорили уже давно. Скандал в предыдущей труппе, где она работала, произошел из-за безобразной драки с ее участием. Кажется, там кто-то из актеров позволил себе парочку пошлых замечаний в адрес Аннушки. Одному из шутников хрупкая "Мальвина" сломала нос.

— Мориш Карлович, месяц назад, при составлении черного списка Эльза присутствовала. Почему она предъявляет претензии сейчас, хотя в тот момент промолчала — я не знаю. Список вы уже подписали, значит, этот человек на спектакль не попадет.

— Аннушка, выдохни. Сейчас все решим. — Директор поморщился. Правила он устанавливал сам. И сам же старался им следовать, дабы не давать ложных надежд своим актерам. — Эльза, как зовут твоего брата?

— Левицкий Матвей.

— На спектакле "Игры со смертью" он был? — насколько помнил директор, последний раз черный лист зрителей пополнялся именно тогда.

— Да, был. Играл Гончего, между прочим. — Девушка гордо выпятила грудь, намекая на актерские способности братца.

— Хорошо. Почему, в таком случае, когда общим решением труппы его внесли в черный список, ты ничего не сказала?

— Потому что Элька смски Яну писала и, как всегда, никого не слушала — наябедничал Рик, проскальзывая в кабинет к отцу. "Подслушивал" — со вздохом понял директор. Прима вспыхнула на замечание парня, но промолчала.

— Ясно. Эльза, милая, твой брат в черном списке по решению всего нашего театра. Он был слишком агрессивен и жесток — таким людям не место на сцене. — Девушка уже открыла рот, чтобы возмутиться, но Мориш Леру успел раньше. — Эльза, ты — его полная противоположность. Мягкая, добрая, сочувствующая. Я понимаю, что он — твоя семья. Но и ты пойми — мы не можем впустить его. Тогда тебе придется следить за ним весь вечер. Это недопустимо.

— Почему? — визгливо поинтересовалась прима.

— Потому что ты наша прима. Наша главная звезда. Подумай, что будет, если главная героиня станет постоянно отвлекаться от своей роли? — в глазах девушки появилось понимание всех перспектив такого поведения. Директор довольно кивнул и продолжил. — Нет, если ты настаиваешь, я впущу Матвея. Но тогда главную роль придется отдать другой актрисе. Мы не можем рисковать репутацией труппы, сама понимаешь. Главная героиня всегда должна играть лучше всех. Должна дышать своей ролью.

— Я поняла. Не надо отдавать роль, с Матвеем я поговорю. — Девушка, слегка ссутулившись, покинула директорский кабинет. Аннушка дождалась разрешения и тоже поспешила в сторону костюмеров.

Рик посмотрел на захлопнувшуюся дверь, подошел, щелкнул ключом и устроился на диване напротив отца.

— Кто бы сомневался, что она отступит. Манипулятор ты, папаня.

— За папаню выпорю.

— Я не в том возрасте. — Рик показал отцу язык. Мориш Леру тяжело вздохнул — в очередной раз за этот проклятый вечер.

— Как там Ян?

— Уже в Хельсинки, до Питера поедет на автобусе, просил встретить его завтра вечером. Шлет всем привет. Просит спасти его от Эльзы. Достала, говорит. — Отрапортовал Рик, под конец счастливо улыбнувшись. Эльза его раздражала неимоверно своей избалованностью и презрением к остальной части труппы. Рик очень не любил лицемерных людей.

— Ох, бедная девочка. Никто ее не понимает. — Сокрушенно покачал головой директор.

— Отец! Думаешь, мы с Яном не знаем, зачем ты ее держишь?!

— Да шучу я, шучу, уймись. Ян приедет, обсудим с ним эту их Санта-Барбару. Беги давай, тебе еще гримироваться.

Леру-младший подозрительно глянул на родителя и неспешной походкой удалился.

— Дети-дети. — Снова вздохнул директор и набрал номер жены. Обсудить ситуацию с точки зрения нормальных людей, как говорил в таких случаях Ян.

* * *

Проснулись мы только после обеда. Голова трещала от выпитого (не надо было коньяк с Ефимом Иванычем пить все-таки), ноги гудели после ночи активных действий (я играла охотника, пробегала весь спектакль по клубу в поисках своей добычи, которая в это время нагло кокетничала с поваром). Юльке было легче, так что полуденный кофе и традиционную овсянку готовила она. О том, чтобы разгадывать ребусы Аннушки, не могло быть и речи. Мы быстро поели, привели себя кое-как в порядок и, похватав наброски следующего спектакля, понеслись в театр.

— Слушай, Юль, давно хотела спросить, почему сюжеты у вас вечно фантастические какие-то? феи, оборотни, вампиры... — говорить на бегу было неудобно, но чего не вытерпишь ради искусства.

— Сама посуди. — Раскрасневшаяся от быстрого бега подруга пыхтела ежиком где-то позади. — Человек идет к нам отдохнуть от обыденности, которая его достала. Ищет новых впечатлений, жаждет чуда. Какой смысл давать менеджеру роль секретаря или учителю русского языка — домохозяйки при богатом муже? От этого свежести и новизны в их жизни не прибавится — у них уже есть свои стереотипы по этим ролям.

— То есть если задолбавшегося рабочего обрядить в средневековые шмотки, сделать прическу, грим, дать в руки бутафорскую шпагу и сказать, что он должен спасти другой мир — это ему поможет? — сарказм так и сочился из моих слов.

— Ну да. — Юлька даже остановилась, удивленно глядя на меня. — Ты разве этого не ощутила еще? Посмотри сама, как себя чувствует сейчас Лида, Лелька, другие наши постоянные зрители. Они раскрываются, меняются — и в жизни это тоже накладывает свой отпечаток. Чаще всего после спектаклей люди начинают разбираться со своими отношениями. После — с работой, деньгами. И так далее.

Пока я пыталась осознать сказанное и примеряла на себя ситуацию, Юлька вдруг с воплем развернулась на сто восемьдесят градусов и дико замахала руками.

— Ян! привет, Ян!! Ты вернулся!

Проходящий мимо нас парень с айфоном около уха вздрогнул, заметил Юльку, приветливо улыбнулся и жестом указал на телефон. Юля снова помахала ему рукой и вернулась в разговор.

— Торопится, деловой какой. Так что ты там спрашивала?

— Еще и психологический эффект?

— Конечно. Куда ж без психологии-то. Нас с тобой не просто так после курсов кадровиков приняли в труппу. Сценарист, помимо волшебного и захватывающего сюжета, создает еще и индивидуальные квесты для каждого актера. Понаблюдай за Аннушкой на досуге — она после вычитки общей канвы сценария, которую мы сдаем, всегда внимательно изучает присланные анкеты зрителей. Каждый из них получает свою личную роль. Ту, с которой справится именно он. В том и смысл.

— Действительно, мастер в этом случае почти что бог — вершит судьбы, дает предназначение. — Фыркнула я, действительно припоминая серьезное лицо Аннушки, склонившееся над стопкой распечатанных ролей зрительских анкет. Иногда она оставляла роли тем, кому их назначили мы, иногда меняла по своему усмотрению. Ни разу еще она не ошиблась с характером человека и подходящей ему "шкуркой".

— Еще скажи, что тебе это не нравится. — Юлька беззаботно прыгала по обледеневшей дороге. До театра оставалось всего пара метров.

— Да нет. Нравится. Просто непонятно было.

* * *

Ян посмотрел на удаляющуюся парочку и усмехнулся. Сценарист и ее новая помощница были абсолютно непохожи. Видимо, потому и притянулись.

— Ян, что там у тебя за вопли? — окликнули его по телефону.

— Да знакомых из театра встретил. Я уже почти на месте, ты скоро?

— Три минуты, поднимаюсь из метро.

— Ок, жду.

Через пятнадцать минут молодые люди заняли столик в кофейне недалеко от метро.

— Как поездка? Как ваш тур? — поинтересовался тот, который со светлыми волосами, собранными в хвост до середины спины.

— Отлично. Подписали договор со студией звукозаписи, в январе начнем. — Ответит тот, чей ежик темно-каштановых волос пересекал выбритый по вискам кельтский узор-плетенка.

— Здорово. А как же театр? как ты вообще успеваешь совмещать музыку и театр, Ян?

— Матвей, для меня музыка на первом месте, вот и все. Отец в курсе, потому не настаивает. Я играю у него, только когда в Питер возвращаюсь и на знаковые спектакли. Типа новогоднего.

— Везет тебе с предками. — Ответил Матвей Левицкий.

— Как сказать, как сказать. Идею породниться с твоей семьей мой папаша так и не бросил.

Матвей хохотнул, отпил кофе.

— Сестрица будет в ярости, Ян. Как ты собираешься гасить ее истерику?

Его собеседник скривился.

— С отцом мы это уже обсуждали. Я не женюсь на ней. Она истеричка, к тому же на славе повернутая. Пусть ему Митька внуков дарит. Ему уже можно, да и Юлька не против.

— Это та кудрявая-то? Ничего так, симпатичная. — Одобрил Матвей.

— Объясни-ка мне лучше, товарищ, что там за история с черным списком? Ты что натворил, что тебя решением всего театра туда записали? Я ж Эльзе не поверил сначала, пока отец приказ не показал подписанный. — Ян вопросительно приподнял бровь, уставившись на друга.

— Сорвался. — Последовал ответ.

— Краткость — сестра таланта, ага. Теперь подробнее. Что случилось?

— Ничего особенного, — с отстранённым видом сказал Матвей, глядя в окно. — Очередная моя девушка оказалась тварью.

— Подробности?

— Да какие там подробности. Пришел на спектакль, переоделся, получил роль, в обозначенное время вышел в зал, а там Ирка с каким-то хмырем сосется. Ну и... психанул. Морды у вас бить нельзя, так что пришлось действовать по-другому.

— Горячий эстонский парень ты, Матвей. Я сразу сказал, что твоя Ирка — давалка, каких еще поискать. Ты заладил — любовь, любовь. — Досадливо поморщился Ян. Ситуация была понятной, неприятной, но решаемой. Красавчику Левицкому с девушками категорически не везло. — Вот что, с отцом поговорю, на новогодний спектакль тебя впустим, под мою ответственность. Отыграешь нормально, из черного списка уберут. А про Ирку забудь. Другую найдешь.

— Да я уже нашел, кажется. — Мечтательно протянул парень, улыбаясь. — В тот же вечер и встретил.

— И кого же? — заинтересовался Ян.

— Блондиночка, которая главную роль играла... Только у нее по сценарию уже был свой герой. — Нахмурился Матвей.

— Блондиночка... Лидия, наверное. Новенькая наша. Отец взял, пока я в отъезде был — там брюнетка еще есть, Юльке со сценариями помогает. — Пояснил Ян на вопросительный взгляд друга.

— Ага. Брюнетку тоже видел. Тоже симпатичная. Она меня и увела со сцены. Попробуй-ка не согласись со Смертью. — Хмыкнул Матвей.

— Смертью? Уж не в свадебном платье ли?

— В нем, в нем. А что? — насторожился парень, глядя на сердитого Яна.

— Ничего хорошего. Отец зарекся эту роль кому-либо давать. Вечно потом с девчонками, которые ее играют, гадость всякая случается. Спрошу, почему согласился на этот раз. — Задумчиво проговорил Ян. — Ладно, пора мне на планерку. Насчет Лиды, кстати, Митька говорил. Она с Иваном гуляет. Так что подумай, стоит ли связываться.

— Ничего. Погуляет — и перестанет. — Насмешливо ответил Матвей, натягивая пальто. — Эльза с ней дружит, попрошу помочь братику.

Ян укоризненно покачал головой и, махнув рукой, выскочил в метель.

* * *

В театре было суетно. В большом зале собрались все — от рабочих сцены до временных актеров. Мы с Юлькой и Лидой заняли места около сцены.

— Коллеги, рассаживайтесь. Спокойнее, спокойнее. — Аннушка руководила процессом, как и всегда. Через полчаса все, наконец, уселись и замолчали. На сцену вышел директор.

— Друзья! Скоро закончится этот год. Не скажу, что он был особенно удачным или наоборот. Он принес нам свои уроки, свел с новыми людьми (кивок в нашу сторону), подарил новых зрителей. Здание останется с нами еще на год. (Все одобрительно зашуршали). Однако главная новость сегодня другая. Итак, Ян, твой выход!

Под аплодисменты (традиция, чтоб ее) на сцену поднялся старший сын Мориша Леру. Коротко всем кивнул, настроил микрофон и...

— На январские каникулы труппу в полном составе ждут в Университете искусств Хельсинки с двумя спектаклями и серией лекций по режиссуре, написанию сценариев, мастер-классами по костюмам и работе со зрителями.

Зал взорвался радостными воплями. Новость была диво как хороша. В прошлом году финны, намучавшись с дублированием специальностей и нехваткой преподавателей, учредили Университет Искусств Хельсинки, объединив Академию Изящных Искусств, Академию Сибелиуса и Театральную Академию. Приглашение туда в качестве преподавателей дорого стоило и давало несомненный плюс репутации всей труппы. Там и до настоящих театральных подмостков Финляндии недалеко. Вот только...

— Ксана, ты чего нахохлилась? — шепотом спросила Юлька.

— Имеется в виду же постоянный состав. Уверена, вы отлично справитесь.

— Ксан, ты балбеска. Вы с Лидой тоже постоянный состав, внимательнее соглашение читать надо было, — рассмеялась подруга. — Так что отпрашивайся у своей церберши и пакуй чемоданы.

— Подготовкой сценариев для выступлений займутся Юлия Селиверстова, анна Лотосова и Оксана Карская. — Прозвучало со сцены. Директор насмешливо улыбался, глядя на нас в упор. Видимо, шушукаться на первом ряду было не очень хорошей идеей. — Новогодний бал-маскарад, по традиции, готовит старший состав труппы. Так что готовьтесь, друзья мои! Выезжаем второго января.

Еще с десяток разнокалиберных вопросов — и все разошлись по своим делам. Меня же накрыло пониманием всей ответственности. И, как обычно, затрясло.

* * *

— Попробуй, я уверена, у тебя получится! Ты на себя примерила практически все роли из тех, которыми мы располагаем. — Аннушка сидела рядом с Оксаной на стуле и беззаботно курила, пуская колечки в потолок. Никто из труппы не ожидал, что подобная новость настолько впечатлит девушку.

— Ань, я не уверена, что это хорошая идея. Там же столько людей будет, репутация ваша, опять же, качество требуется...— Ксана сидела в уголке гримерной у батареи, закутавшись по самые брови в плед и постукивая зубами. Нервное, подумала Аннушка.

— Не дрейф, Лапландия! Если я сказала, что у тебя получится — так и будет! Дерзай! Вот тебе ручка, вот блокнот для записей, вот бланки ролей. Твори! — режиссер сунула в руки опешившей девушке итальянский блокнот-альбом в кожаном переплете и перьевую ручку. — Это тебе на Новый год, подарить хотела, но вручу заранее, раз уж такие дела.

Ксана только тяжко вздохнула и передернула плечами. Юлька убежала еще час назад, поняв, что от нее толку никакого. Ефим Иваным притащил коньяк и тихонечко удалился после осуждающего хмыканья со стороны директора. В гримерке с новенькой сценаристкой осталась только Аннушка — в ее силу убеждения свято верили все актеры.

— В общем, так, звезда. Через пару дней принесешь мне четыре заготовки сюжета, будем спешно наверстывать. Что знаю, расскажу. Тем более что твоя работа мне нравится, — наградила девушку неловким комплиментом режиссер. — Все, давай, дуй домой. В следующую субботу на спектакль можешь не приходить, будем учиться на дому. Роль на новогодний маскарад тебе занесет кто-нибудь из наших, так принято.

Уже лежа дома под одеялом, Ксана поняла, что рискнет попробовать. В конце концов, это всего лишь пара сценариев, игра в жизнь! Команда опытная, если что, помогут. А она сама — поэтесса-любитель, так что чем черт не шутит?

Глава 9. Прялка

Звон стоит в ушах и трудней дышать,

И прядется не шерсть — только мягкий шелк.

И зачем мне, право, моя душа,

Если ей у тебя, мой гость, хорошо?

Юля Селиверстова очень любила бабушку. Ни мать, ни отец особенно не интересовались дочерью, занимаясь исключительно собственными делами, так что Василиса Петровна была единственным человеком, кого Юля считала родней. Несмотря на все ее странности. Подумаешь, бабушка-ведьма. Ну и что? Это же не профессия, это призвание!

Старинную сказку-легенду, которую бабушка рассказывала маленькой Юленьке в детстве, девушка помнила до сих пор. Про пряху и ее двух сестер, дарящих и отнимающих жизнь. Себя она ощущала именно таким существом, когда плела узор нового сценария. Чужие образы, реплики, костюмы — ниточки игрушечных судеб сплеталось в одну крепкую блестящую паутину спектакля.

— Наверное, так себя чувствуют боги, — вспомнилось девушке сравнение Ксаны. — От одного моего слова зависит чье-то "люблю" и "ненавижу", "Умру в горьком одиночестве" и "буду жить счастливо". Ответственная задачка.

Девушка всегда отличалась тягой к пафосным сравнениям и выспренним фразам. Сказывались тонны прочитанных книг. От осознания ВСЕЙ ответственности своей работы Юля даже вспотела, снова склонившись над листом с раскладом сюжета.

Аннушка настолько плотно оккупировала свободное время Оксаны, что та по приходу домой просто выпивала чай и падала в кровать, засыпая еще в полете. Режиссер хотела добиться от Карской того интуитивного умения видеть суть человека, которым обладала сама. Юля даже немного завидовала подруге — ей в подобной просьбе Аннушка отказала. Мол, сама научишься, постарайся только. Самое обидное, бабушка была с режиссером согласна целиком и полностью. И вот уже прошла ровно неделя с того воскресного вечера, а Ксаны все еще нет. И время-то позднее. Юля вздохнула. Под рукой зазвонил телефон.

— Ксана?

— Привет, Юлек. Это Катя!

— А...Здравствуй, Кать. Я занята немного, говори быстрее, ладно? — Юля все же не смогла сдержать разочарования. Катька была ее одноклассницей. На редкость занудной и скучной девицей.

— Юлек, у тебя же бабушка вроде ведьма?

— Сама ты ведьма, Катька!

— Ну, извини. Гадалка.

— Ну?

— Возьми меня к ней как-нибудь?

— На кой тебе?

— Да с родителями проблемы... ругаемся постоянно, как неделю назад отец сорвался, так до сих пор собачатся. Вот, думаю, может порча?

Как бы ни противно было приглашать к бабуле Катьку, пришлось согласиться. Бабушка принимала всех клиентов, которые нашли к ней дорогу.

— Может. Хорошо, приглашу. Ориентировочно на вторник, 24 декабря.

— Спасибочки, Юлек! До связи.

— Ага.

Ксана пришла во втором часу ночи. Доплелась до дивана, скинула кеды и уснула сидя. Юлька только укрыла ее пледом, решив поговорить с Аннушкой — как бы не разболелась подруга от таких нагрузок.

Утро понедельника настигло сценаристку на работе. Организм протрубил подъем в пять утра и дальше спать отказывался, так что ровно в семь девушка стояла перед дверями клуба, нащупывая под карнизом запасной ключ. На шорох высунулся Ефим Иваныч, фыркнул в усы, впустил девушку и ушел обратно в костюмерную, где стучали веселым ритмом швейные машинки.

— Небось, кто-то из наших опять помогает. Или бабушка помогла, — подумалось Юльке. Бабушка питала страсть к усатому костюмеру, иногда посылая ему на помощь домового. Тот ворчал, пыхтел, но в помощи не отказывал. Бабулино уважение дорогого стоило.

Ближе к обеду, еле разогнувшись от долгого корпения над бумагой, Юлька столкнулась нос к носу с одним из актеров. Тот стоял близко-близко, пристально изучая ее каракули на ватмане.

— Привет, — буркнула Юлька, смущенно комкая листы.

— Юльк, а Юльк? — парень перевел горящий каким-то нездоровым огоньком взгляд на сценаристку.

— Что, Ринатик? — Юля на всякий случай сделала шаг назад.

— Как ты сценарии пишешь?

— Руками.

— Я серьезно!

— Так и я тоже. Приходит идея в голову, беру ручку в руки и пишу.

— А...— парень отвел взгляд, помялся и выпалил. — Юльк, можно я следующий сценарий с тобой писать буду?

— Зачем тебе? Ты же парой для примы стать собирался, в театральный пошел на курсы?!

— Вообще-то я со школы еще рассказы пишу, даже публиковался несколько раз.

— Серьезно? И никому не сказал?

— Хвастаться не люблю.

— Круууууто. А я все никак не соберусь свои каракули в издательство какое-нибудь отправить.

— Могу тебе помочь с редактурой и оформлением, я за эти годы уже все требования выучил, — с надеждой предложил Ринат.

— Ринат, ты чудо! Слушай, давай ты завтра придешь? Я у бабушки буду ночевать, Ксанка к тетке уедет, а помощник мне все равно нужен. И ты захвати свои творения с собой. Может, по твоему сюжету писать будем.

— На такое я даже не рассчитывал. Хорошо, приду. Только адрес напиши.

— На. Жду в пять вечера! Не опаздывай, бабуля ужин второй раз греть не будет!

Юлька была в восторге. И встречу с занудой Катькой можно сократить до минимума, и с ролями ей будет проще. Она уже привыкла обсуждать свои затеи с кем-то, кто в теме. Ксана, конечно, идеальный вариант, но раз ее завтра не будет...

— Аня! Ань! — на свою беду, режиссер пробегала слишком близко и недостаточно быстро, чтобы остаться незамеченной.

— Да?

— Ань, не мучай Ксану, пожалуйста. Она же не ест толком, приходит домой и падает сразу! Как она готовиться к поездке должна, если мы даже обсудить ничего не успеваем? — девушка подбоченилась, грозно насупив брови.

— Потерпи до среды — и Ксана вся твоя. Все равно ты раньше, чем за три дня, писать не начинаешь, — хмыкнула Аня и побежала дальше.

Юля вздохнула. До прихода Ксаны еще уйма времени, чем заняться — непонятно. Сюжет не клеится, роли не придумываются. Она надула щеки и улеглась на вытянутые поверх стола руки.

— Привет, рыжик! — шепнули над ухом таким знакомым голосом.

— Рик! — Юля моментально покраснела и соскочила с дивана.

Парень улыбнулся от уха до уха и, показав знаком вести себя тише, поманил за собой. Остановились они за кулисами у стены кабинета директора. Рик достал из-за пазухи два граненых стакана, один протянул Юльке, второй приставил горлышком к стене и прильнул к стакану ухом. Юля помялась, но маневр повторила.

— Эльза, дорогая, прости, но нам стоит расстаться, — послышался из-за стены мужской голос. "Ян!" — догадалась Юля.

— ЧТО?! Ян, ты шутишь? О чем ты? Надо учить роли, готовиться к гастролям, а ты так глупо шутишь. — Эльза натянуто рассмеялась.

— Эльза, я не шучу. Прости, но ты как-то не вписываешься в мое понимание счастливой семьи.

"Как грубо!" — прокомментировала про себя Юля, ожидая скандала.

— Ты издеваешься? Мы уже три года вместе! Помолвка уже была! Родители готовятся к свадьбе! Ты не можешь сейчас отказаться!

— Эльза...— что-то грохнуло, заскребло по полу. — Эльза, сядь, послушай меня. Ты прекрасная, милая, добрая, талантливая. Ты еще встретишь своего парня, выйдешь замуж, нарожаешь кучу маленьких актеров и актрис. Я — не актер, Эльза. Я — музыкант. И со следующего сезона буду заниматься только музыкой. У меня не будет времени ни на театр, ни на тебя, ни тем более на семью. Так что нам лучше расстаться сейчас. Про помолвку мой отец с твоим уже переговорил с утра. Пойми меня и не злись.

Опять грохот, тихие всхлипы.

— Ты же, ты же говорил, что меня любишь! Что без меня жить не сможешь! — пискляво пробормотала Эльза.

— Ошибался. Все, детка, мне пора на репетицию. Матвею передавай привет.

Хлопнула дверь, за кулисой послышались торопливые тяжелые шаги.

"Сбежал, как трус! Вот ведь..."

— Матвей? Матвей, он меня бросил! Да, да! Сейчас! Что? Что значит, молодец?! Так ты знал? Знал и мне не сказал?! Предатель! Ненавижу тебя! — звук брошенного об стену телефона и снова сдавленный шепот. — Это не из-за меня. Его точно кто-то увел. Какая-то дрянь! Найду и отомщу!

Юлька с Риком переглянулись и пожали плечами. Эльза заблуждалась, как и всегда, когда дело касалось ее собственных неудач. Но попробуй ее убеди.

* * *

Помните бессмертное произведение братьев Стругацких, про понедельник, который начинается в субботу? Я ощутила себя частичкой того самого безумно трудоголичного коллектива, который даже в законные выходные ночует на работе. Аннушка взялась за меня всерьез.

— Пойми ты, Ксана, всего за десять дней ты должна научиться видеть характер человека, его душу. Больше того, ты должна уметь делать это за считанные секунды, пока человек стоит перед тобой и ждет роль! — надрывалась режиссер, раскладывая на замызганной скатерти в своем кабинете очередную порцию фотографий. — В Хельсинки у вас не будет шанса подготовить роли персонально каждому. Весь пул ролей придется выдавать на руки незнакомым людям. Там не будет анкет, понимаешь?

Я понимала. Потому и не жаловалась, несмотря на то, что шел уже девятый день наших с Анной занятий, которые заканчивались в лучшем случае в полночь. Я столько денег на такси давно не спускала...

— Надо бы тебе ухажера завести, — цыкала сквозь зубы Аннушка, глядя на мои долгие попытки вызвать машину. — И чтобы возил тебя каждый день. На работу, в театр, домой, по магазинам...

Я только улыбалась, кивала головой и продолжала смотреть на портреты ее знакомцев, которые скалились мне со стола. Обучала меня Аннушка очень просто. Она распечатала ровно сотню фотографий своих друзей и зрителей театра. Каждый день из того десятка, который Анна отвела на мое обучение, я рассматривала по десять фотографий и пробовала описать характер запечатленных на них людей, их привычки, возможные проблемы и предпочтения. Первые три дня Анна хохотала над моими попытками, не разгибаясь, особо забавные с ее точки зрения моменты записывая в блокнотик — потом друзьям рассказать, какое они впечатление производят.

Сегодня передо мной легли дежурные десять морд и мордашек. Я с удивлением узнала среди них троих членов труппы и Гончего.

— Эм... Ань, так и задумано?

— А? Что? А, эти... Да. Почему бы и нет? Мы же роли и своим актерам раздаем. Гораздо лучше, если роль на них ложится легко, без проблем. — Она щелкнула пару раз мышкой (с ноутбуком режиссер последние дни не расставалась, постоянно что-то печатая, скачивая и вычитывая параллельно с моим обучением). — Для этого нужно своих коллег знать в лицо и в душу, как Ефим Иваныч говорит. Вот с наших ребят и начнем сегодня.

Как назло, из "наших" выпали Ян, Арина (мой бессменный гример) и Рик. Троица, которых я видела не раз в качестве персонажей спектаклей, но... не знала о них настоящих абсолютно ничего.

Аня подсела ближе, отложив ноут, и ткнула пальцем в Рика.

— Давай с него. Опиши, что за человек?

Рик, то есть Дмитрий Моришевич Леру, мне казался этаким Питер Пеном — мальчиком, который никак не хотел взрослеть. Ему было уже двадцать три, парень закончил год назад факультет международных отношений в СПБГУ, с красным дипломом — этим мои познания заканчивались. В театре он вечно подшучивал над всеми, балагурил, разносил слухи и сплетни. Единственное, к чему он относился серьезно — репутация театра.

— Мне кажется, Рик — очень серьезный и ответственный парень. — Я еще раз взглянула на фото цинично скалящегося актера. — Он не потерпит предательства, лицемерия и давления на его свободу. К тем, кто примет его, какой он есть — отнесется по-доброму. Остальных станет высмеивать до последнего. Наверное, он одинок. Мне почему-то так кажется.

Аннушка кивнула, рассеянно поправляя свою синюю гриву.

— Ян...— о черт, вот о нем я не знала вообще ничего! Подумаешь, старший сын директора! — Ему... на вид около тридцати. Он, наверное...

— Ксан, не торопись, подумай. Я знаю, что незнакомых людей проще анализировать. Так что не тороплю. — Аннушка снова погрузилась в изучение каких-то таблиц на мониторе.

Я присмотрелась к снимку. Обычный парень, хотя, скорее мужчина. На фото он сидел на краю сцены, ухватившись за деревянный бортик обеими руками. Короткие темные волосы с выбритым на висках кельтским орнаментом (не знаю, не сильна), тяжелый подбородок, заросший щетиной, вопросительно вскинутые брови, взгляд исподлобья и какая-то снисходительная улыбка. Губы, кстати, и правда, красивые — не тонкие, не толстые.

— А кто снимал?

— Юлька, кто ж еще. Она одно время с камерой своей всех замучила, пока полный альбом не нащелкала. Готова отвечать?

— Ага. Ян, мне кажется, делит людей на тех, кто ему важен и тех, до кого ему нет дела. Старается оградить от всех проблем тех, кто дорог. Резкий до грубости, с чувством юмора, стильный — в своем роде, конечно. Не любит, когда отвлекают по пустякам. Настоящий мужик, я бы сказала. Проблем для него даже не вижу...

— Неее...Ян у нас саме-е-е-ец, — протянула с усмешкой Анна, отбирая фотографию. — Ладно, хватит с него. Давай дальше.

— Почему самец? — я отложила в сторону фотографию гримерши и перебирала снимки незнакомых мне людей.

— Почему? Потому что такой и есть. Самоуверенный, неотразимый, обаятельный и свободолюбивый собственник. — Аннушка закурила, стряхивая пепел в старую кружку "nestle" с отбитой ручкой.

— Интересно, как же он с Эльзой сошелся.

— Да все просто. Девчонка симпатичная, родители у нее состоятельные, талант какой-никакой есть, от Яна без ума. Леру-отец и Леру-сын поговорили и решили, что детка станет примой, взамен делясь средствами родителей на нужды театра.

— Боже мой, неужели все так... цинично? — я была неприятно удивлена таким подходом к людям. Получается, что и нас с Лидой рассмотрели с точки зрения шкурной выгоды и потому приняли? Не по компетенциям и способностям, а по каким-то неведомым принципам товарища директора и его старшего сынишки? В том, что младший в этом не участвовал, я уверена. Слишком уж Рик прямолинейный.

— А ты что хотела? Это мы можем жить в уютном мирке ролей, декораций и эфемерного чего-то там, — режиссер изобразила аплодисменты, — а директору приходится думать, где взять деньги на зарплату, костюмы, гастроли, рекламу и прочие бытовые вещи. Леру не скидывает свои задачи на нас, мы не напрягаем его избытком морали.

М-да уж. Реалистично-шкурный подход, который для меня был вполне допустим в бизнесе (та же Тамара Файзыховна не гнушалась манипуляций и легкого шантажа), но встретить его в среде творческих личностей... Аннушка заметила мое недоумение и рассмеялась.

— Ксан, не бери в голову. Ты сценарист. Твоя задача — придумывать для других волшебные миры и дарить сказку зрителям. Их личную сказку. Потому я сейчас сижу с тобой и учу тебя смотреть сквозь все заслоны и видеть личность с ее проблемами и хотелками. Продолжаем.

Домой я приползла опять за полночь. Пока расплачивалась с таксистом, почудилось, что у двери парадного кто-то стоит, но... показалось. Юлька уже спала, так что будить подругу я не стала.

Поговорить нам удалось только утром, пока Юлька пила кофе, а я отмывала плиту от последствий его готовки.

— И как у тебя успехи? Аннушка обещала, что в среду ты сможешь начать готовить со мной сценарии для финнов. — Подруга сонно щурила глаза, наблюдая, как я ношусь от раковины к плите и обратно.

— Знаешь, уже гораздо лучше. Вчера отгадала восемь характеров из десяти.

— Круто. А на ком завалилась? есть фотки? Может, я их знаю, тоже хоть попрактикуюсь.

— Тут и без фоток легко все. Ян и Арина.

— Ого. — Юлька пошире распахнула глаза, изобразив удивление. — Аннушка решила потестить тебя на знание коллектива? И как, напугала историей Аринки? Или пробуждала классовую ненависть к мужчинам рода Леру?

— Ты откуда знаешь? — мелькнула мысль, что вчера меня нешуточно развели.

— Она всем в труппе такой тест устраивала. Говорит, что мы команда и должны знать, у кого что на душе, чтобы играть максимально ярко. Заодно и учиться друг у друга изображать то или иное чувство. Контактный театр же. — Юлька задумалась, что-то подсчитывая в уме. — Хотя да, тебе не повезло. С Яном и Аринкой валятся все. Хуже только с характером самой Аннушки.

— Ну, у Арины та еще история, но семья директора чем ей не угодила?

Молоденькая двадцатилетняя гримерша действительно имела за душой крайне волнительную историю. Девочка из детдома в Подмосковье, рванувшая в Петербург за счастьем, начала свой путь к театру с бойцовского клуба. Сначала в качестве танцовщицы, потом бойца. После перелома ключицы ушла, успела поработать стриптизершей, радиоведущей, администратором в салоне красоты, маникюрщицей (коллеги подучили). С Аннушкой она встретилась во время одного из спектаклей, раскритиковав в пух и прах работу старой гримерши театра. Режиссер предложила ей сделать свой вариант, и была приятно поражена умением девчонки. Арине тогда исполнилось восемнадцать. С тех пор она работает в театре, по будням учится на заочке в универе. Кажется, на дизайнера.

— Не бери в голову. Ян с папочкой, конечно, те еще авантюристы, но о нас заботятся всегда. А Рик так вообще лапочка.

— Ну да, ну да. Я заметила, как вы с ним переглядываетесь. — Я усмехнулась, заметив, как Юлька запунцовела при упоминании младшего Леру. — Когда уж открыто встречаться начнете? Не дети уже.

— Он не предлагает... Так что... — подруга приуныла, однако тут же вскинулась. — Слушай, мы же с ним вчера такое узнали! Ян с Эльзой расстался! Они, оказывается, помолвлены даже были, а он взял и бросил ее, прямо перед поездкой!

— Неужели? И директор ему разрешил? — я вспомнила все сплетни, которые гуляли насчет этой чудо-пары.

— Больше того, он уже переговорил с родителями Эльзы! Она такую истерику вчера закатила! Прикинь, решила, что Ян от нее к другой ушел. А он-то просто так, Рик давно говорил, что Эльза брата достала.

— Смотрю на тебя и удивляюсь — столько злорадства в голосе, — я погрозила подруге пальцем, — нельзя же так открыто радоваться чужим бедам!

— Я могу и закрыто. Все равно Элька — курица! Янчик молодец, что с ней расстался!

— Как бы ваша прима поездку не сорвала. Стресс же. — Я вспомнила, насколько эмоциональна Эльза и содрогнулась. Эта устроит всем такой ад, мало не покажется. Надо будет при ней поменьше улыбаться, чтобы не накинулась. — Ладно, мне пора бежать. Вечером не жди, к тетке уеду, помнишь?

— Ага. Я у бабушки останусь, не переживай.

— Василисе Петровне привет!

На работе я предупредила начальницу насчет будущих гастролей (можно же и так назвать нашу поездку в Хельсинки, для пущей значимости). Та похвалила с успешным дебютом на новом поприще, подчеркнула несколько раз, что если бы не ее забота о моем образовании, я бы ничего не добилась, благодушно выслушала мои заверения в безмерном уважении и отправила по городу с поручениями.

В обед я пересеклась с Аннушкой, быстро "поставила диагноз" последней десятке героев с фотокарточек, угадала характеры всех десяти, получила заветную похвалу и понеслась дальше. Тетка отмечала сегодня день свадьбы, так что явка была обязательной. Осталось выбрать подарок.

* * *

Юлька закончила все дела в театре, послушала дифирамбы в адрес своей помощницы от режиссера, перемигнулась пару раз с Риком и устроилась на диванчике у входа — ждать Рината. Тот появился со стороны костюмерной, почти что ползком добрался до девушки и знаком поманил за собой. Юля удивилась, но пошла за ним.

Буквально через минуту после этого в коридор фурией вылетела Эльза и накинулась на охранника.

— Где она?! Где эта рыжая тварь?!

Юля тихо выдохнула. Диванчик с поста охраны не просматривался, а Ринат успел затащить ее в кладовую, устроенную в паре метров от выхода.

Эльза пометалась еще несколько минут и убежала дальше. Юля вопросительно уставилась на парня.

— На улице. — Шепотом ответил он.

Из клуба они выбрались без проблем, отбежали за ближайший угол, осмотрелись. На автобусную остановку пошли уже спокойным шагом. До Пушкина, где жила Юлина бабушка, от Финляндского вокзала ехать около часа с учетом остановок и пробок. Молодежь быстро устроилась на заднем сидении маршрутки.

— Рассказывай! — потребовала Юлька, ерзая на жестком сидении. Зимний пуховик упорно соскальзывал в сторону пола вместе с хозяйкой на особо резких поворотах.

— Ты в курсе, что Эльза с Яном расстались? — Ринат ухватил ее за локоть, возвращая на место.

— Да. Спасибо.

— Ну вот, она решила, что это происки недоброжелателей. — Ринат криво усмехнулся, вспоминая сцену, устроенную светловолосой примой. — Со вчерашнего дня, говорят, бушует. Сначала зажала в угол Рика, тот ее обхамил и сбежал. Потом додумалась до того, что во всем виноваты сценаристы. С Аннушкой сцепиться побоялась — та и ударить может, сама знаешь, а к тебе решила подойти.

Юлька кивнула. Такой поворот был ожидаем, это они еще с Ксаной с утра обсудили. Интересно, что предъявит ей эта белобрысая истеричка?

— Она орала что-то насчет подстроенной подлянки на Хэллоуин, — покосился на задумавшуюся девушку актер, угадав направление ее мыслей.

— Вот черт! — Юлька моментально поняла, о чем речь. — Надо предупредить Ксану!

Эльза в приступе ярости могла сотворить что угодно, "измену" Яна-Лихара она вспоминала долго и вряд ли избежала этого момента в своих домыслах.

— Абонент недоступен...

— Черт! — Юлька растерянно повернулась к Ринату. Тот успокаивающе похлопал ее по плечу.

— Не переживай. Эльза еще не весь театр перетрясла. К тому же Ксана туда не придет сегодня, так ведь?

До Пушкина ребята добрались уже в темноте. Подобрали по пути продрогшую Катьку, пешком прошли пару остановок, обсуждая театральные байки.

— Все, Кать, тебе к Марье Ивановне, а мы с Ринатом пошли сценарий писать. — Юлька покровительственным жестом указала направление своей однокласснице. Мария Ивановна с улыбкой встретила растерянную гостью и увела в свой кабинет. Актеры пошли на экскурсию по дому.

В одной из комнат Ринат застыл.

— Прялка? Настоящая?!

— Не трогай! Это бабушкина! — Юлька оттащила коллегу за руку от волшебного инвентаря, про себя ругаясь на забывчивость — просила же бабушка не водить сюда чужих.

— Как в музее почти что. Она реально ею пользуется? — Ринат завороженно смотрел на опутанное пряжей веретено, косоватые спицы колеса, разноцветные клубки готовых нитей на полках.

— На ноги свои глянь. Откуда шерстяные нитки, по-твоему?

Веретено Макоши влажно поблескивало в полумраке, серебрилась в лунном свете готовая нить.

— Обалдеть. Повезло тебе с бабушкой, Юля. — Завистливо пробурчал Ринат. — Моя даже пирожки в магазине покупает. Интеллигенция, блин.

— Все, пошли, интеллигент.

Молодежь ушуршала сперва на кухню за чаем с пирожками, а потом и в гостевую комнату, неплотно прикрыв за собой дверь. Василиса Петровна умчалась на шабаш, как позже шепнула Марья внучке ведьмы, обещала быть поздно.

* * *

Подарок я выбирала долго. Если дяде искомый предмет найти оказалось предельно просто — он давно мечтал о личном кальяне, то для тети Лены подходящий сувенир никак не попадался на глаза. Тетка, как и мама, обожала разные рукодельные штучки, а все арт-магазины, как назло, закрывались уже в шесть-семь часов.

Нужный подарок я нашла только в одиннадцатом по счету магазинчике. Деревянная миниатюрная прялка, больше похожая на игрушечную, стояла на витрине в окружении кукол в кружевных шалях.

— Беру!— воскликнула я, указывая продавцу на заветный подарок. Бабулька улыбнулась и поплелась заворачивать ценный предмет в красивую бумагу.

— Хороший выбор, девушка. Знаете, что прялка считалась священным предметом в славянской культуре?

Я пожала плечами. По славянским мифам спецом была Ира, моя одноклассница, но она осталась в другом городе.

— По преданиям, судьба каждого человека — эта волшебная нить, — рассказывала мне продавщица, орудуя ножницами и скотчем над прялкой. — Ее по очереди ведут три сестры-пряхи. Одна дарует рождение, вторая ведет человека по его предназначению, третья забирает жизнь. Они незримо стоят за плечом каждого из нас в ключевые моменты нашей судьбы. Никогда нить не обрывается у них раньше времени. Только сама хозяйка судеб может вмешаться, переплетая их нити в дивном узоре на своем полотне.

— Красивая история. — Надо же было что-то ответить? Да и подруге стоит рассказать, явно у этой легенды несколько трактовок.

— Действительно. Вот, держите. Пользуйтесь на здоровье. — Бабулька улыбнулась и вручила мне поблескивающий сверток. Я скомкано поблагодарила ее и убежала дальше. Праздник начался в семь, на часах было уже около девяти, до дома тетки ехать полчаса. Хотя... если срезать пешком через парк, то доберусь за пятнадцать минут.

Я уже почти вышла из лесопосадки, по недоразумению названной парком, как вдруг за спиной затрещали кусты. Черт дернул меня обернуться!

— Эй, детка, тебе не тяжело? Давай поможем! — на тротуар выбрались человек шесть не особо интеллектуальной наружности. Вот влипла! И бежать-то на шпильках неудобно! Я оглянулась по сторонам. Бесполезно. Парни рассредоточились, перерезав все пути для побега.

— Ну, куда ты, малышка? — издевался самый тощий из них, но самый наглый. Главарь шайки, что ли? — Поиграй с нами, нам скучно без женской компании!

Круг начал сужаться. Я как можно спокойнее нащупала в сумке газовый баллончик. Курсы самообороны я когда-то проходила, еще в родном городе, вместе с Лелькой. И по всему, чему меня учили, следовало отвлечь противника, ослепить или как-то еще временно вывести из строя и драпать со всех ног! Шпильки потом приклеить можно, тем более одна давно похрустывает при ходьбе.

Пока парни перешучивались и отпускали в мой адрес какие-то пошлости, я осторожно хрупнула обе шпильки, изобразила как можно более испуганное лицо.

— Красотка, не надо плакать! — тут же отреагировал кто-то из круга.

— Отдай мальчикам сумочку, детка. Мы понесем, а ты спокойно пойдешь с нами рядом, — гундел тощий, мерзко похрюкивая. Гайморит, наверное — закралась в голову совершенно посторонняя мысль. Я фыркнула, два парня, самых крепких, подошли на расстояние шага, остальные сгрудились за моей спиной.

Выберусь — начну бегать по утрам, пообещала я себе, приветливо улыбнулась и брызнула из баллончика в глаза обоим уродам. Теперь добавить сумочкой по голове (Ха! Три книги по режиссуре в плотном переплете!) и бежать!

Бежала я недолго, всего-то до угла ближайшего дома. Там кто-то дернул меня за руку и втащил в подъезд, зажав рот. "Добегалась!" — подумала я, резко ударив локтем назад.

— Да тише ты! Пробегут мимо, отпущу. — Послышался мужской голос за спиной. Приятный такой голос.

Мои горе-преследователи рыскали по окрестностям еще минут двадцать. Когда все стихло, меня, наконец, отпустили и, придерживая под руку (сапоги без родных шпилек — не очень устойчивая обувь), довели до дома тетки. На часах было девять тридцать.

— Спасибо, — смущенно буркнула я, поднимая глаза на провожатого. И так и застыла.

— О, привет, Смерть. Богатой будешь, не признал сразу. — Широко и как-то по-доброму улыбнулся мне Гончий, поправляя блондинистую гриву волос за спиной. — Что ж ты так неосторожно-то?

Тут же вспомнилось, какими чертами характера я наградила его вчера. Мальчик-мажор, привыкший, что все идет так, как ему хочется. Мажор в это время рассматривал меня и продолжал улыбаться.

— Буду признателен, если пригласишь погреться. Я как раз ключи от квартиры на работе оставил. — Наконец, выдал он. Я как раз успела заметить и бледные, как будто восковые щеки, и синеющий нос. Давно он под дверями парадного стоит, раз так замерз.

Пришлось брать его с собой к тетке. Елена Борисовна, конечно, потом отчитала меня на кухне за явку с парнем без предупреждения, но, выслушав рассказ о моем героическом спасении и его печальной судьбинушке, махнула рукой. Гончему я была благодарна. Во-первых, он меня спас — сама я вряд ли бы додумалась спрятаться, во-вторых, ударила я его сильно, до сих пор морщится, когда поворачивается, в-третьих... Грустный он какой-то сегодня, этот Гончий. И совсем не похож на тот снимок, который мне давала Аннушка.

Когда мы, продрогшие, поднялись на нужный мне этаж и ждали, пока тетя Лена откроет дверь, он наклонился и шепнул мне на ухо:

— Ты Оксана, я знаю. Матвей.

Оставалось только улыбаться и кивать.

Глава 10. Суетная среда

Она кружилась, раскинув руки и прикрыв глаза. Под босые ноги ложился блестящий, словно озерный лед, мраморный пол. Белоснежное платье повторяло каждый изгиб тела. Вспыхивающие темным золотом в блеске свечей волосы вьются змеями. Она кружится, то отдаляясь, то вновь приближаясь. Протягивает ему руку, раскрывая глаза, смотрит так, как будто видит давно потерянного друга. Глаза у нее красивые, необычные. Прозрачно-зеленые, с коричневыми капельками, узором раскиданными по радужке. Как крыжовник, подумалось ему. Теплая летняя ягода, которая в руки не всякому дается.

А ее глаза все ближе, ближе, ближе... И нежные губы шепчут:

— Милый... Иди за мной...

— Милый... Матвейчик, проснись! Что ты там бормочешь? — недовольный женский голосок вырвал его из грез. — Эй, больше никакого пива перед сном, ладно? Как выпьешь, так заснуть с тобой невозможно — то храпишь, то стонешь, то бурчишь что-то.

— Прости, зайка. — Матвей подгреб возмущенную девушку к себе, чмокнул в макушку и замер. Сон до утра так и не вернулся.

"Вот еще", — думал он, уставившись в потолок и аккуратно вытягивая руку из-под посапывающей девичьей тушки. — "Виделись пару раз, а уже сниться начала. То-то Ян посмеется". Образ друга тут же всколыхнул следующее воспоминание — о шестерых гаденышах, которых он вчера видел около Оксаны. "С ними я еще отдельно разберусь!" — мелькнула злобная мысль.

Вчера он и правда, забыл ключи от квартиры, где встречался с девушками на пару ночей. Стоял у подъезда, четко понимая, что очередная пассия уже там, ждет его, а сам герой-любовник, как назло, забыл код подъезда, не зарядил утром бесполезный теперь телефон и жутко замерз. Пока мялся под дверью, заметил крадущихся к парку ребят из клуба, где любила зависать Эльза. Потом увидел бегущую на всех парах девушку, в панике оглядывающуюся на лесопосадку, сопоставил факты и... Код от двери вспомнился тут же. Девушку он успел цапнуть за локоток, втащить в дом и бесшумно прикрыть дверь. За рыскающими по дворам недоумками наблюдал в окошко на пролете второго этажа, убеждаясь, что эти рожи ему точно знакомы. Когда же разглядел, кого именно умудрился спасти — понял, что кое-кто получит дома ремня.

Ждущая его любовница была на время позабыта, сам Матвей отправился в гости к родственникам Оксаны. Посидел часик, изучил обстановку, усмехнулся трактовке событий в парке из уст самой девушки, отогрелся и ушел, для виду вызвав такси. Любовница, конечно, поскандалила немного, но выслушав историю героя (правда, Оксана в ней превратилась в десятилетнюю девчушку), прониклась и устроила спасителю невинных волшебную ночь.

