"И вот мои способности в магии духа, как сказал бы Димарох, достигли седых горных пиков".
— Ладно, — он одновременно оборвал свои мысли и начавшийся спор между друзьями. — Это неважно. Давайте подумаем, как мы можем использовать мои неожиданные таланты. Итриада, у тебя самый большой опыт. Что скажешь?
Девушка — он был готов поклясться! — покраснела и кашлянула.
— Их больше, а значит, наш единственный шанс убивать фарийцев по одному. То есть делать то, что ты делал сегодня. Но они быстро поймут, что мы начали действовать.
— И что тогда?
— Попробуют атаковать нас. Если не смогут, то удвоят бдительность, и ты уже не сможешь вселяться в их тела. А может, и даже не сможешь подобраться — скорее всего, они сделают засаду.
— И тогда?
— Тогда придется действовать вслепую.
Юноша с интересом слушал свою спутницу. Она говорила совершенно спокойно, понимая, что хочет сказать, и ему действительно было интересно.
— И что же я должен буду делать?
— Не ты. Мы.
— Мы?
— Да. Они будут ждать именно твоих магических атак, и проглядят самую обычную ловушку. И вот еще что, нам придется какое-то время вообще обходиться без отдыха, чтобы подготовится хорошо.
— Мы справимся, — с уверенностью в голосе проговорил Трегоран, хотя в глубине души он не ощущал ее, напротив — склизкие угри страха продолжали шебуршиться в его животе все сильнее, а какой-то голосок нашептывал: "ты проиграешь, сдайся, сдайся, сдайся".
* * *
И вот теперь настали по-настоящему тяжелые дни. Сон стал практически недоступной роскошью для Трегорана, который покидал свое тело, едва просыпался, и возвращался, когда чувствовал, что почти достиг предела, немного отдохнуть и вновь устремиться в мир духов. Двигались они и днем и ночью, останавливаясь лишь когда голоса призраков начинали донимать уж совершенно невозможно, и то лишь для того, чтобы Трегоран мог уничтожить незваных гостей и немножко поспать после этого.
Однако мучения Трегорана вознаградились сторицей — когда два фарица отделились от отряда, Трегоран вселился в одного из них, зарубил второго, и уже заученным жестом пронзил грудную клетку своей жертвы. Но уже на следующий день фарийские колдуны, как Итриада и предсказывала, устроили ему ловушку.
Все было как обычно — Трегоран летел в форме ласточки, огибая дорогу по кругу, и вот, когда он уже почти приблизился к отряду, на него с неба спикировали два призрачных коршуна.
— Ну здравствуй, — услышал он голос одного из нападавших. — А ты молодец, жаль, что такой талант пропадет впустую.
Юноша лишь чудом избежал острейших когтей. Он ускорился, заложив сумасшедший вираж, и зайдя своим противникам за спину, обернулся орлом, намереваясь принять бой. И снова юноша действовал столь стремительно, что страх пришел, когда все уже было кончено — он распорол крыло одному из коршунов до того, как сердце сковало льдом.
Враг закричал и камнем рухнул на землю, превратившись в человека. Его призрачная левая рука кровоточила и он грубо ругался, однако это не помешало раненому, не отвлекаясь от брани, швырнуть в Трегорана мощное заклинание, невиданное ранее юношей — поток слепящего света устремился в его сторону, замедляя и парализуя волю.
К счастью, тело, как уже бывало не раз, отреагировало само. Контрзаклинание сформировалось в голове без особого участия рассудка, и на пути света встала стена из черного льда. Юноша даже и не подозревал, что может так сделать, но времени удивляться у не было — он не испытывал ни ни малейших иллюзий насчет результатов сражения с двумя опытнейшими чародеями, к которым в любой момент могли присоединиться товарищи, а потому, собрав всю волю в кулак, устремился прочь. Он был уверен, что фарийцы не станут его преследовать, и не ошибся. Однако легче от этого не становилось, Трегоран понимал, что больше не посмеет приблизиться к преследователям, а если будет наблюдать за ними, то издалека.
