— Да. Но уничтожить тьму нельзя. Она была и есть беспредельная. Мы должны сохранить равновесие.
Гинта посмотрела на изваяние бога, прячущего на груди солнечное око, и подумала о прекрасном юноше, сыне Лиллы, из-за которого сражались Нэффс и Танхаронн.
— Позволь мне ещё один вопрос.
— Спрашивай.
— Ты знаешь, кто такой Диннар? Человек или бог?
— А сама ты кто? Человек становится богом, бог возвращается к людям. Во всём, что одето живой плотью, есть искра божества.
— Но какого? Я слышала, танхи способны вселяться в людей...
— Верно. Но без помощи самих людей им такого не сделать. Я ждал этого вопроса. Я знаю, кто ты, поэтому расскажу тебе то, что мне известно. Только не здесь.
Тамас — так звали тиумида, привёл Гинту в своё жилище. Место, где стоял его домик, показалось ей довольно приятным, особенно по сравнению с дебрями, окружавшими храм Танхаронна. Вирны здесь росли реже и пропускали солнечные лучи. К тому же в этой части рощи было много старых мёртвых деревьев, чьи ярко-белые стволы заметно добавляли света. Один такой давно засохший великан простирал свои корявые лапищи над маленьким, приземистым домиком Тамаса. С белых ветвей свисали длинные седые волосья мха, кое-где сверкающие в лучах солнца серебром. На крыше сидел ванг. Увидев Тамаса и Гинту, он издал короткий воркующий крик.
Жилище было обставлено просто: голый деревянный пол, низкое ложе, застланное старыми, вытертыми шкурами, большой камин, стол, несколько удобных деревянных кресел. На одной из стен — полка с глиняной посудой. С потолка в несколько рядов свисали травы, наполняющие комнату приятным терпким запахом.
Тамас усадил Гинту в кресло и сел напротив неё. Сейчас, при нормальном дневном свете, его облик уже не казался девочке таким зловещим как там, возле храма. Даже длинные костлявые пальцы с чёрными ногтями воспринимались в этой обстановке более или менее обыденно. Все служители Танхаронна красят ногти в чёрный цвет, одеваются только в чёрное и носят украшения из танарита. Тамас был явно моложе деда Аххана, правда, из-за своей невероятной худобы выглядел несколько старообразно. Его длинное носатое лицо вряд ли когда-либо отличалось привлекательностью, но большие светло-карие глаза заставили Гинту вспомнить странных существ на фасаде храма. Кто это — люди или танхи? А сам Тамас... Он так странно перед ней появился. Гинте показалось, что тиумид прочёл её мысли, и ей стало неловко. Впрочем, лицо хозяина оставалось бесстрастным.
— Диннара растила иргины, чтобы приготовить зелье, — начал он свой рассказ. — Она хотела оживить возлюбленного. Зелья, которое называют то "водой жизни", то "водой бессмертия", надо было много, а у стен замка рос лишь маленький чахлый куст. Среди чёрных тиумидов нашлись те, кто объяснил ей, как воздействовать на нигму иргина. Возможно, Диннара не знала, насколько это опасно, но они-то знали. Для того, чтобы воздействовать на нигму этого растения, его надо поливать водой из лесного омута, в котором не меньше трёх дней отражалась полная Санта, добавив в воду сок иргина, кровь чёрной вунхи, немного своих волос и свою менструальную кровь. Сама понимаешь, что растить иргин может только женщина. И конечно, необходимо очень сильное анх, но этим Диннару боги не обделили. Гордая красавица мечтала стать возлюбленной бога и родить от него могущественного властителя, какого ещё не знала Эрса. И кое-кому было выгодно поддерживать в ней эти мечты. Служитель бога становится опасен, если он считает своего бога главным и единственным, достойным поклонения. Мы почитаем всех богов, ведь должно сохраняться равновесие стихий. Тогда, двадцать лет назад, несколько чёрных тиумидов и тиумид возомнили себя самыми верными слугами Танхаронна. Они сказали, что тёмный бог пожелал явиться на Эрсе в человеческом теле и оставить здесь своего сына.