Матвей довольно потянулся и, соскочив с постели, быстро оделся. Поцеловал спящую девушку, собрал волосы (обрезать их уже, что ли) и тихо вышел. Пока разогревал машину, набрал номер Яна — телефон успел зарядить в квартире.

— Привет, дружище. Поведай, как вела себя моя сестричка последние пару дней? Не до того мне было, мы не общались дома. Истерики, говоришь, всему театру закатила... Ладно, спасибо. Потом расскажу подробнее.

Парень недовольно цыкнул, его подозрения оказались верными. Автомобиль взревел и помчался в сторону дома Левицких, где сейчас отсыпалась Эльза. По дороге Матвей вспоминал подробности разговора сестренки с отцом.

— Папа, как ты мог! Ты же знаешь, что я люблю его! Не надо было соглашаться! — орала на родителя Эльза, размазывая по щекам слезы. Александр Левицкий досадливо морщился.

— Дорогая, я не мог ему отказать. Помолвка — дело взаимное. Раз ты не устраиваешь жениха уже сейчас, лучшим вариантом будет отказаться от отношений и брака вовсе. Хочется тебе страдать потом всю жизнь с тем, кто тебя не ценит? — родителю поступок Яна был вполне понятен. Как парень терпел его ненаглядную дочурку три года?!

— Я его устраиваю! Он просто запутался! Его кто-то окрутил, наверное, но это пройдет! Как всегда проходило! — надрывалась Эльза.

— Дочь! Прекрати унижаться! Левицкие никогда не терпели подобного пренебрежения! — отец семейства разъярился не на шутку. — Ты что, до гроба будешь его измены попускать?! Забудь про Яна! Вы ним не пара! Даже если вы снова сойдетесь, не дай бог, я своего согласия на брак не дам, так и знай! Матвей, угомони сестру!

Отец, чеканя шаг, вышел из комнаты. Матвей попробовал было обнять сестренку, но та его грубо оттолкнула.

— Предатель! Знал все, а мне не рассказал! Брат называется! — всхлипнула девушка, усевшись на кровать. — Не жди теперь, что я буду тебе помогать с этой блондинкой!

— На себя в зеркало глянь, сестричка. — Фыркнул парень, недовольный таким поворотом.

После того спектакля он попросил Эльзу помочь очаровать Лиду. Та согласилась, приблизив подругу, несколько раз приглашала в гости. Лидочка стеснялась, мило краснела, слушая его комплименты, а коварная подруга в это время рассказывала ей нелицеприятные моменты из жизни Ивана и, наоборот, самые благородные поступки брата. Дело уже сдвинулось с мертвой точки, его трепетная муза доверчиво делилась с ним горестями и радостями своих отношений с актером, спрашивала совета. Еще немного — и доверие перерастет в привязанность, соперник будет забыт. Но как же не вовремя Ян решил разойтись с Эльзой! Чего доброго, еще напакостит и разболтает Лидочке про его планы.

— Если ты так уверена, что Ян тебя кинул из-за другой дамы, в чем я сильно сомневаюсь, может, спросишь у Лидочки? — подкинул сестре дельную, как ему казалось, мысль Матвей. — Иван дружит с Риком и Юлькой, эти трое тебя не любят и явно успели обсудить причины такого решения нашего звездного мальчика. Лида вполне может быть в курсе.

Эльза закусила губу, напряженно размышляя. Порывисто вскочила, схватила мобильник, набрала номер подруги.

— Лидочка? Здравствуй, дорогуша. Ты не занята сегодня в обед? Давай встретимся? Ты же понимаешь, впереди гастроли, надо быть в форме, а тут такое несчастье. — Эльза подпустила в голос слез. — Нет-нет, я уже почти успокоилась. Подумаешь, жених бросил. Значит, это не моя судьба. Мне так нужна твоя поддержка, кажется, все в театре только и рады моему горю. Да. Да, хорошо. В двенадцать буду там.

Неизвестно, что Лидочка успела выболтать подруге. Матвей был уверен, что в решении Яна порвать все отношения с Эльзой виновата только сама сестра. Другое дело, как именно восприняла слова подруги младшенькая. Раз она уже успела поговорить и с Лидой, и с Риком...

— Глупенькая моя, что же ты ей сказала? — рассеянно шепнул парень, паркуясь около дома.

Александр Левицкий был одним из учредителей крупной ИТ-компании, работающей с заказами со всего мира. За время взлета своего детища отец Эльзы успел поколесить по Европе, выкупить несколько квартир в Питере и одну в Москве, завести новенький фольксваген джетта, отмазать сына от армии, отправить на курсы вождения жену и детей и пристроить старшего ребенка на фирму к друзьям. Матвей был переводчиком. Эльзу же баловали по принципу "чем бы ни тешилась, лишь бы не ревела". Добаловали.

— Отец! — Матвей прошел в родительский кабинет, не раздеваясь — все равно уборщица придет к обеду. — Надо поговорить. Эльза дома?

Родитель раздраженно кивнул и указал на кресло напротив своего письменного стола.

— Рассказывай.

И Матвей рассказал. И про истерики Эльзы дома, и про ее поведение в театре после разрыва помолвки, и про вчерашнее нападение на новую сценаристку, которая совершенно случайно сыграла один раз в паре с Яном.

— У них точно ничего не было? — поинтересовался отец, задумчиво перебирая деревянные четки.

— Точно. Ян с ней после этого спектакля не виделся ни разу, в тур по Европе укатил. Да и сказал бы мне, если что.

— Ясно. Что ж, зови сестру. — Александр Левицкий помассировал виски, предвидя тяжелый разговор.

Эльза долго отпираться не стала. Да, скандалила. Да, провела собственное расследование. Проверенный источник информации, Лидочка, поведала, что девушки пару раз обсуждали Яна, и Оксана Карская выразила свою симпатию к этому мужчине. Как выразила? Сказала, что он "ничего такой". И что в день объявления о гастролях в Хельсинки Юля с Оксаной встретили Яна. Лида не знает, где, как и о чем они говорили, но Эльза уверена, что это Карская увела ее парня.

— Идиотка! — припечатал Матвей, выслушав объяснения сестры. — Мы с Яном в тот день вплоть до вашего сборища в кофейне сидели, девчонок он на пути ко мне встретил. Я весь их разговор слышал, на телефоне висел в это время. Они просто поздоровались и разошлись.

— Я тебе не верю! Ты меня уже обманул один раз! — запальчиво крикнула Эльза.

— Да? Скажи тогда, о чем ты попросила Серого с товарищами? Я видел, как они напали на Оксану в парке! Как ты вообще узнала, что она там будет?

Эльза побледнела, зарыскав взглядом по сторонам.

— Дочь, отвечай. Это уже не шутки. — Отец сурово смотрел на младшенькую и думал про себя, как они с женой могли вырастить такое?

Адрес, где искать злостную соблазнительницу чужих мужчин, подсказала все та же Лидочка, которая горячо переживала за стенающую подругу и осуждала поведение приятельниц-сценаристок. Серый, тот самый тощий заводила из шестерки ребят в парке, получил в подарок от горе-заказчицы подарочную версию любимой компьютерной стрелялки и пообещал разлучницу немного потискать и припугнуть. Ничего серьезного, просто так, чтобы дальше неповадно было чужих мужиков уводить. Эльза не ожидала, что ее план накроется медным тазом благодаря родному братцу, так не вовремя забывшему ключи.

— Ясно. — Отец семейства нахмурился, выслушав сбивчивый рассказ дочери, дополненный вставками Матвея. — Хорошо. Эльза, вечером отправляешься к тетке в Белгород. Поработаешь в нашем филиале, развеешься, театральную дурь из головы вытряхнешь. С Моришем Карловичем я поговорю, в Хельсинки вместо тебя поедет кто-нибудь другой. Матвей, за девушкой проследи некоторое время, можешь пригласить к нам — мало ли что твоя сестричка еще ей подготовила. О подробностях этой глупой затеи обоим молчать. Ни Яну, ни тем более этой недалекой Лидочке не говорить. Эльза, пакуй чемоданы, до отправления из комнаты не выйдешь. Телефон мне сдай прямо сейчас.

Матвей мысленно присвистнул, провожая взглядом поникшую сестру. Отец выбрал самый суровый способ усмирения дочурки из всех возможных. Спорить с ним было бесполезно, и Эльза это знала. Пропустить гастроли в театре значило забыть о статусе примы. Да и Белгород... Сестренке придется тяжко, с ее-то характером. Но с Яном придется поговорить. Мог бы и аккуратнее слова подбирать, чтобы его правильно поняли!

* * *

Василиса Петровна вернулась в свою "избушку" на рассвете. Розоватое солнце украсило спящий дом нежными дорожками. Домовенок приветственно пискнул и продолжил тихонечко шебуршать на кухне, подменяя старшего товарища, отправленного на помощь костюмерам. Ведьма, мечтательно улыбаясь, прокралась в свой "кабинет" — небольшую комнатку с креслом-качалкой, теплым клетчатым пледом, панорамным окном-дверью и волшебной прялкой.

— Ой, Василиса... Чем же глянулась тебе девица? Не красавица, не искусница, не умница...— раздался мелодичный голос за спиной известной гадалки.

— Ничем, Хозяюшка. Ничего особенного нет в ней, от простых людей отличного. — Приветливо откликнулась Юлькина бабушка, усаживаясь в кресло. Призрачный морок висел, подрагивая, над прялкой, скрывая ее от глаз. — Тем и глянулась. Непутевая она. Не для того ли нити мне дадены, чтобы потерявшихся в пряже твоей к счастью вывести?

— Смотри, Василиса. Свое счастье у каждого. Проклянет не раз тебя за неосторожную доброту такую, — покачала головой Хозяйка судеб, выбирая тонкими пальцами клубочки мерцающих ниток из тех, что ждали своего часа на полках. — Хотя что сделано, то сделано. Нить спрядена, пусть уж вьется дальше...

Хозяйка судеб, статная женщина в рогатом головном уборе, печально вздохнула, положила в свою корзинку еще три клубка и исчезла. Василиса Петровна довольно хихикнула, радуясь нежданному визиту. Всю радость как метлой смело, когда взгляд ведьмы зацепился за прялку.

— Что может быть интереснее, чем узнать, какое будущее было бы, если бы... Ох уж это человеческое "если бы", — сокрушалась Василиса Петровна, баюкая на руках лохмотья пряжи вперемешку с разорванными, спутанными в мочало нитями из последнего, незаконченного клубка. Марья Ивановна стояла рядом, виновато потупившись.

— Кто прялку трогал, Марьюшка?

Отводит глаза помощница.

— Что, неужто сокол твой ненаглядный прилетал? — с интересом смотрит на женщину ведьма, усмехается. — Глупая девка ты, Марья. Уж сколько лет он тебя морочит, а ты и рада.

— Любовь, Василиса ...— отвечает женщина, разводя руками. И рассказывает, как вчера пришли втроем Юленька с мальчиком и девочкой. Девочка все про семью рассказывала, порчу снять просила, нервная очень. Мальчик с Юленькой по дом прошелся, прялку похвалил, да и заперся с внучкой ведьмы в комнате, умные разговоры вел. А ближе к ночи разошлись все гости, Юленька спать легла, лишь у Марьи в окошке свет горел. Прилетал сокол разноглазый, в любви клялся, чаем угощался. Утром шасть — и опять улетел.

— Странно все это, — покачала головой Василиса Петровна, выслушав помощницу. — Недаром хозяйка появилась, предупредила. И ведь не распутать чужому эти нити, Марьюшка! Зачем только взялась клубок этот прясть, голова бедовая? — сокрушалась ведьма. — Теперь только сама девочка справиться может. Неужто и они вмешаться решили? А говорила — простая, ничем не примечательная...

Марьюшка вслушивалась в бормотание наставницы, силясь проникнуть в тайный смысл ее слов. Хозяйку она почуяла на рассвете. Но больше чужих не было, да и кто эти загадочные "они"? Чей клубочек был на прялке начат?

— Бабушка, бабушка, я такое узнала! — ворвалась в кабинет запыхавшаяся Юлька, на бегу поправляя пижамную маечку и прилаживая буйные кудри. — Бабушка, Ксана — пряха! Ее Аннушка десять дней учила, по десять судеб в руки давала — она все разгадала, представляешь? Ты бы видела, как она нити сюжета перебирает! Я же... бабушка? Бабушка?!

Юлька оторопело наблюдала, как разом побледневшая Василиса рухнула в кресло, опустив руки с комком спутанного куделя.

— Вот и ответ нашелся, кому девица помешала...— шепнула ведьма, невидящим взглядом уставившись в стену.

Через полчаса, после кувшина успокаивающего чая, Василиса Петровна надломленным голосом рассказала Юле с помощницей, что стряслось этой ночью.

— Помните сказку про трех сестер-искусниц? Одна жизнь дает, вторая за руку ведет, третья смертью одаривает. Тяжело распознать юную пряху, немыслимо почти что. Ничем не выдают себя они, разве что людей сердцем насквозь видят. Знают, какая судьба человеку уготована, на нужную тропинку толкнуть могут. Тянутся к ним люди, никого равнодушным пряхи не оставляют — ни добрых, ни злых. Одно плохо для пряхи молодой, коли не найдут ее вовремя старшие три сестры да не сведут с оставшимися молодыми двумя. — Тяжело вздыхает ведьма, теребя в руках спутанные обрывки. — Не должно быть нити ее на полотне мировом. Над ним стоит пряха, только Хозяйка судеб может сплести ей новую судьбу взамен утраченной. Должна новая пряха сама нить свою вытянуть, в клубочек смотать да сжечь. Пока не сделает этого, уязвима она для слова дурного, проклятия чужого. Если же кто-то другой в судьбу ее вмешается, начнет пряху с тем глупцом по дорожкам чужим бросать-перекидывать, пока все пути не обойдет, Жизнью подаренные. Или покуда спутник ее с ней на дорожках судеб не повстречается.

Юлька попыталась осмыслить сказанное, задумалась на пару минут. В комнате повисло молчание.

— Я правильно понимаю, что Ксана и есть молодая пряха?

Бабушка кивнула.

— И этот невнятный комок шерсти, который ты, бабуль, держишь — это ее клубок был?

Бабушка снова кивнула.

— Ага. И кто-то в него вмешался. Ты тоже пряха, так что это не твоих рук дело. Значит кто-то еще. Правильно?

Василиса Петровна снова кивнула, уныло глядя в окно. Небо за ночь очистилось и насмешливо сверкало всеми оттенками лазури, словно его не касались события, произошедшие в этом домике.

— Все ты правильно поняла, Юленька... Понять бы, кто еще, помимо тебя, это понял? Говорила ли ты кому-то?

— Про прях? Кому?! — поразилась Юлька, представив реакцию друзей на такую мистику. — Только при Лиде пару раз говорила, что Ксанка хорошо суть человека видит, в театре пару раз Аннушка об этом заикалась... И все.

Василиса Петровна покачала головой.

— Услышал тот, кто знает. Есть среди вас кто-то, кому судьбу свою переписать нужно. Тот, кто сам место Ксаны занять хочет.

* * *

-Федор Ефимыч, сокол ясный, беда у нас. — Непривычно мрачная женщина в расшитом красными маками переднике появилась в зеркале, вытеснив отражение помощника директора театра. — Как же ты такое допустил, дружочек? Я же просила за прялкой приглядеть, а не с Марьюшкой лясы точить.

Федор Ефимыч дернул недобритой половинкой усов и поморщился.

— Василисушка, просил же не заглядывать в это зеркало. А если я голый тут стою?

— Что я, мужика голого не видела в свои двести пятьдесят? — хмыкнула ведьма, усевшись в кресло-качалку на той стороне отражения. — Недруги у меня дома побывали, пока ты развлекался. Как я теперь буду пряху из паутины выводить?

Федор Ефимыч сглотнул, по инерции дернув себя за ус. Вспомнилась пятидесятилетнему (в этом образе, конечно же) оборотню прошлая ночка, когда вместо защиты волшебной прялки он зазнобе своей стихи Бодлера читал. Показалось же ему, что не так что-то в охранных чарах дома. Упустил, расслабился.

— Совсем дела плохи? — в ответ ведьма продемонстрировала месиво из шерстинок и обрывков нитей. Оборотень помрачнел. — Виноват, Василисушка. Исправлюсь.

Ведьма махнула рукой.

— Ищи среди тех, кто в театре часто бывает. Или их окружения. Кто-то вчера очень сильно хотел судьбу свою поправить. Кто-то, с кем Оксана не раз говорила и относилась хорошо.

Оборотень кивнул, перебирая в памяти лица актеров и их разговоры за последнюю неделю — не случилось ли у кого беды какой?

— Да, и еще... Феденька, соколик, узнай, кто наряд третьей пряхи из сундука достал и решил на Ксану примерить, — недобро сощурилась напоследок ведьма и с тихим хлопком исчезла. В зеркале снова отражалось задумчивое одноусое лицо помощника директора.

— Да....Дела, однако...— протянул он, аккуратно избавляясь от лишней растительности на лице и составляя план действий.

* * *

Юлька в это время перебирала в голове всех, с кем они с Ксаной общались в последнее время.

— Бабушка, чесслово, не помню, чтобы у кого-то прямо нечто жизненно важное случалось! — она хмуро глядела на список знакомых, уже занесенный на бумагу. Получалось всего около сорока человек. — Наоборот, у всех последнее время дела налаживаются. Разве что Эльза, но Ксана ее терпеть не может.

— Вчерашних гостей проверила? — буркнула бабуля из-под кресла. Кажется, она собирала остатки разорванной пряжи.

— Рината с Катькой? Да брось! Катьку Оксана не знает, а Ринат уже в списке. По нему тоже пусто.

Ведьма с кряхтением выпрямилась, растерла поясницу и выдала еще одну порцию нравоучений.

— Юленька, вокруг молодой пряхи всегда собираются люди с искрой таланта. Поэты, художники, фотографы, музыканты, спортсмены, отменные повара — кто угодно. Пряха, сама не осознавая, помогает им найти свою дорогу — случайной фразой, прозвучавшей мелодией, просто душевным разговором. Вытянуть ее из той ямы, куда она угодила заботами некоторых, может только вторая пряха, которая с ней не одну нить спряла. И это еще надо узнать, какую стезю Ксана вытянула и где могла с сестрой-искусницей повстречаться!

— В смысле дарит наша Ксана жизнь или убивает?

— Не так грубо, но в целом ты права, — поморщилась бабуля. Обозвать пряху, почти священное существо у многих народов, убийцей? Фи.

— Так надо звонить! — Юля соскочила со стула и заметалась в поисках мобильника.

— Кому? — осторожно уточнила бабуля.

— Как кому? — удивилась Юля, прижав трубку к уху. — Ксане, конечно! Ты же признаки пряхи можешь перечислить? Вот! Поищем среди ее друзей!

* * *

Утро среды отозвалось болезненным звоном в ушах и озабоченным лицом тетки, прижимающей ладонь к моему лбу.

— Ксана, кажется, ты заболела, — постановила она, поджав губы.

— Теть Лен, дайте лучше градусник. — В измерение температуры ладонью я не верила с детства. Откуда я знаю, что у самоназначенного диагноста температура тела именно 36,6?

Впрочем, градусник подозрения тетки подтвердил, веселеньким рыжим столбиком показывая 37,8. Пришлось звонить на работу, отпрашиваться, просить Аннушку предупредить всех в театре, чтобы не ждали, ставить в известность Лельку с Маратиком, которые хотели сегодня вечером поиграть с нами в манчкин. До Нового года шесть дней, а я заболела. Отлично, что сказать.

Мамина племяшка ускакала в школу, доверив самое ценное — пароли к вай-фаю и своему компу. Тетя Лена вручила кулек лекарств на сегодняшний день и строго-настрого запретила уходить домой. Я не возражала.

Ближе к обеду позвонила Юлька.

— Ксан, как дела?

— Терпимо, — прохрипела я в трубку.

— Эй, ты чего? — всполошилась подруга. — Ты заболела, что ли?! Ксан, кончай прикидываться, нам еще кучу работы сделать надо!

— Юль, я бы с удовольствием, но не сегодня точно. Температура, голова гудит, и вообще нет желания шевелиться. — Я и правда ощущала себя выброшенной на берег медузой. Этакое безвольное желе.

— Вот черт. Ладно, разберемся. Если что, Ринат поможет.

— Это который шикарные рассказы на Проза.ру выкладывает? — с творчеством этого актера я познакомилась раньше, чем с ним самим — уж очень захватывающими были его творения.

— Ого, ты читала, да? — завистливо протянула подруга — Я только вчера узнала, он свой сборник принес. Между прочим, пару его сюжетов можно вполне взять для сценария.

— Я не против, он действительно круто пишет, — и заодно даст мне время прийти в себя и вылечиться, но этого я говорить, понятное дело, не стала.

— А среди твоих знакомых нет никого, кто мог бы он-лайн подключиться, раз ты болеешь? — странным голосом поинтересовалась Юлька. — Искать и учить нового сценариста некогда, да и Ринат не вытянет полностью и роли, и сюжет.

Я задумалась, вспоминая своих друзей-знакомых. В голову приходили только два имени — Вера и Ира, мои одноклассницы. Первая не на шутку увлекалась рисованием и лепкой фарфоровых кукол, вторая давно и упорно писала сказки и смешные полумистические романы, выкладывая их все на том же портале Проза.ру. Причем работать они предпочитали в паре — с Иры описание, с Веры — иллюстрации. Их имена я и назвала Юльке.

— Ого, круто! Расскажи о них подробнее, пожалуйста? И телефоны дай, я позвоню сегодня.

Пришлось рассказывать. Наверное, я сейчас в том возрасте, когда одна половина подруг уже замужем и вовсю нянчит детей, а вторая половина зажигает по клубам и о детях даже не задумывается. Вера с Ирой были из первой категории. Ирка, помотавшись лет шесть-семь со своей давней любовью, историю которой я рассказывала кузине Светке не так давно, в прошлом году укатила работать в Хабаровск по контракту. Вернулась через три месяца постройневшая, светящаяся и... объявила всем, что выходит замуж. Избранником стал мужик-земляк старше нее на десять лет. Как ни странно, она в том же году родила двойняшек-девочек и счастливо осталась с мужем-бизнесменом в родном городе. Вера весной вышла замуж за лучшего друга бывшего парня Ирки (Санта-Барбара в действии) и укатила вслед за ним в Калининград — парень оказался военным. Сейчас, насколько я помню, Вера на третьем месяце, ждет (удивительно!) мальчиков-двойняшек, как и мечтала. Помню, мы еще в школе договаривались выйти замуж и родить детей в один год, чтобы потом отдать их в одну школу и посмотреть, будет ли следующему поколению учителей с нашими детками так же весело, как их предшественникам. Но... в дружную троицу попыталась влиться Лелька. А потом пошли бурные студенческие годы, я переехала в Питер, девчонки вышли замуж... План оказался несостоятелен, хотя нашему общению это не помешало.

— Прикольно вы живете, Ксан. — Присвистнула Юлька, выслушав мой краткий экскурс в жизнь подруг. — Ну ладно, поправляйся!

Я попрощалась и уснула — сказалось действие всех выпитых залпом лекарств.

* * *

В плавный гитарный перебор вклинился звонок мобильного. Молодая женщина отложила инструмент и прижала трубку к уху.

— Да? Что? Да, знаю. И что вы предлагаете? Написать для нее серию рассказов? Без проблем. Сюжет какой-то определенный? Ах, с одной героиней... Хорошо, сделаю.

— Что там? — в комнату заглянул высокий мужчина, держащий в охапку двух попискивающих от восторга годовалых девчушек.

— Звонили с работы Оксаны, помнишь ее? — отозвалась Ира, с улыбкой отбирая у него одного ребенка. — Говорят, готовят ей подарок на Новый год, просили написать парочку сюжетов, где Ксана в главной роли будет. Представляешь, она в театре сейчас работает, пишет сценарии и играет.

— Вот уж неожиданность. — Хмыкнул мужчина. — Мне казалось, она стихи писала.

— Мне тоже...

* * *

— Верок, тебя к телефону! — крепко сбитый парень в камуфляжных штанах подошел к кровати, протянул жене трубку и погладил ее слегка выпирающий животик.

— Да? Да, это я. Ксанку? Конечно, помню, такое не забывается. — Засмеялась Вера, хватаясь за руку мужа и садясь на кровати. — А что случилось? Ах, подарок... Сделаю. Есть какие-то особые пожелания? Ну, раз Ирка в курсе, то все отлично. Хорошо, поняла. Адрес диктуйте, сделаю — отправлю.

— Вер, что-то случилось?

— Нет-нет, все хорошо, милый, — женщина с улыбкой погладила мужа по короткому ежику волос. — Звонила подруга Ксаны, из Питера. Говорит, собираются ей сделать подарок от всех близких друзей на Новый год. Она в театре играет, прикинь?

— Круто. Ну, осенью съездим к ней. Глядишь, малыши уже готовы к путешествиям будут.

— Было бы здорово. — Вера задумчиво погладила живот, где притаились два карапуза, и принялась рисовать эскиз будущего подарка — пока из головы не вылетело.

Глава 11. Встречи во сне и наяву

Мориш Карлович Леру ожидал от четверга непредвиденных гадостей. Уж слишком муторно было на душе. И его ожидания оправдались.

— Мориш Карлович? — строгим голосом вопросил телефон. — Александр Левицкий на проводе.

— Александр! Добрый день! Чем обязан? — директор театра поежился, вспоминая своевольную приму, устроившую вчера форменный бедлам. Пришлось вмешаться и отправить нахалку домой.

— Я сожалею, но по семейным обстоятельствам вынужден лишить ваш коллектив примы. — В голосе собеседника действительно слышались виноватые нотки.

— Что-то случилось с Маргаритой? — жена Левицкого была болезненной дамой, припомнил Леру.

— Нет-нет, слава богу. Ничего серьезного. Мы открыли новый филиал в Белгороде, куда Эльза отправилась ночным рейсом — как одна из моих наследников, она должна знать суть работы в компании.

— О, понимаю. Сам тем же путем отпрысков воспитываю.

Мужчины поговорили еще несколько минут, тепло попрощались. Мориш Карлович был в недоумении. С одной стороны, он был рад — коллектив отказывался работать с Эльзой. С другой стороны, на поездку в Хельсинки нужна новая прима. Как хорошо, что решение было близко.

— Рик! Пригласи ко мне Ивана!

Через час Иван мчался к своей девушке с радостной вестью — после обсуждения их пару поставили главной для грядущих спектаклей. Лидочка поохала, жалея подругу, но отказываться от щедрого предложения директора не стала. Где еще у не был бы шанс через месяц работы стать примой?

Вечером на репетиции весь коллектив театра марионеток был в курсе поспешного отъезда Эльзы и назначения новой прим-пары. Отмечать пошли всей толпой на Думскую — благо, что выбор баров там был отменный. Ксану тоже звали, но, узнав, что девушка разболелась, пожелали скорейшего выздоровления и пригрозили заглянуть в субботу. Ян скупо поздравил новых лидеров, сослался на сильную занятость и под шумок смылся на другую репетицию. Музыкальную.

Там его поджидал неожиданно взволнованный Матвей. Заметив друга, он схватил актера за руку, оттащил в гримерку, уселся напротив двери и выпалил, схватившись за голову:

— Ян! Это сумасшествие какое-то! Выслушай меня...

* * *

В среду я проспала до самого вечера. На часах было около шести, когда я, наконец, разлепила глаза. Голова болеть перестала, зато пострадал внешний вид. Глаза покраснели и припухли, нос капитально заложило, волосы сбились в один огромный колтун. Чучело, никак иначе, решила я, глянув в зеркало и содрогнувшись от увиденного. После чего решила совершить набег на кухонные запасы. В таком виде, растрепанную, опухшую, с бутербродом в одной руке и кружкой горячего молока с медом в другой, меня и застал звонок в дверь. Открывала не глядя — ключи дома из всего семейства Токаревых забывала только Светка.

— Тапки я позаимствовала, комп свободен. Еда в холодильнике, — буркнула я вместо приветствия и пошаркала обратно на кухню. Каково же было мое удивление, когда, обернувшись, я увидела донельзя растерянное лицо Матвея-Гончего. Парень стоял в дверном проеме кухни, пряча за спиной объемистый пакет и прижав к животу букет из белых лилий.

— Эм... Привет. А ты что тут делаешь? — сообразила, наконец, что-то сказать я.

— Пришел проведать больную, — обезоруживающе улыбнулся парень и протянул мне цветы и пакет. В пакете обнаружился недельный запас (судя по объему) цитрусовых всех мастей. Я воткнула лилии в вазу, фрукты отправились в мойку, на стол из холодильника выплыли тарелочки с мясной нарезкой и бутерами.

— Спасибо. Присаживайся, будем чай пить, если не испугался, — уж больно шокированным он выглядел. Больных девушек, что ли, не видел никогда?

Матвей снова улыбнулся и присел на стул. Потом подскочил, усадил меня и засуетился вокруг чайника с холодильником. Я продолжала тормозить (мне простительно, я болею) и молчать. Парень приготовил нам крепкий чай с корицей, лимоном и лаймом, нарезал ломтиками рыжие гигантские апельсины, разделал грейпфрут, почистил картофельным ножом парочку киви (а я их и не заметила) и перенес все это на обеденный стол.

— Угощайся! — гордо произнес он, широким жестом охватывая стол. Еще минут пятнадцать мы грызли фрукты и бутерброды.

— Матвей... Ты как узнал, что я болею? — вопрос таки сорвался с языка.

— Ян сказал. Ему Рик доложил. — Пожал плечами парень, отставив кружку с чаем.

— А Рику Юлька. Все понятно. И зачем ты пришел? — понимаю, что не очень-то дружелюбно, но ничего не могу с собой поделать.

— Волновался. От хулиганов спас, а от простуды не додумался. Пришел исправляться.— Исчерпывающий ответ, ничего не скажешь.

— Спасибо, мне уже лучше.

— Я вижу, — усмехается еще. Вот наглец! — Ну, хорошо, я убедился, что ты жива, относительно здорова и полна надежд на скорое выздоровление. Потому давай свой номер телефона, и я пошел.

Я пожала плечами и продиктовала номер. Все равно же, если захочет, у ребят в театре узнает. Матвей в очередной раз улыбнулся и, помахав рукой, ушел. Я осталась догрызать фрукты и отвечать на распросы тетки, столкнувшейся с ним в дверях.

Перед сном я прокручивала в голове все сцены с памятного спектакля, где мы играли с Матвеем вместе. Красивый же парень, не поспоришь. Глаза, правда, оказались серо-зелеными какими-то, видимо, на спектакле ему дали контактные линзы цветные. Высокий, спортивный, чисто выбрит, волосы хорошие — видно, что следит за собой. Воспитанный, вежливый. Никаких пошлостей (хотя кому их тут говорить-то было?), все чинно и пристойно. Почему Аннушка согласилась, когда я сказала, что Матвей — избалованный, аморальный и самодовольный мажор? А ночью мне снился сон...

* * *

Девять часов утра. Солнце еле пробивается сквозь тучи пыли и пепла, пляшущие в воздухе. Ветер толкает в плечо, по жесткой поверхности разодранного на плече камуфляжа стекает кровь. Это нарезная пуля, понимаю я. Как бы их не запрещали — война есть война. Здесь главное — победа. Цена не имеет значения.

Светофильтр со скрипом пополз вверх. Каменная пыль, кажется, покрывает каждый дюйм. Маска с тихим щелчком отсоединяется от гермошлема. Липкие от пота волосы скрывают мигающий алым наушник. Вызывают с базы. Что ж, подождут.

Под ногами со звоном перекатываются гильзы. Здесь я — Айрин Кадахо, специалист по особым операциям. Мне двадцать пять лет, разведена, детей нет.

Очередной взрыв гремит в километре от входа в бомбоубежище. Кажется, там застрекотал пулемет.

— Люди меняются. Мы ведь пытались найти компромисс. Искали выход, пытались понять вас. А в ответ....Это просто резня. Никакой истории.

— Возможно. Враг всегда остается врагом. Даже после заключения мирного договора. Ты погибнешь, когда пожалеешь врага.

Щелчок затвора. Старый добрый АПС смотрит в лоб. Щелкает пряжка гермошлема. Матовая, чернильно-черная маска — наполовину человек, наполовину лис с оскаленной пастью, сползает вверх. Знакомые глаза незнакомого человека. Острые скулы, жесткое лицо, льняные волосы коротким ежиком. Сухой, очищенный фильтрами от грязи и эмоций голос. Цель моей операции — Айзек Киримов, военный переводчик. Живой или мертвый.

— Вас кто-то предал, детка. Беги.

Смахиваю прилипшие ко лбу волосы. Плечо вспухает болью. Изучающий, настороженный взгляд льдистых глаз напротив.

— Немного больно. — Я извиняюсь?

Суровый голос, нетерпеливое движение кисти, затянутой в черную перчатку. Властный жест свободной рукой.

— Девочка, уходи. Или мне придется стрелять.

— Меня зовут Айрин. Куда идти? Кругом враги. Быть может, засада.

Наушник нагрелся. Кто-то продолжает звонить, вызывать на связь. Значит, еще не поздно. Айзек толкает прикладом в сторону.

— Пошли.

Спотыкаюсь, кубарем лечу вниз по битому камню. В затылок, в плечо, в живот — острые углы отбитых кусков скальной породы впивались в тело. Треснувшая по краю маска гермошлема выпала из рук и осталась где-то в стороне. В глазах пляшут алые круги. Воздух ускользает, убегает от широко раскрытого рта.

Затянутая в черное фигура скользит вслед за мной вниз. Поднимает на ноги, легко подхватив за кожаный истертый пояс. Боги, я даже не достаю ему до плеча. Даже с учетом платформы на армейских ботинках.

Между лопаток упирается дуло АПС.

— Не боишься, что будет слишком шумно?

— Не глупи. Никто не услышит. Иди вперед.

Когда все республики превратились в отдельные государства, а верховная власть рухнула, подмяв под себя всех прикормленных бюрократов и извращенную поправками Конституцию.... Нет, хаоса не было. Процесс распада шел уже давно. Просто в момент гибели Старой эры подняли головы они.

Их было больше. Они лучше знали свои корни. Хранили свою культуру. Себя, в конце концов. И, как зверье бросается на раненную жертву, также и они набросились на бьющееся в агонии государство. Разорвали на части старые флаги и стяги. И подняли свой. Белоснежный, с черной луной посередине.

Три года назад они решили вернуть то, что уже больше девяти веков принадлежало другим. Тогда они утратили все из-за собственной слабости. И осознание этого жгло их злым огнем, заставляя сейчас в ярости вспарывать животы всем, кто не носил знаков Хасса. И не молился по пять раз в день. Хотя при чем тут молитвы... Их солдаты вряд ли падали ниц посреди боя, чтобы вознести молитвы своим богам.

Чужие пули выбивают фонтанчики песка и пыли, ударив почти что под ноги. Гортанный говор, пара сдержанных жестов. Из-под маски вновь показался высокий лоб, глубокие колючие глаза.

— Иди. Да иди же ты, все нормально.

Меня закрывают в камере-одиночке. Позже Айзек приносит перловку и немного воды, сам бинтует мне подстреленное плечо. Я украдкой изучаю его. Подумать только, столько лет я видела его лицо в своих снах. Реальность жестока.

— Так лучше? Эй, не спи!

Требовательно смотрит. Киваю, сжав зубы, поднимаюсь с пола, пересаживаюсь в тень к стене.

Он отходит к дверям в камеру, перекидывается парой фраз с охранником. Тот кивает, запирает нас и уходит.

— У тебя шесть с половиной минут, пока он не вернется. Зачем ты здесь, детка?

— Спасти тебя, Айзек Киримов, и вернуть на родину. Она, бедная, так нуждается в тебе.

Смеется. Красивый смех у него, ничего не скажешь.

— Спасибо, насмешила. Детка, прости, но тебя отправили за смертью.

— Ну да. За твоей жизнью или смертью. — Не хотела ему этого говорить, но придется.

— Ошибаешься, крошка. Я и так работаю здесь на благо родине, шеф разведки в курсе. Плановая операция по моему возвращению назначена на следующий год, когда Хассы примут окончательное решение по предложенному вами мирному договору. Так что извини, но эта операция — твоя смерть, не моя.

Стараюсь осмыслить все, что он сказал. Вспоминаю странные взгляды коллег и ругань в зале командования. Если шеф в курсе, то кто, в таком случае, меня сюда послал и почему?!

— Зачем ты меня сюда привел? — облизываю пересохшие губы. Он протягивает свою фляжку, знаком показывает — "замри". Подходит охранник, отпирает дверь, И снова смотрит в спину дуло автомата. Впереди Айзек, позади охранник.

Идем по извилистым коридорам старого замка. Вокруг горят факелы, на развилках стоят патрули — по четыре человека в отряде, все в броне и вооруженные до зубов. Не стоит и пытаться сбежать.

Айзек останавливается посреди коридора, поворачивается с каким-то вопросом к охраннику. Смуглолицый парень гортанно отвечает, встряхивая автомат. Айзек кивает, подходит ко мне, снимает с пояса старенький кольт. Выстрел.

— Хорошо следишь за оружием, молодец. — Он смотрит на меня и улыбается. По-доброму, тепло. Как в моих снах. — Пошли.

За спиной остается труп охранника. Мы проходим в тайный коридор — какой замок без таких сюрпризов?

— Не считай меня сволочью, Айрин, — шепчет он, пока мы пробираемся через заросший паутиной туннель. — Этот парень убил гораздо больше наших, чем ты и я, вместе взятые. Замучил в пыточной.

Меня передергивает. Охранник был таким безобидным на вид...

— Думаю, ты можешь выполнить свою операцию, малышка, — продолжает Айзек, прислушиваясь к шорохам за спиной. — Пока тебя не прислали, я сомневался, правильно ли вычислил перебежчика. Но твое яркое (еще бы! ты же мой вездеход взорвал, гаденыш!) появление расставило все по своим местам. Готов поспорить, если ты сейчас ответишь на вызов, который требует твоего внимания с самого утра, то услышишь шефа, который объявит об отмене задания.

Он усмехнулся.

— Приготовься.

Мы оказываемся у тайника в стене тайного коридора. Смех, да и только. Айзек достает два защитных комбинезона с масками отряда черных Лис — именно в такой он встретил меня на утесе. Переодеваемся, забив на стеснительность — жизнь дороже морали. Снова крадемся по коридору, выбираемся в общий проход. Айзек что-то отвечает патрульному, нас ведут к выходу. Осталось пересечь фойе и вот она, свобода. Никто не найдет нас вечером в песках!

Мы уже почти добрались до дверей, как вдруг у него запиликал коммуникатор. На пронзительный звук обернулись, кажется, все охранники, тут же взяв нас в прицел автоматов.

— Руки за голову! — прозвучало на моем родном языке. Что это значит?!

По мраморной лестнице с позолоченными перилами (останки былого величия этого чудного места) со второго этажа к нам спускается Жрица. Белая полупрозрачная тога на совершенном теле, черный круг татуировки на солнечном сплетении проглядывает сквозь ткань. Она кажется такой хрупкой и невесомой, словно богиня. Тварь.

— Тебе не убежать, Айзек, дорогуша. — Ее звонкий голос разносится по всему замку.

Сколько ей? Семнадцать? шестнадцать? Жрицы теряют свою силу после совершеннолетия, переходя в ранг хранительниц культа. Эта же полна энергии. Именно из-за них, этих глупых желторотых малявок-максималистов мир теперь катится в тар-тарары!

— Разве может мужчина так просто отказаться от своего слова? — Жрица, победно осклабившись (улыбкой ее гримасу было сложно назвать), спускалась по лестнице. — Ты обещал быть моим до совершеннолетия. Куда же ты? Еще целый год остался!

В шоке смотрю на Айзека. Тот пожимает плечами — мол, выкручивался, как мог. Жрица замечает наши взгляды и срывается на злобный визг.

— Девчонку убить, Айзека — в комнату для моих гостей. — Верещит она, повернувшись к начальнику охраны.

Я с сожалением смотрю на своего спутника, медленно достав из кармана на боку дамский пистолет (и как они его пропустили при обыске?). Включаю свой коммуникатор — действительно, на том конце слышен голос шефа.

— Кто предатель, Айзек? — пусть смотрят, гориллы. Все равно не понимают, в чем дело. Пусть считают прощанием.

— Генерал Круглов, — отвечает громко и четко. В коммуникаторе слышится привычное "донесение принял". Помехи смолкают.

— Чертово задание. Прости меня, Айзек. — Шепчу, глядя в такие знакомые глаза. Эх, как же нам не повезло в этой жизни.

Раздается двойной выстрел.

* * *

— Твою мать! — Матвей подскочил на кровати, хрипло дыша и дико озираясь по сторонам. — Да что, черт возьми, происходит?!

Подушка полетела в стену. Вслед за ней улетел и будильник, так не к месту ворвавшийся в сон. Перед глазами все еще стояла Оксана, с короткой стрижкой и одетая в черный обтягивающий костюм с кровавой дырой над левой грудью. Во сне она пристрелила не его, а малолетку-жрицу.

Утро четверга не задалось с самого начала. Матвей залпом выпил кофе, проглотил, не глядя, какую-то еду из холодильника. Подумал, достал мобильник, написал Оксане смску.

" С добрым утром! Как себя чувствует больная?"

" Больной, как еще. Доброе утро, Гончий!"— прилетел ответ через пару минут. Парень хмыкнул и, успокоившись, поехал на работу.

Обеденный перерыв принес с собой новый сюрприз. Очередная кандидатка на роль его девушки выглядела точь-в-точь как та самая стервозная жрица из сна. Матвей высидел положенные по этикету полчаса и, скомкано попрощавшись, сбежал. Само собой, о продолжении отношений речи и быть не могло.

Остаток дня Матвей перемежал работу с мыслями о Ксане. Скинул еще несколько бессмысленных смсок, получил такие же пустые ответы, украшенные смайлами. На душе полегчало.

После работы парень поехал на реп-базу к Яну, переводить текст его новой песни на английский. Пока ждал друга, задремал. Чтобы тут же подскочить с дивана — во сне ему снова улыбалась, растворяясь в клубах тумана, танцующая Оксана в подвенечном платье. Неудивительно, что к приходу друга Матвей был взволнован.

— Друг, не переживай ты так. Просто ты в нее влюбился, вот и все, — пожал плечами Ян, усмехаясь в ответ на рассказанную историю.

Матвей поджал губы, скрестил руки на груди.

— Тебе смешно. А мне надоело ее наблюдать в своих снах. Тем более в кошмарах.

— подумаешь, подстрелили девочку из-за тебя. Может, ты боевичок какой-нибудь перед сном смотрел, вот и вся разгадка, а? Голливудщиной сюжетец отдает. — Ян скептично относился ко всякого рода эзотерике и мистике.

Матвей понял, что от друга толковых советов не дождется и махнул рукой.

— Давай свою песню. Переводить будем. Перед сном успокоительного глотну и все. Может, просто нервы. — Парень вспомнил эпопею с выходками Эльзы и передернул плечами. Неприятная история получилась. Ну да ладно, к весне сестренка придет в себя. А Ян свалит в очередной тур. По крайней мере, после всех этих событий Матвей приобрел стойкий иммунитет к чарам светловолосых девиц любой наружности. И Лидочкиным в том числе.

Глава 12. Сплошные недоразумения

Лидочка Аксенова была единственным и, к сожалению, поздним ребенком в семье. С одной стороны, все радости жизни — поездки на отдых заграницу, модная одежда, косметические процедуры и всевозможные репетиторы, а также тренинги и мастер-классы от лучших гуру всех сфер жизни — доставались ей по мановению пальцев. С другой стороны, всяческие новомодные развлечения типа клубов, походов, экстрим-спорта и украшательства тела были под строжайшим запретом.

— Дочь у меня одна. И жизнь у нее тоже одна, нечего здоровье гробить! — говорила Алла Егоровна, бизнес-леди в третьем поколении и мать Лидочки по совместительству. Потому девушка ощущала себя в безумно дорогой и качественной, но клетке. Делай, что хочешь, но в пределах дозволенного родительским советом. Лидочка и делала. Хорошо училась, следила за здоровьем, самосовершенствовалась постоянно — йога, ци-гун, медитации, пилатес, фитнес, экономика, управление кадрами, бухгалтерский учет... В ее хорошенькой головке хранилась уйма правильной и полезной информации для будущей продолжательницы дела Аксеновых. Вот только в реальной жизни она помогала мало. С точки зрения своих коллег в театре Лидочка была крайне наивной, доверчивой и милой девушкой. Только Иван подметил, как сильно его любимая меняется, стоит только заикнуться о каких-либо финансовых вложениях или прокомментировать последние мировые новости. Светловолосая простушка испарялась, уступая место серьезному, вдумчивому и профессиональному специалисту по кризисным ситуациям. Впрочем, этот образ слетал с нее привычно легко сразу же после смены темы на более приземленную.

— Ванечка... — Лида забавно сморщила носик, помешивая ложечкой свой капучино. Сегодня она специально выбралась пообедать в город, чтобы встретиться со своим молодым человеком. — Нам надо серьезно поговорить.

Как и всякий уважающий себя мужчина, Ванечка на этой фразе ощутил легкую тревогу и начал судорожно припоминать, не натворил ли чего-нибудь опасного для их отношений.

— Я весь внимание, солнце мое.

— Раз мы стали парой прим в театре, да и грядет поездка в Хельсинки, тебе придется познакомиться с моей мамочкой. — Сообщила девушка, виновато улыбаясь. Знакомство с Аллой Егоровной обычно заканчивалось постыдным бегством Лидиных кавалеров, раскритикованных в пух и прах. Мужское самолюбие такой издевки не выдерживало. Из представителей сильного пола только отец девушки оставался рядом с этой поистине феноменальной женщиной, флегматично относясь к ее "заскокам". Хотел в спутницы жизни настоящую женщину, равную себе по силе духа — получил, чего уж жаловаться?

Иван о родителях своей девушки не знал ничего, кроме того, что они оба успешные бизнесмены и достаточно строги к своей единственной дочери. Потому на виноватый взгляд Лиды внимания не обратил и сразу же согласился, про себя радуясь, что так легко отделался от "серьезного разговора". Как выяснилось чуть позже, предусмотрительная девушка решила не ставить актера в сложную ситуацию, пригласив на знакомство еще и Юлю с Оксаной — как главных виновниц ее увлечения контактным театром. Подумав еще пару минут, Лидочка сослалась на необходимость припудрить носик, оставила Ивана в одиночестве ждать заказанный десерт и, зайдя в дамскую комнату, достала мобильный. Ответ последовал уже после второго гудка.

— Лидочка? Что-то случилось, милая? — мягкий, заботливый голос Матвея убеждал в искреннем волнении парня.

— Привет! Я...хотела посоветоваться с тобой.

Девушка вкратце обрисовала ему сложившуюся ситуацию с поездкой, родителями и назначением примой.

— Сегодня пятница, встречу родители назначили на завтра, а в воскресенье уже новогодний маскарад! — простонала девушка в трубку. — Все так заняты, а мне нужен хоть кто-то из старшего состава, чтобы родители не беспокоились за безопасность поездки и моего пребывания в театре вообще!

Пауза на том конце телефона затягивалась. Лидочка уже начала переживать, что ничего не получится, но...

— В принципе, я могу поговорить с Яном. Как-никак, те три года, пока он встречался с моей сестрой, я бывал на каждом спектакле — надо же было следить за ее моральным обликом. — Проговорил Матвей насмешливо. — Так что могу сойти за старший состав. Узнаю подробности поездки у Яна, их внутреннюю кухню я уже наизусть выучил стараниями Эльзы. Устроит такой вариант?

— Да! Конечно, да! Спасибо тебе огромное!

— Ну, тогда до встречи. Адрес сбрось смской, подъеду.

Лидочка, внутренне ликуя, вернулась за стол. Взглянула оценивающе на Ивана, который как раз увлеченно прихлебывал кофе, противно хлюпая плотной пенкой и поморщилась. "Матвей так никогда не делает, он хорошо воспитан и умеет держать себя в обществе", — подумалось ей. Ах, если бы слить воедино Ивана с его оптимизмом, талантом, неуемной энергией и нежностью и галантность, воспитание, да что там говорить — внешность Матвея... Жаль, что Эльза уехала. Теперь не с кем обсудить дела любовные. Не с одинокими Юлей и Оксаной же об этом говорить! К тому же ничего они не понимают и в людях не разбираются. Эльза тому примером — как можно было невзлюбить такую девушку?!