С этого дня он перестал далеко отходить от стоянок, и выходил из тела лишь для того, чтобы нашинковать очередную толпу Безликих, которых с каждым пройденным шагом становилось все больше и больше. Трегоран начал даже сомневаться, что сможет постоянно пробиваться через эти плотные ряды шевелящейся черной массы, при взгляде на которые сразу же вспоминались невероятные толпы теней, преградившие им путь на юг.
Все свободное время он тратил на установку разнообразных магических ловушек. Занятие это настолько влекло юношу, что тот стал изобретать новые заклинания, комбинировать уже имеющиеся, прятать одно в другом, и все для того, чтобы причинить как можно больше вреда проклятым преследователям. Трегоран не знал, получили ли те хоть один из его подарков, молодому волшебнику нравилась сама мысль о том, что фарийцы вынуждены тратить время на преодоление его преград, получают раны, а может и гибнут.
Наверное, лишь эта уверенность позволяла юноше высохшему точно скелет, держаться на ногах. Постоянная волшба выпила из него все соки, однако Пламя духа горело в груди молодого чародея как никогда ярко, и он ощущал это.
"Не понимаю, что со мной происходит", — думал он на третий вечер после боя с магами, когда троица друзей оставила очередной лагерь и двинулась в путь. — "Я уже давно должен был свалиться от истощения, перегореть, а продолжаю идти и сражаться".
И не он один действовал на грани своих возможностей — Итриада буквально из ничего умудрилась соорудить несколько ловушек, которые разместила с поразительной изощренностью. Опять же, Трегоран сомневался, что враги все-таки попадутся в них, надежда утешала и дарила силы для того, чтобы двигаться вперед.
А еще он продолжил видеть сны. Каждый раз — кошмар, заставлявший вскакивать с криком, каждый раз — новое мучение. Лишь однажды Трегорану приснился осмысленный сон, продолжение того, первого видения.
Очередной монстр догонял молодого человека в незнакомом городе, поймав того на огромной площади, заканчивающейся высокой стеной, отправил чародея в пасть, и тот опять очутился в странном дворце, куда его забросило и в прошлый раз.
На сей раз он оказался в обширном рабочем кабинете, который был богато обставлен и заполнен всевозможными книгами и свитками. И снова тут были "старые знакомые" Трегорана — правитель и его старый советник. Правитель немного постарел и в целом выглядел не слишком бодрым — щеки ввалились, на лбу залегла глубокая складка, в глазах плескались боль вперемешку с отчаянием.
— Как думаешь, за что боги наказывают нас? — спросил он у советника.
— Кто знает волю небожителей, о великий?
— Ты прав, никто, — правитель вздохнул. — Значит, Раалиш пал?
— Да, о великий.
Правитель наклонился к столу, на котором была разложена большая карта и, взяв небольшой опал, положил его, отметив что-то.
— Получается, что восток страны потерян окончательно?
— Да, о великий, — в голосе старого советника слышалась нескрываемая боль.
Правитель со вздохом поднял голову от стола и огляделся. На миг его взгляд пересекся со взглядом Трегорана, и в голове юного чародея раздалось:
"Бич богов. Убийца тысяч. Опустошитель. Как много имен и как много боли"...
Чародей вздрогнул.
— Кто со мной говорит? Где ты?
Но ответа не было. Правитель же, после небольшой паузы, продолжил:
— Ты что-то недоговариваешь, я чувствую.
Советник потупился.
— Твой брат...
— Что не так с Анатианом?
Старик кашлянул.
— Говори!
— Есть сведения о том, что он планирует заговор. Хочет завладеть короной.
Губы мужчины сжались, а лицо побледнело — от ярости, понял Трегоран.
— Ты уверен?
Советник кивнул.
— Ты ведь понимаешь, что все эти годы нам удается сдерживать Аттала только благодаря таланту Анатиана?