Голос Тамаса звучал молотонно, как унылый шум осеннего дождя. Казалось, вся эта история волнует его не больше, чем одна из многочисленных страшных сказок, которые любят сочинять дети.
— Бог нашёл подходящее для него тело, но только люди могли помочь ему это тело заполучить. И они помогли ему. В этих краях жил юноша, сын вдовы. Его звали Танамнит — "чёрная звезда". Он был прекрасен, как бог. Кроме того обладал способностями, которые позволили бы ему со временем стать хорошим чёрным тиумидом. Танамнит уже начал служить богу. Он жил здесь, в роще. Здесь его увидела Диннара. Увидел его и бог. И пожелал явиться к нам в теле Танамнита. Но для этого юноша должен был умереть. А когда он умер — разумеется, не своей смертью, Диннаре сказали, что тело его — сосуд бога, который жаждет её любви. Но для того, чтобы бог смог занять этот сосуд, она должна сделать то-то и то-то. Диннара вырастила много иргинов, приготовила "воду бессмертия". В неё погрузили мёртвое тело Танамнита. Тиумиды произнесли нужные заклинания, и юноша ожил ещё более прекрасным, чем был в своём человеческом существовании.
— Значит, он уже не был человеком? — спросила Гинта.
— Нет. Человеческая нафф покинула его тело. Он был убит кинжалом в сердце. Нафф не может жить в таком гинн. А таннаф может. Тёмный демон обитал в теле юноши, пока не прекратилось действие "воды жизни"... Кстати, она бы не понадобилась, если бы Танамнит сам пожелал отдать своё тело танху. Но его сделали таким против его воли. Эта вода примерно на год возвращает всем органам покойного способность работать.
— Совесем как у обычного живого человека?
— Да. Она даже на время возвращает способность оплодотворять. Наверное, ему действительно была нужна Диннара. Боги тьмы тоже умеют любить.
— Боги... Ты говоришь, это был бог? Это был сам...
— И да и нет, — сказал тиумид. — Каждый танх несёт в себе частицу могущества Танхаронна. Он един и он рассеян во многих. Ты же знаешь, бог может быть одновременно одним и всем. Линнов и сагнов, гинт и нэфов называют то духами, то демонами, то богами. И мы называем танхов и богами, и демонами. Среди них есть очень могущественные... Тиумиды, которые помогли богу обрести тело, говорили, что он велел им это сделать. Так оно и было. Но ведь боги и демоны знают, к кому они являются. Они играют людьми и используют их, потому что хорошо их знают.
— А что вы с ними сделали, с этими тиумидами...
— Ничего, — нахмурился Тамас. — Они сами за всё расплатились, и расплата была ужасна. Мы предпочитаем не говорить об этом, тем более с непосвящёнными.
— Выходит, что Диннар не совсем человек.
— Выходит, что так. Когда он был зачат, он, конечно, получил обычную человеческую нафф, скорее всего, от кого-нибудь из своих предков по матери, но ведь ребёнок получает ещё частицу нафф своих родителей. Так что сын тёмного бога позаимствовал у своего отца частицу его таннаф. И конечно же, отец наделил его небывалым для человека могуществом.
— Значит, чёрные тиумиды всегда знали, кто он такой?
— Да.
— И никто ничего...
— Люди и так считали его демоном. Его и так боялись, ненавидели. Расскажи мы, как всё было, его возненавидели бы ещё больше. Мы просили Акамина отпустить его с нами в рощу, но он не согласился. Твердил, что это его единственный наследник. Айтавин считал, что его надо как можно скорее отдать в школу нумадов, но родители других учеников заявили, что не желают, чтобы их дети общались с демоном. Его все боялись, а минаттан... Он никого не хотел слушать, тем более нас, служителей Танхаронна, а ведь мы хотели ему помочь. А потом мальчик пропал. Скорее всего, его похищение устроили аттаны, которые спят и видят себя на троне правителя. Теперь они не дождутся, когда Акамин умрёт. Большинство уверено, что наследник уже не объявится.