"Завидуют!" — решила Лидочка, ласково улыбаясь Ивану и вспоминая голос Матвея. — "Точно завидуют! У самих-то — ни денег, ни красоты, ни ума, а туда же лезут..."

* * *

Звонок Матвея застал Яна на пути к гримерке режиссера. Друг изложил актеру просьбу новой белокурой примы, рассказал пару баек про семейство Аксеновых и заморочки родителей девушки (специально уточнил у отца, который не раз имел дела с Аллой Егоровной).

— В общем, если ты не против, мне нужен полный расклад по вашей поездке. — Подытожил Левицкий-младший. — Тебя отец точно не отпустит накануне спектакля, Аннушка там будет явно не к месту, сам Мориш Карлович тоже не пойдет.

— Не вопрос, как раз переговорим с отцом и вечером все расскажу. Приходи на базу, репетиция в восемь вечера. — Ответил Ян, осматривая комнатку, где царил творческий беспорядок вселенского масштаба. Найти можно было все, что угодно, кроме владелицы гримерной. Парень вздохнул, попрощался с другом и пошел к отцу.

Мориш Карлович визиту сына обрадовался и тут же выдал длиннющий список на семи альбомных листах.

— Съездишь на торговую базу, докупишь, — проинструктировал удивленного требованиями отпрыска директор театра. — Мы с Федором подумали и решили, что украсить елку сможем и сами, без участия дизайнеров. Эти оглоеды совсем распустились — такие цены загибать!

Ян про себя помянул недобрым словом вездесущего отцовского помощника, кивнул и запрятал список в рюкзак, который таскал на плече весь день. На Рика с самого утра напало предновогоднее настроение, так что парень откалывал шуточки в своем репертуаре — гримеры уже наслаждались последствиями фантазии младшего Леру. Личные вещи в зоне доступа шалопая оставлять было опасно — существовал немалый риск обнаружить их потом на елке вместо мишуры.

— Отец, я вообще-то поговорить хотел. — Ян уселся в кресло напротив отца, зажав рюкзак между ног.

— Слушаю. — Мориш Карлович отвлекся от очередного списка ценных указаний, оценил серьезный взгляд сына и выпрямился. — Что-то серьезное?

— Да, если Матвей не договорится с родителями Лиды, — кивнул Ян. — В таком случае мы снова останемся без примы.

— Беда с этими примами, — недовольно нахохлился директор. — Рассказывай.

Спустя сорок минут Ян выключил диктофон, куда записал все инструкции и подробности для друга. Плеер Матвей носил с собой постоянно, так что незаметно прослушать запись сможет в любом случае.

— Еще хотел спросить, — обернулся парень, стоя уже на пороге кабинета. — Почему ты разрешил новенькой сыграть Невесту? Мы же договорились, что ни костюм, ни роль больше не используем. Сам помнишь, чем это три года назад кончилось.

Мориш Карлович поежился, припоминая события, после которых примой стала Эльза.

— Я не разрешал, сын. Была форс-мажорная ситуация, решение принимали сами актеры. Когда я ее увидел в этом костюме, девушка уже была на сцене, не отзывать же было посреди спектакля, — развел руками директор. — Спроси Аннушку, она точно в курсе.

— Я ее нигде не могу найти, — поморщился Ян.

— К Федору зайди, они с утра как закрылись в его кабинете, так и сидят, наверное, — посоветовал Леру-старший. — Говорили, что роли на спектакль дописывают.

* * *

Аннушка действительно с самого утра сидела в кабинете помощника директора. Правда, вместо написания ролей она все это время, скорбно опустив голову, выслушивала претензии старших товарищей.

— Аннушка, как ты могла! — разорялась Василиса Петровна, расхаживая из стороны в сторону на той стороне зеркала. — Ты же знала, что мы поменяли то старое платье на наряд Искусницы! Специально, чтобы никто не трогал, раз роль и костюм забраковали и выкинули подальше!

К "проклятым" ролям актеры всех времен и народов относились с опаской и старались без особых причин вещи, даже мало-мальски связанные со злополучным образом, не трогать, потому расчет ведьмы был вполне обоснованным.

— Василиса Петровна, ну забыла я! — не выдержала Аннушка, соскочив со стула. — Форс-мажор, Юлька болеет, народу толпа целая, а у меня мастера нет! И ни один типаж, как назло, Ксане не подходил! Сама не знаю, почему мне Невеста вспомнилась, — под конец сбилась на виноватый шепот девушка, снова падая на стул. Федор Ефимыч только головой покачал.

— Может, кто намекнул тебе на эту самую роль? — поинтересовался он. — Вспомни, с кем ты до этого говорила?

Аннушка честно попыталась вспомнить.

— Не помню. Федор Ефимыч, там такая толпа была! Сам же знаешь — и гримеры, и актеры, и Рик под руку лезет, и Ефим Иваныч чего-то ворчит.

Василиса Петровна встрепенулась.

— Ефимка? А он тут при чем?

— Как это причем? Он наш костюмер! — непонимающе посмотрела на ведьму Аннушка.

— Да я не о том, — нетерпеливо махнула рукой женщина. — Помню, что костюмер, Ксана тут при чем?

— Как же? Он ее личный костюмер! — воскликнула девушка, после чего осеклась, зажав рот рукой. — Вы только директору не говорите, он недоволен будет сильно, что Ефим Иваныч в первую очередь Ксане костюмы готовит, а не примам.

— Не скажу, — пообещала ведьма, переглянувшись с оборотнем. — Заготовки свои выкиньте, Юля готовые принесет к спектаклю. До Рождества постараюсь нить Ксаны связать, хоть ненадолго удержу, пока ее подруги не закончат. Феденька, я пока Ефима навещу. Давно не виделись.

Ведьма растворилась в зеркале. Федор Ефимыч подождал минутку, убедившись, что старая ведьма не подслушивает, и перевел тяжелый взгляд на режиссера. Девушка съежилась.

— Объясни мне, старому, как можно быть такой беспечной, а? — выдохнул мужчина. — Вам с Юлей как раз третьей пряхи не хватает для полного посвящения! Подождала бы чуток, подучила девку! И узнали бы уже на Рождество, кто из вас кем станет! А ты! Тьху! — Федор Ефимыч раздраженно сплюнул и вышел, хлопнув дверью.

Аннушка тоскливо взглянула на разложенные по столику листы с ролями на ненужный никому спектакль, придушенно всхлипнула и смела заготовки на пол.

* * *

Главный костюмер, весело напевая мотив старой доброй песни, готовил к новогоднему маскараду очередной шедевр. На зеркале перед швейной машинкой был приколот парный портрет — новая прима с партнером.

— Ефим, Ефим... — фотография отлепилась и спланировала на пол. В зеркальной глади отразилась седая женщина с толстой косой до пояса.

— Приветствую, Василисушка. Рад, рад видеть, — улыбнулся костюмер, не отвлекаясь, впрочем, от машинки.

— Красивое платье будет, — похвалила ведьма, присмотревшись к струящейся на пол ткани.

— Благодарствую. Твой домовой сильно помог, Василисушка, без него бы не управился.

Ведьма в зеркале вздохнула и опустилась на спинку кресла.

— Все бунтуешь, Ткач? Никак не успокоишься? — печальным голосом спросила она.

Ефим Иванович вздрогнул. Машинка остановилась.

— Кто же на этот раз тебя попросил судьбу исправить, а? Такую искусницу погубишь же! Не жалко? — пристально глядя в глаза костюмеру, продолжила ведьма. — Разве чья-то единичная судьба, которую уже вплела в узор Хозяйка, стоит жизни Пряхи, которая сотни людей по нити ведет?

— Судьба каждого человека — его собственный выбор, а не прихоть старой перечницы! — проворчал Ткач, отвернувшись от зеркала.

— Конечно-конечно, дорогой мой. Оправдывай свой поступок, пока можешь, — спокойно ответила ему Василиса Петровна, поправляя на коленях неизменный передник с алыми маками. — Делай вид, что ты не сам выбрал такую судьбу, что тебя заставили служить Хозяйке, единственного из нас. А девочка в это время заплутает в твоей паутине, заблудится и исчезнет. — Костюмер порывисто обернулся, собираясь возразить, но ведьма не дала ему этой возможности. — Девочка исчезнет в вероятностях, а тот, кому ты якобы помогаешь, займет ее место. Как же, судьба пряхи принадлежит только ей и Хозяйке, больше никому. И никто не стоит за ее плечом, ведя по жизни. Только как тебе потом в глаза остальным смотреть, а, Ткач?

Ефим Иванович еще долго стоял и растерянно смотрел на пустое зеркало. До этого момента он не понимал до конца, что же натворил, решившись помочь той девушке. Кто же знал, что Рик приведет ему в тот день молодую пряху, а не обычную девчонку?!

* * *

"Если бы Ирка была сейчас рядом, она бы сказала, что мне пора чистить карму" — раздумывала я, глядя на бедлам в своей квартире. Родной дом порадовал отключенной горячей водой, не работающим электричеством, потопом в ванной (не знаю, как, но Юлька не до конца захлопнула крышку стиральной машины) и батареей вздувшихся консервов, которые мы купили для новогоднего стола.

Четверг я отлеживалась у тетки, наслаждаясь ничегонеделанием — читала книги, набросала пару стихов, болтала с сестренкой, обменялась несколькими смсками с Матвеем. Видимо, из-за антибиотиков, которыми меня напичкала мамина сестра, сны ко мне приходили такие, что нарочно и не придумаешь. То я суперагент, то снова пляшущая Невеста-Смерть, то ведьма Марена. И самое смешное — на месте всех героев и прЫнцев в моих снах постоянно оказывался Матвей. Которого мне, хрупкой девушке, приходилось спасать из всяческих передряг. То из трясины вытягивать (в ночь на среду), то спасать из вражеского плена (в ночь на четверг), то прикрывать от горящих стрел (в ночь на пятницу). Почему именно он? Не в моем же вкусе парень совершенно!

В пятницу утром, проводив всех теткиных домочадцев по местам назначения, я потихоньку стала собираться домой. Прокопалась до обеда, когда Юлька уже точно должна была быть в театре (не хотелось мне сразу по приезду бросаться сочинять роли), вызвала такси (никакого метро! — кричала утром тетка. — Там полно больных, снова лечить тебя не буду!) и по пробкам и светофорам поехала домой. А тут такой сюрприз...

Пришлось вызывать сантехника и электрика, успокаивать подмокших соседей снизу, ругаться с соседями сверху (вешали гардину, угодили дрелью в какой-то важный для всего блока квартир провод, обесточив половину дома), прибирать следы деятельности тех и других (обувь-то мы снимать не приучены, зачем?). Вечер подкрался незаметно. Так что, обнаружив на часах уже половину седьмого, я бросила все тряпки, переоделась в сухое и помчалась к Лельке — после выздоровления я обещала к ним обязательно зайти. Без Юли, так как девушки общались только из уважения ко мне (так Юлька объяснила их взаимное шипение).

Стоит ли удивляться, что и здесь неприятности меня не покинули? Столпотворение в метро, хамоватые пигалицы, обсуждающие мой вид во весь голос, сломанный светофор на улице, ветрище... Решила ко всему отнестись философски. Пока я отвечала на очередное сообщение от Матвея ("с выздоровлением, моя спасительница" — это я ему пересказала общую мысль всех снов), прошла весь Строгановский сад и вышла к жилому кварталу. До Юлькиного дома можно долго пилить в обход через улицу Савушкина вдоль кафе-библиотек-магазинов или же можно срезать напрямик через дворы. Я и пошла... через дворы.

Фонари горят через один, на улице ни одного человека нет — отличное начало. Еще и небо выдалось ясное, почти черное (парадокс, но пасмурные ночи светлее). Пока я решала, не зайти ли за сладостями, и шагала в сторону нужных домов, зазвонил телефон.

— Наконец-то мы остались одни... — шепнули вкрадчивым хрипловатым голосом. Я вздрогнула. Его я узнаю в любом состоянии. — Не хочешь обнять друга, девочка моя?

За спиной скрипнул снег под чьими-то шагами. Этот псих что, меня от самого дома вел?! Значит, мне не показалось, что подъезд кто-то караулил?

— Прости, Кай, не сегодня, — бросаю трубку и... правильно, бегу. Наученная горьким опытом, надела для вечерней прогулки меховые унты, потому скорость получилась приличная.

На бегу, оглядываясь через плечо, судорожно решаю, что же делать. Кай любит и умеет бегать, насколько я помню — каждое утро тренируется. Так что времени у меня очень мало — спортсменка из меня аховая. У Лельки от этого придурка не скрыться, еще сама впустит и в одной комнате нас закроет — уж очень она верит в силу чуйств. Любовь не умирает, ага. До метро я просто не добегу — на пути пустынный парк, будка с дежурным мальчиком в форме далековато. Черт, ну почему именно здесь?! На этой Черной речке настолько привыкли к выходкам студентов, что даже не подумают помочь!

Я начала задыхаться, поминутно озираясь в поисках спасения. Костик сегодня оказался в ударе и никак не хотел отставать. Еще и издевательски свистел мне вслед. Ему легко бежать — в зимней спортивной куртке и кроссовках. Меня же тяжелая шуба упорно пригибала к земле. Я собралась с последними силами (ненавижу бегать!), свернула в очередной переулок и... столкнулась с Яном. Тот пошатнулся, но на ногах устоял, еще и меня поймал.

— Ксана? Ты что тут делаешь? — удивленно спросил он.

— Бегу, — отвечаю, пытаясь отдышаться. За спиной снова послышался топот. — Слушай, будь человеком, проводи до дома ?26, а?

Ян хмуро взглянул на пыхтящего от усталости Кая, который как раз вывернул из-за угла. Оценивающе взглянул на меня — красную, со сбитым дыханием, в шубе нараспашку. Хмыкнул, расправил плечи и... обнял меня, прижав к себе.

— Милая, этот парень к тебе пристает?

Ей-богу, как в самых тупых мелодрамах! Киваю, состроив самую обиженную мордочку. Ян кровожадно улыбается, заводит меня себе за спину и неторопливо движется к звезде местной рок-тусовки.

— Парень, какие-то проблемы? Не можешь себе свободную девушку найти? — какой у него, оказывается, голос сильный! И плечи широченные.

Кай настороженно смотрит на моего нежданного защитника, нахохливается, выпячивает грудь. По сравнению с Яном моя бывшая любовь — задохлик, каких поискать. Несмотря на все его усилия в качалке.

— Ты ошибся, мужик. Это моя девушка, так что проваливай!

Я не слышу, что отвечает ему актер. Вижу только резкий удар — и Костика, падающего на снег с разбитым носом.

— Твою мать, у меня завтра концерт! — прохлюпал парень, зажимая нос рукой. — Ты, урод, как я выступать буду? Я ментам тебя сдам, козел!

— Сдавай, — пожал плечами актер. — Я им скажу, что ты на мою девушку в подворотне напал. Девушка подтвердит. Посмотрим, как ты тогда выступать будешь.

Я фыркнула. Лицо было гордостью Костеньки, калечить его всяческими пирсингами и тоннелями мог только он сам. А тут такая травма...

— Оксана, ты его знаешь? Что он от тебя хотел? — поинтересовался Ян, брезгливо отряхивая перчатки и подходя ко мне. Смотрю на знакомого человека и не узнаю. Я и не замечала, что он такой... надежный, что ли. И глаза такие внимательные-внимательные.

— Знаю. Мой бывший. — Пришлось ответить, как-никак, Ян меня защищал. — Я давно заметила, что у парадного кто-то ошивается, но не думала, что это он. Сегодня вот проследил, подкараулил в парке. Я испугалась и побежала. Он за мной. Чего хотел — не знаю, — честно отвечаю, разглядывая парня. Вылитый Том Харди, только массивнее и подбородок тяжелее. Но так даже лучше — этакая капля брутальности в образе. Только щетины не хватает.

— Ничему тебя жизнь не учит, Карская, — качает головой мой почти что идеал. — Ладно, мы с Матвеем рядом оказались оба раза, а дальше как станешь выкручиваться? — недовольно вопрошает Ян.

— Бегать буду быстро, — пожимаю плечами и улыбаюсь. Воспитатель нашелся на мою голову. Актер усмехнулся и подошел к Косте, вздернув его на ноги. Музыкант продолжал скулить, приложив к носу снежок и матерясь сквозь зубы.

— Чего хотел-то, сам ответишь или ментов вызвать? — почти ласково спросил Ян у него. — Ксана, у тебя дурной вкус, если это — твой бывший, — усмехнулся парень, разглядев многочисленные пирсинги и радужный окрас волос моего преследователя.

Костик помолчал, злобно разглядывая противника, после чего (понял, что шансы не на его стороне) ответил:

— Женюсь я в январе. На свадьбу хотел эту дуру пригласить.

— А напугал тогда зачем, идиот? — выкрикнула я, ошалев от такой новости.

— Ну, так... пошутить хотел, — совсем тихо пробурчал Костик.

— Придурок ты, Кай, как был, так и остался! И шуточки у тебя дурацкие! — очень хотелось пнуть его посильнее. Раз пять. За убитые нервы.

— Да уж, вы друг друга стоите, — хохотнул Ян, по очереди разглядывая наши насупленные физиономии. — Ладно, пошли, провожу до дома. Кто хоть там живет? Опять спасать не придется?

— Подруга там моя живет, — хмуро отвечаю я. — И этого тоже с собой берем, как оправдание моему опозданию.

Заранее предупрежденная Лелька встретила нас восторженными воплями (Бьет — значит, любит!), плюшками с корицей (Маратик — чудо!) и холодным компрессом для Кая. Ян выпил с нами чаю, пожелал счастливой семейной жизни Костику и побольше везения мне и ушел по своим делам. Мы же остались у Лельки — перемирие было восстановлено, пусть и ценой разбитого носа некоторых одаренных.

Костик, приведя себя в порядок, поведал удивительную историю. Он действительно вернулся с гастролей на месяц раньше остальных. Как раз, чтобы успеть подать заявление в ЗАГС К Лельке с Маратом он заходил с приглашениями и просьбой поснимать свадьбу. Невестой оказалась девчонка из полиции, которая каким-то чудом затесалась в команду, которая вылавливала этого плейбоя год назад из моей квартиры — голого и в розовых лепестках. Видимо, картина впечатлила Настеньку так сильно, что спустя две недели эти двое уже объявили себя парой, а перед отъездом Кая на гастроли обменялись кольцами — мол, помолвились. Далее следовал бурный и страстный роман по переписке, который завершился твердым желанием Константина создать новую ячейку общества. Девушка, вытерпевшая все его заскоки, была не против. Так что в своем нынешнем статусе счастливого жениха Костик считал "виновной" меня, а приглашением хотел выразить свою признательность. Как всегда, напортачив при исполнении прекрасной идеи.

— Откуда я знал, что ты ломанешься бежать, как напуганный носорог? — вопил он, размахивая компрессом. Мы как раз переместились из кухни в студию, Маратик доставал с полки манчкин. — Еще и этот... медведь. Где ты его нашла, а, Ксанка? Кто он такой вообще? Вышибала в клубе?

— Актер в театре, — фыркнула я в кружку с чаем. Медведь... действительно, похож. Спортивный такой мишка.

Лелька рассказала Костику про мое увлечение контактным театром и тот единственный спектакль, куда мы с ней ходили вместе. Парень с уважением взглянул на меня.

— Сценарист, значит? Круто, Ксанка! Вот и пригодился тебе твой талант! — как и всякий человек искусства, Костик считал своим долгом вдохновлять и направлять начинающих творцов. — Это куда лучше, чем твоя скучная работенка.

Я вздохнула. Так всегда — только поверишь в доброе-вечное в этом человеке, как следующей фразой он тут же портит это впечатление. Из-за моей мечты стать нотариусом, а не модной поэтессой, мы раньше ругались постоянно. Не обошлось без этого и сегодня.

Уже за полночь, когда партия в манчкин была завершена, Костик выставлен восвояси, а такси ждало меня у парадного, прилетело очередное сообщение от Матвея. Парень, сославшись на рассказ Яна, предложил временно принять на себя обязанности моего шофера. Времени у него достаточно, машина своя есть, мой стандартный маршрут работа-театр-дом вполне укладывается в его распорядок дня, так что...

"С тебя — пригласить меня в гости и накормить!=)"

"Дешево просишь.)) Ок, приходи в субботу."

Засыпая, подумала, что такого богатого на недоразумения дня у меня еще не было. Да, и идея Аннушки найти мне персонального водителя, кажется, обрела свое воплощение.

Глава 13. Паутина

Матвей с довольной улыбкой сунул телефон в карман.

— Согласилась, — доложил он сидящему с гитарой Яну. Тот молча кивнул и продолжил подтягивать струны. — Завтра с утра пойду по гостям. Сначала к Лидочке, потом к Оксане. Красота, — прищелкнул парень языком.

— Ты серьезно собираешься ее повсюду возить? — поинтересовался Ян, не поднимая головы.

— Да. А что? Пусть будет под присмотром, тем более мне не сложно, — "да и отец просил за ней приглядеть", подумал Матвей про себя. — Два нападения — уже тенденция, не согласен?

— Согласен, — со вздохом подтвердил музыкант. — Но не могу понять, с чего вдруг Матвей Левицкий заботится о какой-то малознакомой девчонке. Да еще и не своего круга.

— Эта малознакомая девчонка меня несколько раз за неделю выручила, — усмехнулся Матвей.

— Каким образом?

— Помнишь, я тебе про сны с ее участием рассказывал?

Ночные видения, поначалу так тревожившие Матвея, оказались вещими — с точки зрения опасности для самого парня. Словив легкую паранойю, он решил приглядеться и проверить всех тех, на кого были похожи герои его снов. И выяснил пренеприятные для себя вещи. Так понравившуюся ему девушку, похожую на Жрицу, подослали конкуренты отца. Рассчитывали, что новую пассию парень приведет в дом, где девчушка спокойно выведает в теплой семейной обстановке все планы по развитию компании. Стрелок из последнего сна — Робин Гуд хренов — набивавшийся в друзья в ночном клубе, оказался под присмотром прокуратуры за темные делишки с наркотой. И самое неожиданное — на маршруте, где постоянно бегал Матвей, в четверг вечером кто-то оставил открытым канализационный люк, прикрыв дыру тоненькими дощечками. После сна с припорошенной снегом трясиной, который Матвею пригрезился на реп-базе у друга, парня так трясло, что он решил заниматься в тот вечер дома. Огороженный строительной лентой люк заметил только утром — вместе со скорой, которая там стояла. Парень порадовался, что успел вздремнуть до выхода на тренировку и отправился по своим делам.

— Мистика какая-то, — пожал плечами Ян. — Просто совпало, может, интуиция у тебя прорезалась.

Матвей рассеянно отмахнулся от скептически настроенного товарища и умчался домой. Ян посидел еще немного, прибрался, ругаясь на обалдуев-музыкантов, заказал пиццу и остался ночевать на базе. Ночью он увидел самый мерзкий сон, который когда-либо ему снился. Про приму, которая играла с ним в паре три года назад.

Новогодний маскарад всегда отличался в театре особым размахом. Леру-старший предпочитал на таком знаковом событии не экономить — дескать, чем больше потратишь, тем сильнее будет везти в следующем году. Клуб утопал в огнях и блеске украшений. На этот раз "Муар" решили превратить во дворец Снежной королевы. Белоснежные сугробы на входе, льдисто-голубые прозрачные колонны залов, синий с прожилками воздуха лед пола, грозди прозрачных игл-сосулек и розетки бирюзовых кристаллов повсюду, северное сияние вместо потолка...

Она надела в тот вечер свое белое подвенечное платье — легкое, изящное, воздушное, с жемчужной россыпью по лифу. Играла в нем, несмотря на все дурные приметы — все равно в них не верила. В тот вечер у нее был этакий театральный девичник — свадьба должна была состояться через день. Сценаристы специально готовили эту роль — не Смерти, а просто Снежной королевы, Безымянной Невесты, которая сотни лет ищет среди гостей своего жениха и именно в эту ночь, наконец, находит. Она и нашла. По сценарию им оказался Ян. Ее медленный чувственный танец, во время которого ледяные стены сменяются весенней зеленью, а мерзлый пол — россыпью луговых цветов. И его безобразная драка с настоящим женихом — как парень оказался в тот вечер около театра, никому не известно. Несущийся в лицо кулак с тяжелым кастетом, белый силуэт, неожиданно отталкивающий Яна в сторону, девичий крик и мерзкий, глухой звук удара.

Во сне обезумевший от ревности жених, чье лицо он почему-то не смог разглядеть, кричал Яну, нанося удар за ударом:

— Предатель!

На холодном снегу сломанной марионеткой лежала в безумно красивом подвенечном платье девушка с лицом Ксаны.

Ян проснулся в холодном поту, вспоминая снова и снова последние минуты тех событий. Три года назад на месте сценаристки была другая девушка. Но выражение лица у нее было точно такое же — удивленное и как будто немного обиженное.

— Приснится же такое, — пробормотал Ян, рухнув обратно на диван и прикрыв голову подушкой.

Утром ему позвонил брат, сонным голосом сообщил, что в выходные клуб закрыт — там работают декораторы. Спектакль перенесли на вторник, 31 декабря.

— Ефим Иваныч заболел, костюмы не готовы, декорации привезли не все, повар сломал ногу... Короче, всему свое время, говорит нам вселенная, — съязвил Рик, объясняя причину переноса. — Мы с Юлькой собираем всех наших на каток вечером. Если хочешь, приходи. В шесть у клуба.

Ян буркнул в ответ, что подумает, и сбросил вызов. Сон все никак не шел из головы

* * *

Меня разбудил истошный вой будильника. Суббота, девять часов утра. Причина, по которой пришлось встать так рано, вспомнилась не сразу. Но когда, наконец, вспомнилась...

— Юль, Юлька, подъем! Рота, подъем! — трясла я подругу, зарывшуюся в одеяла — в квартире все еще было зябко.

— Ксана, не ори, я в пять утра уснула, — пробормотала Юлька, кутаясь еще сильнее.

— Меньше с Риком болтать надо было, — мстительно проворчала я, сдергивая одеяла. Подруга соскочила, со злобным воем вцепившись в его краешек.

— Юль, кончай придуриваться, нас Лида в одиннадцать ждет! Забыла?

— Твою ж...— заныла девушка, падая на кровать и встряхивая руками свою кудрявую гриву. — А может, я заболею и останусь еще поспать? — с надеждой глянула она на меня.

— Фигушки! Я одна к этим мажорам не поеду. А если мы не приедем, театр останется без примы, и директор устроит тебе нагоняй.

— Директор меня за это вышибет, — хмуро поправила Юлька, напяливая мохнатые тапки и шурша в сторону ванной.

Лида позвонила вчера около одиннадцати вечера, пролепетала какое-то оправдание и попросила обязательно быть сегодня у нее. Мол, на кону ее дальнейшее будущее в качестве актрисы. Отказать ей было невозможно. Юлю постигла та же участь. Пока мы прихорашивались (не абы куда идем! краснеть-то за свой вид не хочется), затрещал мой телефон.

— Ксана, вы готовы? Заеду через полчаса, собирайтесь, — предупредил Матвей и отключился.

— Юлька, полчаса на все про все и выходим! — кричу в сторону ванной. В ответ слышу согласное бу-бу-бу и шелест воды.

— Такси вызвала уже, да? Ты адрес помнишь? — Юлька укладывала волосы в две забавные култышки на макушке. Микки-Маус бы обзавидовался.

— Можно и так сказать, — отвечаю, глядя на подъехавший фольксваген Матвея. — Бизнес-класс, цени!

Юля оценила. Оказалось, Рик предупредил ее, что Матвей будет разыгрывать "старичка" труппы. Мне она об этом сказать не удосужилась.

Ехали молча. Матвей по дороге купил огромный букет из лилий и орхидей в цветочном бутике, заскочил в Винный клуб за презентом для отца нашей примы и без десяти минут одиннадцать припарковался у пятиэтажного дома с вычурными лепными балкончиками и полуголыми русалками вдоль всего первого этажа.

Около консьержки нас уже ждал Иван, непривычно серьезный и какой-то весь накрахмаленный.

— И ты, Брут, — вздохнула Юлька, окидывая взглядом коллегу. Ванечка ради знакомства с родителями своей девушки приоделся и стал похож на молодого, но успешного бизнесмена — серый со стальным отливом костюм с модным приталенным пиджаком, белая рубашечка, голубоватый галстук, аккуратные запонки, стильная укладка — в кои-то веки его вихры обрели четкий цвет (темно-русый) и перестали лохматиться.

— Денди, — откомментировал Матвей. Сам парень был одет в рубашку, джемпер и джинсы. Скромно, но качество и бренд выбранной одежды бросались в глаза даже издалека. Мы с Юлей в своих костюмах а-ля деловая леди (брючки, блузка, жилетка/кардиган) рядом смотрелись как-то блекло. — Готовы, друзья? Тогда заходим.

Дверь нам открыли сразу же — видимо, Лидочка была настороже у входа.

— Как здорово, что вы все без опоздания, — прошептала она, провожая нас к гардеробу. — Мамочка не любит, когда опаздывают.

Семейство Аксеновых проживало на пятом этаже, слив воедино две соседние квартиры. Так что получились огромные шестикомнатные хоромы с высоченными потолками и евроотделкой.

— Кабинет мамочки, кабинет отца, мой кабинет, дальше по коридору спальни, там кухня, здесь гостиная. Она же столовая, — провела нам мини-экскурсию девушка и чинно уселась за овальный стол посреди гостиной, накрытый как раз на семерых.

— Юлька, я же не знаю, как всеми этими вилками пользоваться! — я в панике оглядывала сервировку стола, прикидывая, как выкручиваться из довольно неловкой ситуации.

— Следите за мной и Лидой — прошептал Матвей, склонив голову аккурат над нашими головами. В этот момент появились родители Лидочки.

Сразу стало ясно, что очаровательной внешностью девушка обязана матери. Светловолосая женщина плавно вошла в комнату, грациозным кивком поприветствовав нас. На вид ей было около сорока пяти, может, чуть старше. Невесомая сеточка морщин под ясными, ярко-голубыми глазами, ухоженные руки с французским маникюром, подтянутая фигура. В черном платье-футляре на полпальца ниже колен, телесного цвета чулках (это мне Лида подсказала) и туфлях-лодочках, она навевала ассоциации только с одним словом. Безупречность. Дневной макияж, подчеркивающий только то, что следует подчеркнуть, элегантные украшения, идеально сочетающиеся с ее обликом, четко выверенная доброжелательность улыбки. Все просчитано. Мы неловко переминались на пышном ковре, проклиная про себя стерильно-белые тапки, которые вручила нам подруга при входе. Видок у нас был тот еще, особенно в сравнении с этой дамой.

— Знакомьтесь, моя мамочка, Алла Егоровна, бизнес-консультант. — представила Лидочка. То, что ее мать основатель одной из крупнейших консалтинговых компаний Петербурга, девушка скромно умолчала.

Отец Лидочки, Юрий Михайлович, оказался чуть полноватым и энергичным мужчиной на полголовы ниже своей супруги с пышными пегими усами, полянкой лысины в окружении пегих же волос и бледноватой кожей. Коротко со всеми поздоровался, представился и уселся за стол, чем вызвал укоризненный взгляд со стороны жены. Мы, помявшись, последовали его примеру. Матвей, вручив всем презенты, к нам присоединился. Допрос начался.

— Позвольте узнать, из каких источников финансируются ваши постановки? — Алла Егоровна вцепилась взглядом в Ивана.

— Мы используем средства с продажи билетов, а также перечислений от меценатов, государственных фондов и спонсоров, — спокойно ответил парень, накалывая на вилочку кусочек ветчины.

— По рассказам дочери я сделала вывод, что ваши спектакли не пользуются особой популярностью среди зрителей — вы собираете в лучшем случае сто двадцать человек за вечер. — Усомнилась бизнес-леди, прислонившись идеально прямой спиной к спинке стула.

— Для нашей разновидности театра это более чем высокий показатель, — объяснил Иван. — Контактный театр не приемлет толпы, его миссия — вовлечь в действо каждого пришедшего зрителя. С точки зрения управления процессом гораздо эффективнее моделировать ситуацию на сто-сто пятьдесят человек, нежели стараться охватить необъятное, теряя при этом качество исполнения.

— То есть вы хотите сказать, что двадцать актеров в состоянии удержать внимание всех гостей, не потеряв при этом качества игры? — скептически уточнила женщина. — Каким же образом вы удерживаете настолько талантливых ребят? Одним энтузиазмом сыт не будешь.

— Уверяю вас, зарплата, которую мы получаем в театре, только добавляет энтузиазма в работе. — Усмехнулся Иван, переглянувшись с Юлькой.

А я после этих слов припомнила кафе-клубы-рестораны, где предпочитала отдыхать молодежь из театра ("Рыба" была самым дешевеньким местом из всех), пресечение всех моих попыток расплатиться за себя во время наших дружеских посиделок, и поняла, что еще много не знаю о своей второй "работе". Например, почему в соглашении не было ни слова о каком-либо денежном поощрении за труды. Настроение поплыло вниз.

Отец Лидочки одобрительно кивал в такт словам парня, с усмешкой поглядывая на жену. При всем его благодушном облике в глазах нет-нет, да мелькало что-то властное и жесткое. Кажется, этот милый мужчина занимается чем-то связанным с оружием, если мне память не изменяет. Потом уточню у ребят.

Мать Лидочки, кажется, охватил азарт. Иван тоже получал заметное удовольствие от беседы. Мы с Юлькой наблюдали за ними, еле сдерживая изумление. Кто бы мог подумать, что наш увалень Ванечка владеет искусством переговоров на высшем уровне? Куда только подевалась его рассеянность и небрежность? Собеседники перекидывались заковыристыми фразами об управлении кадрами, рекламной стратегии театра, каких-то неведомых издержках и тому подобной чепухе. Беседой были довольны оба, до тех пор, пока не прозвучало:

— Насколько я знаю, вашему театру категорически не везет с примами. Одна ушла в классический театр, вторая уехала в Европу, с третьей вообще темная история, отдающая криминалом, четвертая бросила труппу в самый сложный момент...

— Вы заблуждаетесь, — с улыбкой вклинился в беседу Матвей, поспешно отложив столовые приборы. Он вовремя заметил ставшие непроницаемыми лица актеров и мою растерянность. — Эльза Левицкая была вынуждена оставить театр и уехать в Белгород по семейным обстоятельствам. Это ее долг перед семьей, о котором уважаемый Мориш Карлович знал с самого начала.

— Может быть, директор и знал. Откуда вам это знать, молодой человек? — недоверчиво приподняла бровь "мамочка". Поверить не могу, что ее не коробит от такого обращения.

— О, у меня самые достоверные источники, — обаятельно улыбнулся Матвей. — Я ее старший брат.

— Значит, вы, Иван, молодой человек нашей Лидочки, — удовлетворенно пробасил Юрий Михайлович. — Иначе бы Александр Владимирович уже сообщил моей супруге о возможном слиянии семей.

Иван согласно кивнул, улыбаясь догадке мужчины, Лидочка покраснела, бросив быстрый взгляд на Матвея. После этого беседа плавно перетекла на обсуждение гастролей. Все-таки слово кровного родственника, да еще из такой семьи, было весомым аргументом в пользу доверия. Матвей степенно рассказывал чете Аксеновых все, что почерпнул у Яна о договоре с Университетом Искусств. Я же обратилась к Юльке с Иваном, решив выяснить подробности поездки позже.

— Ребят, что там за история с третьей примой?

— Потом узнаешь, — довольно грубо оборвал мои распросы Иван. Юлька насупленно кивнула в знак согласия. Оставалось пожать плечами и ждать.

Бизнес-ланч (наверное, стоит так назвать эту встречу) шел своим чередом. С кухни принесли десерты (у них еще и слуги есть!), отец Лидочки занял беседой Матвея, Алла Егоровна терзала вопросами Юлю. Лида отчаянно металась между ними всеми, стараясь не допустить никаких конфликтов.

— Вань, ты не ревнуешь? — спросила я товарища, который искоса наблюдал за своей девушкой, копаясь в тарелке с лимонным желе.

— Нет. С чего бы? — удивился парень, обернувшись.

— Ну, Матвей...

— Ксан, ты просто его не знаешь, — покровительственно улыбнулся мне Иван. — К тому же не видишь, как он смотрит на тебя.

— Э?

— Говорю же, не видишь, — довольно заметил Ванька, возобновив наблюдение за Лидой.

— А как же их манера общения? — обескураженная его словами, уточняю.

Дело в том, что Лидочка пару раз при мне упоминала и совместные прогулки, и долгие разговоры о жизни и отношениях с братом Эльзы. Но после резкой отповеди Юльки о верности перестала рассказывать о своем общении с Матвеем. Это не значило, что оно прекратилось. — А что Лида? Глупышка моя Лида, — пожал плечами актер. — Я Матвея знаю давно, он в театр вместе с Эльзой первый месяц вообще как на работу ходил. Таких, как Лидочка, у него хватает. Красивых, умненьких, состоятельных и очарованных им по самое не хочу. Или его мордашкой, или его кошельком. Если бы ты знала, насколько его это раздражает... Ян, к слову, точно такой же. Вся эта обходительность с их стороны — просто результат воспитания, — кивнул он в сторону Матвея, который как раз с улыбкой отобрал у горничной поднос, груженый увесистым набором для чаепития. — Он со всеми такой. Лидочка, как и многие другие, обманывается, думая, что Матвей так ведет себя только с ней. Посмотрит сегодня, как он с тобой и Юлей общается, и забудет о нем.

Я про себя подивилась спокойствию Ивана и выбросила это из головы. Пришло время следить за десертными вилочками и прочим пыточным инвентарем, который входил в сервировку стола.

Прощаясь с нами, родители Лидочки дали свое добро и на гастроли, и на работу девушки в театре. Отец нашей примы даже предложил частично оплатить расходы на поездку, чем заслужил почти что щенячий восторг со стороны Юльки с Иваном и обещание уточнить этот вопрос с директором от Матвея. После чего Аксеновы-старшие удалились в свои кабинеты. Лида отправилась нас провожать.

Мы толпились в коридоре, уже одетые, и ждали Юльку. Девушка на беду надела высокие, до колена, сапожки на каблучке. Коварство обувки заключалось в шнуровке по всей длине голенища. Надеть или снять их, не задевая эту паутину, было невозможно.

— Да, кстати, мы с Риком сегодня собираем всех желающих и идем на каток, раз театр закрыт, — обернулась к нам Юлька, закончив шнуровать сапоги и выпрямляясь. — Устроим себе выходной! Вы как, пойдете?

— Мы не против, — ответил Ванька, приобнимая Лиду за талию. — Правда, милая?

Девушка радостно кивнула. Она вообще вся светилась и лучилась счастьем после официального дозволения родителей заниматься театром и ехать на гастроли.

— А у нас с Ксаночкой на сегодня планы, — коварно опередил меня Матвей, помогая мне надеть шубу. — Так что простите, но без нас.

Юлька выпучила глаза и ошалело помотала головой.

— Что? Какие планы? Ксан, он серьезно?

— Э...— я вспомнила про свое обещание накормить его ужином и вздохнула. — Вообще-то да. Я ему ужин обещала приготовить за то, что он временно меня возит.

— Такую интригу испортила, — усмехнулся Матвей, укоризненно глядя на меня. Юлька продолжала подозрительно смотреть. — Ладно, Лидочка, спасибо за приятно проведенное время! До встречи в театре!

И мы гурьбой вывалились в подъезд.

* * *

Лидочка закрыла дверь и с тяжелым вздохом привалилась к ней спиной. Знакомство с родителями прошло хоть и с шероховатостями, но успешно. Раз уж папенька даже финансово готов вложиться в ее увлечение, значит, получилось все как нужно. Насчет истории с примами стоит еще расспросить и мамочку, и Ванечку с Матвеем — там явно произошло что-то интересное. Здорового любопытства девушка была не лишена. Впрочем, мысли быстро перекинулись на другой объект — её мужчин.

Во-первых, ее поразил Ванечка. Лида поняла, что не представляет, какой же он настоящий. Того молодого человека, которого она увидела сегодня, родители приняли сразу же. Он внушал и доверие, и уважение. Знания о стратегиях управления и экономике, которые он показал в беседе с Аллой Егоровной, тоже ставили в тупик. Это явно была не информация из университетских лекций, парень разбирался в том, что говорил. И явно мог сравнить работу в театре и чем-то еще.

"Подумать только, я ничего не знаю о его прошлом. Да что там, я даже о семье его ничего не знаю", — раздраженно подумала Лидочка. Раздражение роилось вокруг ее собственной беспечности и невнимательности. Встречаться с человеком второй месяц и ничего не разузнать о нем самом! Вот мамочка бы посмеялась! Она-то перед тем, как дать согласие на второе свидание, всю подноготную об отце узнала!

"С этим надо разобраться в первую очередь!" — решила девушка. "А во-вторую..."

Во-вторую очередь шли отношения с Матвеем. Если до этого дня ее посещали мысли, не последовать ли совету Эльзы (та с завидным упорством сватала брата при каждом удобном случае), то сегодня сомнения отпали. То, что она считала проявлением нежности и внимания, какой-то искренней симпатии, на поверку оказалось лишь набором хорошо отточенных действий, производимых на автомате по отношению к каждой особи женского пола. Прекрасный принц оказался обычным бабником из хорошей семьи. Девушка еще раз вздохнула, похоронив свои тайные мечты о длинноволосом блондине, и пошла в свой кабинет — дел перед поездкой было невпроворот.

* * *

— Ребят, сколько Лидиной маме лет, кто-нибудь знает? — поинтересовалась я, устраиваясь на заднем сидении. Сбоку уселась Юлька, Иван плюхнулся вперед. Матвей как раз прогрел машину и тронулся с места.

— Пятьдесят шесть, если я правильно помню, — ответил он, выруливая на дорогу. — Отцу — пятьдесят восемь. Наша Лида — поздний ребенок.

Я восхитилась и зауважала эту железную женщину еще сильнее. Так хорошо выглядеть в таком возрасте — дорогого стоит.

— Меня у метро высади, пожалуйста, — попросил Ванька, приготовившись выскакивать из машины.

— А меня в Пушкин, к бабушке, если можно, — нахально заявила Юлька, взлохматив на прощание прилизанные по последней моде волосы актера. Тот шутливо рыкнул, махнул всем рукой и вышел.

— В Пушкин так в Пушкин, — меланхолично отозвался Матвей, разворачивая автомобиль. — По дороге супермаркеты какие-нибудь есть? Продукты купить.

— Ага. Езжай, я покажу.

В супермаркете мы набрали гостинцев для Юлькиной бабушки и ее помощницы. Девушка унеслась к кассам, а Матвей ухватил меня за локоть и, приобняв, шепнул на ушко:

— Чем меня будет кормить прекрасная дама?

Дама вспомнила вакуум в холодильнике и приуныла.

— Может, пиццей? — с надеждой спросила я.

— А ты сможешь ее дома вкусно приготовить? — недоверчиво глянул на меня Матвей.

— Конечно, смогу! — оскорбилась хозяйственная я и направилась с корзинкой собирать требуемые ингредиенты для любимого лакомства. Стоит отметить, что кафешечная пицца мне никогда не нравилась — минимум начинки, максимум теста (и то не всегда). За те же деньги можно приготовить шедевр итальянской кухни с гораздо лучшим вкусом. Но ради такого скептика, как Матвей, я решила разнообразить свой стандартный рецепт. В итоге в корзинке поселились: пакет муки, твердый сыр, мясной фарш "ассорти", корнишоны, веселенький желтый болгарский перец, свежие веточки базилика, томатная паста, крепкая головка белого репчатого лука и помидорки черри. Парень оценил набор и забрал корзинку.

— Тяжелая, я же вижу. Мед дома есть?

Я кивнула. К набору продуктов добавилось красное вино, пара яблок, апельсин и корица.

Юлька недовольно поджидала нас у дверей магазина.

— Копуши! — провозгласила она, ткнув в нас пальцем, и унеслась на парковку, предварительно сунув свой пакет Матвею.

Василиса Петровна встретила нас на пороге, попыталась зазвать на чаепитие, но мы отказались.

— Понимаете, у нас свои планы на вечер, — повторил уже во второй раз за день Матвей. Василиса Петровна хмыкнула и погрозила ему пальцем.

— Смотри, не умори девчонку. И так вон синяки под глазами чернущие.

— Просто не высыпаюсь, — смущенно буркнула я. Блин, объясняй потом всем, что между нами ничего нет, кроме смсок и одной пиццы. Как-то развивать эти отношения в сторону спальни мне не хотелось. Не мой человек, и все тут.

— Кошмары? — посерьезнела бабушка.

— Да нет. Просто как-то... тревожно. Муть разная снится, утром ничего, кроме паутины огромной, не помню.

В последнее время так полюбившиеся мне легкие цветные сны, похожие на мыльные пузыри, сменились постоянно повторяющимся сюжетом. Я в полнейшей темноте, а вокруг раскручивается с тихим шелестом огромная серебристая паутина. Где-то натягиваются совсем тоненькие, с волосок, ниточки. Где-то с треском лопаются толстенные липкие канаты. И больше ничего — только темнота, растущая, как будто живая паутина и зависшая в невесомости я.

— Погоди, — женщина нырнула в дом и вернулась к нам через пару минут с мешочком трав. — Заваришь перед сном, оба выпьете чашки две, не больше. Парень тоже хорошим сном похвастаться не может, — обратила она внимание на похожую проблему у Матвея.

— Да я-то что, — закинул парень руку за голову и рассмеялся. — Я даже рад, что ночами сны вижу. Во-первых, Ксаночка там меня спасает, во-вторых, они сбываются потом все до единого.

— Вот как, ну ладно, — расплылась в ответной улыбке Василиса Петровна. — Хорошей вам дороги, ребята. Спасибо, что Юленьку подвезли.

* * *

До моей квартиры мы добрались за сорок минут — Матвей успешно огибал все аварии и светофоры. В итоге дома я оказалась в четыре часа дня — неслыханно рано для субботы.

Парень разулся, занес пакет на кухню и ушел в ванную. Я поспешила в свою комнату — переодеться, не в парадном же виде готовить. Майка — серая с цветочным принтом посередине — на размер больше, любимые шаровары болотного цвета, зеленая бандана — сувенир на память с этнофестиваля "Трава".

— У вас тапочек нет? — невнятно послышалось за шумом воды.

— Только женские, в виде зайчиков. Дать? — усмехнулась я, раскладывая продукты на столе.

— Нет уж, так похожу. — Матвей, тоже успевший переодеться, встал в проходе, прислонившись к стене. Через пять минут ему надоело изображать статую, и парень подошел ко мне, притаившись за спиной.

— Могу я поучаствовать? — мурлыкнули мне в ухо. Я передернула плечами, схватила со стола лук и, не глядя, протянула ему — нашел время отвлекать, я же с ножом стою!

— Помыть, почистить, нарезать кольцами. Справишься?

— Не сомневайся, — ответили мне.

— Отлично, тогда потом почистишь и нарежешь перец и помидоры, хорошо? — обрадовалась я. — Тоже кольцами.

— Как скажешь, хозяюшка, — сквозь смех выдавил парень. — Командирша ты, Ксана, сразу видно.

Мы приготовили две пиццы. Вернее, на одной я показывала Матвею, как это делается, а на второй он практиковался. Я же сидела в сторонке и наблюдала. Все-таки мужчина на кухне, который не просто прохлаждается, а что-то сам готовит — прекрасное зрелище. Вдохновляющее, сказала бы даже.

Матвей вместе с продуктами принес из машины еще один пакет и теперь радовал глаз пестренькой футболкой с Пикачу и широкими штанами на бедрах. Добавить сверху мою рыжую бандану, из-под которой торчали его собранные в хвост волосы до лопаток, и Юлькин черный фартук с белыми оборочками — просто красавец получился. Хотя он и так красавец, спору нет. Чем-то они с Яном похожи — фигурами, манерами... Разумеется, когда не рисуются на публику.

Пока пиццы томились в духовке, Матвей колдовал над вином. Меня отправил качать какой-нибудь в меру энергичный, в меру осмысленный фильм. Пожав плечами, скачала любимый мульт "Как приручить дракона" — он и энергичный, и со смыслом. В шесть начался наш домашний кинопоказ.