— Понимаю. Но я понимаю и другое, о великий. Прости мою дерзость, но мы с тобой знаем, что он такое, — старик заговорил громко, с жаром, словно стараясь таким образом придать словам больше веса. — Люди для него лишь инструменты. Власть, вот то, что твой брат жаждет больше всего на свете.
— Да, Анатиан хочет править, и всегда хотел, но он не пожертвует страной ради власти. Какой прок повелевать мертвецами? Аталл не оставит никого, мы с тобой это знаем.
— И все-таки, господин, — старик протянул императору несколько листов пергамента. — Прочти это. Подумай.
Тот, чуть поколебавшись, взял предложенное и внимательно прочитал, после чего швырнул пергаменты на карту и подошел к окну, обхватив затылок руками.
— Проклятье! — скрипнул он зубами. — Почему все так складывается? Ты уверен, что нет никакой ошибки?
— Да.
— Хорошо. Разберись с этим, пускай заговорщики ощутят на себе мой гнев.
— Слушаюсь, о великий. А твой брат?
— Его пока не трогай. Все-таки, — правитель повернулся и его пронзительный взгляд снова остановился на Трегоране, — он мой брат.
"Узы крови и узы ненависти. Что сильнее"?
Трегоран хотел ответить на вопрос, но, как и в прошлый раз, его потянула назад неведомая сила, и юноша проснулся.
* * *
Бегство продолжалось еще неделю, и за это время погода испортилась окончательно — осень полностью завладела положением. Беглецы почти не спали, продвигаясь вперед и оставляя за собой ловушки. Все понимали, что развязка близка, оставалось только определиться с местом действия.
— Смотрите, там что-то есть, — проговорила Итриада ближе к полудню восьмого дня. Зоркая ирризийка как всегда видела дальше, чем товарищи.
— Что? — спросил Трегоран.
— Похоже на башни. Наверное, город.
— Город, говоришь? — пробормотал он, переполняясь непонятными предчувствиями.
За это время путники успели миновать пару городков, каждый из которых ничем особенным не отличался. Конечно, юношу подмывало побродить по развалинам, найти библиотеки, но он понимал, что с преследователями на хвосте подобное было бы просто недопустимой глупостью.
— Будем надеяться, что там нас не ждет ничего ужасного, — с сомнением в голосе проговорил Трегоран.
— Хуже того, что гонится за нами по пятам, оно точно не будет, — заметила Итриада.
К городу они подъехали, когда солнце начало свой неумолимый бег к горизонту, и от удивления замерли на месте. Древнее поселение по-настоящему внушал уважение — громадные стены, не поддавшиеся неумолимому времени, широкие улицы, прочные, но пустые дома.
Озноб пробежал по спине Трегорана — он сразу же узнал место из своих ночных кошмаров. Справа от него ахнул Димарох, а Итриада слева прошептала знакомое уже ругательство, из чего юноша рассудил, что он не одинок.
А еще вокруг стены он заметил слабое, но различимое свечение — весь город был накрыт мощнейшим барьером, созданным при помощи магии духа.
Трегоран остановился и спешился, затем подошел к магической линии и попытался всмотреться в нее, чтобы, как и раньше, постараться понять суть. У него ничего не вышло — заклинание было слишком сильным и сложным. И делал его явно не один человек. Даже Маркаций, окруживший свои земли воздушным барьером, не сумел бы сотворить подобное в одиночку. Тут поработал самый настоящий мастер. Мастер пятой школы, айперона!
Трегоран сглотнул. Несмотря на то, что город внушал страх, в нем волной поднималось другое чувство, заглушающее даже вопли ужаса — любопытство. Быть может, тут сохранились какие-нибудь знания? Впрочем, не до них сейчас! Книги можно будет искать, когда все кончится.
— Так, — произнес он. — Пока есть время, следует готовиться, вряд ли наши враги далеко. Итриада, что предлагаешь?