— Кое-кто считает, что Диннар жив. А лично я в этом просто уверена...
— А я это просто знаю, — спокойно сказал Тамас. — Как и все остальные чёрные тиумиды. Некоторые до недавнего времени сомневались. До тех пор, пока не стали появляться живые статуи. Это он. Внешне Диннар очень походил на своего земного отца.
— Но статуи видели многие. Неужели его больше никто не узнал, кроме чёрных тиумидов?
— Так ведь, кроме них, Танамнита почти никто и не знал. Он вырос в глухой деревне. Оттуда ещё тогда почти все разъехались. В четырнадцать лет он стал младшим тиумидом и жил здесь, в роще. Мы, служители Танхаронна, редко появляемся в людных местах, тем более в дневное время.
— Безумная Хаула тоже узнала его. Ещё когда он был ребёнком... Ведь это была мать Танамнита? А она знала, что сделали с её сыном?
— Конечно, нет. Кто же посвящает простых людей в такие тайны? Может, Хаула и заметила какие-нибудь странности в поведении сына, когда видела его уже изменённым, но вряд ли она об этом задумывалась. Она ведь и так с ним редко виделась. С четырнадцати лет он жил здесь, в роще. Бедная женщина... Когда через год танх покинул тело Танамнита, оно стало быстро разлагаться. Так получилось, что его мать увидела это. С тех пор её и зовут безумная Хаула. Она была последняя, кто жил в деревне Вигана. Остальные, по-моему, вообще покинули Улламарну. Деревня уже давно стоит пустая. Чёрные тиумиды похоронили останки Танамнита в роще.
— А Диннара... Она тоже...
— Нет. Диннара умерла до того, как божественная сущность покинула тело Танамнита. Она умерла, в муках рожая своего сына-полубога. Смерть, по крайней мере, избавила её от того ужаса, который испытала Хаула.
— Как ты думаешь, служитель Танхаронна, Диннар опасен?
— Конечно, — ответил Тамас, глядя на Гинту в упор. — Как и всякий, кто обладает редким могуществом.
— Неужели этот юноша обречён на служение злу? Он хочет разрушить Улламарну? Или всю Сантару? Зачем он всё это делает? Что ему нужно?
— Не знаю. Может, он ещё сам не понял, что ему нужно. Когда он это поймёт, он решит, чему служить.
— Значит у него есть выбор?
— Он есть у всех. Тем более в юности. Возможно, сейчас рядом с ним тот, кто играет на тёмных струнах его души.
— А где он? Его надо найти и...
— Нельзя становиться на его пути. Во всяком случае пока. Пытаясь изменить судьбу, люди часто лишь превращают прямую дорогу в окольную, ухабистую... и приходят всё равно к тому же.
Тамас замолчал и задумался, сцепив свои длинные, узловатые пальцы.
— Сейчас все дороги ведут в Эриндорн, — промолвил он наконец. — Я сказал тебе всё, что мог, аттана.
— Странные вы, чёрные тиумиды. Ты так спокоен, ничего не боишься... Или вы просто знаете, что будет?
— Кое-что мы, конечно, знаем, но даже самый великий инкарн не может знать всего. Он видит возможные пути, иногда ему удаётся угадать наиболее вероятный. А бояться... Страх только мешает думать. Что будет, то будет. И что бы ни случилось, тот, кому я служу, вечен. Он — древнейший из богов, и трон его непоколебим. Беспредельная тьма — единственное, что действительно вечно. Свет померкнет, а она останется. И она породит его снова. Тёмные боги тоже умеют любить.
Глава 9. Снова загадки.
После праздника Гинта вернулась в Улламарну. С иргинами было покончено. Не то чтобы совсем — Гинта оставила возле Уллатама несколько кустов, которые теперь росли нормально, не мешая другим растениям, но от засилья этих цветов Улламарна была избавлена. Хотелось бы ещё спасти её от второго, более страшного, бедствия — от бесплодия. Люди заметили, что последние полтора-два года бесплодие наступает гораздо медленнее, чем в прошлом цикле и даже весной этого, однако оно успело опустошить уже значительную часть мина.