Сидеть решили в моей комнате — она была раза в полтора больше, да и Юлька вряд ли обрадуется, если мы будем ее вещи двигать. Я пристроила на чайном столике в своей комнате салфетки, разложила по тарелочкам куски нарезанной пиццы. Ноутбук перенесла на стул перед диваном, поставила на паузу фильм. Подумав, расправила диван — только в кино люди дома смотрят фильмы сидя. Мне гораздо больше нравится, когда можно без проблем поменять позу — лечь, вытянуть ноги, сесть по-турецки и так далее. Под настроение. К спинке дивана прислонила подушки и критически осмотрела получившуюся картину. Вроде бы все в рамках приличий, без намеков и удобно.

Матвей ногой открыл дверь. В руках парень нес две кружки, затейливо ухваченные за ручки, и ковшик с глинтвейном. По комнате тут же поплыл терпкий запах горячего вина со специями. Повертел головой и опустил свою ношу на угол стола, разлил напиток по кружкам, протянул одну из них мне и забрался на диван с ногами.

— Что будем смотреть?

— Мультфильм. Про драконов, — я угнездилась рядом, откинулась спиной на подушки и скрестила ноги. Вино приятно грело руки, на экране разворачивался волшебный мир, за окном кружился пушистыми хлопьями снег. Хорошо, что в мое окно свет фонаря не попадает.

— Мне нравятся драконы. — Матвей уложил руку на спинку дивана, придвигаясь ближе.

Первые полчаса мы действительно ели пиццу и смотрели мультфильм. Пицца, кстати, удалась в обоих исполнениях. Правда, в мужском мяса был все-таки перебор.

Потом руку Матвея плавно сползла на мои плечи. Притиснула вплотную к нему. Теплое дыхание коснулось макушки. Опустилось к кончику уха. Как-то вдруг оказалось, что я прижимаюсь не к дивану, а к груди Матвея, который одной рукой держит меня за талию, второй медленно гладит по шее, плечу, щекам. Приятно-то как, он явно знает, что делает. Правда, когда горячая ладонь двинулась вниз по ключице, я поняла, что пора с этим заканчивать.

— Матвей, — хватаю его за блудливую руку.

— Ммм? — выдохнули мне в ухо.

— Матвей, хватит, — скидываю другую его руку с талии и отодвигаюсь. Зарумянившийся было парень с интересом следит за моими движениями, убирает выпавший из моей косы волосок, поглаживая щеку, наклоняется ближе... Глаза блестят, волосы рассыпаны по плечам, губы как-то уж очень искушающе улыбаются...

— Матвей, не надо, — упираюсь руками в его плечи и не даю склониться еще ближе. Вот же настырный!

— Почему? — низким вибрирующим голосом отвечает парень, по-прежнему улыбаясь.

— Потому что ты как друг мне сейчас дороже, — отбиваюсь полуправдой. С ним действительно легко и приятно общаться. Как с Ванькой. Скажу, что не в моем вкусе как мужик, точно не отстанет. — Если же будет что-то постельно-поцелуйное, то общаться дальше уже не получится.

— Почему ты так думаешь? — в глазах напротив медленно, но верно проявляется что-то разумное. — Дружеский секс...

— То, чего не бывает между настоящими друзьями, — обрываю его и, собравшись с силами, отталкиваю. Спасибо, но это мы уже проходили, еще в родном городе.

Парень, хмыкнув, выпрямляется и уже с любопытством рассматривает сердито пыхтящую меня.

— Ксан, я тебе не нравлюсь?

— Ты красивый, не спорю.

— Но больше, чем на дружбу, не вдохновляю, — проницательно делает вывод Матвей, собирает волосы обратно в хвост, поправляет одежду и уже нормально садится в стороне от меня, широко улыбаясь. — Замечательно. Не люблю, знаешь ли, когда меня девчонки в постель тащат, только услышав мою фамилию. К тому же из вас всех мне Лидочка больше нравилась, а ты вообще не в моем вкусе.

Хохотала я долго и заразительно.

— Матвей, знаешь, во вкусах мы с тобой солидарны.

Фильм мы досмотрели уже без проблем. Порылись в интернете, выясняя подробности нашей поездки в Хельсинки — есть ли вокруг предназначенной нам общаги какие-нибудь достопримечательности, кафешки, клубы и так далее. Послушали музыку — Матвей оказался ярым поклонником инди во всех его проявлениях. Часов в одиннадцать парень уехал домой, а я заварила себе волшебный чаек и улеглась спать. На этот раз без снов вообще.

* * *

Юля настороженно смотрела на бабушку, которая уже несколько часов подряд возилась с неопрятным мотком разноцветных ниток, шерстинок и лоскутков. В руках девушка держала стопку распечатанных листов — пришли "подарки" от подруг Ксаны, Веры и Иры. Девушки смогли закончить работу раньше, чем планировалось, и ждали вердикт.

— Бабуль... Да оторвись ты уже от этой кучи! — не выдержала девушка, порывисто входя в комнату и отбирая у родственницы корзину. — Ты из-за слов Матвея с Ксаной так переволновалась? Что значит паутина?

— Что просыпается пряха, — буднично ответила ведьма, переставляя корзину подальше от Юлькиных ног. — Не трогай больше, не то еще и к тебе прилипнет.

— А то, что она гибнет, защищая других во снах? Матвей не сказал, мне Ксана сама описывала, — задала Юлька следующий вопрос, садясь на пол у бабушкиных ног.

— Что она вот-вот начнет свой путь по вероятностям, — спокойно пояснила она. — И что наряд третьей пряхи вы ей зря позволили надеть. Не ее это путь, иначе бы не спасала, а убивала. Хорошо, что пока только во снах. Правило такое есть для путешествующих по паутине — успеваешь спасти дорогого человека в одной вероятности, спасаешь и в этой.

— Почему тогда она спасает Матвея? Они же даже не пара! Я точно знаю! — возмущенно воскликнула Юлька.

— Дорогим может быть не только возлюбленный, девочка моя. К тому же ты уверена, что только его она успела спасти? — внимательно смотрит на внучку ведьма.

— Кого еще?

— Феденька сказал, что Ян твою подругу видел сегодня ночью. Весь день по театру хмурый ходит. Наверняка другие просто не обсуждают свои сны — приснилось и приснилось.

— Нам же с Аней это не грозит, мы тоже пряхи, — полувопросительно произнесла девушка, растерянно сжимая бумагу. Бабушка заметила, наконец, распечатки и отобрала.

— Отдай сюда, сама Аннушке передам. Вам с ней не грозит... — вздохнула ведьма, прикидывая объем работы. Спать до Нового года точно не придется, девушки расстарались для подруги как могли.

Вторая сестра-пряха, ведущая по нити судьбы, может бродить по паутине бесконечно — спасать обреченных или заблудившихся, чужих и своих. Как бы ее оттуда вывести, если она уже начала свой путь? Кто еще видел ее во сне?

— Ох, Ефим-Ефим, подкинул ты мне проблем, ничего не скажешь, — проворчала ведьма, закрывая комнатку на ключ и повязывая маковый передник. За три ночи нужно еще так много успеть...

Глава 14. Новогодний бал

Катенька Градецкая стояла на кухне и рассматривала календарь. Тридцать первое декабря, вторник. К ярко-красному, как и подобает всем государственным праздникам, квадратику с датой прицепился малиновый стикер с аккуратно выведенной строчкой.

Финляндский вокзал, клуб "Муар", 20.00.

Одноклассница Юльки Селиверстовой (а это была именно она) печально вздохнула, после чего расправила плечи, натянула на лицо беззаботную улыбку и быстрым шагом вернулась в гостиную, откуда даже в этот чудесный день слышались отзвуки громкой ссоры.

" Опять родители с самого утра ругаются," — недовольно подумала девушка, прислушиваясь под дверью. — "Три года уже прошло, а они все не угомонятся".

Три года назад старший брат Катеньки (сводный, к слову сказать, но от того не менее любимый) готовился жениться. В новогоднюю ночь парень устраивал мальчишник, который кончился в отделении милиции. Свадьба была назначена на третье число, однако брата не выпускали, а родителям не давали никаких объяснений. Пятого января к ним зашел Ян, лучший друг Тимура, и сказал, что невеста, теперь уже бывшая, никаких обид не держит и уезжает в Германию. Жить и лечиться. Самого Тимура выпустили десятого января — все так же без объяснений. С тех пор веселого, счастливого Тимура как подменили. Парень еще неделю прожил дома, практически не разговаривая, после чего собрал вещи и уехал в неизвестном направлении. Родители с ног сбились, пока пытались узнать, где он и что с ним. Катина мама выговаривала отцу про порченную породу и избалованных детей. Отец огрызался, говоря, что без явных причин Тимур так не поступил бы. Только Катя знала, что брат уехал на Алтай — работать, лечить нервы и учиться. Этим летом ему исполнилось двадцать шесть лет.

Раз в полгода она получала от него письма. В первом из них он и рассказал, что произошло в тот вечер. Каялся, что сам виноват во всем, что оказался слишком доверчив, в итоге потеряв и любимую, и друга. Предупреждал снова и снова, чтобы Катя ни в коем случае не общалась с Игнатом — был и такой человек в их жизни. Тимур считал парня своим другом. Ошибся. Кате он когда-то нравился, но какое дело взрослому мужчине (по крайней мере, таким себя считал в то время сверстник брата) до восемнадцатилетней первокурсницы?

Катя, помнится, была в ужасе от того, что узнала. Ей было жалко и девушку, которая на всю жизнь осталась калекой, и Яна, который не сумел вовремя остановить события, и брата, которого обвели вокруг пальца. Но родителям не сказала ни слова. Во-первых, мать все равно не поверит — уж очень она не любила сына от первого папиного брака. Во-вторых, с отца станется поднять из тени всю историю, которую с таким трудом замял Леру-старший. В-третьих, прошлого этим не изменить, да и брата не вернуть. Пока он сам себя не простит, и речи быть не может о возвращении. Впрочем, одну просьбу он все-таки ей передал.

Да, гадалка пообещала девушке скорое разрешение всех проблем, но...

"Если бы я могла хоть что-то изменить", — девушка сильно-сильно зажмурилась, чтобы не расплакаться.

* * *

"Вот и прошел очередной год моей жизни в славном городе Петербурге", — усмехнулась я про себя, глядя в зеркало. Вторничный полдень, а я дома... Красота. На работу можно не идти, Тамара Файзыховна еще вчера укатила к родне в Казань, закрыв контору до пятнадцатого числа. Каникулы, как она мне сказала. Роли для двух постановок в Хельсинки мы раскидали вчера ночью, решив закончить в пути — там осталось-то только языковые шероховатости затереть, не на русском же роли выдавать.

В театр нас все это время не пускали, потому оставшиеся до Нового года два дня мы коротали втроем у Юлькиной бабушки. Втроем — это я, Юлька и Матвей, который решил проявить благородство и помочь девушкам с переводом всех текстов на английский. Рик, вечный сплетник, шепнул подруге на ушко, что директор затеял нечто грандиозное, потому и сдвиги сроков, и строжайшая секретность. Даже костюмы и роли от старшего состава мы получили только сегодня утром с курьером. Юлька, сцапав свой пакет, тут же умчалась по делам, а я осталась собираться в одиночестве.

Впрочем, одиночество было мне только на руку. Поскольку десяток дней в Финляндии надо как-то прожить, после чего хотелось бы еще и не голодать в Питере в ожидании зарплаты, подарки всем друзьям-товарищам я решила сделать своими руками. Качественный хэнд-мейд нынче в моде, лозунг "сделал своими руками — значит, с любовью" принимался на ура во все времена, а уроки Веры, закончившей в свое время курсы дизайна, я прекрасно помню. Потому в качестве новогодних презентов я решила сделать комплект сашэ+стихи собственного сочинения на самодельной же открытке. Скрапбукинг называется такое, если правильно помню. Купить нужные "ингредиенты" для будущих даров легче легкого — сейчас практически на любом углу приткнулся ларек с арт-поделками и материалами для творчества.

Сложнее всего было со стихами. Во-первых, решить — каждому сочинить индивидуальное или хватит общего. Во-вторых, собственно сочинить. В-третьих, красиво и без помарок написать перьевой ручкой на заготовке для открытки. Но с этим я справилась. Всех одариваемых поделила на три группы: просто знакомым — один общий стих-поздравление, друзьям — его персонифицированную версию, тем же, для кого моя Муза решила расстараться — личное стихотворение. В число таких людей неожиданно для меня вошли Аннушка, Матвей и Ян.

Сашэ укладывала уже утром, сразу после ухода Юльки. Все, как учила в свое время подруга: мешочек из плотной, но тонкой ткани — чтобы частички начинки не просыпались, набор трав, измельченных в разных пропорциях — пригодились и любимые специи, и аптечные травяные сборы, ленточки четырех цветов — розовый, нежно-сиреневый, ярко-зеленый и теплый оранжевый. Травы в мешочек, мешочек подвязать ленточкой, к ленточке прицепить открытку — подарок готов. Для Матвея — вербена, апельсин и корица, в память о чудесном вечере с глинтвейном, когда мы правильно друг друга поняли. Для Яна — можжевельник, душица и лимон. Аннушке — мускатный орех, кофейные зерна, лайм и мяту. Ну и дальше — парочкам смесь из розовых лепестков, розмарина и гвоздики (если верить описанию оказываемого эффекта, то любовное настроение должно подскакивать до небес), для одиноких — лаванда и роза, чтобы лучше спалось по ночам.

Я привязала последнюю открытку и, наконец, сняла с лица медицинскую повязку. От такого количества ароматов можно с ума сойти. Уложила все подарочки в просторный пакет из жесткой бумаги, переоделась в костюм — Ефим Иваныч опять расстарался. Играть мне в эту ночь Охотницу — в темно-зеленой хлопковой рубашке с длинным рукавом, приталенном меховом жилете под лисичку, замшевых брючках коричного цвета и сапожках до середины икры с подвернутым голенищем. Судя по описанию роли, мне еще выдадут арбалет и кинжал, но это уже в театре. Заплела волосы в косу, макияж делать не стала, понадеялась, что у Арины найдется пара свободных минут.

Матвей заехал уже ближе к шести. В семь нас ждали в "Муаре" на закрытую вечеринку для сотрудников театра, которая плавно перетечет в новогодний бал-маскарад. Парень дождался, пока я приберу последствия своего творчества, галантно открыл передо мной дверь машины, уселся на место водителя. Сидим. Молчим. Ждем.

Мое терпение иссякло первым. Роюсь в пакете, достаю мешочек с зеленой лентой, прошу:

— Закрой глаза, вытяни руку.

Парень, приподняв брови, выполняет просьбу. В раскрытую ладонь с сухим шелестом падает мешочек.

— Это тебе. Можешь поселить в машине, если запах не раздражает, можешь у себя дома, — с интересом жду реакции на презент. Матвей подносит мешочек к лицу, нюхает, прикрыв глаза и расплывается в улыбке.

— Как ты угадала?

Пожимаю плечами. Как-как. Интуиция и собственное впечатление о человеке, вот и все. Пока Матвей привязывает саше к зеркалу, вспоминаю про открытку.

— Только поздравление потом прочитай, ладно? Когда меня рядом не будет.

Парень подозрительно косится на меня, не отвлекаясь от процесса.

— Там что-то такое, из-за чего ты опасаешься за свое здоровье?

— Нет. Просто не люблю, когда мои стихи при мне читают, еще и критикуют потом, — досадливо морщусь. Правда, не люблю всех этих наигранных восторгов или напыщенной критики. Матвей кивнул и убрал открытку в карман куртки, хитро сощурился, глядя на меня.

— В бардачок загляни.

Заглядываю. Извлекаю из недр этого рассадника хаоса (говорящее название все-таки у этой части автомобиля) зеленую бархатистую коробочку вытянутой формы. Вопросительно смотрю на Матвея.

— Это для тебя. Открывай. С Новым годом.

На белой подушечке поблескивал в свете фонаря серебряный браслет Pandora: канатик с нанизанными на него крупными бусинами из прозрачного и бирюзового стекла и россыпью изящных серебряных подвесок — сердечко, меч, стрела и голубка. Помнится, на подобный, только более скромный браслетик я заглядывалась уже давно, но никак не могла выкроить лишние пять тысяч.

— Тебе не нравится? — занервничал Матвей, неправильно оценив мое молчание.

— Наоборот! — поворачиваюсь к нему, еле сдерживая восторженный вопль. — Я о таком мечтала. Откуда ты узнал?!

— Я рад, что смог угадать, — с облегчением выдохнул парень. Кажется, он всерьез переживал, понравится ли мне подарок.

— Матвей, ты чудо!

— Носи на здоровье, — усмехается парень, застегивая браслет на моем запястье. — Это за твои волшебные сны.

К нашему клубу мы добрались только через полтора часа, опоздав к началу вечера — пробки. Питер сверкал и сиял, несмотря на затянутое тучами небо, промозглый влажный ветер и хиленькие сугробы — очередная теплая зима осчастливила горожан. Впрочем, год назад снега вообще не было, так что на этот раз нам повезло. Владельцы кафе и магазинов расстарались, украсив витрины гирляндами, елками и нарядными куклами всех мастей, по всем радиостанциям гуляли новогодние хиты — от Дискотеки Аварии до Аббы, по улицам сновали торопящиеся люди — как же, нужно успеть домой, салат, пельмешки, шампанское. Родители, наверное, уже стол накрывают. Позвонить надо бы, поздравить, пока сети не перегружены.

"Муар" встретил нас звуками джаза, веселым улюлюканьем, звоном бокалов и грохотом хлопушек. Для маскарада в этом году директор решил устроить внутри клуба эльфийский лес — везде благоухали цветы, звякали разнокалиберные "ветры", пели птицы. Стены и колонны изображали стволы высоченных деревьев, по спирали вокруг которых шли лесенки — желающие могли подняться и укрыться от лишних взглядов в деревянных беседках. Пахло примятой травой, ландышами и талой водой.

— Ну, наконец-то! — Лелька протолкалась к нам с Матвеем и повисла на моей шее. — Мы только тебя и ждем, Ксана! Проходи скорее!

Я еле успела скинуть легкую куртку (на улице в лучшем случае было минус пять градусов) и цапнуть со стойки предназначенное мне бутафорское оружие. Матвея утянул в сторону кто-то из гримеров.

Меня утащили в зеленую комнату — там по обыкновению расположилось озерце, поставили на особо крупный и устойчивый камень, вручили "штрафной" бокал с лимонадом (актеры будут пить свой шампусик позже, когда уйдут все зрители) и заявили, что раз я опоздала — буду отдариваться первой. Пожимаю плечами, вешаю на согнутую левую руку пакет с подарками, правой нащупываю первый мешочек и начинаю по очереди подзывать друзей. Иван и Лида, Юлька и Рик — специально вызываю парами и вручаю связанные вместе подарки, чтобы не тормозили и не сомневались в своих отношениях. Ринат, Федор Ефимыч, Лелька с Маратиком, Ефим Иваныч, Арина — следующими получают свою порцию ароматных мешочков и стихотворений. Кричу со своего "помоста":

— Поздравления при авторе не критиковать! Не то обижусь и в следующем спектакле отомщу! — страшная угроза со стороны сценариста вызывает смешки и улыбки.

Аннушка, Кай с невестой (тоже пришли, их Лелька с собой притащила), еще пара актеров, с которыми мы часто пересекаемся, но не общаемся так уж близко. Каждый одариваемый в ответ вручает мне что-то свое, так что мой подарочный пакет так и не опустевает.

— А где Ян? — у меня в руке последний мешочек. Кто-то из ребят машет в сторону главного зала, где уже толпятся разодетые зрители. Кивком благодарю, оставляю на подносе пустой бокал, прячу в нишу за озером пакет с подарками и бегу в зал.

Ян нашелся у дальнего края сцены. Актер сидел на ступеньках, сосредоточенно настраивая гитару. Рядом вилась стайка девиц разной степени одетости (и кто придумал, что эльфийки в своих лесах бродили полуголыми?!) и пыталась завязать с ним разговор. Я протолкалась ближе, оценила судорожно подергивающийся глаз парня и, вскинув арбалет, оттеснила "эльфиек" в сторону.

— Девушки, этот мужчина занят. Поищите себе другого, — говорю, сурово прищурившись и помахивая оружием у них перед вытянувшимися мордочками. Девицы раздраженно ворчат, но уходят. Тем более что по залу вовсю разгуливает Матвей в костюме принца.

Ян окидывает меня странным взглядом, хмыкает и поднимается.

— Спасибо. Уже не знал, как от них отделаться.

— Ну, музыканты всегда притягивают девушек. — Это я по своему опыту знаю, ага. Достаю из-под жилетки подарок. — Вот. Это тебе.

— Неожиданно.

Ян с минуту разглядывает протянутый мешочек с оранжевой ленточкой, потом все-таки берет его в руку, принюхивается. Еще раз хмыкнув, снимает с шеи цепочку с подвеской — голова волка в стиле стим-панк.

— Спасибо. Это тебе, символ моей группы, — поясняет, надевая цепочку мне на шею.

С ума сойти, у него еще и своя группа. Еще один музыкант в моем окружении! Хорошо хоть Матвей в этом плане абсолютно нормальный.

Пока мы обменивались подарками, на сцену вывалились остальные ребята из его группы. Парень кивнул и поднялся к ним. Оказалось, что он не только музыкант, но и певец. Часть песен он исполнял на русском, часть на английском, еще часть — на каком-то незнакомом, но приятно звучащем языке.

Вообще, как я поняла, "старички" театра решили не заморачиваться и устроили нам спектакль а-ля "Бременские музыканты" по-эльфийски. Только на руку Принцессы-Лидочки помимо трубадура-Яна претендовали еще Принц полыни (Матвей), Горный король (Иван) и Злобный сыщик (Федор Ефимыч был великолепен в этой роли). Маскарад проходил совершенно удивительно. Шампанское, концерт, фейерверк из бумажных конфетти, перевернутая вверх ногами елка со сладостями и фантастичными игрушками — как будто опутанная нежной паутинкой, на которой повисли шары, маски, фигурки арлекинов и марионеток...

Уже после того, как пробили куранты, я решила выйти на улицу и немного подышать свежим воздухом. Запах ландышей кружил голову все сильнее.

— Простите, — робко прозвучало у меня за спиной, пока я с наслаждением ловила прохладный ветер. — Вы из театра?

— Да, а что? — оборачиваюсь. Сзади меня стоит худенькая девочка в дутом пуховичке и с непокрытой головой. Короткая мальчишеская стрижка, огромные карие глаза, смуглая кожа, тоненькие ножки-веточки. Как ее не сдуло еще? — Ты кого-то ищешь?

— Мне нужен Ян Леру, — выдыхает девочка, собравшись. — Это очень важно. Вы знаете, где его найти?

Я прислушалась к происходящему в клубе. Кажется, гитару уже не слышно, значит, концерт окончен.

— Думаю, да. Только надеюсь, мне потом Ян голову из-за тебя не оторвет. Пошли за мной.

Ян нашелся в зеленой комнате. Увидев мою спутницу, он сильно удивился, поблагодарил меня за помощь, взял девушку под локоток и увел в сторону кухни. Главное, голову откручивать не стал, решила я и выкинула этот инцидент из головы. Потанцевала вальс с Матвеем, подстрелила стрелами-липучками пару стражников, ловящих принцессу и Ивана (а вы думали, она пойдет замуж за трубадура? Наивные), познакомилась с невестой Костеньки...

В третьем часу ночи я поняла, что еще немного — и засну стоя. Я попрощалась с Матвеем, махнула Юльке и забралась в первую же открытую гримерку, где укрылась брошенным на пол занавесом и провалилась в сон.

* * *

Ян стоял на крыше торгового центра, в подвале которого расположился театр. Дубликат ключа от люка он сделал еще до поездки в Европу, и частенько выходил сюда подумать.

— Что-то случилось? — люк приподнялся, оттуда высунулась макушка Матвея.

— Не понял еще, но думаю, что скоро случится, — ответил, не оборачиваясь, Ян. — Катя приходила. Сказала, что ей начал названивать Игнат. Чего он добивается, не пойму.

— Ему мало того, что он с Тимуром сделал? — моментально вскипел Матвей. — Теперь решил за Катю взяться?

— Не ори, не хватало еще, чтобы отец раньше времени услышал, — проворчал Ян. — Поднимайся, сейчас все расскажу. И покажу.

Матвей вздохнул, но на крышу все-таки вылез. Друга в таком состоянии оставлять не хотелось. Да и историю, из-за которой Ян сейчас переживал, он знал не понаслышке. Эльза была не в курсе, что Матвей с Яном знакомы еще с университета, ходили вместе в секцию футбола. Игнат и Тимур сперва играли с ними в одной команде, потом ребята стали видеться уже вне стен универа, Ян собрал свою первую музыкальную группу...

Лариса, смешливая темноволосая девушка, больше похожая на цыганку Эсмеральду из французского мюзикла, появилась на пороге театра совершенно неожиданно. Парни в тот день решили репетировать в "Муаре", собственную реп-базу они никак не могли найти.

— Знакомьтесь, мальчики, наша новая прима, Лариса, — объявил Мориш Карлович, входя в зал вслед за девушкой. Тимур оторвался от ударной установки, взглянул на гостью один раз и пропал. Роман актрисы и ударника развивался стремительно и приближался к своему закономерному финалу. За год они успели съехаться, снять на двоих квартиру, перезнакомить всех родственников и подать заявление в ЗАГС. Ян и Матвей другу по-белому завидовали. Еще бы, такая любовь дай бог встретится хоть раз в жизни. Игнат тоже завидовал. И весь год упорно подбивал клинья к чужой девушке, а потом и невесте. Та отмахивалась, игнорировала, иногда жаловалась на настойчивого поклонника Яну, с которым играла в паре в театре. Ян провел с Игнатом пару профилактических бесед и успокоился. Говорить Тимуру о назойливом внимании Игната девушка не хотела — все-таки они были друзьями. Как выяснилось, зря. На новогодний бал-маскарад три года назад Тимур не пошел, отмечал мальчишник в другом месте. Так что жених сдал невесту заботам Яна и уехал. Вместо него пришел Игнат. Психанул, когда даже в спектакле упрямая девчонка выбрала на роль возлюбленного не его и... позвонил Тимуру. Наплел с три короба, отправил пару снимков, где Лара с Яном танцуют что-то жаркое латинское на сцене. Ревнивому и нетрезвому Тимуру хватило. Он примчался тут же с друзьями, вызвал Яна из клуба поговорить. Игнат потирал руки, думая, что сейчас товарищи передерутся, вспыльчивый жених откажется от свадьбы, а девушка достанется ему. Должен же кто-то будет ее утешить? Только все пошло не по плану. В ключевой момент обеспокоенная пропажей партнера Лара выскочила на улицу, увидела дерущихся друзей и бросилась между ними. Тимур не успел остановиться. Удар пришелся по хрупкой шее девушки. Дальше были менты, забравшие жениха, "скорая", сложнейшая операция для Ларисы, разборки в ситуации, переговоры с родителями девушки, чтобы не подавали в суд. Через два дня Ларису увезли в Германию на лечение — из-за удара пошли проблемы со связками, девушка практически полностью потеряла голос. Тимура выпустили и, не предъявляя обвинений, отправили домой. Игнат, поняв, что дело пахнет жареным, слинял сам.

— Что он ей сказал?

— Как обычно. Что это мы с Тимуром виноваты в том, что произошло. Что Катька обязана по старой дружбе дать ему контакты Ларисы, видите ли, Игнат хочет объясниться с ней. И что он не прочь пригласить саму Градецкую на прогулку.

— Мразь!

— И не говори. Поймать бы его... К тому же Катя передала мне записку от брата. Шифрованную записку, Матвей! Тот пишет, что успокоился, наконец, и решил вернуться. Просит приютить его на реп-базе, с родителями видеться не хочет.

— Так это же здорово! Парень оправился и готов снова идти в бой! Вот вместе с ним Игнату и наваляем, — обрадовался Матвей. По Тимуру он скучал.

— Понимаешь, в чем проблема...— замялся Ян. — Лара тоже решила вернуться. Позвонила буквально пять минут назад. Да-да, не смотри на меня так! Её несколько раз оперировали уже в Германии, сейчас она может разговаривать. Тихо, недолго, но может.

— Чего она хотела-то? — несколько пришибленно поинтересовался Матвей.

— Точно того же, что и Тимур. Приютить на реп-базе, пока не решит вопрос с жильем. И что мне теперь с ними делать?!

* * *

Василиса Петровна приехала в "Муар" в пятом часу утра. Вернее, прилетела, как порядочная ведьма, на метле. Все приготовления для спасения Ксаны были завершены, осталось только найти саму девушку и представить под светлы очи Хозяйки. Именно с поиском Ксаны ведьма билась уже целый час. Девушка как сквозь землю провалилась — никто не видел, никто ее не знает.

"Боги, да что происходит? Может, она под псевдонимом здесь работала? Как-то я у Юленьки не уточняла этот момент", — размышляла Василиса Петровна, рыская по закоулкам клуба и периодически связываясь по зеркальцу с Федором Ефимычем. Наконец, ведьма отловила в коридорах клуба внучку в компании Рика. Молодежь была довольная, румяная и с блестящими глазами.

— Юленька, ты не видела Ксану? Уже все залы с Феденькой обошли, нигде ее нет! — сердито вопросила ведьма, преградив парочке путь.

— Ксану? — Юля вдруг покраснела и отвела глаза. — Э...Бабуль... давай поговорим.

— Что-то с ней случилось? — Федор Ефимыч появился из-за угла, придвинулся к сценаристке и ухватил ее за рукав

— Эй! Нет, все в порядке! Бабуль, иди сюда, — девушка стряхнула руку оборотня, отвела бабушку в сторонку и замолчала

— Что случилось? Ну же, говори! — не вытерпела ведьма.

— Понимаешь....дело в том, что... В общем, никакой Ксаны нет, — выпалила Юлька, поднимая глаза.

— Как это нет?! — ведьма решила, что детки явно перебрали с алкоголем.

— Так. Я ее выдумала, чтобы ты не ругалась на наши прогулки с Риком. — Серьезно глядя на бабушку, повторила Юля. — Оксаны Карской не существует. Рик подтвердит, да и Аннушка тоже

Парень, вынырнувший из-за кулис, согласно кивнул.

— Ну, Ткач, погоди, — прошипела ведьма, отпустив тут же сбежавших ребят. Глянула на ставшие бесполезными листы с заранее одобренными и распечатанными сюжетами вероятностей, куда должно было забросить Ксану, раздраженным жестом отбросила их в стену. Глаза женщины загорелись желтым пламенем, волосы из седых стали огненно-рыжими. — Я тебе еще припомню, как у меня учениц уводить, старый прохиндей!

Федор Ефимыч предусмотрительно спрятался, не решившись встать на пути у разъяренной ведьмы, и мысленно попрощался с костюмером.

Часть 3.

Глава 15. Все беды от рыжих?

Я с удовольствием потянулась, развалившись на спине, и открыла глаза. Полумрак гримерки, куда я вчера так нагло вломилась, щадил зрение, так что я смогла немного оглядеться. Ничего так, со вкусом оформлено — нежно-голубые стены, покрытые объемной штукатуркой в виде волн, белое трюмо с подсветкой по верхнему краю, разлапистая вешалка с ворохом костюмов. Женских, что примечательно. Я поднялась с дивана, прошлась по помещению. Интересно, чья эта комната? Почему-то раньше мне не приходило в голову, что актеры могут на свой вкус украсить гримерные. Надо бы пройтись, заглянуть к остальным в гости, посмотреть, что и как там.

Дверь скрипнула, кто-то быстро прошел по комнате и вдруг, схватив меня за талию, приподнял в воздух.

— Попалась! — шепнули мне на ушко, возвращая на бренную землю. Я обернулась, чтобы посмотреть на смельчака и впечаталась прямиком в его губы. Меня целовали нежно и мягко, зажав в крепких объятиях. Закрываю глаза от удовольствия, отвечаю на поцелуй, приоткрывая губы... и в процессе понимаю, что вообще-то не знаю, кто меня целует! И с какой стати?! Выдираюсь, отскакиваю к стене. Матвей (какого черта?!) улыбается, вопросительно вскинув бровь.

— Колдунья моя, с тобой все в порядке? Ты какая-то нервная. Неужели спектакль не удался?

— Удался, еще как, — шиплю в ответ. Подумать только, какая наглость! Как будто ничего и не произошло сейчас! Мы же договаривались!

— Вот и ладушки. Я уже час тебя в машине жду, хорошо, что Эльза позвонила, сказала, что тебе нездоровилось, и ты ушла в свою гримерную.

Я слушаю и не верю своим ушам. Эльза? Она же в Белгороде! Час в машине? Вчера же Новый год был, мы попрощались! Он сам с какой-то фифой зажигал! И главное — моя гримерная?! Что происходит?!

— Ксаночка, ты что-то побледнела, — заволновался Матвей, подходя ближе и усаживая меня на диван. Я все пытаюсь осознать, что же происходит и почему он меня обманывает.

— Матвей, что за дурной спектакль? Откуда у меня гримерная? — отталкиваю руки парня и вскакиваю. — И вообще, ты что себе позволяешь?! Я же русским языком тебе сказала — ты не в моем вкусе!

— Так, — разом посуровел Матвей и подошел ко мне вплотную, приподнял голову за подбородок, заглянул в глаза. — Ну-ка говори, что вчера пила? Опять какие-то коктейли Юлька подсунула? Все никак не успокоится, да?

Черт, он же злится! Серьезно злится! И при чем тут Юлька?

— Бокал шампанского. До этого лимонад, с тобой же, между прочим, — отвечаю как можно спокойнее.

— Хорошо. Опиши, пожалуйста, свой день, чтобы я был спокоен, — серо-голубые глаза смотрят холодно и цепко.

— Проснулась, забрала костюм у курьера, — начинаю рассказывать я, все еще не въезжая в ситуацию. — Сделала всем подарки, дождалась тебя, поздравила, ты мне подарил браслет. Потом приехали в театр, выпили лимонад, обменялись презентами, начался спектакль. Я сыграла свою роль, станцевала с тобой вальс, еще немного пообщалась с друзьями и ушла сюда, спать. Так что я не понимаю, чего ты бесишься и с какой стати так себя ведешь, — подвожу итог рассказу.

Матвей тяжело опустился на диван, сжав виски пальцами. Замер так на минуту, после чего встрепенулся, достал из кармана мобильник, что-то в нем пролистал и дал мне в руки.

— Смотри, — предложил он.

Фотогалерея. Что ж, посмотрим. Начинаю листать и чувствую, что волосы встают дыбом. Как так?!

Галерея полна наших совместных фотографий. Вот мы танцуем вальс на маскараде. Он в костюме Принца, я в костюме Охотницы. Вот мы вместе на сноуборде — я сижу на доске, Матвей ее толкает вперед. Вот мы со Светкой и тетей Леной в Петергофе, с Яном и Риком на пляже играем в волейбол, снова с Матвеем — лежим в обнимку под одеялом, я прячу лицо от камеры у него на плече. Вот мы в аквапарке в Финляндии, в зоопарке в Москве, на чьей-то даче с мангалом. Я с Эльзой в обнимку, я в каком-то жутко обтягивающем коротком платье в свете софитов... Что за бред?!

— Ксана, назови сегодняшнюю дату, — Матвей наблюдает за мной, сидя на диване с абсолютно непроницаемым лицом.

— Первое января пятнадцатого года, — неуверенно откликаюсь я, все еще глядя на снимки. На монтаж не похоже. Но как?!

Парень поднимается, осторожно подходит ко мне, ласково гладит по щеке.

— Милая, сегодня двадцатое мая шестнадцатого. Сегодня у тебя был последний спектакль в этом сезоне. Утром у нас самолет в твой родной город.

— А все остальное? — шепчу пересохшими губами. В голове не укладывается! Я же точно помню, что еще вчера отмечала Новый год с ребятами, устала и зашла сюда подремать! Как мог пройти целый год?!

— Это твоя гримерная. Ты уже год как прима театра. Лида с Иваном сидят с малышом, так что Леру объявил примой тебя. Эльза помогает тебе с костюмами, к тому же следит за Яном — все-таки вы в паре играете, — продолжил с усмешкой Матвей.

— А Юлька? Вы же нормально общались раньше! — действительно, тон, которым Матвей говорил о моей подруге, был далек от приятельского.

— А твоя Юлька — это отдельный разговор, — заскрежетал зубами парень, поднимаясь.

— Не понимаю.

— Не понимаешь? — шипит Матвей, подойдя ко мне вплотную и рассматривая так, будто видит впервые. — Серьезно?! Твоя рыжая спуталась с какими-то сектантами, вылетела из театра и сейчас торгует "чайными смесями"! И тебя пыталась утащить за собой уже неоднократно! Открытие чакр, чистка кармы... Говорил же я тебе, не пей ничего, что она тебе дает! Нет же, Ксана у нас упрямая! Теперь ни хрена не помнишь! — выкрикнул он, со всей силы долбанув кулаком по стене за моей спиной. Голову он опустил — и слава богу. Уж очень жутко выглядел этот Принц в бешенстве. — Собирайся, едем домой. Там все вспомнишь, я надеюсь.

В городе распогодилось — чистое небо без единого облачка, клонящееся к горизонту солнце подкрашивает розоватым цветом фасады. Я смотрела в окно и все никак не могла поверить — для меня еще вчера Марсово поле было ровной снежной площадкой, а сегодня здесь лежат на травке в одних футболках студенты и влюбленные парочки, по каналам снуют туда-сюда экскурсионные катера, около дома цветет черемуха, сшибая с ног густым ароматом (даже странно, что так тепло в это время).

Матвей припарковался у парадного, забрал с заднего сидения спортивную сумку, открыл мне дверцу и повел за руку. Повозился у квартиры, разыскивая ключи в карманах своей ветровки, хозяйским жестом кинул вещи на столик в коридоре (откуда он тут взялся?!), выковырял из-под вешалки мужские клетчатые тапки и ушлепал на кухню. Я, скинув сапожки, пошла за ним. Как ни странно, одета я была так же, как и вчера — в костюм охотницы.

Парень застиг меня во время осмотра Юлькиной комнаты. Вернее, места, которое было ее комнатой. Теперь там обосновался рабочий кабинет, по-другому и не назвать. Письменный стол под окном, огромный почти плоский монитор, стеллажи с книгами и какими-то папками вдоль стен, небольшой кожаный диванчик и чайный столик в другом углу, модная кофеварка в форме чудной неваляшки из красного пластика, металла и стекла (в комнате?!). В целом, присутствие на этой конкретной двухкомнатной жилплощади мужчины было заметно во всем — новенькие плинтусы, куда спрятались болтавшиеся под ногами провода, смазанные петли на дверях (как же меня бесил раньше их скрип!), мужские брюки на спинке стула и так далее...

— Матвей, давно мы вместе живем? — спрашиваю, поворачиваясь к нему.

— Почти год. Пойдем на кухню, я тебе кофе сделал. Выпьешь, и поговорим, — как-то обреченно отвечает мой нежданный молодой человек.

Кофе он приготовил именно так, как я люблю. Сварил в турке с сахаром и молоком, посыпал корицей с щепоткой ванили. У Кая так никогда не получалось, вспомнилось вдруг.

Матвей уточнил, с какого момента память отказала мне во взаимности и, примостившись на широком подоконнике (у нас пластиковые окна? С каких пор?!), начал восстанавливать "белые пятна" в моей жизни.

Выяснилось, что Новый год в эльфийском стиле действительно был. Еще была я, перебравшая коньяка (когда успела? только шампанское же пила!), подруги, разошедшиеся с кавалерами по разным углам и ответственный Матвей. Он нашел меня, сладко спящую в гримерке, погрузил в машину и довез до дома, где попытался уложить на диван и улизнуть. Неадекватная я в каком-то странном порыве отпускать его никак не хотела. Пришлось оставаться, рассказывать о себе (с пьяной женщиной спорить невозможно), делать массаж головы, шеи, плеч и... В общем, проснулись мы в обнимку и со следами бурной ночи оба. Потом Матвей еще с месяц бегал за мной, сомневающейся в своих чувствах, но все-таки сумел, к обоюдной радости, поймать и убедить.

В феврале выяснилось, что Лидочка беременна. Видимо, поездку в Хельсинки пара прим провела более чем успешно. Ванька, не будь дураком, тут же сделал ей предложение и забрал из театра — токсикоз, свадьба, нервы, все дела. Директор повозмущался, но отказывать ребятам не стал. Еще месяц прошел в поиске другой примы, Ян прервал свою работу с группой, снова взяв на себя главные роли. Думали даже вызывать Эльзу из Белгорода, но... На одном из спектаклей Аннушка плюнула на всех и вручила главную роль мне. Сказала, что талант есть, внешность не подкачала, так что бегом марш на сцену. Я и побежала. После спектакля к актерам снизошел Директор, поздравил в честь восьмого марта всех наших дам, вручил каждой по розочке и торжественно объявил, что с этого момента парой прим станут Ян и... я, Оксана Карская.

Что произошло дальше, я уже вспомнила сама — то ли кофе прочистил мои одурманенные "народными средствами" мозги, то ли просто нервы успокоились. Отправив Матвея в другую комнату, принялась готовить ужин, раздумывая над ситуацией. Как-то уж слишком невероятно выглядели события, покинувшие мою память на время.

Во-первых, я стала не просто примой, а Примой — этакой фамм фаталь, которая в любом облике крушит мужские сердца и оставляет за собой нехилый след в душе тех, кто хотя бы раз перекинулся с ней словом. Сказал бы кто — в жизни не поверила. Но собственная память, мерзко хихикая, выдала на-гора такие подробности моего общения в рамках ролей с несчастными зрителями, что впору было удавиться от стыда. Неужели я и правда так поступала?! Соблазняла напропалую, флиртовала, подстрекала к дуэлям, чуть ли не в одних чулках и корсете на сцену выходила пару раз (с Эльзой я еще поговорю!), проводя все сюжеты на грани фола и погружая зрителей в собственную игру процентов на 200. Ян, посмеиваясь, говорил, что меня можно или желать, или ненавидеть, или все вместе — и постоянно до, во время и после спектаклей незримо стоял на страже моей неприкосновенной тушки. Потом его сменяли или Матвей, или Рик. Директор в восторге, у меня толпы поклонников и поклонниц (с недавнего времени), пара предложений перейти в классический театр, собственный фотограф и серия сетов для модных журналов. Конечно, мне еще в старшей школе говорили, что внешность модельная, но я же не люблю фотографироваться! Да и играть ТАК откровенно на сцене тоже.

Само собой, при таком стремительном взлете на наш личный театральный Олимп сменились приоритеты в распределении времени. Лелька с Маратиком, Кай с женой, начальница — все отошло на задний план, размылось, но совсем из жизни все-таки не исчезло. Ребята приходили на мои спектакли, с удовольствием забегали к нам с Матвеем в гости. Частью фотосъемок я вообще обязана Маратику — именно он первым решил меня поснимать, просто для портфолио, после чего выложил особо удачные снимки на своем сайте. Так меня нашел Виктор Долотов, известный откровенностью своих работ и циничностью в обращении с моделями. За ним потянулись и остальные.

В театре тоже никто моего "карьерного роста" не стал оспаривать, наоборот, ребята поддерживали меня во всем. Они знали, что я четко провожу грань между сценическим образом и реальностью. Что повадки роковой женщины со сцены исчезает сразу же, как только я добираюсь до гримерки. Исключением стала только Юлька.

Я не уверена, с чего все началось. С банальной зависти к чужим успехам, которая свойственна всем людям, или же с легкой досады на совместно проведенное время, которого становилось все меньше. В мае из Белгорода вернулась Эльза, похорошевшая и скинувшая изрядную долю своей самовлюбленности. Попросилась помощницей к костюмерам (вкус у нее всегда был хорош, этого не отнять), снова сошлась с Яном, который до этого полгода крутил легкий, ни к чему не обязывающий роман с Аннушкой. Стала приходить в гости к нам с Юлькой, увязавшись за Матвеем. Как ни странно, мы с ней поладили. "Командировка по семейным делам" оказалась для девушки серьезным испытанием, пройдя которое она сильно изменилась. Стала добрее к окружающим, научилась смеяться над собой и своими ошибками, перестала полагаться на силу папиного кошелька и требовать беспрекословного поклонения к себе. С ней было достаточно интересно и легко общаться, в отличие от той же Юльки, которая в какой-то момент стала нервной и задерганной.

Финальной точкой в Юлькиной карьере сценаристки стал разговор с директором в середине июня. На девушку пожаловалась Аннушка, мы готовились к празднику Ивана Купалы, спектакль должен был проходить в поле на площадке какого-то фестиваля за городом. Юлька затянула подготовку и сюжета, и ролей, подготовленные же прописала из рук вон плохо и всячески саботировала поездку. То отвлечет от работы костюмеров, заболтав их на полдня какой-то ерундой по сценарию, то забудет сдать охране ключи от склада, куда потом четыре часа пытались попасть декораторы, то просто не отвечала на звонки режиссера, игнорируя телефон сутками. Прошедший месяц она вытянула кое-как. Отказалась от помощи Рината, которого приставили к ней вместо меня. Перестала общаться с бабушкой, внезапно рассталась с Риком — парень долго пытался понять, в чем причина. Кончилось ее самодурство официальным увольнением и внесением в черный список на полгода. В тот же вечер девушка собрала вещи, оставив свою часть квартплаты на кухонном столе, и испарилась. Ко мне, недолго думая, переехал Матвей.

Юлька появилась снова на нашем горизонте в декабре, на маскараде. Какая-то странно спокойная и рассеянная, с коротко остриженными кудряшками, исхудавшая. Извинилась передо мной и ребятами, сказала, что была не права, но за прошедшее время все осознала. Что-то несла про чакры и энергетические каналы, карму, которая у нас всех забита прошлыми прегрешениями и вручила увесистый пакет с травяным чаем. Выслушала наши сбивчивые благодарности (неловко было — жуть!) и ускакала, как нам сказала, на встречу с Учителем. Все бы ничего, у всех свои странности, но... Когда мы уже заварили чаек и собирались дружно его попробовать, на кухню ввалилась Аннушка, дико вращая глазами. Отобрала у меня заварочный чайник, подняла крышечку, принюхалась и... вытряхнула содержимое в мусорный ящик.

— Если хотите попрощаться с мозгами, прошу делать это не в здании театра, — сурово бросила она, поманив за собой братьев Леру. Потом от Рика я узнала, что в чаечке, помимо безобидной мяты и шалфея, был целый табор сильнодействующих седативных трав — багульник, ландыш, полынь и вьющийся пион, в сочетании дающих совершенно непредсказуемый для здоровья эффект.

Юлька еще несколько раз пыталась напоить нас чаем, ведя совершенно заоблачные беседы. Наконец, терпение Аннушки лопнуло — взбешенная режиссер высыпала подаренный гербарий в ведро, затем на мелкие кусочки разодрала пакет и выставила девушку вон, пригрозив следующий раз сдать сектантов полиции.

— Как еще можно назвать людей, которые как попугаи повторяют чепуху за каким-то психом, еще и уходят в "нирвану", попивая ядовитые чаи? — задала она нам вопрос в ответ на негодующие вопли по поводу оскорблений в адрес бывшей коллеги. Возражений у нас не нашлось, Юлька и правда выглядела странно безразличной ко всему и подозрительно настойчивой в своем стремлении опоить всех ребят. В театр приходить она больше не стала. Рик пытался как-то помочь бывшей девушке, вытащить ее из секты (сомнений уже не было, экс-сценаристка ежедневно посещала лекции в центре с безобидным названием "Наедине с природой", откуда брала и чаи, и чужие мысли о карме и очищении), но был послан в долгую прогулку по известному адресу.

Сегодня, как я с трудом смогла вспомнить, Юлька неведомым образом пробилась ко мне сквозь толпу зрителей после спектакля. Вручила цветы, поздравила с чудесным исполнением роли, предложила выпить лимонад, как раньше (алкоголь на работе после памятной ночи с Матвеем я больше не пила). Она выглядела вполне адекватно, была даже накрашена, чего раньше не случалось. Мы мило посидели с полчасика в моей гримерке, Юля пригласила меня к ним на лекцию, похвасталась, что скоро едет с учителем на Алтай в поселение шаманов и ушла. Меня сморило минут через пять.

— Вероятно, она что-то подлила тебе прямо в бокал, — предположил Матвей, выслушав мой рассказ об утренних событиях. — Ты же не сидишь на месте, когда заходишь к себе после спектакля, все мечешься по комнате.

Действительно, была у меня такая привычка. Но я и подумать не могла, что подруга (бывшая теперь) может так поступить!