— Сперва осмотрим город, — уверенным тоном произнесла девушка.
И они занялись изучением этого странного места. Город сохранился просто превосходно — казалось, что жители покинули его только вчера. Никаких следов гниения и разрухи, никакого мусора, никаких отметин, оставленных мародерами, лишь толстый, невероятно толстый слой пыли, в тех местах, до которых не добирался дождь. Судя по всему, тут столетиями не бывало ни единой живой души. Как будто они попали в гробницу.
Это сравнение не очень успокаивало, но беглецы упрямо продолжали идти вперед, то и дело поглядывая на солнце — совсем скоро должно было стемнеть и когда это произойдет каждый хотел оказаться где-нибудь возле костра. Наконец, они вышли на огромную площадь, видимо, бывшую местом торговли и наказаний, о чем говорили многочисленные лотки, и большая виселица. Площадь заканчивалась высокой стеной с красивыми воротами. Как и городские ворота, они были распахнуты настежь, и когда беглецы подъехали ближе, каждый из них восхищенно вздохнул — за стеной располагался самый прекрасный из дворцов.
Трегоран честно пытался подобрать слова для того, чтобы описать увиденное, но понимал, что не сможет этого сделать. Казалось, что строение возвели не люди, а сами боги, столь прекрасным и воздушным оно было. Даже дворец в Батерии казался жалким свинарником по сравнению с этим сокровищем.
То, что величественное, окруженное стеной с башнями, сооружение предназначалось для владыки, не было ни малейшего сомнения. Дворец получился одновременно и роскошным и надежным. Стены его были облицованы белыми мраморными плитами, а зубцы украшали изображения диковинных цветов. Первый этаж дворца высотой в добрых три человеческих роста, со всех сторон охватывался колоннами, поддерживающими нависающий второй и третий этажи, скорее всего — жилые. Мраморная лестница вела к обитой серебром двери.
Под стенами разрослись розы — первая зелень, которую Трегоран увидел за долгое время пребывания в Мертвых землях, а за стенами глаз радовали яблони и груши, чьи ветви ломились от плодов.
Впечатление портил лишь мерзкий дождь, шедший добрую половину дня и уже успевший изрядно промочить путников.
— Заночуем здесь? — предположил Трегоран, указывая на дворец.
— Почему бы и нет? — согласился Димарох, а Итриада лишь кивнула.
Едва только путники вошли внутрь, Итриада с Димарохом зажгли факелы — они заранее договорились не использовать магию без крайней необходимости, потому что никто не знал, что же тут может обитать. Они прошли несколько просторных помещений и оказались в огромном зале, который Трегоран, опять-таки, сразу же узнал — в дальнем конце зала стоял роскошный трон. Юноша подошел ближе и рассмотрел свое видение из сна внимательно — в подлокотники были вмонтированы огромные изумруды, а спинка украшалась целой россыпью рубинов и алмазов. По бокам же тускло блестели топазы с сапфирами. Сидеть на подобном троне было, как подумал Трегоран, невероятно муторно, зато выглядел он столь внушительно, что попросту не оставалось слов.
— Знаете, кажется, я знаю, куда мы попали, — благоговейным голосом прошептал Димарох. — Это легендарный Еширал, столица Ширримской имерии. А мы стоим перед Самоцветным троном, на котором восседали правители империи.
— Как красиво, — прошептала Итриада.
— Да, — согласился Трегоран. — И дорого. На один этот камень можно жить годами.
— Но мы не станем их трогать, — заметил Димарох.
Юный чародей кивнул — его ужасала одна только мысль о том, что можно украсть что-нибудь из замершего во времени дворца. Вместо этого они прямо в зале развели небольшой костерок, наскоро поужинали и легли спать — с утра предстояло сделать очень многое. Когда Трегоран наблюдал за врагами в последний раз, тех отделяло меньше дневного перехода, а значит, с утра пораньше придется готовить поле боя, тем более что за вечер они немного изучили Еширал и придумали пару трюков.