Когда Акамин собрал в Белом замке очередной Совет, на него опять была приглашена Гинта. Большинство аттанов охотно выслушали все её соображения и тут же пообещали направить к ней людей. Как бы ни было велико её искусство, осуществить свой план в одиночку она не могла.
— Люди нужны для защиты границы и посёлков от нашествия, — недовольно заметил Канхаир.
— Теперь, когда у нас достаточно пушек, в том числе и больших, ни к чему держать на границе такие отряды, — твёрдо сказал Акамин. — А в случае вооружённого нападения людям недолго отбросить в сторону лопаты и взять в руки копья, лансы и кесты.
— Сейчас все оружейники заняты изготовлением этих кест, — проворчал Канхаир. — Оружие чужеземцев, конечно, хорошее, но... Сначала тут появилось их оружие, потом начнём перенимать их нечестивые обычаи...
— Кто же тебя заставляет перенимать нечестивые обычаи? — удивилась Гинта. — Уж если перенимать, так что-нибудь хорошее. Даарн родился здесь, в Сантаре. Он не чувствует себя здесь чужеземцем и, между прочим, вместе с нами защищает эту землю.
— Может быть, ещё скажем валлонам спасибо за то, что они сюда пришли, за то, что рушили наши храмы, — ехидно осклабился Фаюм. — Может быть, отблагодарим их за все эти войны, в которых погибло столько людей...
— Никто не собирается благодарить их за это, — сдвинул брови Акамин. — Мы надеемся, что войны с валлонами остались позади. Теперь перед нами другие проблемы, и мы должны их решать. Оружие валлонов помогло нам, и никто не станет это отрицать. И сейчас не время вспоминать старое.
— Скоро оно само напомнит о себе, — ухмыльнулся Фаюм. — Одним из самых нечестивых обычаев валлонов является обычай поклоняться только одному богу. А это, как известно, приводит к нарушению равновесия стихий. Они уже устроили такое у себя на родине! Не исключено, что и нас постигнет какое-нибудь страшное бедствие. Уж если наши аттаны начали ходить в валлонские храмы и покупать ихнюю писанину...
— Почтенный Фаюм, — мягко перебил аттана эрг-нумад. — Многие сантарийцы ходят в валлонские храмы солнца, а для живущих в центре это просто обязательно, но в душе они почитают и других богов...
— Я не знаю, кого они почитают в душе, — не унимался Фаюм. — В чужую душу не заглянешь! Я только вижу, что валлонская зараза распространяется с неимоверной быстротой. Здесь, на севере, бледномордым всегда оказывали самое стойкое сопротивление, здесь столько времени, несмотря ни на что, свято чтили свои традиции, а теперь... Это бесплодие... Это же гнев богов! Я глазам своим не поверил, когда увидел в Мандаваре толпы наших возле этого храма. Хотя, стоит ли их винить, если правители и наследники сами подают пример...
— Правитель и должен быть примером для своих подданных, — сдерживая гнев, промолвил Акамин. — И если валлонское оружие помогает нам одолеть врагов, то я прикажу отливать его всем оружейникам Улламарны, потому что мой долг как правителя защищать своих подданных. И если наследница Ингамарны готова оказать нам помощь, мои подданные будут делать всё, что она скажет, и пусть её стремление спасти нашу землю от бесплодия станет примером для всех! И между прочим, именно её отец, минаттан Ранх, заставил Эриндорн признать независимость северных минов. Валлонскому влиянию больше всего подвержены те, кто живёт в центре, так что гнев богов должен был обрушиться в превую очередь на них, а не на нас, до сих пор почитающих древние традиции. Обвиняя богов в своих бедах, можно действительно навлечь на себя их гнев. Чем выдумывать про них небылицы, обратимся лучше к своим людским заботам. Тем более что забот у нас хватает. И если боги одобрят наши деяния, они нам помогут.