— Матвей, но почему именно я? И какой смысл был лишать меня памяти на несколько часов? — я никак не могла понять ее мотивы. — Ясно же, что после такого я точно ее на шаг к себе не подпущу!

— Сейчас выясним, — пообещал парень, отодвинув тарелку. — Кстати, очень вкусно, спасибо большое.

Он набрал Леху, охранника клуба, переключил мобильный на громкую связь.

— Привет, братан. Как дежурство?

— О, привет, Матвей. Да ничего так, стою, курю, — пробасил в трубку Леха, наш медведеподобный сторож и вышибала в одном лице.

— Я по делу звоню. Помнишь, фотку девчонки показывал, кудрявая, рыжая такая? — после этих слов я покосилась на парня. Тот подмигнул и прижал палец к губам.

— Эт которую пускать не велено? Помню-помню.

— Сегодня не приходила?

— А то как же, приходила, — хмыкнул охранник. — Она всегда на спектакли Оксаны Юрьевны приходит.

— И? — насторожился Матвей.

— Тык прогнал я ее. Сказал, что нет такого имени в списке приглашенных. Пошипела и ушла, вечером, правда, снова заявилась. Сказала, что ей позвонила наша прима и сама попросила о встрече.

— Во сколько было, не припомнишь?

— Да часов в семь, — призадумался ненадолго Леха. — Она минут через двадцать, как вы уехали, заходила. Взбесилась вся, когда узнала, что вас уже нет.

— Спасибо, друг, очень выручил. Не пускай ее и дальше, ок?

— Да без проблем. Наркоманов еще Оксане Юрьевне среди фанатов не хватало. Ладно, пойду я. — сторож отключился.

Я посмотрела на часы — стрелки показывали половину десятого. Память вернулась окончательно в районе восьми вечера. Матвей меня разбудил около шести, когда всех сотрудников начали потихоньку выгонять — Леру ждал партнеров на переговоры. С Юлей мы пили в двенадцать дня.

— Похоже, наша Юленька хотела первой с тобой поговорить, — заметил Матвей, барабаня пальцами по столу. — И еще неизвестно, что бы она тебе наплела, пока память не восстановилась.

Я кивнула в ответ — других вариантов не было. Видимо, чудо-напиток начинал действовать спустя какое-то время, раз она вернулась так поздно. И я бы действительно поверила всему, что она скажет — в моей куцей памяти на тот момент она была лучшей подругой, а Матвей всего лишь хорошим знакомым. Чего она добивалась? К тому же большой вопрос, как сектантка пробралась в театр — раз через главный вход утром ее не пустили, оставался только служебный. Ключа у нее нет, декораторов сегодня отпустили, чужих среди труппы точно не было. Может, переоделась и вошла со зрителями? Грим она накладывать умеет. Или кто-то из наших пропустил по старой дружбе? Я слышала, что некоторые актеры ее жалеют — мол, такой талантище пропадает.

— Ладно, додумаем завтра, — решительно поднялся из-за стола Матвей, подхватил пустые тарелки и скинул их в раковину. — Сейчас идем на стадион, потом собирать вещи, в душ и спать. Выезжаем в шесть утра, если ты помнишь.

* * *

Отчий дом встретил гостей из культурного Петербурга совершенно некультурной сценой. Римма Борисовна, моя мама, упоенно давила авторитетом соседку из квартиры напротив.

— Опять, ироды, честным людям спокойно спать мешаете! — вопила соседка.

— Мы никому не мешаем. Все по закону — до 23.00 шуметь разрешается. — Спокойно отвечала мама, гордо выпрямившись у дверей собственной квартиры.

— Я вот еще посмотрю, что в твоем законе понаписано! Небось, врешь все! — подпрыгивала от негодования бабка.

— Смотрите ради бога. Могу даже распечатать и вам занести. — Мама заметила нас и кивнула, приоткрыв дверь, мол, заходите, не мешайте.

— А ты про бога тут не говори! Знаю я вас, сатанистов! — приглушенно донеслось снаружи. Мама что-то спокойно ответила. Матвей ошалело смотрел на меня.

— Милицию вызову! За оскорбление чувств верующих! — грозила на экране видеофона старушка-божий одуванчик, потрясая потрепанным номером газеты "Красная звезда". Видимо, там и вычитала.

— Они уже полиция много лет! — усмехалась матушка, уперев руки в крутые бока и оскалившись.

— Да без разницы, хоть варягами обзови — все воры и хапуги! — плевалась соседка.

Кажется, скандал шел к логическому завершению. Сейчас мама напомнит про оскорбление чувств "слуг закона", закон о клевете и какие-нибудь очередные штучки из нововведений ЖКХ — и бабка сдуется. Подумать только, родители уже седьмой год тут живут, а она все никак не успокоится. Подумаешь, папа у меня меломан. Наверняка опять вечером Апокалиптику слушал или что покрепче, раз соседка сатанистами назвала. Главное, чтобы не Dragon Force или Dimmu Borgir — тогда еще снизу припрутся. Там у нас семейка хипстеров обосновалась года два назад.

— О, дочь приехала. — С кухни выглянул папа в длинном фартуке, как у официантов в его любимом кафе (по-любому в качестве сувенира получил!), и домашних штанах на завязках.

— Привет, пап. Это Матвей, — представила я парня.

— Юрий Витальевич, очень рад, наконец, увидеть вживую, — отсалютовал папа зажатой в руке лопаткой для блинчиков.

— Взаимно, — улыбнулся Матвей, поправляя лямки нашего багажа на плечах, — куда можно сумки поставить?

— В Ксанкину комнату несите, — мама, встряхнув челку, закрыла дверь и подошла ко мне, жалуясь на ходу. — Шапокляк старая! Каждую неделю сцены устраивает! Привет, ребенок. Как добрались?

— Нормально, потрясло только немного в конце, — буркнула я, волоча рюкзак в сторону собственной комнаты. Родители так и не стали ее обставлять по-новому, рассчитывая, что я буду иногда приезжать. Все равно большую часть времени они проводили в строящемся коттедже за городом. Была у папы такая мечта, да — собственный дом в два этажа, с английским травяным газоном, камином и золотистым ретривером. Два года назад они начали эту мечту реализовывать — нашли участок земли и купили щенка. Песиху назвали Вафлей — я, если честно, так и не поняла, почему. Дом был уже почти достроен, оставалась только внутренняя отделка на втором этаже.

Аэропорт, как и весь аэропарк, в нашем городке был на редкость убог. Серая панельная колбаса в два этажа, деревянные перила с облупленным лаком внутри, невнятная отделка с совковыми стендами-кармашками в половину стены — "техника безопасности". Самолеты, на которых летать жутковато — так натужно они скрипят на взлете. Драконовские цены на билеты (ей-богу, за границу слетать дешевле, чем от нас до Москвы или Питера), персонал с постными лицами и бегущей строкой на лбах "ходют тут всякие, чай пить мешают". В общем, провинция. Хотя в этом году прогресс коснулся и аэропорта — тут появился халявный вай-фай и кофейный автомат "Nescafe".

Мы вылетели из Петербурга в 8.20, приземлились ровно в 10. На подлете к родным пенатам попали в небольшую турбулентность, порадовались, что на такие короткие перелеты полноценные завтраки-обеды не полагаются. Свой комплект самолетных гостинцев (кофе-булочка-джем-масло-вилка) убрала в сумку, потом отдам отцу, очень уж он любит такие штуки. Получили багаж около одиннадцати утра, вышли на улицу, вдохнули теплый воздух с ароматом цветущих яблонь и свежего асфальта...

— Добро пожаловать на мою родину, Матвей, — шутливо кланяюсь в пояс. Парень хохочет и отбирает у меня сумку, вешая ее на другое плечо, по соседству с собственными вещами.

Из аэропорта ехали — не поверите — на маршрутке. Матвей заявил, что хочет посмотреть город без туристических уловок (боги, да кому мы тут нужны, в этом Предуралье?!). В результате тащились до центра минут сорок стоя — на следующей же остановке в салон набились бабульки-огородницы с рассадой и баулами. Никогда не понимала, как они все это таскают и, самое главное, что в баулах? Тяжелые, как будто там кирпичи с ближайшей стройки напиханы!

Договорившись, что город посмотрим чуть позже, когда познакомим Матвея с родителями и разложим вещи, мы вошли в подъезд, где и столкнулись с мамой. Пока летели, я рассказала парню, чтобы не удивлялся — у нас в городе в домах подъезды, не парадные, а на улицах бордюры, не поребрики. И тому подобные лингвистические мелочи. Он посмеялся и обещал не удивляться при разговоре с "аборигенами".

Аборигены в лице моих любимых родителей подождали, как воспитанные люди, пятнадцать минут после ухода в комнату, после чего потребовали нас к столу. Папа ради встречи расстарался и приготовил свои фирменные блинчики с припеком, мама радостно вручила Матвею в честь знакомства собственноручно сшитый фартук — черный, в пол, с широкими карманами по бокам.

— Ксана говорила, что ты любишь готовить, — пояснила маман, с интересом ожидая реакцию гостя. Тот не подвел, поднялся из-за стола, надел подарочек и обернулся ко мне.

— Ну как?

— Настоящий шеф-повар! — похвалила я. Ему и правда шло, как не удивительно. С такой-то фигурой... Матвей подмигнул, снял обновку и, сияющий, уселся на место.

— Приедем домой, приготовлю тебе ужин, — шепнул он мне, прикусив напоследок мочку уха. Вот же ...! Чувствую, что краснею, как маков цвет.

— Пойду, чай налью, — поднимаюсь из-за стола и под сдавленные смешки родителей скрываюсь на кухне. О да, мама явно поняла, какие мысли забрели нам обоим в голову. Хорошо хоть, промолчала.

Когда я вернулась за стол, родители наперебой рассказывала Матвею всяческие истории из моего детства. Вы знаете, наверное, как это бывает — всплывают и горшки, надетые на голову, и разрисованные фломастером лица, и гости, накормленные куличиками из морского песочка (кто виноват, что тетя Лена была такой доверчивой и, лежа на пляжу, раскрыла рот по первой же моей просьбе?). И ты, как главный герой всех событий, сидишь, слушаешь в сотый раз рассказ про не самые умные собственные поступки и не знаешь, то ли покраснеть и смыться, то ли посмеяться вместе со всеми. После в ход пошла тяжелая артиллерия — детские фотоальбомы, коих родители нащелкали за время моей жизни внушительную стопку в половину моего роста высотой. Я глубоко вдохнула и, пожелав удачного просмотра новой жертве родительских восторгов, ушла в комнату. Позвонила Ирке, договорилась о встрече. Подумала, набрала еще пару человек из числа старых друзей. Все равно мы здесь на неделю, времени хватит.

Ирка потребовала привести Матвея с собой, заявив, что в одиночку даже на порог меня не пустит. Пришлось обещать быть вдвоем.

— Ты, Ксанка, тихушница! Жениха себе нашла, так, глядишь, замуж выйдешь, а мы и не узнаем. — Притворно возмутилась напоследок подруга и попрощалась.

* * *

Мне категорически не спалось. Матвей уже давно сопел в обе дырочки, подкатившись ко мне под бок, а я так и эдак размышляла над словами подруги.

"Жениха нашла, как же. Матвей — мой жених. Оксана Юрьевна Левицкая" — прикидывала я так и эдак свое возможное будущее с этим человеком. Странно, но в свои двадцать семь я как-то не задумывалась о создании семьи. Не до того было — театр, съемки, постоянная работа над собой. Так что подкинутую подругой мысль я вертела, как только в голову приходило, примеряла фамилию, представляла общих детей и... отстраненно понимала, что картинка счастливой семейной жизни с Матвеем в моей душе никак не укладывается. Не мое это счастье. Главное, успеть вовремя ему об этом сказать.

Глава 16. О женихах, кумирах и кладбище

Наверное, Эльза, если я ей скажу о своих сомнениях, обзовет меня романтичной дурой. Мол, парень красивый, обеспеченный, не пьет, не курит, за собой следит, работа престижная, меня любит и балует — чем не жених? Но... раздумья с той ночи заронили в мою уверенность в чувствах к парню здоровенное зерно сомнения. Которое успешно прижилось и разрасталось все больше и больше, пока мы гостили у моих родителей. Ничего удивительного, что в итоге я решила обсудить этот вопрос с Иркой — к ней мы как раз нагрянули с визитом в субботу, за день до отъезда.

— Ир, я все думаю... Ты тогда Матвея моим женихом назвала, — начала я, подсев к подруге на диванчик. Ирка медитировала, глядя на то, как "дядя Матвей" развлекает девчонок. Конкретно сейчас мелкие, но жутко энергичные козы играли с моим парнем в парикмахеров. Я с ужасом представила, сколько придется выпутывать из его гривы всяческие бусинки-перышки-ленточки и содрогнулась.

— Разве не жених? — расслабленно отозвалась Ирка, мечтательно улыбаясь. — Он на тебя так смотрит... Я думала, вы уже вроде как помолвлены.

— Нет, я...— ерзаю на диване, отводя взгляд от Матвея. — В общем, я сомневаюсь, что он именно тот, от кого бы я хотела рожать детей и так далее.

Ирка перевела на меня томный взгляд, присмотрелась и кивнула каким-то своим неведомым мыслям.

— Помнишь Игоря? — подруга увлекла меня за собой на кухню, крикнув мужу, чтобы спас гостя от внезапного облысения. — Так вот, с ним я ощущала то же самое. Он в моем вкусе, мы с ним прекрасно ладим, нравимся родственникам с обеих сторон, устраиваем друг друга в постели, идеально подходим, в общем. Но — смотришь и не можешь представить жизнь вместе на будущие лет двадцать.

Она прервалась, залезая с головой в холодильник. Вытащила на свет торт со взбитыми сливками, подумала, вслед за ним выудила откуда-то бутылочку ликера. Налила в рюмку, вручила мне и продолжила.

— Игорь тогда приезжал, помнишь? Как раз собирался замуж звать. Потом подумал, присмотрелся к тому, как я привыкла жить. И все понял сам. Он был слишком идеален, понимаешь? А с таким человеком жить по-настоящему невозможно. Ни поругаться, ни посходить вместе с ума. — Это да, Ирка с мужем частенько устраивали на пару такое, что город потом еще неделями лихорадило. — А с Сережей я все могу. И главное — понимаю, что люблю его таким, какой он есть. Ни на кого другого смотреть даже не хочется. Для меня это практически после первого свидания ясно стало. Так что решай.

Я согласно кивнула и вернулась в гостиную — распутывать хохочущего Матвея, который изображал для двух трехлетних малявок лошадку "и-го-го". Оценила сцену со стороны и поняла, о чем говорила Ирка. Действительно, он слишком идеален, чтобы стать его женой в будущем. Сама же себя изведу потом, пытаясь приблизиться к образу его спутницы. Прекрасно зная, что именно этого он меня требовать как раз и не станет.

Так и вернулась в Питер — в смятении и странной решимости разобраться с отношениями.

* * *

По возвращении в Питер меня ожидал сюрприз — Аннушка, подпирающая спиной дверь нашей квартиры.

— Ну, наконец-то! Вы на чем ехали? — недовольно проворчала она, отряхивая джинсы от пыльцы, веселеньким желто-зеленым слоем устилающей весь пролет.

— Здравствуй, Аня, — поприветствовал режиссера Матвей и нырнул в квартиру первым. Девушка издевательски присела в реверансе и пропустила следом за ним меня.

— Ань, что-то случилось? — я рассматривала подругу в тщетной попытке догадаться, что же ее привело.

— Конечно, нет. Я просто так сижу у вас под дверью с девяти утра, — насмешливо всплеснула руками Аннушка, топая прямиком в кабинет. С ума сойти, она тут шестой час уже торчит?! Матвей ободряюще хлопнул меня по плечу и скрылся на кухне. Пришлось идти, беседовать с нашей язвительной Мальвиной.

— Объясни, как у тебя так получается? — стоя ко мне спиной, обратилась Аннушка, когда я закрыла дверь комнаты за собой.

— Что именно? — загружаю в кофе-машину капсулы для капучино, нажимаю "старт". К двум категориям, пьющим с утра пораньше, ни я, ни гостья не относились, так что обойдемся и этим напитком.

— Вообще все, но в конкретный момент — отношения с мужиками, — дергает уголком губы Аня, садясь на диван. — Тебя окружают одни мужики — на сцене, за сценой, без разницы. И никаких склок! Ни драк, ни сцен ревности, ни обвинений! Я не могу понять, как ты, этакая женщина-вамп, умудряешься жить так спокойно?!

Тут надо сказать, что женщина-вамп — это всего лишь сценический образ, который придумали Эльза с Яном, а Матвей одобрил. Мне, конечно, нравилось на короткое время перевоплощаться в этакую порочную соблазнительницу с ведьмовскими глазами, не спорю. Какой девушке не понравится, когда по мановению ее ресниц кавалеры готовы биться насмерть за право выполнить любой каприз? А ты стоишь в сторонке, вся такая уверенная в себе и неприступная, и вроде бы даже ни при чем — подумаешь, суетятся, силятся угодить... Костюмы, которые шились именно для этого образа, каждый раз сбивали меня с толку: то платья скромного кроя под горло, но из полупрозрачной ткани, то простые брюки и блуза — "крестьянка", неведомым образом выставляющие все мои формы в наилучшем свете, то шпильки-стилеты и лосины с корсетом, то платья-трансформеры, в определенный момент спектакля по желанию костюмеров меняющие степень открытости и облегания тела. Гардеробному богатству соответствовал и макияж — Ариша умудрялась гримировать меня так, что на лице появлялись невидимые до того хищные, опасные, неклассические в своей красоте, но крайне притягательные черты. Добавьте к этому коллекцию духов и эфирных масел на все случаи жизни, занятия по стрип-пластике с личным тренером, курс латинских танцев (бачата и кизомба были в приоритете) и мой собственный кураж, просыпающийся с первым шагом на сцене. Загадочная, грациозная, таинственная, желанная, страстная, чувственная — и тому подобными эпитетами пестрели открытки в букетах, которые я получала после каждого спектакля. Боги, если бы дарители знали, как над их комплиментами хохочут мои друзья! И как радуется Матвей, что такой видит меня лишь на сцене. Какие могут быть склоки между мужчинами в моей жизни, если одна часть из них страдает по несуществующему человеку (они не могут узнать меня на улице, проходя мимо, специально проверяла), а вторая давно и прочно заняла места моих верных товарищей?

— Наверное, потому что во всех отношениях расставляю все акценты с самого начала, — предположила я в качестве ответа на Аннушкин крик души. — Ань, все парни, которые сейчас рядом со мной, прекрасно знают, как к кому из них я отношусь. И знают, что я очень редко меняю свое мнение. Исключением был лишь Матвей.

— Может быть, это и правда выход, — пожевала губу девушка. — Да, наверное, так и сделаю.

— Ты не хочешь рассказать, что у тебя все-таки случилось? — отлично, выводы она сделала, но причину своего ожидания под дверями так и не назвала!

Девушка замялась, как-то затравленно оглянулась и осипшим голосом вдруг предложила:

— Сходи со мной завтра на Богословское, на могилу Цоя?

— А ничего, что до годовщины еще два месяца с лишним? — я застыла с двумя чашками кофе в руках.

— Меня не будет в России 15 августа, еду на Алтай, в горный поход, — смущенно улыбнувшись, объяснила Аннушка.

— И на кладбище ты мне объяснишь, что происходит? — уточнила я, подсовывая чашку режиссеру.

— Обязательно! — выдохнула она, уткнувшись носом в напиток и замолчала.

После того, как взбудораженная непонятно чем Аннушка ушла от нас, я рассказала Матвею о нашей скудной беседе. Тот закатил глаза и поспешил мне все разъяснить.

— Как я понял из рассказов Эльзы, Аннушка после разрыва с Яном ударилась в разгул и сейчас встречается одновременно с тремя мужиками. Видимо, они, как в дурном анекдоте, прознали про существование друг друга. Вот она и дергается.

Парень обнял меня, целуя в шею и явно подталкивая в сторону спальни. Родители спят очень чутко, да и отец в разговоре намекнул Матвею, что на их территории никакого разврата не потерпит, так что в нагрузку к знакомству с моими родными и друзьями парень получил неделю воздержания. Молодой человек собирался наверстать упущенное, но... Всегда подозревала, что мобильный на выходные нужно отключать. Матвея вызвонил отец и потребовал срочно приехать к ним на семейный совет как наследника семьи. Парень выругался сквозь зубы, но поехал, оставив меня разбирать вещи и приводить себя в порядок. Вернулся он уже после полуночи, когда я видела десятый сон. Само собой, ни о каком интиме речи быть не могло, что явно не добавило плюсов в его отношение к Аннушке, сбившей весь изначально составленный распорядок дня.

* * *

— Что-то всех этим летом на Алтай тянет, — недовольно бубнила я, собираясь на встречу с режиссером по утру. Синоптики вновь перепутали что-то в своих предсказаниях, так что Питер вместо обещанного солнышка заливал противный мелкий дождь. Который ни капли не помешал Аннушке, до одержимости любившей творчество Виктора Робертовича и ежегодно посещающей его могилу.

Ехать пришлось на автобусе, что, опять же, не добавляло мне радости — в салоне было душно, мысль об открытии окон пришлось задавить в зародыше, глядя на других пассажиров — сплошь и рядом или с детьми, или приближающихся к маразму.

Аннушка ждала меня у входа на кладбище, кутаясь в веселенький желтый дождевик и сжимая в руках охапку ромашек. Рядом с философским выражениям лица торчал парень в толстовке с каким-то пучеглазым зверьком и со сложенным зонтиком в руках.

— Привет, — шмыгнула Аня, ежась на ветру. — Знакомьтесь, Альберт, мой молодой человек, Оксана, моя коллега. И пойдем уже!

Мы с парнем обреченно переглянулись и пошлепали вслед за поклонницей Цоя, по пути выяснив, что встречаются Аня с Альбертом уже месяц, а на его толстовке изображен белый лемур.

Богословское кладбище было древним, еще времен 19 века. Конечно, ближе к выходу оно выглядело весьма и весьма прилично — за недавними захоронениями следили родственники, иногда волонтеры. На Богословском хоронили блокадников и военных, ученых и деятелей культуры. Тропинки и мощеные тротуары сменяли друг друга, чернокаменные плачущие ангелы соседствовали с реалистичными бюстами умерших, вычурные эпитафии — с краткими "родился, жил, умер". Странные мы, люди, даже в смерти умудрились найти повод для пустого бахвальства и показушничества. Кому нужен, например, шикарный памятник с меня ростом с золочеными буквами и высеченной на нем фигурой бегущего парня? Мертвому, которому ничто уже не важно? Родителям, которым этот широкий жест обошелся явно недешево? Родственникам и знакомым, чтобы оценили всю глубину горя? Жизнь ему это не вернет. Зато добавит лишний повод уцепиться за собственное горе и воспоминания тем, кому он был дорог. Смешно, наверное, но мне гораздо ближе идеи древних, когда погибшего сжигают, пепел развеивают, а сами три дня после этого празднуют (тризна называется) — в его честь, между прочим. Потому что свой путь этот человек прошел, хорошо ли, плохо ли — но прошел. Для него больше нет причин оставаться здесь, а значит, его близким совсем не пристало страдать и горевать. Напротив, порадоваться за него, пожелать перерождения и жить дальше. Все же стоны из серии "на кого ты меня покинул" — проявление человеческого эгоизма и собственничества. Даже по формулировке видно. Но я отвлеклась.

Пока Аннушка воздавала должное кумиру, я решила навестить могилу другого музыканта — вокалиста групп "Король и Шут", ушедшего не так давно.

"Наверное, мы осознаем, что жизнь проходит, когда друг за другом начинают умирать наши кумиры", — думала я, разглядывая черную с потеками дождя плиту с портретом музыканта. Помню, в сети шли долгие дебаты, сборы подписей и средств на установку памятника для Михаила Горшенева. В последний момент вмешался его брат, сказав, что "Горшок" был в принципе против всяческих видов захоронения, так что его воля и так нарушена (прах не развеяли, как он просил, а захоронили на главной аллее Богословского), посему никаких памятников не нужно. Кому он дорог, те и так будут его помнить.

Наверное, это и есть "взросление", когда друг за другом уходят твои кумиры детства, думалось мне, стоя напротив могильной плиты. Страшно, горько и...необоримо, поскольку жизнь продолжается. В конце концов, хуже, когда постаревшие уже звезды раз за разом натыкаются в газетах на статьи о нелепых смертях своих юных фанатов и фанаток.

Кстати, еще одна тема для размышления. Конечно, я не прозаик, да и стихи в последнее время почти не пишу — не до того стало. Но полгода назад, после смерти еще одного известного и любимого с детства рок-музыканта, меня посетила навязчивая идея написать книгу-интервью. Железные леди русского рока, на мой взгляд, достойны не меньшего внимания, чем их звездоносные мужья. Подумайте только, это же целый подвид особых, закаленных жизнью и сценой женщин, ставших наперекор всему счастливыми! Например, бывшая и нынешняя жены Князя неплохо общаются, Ольга Горшенева пережила Мишину зависимость, но все равно при всех стараниях обнаружила его мертвым дома. Настя Рахлина носила ребенка, когда СашБаш вышел из окна. Анжелика Эстоева — мать счастливого семейства и уже бабушка — терпела алкоголика Бутусова, пока он не начал новую жизнь, а ведь она увела фактически его из первой семьи. Джоанна Стингрей и сама была музыкантом, более того, дважды была в браке с музыкантами из России, а в итоге предпочла простого американца. Да и про "железную" Марьяну Цой не стоит забывать, после Виктора она осталась с сыном. К тому же у музыкантов и дочери есть, вся судьба которых — интересный, странный и иногда страшнейший жизненный опыт.

Я вернулась к могиле Цоя через полчаса, надеясь, что этого времени подруге хватит. По дороге прошла мимо троицы молодых людей, столпившихся у кованой оградки неподалеку от "вечной обители" музыканта. Рядом с ними терся и Аннушкин парень.

— Ань, может, уже пора идти? — я тронула неподвижно стоящую подругу за плечо. Та кивнула.

— Еще минутку.

Что ж, у всех свои ритуалы. Через минуту Аннушка повернулась ко мне, стряхнула воду с капюшона дождевика и двинулась к выходу. Я только собралась спросить ее, что же за история случилась между ней и Альбертом, почему она просила меня пойти с ней, как услышала за спиной гулкий топот, но обернуться уже не успела.

Я пришла в себя от холода. Было зябко, мокро, а еще сильно болела голова где-то в области затылка. Интересно, что еще за кладбищенские воры нарисовались? И где, в таком случае, наш единственный мужчина? Неужели так заболтался и не заметил, как мы ушли?

Впрочем, потеряшка нашелся в тот момент, как я открыла глаза. Альберт, скинув капюшон толстовки, стоял, недобро улыбаясь, перед нами. За его спиной виднелись примеченные мной "трое из ларца" — в косухах, цепях и тяжелых ботинках.

— С добрым утром, — глумливо кивнул парень. Я только сейчас поняла, что именно меня смущало с момента прихода в сознание — руки оказались прижаты к телу толстым кожаным ремнем, второй конец которого надежно примотали к ржавенькой ограде где-то в глубине кладбища. Рядом застонала Аня, которую парни примотали прямо к холодной стелле на могиле. Происходящее начинало живо напоминать сюжет низкопробного детектива с двумя невинными жертвами сектантов в нашем лице.

Тем временем парень придвинулся вплотную к Аннушке, преувеличенно нежно огладил ее лицо, провел большим пальцем по губам.

— Я же предупреждал, что не прощаю обманов, разве не так? — интимным шепотом уточнил он у моей подруги. Та судорожно кивнула, распахнув испуганные глаза. Парень цыкнул и продолжил, переложив руку ей на грудь и внезапно сильно сжав. — Раз предупреждал, ты сама напросилась, милая. Не люблю, знаешь ли, слыть рогоносцем.

Парень отстранился и щелкнул пальцами. К нему подошел один из косухоносцев и вручил... косметический карандаш?! Альберт сухо кивнул и снова обратился к режиссеру, которая, кажется, от ужаса была на грани нового обморока.

— Спасибо добрым людям, которые меня просветили, — очень недобро усмехнулся он, поигрывая карандашом в руке. — Так вот, милая, я решил сделать так, чтобы больше никто не попался в твои лживые объятия. Жаль, конечно, что ты подружку с собой прихватила, но она-то ни в чем не виновата. Пусть любуется — глядишь, уроком станет. Рот ей завяжите, — приказал парень своим товарищам. Те невозмутимо подошли ко мне. Один навалился на плечи, не давая встать (я успела присесть на оградку, чтобы совсем не застыть, валяясь на земле), второй сжал в ручищах мою голову, третий достал из сумки на плече (хороший же он арсенальчик с собой таскает!) кляп на ремешке и спокойно, не торопясь, застегнул его на мне. Постоял, критически осматривая результат, вытащил застрявшую под ремешком прядь волос, аккуратно завел мне за ухо, накинул мне на голову капюшон и, довольно крякнув, удалился вместе с подельниками к выходу с кладбища. Заботливый какой, надо же.

Альберт в это время что-то нашептывал белеющей Анне, выводя ей на лбу черным карандашом букву "А", заключенную в круг. Я, конечно, понимаю, "Алая буква" — это произведение классика, все дела. Но там женщина носила знак своей измены на груди в виде нашивки, если мне память не изменяет. Карандаш же смоется сразу же, не маркер!

В этот момент парень, все так же улыбаясь и шепча, достал из кармана складной нож. Щелкнул зажигалкой, нагревая лезвие перед глазами Аннушки. Полюбовался игрой цветов на разогретом металле, коротко поцеловал девушку и...

Твою мать! Я изо всех сил дернулась в ремнях, подскочив на месте и пытаясь дотянуться до подруги. Сил, чтобы вырваться, не хватало, в глазах стояли злые от собственного бессилия слезы. Все предусмотрел, урод! Мне не хватало каких-то тридцати сантиметров, чтобы хотя бы оттолкнуть его!

Альберт, крепко вцепившись в подбородок Аннушки, горячим ножом медленно вырезал ей на лбу нарисованное клеймо. Девушка стояла, не дергаясь, до крови прокусив губу. Еще бы, одно ее неловкое движение — и она может остаться без глаза. Экзекуция продолжалась минуты три от силы. Парень чмокнул Аннушку в нос, издевательски улыбнулся в ответ на мой бешенный взгляд и кинул нож мне под ноги. После чего, махнув рукой, развернулся и... ушел.

— Кто тебе рассказал? — хрипло каркнула ему вслед режиссер. Дождь усилился, синие волосы обвисли мокрыми сосульками, со лба текли розоватые ручейки, смешиваясь с капающей по подбородку кровью из прокушенной губы. Кожа на лбу побагровела вокруг "клейма", вспухла уродливыми буграми.

— Есть у вас один доброжелатель, — хохотнул в ответ Альберт, обернувшись. — Рыжая такая, с кудряшками. Не умеешь ты в людях разбираться, Анечка.

И он ушел. Я с жалостью посмотрела на Аннушку, которая после услышанного ошеломленно застыла. Кряхтя, опустилась на колени перед брошенным ножом, кое-как схватила его затекающей рукой. Кричи-не кричи, нас затащили так глубоко, что вряд ли кто-то здесь будет проходить в ближайшее время. Так что на чужую помощь рассчитывать не приходилось. Я перепилила ремень, удерживающий мои руки пониже локтей, извернулась, достав одну из плена, сорвала дурацкий кляп. Поморщилась, восстанавливая кровообращение и скидывая остатки "пут" и подбежала к подруге.

Аня! Аннушка! Лотосова, твою мать! — тормошила я ее за плечи, пытаясь вывести из апатии. Не помогло — режиссер все так же таращилась в пустоту ничего не выражающим взглядом. Я вздохнула, матерясь про себя, и отвесила ее пощечину.

— Ну, хоть какой-то отблеск мысли появился, — хмыкнула я, перехватывая несущийся мне в лицо кулак. Нашла под ближайшим деревом свой рюкзак, насквозь промокший и заляпанный грязью, достала влажные салфетки и мобильник. Салфетки кинула Аннушке — протереть лицо, шею и одежду, где уже виднелись красноватые разводы. Сама же набрала номер Матвея.

— Душа моя, срочно, без вопросов, забери нас с кладбища, — сообщила я ему настолько спокойно, насколько могла. Парень пообещал быть через двадцать минут (интересно, где это он сейчас?). Я собрала остатки сил, помогла Аннушке привести себя в порядок и потащила подругу к выходу.

— За что она так? — через пять минут молчания спросила режиссер.

— Я не знаю, Ань, — пожала я плечами. — Но вряд ли только за выброшенный чай.

Режиссер грустно усмехнулась и вплоть до выхода шла молча. Там мы перешли дорогу, укрывшись от дождя под навесом ближайшего дома. Расспрашивать сейчас о причинах произошедшего я не стала — мы обе могли в любой момент сорваться. Подумать только, парень был на сто процентов уверен в своей безнаказанности! Даже нож оставил! Неужели верит, что Аня позволит ему и дальше ходить на свободе? Я бы на ее месте подала в суд. Или хотя бы кликнула пару ребят, чтобы наваляли чересчур ревнивому поклоннику. Но поступок Юльки... Лично для себя я могла его объяснить. Во-первых, это была мелкая, подлая, типично женская, но месть. Юля все-таки завидовала Анне — ее умению чувствовать людей, ее авторитету среди актеров, ее выдержке. Пока Анна была в театре, Юле не светило ничего нового, кроме поста сценариста. Да и, в конце концов, именно из-за жалобы Аннушки Юльку в итоге уволили. Во-вторых, девушка вряд ли предполагала масштаб последствий своего поступка. Да что там, никто бы не заподозрил этого ничем не примечательного, кроме смешной толстовки, паренька в подобных замашках! Где Аня его откопала и чем прельстилась в этой поистине невзрачной с виду личности — это уже другой вопрос. Практика показывает, что все маньяки с виду такие... никакие.

— Матвей приехал, — безразличным тоном проклацала зубами Аннушка, поправляя наушники в ушах. Боже, да она насквозь замерзла уже!

Парень припарковался через дорогу, у ворот кладбища, и сейчас нервно озирался, выйдя из машины. Я махнула ему рукой и поспешила через дорогу вслед за Аней. Та шла, не глядя по сторонам, не дождавшись зеленого света для пешеходов...

— Берегись!

Откуда взялась на дороге старенькая серая волга с желтыми фарами, я не поняла. Она просто вынырнула откуда-то и, не сбавляя скорости, неслась на девушку, бредущую через дорогу. Аня замерла в двух шагах от тротуара, в недоумении рассматривая отчаянно жестикулирующего Матвея, который, плюнув на все, уже бежал к нам. Я в очередной раз помянула всех чертей с их родственниками и, в два скачка приблизившись к подруге, оттолкнула ее с дороги. Жаль, не успела отскочить сама, вдруг споткнувшись и растянувшись на мокром асфальте.

"Жаль, с Матвеем объясниться не успела", — мелькнуло в моей голове. Сознание успело выхватить знакомую кудрявую макушку рыжего цвета за рулем мчащейся на меня "волги", а дальше была дикая боль, подозрительный хруст и темнота.

Глава 17. Звезда танцпола

Я открыла глаза. Меня разбудил неожиданный звук — как будто струна порвалась прямо над ухом. Взгляд выхватил в полумраке комнаты тяжелые занавески, какой-то хлам по углам и сваленные в кучу музыкальные инструменты всех мастей — гитары, скрипки, чехлы от барабанных тарелок и тому подобную дребедень. Голову ломило немилосердно, желудок грозился выскочить наружу в любой момент, руки-ноги болезненно ныли. Перед глазами все еще мелькал несущийся на меня автомобиль с психованной девчонкой за рулем.

— Подруга, ты умеешь напугать, — послышалось вдруг рядом. Щелкнул выключатель, на пыльном древнем трюмо (знаете такие, с двумя зеркальными створками по бокам?) зажглась яркая лампочка. Над моим лицом склонилась щедро накрашенная физиономия Лельки, нос щекотнули бордово-синие дреды. — Очухалась, звезда танцпола? Чтоб я еще хоть раз в жизни с тобой пошла пить!

Девушка подала мне руку, помогая сесть. Диван подо мной скрипнул, выбросив в воздух облачко пыли.

— Где это мы? — прокашлялась я и тут же со стоном ухватилась за голову.

— В гримерке, где еще, — недовольно сморщилась Лелька. — Вставай давай, там администратор скорую уже вызвала, курица нервная. Повезем тебя лечить. Отметили переезд в город мечты, блин.

Я покорно поднялась на ноги, прислушалась к своим ощущениям — кости точно целы. Правда, в голове какой-то туман, никак не могу вспомнить, что было до этого.

— На вот, выпей, — Лелька протянула мне бутылку с минералкой. Я залпом ее осушила (всего-то полбутылочки!) и снова застонала.

— Лель, что случилось-то? В голове муть какая-то — дождь, кладбище, авария...

— Хо-хо, нехило тебя приложило! — неприятно оскалилась подруга, открывая дверь. В помещение тут же хлынули типичные клубные запахи — алкоголь, пот, сигаретный дух и "ароматы" дым-машины. — Со сцены ты свалилась, Ксанка! Выдула "Северное сияние" и полезла стэйдж-дайвингом баловаться! Всех до тебя ловили, а твою бренную тушку не удержали, вот ты головушкой и треснулась об пол, — пояснила подруга, придерживая меня под локоток.

Я тихонечко помотала головой, неуверенно переставляя ногами — сапоги на шпильках далеко не самая устойчивая обувь. Действительно, что-то такое припоминалось. Кажется, сегодня истекало три месяца с момента нашего переезда в славный город Петербург из родной провинции. "Испытательный срок" мы прошли успешно: обе устроились на работу, сняли опрятненькую двушку на Удельной, Лелька уже успела завести парня, меня отправили со следующей недели на курсы повышения квалификации... Все правильно, сейчас ноябрь 2011.

Бородатый мужичок из "скорой" посветил мне в глаза, ощупал голову (ох, и шишенция там выросла!), поржал и увез с собой — делать снимок. Лелька прыгнула следом, представившись сводной сестрой. Администратор, нервозная худощавая девица с синими волосами, пожелала скорейшего выздоровления и вручила мне на прощание карту ВИП-гостя клуба "Аврора". В качестве извинения, вероятно. В больнице дежурный врач с сомнением посмотрел на меня, на результаты снимка, выписал больничный на четырнадцать дней и отправил домой с диагнозом "легкое сотрясение". Судя по его насупленным бровям, мужик считал, что в свете описанных событий сотрясать мне было явно нечего.

Десять дней я послушно отлеживалась дома, читая и слушая легкую музыку. Лелька, как заправская сестра-хозяйка, потчевала меня жутко полезными, но крайне безвкусными бульончиками, овсяными киселями, детскими мясными пюрешками и омлетом. Кажется, она перепутала диету, положенную мне, с диетой пациента хирургического отделения. А с четверга мы отправились в следующий рейд по клубам — в виде бонуса за мое хорошее поведение во время больничного.

Что поделать, несмотря на давнее увлечение рок-музыкой всех категорий тяжести, хорошенько развеяться и потанцевать под "клубнячок", как его насмешливо называла Лелька, я была не прочь. Как и всем молодым девушкам, мне иногда хотелось блистать и быть центром всеобщего внимания: ощущать на себе восхищенные взгляды, угощаться бесплатными коктейлями от "поклонников", раздавать написанные помадой или карандашом номера телефонов (не свои, разумеется) на салфетках... Потому и ходила в клубы еженедельно, как на работу, не пропуская ни одной мало-мальски стоящей вечеринки. Лелька обычно увязывалась следом, правда, больше ее интересовали бармены, нежели ди-джеи. Ну и типичная реакция "оладухов" на ее подругу. А что такого? Внешне я вполне симпатичная, не красавица, но все же. В меру высокая, талия на месте, грудь и попа присутствуют (не четвертый размер, конечно, но и так неплохо). Глаза зеленые, нос прямой, волосы вьющиеся, темно-русые — почти прикрывают пирсингованные уши. Своим телом после нескольких лет занятий танцами всех мастей я владела очень даже неплохо, публики не стыдилась, а после второго коктейля была готова на любые подвиги во имя безудержного драйва и веселья. За что и поплатилась совсем недавно страусиным нырком в бетонный пол. Впрочем, это частности.

Только со стороны может показаться, что человек, окруженный вниманием поклонников, знакомых и друзей всегда бодр, весел и счастлив, как видится окружающим. На самом деле вечная улыбка, светящаяся на лице того, кого принято считать душой компании — результат немалых усилий и потрясений. Поддержать тех, кому хочется выплакаться, сдержать рвущиеся наружу слова и эмоции, чтобы не причинить вреда, не обидеть, контролировать свои поступки и их последствия. Тяжело быть всегда начеку. Тяжело быть душой компании.

Два дня подряд мы зажигали в так непредусмотрительно объявившем нас вип-персонами клубе, в субботу же решили пойти навстречу Лелькиному кандидату в "возлюбленные" и заглянуть в "Муар", где планировалась местная рокерская тусовка — что-то вроде конкурса талантов с призовыми местами и даже обещанием контрактов со студиями звукозаписи.

Тащиться вслед за Вадиком пришлось на Финляндский вокзал, но, подойдя к клубу, я об этом уже не жалела. Там были ТАКИЕ мальчики...

Сколько помню, к музыкантам меня тянуло всегда. Причем не к вокалистам, как это бывает обычно, а к барабанщикам или басистам. Они не такие чванливые, как фронт-мены, зато чаще всего более талантливые и интересные как личности. Местный рок-марафон собрал несколько сотен человек, толпящихся сейчас у дверей, среди которых были и дредастые альтернативщики с кучей тоннелей в ушах, и поклонники классического рока в косухах и массивных "гадах", и какие-то полу-хиппи в развевающихся одеждах, и даже парочка "эмо" затесалась (я-то думала, они давно вымерли). Музыканты шли сквозь эту толпу без малейших препятствий, чинно и мирно отмечались на листке у девочки-администратора и ныряли в темноту клуба.

— Оооо, Ксанка, гляди, там же Костик! — заорала мне в ухо подруга и рванула в сторону знакомого. Меня, естественно, не отпустила. Так что на ближайшем повороте (бежал он от нее, что ли?! как заяц сквозь толпу несется, ненормальная!) я с разгона впечаталась в чью-то спину и рухнула на асфальт.

— Извините, — буркнула, пытаясь подняться. Перед глазами шуршали черные точки, в горле стоял тошнотворный комок. Последствия прошлого удара, судя по всему.

Жертва столкновения обернулась, оценила мой зеленеющий вид и, тяжко вздохнув, осторожно подняла на руки и куда-то потащила под улюлюканье окружающих. Вскоре под носом появился нашатырь, в глазах перестало мелькать, желудок вернулся на родное место.

— Жива? — поинтересовались у меня приятным, бархатистым баритоном. Открываю глаза и...

— Тимур. Барабанщик "Механических волков". А у тебя глаза как крыжовник, — улыбнулся мне широкой, какой-то залихватской улыбкой сидящий перед диваном с моей тушкой темноволосый смуглый парень с нахальными глазами теплого шоколадного цвета. На чисто выбритых щеках заиграли очаровательные ямочки, делая круглолицего парня в кожанке с шипами на плечах похожим на подросшего Амура, невесть зачем пригладившего буйные кудри.

— Оксана. Спасибо за комплимент, — не удержалась и расплылась в ответной улыбке.

Стоит ли говорить, что на протяжении всего марафона я болела именно за "Механических волков", к вящему неудовольствию Лельки, которая яро поддерживала группу "Кали", где маячила белобрысая макушка Кости Бабушкина. Бывший Лелькин одноклассник-пермяк тоже перебрался в Питер, сменил бас-гитару на барабанную установку и сейчас жег соло на сцене под одобрительные крики местных рокеров. — Тебе же нравился Костик? — гаркнула мне на ухо Лелька, силясь перекричать грохот, издаваемый парнем. Нетерпеливо встряхиваю волосами (уже уши полностью прикрывают, кошмар! Никогда такие длинные не отращивала!) и проталкиваюсь к сцене поближе — ведущий, тощий субъект с лимонным ирокезом, объявлял результаты.

— По итогам нашего ррррок-марафона победителями становятся... становятся... ребята из группы "Кали"! Прошу на сцену, герои!

Рев, топот, свист, крики — зрители выражают свой восторг решением жюри. Ведущий тем временем хитро ухмыляется и:

— Не все так просто, друзья! В этот раз наши эксперты в затруднении! Прошу подняться на сцену еще одну команду финалистов, "Механические волки"!

Как ни странно, публика второй группе симпатизировала еще громче. То ли алкоголь в крови забурлил, то ли просто Тимура и его команду любили здесь больше. Я повисла на краю сцены и махнула рукой барабанщику. Стоящий рядом парень, похожий на эльфа своими длинными золотистыми волосами, что-то шепнул Тимуру на ухо, похабно скалясь. И тут же получил кулаком в бок от товарища. Приятно, черт возьми, что он меня защищает.

Пока народу объясняли, почему финалистами стали две группы, а не одна, как обычно, я сравнивала двух барабанщиков, замерших на сцене.

Лохматый белобрысый Костик, нарастивший с последней нашей встречи немного мяса (был Кащей Кащеем), наплел себе кучу мелких косичек, стянув каждую металлической скобой, подвел черным глаза, отбелил лицо и накрасил губы пепельно-серой помадой. Этакий современный вампир в кожаных штанах-клеш и жилетке на голое тело. Другие члены его рок-банды вырядились и накрасились в том же стиле. Кали — имя одной из богинь смерти, так что внешний вид музыкантов предсказуем.

Загорелый брюнет Тимур, как и остальные три его одногруппника, успел переодеться после нашей встречи. Парни походили на лесных варваров, внезапно застигнутых жарой — меховые серые безрукавки с кожаными ремешками, прямые брюки древесного цвета, босые ноги, кожаные ремешки перехватывают волосы поперек лба — вот и весь костюм. Я присмотрелась внимательнее — на открытых участков кожи ребята изобразили золотистой краской видимость механизма — какие-то шестеренки, винтики, скобы, ленты. Когда они двигались, казалось, что "татушки" оживают.

Я решила присмотреться к остальным "волкам". На фоне других участников марафона "Механические волки" смотрелись очень выигрышно. Во-первых, мальчики явно следили за собой, на них было приятно смотреть — все четверо, как на подбор, стройные, крепкие, мускулистые, с кубиками пресса, виднеющимися между полами безрукавок. Во-вторых, типажи музыкантов подобрались на редкость яркие. Кареглазый брюнет (ударник), голубоглазый блондин с длинной гривой волос (гитарист), кудрявый зеленоглазый рыжик (бас-гитарист) и коротко стриженый шатен с серыми глазами (вокалист), самый мощный из всей четверки. Ну, и в-третьих, они действительно хорошо подготовились к выступлению — не затягивали с саунд-чеком, как их соперники (высшая форма неуважения к зрителям, по-моему — заставлять ждать себя во время концерта), не лажали во время игры, слаженно двигались по сцене. Жаль, смысл песен от меня скрылся, пели парни по-английски, а язык Туманного Альбиона был для меня сродни китайской грамоте — ни то, ни другое я не осилю.

Ведущий закончил свою длинную прочувствованную речь о рок-талантах и перспективах, вручил ребятам сертификаты на право звукозаписи в студии "Грей" и объявил вечер закрытым. Люди ручейком потянулись к выходу. Я, давно потеряв из виду алую макушку Лельки, влилась в поток и побрела вместе со всеми. Телефон в клубе показывал отсутствие какой бы то ни было сети, так что с поисками пришлось подождать. Уже получив в гардеробе свое пальто (ноябрь, зябко на улице), вдруг почувствовала, как на запястье сжались чьи-то сильные пальцы — и меня, как пробку из бутылки, выдернули из толпы куда-то в сторону служебных помещений.

— Эй! Поаккуратнее можно! — рявкнула я и дернула на себя плененную руку. Пальцы стиснули меня еще сильнее, тащивший даже не обернулся, продолжая целеустремленно идти в неведомом направлении. Наконец, извилистые коридоры подсобных помещений остались позади. Меня грубовато впихнули в комнату, откуда доносился мужской смех.

— Чтобы больше никаких баб, иначе сами с администратором будете говорить, — пробасил мой мучитель, поправляя в ухе прозрачную пружинку гарнитуры и выходя прочь. Это же охранник, как я сразу не заметила!

— Извини за такое приглашение, — вынырнул из тени Тимур, смущенно отводя взгляд. — Просто я не успел узнать твой номер, а терять из виду такую девушку не хотелось.

— Какую такую? — мрачно уточняю, растирая запястье. Вот гад этот охранник, надо же было так тащить! Теперь синяки точно будут!

— Красивую, — радостно лыбится парень, отнимая у меня запястье и прикладывая к нему холоднющий металлический браслет. Стало несравнимо легче. — И необычную.

— Сочту за комплимент, спасибо, — ворчу дальше. У стены сидят на диванчике трое его друзей и какая-то мелкая девчонка, и с любопытством меня рассматривают. Честно говоря, начинает нервировать. — Номер записывай, и я пойду. Меня еще подруга ждет.

— О, так твоя куколка здесь не одна, Тим? — высоким и неприятным голосом, растягивая гласные, спросил кто-то с дивана.

— Тебя это, друг мой, не касается, — как-то зло откликнулся Тимур, не оборачиваясь. — Ты у нас парень занятой. Оксана, я могу тебя проводить до дома?

— И остаться на чашечку кофе. На завтрак. — Продолжал язвить неизвестный. Захотелось подойти и врезать ему промеж глаз.

— Игнат, сходи, проветрись. — Холодным тоном ответили насмешнику из темноты. Рыжий, скривившись, вылетел из гримерки.

— Спасибо, Ян, — облегченно выдохнул Тимур и потянул меня к дивану. — Ей-богу, еще немного, и я его побью. Нахрена нам вообще нужен такой мудак?

— Найдешь другого хорошего басиста — выгоним, — пожал плечами стриженный здоровяк и посмотрел мне в глаза. — Ян Леру, лидер "волков". Извини за эту сцену, внутренние дела группы.

Киваю, в душе подумывая, не сделать ли книксен — таким властным выглядит этот парень. Рядом с ним сидит ухмыляющийся блондин и худющая девчонка с мелированной косой до пояса. Ловлю себя на мысли, что Ян и эльф кажутся мне смутно знакомыми. Интересно, где мы могли увидеться? Тимур, ощутив неловкость царящего молчания, поспешил вмешаться.

— Знакомься. Это Матвей, — парень ткнул пальцем в "эльфа", затем ласково взглянул на девчонку, — а это Катя. Наш гример и моя сестра, по совместительству.

— Приятно познакомиться, я Оксана, — представляюсь, внимательно рассматривая Катю. Что-то не похожи они с братом. Разве что глаза выдают родство — у обоих огромные, карие, немного раскосые. Восточная кровь?

— Так я могу тебя проводить до дома? — напомнил о своем вопросе парень, серьезно глядя на меня.

— Давай, — соглашаюсь. А что? Парень симпатичный, руки не распускает, в гости с ночёвкой не напрашивается (хотя кто знает, как он дальше себя поведет). — Только Лельке позвоню сначала, предупрежу, что со мной все в порядке.

* * *

— Ксан, выползай! Там твой поклонник под окнами концерт устроил! — барабанила в хлипкую дверь ванной Лелька. Я встрепенулась, быстро сполоснула волосы, замоталась в теплый халат до пола и выскочила на балкон.

— Балда, голову прикрой, заболеешь! — подруга "заботливо" швырнула в меня свой вязаный широченный шарф и захлопнула дверь.

— Завидуй молча, — крикнула я ей, счастливо улыбаясь, и повернулась в сторону улицы, свесившись вниз с пятого этажа.

— Привет, любимая! — радостно выдохнул в микрофон Тимур. — Я хочу тебе кое-что рассказать.

Парень отключил микрофон, что-то сказал Матвею с Яном, которые с постными лицами стояли рядом, с комбиком в меховом чехле под ногами, портативными колонками на скамейке под заснеженной черемухой и с гитарами на плечах. Середина декабря, зима добралась и до Петербурга.

Луч солнца золотого

Туч скрыла пелена.

И между нами снова

Вдруг выросла стена.

Ночь пройдет, настанет утро ясное,

Верю, счастье нас с тобой ждет.

Ночь пройдет, пройдет пора ненастная,

Солнце взойдет... Солнце взойдет.

Петь птицы перестали.

Свет звезд коснулся крыш.

Сквозь вьюги и печали

Ты голос мой услышь!

Тимур вдохновенно пел, не отрывая от меня глаз, а я вспоминала месяц, прошедший с того рок-марафона в Муаре.

В тот вечер Тимур, несмотря на ворчание младшей сестры (она оказалась родной только по отцу, отсюда и их непохожесть), быстренько собрался, переоделся и вывел меня через служебный ход на улицу. Я вызвонила подругу, которая уже с полчаса в панике носилась вокруг здания и безуспешно трезвонила мне на мобильный. Получила от Лельки нагоняй за безалаберное отношение к чужим нервам, извинилась, представила ей Тимура. Та скривилась и, как по волшебству, извлекла из-за какого-то угла Костика, уже без макияжа и чудного прикида. Домой отправились вчетвером. Парни, с любопытством поглядывая друг на друга, делились историями из жизни и "карьеры", травили разные байки околомузыкальной тематики и по очереди строили мне глазки. Разумеется, Лелька пригласила всех к нам домой — на чай. Костик пытался отмазаться, но в него подруга вцепилась бульдожьей хваткой, что-то злобно наговаривая на ухо несчастному. Тот краснел, кивал и закатывал глаза, пока она не видела. Тимур насмешливо поглядывал на дредастую сводницу, я злилась. После этого мы с подругой удалились на кухню, готовить обещанный чай, а парни вышли на балкон курить.

— Лель, прекращай, — шиплю подруге, насыпая в чайник первую попавшуюся заварку. Запахло молоком.

— Опять молочный улун, — вздыхает Лелька, игнорируя мои слова. Коза!

— Твой Костик мне давно уже безразличен. Так что даже не пытайся мне его сватать! — цежу, второпях ставлю на поднос четыре чашки, ложечки, вазочку с малиновым вареньем и мед. Разворачиваюсь и ухожу с кухни, через плечо кидая подруге, — заварку принесешь.

Барабанщики уже сидят на моем диване и вовсю обсуждают секреты мастерства, яростно жестикулируя и сыпля жуткими терминами. Мы решили чаевничать в моей комнате, она в полтора раза больше Лелькиной, плюс в ней есть целых два стола — рабочий для ноутбука и литературы и кофейный около дивана. Туда я и сгрузила свою ношу, устраиваясь на сложенном по причине гостей диване со стороны Тимура. И пусть Лелька хоть на голову встанет, я отсюда не пересяду!

Моя персональная сваха, оглядев диспозиции, поджала губы и демонстративно уселась на пол перед столиком, скрестив ноги. Разлила всем чай, цапнула кружку и надулась, как мышь на крупу. Я как-то растерянно посмотрела на Тимура, тот подмигнул и приобнял меня:

— Только не вмешивайся.

Весь вечер я в шоковом состоянии наблюдала прелестную картину. "Соблазнение века" называется. Оказалось, что Костику давно нравится Лелька. Когда-то давно это чувство было взаимным, но внезапно моя лягушка-путешественница с родителями переехала из Перми, потом со мной мигрировала в Питер, а теперь нашла себе какого-то северностоличного мужика и думать забыла про детскую любовь, пытаясь убедить его при встрече, какая я хорошая да пригожая. Костик в итоге плюнул на гордость и решил спросить совета у "коллеги". На балконе ребята придумали план, главным слабы местом которого была я. Ни Костя, ни Тимур не знали, согласна ли я на кандидатуру блондина в качестве парня или все же тяготею к Тимуру.

— По твоему поведению сложно догадаться, на чьей стороне твоя симпатия, — пожаловался мне на ушко Тимур, рассказав весь расклад. Костик в это время дислоцировался якобы к ноутбуку, оседлал стул, оказавшись прямо за спиной Лельки.

— Ань, плечи не болят? — заботливо обратился парень к бывшей однокласснице.

Я округлила глаза. Сколько помню наше общение, подруга с первой же встречи потребовала ТАК ее никогда не называть. Гордое "Анеллия" она мастерски сократили до безобидной "Лельки" и вполне была довольна. Я как-то забылась и назвала ее Анькой, так мне потом целый скандал закатили о неуважении и обзывательствах. Костику она только молча кивнула и подставила плечи. Парень тут же радостно взялся их разминать, ни капли не жалея девичье тело.

— Кость, ей же больно! — кричу ему, волнуясь за кривящуюся явно от неприятных ощущений подругу.

— Оксана, приятным только эротический массаж должен быть, — насмешливо отвечает мне парень, продолжая месить Лелькины плечи как тесто. — Не переживай, у меня отец мануальщик, так что правильному массажу я обучен. Хуже ей точно не станет.

Пока я придумывала возражения, меня отвлек позабытый Тимур, который вдруг мягко сжал уже мои плечи своими ручищами и искушающе промурчал:

— Что-то у тебя тоже мыщцы деревянные. Я уверен, тебе требуется помощь личного массажиста.

Костик хмыкнул, наклонился к Лельке — парочка поднялась и, мерзко хихикая, удалилась в Лелькину комнату продолжать экзекуцию. Тимур как-то слишком довольно улыбнулся, скинул свитер, оставшись с черной футболке с головой волка (кто бы сомневался) и, не слушая мои возражения, уложил меня на живот, сам взгромоздился сверху пониже поясницы. Очень быстро выяснилось, что мышцы у меня, и правда, задубели от двухнедельного лежания и забега по клубам, а у парня золотые руки. Я млела часа полтора, пока он разминал мне плечи, спину, руки, даже ноги (сквозь одежду, не подумайте ничего такого!). Потом парень поднялся, присел раз пять, разгоняя кровь по организму и ушел мыть руки, накрыв меня одеялом:

— Лежи минут пять хотя бы.

Музыканты целомудренно попрощались с нами, встрепанными и умиротворенными, и уехали по домам на такси. Мы с подругой завалились спать, отложив все обсуждения на утро.

Официально встречаться с избранниками мы обе начали спустя две недели. До этого просто переписывались, перезванивались, гуляли (если погода позволяла), забегали к парням на репетиции. Обе команды готовились к звукозаписи, перерывая весь свой песенный запас в поисках лучшего. Тимур не торопил события, совершенно спокойно реагируя на мое желание разговаривать по ночам, а не заниматься постельной гимнастикой с первого же вечера. И это безумно радовало.

Мы гуляли, умилительно держась за руки, по паркам. Ходили вместе в кино, обсуждая сюжет и действия героев прямо во время фильма: сначала шли добрые и немного слезливые мелодрамы, потом шумные боевики и реально жуткие японские ужастики. Тимур приглашал меня на свидания — как в тех же фильмах, в самых неожиданных местах (площадка под зеркальным куполом одного из ТЦ, модный ресторан с восточной кухней, подземный каток, домик на берегу Финского залива) — с приятной музыкой, цветами, свечами, вкусной едой, зачастую приготовленной им самим. Целовались мы первый раз, встречая рассвет на одной из питерских крыш. Сначала катались всю ночь по сонному городу на машине, потом поднялись, крадучись, на крышу. Глядя на первый алые лучи, показавшиеся из-за горизонта, Тимур крепко прижал меня спиной к себе, опустив подбородок на мое плечо. Подул мне в волосы.

— Щекотно, — я встряхнулась и повернула голову в его сторону.

— Ты очень красивая, — тихим голосом сказал Тимур на выдохе, глядя мне в глаза. Я почувствовала, что краснею. Парень улыбнулся, развернул меня к себе лицом, не отодвигаясь ни на сантиметр. — Можно...?

Прикрыла глаза, подняв лицо ему навстречу. Он был восхитительно нежным и долгим, наш первый поцелуй. Его губы ласково исследовали мои, одна рука придерживала затылок, вторая медленно гладила по щеке, поднимающееся солнце слепило даже сквозь закрытые веки.

Я пришла в себя, обнимая Тимура за шею и запустив пальцы в его густую шевелюру. Неловко улыбнулась, убрала руки, собираясь отступить на пару шагов назад. Не пустили. Чмокнули в нос и по-доброму заглянули в глаза.

— Знаешь, Оксана, кажется, я влюбился.

Самое счастливое утро в моей питерской жизни...

После этого мы, наверное, целовались везде, где только можно. В метро, в машине, в кафе, в клубах, в парке, в перерывах между его репетициями, у меня дома. Чаще всего — у меня дома. Лелька только шипела и уходила в свою комнату, обзывая нас ненормальными. Потом ее забирал Костик, и она успокаивалась.

Правда, дальше поцелуев дело у нас так и не зашло. Я непонятно чего боялась и робела (как будто в первый раз!), Тимур, видя такое, не давил. Сегодня я, наконец, переборола свою иррациональную тревогу и, наконец, решилась. Лелька понимающе ухмылялась весь день, пообещав оставить нам квартиру на растерзание этой ночью. Пока Тимур пел, она успела одеться, вызвонить Костика и напроситься к нему с ночёвкой.

Тимур шутливо поклонился, закончив песню. Из соседних окон послышались аплодисменты. Я послала ему воздушный поцелуй, смской пригласила в гости своего менестреля (одного!). Ян с Матвеем хлопнули парня по плечам, собрали аппаратуру и загрузились в синий фольксваген, припаркованный у соседнего парадного. Я нырнула обратно в ванную, надела кружевное белье черного цвета, чулки с поясом, легкое платье из тонкого шелка. Расчесала волосы, сбрызнула спреем с ванильным запахом. Подумала и принялась заново чистить зубы. Лелька впустила подмерзшего Тимура, увела на кухню, вручила чай (все, как мы договаривались) и вышла из квартиры, закрыв за собой дверь на ключ. Я выдохнула, стараясь унять дрожь, разжала кулаки и пошла на кухню.

Тимур, увидев меня, как-то сдавленно сглотнул и тут же закашлялся, подавившись чаем.

"Фамм фаталь, блин" — я разом перестала смущаться и присела рядом с ним, похлопав парня по спине. Тот прокашлялся, поднял на меня глаза и прохрипел:

— Ксан, я же не железный!

Я, между прочим, тоже! Беру парня за руку и веду в свою комнату, по дороге радуясь, что зимой темнеет так рано. На подоконнике и столах горят свечи в разномастных подсвечниках, благоухает в аромалампе черная ваниль, тихонечко играет что-то томное из восточной музыки. Толкаю парня на диван, криво улыбаясь, начинаю стаскивать с него неизменный свитер, за ним футболку. Обалдевший от такого напора Тимур краснеет, смотрит на меня во все глаза и часто дышит. Тянет руки, чтобы обнять.

— Ложись, тебе определенно нужен сегодня массаж, — несильно кусаю его за мочку уха и, не удержавшись, за шею. Резкий выдох — и парень уже лежит на животе, спрятав лицо.

Нервно ухмыльнувшись, снимаю с полки припасенное заранее массажное масло, ставлю на столик. Провожу руками по его спине — под пальцами напрягаются хорошо оформленные мускулы. Забираюсь на диван, усаживаюсь на парня сверху, сжимаю его бока коленями, обтянутыми чулками. Поправляю платье, чтобы не мялось и, закусив губу, скольжу вниз по мужской талии, заставив его приподняться, ослабляю ремень, расстегиваю неподатливую пуговичку на джинсах, поглаживая пальчиком по кромке. Подо мной явственно задерживают дыхание. Убираю руки из опасной зоны, приспускаю на парне джинсы — совсем немного, чтобы поясницу было видно полностью. Наливаю в ладонь масло и медленными движениями начинаю растирать его по спине и плечам своей жертвы. Легкими движениями массирую подставленное мне тело, глажу, рисую какие-то узоры, мягко сжимаю и тут же отпускаю. Дышать начинает ровнее. Вот и ладушки. Сажусь рядом с ним.

— Переворачивайся, — командую и подталкиваю парня в бок, чтобы точно осознал, что от него требуется. На меня смотрят шальными, почти черными глазами, но просьбу выполняют. Хитро улыбаясь, поднимаюсь на колени, перекидываю одну ногу через обтянутые джинсами конечности Тимура и сажусь, делая вид, что определенные неровности ландшафта меня абсолютно, ни капельки не волнуют. Снова грею в ладони масло, втираю так же медленно в грудь и живот Тимура. Тот недоверчиво смотрит секунд пять, потом широко улыбается, сжимает мои колени руками и закрывает глаза. Наслаждается процессом, ага. На очередном дразнящем движении ладошек по низу живота его терпение закончилось. Тимур распахнул глаза, схватил мои руки, дернул на себя и перевернулся, прижав меня всем телом.

— Моя коварная... — смотрит в глаза, предвкушающе улыбается и целует, горячо, страстно. Его рука тем временем исследуют мои коленки, находят кружевной край чулка, поглаживает, ползет выше и выше, рисует круги на бедре — то с внешней стороны, то с внутренней, подбираясь к другому кружевному изделию. Поцелуи соскальзывают на ушко, шею, ключицы. Платье тянут вниз с одного плеча, горячие пальцы проводят линию от впадинки под горлом до верхушки груди, еще скрытой тканью.

— Нравится? — хрипловатый голос щекочет шею. Киваю в ответ, выгибаясь навстречу — кружевное белье обнаружено и сейчас аккуратно, неторопливо исследуется легкими движениями. Которые очень быстро сменяются несильно давящими в определенных областях. Стон сдержать уже не удается. Тимур довольно смеется и отстраняется.

— Может быть, снимем твое платье?

— Только после тебя, — отвечаю, не открывая глаз. Слышу быстрое шуршание, лязг ремня об пол, меня усаживают, ловко сдергивают платье, восхищенно цокают, укладывают обратно, накрывая сверху собой.

— Моя очередь дразнить, — уведомил Тимур и завязал мне глаза шейным платком, который всегда носил на растянутом когда-то запястье. И снова нежные поцелуи скользят от губ вниз по телу, руки умело ласкают сквозь кружево, заставляя стонать и извиваться. Прерывисто дыша, Тимур расстегивает мой пояс, освобождает от зажимов чулки. Невесомыми поцелуями прокладывает дорожку от колена до живота, скользит языком вдоль края трусиков...

На полу во всю мощь заорал мобильный. Судя по грохочущей мелодии, его. Парень не обращает внимания, продолжая меня ласкать, но неведомый абонент продолжает надрываться.

— Я сейчас, — целует меня в губы Тимур и скатывается на пол. Нащупывает в кармане телефон, смотрит на экран и, матерясь, пулей вылетает из комнаты.

Я в недоумении поднимаю голову, открываю глаза. Кто же должен был звонить, чтобы оторвать его от такого долгожданного процесса? Впрочем, я узнаю об этом уже через минуту. Мрачный Тимур возвращается, с тяжелым вздохом садится рядом со мной, крепко сжимает в объятиях.

— Малыш, прости меня. Я сам не рад, ты видишь, но надо ехать.

— Что-то случилось? Не расскажешь? — прокашлявшись, спрашиваю, вцепившись в парня, как клещ. Тело горит, требуя продолжения, да и Тимуру, судя по всему, не легче.

— Ян звонил. Катька пыталась отравиться. "Скорая" откачала, но она осталась дома.

— Может, мне поехать с тобой?

С его сестрой мы хорошо ладили. Я не могла представить, что такая жизнерадостная девочка вдруг решит покончить с собой. Все желание как рукой сняло.

— Буду только рад, — меня нежно поцеловали в висок. — Одевайся тогда, я такси вызову.

* * *

Катька Градецкая встретила нас тихой истерикой. Девчонка лежала и молча плакала в подушку. Заметно вымотанный Ян устало поднялся из кресла в углу комнаты.

— Пост сдал, дальше разбирайтесь сами, — сказал и вышел, хлопнув дверью квартиры.

— Тим, сделай нам ромашковый чай, пожалуйста, — прошу парня, рассматривая комнату. Заключение врачей нашлось на подлокотнике кресла, где дожидался нас Ян. Девчонка пыталась отравиться ударной дозой снотворного. На счастье, организм такого издевательства не вынес и турнул всю химию наружу. Что в доме делал Ян, выясним позже. Сейчас нужно разобраться с мотивом поступка, не то, не дай бог, следующая попытка самоубиения может оказаться удачной.

Мотив мы узнали часа через три, когда сестренка Тимура выпила с литр ромашкового чая, еще пару раз повисела головой над унитазом, вконец намочила подушку, вывела меня из себя репликами на тему "вы не любили, вам не понять", получила подзатыльник от брата и угрозу написать бабушке. Что за бабушка такая, при упоминании которой девчонка тут же успокоилась и вытерла слезы, я не знала. Но судя по реакции, что-то среднее между бабайкой и надсмотрщиком в школе благородных девиц.

За те полтора года, сколько существует группа "Механические волки", Катя на себе ощутила все прелести безответной любви, причем любви с первого взгляда. Рыжего Игната она углядела, когда летом после десятого класса завалилась к брату на репетицию. Тимур в это время возился с техникой, так что впускать школьницу в "убежище" студентов-музыкантов выпало именно басисту. Катька помнила их первую встречу, как будто это случилось вчера: мокрый асфальт, лужи, синее небо с лохмотьями облаков, запах разогретых вылезшим солнцем трав и озона (июльские грозы в тот год поражали своей мощью), сумрак дверного проема реп-базы — и рыжеволосый кудрявый парень в одних только широких джинсах на бедрах с лукавой улыбкой. Сердце девочки замерло и поскакало вразнобой, наполняя ушу каким-то неземным восторгом и порхающими бабочками. А Игнат....А что — Игнат? Только посмеялся очередной восхищенной "куколке", таращившейся на него во все глаза и забыл.

Сестра барабанщика быстро влилась в компанию музыкантов — девчонка была бойкой, живой и до безобразия энергичной. А еще училась в художке и прекрасно управлялась с красками для грима, доказав это на ближайшем же летнем фестивале, где парни выступали. Полтора года девушка делала все, чтобы привлечь внимание рыжего, и глотала слезы, наблюдая за его пассиями, которых он менял как перчатки. Под знаком безответного чувства кончилась школа, минули экзамены, началась студенческая жизнь. Этой осенью ей надоело страдать, и Катька благосклонно согласилась сходить на свидание с второкурсником со своего факультета. И надо же такому случиться — именно в том же самом кафе, куда ее привел парень, решил перекусить Игнат. Зацепил в толпе знакомое лицо, присмотрелся (к свиданию девушка подготовила на "ура"), оценил и утонченное личико с легким макияжем, и распущенные по плечам длинные волосы, и ладную фигурку, обтянутую платьем. В общем, второго свидания студент не дождался — Игнат самым наглым образом увел девчонку прямо из-за стола через полчаса наблюдения, пригласив пройтись с ним по магазинам, якобы подобрать подарок матери на юбилей.

— В общем, мы вроде как с октября встречаемся. Я такая счастливая была, как же, дождалась, — шмыгнула носом Катька, кутаясь в плед. Тимура мы выставили на кухню, чтобы не мешал женскому разговору. — Две недели назад я у него на ночь осталась, он так упрашивал. Ужин приготовил сам даже, представляешь? — девчонка нервно смеется и краснеет. — Ну и... короче, он у меня первым был. Сама не знаю, как решилась.

Я мысленно присвистнула. Терпеливый парень попался. Настойчивый. Катька тем временем вдруг нахмурилась и продолжила.

— А сегодня... я с подружками в клуб пошла, потанцевать. Заходим, выбираем столик, коктейли заказываем... А он мимо нас с какой-то курицей полуголой проходит! — возмущенно шипит девчонка, сжав кулаки. В глазах снова блестят слезы. — В обнимку! И целует ее у всех на глазах! Меня он всегда только там, где никто не видит, целовал, а эту... на весь клуб!!!

Я вздохнула, погладила мелкую по голове. Картина ясна как божий день. Игнат — мой ровесник, кстати, — мимо красивой девчонки пройти не смог и, как настоящий мачо-мен, решил добавить ее в свою коллекцию подружек. Добился своего и тут же переключился на другую добычу.

— Получилось что-то выяснить? — Тимур оглянулся на мои шаги, потушил недокуренную сигарету.

— Скажи, ты знал, что сестра встречалась с Игнатом? — сажусь напротив парня, подперев щеку рукой. Ну и вечер выдался.

— Шутишь, что ли? Игнат и моя мелкая? — заржал Тимур, но тут же умолк, глядя на серьезную меня. — Погоди, это правда? но он же всегда говорил, что влюбленные малолетки ему не интересны!

— Как видно, с осени стали интересны, — подытожила я и вывалила на парня историю, приключившуюся с его сестрой. Чего мне стоило после этого удержать Тимура дома и не дать сразу же сорваться к басисту, чтобы набить ему рожу и оторвать кое-что нужное — говорить не буду. В итоге мы договорились, что как только Катя оправится, втроем наведаемся в тот самый клуб (судя по описанию Кати, новая пассия Игната работала там танцовщицей), отыщем негодяя и устроим ему очную ставку. Так убьем сразу двух зайцев: во-первых, по-простому, с кулака, объясним парню, что он был не прав, во-вторых, раз и навсегда отучим Катеньку вестись на притягательную внешность всяких моральных уродов и пикаперов. Был за Игнатом такой грешок, на первом курсе затюканный и стеснительный мальчик записался на курсы пикапа... И вот что из него выросло. Видать, мстил всем девчонкам за прошлые обиды и отказы, не стесняясь ничего. Тимур рассказал, недовольно пыхтя, как Игнат, бывало, хвастался новыми победами — то девчонку у парня уведет, то с двумя подругами замутит так, что ни одна не догадается о существовании другой. Даже невесту на свадьбе один раз соблазнить успел.

Ночевать остались у Тимура. Следить за Катькой, мало ли, что еще удумает. Парень властно утащил меня в свою комнату, выдал из запасов длинную белую футболку и ушел в душ. Спали в обнимку, даже не пытаясь продолжить начатое у меня дома — никаких сил не осталось, ни физических, ни моральных. Вот вам и романтический вечер с продолжением.

В клуб "Аврора" мы ввалились около десяти вечера через три дня после Катиного демарша. Девчонке так не терпелось разобраться с "подлым изменщиком", что удержать ее дома дольше не удалось. Сегодня Тимур с Катькой задержались, объясняя по скайпу взволнованным не на шутку родителям, почему в их квартиру приезжала "скорая". Списали все на пищевое отравление и некачественную еду в службе доставки одного из ресторанов. Чета Градецких укатила в Италию отмечать годовщину свадьбы, практично решив, что совершеннолетние детки справятся без них. А если не справятся и набедокурят — соседи тут же обо всем доложат.

— Черт бы побрал этих соседей! — негодовал по дороге к клубу Тимур, немного резче, чем следует, выворачивая руль на повороте. Нас с Катькой мотнуло на заднем сидении. — Как помочь с переездом, так их нет! Как стучать, так сразу нарисовались! За внуками своими следили бы получше!

Сморщенную бабульку с презрительно поджатыми губами из соседней квартиры я встретила на лестничном пролете, когда с утра уходила от парня на работу. Вся поза бдительной старушки, замершей в раскрытых дверях, при виде меня выразила крайнюю степень неодобрения нравами молодежи, после чего "мадам" гордо удалилась к себе — докладывать о "буйном разврате" младших Градецких. Трудами этой грымзы Тимура обязали по приезду привести меня на знакомство с родителями, о чем мне мрачно сообщили, когда я села в машину. Новость не радовала ни его, ни меня, Катька все еще психовала из-за Игната, так что настроение у всей нашей троицы было сильно ниже плинтуса, когда парень парковался у дверей клуба.

Игната мы нашли сразу же. Дело в том, что "Аврора" — излюбленное место для танц-баттлов всех мастей. Сегодня как раз был один из них. На двух тумбах под аплодисменты толпы и комментарии ведущего извивались в страстном танце пары. Одной из них оказались Игнат с изящной темноволосой девушкой в коротеньких шортиках и маечке до пупка. Катька возмущенно пискнула, дернув брата за рукав. Тимур злобно оскалился и начал пробиваться ближе к сцене.

Когда танец кончился, рыжик, довольно улыбаясь, спустился с тумбы, оставив девушку зажигать в одиночестве. Тут его и выловил Тимур, за шкирку оттащив в сторону мужского туалета. Катька дернулась было за ними, но я цепко держала ее за руку.

— Не лезь, сами разберутся. Надо будет — брат позовет.

Та насупилась и отвернулась к сцене, чтобы тут же зашипеть гадюкой — соперница соблазнительно извивалась, оглаживая руками фигуру и подмигивая зрителям.

— Гадина!!! — вскипела Катька, вывернулась из моего захвата и умчалась к бару. Пришлось идти за ней. После одной "виски-колы" девушке похорошело, и она рванулась обратно. Ведущий уже сменил музыку и ждал новых конкурсанток. Сестричка барабанщика резво забежала на тумбу и приосанилась, призывно оглядывая зал. Я пожала плечами — уж лучше так, чем устраивать новой подруге Игната кошачью драку.

Тимур с Игнатом вернулись в разгар Катькиного выступления. Играло что-то сальсоподобное, девчонка бодро крутила попой и бедрами, улыбаясь уже более благодушно. Парни явно выясняли отношения на кулаках — у Тимура надорван воротник, у Игната разбита губа, да и за бок он держится не спроста. Заметив сестренку на сцене, мой милый скривился.

— Опять... Игнат, принеси Катьке воды, ладно? — миролюбиво обратился он к другу. Тот странно посмотрел на Катьку, на меня и ушел.

— До чего договорились? — обняв парня за пояс, прикусываю его шею, пощекотав кожу языком. Тимур глубоко вдыхает, заводит руку за спину, нащупывает там меня и прижимает к себе покрепче.

— Он перед ней извинится, они официально расстанутся и больше не будут пересекаться.

Ну что ж, неплохое решение. В конце концов, сейчас не Средние века, чтобы на одну "ночь любви" требовать басиста жениться на "пострадавшей". К тому же никакого совместного будущего у этой пары быть не может. Не тот характер у Катьки, чтобы терпеть измены, не то отношение к девушке у Игната, чтобы от них удержаться.

Танец завершился победой нашей мелкой. Та радостно слетела вниз, выхватив бокал у Игната, повисла на шее брата. Еще бы, приз за победу — миленький айпод, о котором девушка мечтала.

— Кать, вам надо поговорить с Игнатом, — строго сдвинул брови Тимур. Девчонка равнодушно кивнула (вот что виски-кола с людьми делает!), сунула мне в руки так и не выпитый бокал под неодобрительным взглядом своего "бывшего" и отошла с басистом к чилауту. На сцене тем временем объявили следующую тему. Танец живота.

— Схожу-ка и я, потанцую, — заявила Тимуру, ополовинила бокальчик и бодро постучала каблуками по металлическим ступенькам, ведущим на тумбу. Скинула туфли — босиком танцевать удобнее, завязала полы блузки под грудью, оголив живот, дождалась первого звука мелодии...

Танец живота я освоила за последний год в родном городе. Даже костюм купила, звенящий, с монетками. Правда, так и не надевала ни разу — не для кого было. Но теперь со мной Тимур, так что...

Шаг, удар бедрами, шаг, другой удар. Прогнуться, повести плечами, замереть...

В глазах почему-то мутно. Наверное, все еще сказываются последствия того нырка со сцены. Я подхожу к краю тумбы — по плану следующее движение "тряска", после чего идет разворот вокруг своей оси и "волна". Ощущение, будто я не один стакан виски-колы выпила, а литр водки. Странно.

Поворачиваюсь спиной к зрителям, двойной удар бедром. Присесть, раскинуть руки, очертить плечами круг, почти коснувшись грудью пола, подняться. Снова волна, потом резко повернуться вперед, наклон, "тряска", но уже плечами и, как следствие, грудью... В глазах вдруг темнеет, ноги подкашиваются, и я лечу, как была, головой вниз с трехметровой тумбы, четко понимая, что в Катькином бокале что-то было не то. И это что-то туда долил Игнат, больше некому. То-то он так недоволен был, когда Катька не стала пить эту гадость!

"Опять с сотрясением лежать?!" — проносится в голове, на грани слышимости раздается странный щелчок, и я с грохотом валюсь на пол, теряя сознание.

Глава 18. Вера, газета, любовь

Я открываю глаза и упираюсь взглядом в рифленый потолок. Люстра с тремя рожками, грифельный портрет Цоя в деревянной рамке на стене, коллекция дисков в шкафу, на прикроватном столике россыпь фенечек вперемешку с бумажными кислотными браслетами из клуба "Вавилон". Я...дома?

В голове проносится на редкость странный сон, где я живу в Питере с Лелькой, встречаюсь с красивым парнем-музыкантом и падаю со сцены. От этого и проснулась, наверное. "Вертолет" — так это противное ощущение называет мой папа. Или... Я задумалась, перерывая тающие фрагменты видения. Или мне снилось какое-то кладбище и несущаяся на меня "волга"? Впрочем, какая разница, раздраженно дернулась я, хватаясь за голову. Черепушка трещала так, словно по ней долго и упорно били словарем Ожегова, во рту поселился мерзкий привкус, глаза жгло.

"Все ради родной газеты", — я поплелась в ванную, по пути завернув на кухню, залив в себя стакан минералки и щелкнув чайником. Память возвращалась рывками, марево сна рассеивалось слишком медленно, мешая четко осознать реальность. Мне срочно нужен кофе. После этой чайной церемонии с элементами "ароматерапии" у недобуддистов нашего города без своего любимого напитка я в норму не приду. А еще писать статью, сдавать ее редактору, выискивать и обрабатывать фотографии, согласовывать материал с чайным клубом... Знаете, иногда я жалею, что поступила в магистратуру на журфак, а не послушала бабушку с ее предложением идти на "гос. управление" к знакомому декану. В особо дождливую погоду — сомневаюсь, правильно ли поступила, отказавшись от давней мечты о переезде на ПМЖ в Питер. С другой стороны, совмещая работу по специальности и учебу, я столько нового узнаю каждый день, столько мест успеваю посетить! Смогла бы я так жить, выучившись на чиновника или застряв в затхлом кабинете какого-нибудь местечкового нотариуса?

Ближе к трем часам дня я, наконец, пришла в себя окончательно. Быстро пригладила расческой свои кудри, умылась, мазнула по векам тенями дымчатого цвета и, схватив сумку, выскочила из дома. По дороге завязала шнурки на кедах-конверсах, застегнула куртку (декабрь завтра!) и решила, что пришло время отращивать волосы. Надоело на бешеный одуван походить.

Редакция встретила меня уже привычным и таким родным запахом свежей бумаги и типографской краски. В опен-спейсе, где разместилась наша газета, что-то вещала около флипчарта рыжеволосая пышка Вика, моя горячо любимая начальница и троюродная тетка по совместительству.

Еще на пятом курсе универа я устроилась на работу в медиа-группу "Север" журналистом-внештатником. Как-то так получилось, что той осенью я отчаянно искала подработку (я уже год жила отдельно от родителей) — стипендия моя обломилась вместе с четверкой по истории России, а платить за съемную квартиру нужно ежемесячно. Идти в официантки мне показалось несолидным и рискованным, ибо опыт уже был. Я не выношу бытового хамства и бахвальства, которым так часто страдают посетители всевозможных кафе и ресторанов нашего города. Мол, раз я к вам пришел, я тут царь и бог, могу делать, что хочу. Немудрено, что с моим отношением к таким "клиентам" с работы меня выперли уже через две недели. Мне повезло, что именно в этот вечер к нам нагрянула Вика, мамина кузина. Похвасталась новым, апельсиново-рыжим цветом волос, посетовала на лишние пару килограммов, слопала кусок принесенного с собой тортика и...

— Риммочка, я не знаю, что делать! — с надрывом произнесла тетка. — Одна ушла в декрет, вторая из декрета еще не вышла, третий уходит к конкурентам — видите ли, не ценим мы его! Осталось всего двое журналистов и пяток практикантов, но ты же сама знаешь, как эти олухи работают! Знай, сиди себе до остервенения да исправляй за этими студентами все ляпы и ошибки! на нас уже дважды в суд подавали за искажение информации, представляешь?

Вика только полгода назад получила должность редактора газеты "Успех +" после долгого карьерного забега по всей медиа-группе "Север". Она пришла туда на четвертом курсе внештатником, потом стала интернет-журналистом (такой специальный человечек, кропающий новости исключительно для сайта газеты), далее попробовала свои силы на радио, снова вернулась в газету, получила целую колонку в личное пользование, поднялась до помощника редактора и через год заняла ее место. Предыдущего редактора в ходе внутренних ротаций перевели куда-то в другое место. Само собой, после семи лет долгого пути к заветной мечте профукать свой шанс из-за нерадивых студентов с местного журфака ей не хотелось. К моей маме Вика частенько наведывалась за мудрым советом "старшей сестры", заглянула и на этот раз.

— Объявите конкурс молодых журналистов, пообещайте победителям гарантированное место работы, соберите жюри из тех своих, кому тоже не хватает кадров — и вперед, — недолго думая, ответила мама, подливая тетке чай. — Известный же прием, сейчас все так делают. В рамках конкурса дать им реальные задания. У ребят шанс трудоустроиться и публикации, у вас — халявная рабочая сила и право выбора.

Вика призадумалась, шевеля подкрашенными бровями.

— Что-то в этом есть. Но кто будет этим заниматься, Рим? Я и так до упора на работе сижу, как сдача номера в печать, так сразу какой-нибудь аврал или завал! — тут же уныло простонала тетка, опуская буйну голову на сложенные руки.

— Возьми Ксанку, пусть организует за отдельную плату как вольнонаемный рабочий, — пожала плечами мама, хитро улыбаясь. — Она все равно сейчас работу ищет, вот и попрактикуется заодно как менеджер-управленец. Опыт организации мероприятий у нее есть, сама знаешь.

Вика перевела на меня маниакально горящий взгляд. Я тут же подавилась чаем и закашлялась, выпучив глаза. Неожиданный поворот, что и говорить! Ну, помогла я подруге разок с музыкальным фестивалем на День молодежи, взяла на себя функцию администратора. Подумаешь, зовут после этого уже в четвертый раз в команду оргов! Но это летний рок-фестиваль в центре города, где я просто помогаю хорошим друзьям и сама получаю кайф от общения с кучей музыкантов! Какой, к черту, конкурс журналистов?!

— Плачу пятнадцать тысяч в месяц, пока будешь заниматься конкурсом, — глядя в глаза, выпалила тетка.

— Двадцать, и мне помогает подруга, — сипло каркнула я, все еще не веря в происходящее. Но...

Тетка просияла, порывисто обняла маму и, выхватив мобильный, тут же унеслась на балкон делиться идеей с начальством.

Собственно, с тех пор я и работаю в "Севере". Слава всем богам, Ирку, мою школьную подругу, в то время еще не унесло на очередной съезд активной молодежи, и она с удовольствием подключилась ко мне, тут же подтянув команду ребят-энтузиастов из числа своих знакомых. Конкурс мы успешно провели, засветились несколько раз на местном ТВ, дали пяток интервью и отобрали в итоге двадцать человек к вящей радости моей тетки — всех с хорошо подвешенными языками, знанием русского языка и интересом к журналистике. Мне выдали премию, красивую грамотку "за труды на благо редакции" и предложили остаться работать у них. Я милостиво согласилась, в душе подумывая о карьере журналистки — и не пожалела. Диплом в магистратуре писался на удивление легко и наглядно, работа радовала (радует вот уже третий год), коллектив попался замечательный в своей молодости и бесшабашности.

В этом году руководство медиа-группы приняло решение свести воедино наше название и наполнение, дав курс на истории успеха предпринимателей нашего региона и всяческие полезные для этой братии штучки. Вчера я как раз занималась одной такой историей. Ребята открыли свою чайную в японском стиле — с татами, девушках в кимоно (или как оно там называется), садами камней и целым ритуалом пития. Все бы ничего, но вчерашние благовония они явно добавили зря. Даже моя головушка не выдержала такого издевательства, что же ждет тех, у кого проблемы с дыханием, аллергиями и так далее? Все свои соображения на эту тему я радостно вывалила на голову Вике, пока мы стояли в курилке. Она курила, переводя дыхание после поздней планерки на будущий месяц, а я дышала относительно чистым воздухом во дворе, проветриваясь после духоты офиса.

— Хорошо, я тебя услышала, — хмурясь, ответила на мои разглагольствования Вика. Стряхнула пепел на снег, полюбовалась уже темнеющим зимним небом с процветающими на нем звездочками. — Материал сдашь утром, после обеда едешь на следующую встречу.

— Ок, сделаю. С кем встреча? — мы давно решили, что Вика сама выбирает, о ком я пишу, так что мне действительно было интересно.

— Роман Загидуллин, слышала о таком?

— Ммм... Кажется, какой-то модный бизнес-тренер. А что?

— До конца школы жил здесь, потом уехал в Тверь. Сейчас колесит по Европам, делится нажитой непосильным трудом мудростью. За разумную плату, конечно, — отрекомендовала моего следующего "объекта" Вика, странно морщась.

— Вик, говори толком. В деле какой-то подвох? — спрашиваю, требовательно глядя на родственницу, обреченно косящую в сторону.

— Ладно, пошли в переговорку, там все покажу, — наконец, выдохнула она.

* * *

Я сидела на узкой университетской скамеечке в аудитории-амфитеатре и сосредоточенно делала вид, что восторженно внимаю лектору. Пухловатый, лысый как колено дядька внизу вещал о секретах мироздания, воодушевленно закатывая водянистые глазки, потрясая бульдожьими щеками и импульсивно взмахивая руками. Я присмотрелась внимательнее и хмыкнула. Ручная "мельница" оказалась миксом из приемов НЛП, рассчитанных на завоевание доверия публики. Игры с громкостью, скоростью и тембром голоса лежали в той же плоскости. В общем-то, диагноз ясен — очередное надувательство и шарлатанство, рассчитанное на безусых юнцов и экзальтированных взрослых.

Еще через двадцать минут я окончательно задубела (неутепленные окна с деревянными рамами почти до потолка), отсидела на жесткой деревяшке всю попу и решила плюнуть на студенческую совесть и приличия. Тем более что за "лекцию" было уплачено личными деньгами ("я тебе все потом возмещу, с зарплатой получишь!" — обещала Вика), пришла я сюда как слушатель, а не как журналист. Какие претензии? Я поднялась со скамьи, схватила сумку и вышла из аудитории, стараясь потише скрипеть деревянными плитами пола. Лектор скосил на меня взгляд и равнодушно отвернулся, продолжив свое выступление. Ага, я не выгляжу как его целевая аудитория, вот и не стал отвлекаться.

Я обобщала и фиксировала свои мысли, устроившись в студенческой кафешке напротив главного входа в нужный мне корпус. Студиозусы мелькали с подносами, смеялись, шуршали тетрадями. Даже не заметно, что через неделю их настигнет кара небесная в виде зачетной недели. И уж тем более незаметно, что они мечтают стать "хозяевами собственной жизни", как поэтично обозвал бизнесменов господин Загидуллин.

Университетов в моем городе три: гуманитарный, технический и медицинский. Соответственно, все важные гости, желающие собрать молодежь и при этом не платить аренду, выбирают универ по своему профилю и договариваются с ректорами. Те, не будь дураками, через поручения деканам живенько сгоняют студентов со всех факультетов в актовые залы или такие вот амфитеатры взамен на парочку снимков, автографов или официальных отзывов от именитых гостей. Репутация ВУЗа — она важнее, чем учебный процесс, это я еще со времен своей учебы помню. Только раньше нас так сгоняли на показательные выступления кандидатов от правящей партии или визиты главы области. Терпеть не могу такую показуху! Все стороны этого фарса знают, что происходящее только для галочки. Но каждый год с бараньим упорством продолжают спектакль. Говорят, в медицинском ректор подобного не допускает — ни во время выборов, ни до них, ни после. Универ — не место для агитации и политических игр. Хороший дядька, жаль, из нашего гуманитарного лет пятнадцать назад ушел. Не выдержал прогибов всех окружающих.

Так и с этим бизнес-тренером. Как я увидела, его интересуют студенты всех возрастов и люди с кризисом среднего возраста — по крайней мере, именно такие сидели в аудитории. И если студентов могли согнать пинками, то взрослые явно знали, куда идут. В общем, те, кто в силу обстоятельств поверит в любую ересь, полагаясь на массу корочек и обширное портфолио с отметками на разных языках. Будто бы их нельзя купить! Не люблю, когда кто-то пытается промыть мне мозги, размахивая перед носом бумажками или тыкая в свой возраст и отвислый "авторитет"! Это же глупость! Я даже родителям такие штучки не спускала никогда (заявляли пару раз, мол, мы старше, а значит, ты должна нас уважать и слушаться), а тут какой-то гастролер! Модный бизнес-тренер, как же. Я вспомнила вчерашний вечер в переговорке.

Вика поднялась в комнату минут через пятнадцать с ворохом еще теплых листов в руках и личным ноутом подмышкой. Роман Загидуллин оказался не таким душкой, как пытался выглядеть в глазах широкой общественности. Мы рылись в его биографии до позднего вечера, ничего не упустив из вида. И законченный психфак в Твери, и бурное полубандитское прошлое лихих 90х, и юную любовницу-студентку, которую он выдавал за личного помощника (при законной жене с двумя детьми!), и скандальные отзывы участников его тренингов (вне официального сайта, конечно же). Мол, денег отдали море, а эффекту ноль. И сейчас этот мужик втирает будущим предпринимателям про правильный настрой, карму, здоровый эгоизм и сонаправленность с Вселенной?! В общем, мужик был скользкий и гнилой насквозь. Задача стояла простая и четкая — разоблачить мифы о ряде бизнес-тренеров и уберечь читателей от бесполезной траты денег. Проблема в том, что конкретно этот "тренер" считался лучшим другом главы города.

— Урод моральный этот ваш Загидуллин, — я рухнула в любимое кресло напротив редакторского стола и вытянула ноги. Отчет для материала я сдала еще вчера ночью, в порыве гневного воодушевления расписав все приемчики мужчинки и приложив цитаты с особо яркой и сочной критикой его работы. За скорострельность я получила похвалу и обещание выпустить заметку уже в сегодняшний номер. С утра пришлось ехать в чайную, согласовывать материал с редакторскими правками, потом стоять над душой нашего фотографа, чтобы получить снимки сегодня, а не через неделю, как обычно, нести их админу, чтобы разместил в галерее на сайте. До редактора я добралась уже после обеда. Вика проворчала про некоторых, перегораживающих конечностями коридоры, но послушно закрыла проверяемый вордовский документ.

— Пошли на кухню, там поговорим.

Я насторожилась. На кухню ходили только в том случае, когда кому-то предстоял неприятный разговор с руководством. Вика открыла тяжелую дверь, впустила меня и заперла комнату на ключ. Присела на обеденный стол, ссутулилась.

— В общем, так. Собираешь сейчас же свои вещи и на месяц валишь в Питер. Сестре я уже позвонила, предупредила. Командировочные и билеты заберешь у бухгалтера.

— Эм... Там что-то экстренно-важное? — командировка в город мечты меня, конечно, радовала, но с чего бы такая щедрость?

— Можно и так сказать, — горько рассмеялась тетка, меряя шагами пространство. — Мэр прочитал твою заметку. Уже звонил директору, рвет и мечет, требует опровержения и публичных извинений в адрес его друга.

Я раскрыла рот. Нет, я понимаю, друзья — это святое. Но это же произвол! Мы свободное издание, к тому же непроверенной информации не даем принципиально! У нас отличная репутация на весь федеральный округ!

— Вик, с какой стати?! Если этот тип реально дурит людей!

— Я так и сказала директору. Не переживай, если будет возможность не снимать статью — мы ее не снимем. Ты же знаешь, Константин Борисович всегда слушает обе стороны, а потом проверяет сам. — Утешающе погладила меня по голове тетка, разглядывая мою скисшую физиономию. — Тебе лучше пропасть из виду на время, чтобы переговоры с мэром прошли гладко. Скажем так, не становиться раздражающим фактором для нашего быка.

Я улыбнулась. Товарищ Быков, наш мэр, и правда, был похож на своего двойника в мире животных. Было в нем что-то мощное, монументальное и жвачное.

— Задание какое-нибудь там будет? — буркнула я, смирившись с отъездом. Люблю Питер, но не зимой и не в Новый год!

— Будет. Новое веяние — контактный театр. Там есть труппа "Марионетки", я тебе дам номер их менеджера, встретишься. С тебя материал на разворот о том, как непрофессионалы могут стать знаменитыми актерами. Задачка с погружением, так что дерзай. С их директором я уже переговорила, примут в команду. Ну, все, беги собираться! — Вика хлопнула в ладоши и резко поднялась с облюбованного стула. Я поплелась за ней. Не зря мне сразу этот мужик не понравился!

* * *

В пять тридцать утра питерский вокзал практически пуст. По перрону бродят только заспанные таксисты, тетки, ищущие квартирантов и пассажиры того же поезда, на котором я приехала. Позавчера родители загрузили меня в вагон, выдав целый сборник ценных указаний о жизни в другом городе, и наказали по приезду сразу отзвониться. Так что сейчас во мне боролись врожденная вредность, которая призывала взять и позвонить, и хорошее воспитание, убеждающее, что хватит и смски. Победили воспитание и скудный счет на телефоне. Как раз на две смски — маме и тете Лене, ее родной сестре, у которой мне предстояло жить. Тетка обнаружилась в зале ожидания, до омерзения бодрая и энергичная.

— Привет, Ксанчик. Грузи свои чемоданы, и поехали, Светка как раз блинчики печет, — проворковала она, целуя меня в щеку и выхватывая один из пакетов. Светка — моя двоюродная сестра, на редкость вздорная и приставучая малявка-девятиклашка. Заставить ее готовить в такую рань представлялось мне настоящим подвигом. Впрочем, причина подвига ожидала меня около тетушкиной "нексии".

— Рик, — кивнул мне высокий паренек с каштановым каре и лукавыми глазами. На вид я дала бы ему лет девятнадцать. Парень тем временем щелчком отправил в ближайшую мусорку недокуренную сигарету, очаровательно улыбнулся тетке и забрался в салон.

— Теть Лен, это кто? — шепотом обратилась я к родственнице.

— Это? Ах, это....Это твой помощник из театра. Мы как раз познакомились, пока тебя здесь ждали.

Киваю, про себя вспоминая, говорила ли директору театра, что меня не надо встречать?

— Если ты не против, он с нами позавтракает и тебя заберет с собой, — продолжила "удивлять" меня тетка, стряхивая с лобового стекла ломкую наледь. Парень хитро подмигнул мне сквозь стекло и отвернулся.

Первый питерский завтрак можно коротко охарактеризовать одним емким словом "Светочка". Девчонка настолько очаровалась моим театралом-провожатым, что все утро не сводила с него глаз и щебетала, щебетала, щебетала без умолку. О жизни в школе, о курсах актерского мастерства, о погоде, о любви к искусству и прочей чепухе. Рик с прилипшей вежливой улыбкой внимал ее трескотне и кивал. Тетя Лена, хихикая, наблюдала за попытками флирта своей дочурки. Дядя... дядя был в отъезде, так что поджидала меня тяжелая жизнь в настоящем женском царстве.

К десяти часам утра я, наконец, привела себя в порядок, разложила вещи, перекусила и чувствовала себя готовой к великим свершениям и открытиям на ниве театральной жизни. Рик, почуяв близкую свободу, облегченно выдохнул, церемонно распрощался с моей родней и веселым сайгаком унесся вниз по лестницам, буркнув, что будет ждать меня на улице. Тетя Лена только понимающе улыбалась — еще бы, столько времени терпеть приседающую на уши Светку не каждый может.

— К ужину возвращайся, сегодня никаких пьянок и кабаков, — насмешливо проводила меня тетка и захлопнула дверь. Я потопала вниз, отлавливать своего провожатого, так самоуверенно напросившегося на завтрак. Рик обнаружился на углу дома, парень смолил сигарету, с наслаждением прикрыв глаза.

— Я понял, что дьявольски люблю тишину, — не поворачиваясь, бросил он мне через плечо.

— Веришь, я к этому выводу пришла лет пять назад, — я поежилась, вспоминая суровые дни, когда приходилось нянчить кузину в отсутствие наших родителей, отмечающих чей-то юбилей на природе за городом.

— Ладно, пошли, — скомандовал Рик и как-то сразу подобрался, из движений ушла та вальяжность, с которой он передвигался по дому моей родственницы. — Нам на Финляндский вокзал, сим-карту и прочие штучки купим по дороге. Заодно расскажешь, чем провинилась, раз тебя к нам сослали.

Я сморщилась. Вот только перед малолетками (и пусть разница всего три года!) я еще не отчитывалась.

— Не сослали, а отправили на задание с погружением, — наставническим тоном поправляю. Рик широко ухмыляется и по-птичьи склоняет голову к плечу.

— Это ты отцу будешь моему рассказывать. Официальщина его устроит. Нас — нет.

— Нас — это кого? Мы, Николай II? — поддразниваю его.

— Дмитрий I. Нас — это команду театра, — парень передразнил меня и тут же насупился, ускоряя шаг. — Вранья ребята терпеть не станут, раз тебе так нужен материал про нас, с погружением, как ты говоришь, будь откровенней. Нет доверия — нет и погружения, вот и все.

В метро ехали молча. Рик достал планшет и демонстративно вчитывался в какой-то текст, я размышляла над его словами и давила на корню весь негатив, который в ответ на них волнами поднимался откуда-то из самых потаенных глубин моей души. Думай, Карская, размышляй! Потом рефлексировать будем!

С одной стороны, почему бы и не рассказать новым знакомым о своих заморочках? Родная провинция далеко, Вика не запрещала говорить о том, почему именно меня направили в Питер. Если завязать относительно приятельские отношения с актерами, будет проще вытащить из них всяческие "вкусные" подробности и секреты мастерства. С другой стороны, какая им разница, почему прислали меня? Я работать приехала, а не дружить! Что я журналистка, они и так знают (по крайней мере, Рик точно), так что погружение все равно полным не выйдет. Настоящий журналист умеет делать выводы, просто наблюдая! С чего я вообще должна доверять незнакомым людям, которых больше никогда в жизни не увижу? Да и что там Рик сказал про отца? Я нырнула в рабочий блокнот, выискивая там записи по личному составу театральной труппы "Марионетки". Никакого Рика в них, само собой, не нашлось. Зато обнаружился Дмитрий Леру, двадцати лет, младший сын директора труппы. Я откинулась на спинку сидения. Ясно, что абы кого мне навстречу не послали бы. Но и личного помощника директора (именно такую должность он занимал, судя по документам) я не ожидала. С него станется договориться с остальными, если мы так и не найдем общий язык, и активно ставить мне палки в колеса весь месяц.

— Рик, тебе на самом деле важно, почему меня прислали? — осторожно тронув за рукав, спрашиваю соседа. Тот хмуро смотрит исподлобья и равнодушно отворачивается. Какие мы гордые, блин! — Ок, я расскажу, но в обмен на объяснение, почему ты Рик, а не Дима.

— По дороге к театру, — милостиво кивнули мне и погрузились обратно в чтение. Вот же... мальчишка!

— Ты первая, — зыркнул в мою сторону Рик, когда мы выбрались из подземки.

— Что я журналист, ты в курсе, — кивает, прислушивается, — ну, вот я и написала у себя дома про одного модного бизнес-тренера, высказала свою точку зрения, как настоящий свободный журналист.

— И? — любопытствует Рик, уже не хмурясь.

— И этот козел толстый оказался другом нашего мэра! — под конец сбиваюсь на громкое шипение, перед глазами стоит обрюзгшая рожа этого "сенсея" для доверчивых баранов.

— То есть ты декабристка? — острит парень, лукаво улыбаясь. — Сослана на севера за политически необдуманные действия.

— Типа того, — отвечаю, тяжело вздохнув. — Этот мужик потребовал публичных извинений и снятия статьи. Мы, само собой, отказались. Теперь, пока наш директор не решит этот вопрос с мэром, мне в городе лучше не светиться. А тут как раз поездка в Питер подвернулась.

Рик на пару минут задумался, что-то выискивая в планшете, недоверчиво покосился на меня, снова на экран.

— Э...Оксана... Как называлась твоя газета? — брови парня медленно, но верно поднимались домиком.

— Успех+, а что? Это местная газетка, ее вряд ли можно в Питере найти, — я даже замялась, отвечая на вопрос. Собственная провинциальность вдруг поползла из всех щелей, напоминая, что ВСЕ участники труппы, включая Рика, раз пять выезжали на гастроли заграницу и получали множество призов на различных конкурсах и фестивалях. А тут мы, со своим "Успехом", который они почитать даже не смогут, кроме как в электронном виде.

— М...Знаешь, Оксана, кажется, ты у нас дольше, чем на месяц.

— Это с чего бы?

— Сколько ты ехала? Полтора дня? Так вот, пока ты была в пути, твою статью растащили по всему рунету. — Рик вручил мне свой планшет, ткнув пальцем в открытую гугловскую страницу. В то время как я рассказывала ему свою нехитрую историю, парень решил лично ознакомиться со столь знаковым в моей жизни материалом. Я пробежала взглядом по верхним строчкам. Родной "Успех", Ведомости, Дождь, Деловая репутация, еще какие-то сайты и форумы. Меня как будто в прорубь окунули — разгромная статья моего авторства про Загидуллина красовалась на страничках большей части российских бизнес-изданий. Со ссылкой на автора (меня) и источник (мое место работы, надеюсь, еще не бывшее место).

— Подожди пару минут, ладно? — я отвернулась от провожатого, дрожащими пальцами набрала номер редактора.

— Вика? Вика, привет. Это Оксана, я только что сим-карту местную купила. Есть какие-то новости по поводу моей горе-статьи? — стараюсь говорить спокойным, небрежным голосом. как будто я еще не в курсе, ага.

— А, это ты, звезда рунета...— недобро откликнулась Вика, — Горе-статья...Н-да уж, точно. Есть хорошая и плохая новости. Тебе с какой?

— Давай с хорошей, — эх, перед смертью не надышишься, но все-таки.

— Хорошая — мэр отказался от претензии к нашей медиа-группе. Никаких извинений, никаких санкций проштрафившимся журналистам.

— Ух ты, здорово! — побольше восторга в голос, Карская! — Поблагодари от моего имени директора, пожалуйста.

— Уже, — хмыкнула редактор, — плохую новость озвучивать?

— Давай, — обреченно соглашаюсь.

— Твоя статья разлетелась, как горячие пирожки, по всем бизнесовым журналам и газетам. С дополнениями и комментариями от заказчиков и участников его тренингов из других городов. Загидуллин рвет и мечет. Я так поняла, что мэр перестал ему покровительствовать, как только изучил другие публикации о дорогом друге. Там столько всего вскрылось! Репутацию и карьеру ты этому товарищу загубила на корню.

— То есть... мне теперь в Питере сколько сидеть? — я тихо обалдевала от масштаба трагедии. Хотя нет, трагикомедии... Блин, не бывает такого, что простая, "деревенская" статья расходится по всей стране за считанные дни!

— В Питере? — недоуменно переспросила редактор. — Месяц, как и договаривались, приедешь, сдашь материал про театралов. Тут тебя никто не осуждает, не переживай.

— Тут? — насторожилась я. — А где осуждают, скажи на милость?

— Ксан, Загидуллин мужик мстительный, ты ему, считай, всю карьеру порушила. Это на год-полтора работы над имиджем и так далее. Так что сейчас он — твоя самая серьезная проблема. Постарайся без нужды не светиться. — Вика беспокоилась, это чувствовалось даже на таком расстоянии. — Сама помнишь, какое у него прошлое и какие методы решения проблем. Запрос директору, где тебя искать, уже подавали, мэр в курсе, что ты в командировке, так что будь начеку, скорее всего, Загидуллин тоже в курсе.

— Хорошо, спасибо. Маме только не говори, волноваться будет, ладно?

— Как скажешь. Сама потом объясняться с ними будешь. До связи, Ксан, планерка через минуту начнется.

— Пока, удачи всем. — Я попрощалась и сунула телефон в карман пальто, поворачиваясь к своему спутнику. Рик стоял на расстоянии трех шагов и с интересом рассматривал мое лицо.

— Чего пялимся?

— У тебя живая мимика, — невозмутимо ответил парень. — Хорошее качество для актера. Попробуешь сыграть с нами? Или останешься в стороне, наблюдателем?

— Может, и попробую. Пока не до того.

— Понял. Поговорим об этом позже. Все, давай быстрее, отец уже названивает, негодует, куда я его гостью завел.

— Пошли, — я передернула плечами, стряхивая скованность, охватившую мышцы во время разговора с Викой. Как говорится, подумаю об этом завтра. Сегодня надо бы с временным местом работы разобраться.

Пробираясь по темным извилистым коридорам театра, я даже не подозревала, что подобное легкомыслие мне с рук не сойдет.

* * *

— Ксана, поторопись, тебя уже ждут! — крикнула с кухни тетя Лена, звонка стуча ножом по разделочной доске. Новогодняя ночь, что вы хотели? Все кромсают салатики, запасаются шампанским и работающими зажигалками, скупают в магазинах фейерверки и бенгальские огни. Знаете, я даже не жалею, что в этом году сей праздник мне приходится отмечать на работе. Как еще назвать бал-маскарад в театре, куда я засланным казачком ввернулась три с лишним недели назад? Такой вариант встречи Нового года меня устраивает гораздо больше привычного застолья в кругу семьи, что и говорить. Так что — последний штрих тенями, схватить сумочку с камерой, диктофоном и верным блокнотом — и бежать вниз, к Рику, который уже поджидает за рулем отобранной у брата серебристой "Мазды".

— Копуша, — лениво буркнул с водительского сидения Рик, наблюдая, как я торопливо запрыгиваю на соседнее сидение.

— Я девушка, мне можно, к тому же там Светка истерику закатила, что я ее с собой не беру, — отвечаю, разглядывая товарища во все глаза. Хорош, ничего не скажешь. Густые волосы забраны в косу до плеч, сам парень чисто выбрит и, кажется, одет в подобие фрака. — Ты сегодня красавец.

— Я сегодня Щелкунчик, — фыркает с улыбкой Рик, резко трогаясь с места. — Угадаешь, кого я попросил сделать принцессой?

— даже гадать не буду, конечно же, Юльку! — хохочу я, вспоминая рыжеволосую девочку-кудряшку, помощницу главного режиссера и давнюю любовь Рика. Девочка оказалась стеснительной, свою симпатию выразить боялась, наедине с парнем робела, краснела и мычала, вот Рику и пришлось взять все в свои руки.

Я даже не заметила, как пролетел этот месяц. Ребята-театралы оказались настолько интересными и дружелюбными, их дело — таким захватывающим, что я просто потеряла счет дням. Мы спорили до хрипоты с режиссером Аней по поводу характеров героев и тех актеров, которые их вытянут. Бились над тупиковыми поворотами сюжета с Юлей. Планировала расстановку декораций с дизайнерами и пухленьким помощником директора, Федором Ефимычем. Воевали за каждую копейку в смете с Риком, убеждая директора, что так нужно для успеха общего дела. Мой блокнот распух от записей, флешка диктофона разрывалась на части, папка со снимками уже переросла все мыслимые и немыслимые размеры. Но и этого казалось мало, чтобы полностью описать тот дух творчества, ту свободу, которую я ощущала в подвальных помещениях театра. И вот сегодня — последний вечер, новогодний бал-маскарад, утром после которого я сяду в поезд и уеду обратно домой. Грустно даже немного.

Рик покосился на мое тоскливое лицо и дружески пихнул меня в бок.

— Ксан, не кисни. Сегодня двойной праздник и твой первый выход на сцену, так что соберись!

Да, сегодня у нас еще и девичник Ларисы, примы театра. Она выходит замуж за Тимура, лучшего друга старшего брата Рика, так что сегодняшний вечер ребята решили посвятить ей. Ну и мой дебют, кстати. За месяц никто так и не смог выпихнуть меня под свет софитов. Так что на последний спектакль ребята поставили мне ультиматум — или не пустят за сцену, или я выхожу играть вместе с ними. Пусть второстепенную, но все-таки роль. Как сказала Аня, иначе я просто не пойму тот особый подход контактного театра, который отличает их от классических трупп.

— Ксана? Ты приехала? Отлично! — набросилась на меня у входа не к добру вспоминаемая Аня. — Пошли скорее, тебя уже костюмер ждет.

— К-к-какой еще костюмер?! — я тормозила пятками, упираясь изо всех сил, но хрупкая с виду режиссер тащила меня за собой, как бульдозер.

— Ефим Иваныч, какой. Давай, дуй к нему. У нас девушка-дублер для Лариски заболела, кто-то должен играть ее сестру-близнеца в постановке. Вы с ней..— Аня окинула меня оценивающим взглядом, — вы с ней достаточно похожи, к тому же одного роста. Так что все получится.

Черт! Вот же влипла! Пожалуй, хуже было только когда на меня вышли люди Загидуллина в жарком желании поквитаться за его порушенную репутацию. Но там меня защитили широкими спинами братья Леру с отцом, деликатно пригрозив подкинуть мысль о проверке их налоговой отчетности знакомому прокурору. Мужики сразу отвяли, больше не появляясь на моем пути. Да и я сама узнала о происшествии уже со слов Рика. Парень здорово озаботился моей безопасностью, после того, как прочитал подробнее о моем личном недруге в сети.

Ефим Иванович, седой как лунь дедок с мудрыми глазами серо-голубого цвета, ловко загнал меня на тумбу в примерочной, через минуту затолкал туда же бледную взволнованную Ларису, сравнил нас, гаркнул на гримеров и целых сорок минут приводил наши фигуры и лица к единому знаменателю. Наконец, удовлетворившись полученным зрелищем, старик махнул нам рукой и повернулся к следующей жертве. Мы с Ларой поспешили быстро сбежать с места экзекуции. Вдруг костюмер еще что вспомнит?

— Ксаночка, спасибо тебе огромное! — вцепившись в мою руку, затараторила Лариса. — Если бы не ты, я не знаю, как пришлось бы выкручиваться. Спасибо!

— Да ладно, решили же проблему, — неловко отбивалась от примы я, — пойдем уже в зал.

— Нет-нет, погоди, тебе нельзя пока. Вот, держи. Извини, только так. Рик сейчас тебе роль принесет, прочитаешь — все поймешь. — Девушка накинула мне на плечи тяжелый черный плащ с меховым воротом, прицепила к распущенным иссиня-черным волосам (парик!) вуаль, скрыв лицо и, довольно оттопырив большой палец, умчалась в зал. Я поплелась следом. Что поделать? Нас нарядили в одинаковые платья — белые, летящие, с жемчужным лифом, дали телесного цвета чешки, имитирующие "босоту", как называл это состояние Рик, нацепили на меня парик с волосней аж до пояса (у Лары были свои волосы такой длины), сделали одинаковый макияж — само собой, вдвоем в зале нам нельзя показываться. Еще и роль у меня была отрицательная. Сестричка-двойняшка светлой принцессы, которая пытается увести у нее возлюбленного, но... Как говорит мама, бобры побеждают зло.

Я бродила среди гостей и актеров, наблюдая за "сестрой" и ее суженным, чтобы потом не выдать себя лишним жестом или движением. И как раз заметила еще одного человека, который неотрывно следил за парой прим. Рыжий, кудрявый парень в полумаске следовал за Ларисой по пятам.

"Это еще кто? Неужели еще одна отрицательная роль? Но у Ларисы праздник сегодня, Аня обещала добрую сказку", размышляла я, держа на виду и парочку героев, и их тайного спутника. В роли не было ни слова о злых колдунах и помощниках второй принцессы, значит...

— Рик,. Рик, иди сюда! — я отловила друга за рукав и затащила в угол между колоннами зала.

— Ксанка, ты сдурела, что ли?! — зашипел парень, вырываясь, — мы с тобой не знакомы, ты чего!

— да погоди ты, глянь лучше, кто это такой? — я нетерпеливо махнула в сторону странного парня, который как раз шел след в след за Ларисой. Девушка уходила за сцену, чтобы через пять минут самой переодеться и выпустить на люди меня.

— О черт! Извини, что наорал! Мне надо бежать! — Рик стрелой умчался в сторону брата, мирно гуляющего по заснеженному "саду" в дальней части сцены. О чем они говорили, мне неизвестно, но Ян сразу поспешил в ту же сторону, куда до этого ушли рыжик и Лариса. Их не было минут пятнадцать, я уже успела себе все ногти изгрызть от нетерпения и профессионального любопытства. Надо же, у них тут чуть ли не детективная история! А я не в курсе!

— Оксана, вперед! Что застыла? — прошипела мне в спину невесть откуда выскочившая Аня и толкнула вперед, сдергивая плащ. С принцессой мы обе были в вуалях, кстати. Ян как раз вышел на середину зала, озираясь в поисках своей возлюбленной. Как только я подошла к нему, парень тут же подхватил меня на руки и закружил, шепча на ухо:

— Лар, не переживая, я поговорю с Тимом, все ему объясню. Игнат — урод, каких еще поискать надо. Прости, что он тебе праздник испортил.

Киваю молча (голоса-то разные! Неужели он не в курсе, что принцесс две?!), отталкиваюсь от его груди. Начинает звучать вальс. Ну, не-е-е-ет! Мы так не договаривались! Я же танцевать не умею!! Но Ян и тут оказался на высоте, попросту обняв меня за талию и приподняв над полом (мы с Ларой ниже на голову). Так и кружил меня, пока музыка не смолкла. После чего к нему подбежал перепуганный Рик, настойчиво потянул за собой в сторону выхода. Ян тяжело вздохнул, но остановился, подал мне руку и чинным шагом удалился вслед за братом. Мы поднялись наверх, к выходу из клуба.

— Только не переживай, я все улажу, слышишь? — напоследок шепнул мне Ян, сжал на секунду мои пальцы и вышел вперед, к стоящему у входа черноволосому парню в окружении друзей в косухах.

— Тим, что случилось? Ты же знаешь, что у нас спектакль в разгаре, мы не можем постоянно бегать туда-сюда! — начал спокойным, чуточку веселым голосом Ян.

— Я-то знаю. Я еще не то знаю, ты, предатель! — сорвался под конец на безобразный крик его собеседник и вдруг подбежал, схватил Яна за грудки и начал трясти. — Как ты мог, Ян?! Какого черта?! Ты не мог себе другую девушку выбрать?! Ты же знал, что у нас все серьезно! Твою мать, Ян?!

— Тим, угомонись. Что происходит вообще? — совершенно спокойно ответил Ян, перехватывая друга за запястья. — О каком предательстве речь? Мне Лариса как сестра, ты свихнулся, что ли, обвинять меня непонятно в чем?

— Непонятно в чем? А это что?! — парень протянул Яну горящий в темноте экранчик телефона. Я неслышно подкралась, встав за плечом Яна. На фото, горящем во весь экран, кто-то очень хитрый запечатлел меня и Яна во время танца. Причем с такого ракурса, что, казалось, парень целует меня, приподняв над полом. Я хмыкнула. Тим перевел бешеный взгляд на меня, услышав странный звук и разъярился еще больше.

— Смешно тебе?! Смешно? Я, значит, дела все улаживаю, и твои, и свои, деньги трачу на свадьбу, ношусь как в задницу клюнутый, чтобы любимой угодить, а ты!

— Что я? — с любопытством переспрашиваю, склонив голову к плечу. Интересно, долго еще он будет тормозить?

— Лариса, не вмешивайся, — строго бросил в мою сторону Ян, закрывая меня от друга. Он что, боится, что этот псих на меня бросится? Боги, да зачем тогда Лариске такой жених, который руки распускает?

— Отойди от нее, козел! Со своей девушкой я сам разберусь! — Тимур оттолкнул Яна в сторону с такой силой, что тот улетел в ближайший сугроб. — Лара, Лара, как ты могла?! — с надрывом прохрипел недогадливый жених, с силой сжимая мои плечи. Черт, больно же! — Лара, почему ты это сделала?! Что не так?

Я вздохнула, повела плечами, надеясь, что Тимур додумается ослабить хватку. Отодвинулась на полшага. Красивый парень. И ему, правда больно и паршиво от возможного предательства невесты. Ну что ж, пора раскрывать карты. Я отошла еще на шаг, глядя на бессильно опущенные руки Тимура и злобно бормочущего проклятия Яна, приближающегося к другу. Постояла секунд пять, дождалась, пока по металлической лестнице не застучат быстро-быстро чьи-то пятки, и сдернула с лица вуаль.

— Хреновый ты жених, Тимур, если невесту от другой девушки отличить не можешь, — я широко улыбалась, глядя на ошарашенное лицо напротив, подмечая краем глаза остановившегося в шоке Яна и бегущую к нам со всех ног настоящую Ларису. Уже в другом, черном костюме, с другим макияжем и замысловатой плетеной косой.

— Тимур! Ян! Что происходит?! — она подбежала, молнией скользнув мимо меня, повисла на шее жениха, звонко чмокнула его в щеку и беспокойно огляделась. — Рик сказал, что вы двое здесь девушку не поделили. Могу я узнать, о чем это он?! — она грозно подбоченилась, оглядывая всех присутствующих. Друзья жениха дружно сглотнули и нырнули в машину. Сам парень сбледнул и по очереди посмотрел на невесту, на меня, на Яна и, наконец, на экран мобильного, где по-прежнему была открыта та злополучная фотография.

— Лар, посмотри, пожалуйста, кто на этом снимке? — сдавленно проговорил Тимур и показал невесте фотографию. Та присмотрелась, фыркнула и щелкнула парня по носу.

— Знакомься, это Оксана. Мой дублер на сегодня, — отрекомендовала меня прима. Я шутовски поклонилась, девушка же снова набросилась на парней, гневно сжимая кулачки. — Кто тебе снимок прислал? Игнат? Я ему нос сломаю! А ты, Ян, что, не мог отличить, кого в руках держишь?! Я же сказала, что переодеваться иду, неужели не мог догадаться, что с тобой другой человек танцует?! Раздули из мухи слона, герои!

Парни пристыженно молчали, чуть ли не ковыряя снег носочком. Лариса наскакивала на них, как разъяренная кошка, шипела и колотила парней по плечам (несильно, но ощутимо, судя по их лицам). Рик откровенно ржал, согнувшись в дверях, а Игнат... Ах да, Игнат... Я подошла ближе к другу, которого в этот момент со всей силы швырнули в стену, ухватив за плечо.

— Ах ты, мелкий гаденыш! — нависал над моим товарищем взбешенный рыжий, пиная его в бок со всей силы. — Момент мне удачный подсказал, значит? Упырь малолетний!

— Слышь ты, многолетний, лапы свои убери от него! — я подбежала, отталкивая Игната плечом в сторону. Рыжий с матюгами скатился вниз по лестнице, не удержавшись на ногах, а я склонилась над Риком. Тот натужно сипел в попытке восстановить дыхание после подлого удара. — Рик, вставай, Рик! Пойдем на улицу, ну же!

Я с тоской посмотрела на самозабвенно ругающихся Лару с Тимуром, толкущегося неподалеку Яна и сплюнула. Вот никогда их рядом нет, когда помощь нужна! И где охрана? Я же вижу, что тут камера работает! Рик совсем нехорошо закашлялся, стер кровь с разбитой губы и, наконец, поднялся, судорожными движениями хватаясь за стену. Я поспешила подставить ему плечо.

— Пойдем на воздух, герой. Зачем ты вообще с ним связался?

— Кто-то же должен был с ним разобраться? — прохрипел Рик, снова подавившись кашлем. — Лариска уже год его приставания терпит, ни брату, ни Тимуру не рассказывает. Отшивает его раз за разом, а этот придурок снова подкатывает.

— Ты его, значит, сегодня решил на чистую воду вывести?

— Ага. Я же, в отличие от брата, всегда полный сценарий читаю. Так что где кто из вас будет, знал. Жаль только, Игнат раньше времени заявился. Я попозже планировал его с Тимом столкнуть.

— Интриган доморощенный! — попеняла я другу, подтаскивая его к брату и сдавая с рук на руки. — Теперь рассказывай всем, что это было! Я пойду переоденусь, ноги мерзнут в этих чешках.

Лариса ойкнула, внезапно вспомнив, в каком виде меня выволокли наружу разбираться с ее женихом и покраснела. Ян нахмурился, стянул с себя теплый плащ (принцам положено по сценарию, ага), накинул мне его на плечи.

— Спасибо, Ксана. Не знаю, до чего бы мы договорились, если бы не ты.

— Какие проблемы! Я внутри подожду, ребята.

Я брела назад, поминутно запинаясь о полы теплого, но безумно длинного для меня плаща. Уже на лестнице, нырнув в затемненную арку с подвешенной веточкой омелы, я остановилась, чтобы поправить слетающие чешки, безвозвратно испорченные топтанием на снегу, закашлялась и...

— Продолжим, Рик? — кто-то вздернул меня на ноги, жестко ухватив за ворот плаща и тряхнув так, что у меня зубы клацнули. — Романтичное местечко, ничего не скажешь, да?

— Отпусти, придурок! Глаза разуй! — я дернулась в его руках, извиваясь всем телом. Висеть было неудобно, воротник давил на горло. Парень вздрогнул, подтащил меня к единственному на весь коридор светильнику.

— Ты?! Какого, б*ть, ты тут делаешь?! — Игнат (а кто еще это мог быть?) рассмотрел, наконец, кого поймал и отшатнулся в каком-то суеверном ужасе, резко отпустил мой плащ, бросая меня в сторону, как тряпку. Итог закономерен, думаю — я попыталась встать на ноги, запуталась в полах плаща, наступила на край пышного бального платья и полетела вниз по лестнице, считая ступеньки боками и прикрывая голову. Нелепые случайности — наше все, что и говорить. Я остановилась, только врезавшись в кованую ножку фонаря, специально установленного в центре коридора. Болело абсолютно все тело, до последней косточки. Где-то наверху слышались крики, звуки ударов, надсадный кашель и топот.

— Ксана! Ты как? Ксана?! — кто-то бежал вниз по лестнице, выкрикивая на ходу мое имя. Я поморщилась, шевельнувшись, и прикрыла глаза.

Глава 19. Самая короткая

— Ксана? Ксана, девочка моя, ты как? — кто-то тормошил меня, несильно хлопая по щекам и брызгая в лицо водой. Все ощущения забивала мучительная, всепоглощающая тошнота.

— Грим потечет, отстаньте, — шепнула я, с трудом открывая глаза. Если не шевелиться, то сил хватает на медленные раздумья. Полет с лестницы оказался для меня неожиданным и нежеланным завершением театрального месяца. Судя по всему, у меня сотрясение, причем сильное. Через несколько часов надо садиться в поезд, а у меня, кажется, еще и кости переломаны. По крайней мере, пара штук точно. Что я маме с Викой скажу? Загидуллин не добрался, так этот надоеда Игнат завершил его дело. С сотрясением да с переломами меня никто на работу не пустит, да и в поезд вряд ли посадят...

— Она пришла в себя? Хорошо, пропустите, сейчас все сделаем, — кто-то командовал резким голосом над моей многострадальной головой. Мою тушку подняли, аккуратно опустили на что-то мягкое, задрали ноги — это от обмороков, чтобы кровь к голове быстрее приливала. Закатали рукав, в воздухе пронесся запах спирта, что-то укололо в вену. Недолгая боль — и головокружение остановилось. Мир перестал крутиться, сумбур в голове пропал.

— Ксаночка, милая, открой глаза! — знакомый хриплый голос настырно звучал под ухом. Я поднапряглась и снова разлепила один глаз. Поморгала и разлепила второй, с усилием всмотрелась в фигуру, сидящую рядом.

— Ян? А где Рик? Игната поймали?

— Тише, милая, тише. Поймали и уже отвезли в отделение. Рика перевязали, не переживая, поставили капельницу, он поправится.

— Капельницу? — странно, его же только в живот пнули. Неужели так сильно, что внутреннее кровотечение открылось?! Эй, стоп, а откуда я это знаю?

— Сейчас тебе глюкозу прокапают и домой поедем, хорошо? Любимая, ты слышишь меня? Ксана? Ксана?!

Ничего не понимаю. Какая я ему любимая? И что с Риком? Я же вовремя подоспела, там всего-то пара ударов была. Игнат не тянет на такого уж силача... Впрочем, неважно... Что-то у меня перед глазами все плывет... И звуки как сквозь подушку...

Я проснулась, услышав звонкий хлопок и невнятную ругань. Перед глазами маячил деревянный потолок. Значит, мы так и не уехали из области, вернулись на дачу к матери мужа. За окном крупными хлопьями падал снег, где-то в углу недовольно сопел Ян. Наверное, опять струну порвал. Я шевельнулась, собираясь встать.

— Ксана? Нет-нет, лежи, тебе доктор запретил вставать! — Ян подскочил к кровати раньше, чем успела оторвать голову от подушки. — Милая, ты меня до смерти перепугала.

— А что случилось? — ох, какой у меня голос слабый.

— Да ничего особенного, — криво улыбнулся Ян, проведя пятерней по ежику волос. — Сначала Рик с Игнатом из-за Катьки мордобой с кинжалами устроили, горцы недоделанные. Потом ты в обморок упала. Не день, а катастрофа.

— Рик?!

— В порядке, не переживай. Живот зашили, кровь перелили, Игната вовремя оттащили. Отец с утра в суд подает вместе с родителями Катьки.

— Она сама-то как, в порядке? — я с трудом вспоминала, что же вчера произошло. Кажется, мы уехали в область отмечать Новый год вместе с группой Яна. Тимур захватил с собой младшую сестру, Ян — младшего братца. Мы уже давно заметили, что Катя с Риком друг другу глазки строят. При этом никто даже не думал, что первокурснице Катьке так же активно строит глазки еще и Игнат, басист из группы. У них же разница лет в пять или шесть, не меньше! Кажется, потом парни выпили и повздорили из-за внимания скромной Катеньки, да так, что попало и девушке, и всем присутствующим, кто рискнул этих драчунов разнять. А я... кстати, а что же я? Ах да...

— Милый, я тебе хотела новость сообщить.

— Сначала лекарство выпьешь, потом новость, — строго погрозил мне пальцем Ян, затем ласково улыбнулся и поцеловал в лоб. — Лежи, зайчик мой, сейчас все принесу.

Зайчик? Это я — зайчик?! Что-то внутри возмущенно дернулось, но тут же затихло вслед за первым глотком жутко горького травяного чая. Я выпила всю чашку, под испытующим взглядом Яна уселась поудобнее в одеяльном гнезде, поманила своего любимого музыканта к себе. Муж с интересом наклонился, я же обняла его за шею и шепнула ему на ушко:

— Кто-то скоро станет папой.

Вы видели ликующих шаманов пустынных племен, которые, наконец, после долгой засухи вдруг призвали дождь? Их пляски — ничто по сравнению с тем восторгом, которым вмиг засветился Ян, только услышав эту новость.

— Ксана, — просипел он, неверяще разглядывая меня и осторожно, невесомо гладя по щеке, — Ксана, это точно?

— Срок — один месяц, документы и результаты первого УЗИ в сумочке лежат. Хотел под бой курантов сказать, но уж как вышло, — я смущенно закончила свою речь, краснея и отворачиваясь. Что ж он так смотрит-то?

— Я люблю тебя! — шептал он, порывисто сжав меня своими ручищами и зарывшись лицом в мои волосы. — Я так тебя люблю, милая моя!

* * *

Мы поженились с Яном еще три месяца назад, сразу после моего дня рождения. Правда, свадьба была скромной, всего человек в тридцать, и тайной. Жена известного музыканта — это всегда риск, особенно в нашем случае. Кто бы знал, что всего за полтора года "Механические волки" станут настолько популярными среди "школоты" и студенток всех возрастов, да еще и успеют объехать половину России за последние четыре месяца? Их песни крутили на радио, ребят приглашали на "Нашествие", "Траву", "Вятку" и "Рок-над-Волгой", промо-группы присылали приглашения одна за другой. Кто бы мог подумать, что наши чувства будут расти прямо пропорционально их взлету на музыкальный "Олимп"?

Мы познакомились — вы не поверите — в городской библиотеке. Я пришла сдать книги за подругу Анеллию, которой вдруг вздумалось поступать в магистратуру, а он — взять книги по славянской и кельтской мифологии. Столкнулись, разговорились, прогулялись вместе до метро. Созвонились, встретились снова... И как-то все закрутилось. Неспешные прогулки в парке, походы в кино на очередную серию арт-хауса разных стран. Поездки на фестивали и репетиции. Обеды и ужины то у меня, то у него. Знакомство с моими родителями. Первый визит в театр, где играла, кажется, вся его семья. Долгие ночные разговоры по мобильному или по скайпу. Встречи после работы — как он умудрялся находить на меня время между репетициями, игрой в театре и записью в студии, не представляю. Совместные гастроли, пока у меня был отпуск. Предложение руки, сердца и статуса Музы в августе. Подготовка к свадьбе, долгие выборы платья с подругой, мой день рождения, свадьба, медовая неделя в Праге... И все это мы проделали, постоянно скрываясь от настойчивых, назойливых малолетних фанаток и журналистов. О свадьбе решили объявить официально после Нового года, на рождественском рок-марафоне в Питере. Как раз сегодня.

Мы с Яном сидели в кафе напротив концерт-холла, пока на сцене скакали молодые дарования со всей страны. "Волки" стали хедлайнерами фестиваля, так что времени было достаточно.

— Когда мы узнаем, мальчик или девочка? — Ян умильно рассматривал снимок УЗИ, где отражалась маленькая "креветочка", как он окрестил будущее дитя.

— Месяце на пятом-шестом, если я правильно помню, — я в уме пересчитывала недели на понятные мужу месяцы. — Ну, да, так и будет.

— Как долго ждать, — тяжело вздохнул Ян. — Я думал, с новыми технологиями это сразу известно.

— Сразу известно, что ребенок один, — хмыкнула я, — а раньше даже этого сказать не могли, не то, что пол. По народным приметам мы уже с Лелькой посчитали, получается девочка.

— Девочка — это хорошо, — важно надул щеки Ян, — к ней потом еще мальчика или двух — и вообще отлично будет.

— Я подумаю над твоим предложением, — милостиво кивнула я, заказывая яблочный штрудель. На яблоки тянуло невыносимо. Хорошо хоть, токсикоз, которым меня так пугали подруги и врачи, никак себя не проявил. Только постоянный голод и легкая слабость. Впрочем, слабость искоренялась кружкой вареного кофе, благо, что врач мне одну-единственную чашечку этого напитка разрешил для поднятия давления.

— Ян, какая встреча! — раздалось вдруг у меня за спиной. Муж скривился. — А что это за мымра рядом с тобой сидит, сладенький? неужели ты забыл мой номер?

— Эльза, сгинь с глаз долой. Я тебе еще полтора года назад все объяснил, — процедил сквозь зубы Ян, не глядя на девушку. А та была...Н-да, ничего такая. Фигуристая, с тонкой талией, длинной гривой блондинистых волос. Правда, недовольство моего музыканта на нее никак не подействовало. Блондинка легкой походкой подошла к нему, обняв со спины за шею, прижалась своей немаленькой грудью и шепнула что-то на ушко.

— Пошла вон, дура! Брату позвоню, он тебя за уши вытащит! — рыкнул Ян, подскочив на месте и отталкивая надувшую губки девушку от себя. — Она моя жена, уймись уже! Найди себе кого-нибудь другого, понятно?

— Как... жена? — по-детски приподняв бровки, растерянно спросила красотка. — Твой менеджер ничего не говорил, что ты женат! Как так? Неправда, ты не мог!

— Смотри, — Ян успокоился, достал из кармана паспорт и ткнул Эльзу носом в страничку с семейным положением. Девушка побледнела, отпрянула и, пробормотав что-то, убежала на своих шпильках прочь.

— Прости, милая. Это...

— Я поняла. Эльза, сестра Матвея. Он говорил, что вы какое-то время встречались, пока ее не отослали в Белгород, кажется. — Я была спокойна, какая разница, какие и сколько женщин у него было ДО меня? Сейчас Ян только со мной, так что ни его, ни мое прошлое не имеет значения. Даже когда так некрасиво пытается напомнить о себе. Ян еще минуту посверлил меня взглядом, выискивая признаки обиды или грусти, но не найдя, быстро успокоился. Разговор продолжился дальше. Будущий отец решил придумать имена своему будущему ребенку — по шесть штук для мальчика и девочки. Чтобы выбор был, ага.

— Милый, я скоро вернусь. — Я посмотрела на часы и поняла, что до выхода на сцену моему любимому осталось чуть меньше часа. Как раз хватит, чтобы переодеться и нанести грим. — Подождешь меня, хорошо? И вместе пойдем.

— Хорошо, — кивнул он, продолжая вписывать имена в два столбика. Смешной.

Я нашла дамскую комнату, отстояла небольшую очередь (только в женском туалете такое возможно!), успешно исполнила все свои желания и быстрым шагом направилась обратно.

— Извините, — пробормотала я трем девицам, которых случайно зацепила, спеша вернуться к Яну. Те молча прошли вслед за мной к умывальникам. Серьезные какие, улыбнулась я про себя, смывая с рук мыло и двигаясь к выходу. Не успела.

Одна из девиц, самая толстая, вдруг схватила меня за косу и резко дернула на себя. Другие две заблокировали дверь в туалет и встали по бокам от товарки, чего-то ожидая. За спиной скрипнула дверца кабинки и... надо же, какие люди!

Ко мне подошла, покачивая бедрами, девица, которую Ян высмеял часа два назад. Эльза, кажется? Прищурилась, презрительно разглядывая меня с ног до головы.

— Значит, ты беременна? — прошипела эта стерва, неожиданно наклонившись и ухватив меня за подбородок своими розовыми когтями. — Не вышло просто так, решила по залету его захомутать?

Стою. Молчу. Руки затекли. По горлу поднимается приступ тошноты. Токсикоз прорезался или нервы? Девчонка расценила мое молчание по-своему и пакостно улыбнулась.

— Пойду, расскажу Янчику, что ты упала, ударилась животом о ступеньки и больше не беременна. Глядишь, и брака тогда уже не потребуется. Девочки, разберитесь с ней.

Я побледнела, глядя вслед этой крашеной курице. Судя по тому, что я знала, Эльза — дочка богатеньких родителей, которая привыкла получать все, на что положила глаз. И не считаться с методами. Надеюсь, Ян ей не поверит! А пока...

Три сообщницы этой фифы поволокли меня в кабинку. Толкнули на пол, за волосы подтащили к унитазу.

— Думала, захапаешь нашего Янчика? — прошептала мне на ухо самая страшная, прыщавая девка. Боже мой, да они фанатки! Еще и малолетние — вблизи видны по-детски пухлые щеки и отсутствие морщин. Как и неумелый макияж, впрочем.

— Девчат, вы соображаете, что делаете? — спрашиваю как можно спокойнее, уцепившись одной рукой за ободок и прикрывая второй живот. — Думаете, я никому не скажу? Да тут камеры слежения в каждой кабинке!

Блеф, ну да ладно. Маньячки насторожились, хватка на моих волосах ослабла.

— Отлично. Предлагаю разойтись спокойно. — Я стала медленно подниматься на ноги, — тем более эта девица всю вину в случае чего свалит на вас. Ваш обожаемый Ян такой поступок точно не оценит. Вам же важно, что он о вас думает?

Молчат. Пыхтят. Ручонки дрожат. Я обернулась к ним, сделала шаг навстречу. Девицы дружно отодвинулись от двери. Боже мой, нашла подельников! Одна толстая и прыщавая, вторая с легким косоглазием, третья — внучка Кащея, по-другому не скажешь. Делаю еще один шаг, сверля поочередно взглядом точку между бровями каждой девицы. Говорят, такой взгляд вынуждает людей подчиняться.

— Хорошо. Теперь дайте мне выйти, и я могу вас познакомить с Яном. Скажу, что вы защитили мать его ребенка от недоброжелателей.

Черт. Черт!! Если две девчонки спокойно отошли к дверям и завозились с замком, то третья, которая самая тощая, вдруг зашипела и кинулась на меня с растопыренными когтями. Видать, про мать детей было лишнее. Я успешно отбила ее атаку, дернулась назад, влетая в раскрытую кабинку, увернулась от удара тяжелым ботинком по колену, дернула на себя дверцу, под истошные вопли ненормальной закрылась. Хоть бы Ян не поверил! Хоть бы успел прийти сюда! Те две, наверное, давно смылись уже!

— Выходи оттуда, сволочь! выходи! — визгливо орала она, хлюпая носом. — Я ненавижу тебя! Ты никогда не будешь с Яном! Он не может никому принадлежать!

В коридоре послышался грохот, затем приглушенные мужские голоса. "Опомнились, голубчики", проворчала я, выглядывая из кабинки. Никого. Вот и отлично. Надо догнать Яна и срочно ехать домой. Лекарства и покой.

— Сдохни! — кабинка напротив неожиданно распахнулась, тощая вылетела мне навстречу, размахивая... Господи, как она сюда притащила нож?! Там же металлоискатель! Время замедлилось, сгустилось вязким киселем. Я отшатнулась, заскользила подошвой по мокрой плитке и грянулась на пол, шарахнувшись головой об дверь. Мир резко потемнел, свихнувшаяся фанатка почти дотянулась до моего живота странным белым ножом. "Керамика" — заморозила меня догадка. Четко понимая, что полностью уйти от удара я уже не успеваю, дернулась в сторону...

Глава 20. Отцы, дети, ведьмы

Я дернулась в сторону и тут же застонала. Низ живота прострелило дикой, режущей болью.

"Попала, значит-таки, гадина" — с ужасом поняла я и в панике постаралась нащупать хоть какую-то опору, чтобы подняться. Под руками холодила кожу плитка. Темно, не видно ни черта. Жужжит какой-то датчик, где-то ревмя ревет ребенок, шаркает кто-то за дверью.

"Странно, откуда в клубе ребенок?" — посетила меня новая мысль. В этот момент я нащупала рукой ободок фаянсового изделия, выматерилась под нос на изобретательность некоторых лохудр и все-таки встала, прижимая рукой самое болючее место. Под пальцами скользила пропитанная чем-то влажным и горячим сорочка.

"Сорочка?! Какая сорочка?! Эта тварь меня еще и раздела?!"

Ярость придала мне сил. Кряхтя и скуля сквозь зубы от едкой боли, я нащупала ручку двери, нажала и фактически вывалилась под ноги пробегающей мимо девицы в белом халате. Та ойкнула, рассмотрела мои измазанные кровью руки, побледнела и долбанула что есть силы по стене над моей головой. В коридоре что-то протяжно завыло.

"Тревожная кнопка", — решила я и отключилась.

Пришла в себя, уже лежа на неудобной больничной кровати. Повернула голову, морщась от пляшущих черных точек, рассмотрела "вешалку" — капельницу, уходящую под рукав казенной ситцевой сорочки, болотно-зеленые стены, линолеум, раковину с мутным зеркалом напротив. Живот снова кольнуло. Я глухо заскулила, в отчаянии проклиная дурацкую идею рассказать о беременности в романтичной обстановке. Зачем я потащилась в кафе?! Зачем?! Не могла дома сказать? Знала же, что эти ненормальные совсем с катушек слетели в последнее время!

Дверь открылась, впуская невзрачную тетечку в теплой шали и с бренчащей тележкой. Она подкатила свою ношу ко мне, цокнула языком, оглядев размах трагедии и вытянула откуда-то сбоку букет из белых лилий.

— Не положено в отделении держать, но тебе, девка, так уж и быть, разрешили. Это ж видано, такого богатыря родить! Все отделение только о вас и толкует! Муженек-то рад-радехонек, поди, вона как с главнюком договорился! Завтра уже к тебе пропустят!

Тетка еще что-то говорила, наполняя водой из-под крана обрезанную бутылку, усаживая в эту импровизированную вазу цветы, а я все не могла поверить ее словам. Муж? Сын? Какой сын?! Я на втором месяце была!

— Позовите врача, пожалуйста, — прохрипела я, в панике хватаясь за горло. Тетка неторопливо кивнула и выкатилась из палаты.

Вместо врача зашла смутно знакомая медсестричка в зеленом костюме, пристально осмотрела меня, кивнула своим мыслям и вернулась уже со стаканом воды.

— Выпейте, мамочка, вам полегчает, — ласково пропела она, приподняла мне голову и приставила к губам стакан. — Не переживайте, с малышом все в порядке, его покормили, взвесили. Прибавил тридцать грамм. Кушает хорошо. Вот, умница, все выпили. И больше не ходите одна в туалет, вызовите санитарку, она поможет. После кесарева вам еще восстановиться нужно, не торопитесь, не то снова швы разойдутся.

Девица вышла, погасив свет и предусмотрительно сняв с меня моток капельниц. Я уставилась в потолок, стараясь не шевелиться лишний раз, и медленно дышала. Сознание уплывало, подкидывая то образы шумной свадьбы (моей свадьбы!) и русоволосого парня рядом, то сцену рок-клуба с темноглазым вокалистом, то разинутый в крике рот девчонки с ножом в туалете, то усатого мужика-анестезиолога, травящего какие-то байки. Я вконец запуталась и уснула.

Нас выписали из больницы через три с половиной недели. Нас — меня и моего сына, Яна Ивановича. Врачи страховались, паниковали и держали меня до последнего под наблюдением. Не дай бог, швы снова разойдутся. Нянечка и санитарки ругались в голос, когда натыкались в коридорах на меня, несущуюся со всех ног то вниз, к мужу, то наверх, к проснувшемуся сыну. Добавьте к этому ежедневный марафон "покорми сынулю", когда каждые два-три часа, невзирая на время суток, я вставала, меняла памперсы и пеленки, прикладывала недовольно бухтящего малыша к груди и застывала так до тех пор, пока он не насытится и не уснет. Через неделю мне под строгим присмотром позволили принять душ, все это время через день таскали на осмотры к врачу, раз в неделю — на УЗИ, проверяя, не трещат ли швы от моей чрезмерной активности. Так что день выписки по праву стал для медперсонала настоящим праздником — еще бы, самые дотошные и энергичные пациенты, наконец, покидают стены их гостеприимного заведения.

Ванька встречал нас в зале на первом этаже — взъерошенный, с лихорадочно блестящими глазами, румяный, радостный и в то же время нервный до дрожи. Не передать словами тот мистический восторг, которым он весь словно светился, когда медсестричка вручила ему сладко сопящий сверток, перевязанный синей лентой. Группа поддержки в лице наших с ним родителей (как же они могут пропустить выписку единственного внука? Специально прилетели!) и ребят из театра торжественно и молчаливо наблюдала за сценой первого знакомства отца и сына, исподтишка подмигивая мне и грозя увесистыми подарочными коробками, пакетами и пухлыми букетами всех цветов и размеров.

Детеныш, наконец, почуял, что вокруг происходит нечто интересное, распахнул сонные глазенки, покосился на глупо улыбающегося отца и басовито заревел, требуя вернуть его в знакомые материнские руки. Народ ликующе завозился, тут же появилась переноска, медсестричка выдала бережно хранимую бутылочку со сцеженным молоком — и под сочное довольное детское чмоканье мы гурьбой вывалились в теплое сентябрьское утро.

— Вань, на тебя похож! Такой же бутуз и недотрога! — смеялся рядом с моим ошалевшим от счастья мужем Рик, прижимая к себе Юльку.

— Точно-точно! Я же говорил, от каждого родителя самое яркое качество возьмет! — подпевал сбоку Матвей, довольно щурясь. — Раз голос и характер от папки, то и от мамы самое лучше возьмет.

— И что же во мне самое лучше? — осведомилась я, с блаженством вдыхая ароматный, отдающий скошенной травой и прелыми листьями воздух. Свобода! Боже, наконец-то свобода! Никаких капельниц и осмотров, никаких скандалов с нянечками, живущими еще по советским стандартам, никаких одиноких ночей, когда не знаешь, за что схватиться и где взять силы на новый рывок...

— Глаза, Ксанка. Глаза твои точно будут, уже сейчас зеленью отдают, — фыркнул Матвей, любопытно заглядывая в сверток, где шевелился, стремясь на свободу, юный наследник целого клана творческих личностей.

Домой мы добрались быстро — как будто кто-то расчистил все пробки и покрасил в зеленый цвет светофоры на нашем пути. Из всех ребят остались только Юлька с Риком, остальные умчались по своим делам, не желая смущать молодых родителей.

— Мы к вам на "кашу" заглянем! — тряс Ваньке руку растроганный Мориш Карлович, директор театра. — Готовьте именинника к приему гостей!

— "Каша" будет через пять дней, Мориш Карлович, — я выплыла в коридор, огибая сваленные у стены свертки и пакеты с подарками и вещами.

— Вот и ладушки, Ксаночка, если что-то понадобится, звоните, не стесняйтесь, поможем чем сможем!

— Спасибо, Ксан, — кривовато улыбаясь, сжал мою ладонь Рик. — Ты бы знала, как отец радовался, когда ему сказали, что вы в честь брата сына назвали, еще и его крестным пригласили. Для него это очень важно. Спасибо вам обоим огромное.

Я ничего не стала отвечать. Слов в русском языке не нашлось, чтобы выразить все, что в тот момент кипело на сердце. Потому я просо обняла парня, погладила по вихрастой голове. Рик фыркнул, рассмеялся тихонечко и со словами "Я уже не маленький, Ксанка!" вырвался, сбежав на волю вслед за отцом.

Когда все гости скрылись за дверью, муж, все еще немного пришибленный от свалившегося на него счастья, порывисто прижал меня к себе, пригладил волосы, поцеловал в шею.

— С возвращением, милая. Как же я скучал!

— Я тоже, солнышко. Если б ты знал, как я скучала... — я вздрогнула, вспоминая первую неделю "заточения", когда меня практически не выпускали из палаты. В голове бродили обрывки кошмаров и реальных событий, ребенок требовал внимания постоянно, пеленки путались в руках и сбивались колобом, молоко застаивалось, все тело болело и ныло, равнодушные, привычные ко всему медсестры и нянечки смотрели с плохо скрываемым раздражением, когда я просила помочь, объяснить, что и как. Ну откуда мне знать все тонкости этого невыносимо сложного искусства воспитания детей? У меня же первый ребенок! И никого рядом, кто мог бы взять на себя хотя бы часть этого ужаса и просто по-человечески поддержать. Мужчинам, наверное, никогда этого не понять. Потому мужу я просто не стала об этом рассказывать. Посторонних, к коим причислялись все, кроме врачей и пациентов, на этаж все равно не пускали. Зачем лишний раз беспокоить, если помочь он все равно не в силах?

Потом мы долго учились, как правильно держать ребенка и как кормить, как его пеленать, какой стороной надевать памперс и когда менять, как, в конце концов, купать сына. Муж был полон энтузиазма и, спустя какие-то пару дней, уже не отпускал ребенка с рук, выхватывая его каждый раз по возвращению с работы и долго тетешкая и развлекая. Я не вмешивалась, наслаждаясь краткими минутами покоя.

Подумать только, еще год назад все казалось беспросветно мрачным и стылым. Когда мне позвонили и сообщили, что Ян, мой ангел-хранитель, мой дорогой друг и верный партнер по театру разбился по дороге из области, даже Иван не смог меня вытащить из апатии. Она накатывала волнами, темными, жуткими, отчаянными. Он ехал ко мне, это я его вызвонила, просила срочно появиться рядом. Ванька был в командировке, Юлька с Риком отдыхали в Финляндии, а за нашей квартирой кто-то небрежно, напоказ следил уже не первый день. И это пугало, до колик, до противных мурашек. Ощущение чужого взгляда сверлило спину каждый раз, когда я выходила из дома. Кончилось все тем, что через три дня постоянного напряжения я попросту заперлась в четырех стенах, заказывая еду через службу доставки и вызвонив Матвея. У его отца было охранное предприятие, так что уже через пару дней спецы должны были ставить нам сигнализацию, видеофон, тревожную кнопку и остальные примочки для охваченных паранойей людей. Но именно в тот день моя паника достигла предела. Ванька возвращался из командировки поздно ночью, я готовила ужин, прибирала квартиру к его приезду. И слышала, как кто-то ходит под дверью, видела, что у подъезда с самого утра дежурит какой-то потасканный тип с совершенно незапоминающимся лицом. Возможно, все дело в работе Ванькиного отца, известного следователя в настоящем и актера в прошлом. Возможно, я ошиблась, и следили не за нами. Факт в том, что Ян погиб по дороге именно к нашему дому. Конечно же, ко мне сразу примчались Аннушка с Василисой Петровной на пару. Конечно же, Ванечка отменил все грядущие поездки сразу, как только узнал. Кого-то даже поймали около нашей квартиры, как мне потом сказал Матвей. Дело действительно было в отце моего мужа, вернее, в последнем его расследовании. Но это уже было неважно.

Когда я через пару месяцев после той жуткой ночи узнала, что беременна, вместе с радостной новостью сразу же сказала мужу, что сына назову Яном. Он не возражал. Он понимал, насколько дорог мне был этот человек, познакомивший нас, помогавший и мне, и Ивану постоянно, не жалуясь и не требуя каких-то ответных услуг. И вот теперь передо мной лежит малыш Ян, которого мы постараемся воспитать таким, каким хотел видеть своего сына мой друг. Мы говорили об этом когда-то. В шутку, наверное, но...

— Сына хочу. И дочку, — Ян настраивал гитару, готовясь к новому спектаклю. Директор решил, что на этот раз "Механические волки" выступят в самом начале вечера, задавая настроение. Ребята не возражали.

— Будешь воспитывать наследника фамильного театра Леру? — подколол Ванька, сидящий рядом со мной на ступеньках сцены.

— А как же? Кто-то должен будет нести доброе, сильное, вечное дальше в массы, — усмехнулся Ян, поглаживая гриф любимого инструмента. — Девчонок хороших защищать, матери помогать сестру воспитывать, нам с отцом на смену вырасти, в конце концов. Фамильный театр — это ж здорово! К тому же Рик собрался к финнам через годик перебираться вместе со своей зазнобой, у меня группа, кто тогда отца сменит?

Мориш Карлович уже изъявил готовность помогать крестнику во всем — от прогулок и поездок в больницу до устройства в детский садик, школу, университет и так далее. Рик забегал через день, принося с собой шуршащие свертки с подарками от коллег, родственников, поклонников и знакомых. Василиса Петровна с Юлькой наплели кучу оберегов для квартиры в целом, отдельно детской и каждого из нашей маленькой семьи. За прошлый год я стала внимательнее относиться к народным приметам и суевериям. Глупо, наверное, скажете вы, но мне хотелось обезопасить своего кроху со всех сторон. Тем более слава потомственной ведьмы закрепилась за Юлькиной бабкой далеко не просто так. Много раз, пока мы гостили в свое время в ее загородном доме, я наблюдала одну и ту же картину: вереница просящих, практически потерявших надежду на выздоровление или спасение, занимала все диванчики и стулья в просторном холле на первом этаже. По одному вливались в тесный кабинетик с окном во всю стену, проводили там полчаса тет-а-тет со старушкой — и выходили буквально светящиеся от радости, сжимая в руках мешочек с травами или плетеный обережек. И работало же! Никто не приходил дважды со своей бедой! Только появлялись через какое-то время, рассыпаясь в благодарностях и впихивая в руки смущенной бабули пакеты с коньяками, конфетами и прочими свидетельствами народной любви. Василиса Петровна потом долго охала и ахала, пристраивая подарочки подружкам по огородному массиву или раздавая их нашим ребятам из театра через Федора Ефимыча, помощника директора, или Ефима Иваныча, главного и всеми любимого костюмера.

Как раз его и поджидала я тем вечером — наш "модельер" назначил мне примерку нового костюма, заявив, что ребенок — не помеха творчеству, и ради меня он придумает костюм, в который впишется и слинг, и незаметное кормление грудью, и прочие материнские радости и заботы.

— Дети — не пуд соли и не фунт лиха, Ксаночка! — наставительно вещал по телефону, все больше распаляясь, старожил театра "Марионетки", — Дети — это хорошо, особенно если есть, кому о них заботиться. У вас с Иваном проблем с этим нет, как я вижу. Так что не воспринимай младенчика как помеху свободной жизни! Прогресс далеко шагнул, в наше время с Василиской ни памперсов, ни смесей, ни этих упряжек детских не было! Тебе сам Бог велел с дитем мир познавать! так что ноги в руки — и готовься, через три недели в спектакле играешь. Натуралистичности сюжету добавишь! Али мы не работаем с молодыми семьями? Вспомни-ка, сколько раз к нам девки молодые с детишками хаживали уже? И что, кому-то мои костюмы не понравились разве? Все, буду у вас в четверг, примерять одежку будем!

Возражений у меня, как ни странно, не нашлось. Да и на самом деле, так ли этот битый жизнью старик не прав? Отец шестерых детей, дед для десятка внуков и уже парочки правнуков? Иван с позицией костюмера согласился, заявив, что сидеть в четырех стенах с одним ребенком значит глупо и нерационально тратить свое время и жизнь.

— Ты же не сидишь в офисе по восемь часов, не привязана к месту. В театре Аннушка тебе роли пропишет с учетом Яна, перейдешь в категорию Мастеров! Нянек там тоже достаточно, Мориш Карлович первым в очереди встанет мелкого укачивать! — увещевал меня муж, стремясь побороть последние ростки сомнений. В результате я с нетерпением металась по квартире, наводя порядок и лоск, пока малыш сладко спал, и тщилась угадать, какую роль мне отвели в грядущем спектакле. Ребята сговорились и отказались выдавать мне роль, пока Ефим Иваныч не привезет костюм.

Мы договорились встретиться в пять вечера, за пару часов до примерки костюмов основного состава актеров в театре. Однако стрелки уже приближались к шести, а от старичка-костюмера не было ни слуху, ни духу. Я уже начала порядком волноваться, подозревая самые ужасные варианты развития событий (мнительность и тревожность, каюсь, так никуда и не ушли после гибели друга), как вдруг в дверь бешено замолотили. Стоит ли говорить, что я неслась по коридору, как вспугнутый олень?

— Кто там?

— Матвей, — сипло выдохнули с той стороны знакомым голосом, прикрывая глазок видеофона ладонью. Старый трюк Левицкого, как без него. Я улыбнулась и поспешила открыть дверь. Матвей частенько развозил ребят из театра по домам или по делам, когда успевал сбежать с работы пораньше. Один из лучших переводчиков делового Петербурга, парень вполне мог себе позволить некоторые шалости и слабости. Театр как раз стал таким.

— Господи, Матвей, что с тобой?! — парень, весь в потеках краски, масла, какой-то грязи, с кровоточащими ссадинами на руках и лице, буквально упал в прихожую, стоило мне только распахнуть дверь.

— Закрывай, Ксанка, скорее, никого не впускай, — прохрипел он, прикрывая лицо рукой. Я послушно захлопнула дверь (с того памятного мне вечера мы все же поменяли ее на укрепленную модель), включила сигнализацию и ринулась на кухню за аптечкой.

— Что случилось? Рассказывай, Матвей! — требовала я от него, аккуратно стирая с парня грязь и кровь. Брендовую когда-то одежду пришлось резать ножницами, настолько жутко она выглядела, обвисая драными лохмотьями.

— Игнат, тварь... — выдохнул сквозь зубы Левицкий, терпеливо снося мои манипуляции с перекисью водорода и водой.

— Игнат? При чем тут Карелин? — я припомнила одного из музыкантов в группе Яна, рыжего басиста, который стал фронтменом взамен погибшего товарища. В память о своем создателе, как Матвей мне объяснил, "Механические волки" не стали брать вокалиста, оставшись в урезанном составе и играя только инструментал.

— Карелин... ай, черт! Это Карелин подрезал Яна на дороге! — прошипел Матвей, успевая поймать выпавшую из моих мигом ослабевших рук склянку. — Ксанка, приди в себя! Ну же! Мелкого разбудишь!

Я оторопело уставилась в зеркало. Карелин? Карелин подрезал Яна? Но зачем? Я знала, что ребята отмечали на даче запись нового альбома. Но Игнат был в городе, когда Ян попал в аварию! Он как раз подвозил деда в больницу, Ян как раз упоминал по телефону, что вечер у них не задался, все разъезжаются по очереди.

— Ксана! — зло рыкнул Матвей, встряхивая меня за плечи! — Смотри на меня! Смотри! Ян был трезв, кристально трезв в тот вечер! Он ни капли не пил, я знаю! Осмотр и заключение патологоанатома — липа! Я отца просил разузнать, что случилось, не мог никак поверить! И отец накопал! Ксана, это все Игнат!

— Но он же был с дедом, Ян говорил... — я вяло отбрыкивалась от рухнувшей на мои плечи новости. Ян погиб не из-за моей просьбы, как я считала все это время. Яна... убили? Но зачем?!

— Конечно, с дедом! И меня он тоже выследил сегодня с дедом! Потому что...

— Погоди, в двери звонят, — я вырвалась из его рук, кинув в парня полотенцем, и на пути в коридор уже крикнув, — вытрись, Матвей.

На экране отображался сильно недовольный, взъерошенный Ефим Иваныч с объемной, по пояс ему коробкой на полу.

— Простите, ради бога, Ефим Иваныч, занята была, — я распахнула дверь, впуская старика в дом. — Чаю заварить? Вы, наверное, замерзли?

Еще бы, декабрь уже на носу, а он в легкой курточке! Я унеслась на кухню, загремела чашками. Успокоительный сбор для всех троих как раз подойдет. Матвею, мне и костюмеру, с которым всегда можно посоветоваться в тяжелый час.

— Ксаночка, — за спиной послышались шаркающие, какие-то непривычно старческие шаги, костюмер надтреснутым голосом проговорил, — прости меня, девочка.

— За что? За опоздание? Боже мой, Ефим Иваныч, о чем вы! Я все понимаю, пробки... — я с улыбкой развернулась, протягивая чашку с крепким отваром трав старому другу. Улыбка сползла с моего лица быстрее, чем злополучная чашка долетела до пола.

— Ведьма проклятая! Ты давно уже должна была его убить! — Рыжий, с полыхающими зелеными глазами парень прижал меня за шею, рывком кинув к стене. За его спиной с обреченной тоской на лице застыл Ефим Иванович. Что за черт?!

— Игнат? Что ты здесь забыл? О чем ты говоришь? — спрашиваю как можно спокойнее, стараясь расслабить одеревеневшие в панике мышцы. Главное не нервничать, психи — они как собаки, чувствуют страх и совсем срываются с катушек. Наверное, он прокрался вслед за костюмером, вон он какой истрепанный стоит, бледный весь, руки дрожат.

— О чем я?! О чем?! — выпучил глаза Игнат и вдруг скривился в злорадной усмешке, заметив, как я кошусь на старика за его спиной. — Ах, значит, дедуля не рассказал тебе, кто ты на самом деле? Решил обмануть любимого внука? Ничего, это поправимо...

Игнат прислонился ко мне лоб в лоб, проникновенно, насмешливо заглядывая в глаза и сбиваясь на шепот.

— Старый Ткач не сказал тебе, милая, что ты третья пряха! Третья! — бормотал он, выискивая что-то в моих глазах. Вот черт, да он еще и нарик! Белки все в красных прожилках, руки потные, дрожат, слюна так и брызжет на каждом слове! Ничего, главное, что я в доме не одна, Матвей его без проблем на лопатки уложит. Раз еще не вмешался, значит, так надо. Левицкому в плане безопасности я доверю не только себя, но и сына. Как хорошо, что малыш еще спит! — Я по всем вероятностям из-за тебя, тварь, прошел, чтобы все изменить! Я уже шестой год разменял в чужой шкуре, вместо того, чтобы спокойно жить так, как я хотел! Ты должна была дать им всем погибнуть и увести к Хозяйке! Всем, слышишь, ты?! Ты — Смерть, Карская, ты Безымянная невеста! Но раз ты не хочешь делать свою работу сама, я тебе помогу! — он резко отвернулся, вперив дикий взгляд в старика, мнущегося у двери в кухню. Видно было, что костюмер, которого парень назвал Ткачем, не одобряет действий Игната, но поделать ничего не может. — Дед, распаковывай свои баулы! Раз не хочет добром, придется настоять!

Что-то царапнуло слух! Что-то важное! Если отбросить весь бред, который он нес про смерть... Дед... Он назвал костюмера дедом?! Я, кажется, сегодня непозволительно долго соображаю! Дед! Так вот о ком пытался мне сказать Матвей! Вот кого просил не впускать! Но, значит, старик знал, что на самом деле случилось с Яном! Вот почему он избегал эту тему в наших разговорах! Вот почему всегда уходил! Да и похороны... Он же тогда в больнице якобы лежал!

Костюмер в это время со вздохом и укоризной во взгляде опустился на колени, развернул обертку коробки, торжественно, вдохновенно-медлительно извлёк из картонки длинное, струящееся платье цвета первого снега. Мягкое, нежное, воздушное, с жемчужинками по лифу...Я забыла, как дышать. Именно о таком платье я мечтала на свадьбу! Оно мне снилось по ночам, манило, сводило с ума от одного только вида другой девушки, на которую было надето! Но откуда он узнал о нем?

— Нравится? — неожиданно мягко спросил Игнат, опускаясь рядом со мной на колени и поднимая мое лицо за подбородок, медленно погладил пальцем по щеке, насмешливо пояснил. — Платье Безымянной невесты, святая святых всех сестер-искусниц! Как легко оказалось его стянуть и подсунуть ничего не соображающей в нитях дурочке! Как легко было втереться в твое доверие! Ксана-Ксана...

И тут это случилось. Малыш Ян проснулся. Может, услышав звуки чужих криков, может, проголодавшись, но... Мой сын проснулся и захныкал. Пока еще тихонечко, но даже этого едва слышного звука хватило — свихнувшийся рыжий насторожился, прислушался и расплылся в мерзкой улыбочке, неожиданно сильно сжав мой подбородок и захватив шею.

— Ничего страшного, раз тебе так ничего и не рассказали. Я сам все исправлю, я тебе помогу все сделать так, как надо... Всего-то стоит начать, правда, Ткач? После первой жертвы Невеста сама проснется и вспомнит о своем значении. Малыш не будет долго сопротивляться...

— Тронешь ребенка — я тебя убью, — отчетливо проговаривая все слова, смотрю прямо в глаза этого недоумка. Страх, паника, остолбенение — все это моментально смыло поднявшейся где-то в груди жаркой волной звериного бешенства. Жертва? Невеста?! Значение?! Это мой ребенок! Не позволю какому-то припадочному его тронуть!

— А не надо было его называть Яном, ты, идиотка! — прошипел мне в лицо этот ублюдок, выхватив у родственника белую тряпку и швырнув мне ее в лицо. — Хотя бы в этой вероятности я, наконец, избавился от одного соперника! Но нет, ты, ты, Ксана, решила мне помешать и впустила этого недоумка Яна в жизнь! Надевай и поднимайся! Словом Хозяйки заклинаю!

Парень с перекошенным лицом сделал какой-то пасс руками, обсыпал меня травяным крошевом и, рванув куртку, нарисовал мне на лбу какой-то символ. Кровью, разумеется, которую он выцедил из узкого, но очень глубокого пореза на предплечье. Я про себя посмеялась его торжествующей ухмылке. Страха не было. Он просто вымерз в моей душе. Все, что осталось — нечеловеческое желание защитить своего сына от этой парочки ненормальных. Я спокойно натянула платье поверх топа с шароварами, поднялась и замерла напротив Игната.

— Внучек, может, ты передумаешь? — рискнул подать голос костюмер, с беспокойством оглядываясь по сторонам. — Все-таки мальчонка маленький совсем, не простит такой жертвы Хозяйка...

— Раньше думать надо было, дед, когда решил ничего этой корове не рассказывать, — скривился рыжий, удовлетворенно потягиваясь. — Никак, человеколюбие взыграло? Ты клялся мне помочь, помнишь? Вот и помогай. Пошли, Ксана.

Рыжий уверенно двинулся на раскатистый плач, доносящийся из детской. Прошел мимо ванной, обогнул сваленную в кучу одежду Матвея (неужели он про него забыл?), ровным шагом приблизился к детской кроватке, с интересом взглянул на малыша.

— Вылитый Ванька. Даже жаль, что такого в его жизни больше не будет, — пожал он плечами и развернулся ко мне лицом. — Убей Яна, Пряха.

И шагнул мимо меня к выходу, где вдруг послышался отчетливый шорох.

— Ты?! Ты же сдох, остался в машине! — вдруг заорал он, дернувшись назад. Я даже не стала разглядывать, кого он так испугался. Просто размахнулась и со всей силы, на которую только была способна, ударила его ребром ладони в основание черепа. Игнат вскрикнул и кулем рухнул на пол. Я попинала его в бок, проверяя реакцию, после чего выхватила ребенка из кроватки, баюкая на руках и посмотрела в сторону входа. Напротив меня, придерживая за шкирку сомлевшего костюмера, застыл бледный, разъяренный Матвей.

— Успели, — выдохнул он еле слышно.

— Достаточно! — прозвучал вдруг гулкий, звонкий женский голос где-то под потолком, и комната тут же закружилась перед моими глазами, тая в темноте.

Глава 21. Узловой элемент

Как ни странно, темнота, накрывшая меня с головой, быстро рассеялась, открыв моим глазам воистину чудное зрелище. Я, если честно, решила, что все-таки свалилась в постыдный обморок и сейчас вижу дикий сон, навеянный взбунтовавшимся подсознанием. Представьте себе деревянную усадьбу на залитой солнцем поляне среди березняка. Нагретое природным теплом дерево щедро усыпано капельками смолы, перед резным крылечком нежится в тепле лохматый черный барбос ростом мне по пояс. На лужайке под стрельчатыми окнами дома играют с кроликами кудрявые девчушки, штук девять, похожие, как капли воды в океане. Где-то за домом слышно, как ржут кони, в лесу поют птицы... Лепота, как говорит в таких случаях мой отец. Только я в эту картину никак не вписываюсь, выбиваясь из сюжета в своем белоснежном подвенечном платье. Чудные дела творятся, однако.

— Батюшки, к нам гости пожаловали, а вы и молчите?! Хороши сторожа! — воскликнул кто-то за моей спиной. Малышня на лужайке, наконец, оторвалась от своей забавы, заметила меня и с визгом унеслась за угол дома. Я резко обернулась, попутно заметив лежащих на траве Игната с Ефимом Иванычем, бывших все еще без сознания.

Девчонка. Лет шестнадцати, наверное. Волосы распущенные до колен, синий сарафан в цветочек по траве волочится, на голове венок из ромашек, в руках корзинка с крупными клубничинами. Даже отсюда аромат чувствуется! Я невольно улыбнулась, облизываясь. Девчушка присмотрелась, звонко рассмеялась, увидев мое мечтательное выражение лица, и притопнула на месте.

— Вот и свиделись снова, Пряха, — малышка сделала шаг мне навстречу и...

— Эт-т-то как так?! — у меня глаза на лоб полезли, когда вместо молоденькой босоногой девчонки напротив вдруг оказалась женщина лет сорока с длинной темной косой (толщиной в мою руку!), ясными синими глазами и неглубокими морщинками под ними. Вкружь головы по волосам шла широкая белая лента с ярко-красными маками, клетчатое красное платье спереди прикрывал белоснежный фартук с точно такими же, как на ленте, вышитыми понизу маками. Из-под подола выглядывали острые носки то ли туфель, то ли сапожек из бархатистого, багрового материала, похожего на замшу.

Под моим ошарашенным взглядом незнакомка снисходительно улыбнулась и глубоким грудным голосом проворковала:

— Добро пожаловать в Дом теплых ветров, Оксана.

Мне в лицо пахнуло цветущей липой и полевым разнотравьем, белое платье с тихим шелестом осыпалось под ноги, на глазах сплетаясь в сияющий клубок, самостоятельно прыгнувший в корзинку к незнакомке. Тело окутало ласковым теплом, оставившим после себя ощущение свежести и бодрости. Миг — и вот уже я стою в легком летнем платье кремового цвета с рукавами-крыльями и белой вышивкой поверху. Я перевела откровенно шокированный взгляд на свои руки, которые вместо тяжести детского тельца (какого-какого тельца? Да что творится с моей памятью?!) вдруг ощутили неприятную легкость, и с визгом бросила на траву переливающийся всеми цветами радуги... клубок.

— Думаю, больше он тебе не понадобится, — подмигнула мне женщина напротив, подзывая и этот моток ниток к себе в корзинку. Я проводила его взглядом, вздрогнула, наткнувшись на слегка насмешливый, понимающий взгляд этой странной дамы. И в этот самый момент я ее узнала. Узнала, черт возьми, эту джакондовскую усмешку, оперный голос и глубокие, полные какой-то старушечьей мудрости глаза! Она мелькала на периферии каждого моего сна, которые вдруг перестали путаться и предстали передо мной во всей четкости и полноте! Не задерживая внимания, не вступая в разговоры, не вмешиваясь! Но она была рядом — когда мне снился роддом, когда чудилась та пошлая и глупая сцена с фанатками в туалете, когда мы ехали в автобусе на кладбище с Аннушкой, когда я выскакивала из квартиры Тимура рано утром. Она была в каждом моем сне! Да и сны ли это были?! Честно говоря, мне в этот момент безумно хотелось высказать все, что я думала. Непечатными словами и во весь голос. Правда, воспитание удержало. Женщина напротив хмыкнула, не дождавшись реакции, схватила меня под руку и вновь заговорила, только когда усадила за стол в просторной, прохладной комнате внутри дома.

Не скажу, что я практик-реалист до мозга костей. Как и все женщины, я иногда начинаю верить во всякую потустороннюю чушь. Про чертика, нагло тырящего плохо прибранные вещи, про домового, про загаданные под бой курантов желания, про воду на серебре и травяные отвары с наговорами. Я не верила в ведьмовство как таковое, нет. Всему перечисленному давно уже нашли рациональное объяснение — людям известно и о важности настроя, и о восприимчивости водных кристаллов к различной музыке, и об энергетических вампирах и донорах. Но в нас заложено с рождения поразительно живучее желание — верить в необъяснимое. Потому что хочется чуда. Потому что надежда умирает последней. Потому что мы верим, что есть кто-то еще рядом с нами, незримый, но дружелюбно или, по крайней мере, нейтрально настроенный — бог, судьба, вселенная, как угодно назовите. Кто-то, кто слышит наши мысли и мечты, подкидывает нам на пути перекрестки, сводит дорожки с важными для нас людьми. Но встречи с этим существом в "домашнем интерьере" я никак не ожидала!

— У каждого мира есть свой Хозяин или Хозяйка, Ксана, — рассказывала мне, усевшись на покрытую тканью скамеечку напротив... наверное, Хозяйка? — У конкретно этого мира — Хозяйка Судеб, Макошь, как меня звали давным-давно. Мы следим за тем, чтобы мир развивался, не кидался из крайности в крайность, не погиб и не отказался от своих жителей. Хозяева хранят равновесие, всемирную гармонию, если хочешь. Весь мир для нас — это огромное полотно, сплетенное из десятков тысяч нитей и ниточек — именно так Хозяева видят чужие судьбы.

Женщина взмахнула рукой, после чего на голой стене вдруг проявился огромный, от потолка до пола, гобелен с изображенным по центру ветвистым деревом. Рисунок менялся, перетекал из одного в другое, пестрил разными цветами, наползающими друг на друга. Неизменным оставалось лишь Дерево. Я вдруг вспомнила, что подобную картину видела в свой первый визит к Юлькиной бабушке. Только там гобелен был поменьше.

— Хозяева следят за чистотой рисунка, — продолжила Хозяйка, удостоверившись, что я все увидела и осознала. — Они чинят прорехи, удаляют лишние узелки, вплетают новую основу взамен рассыпающейся старой. У каждой Хозяйки есть свои помощники — чертова дюжина троиц. Сестры-искусницы, Пряхи — те, кто по очереди ведут нить судьбы каждого человека, от рождения до самой смерти. Именно они прядут те нити, которые ты сейчас видишь на гобелене. Я лишь слежу за тем, чтобы они складывались в гармоничный узор. Именно Пряхи своими словами, делами, просто своим существованием в отдельно взятом городе создают основу для моей работы, сталкивая и сплетая воедино судьбу людей. Ты — одна из таких искусниц. Помогаешь людям выйти из тупика, подталкиваешь их к важным решениям, к выбору пути, который они страшатся сделать. Твои сценарии, действия в спектаклях, стихи, снимки — все, что связано с тобой, дарит людям тот необходимый толчок, которого не хватает, чтобы решиться и сделать шаг вперед. Ты — вторая Сестра, ты отвечаешь за судьбу человека от юношества до старости.

Женщина пристально смотрела на меня, катая в руке маленький, неказистый клубочек серого цвета. Я поежилась, решив для себя, что мне точно снится сон, и перестала нервничать. Проснулось мое врожденное любопытство.

— А первая и третья сестры, в таком случае, кто?

— Разве это важно? — хитро улыбнулась Хозяйка. — Три Сестры никогда не встречаются вместе, иначе их решения не будут справедливыми. Да и сестры вы лишь по призванию. Вы можете быть знакомы в реальной жизни, можете жить в одной квартире — но только уходя из мира, узнаете друг друга. Так заведено.

— Понятно, — тут же скисла я. Оборвалась еще одна ниточка, по которой можно проверить, явь это или сон. Осталась только Василиса Петровна с ее копией гобелена. — Но как это связано с тем, что мне снилось всю новогоднюю ночь, случилось сегодня? Тот ненормальный тоже кричал что-то про пряху и ведьм.

— Тебе ничего не снилось, — пожала плечами Хозяйка, не отводя взгляд. — Сосредоточься — и ты все поймешь сама. Помнишь белое платье, которое ты надевала на игру? Когда тебе пришлось молчать все время? — я кивнула, смутно припоминая что-то подобное. — Как только ты примерила на себя наряд Безымянной невесты, нить твоей судьбы исчезла из мирового полотна. Пряхи не подвластны чужому влиянию, они живут вне узора, иначе никак не смогут помогать Хозяйке. Осталась лишь малость — свернуть собственную нить в клубок, да только сестрица моя, Василиса, не признала тебя вовремя, не разобралась сразу, чужаку позволила вмешаться. Потому пришлось тебе самостоятельно бродить по полотну да судьбу свою тянуть, в клубочек сматывать. Дорог в твоей жизни много предусмотрено, поворотов лишних не счесть. Пока по всем не прошлась, каждую не прожила до конца, не выбралась.

— Погоди... те. — Я суматошно вспоминала все сны, четко и до мельчайших подробностей всплывающие в голове. Сознание прояснялось толчками, подкидывая факты и доказывая, что все, абсолютно все прожитое мной было нереальным. Не было ни свадьбы, ни детей, ни карьеры журналиста, ни поездки в Хельсинки. День Сурка какой-то, а не жизнь! Это же мне все опять начинать сначала! Интересно, а я вспомню, когда проснусь, что видела до этого? Может, у меня пророческий дар открылся? — Но почему все события ВСЕГДА крутились около театра?

— Чему ты удивляешься, Оксана? — усмехнулась Хозяйка, разливая по чашечкам ягодный морс из запотевшего графина. — Театр, тем более такой, как у Мориша Леру, самый что ни на есть узловой элемент для любой моей помощницы. Подумай только: не нужно выдумывать предлогов и объяснений, что-то подстраивать, чтобы столкнуть нужных людей или убедить их сделать следующий шаг. Ты просто пишешь сценарий их жизни, вплетая его в роли и сюжеты. Все получается само по себе, без лишних напряжений и сопротивления со стороны людей. Они добровольно приходят, примеряют написанную под них роль и...твоя задача выполнена! Вспомни, сколько пар образовалось после ваших спектаклей? Сколько благодарностей вы получали от зрителей за незабываемые минуты на сцене и помощь в осознании себя?

Я вспомнила. Действительно, отзывов и благодарностей после каждого нашего спектакля приходило огромное количество. Зрители уверяли, что мы помогли им понять нечто важное, грозились приходить снова и снова, привести своих друзей и знакомых, чтобы и другие тоже приобщились и оценили нашу работу.

-Все сестры-искусницы, так или иначе, приходят к творчеству, девочка моя. — Хозяйка мечтательно улыбалась, глядя в окно, где на лужайке снова веселились кудрявые малышки. Интересно, кто они? Тоже Пряхи? Или кто-то еще? — Только через творчество вы можете без преград плести нити чужих судеб и говорить со своими подопечными. Люди всегда открыты влиянию искусства. Со страниц книг, с экранов кинотеатров, через застывшие мгновения на снимках и картинах, через игру на сцене — они позволяют себе расслабиться и перестать контролировать разумом все свои действия. И только когда их сердце и душа открыты, ты можешь помочь людям обрести Путь. Это же так просто!

И правда, просто, по себе знаю. Тут в голову не вовремя постучалась одна дельная, но крайне мрачная мысль, заставив меня насторожиться.

— Хозяйка...Я хотела спросить кое о чем из своих снов. Скажите, если бы не то свадебное платье, благодаря которому все так закрутилось...Получается, куда бы я ни свернула в своей жизни, не будь я Пряхой, в любом случае умерла бы молодой?! Хороша же у меня судьба получилась!

— Нет, — нахмурилась Хозяйка, сдвинув брови. И сразу как-то темно и холодно стало в комнате, даже за окном солнце скрылось. — Во-первых, тебе написанная кем-то другим судьба уже не грозит. Если бы ты полностью приняла сердцем хотя бы одну из вероятностей, там бы и осталась. Во-вторых, не должна была ты умирать так рано в любом случае. За свою провинность Ткач уже получил наказание. Не имел права он вмешиваться в чужой узор! Но вмешался, потому и обрывались твои пути так рано каждый раз.

Я вспомнила щелчки, похожие то на звук выключателя, то на рвущуюся струну и понятливо закивала. Теперь ясно, что именно приводило меня в себя. Забавно даже, именно сейчас я осознала, что именно было не так в каждой вероятности, как их называла Хозяйка. Стоило только выпить хоть что-нибудь после пробуждения на новой нити — и память о прошлых событиях стиралась моментально, покрывалась вязкой пеленой. Интересно, если бы я отказалась пить хотя бы раз? Впрочем, ну их, эти эксперименты. Уж больно чернушно они заканчивались.

— Вспомни-ка, в тебя ли целились каждый раз? Ты ли была загаданной жертвой? — подтолкнула мои размышления в другую сторону Хозяйка.

Я мысленно поворошила все прожитые события и с изумлением поняла, что... нет. Кроме одного-единственного раза, целились всегда в других людей. В тех, кто мне был дорог на тот момент. Я попадалась под руку ВСЕГДА случайно, успевая при этом защитить друзей и любимых. Хозяйка согласно кивнула, пристально следя за моим лицом.

— Вот видишь. Ты и клубочек свой смотала, и чужие судьбы поправила, как должно. Не бойся теперь ничего. Твоя судьба с этого часа только в твоих руках. Куда захочешь, туда и приведет. И винить, кроме себя, некого будет, запомни! Живи и помогай другим. — Хозяйка по-доброму улыбнулась мне и взмахнула рукой. Мир тут закрутился, мерцая и рябя в глазах.

— А кто такой Ткач? — крикнула я, щурясь в попытке хоть что-то разглядеть.

— Тот, кто убирает лишние нити, — прошелестело в ответ, и меня в который раз за этот долгий день накрыло темнотой.

* * *

Я открываю глаза... и тут же закрываю их обратно. Снова полумрак, снова гримерка в театре. Стоп. Хватит. Если я сошла с ума, то от пары минут ничегонеделания хуже не станет. Вот уже и сны, которые почти что не сны, в голову лезут.

— Ксана, я все видела! — звучит знакомый звонкий голос над ухом. — Просыпайся давай, соня! Весь день проспишь, вещи собрать не успеешь!

— Куда вещи? — голос каркающий до противного. Как же хочется пить!

— Как куда? Эй, подруга, нам завтра в обед грузиться в автобус и к финнам ехать!

— Да уж. Кто видел, сколько она вчера выпила? — вклинивается еще один голос — более низкий и с хрипотцой. — Подъем, Карская!

Так. По манере речи — Юлька и Аннушка. Раз ехать завтра, значит, сегодня первое января. В панике ощупываю живот и грудь, вызывая своими действиями смешки со стороны "зрителей".

— Ксаночка, у тебя все на месте, грудь не отвалилась, не переживай, — пропела язва-Аннушка. Плевать. Организм уверенно твердит, что никакой беременности нет и в помине, грудью я тоже никого не кормлю. "Приснилось" — судорожно выдыхаю. Остался один момент.

— Девочки, ничего не спрашивайте, просто ответьте. Я с кем-нибудь встречаюсь? — открываю глаза и медленно сажусь. Судя по всему, я все еще в театре — вот и занавес, которым я вместо одеяла укрылась, и трюмо с гримом, и куча костюмов на вешалке в уголке.

— Ань, последи-ка за ней, я сейчас вернусь, — подозрительно глядя на меня, шепнула подруга и скрылась за дверью. Я испытующе смотрю на режиссера. Волосы синие. Шрамов на лице нет. И это приснилось?

— Ответь, пожалуйста, — прошу ее. Аннушка хмурится, садится рядом, трогает своей прохладной рукой мой лоб.

— Карская, я не знаю, что у тебя случилось, но ты ведешь себя странно. Нет, ты ни с кем не встречаешься, насколько я знаю. Разве что Матвей тебя возит повсюду, но Юлька уверяла, что он это исключительно по-дружески.

Выдох. В голове перестает шуметь. Значит, с Матвеем мы просто друзья. Проверяю левую руку — да, браслетик "Пандора" все еще со мной. Надо узнать, что я выпила, определенно. И больше не пить!

— Ань, ты просто кивай, хорошо? Мне очень важно разобраться, — с мольбой в глазах смотрю на режиссера. Та кивает, поджав губы. — Сегодня первое января, пятнадцатый год. Вчера был бал в эльфийском стиле. Прима театра — Лидочка Аксенова. Ее партнер — Иван Шульгин. Рик встречается с Юлькой, Ян и Матвей свободны, ты не замужем. Все верно?

По мере перечисления глаза у Аннушки становятся все больше и больше. Наконец, она удивленно кивает головой. Я окончательно расслабляюсь.

— Отлично. Значит, просто сон во сне.

Девушка задумчиво смотрит и, под аккомпанемент Юлькиных шагов, говорит:

— Сон во сне... Ничего так, интересная задумка для следующего спектакля.

— Я в этом не участвую! — в панике выдыхаю я и соскакиваю с дивана под смешки присутствующих.

* * *

Хозяйка с довольным смешком выплеснула воду из широкого серебряного блюда и опустилась в кресло. Новая Пряха довольно быстро пришла в себя, вон как быстро бегает. Да и в разговоре с ней девушка не робела. Хозяйка не стала говорить, что в доме даже мысли гостей ей ведомы, так что все рассуждения Оксаны она знала.

— Василиса... — позвала женщина, щелчком вызывая перед собой огромное зеркало. Стеклянная гладь заволновалась, побледнела и, наконец, отразила похожую, как сестра-близнец, ведьму. Только глаза сестер отличались. У одной они горели синим, у другой — ярко-желтым пламенем.

— Грустишь, Макошь? — усмехнулась Василиса, поправляя копну иссиня-черных волос.

— Есть такое, — кивнула Хозяйка с грустным вздохом.

— Хорошо, хоть Ксанку мне не перепугала до седых волос, — хихикнуло отражение, постепенно меняя цвет волос с черных на медово-русый. То же самое происходило и с Хозяйкой.

— Крепкая девочка, только подбери ей пару сестер покрепче, — посоветовала Макошь, глядя на стену, где переливался живыми змейками красок гобелен. — Аннушку не ставь, не вытянет она после Ксаны. Внучку можешь к детям смело приставить, больно у нее сказки добрые получаются. Третью сестру подыщем из тех, кто мне лужайку вытаптывает.

— Как скажешь, сестрица, — кивнула Василиса Петровна, тут же что-то меняя в своей копии Мирового полотна. — Что с Ткачом делать будем?

Хозяйка задумчиво постучала внезапно отросшими размером с небольшие кинжалы когтями по столу. Волосы ее рыжели, показывая всем желающим, насколько сильно их владелица изволит гневаться.

— Ткач! — холодно позвала она, глядя на пустое пространство перед окном. Воздух сгустился, помутнел и, наконец, пропустил сквозь себя потерянного, хмурого старика-костюмера из театра.

— Ефим Иваныч, старый ты пройдоха, как ты мог? — цыкнула Василиса Петровна, все еще горя желанием выдрать остатки шевелюры этому обманщику и лицемеру, так легко обведшему ее вокруг пальца.

— Объяснись, Ткач, — обронила негромким голосом Хозяйка, поднимаясь во весь свой немаленький, до потолочных балок, рост и глядя сверху вниз на провинившегося. — Разве кто-то из Сестер отметил нить Ксаны как лишнюю?

— Нет, Хозяйка, — тихо выдавил старик, опуская взгляд.

— Разве я давала разрешение на Замену судеб? — от следующих слов по комнате пронесся ледяной ветер.

— Нет, Хозяйка, — еще тише вымолвил старик.

— Может, Пряхи дурную судьбу твоему внуку спряли? — по половицам пробежала поземка, обвиваясь вокруг ног Ткача.

— Нет, Хозяйка, — уронил голову на грудь старик и встал на колени.

— Объясни тогда, почему ты согласился? — обреченно вздохнула Хозяйка, взмахом руки изгоняя холод.

— Не мог я дочери младшей отказать, Хозяйка, не мог! — простонал костюмер, сжав кулаки. Василиса дождалась кивка сестры и вызвала в зеркале его воспоминания.

Вот Игнат, которому в который раз отказала давно и горячо любимая девушка, громит квартиру. Вот он ругается с матерью, собирая вещи. Покупает билеты на другой край страны, стоит на вокзале. Вот к нему бросается мать, сухощавая женщина с короткой стрижкой и плаксивым выражением лица, что-то втолковывая и заламывая руки. Потом эта же женщина на коленях стоит перед ошарашенным отцом, вымаливая переписать судьбу сына и дать ему, наконец, то, о чем парень мечтал. Лишь бы не покидал мать, лишь бы остался рядом! И старик согласился, скрепя сердце. Вызвал внука на разговор, поведал ему о Хозяйке, о Пряхах и судьбах. Нашел одинокую, чужую девушку без искры дара, еще не встретившую своего суженного. Всего-то заморочить, обрядить в платье Третьей пряхи, смерть дарующей да отправить по тропинкам судьбы. Пока бродит она по дорожкам, ищет свою тропинку (только Пряхи могут безнаказанно гулять по вероятностям), то дарит другому человеку силы спутать на свой лад узор взамен подаренного Хозяйкой. Игнат оказался сообразительным не в меру, так что вместо спокойного ожидания своего поворота, принялся переходить из вероятности в вероятность на пути своей подмены. Зачем? Очень просто: он решил, что если "убрать" там тех, кто ему помешал в настоящем, тогда шансов на успех у него прибавится. Интриги, подлоги, яды, влияние Ткача, даже чары Аннушки успел парень использовать в своем стремлении добиться желанной любви. Если бы не роковая ошибка Ткача, по которой выбранная им "жертва" оказалась второй пряхой, все могло и получиться.

— Несчастный, — сочувственно протянула Хозяйка, рассмотрев в подробностях всю подноготную этой истории. — Не по нему девица, ты же заранее знал, Ткач! Берегинями отмеченная, только одному-единственному предназначена. Эх, сам себе судьбу испоганил, старый! — сокрушенно качнула головой Макошь, взмахнув рукой. — Раз предавший законы Мира уже никогда не станет в ряды его хранителей. Прости, друг мой, пришла нам пора прощаться.

Ткач только склонился еще ниже, бормоча извинения. Секунда — и его фигура полностью растворилась в воздухе. Василиса печально вздохнула. Еще один Ткач потерял свое право на бессмертие и власть над судьбой. Теперь он доживет свой век, как и полагает пожилому, талантливому костюмеру с золотыми руками и кучей наследников.

— Что с внучком и его дочкой младшей делать будем?

— То же, что и всегда, дорогая, то же, что и всегда, — пожала плечами Хозяйка, баюкая в ладонях серый, неказистый клубочек с яблочко величиной. Вот и все, что осталось от когда-то пушистого, яркого мотка пряжи, уготованной для Игната. Подула на жалкие остатки, вплела собственный волос — яркий, блестящий золотом на солнце, и протянула клубочек сестре. — Уведешь его судьбу на новый перекресток? Все-таки парень из-за любви пострадал, чистая она у него была, жаркая, вот и выжгла дотла. Всегда эти берегини своих сверх меры наделяют, а я потом мучайся. Мать отправляй на путь исправления, в конце концов, она главный виновник произошедшего. Отпустила бы парня от своей юбки, ничего бы такого и не было.

— Хорошо. Так и сделаю. Ну, пора мне, — поднялась с кресла-качалки Василиса, постепенно старея — ссутулились плечи, разбежались паутиной морщинки, добавилась седина в волосах.

— Да, подарочек от меня Ксане передай, будь добра, — спохватилась в последний момент Хозяйка, закидывая в зеркальную гладь бумажный сверток. Василиса хмыкнула, поймав передачку и испарилась.

Дорогие друзья-читатели! Окончание истории про Оксану Карскую можно узнать ТУТ Благодарю за внимание и ваш выбор!=)