Получив согласный кивок, я прикрыл глаза и полностью перешёл на магическое зрение. Внутренних повреждений у Грея-старшего не было, а остальное при должном лечении заживёт уже к вечеру.
— Ничего опасного, — сообщил я ему. — У меня с собой зелья, и от Круциатуса тоже — если вы не против, можете воспользоваться.
— Давайте, — согласился он.
Я извлёк из сумки несколько порционных зелий на пару глотков, все в зачарованных фиалах, все с этикетками.
— От Круцио... укрепляющее... восстановитель магии... регенерации... это заживляющая мазь, — я поставил баночку отдельно, — а это для вас, мисс Грей, выпейте, вам это нужно.
Я протянул Октавии шоколадное зелье, знакомое ей по приключению с дементорами. С тех пор я улучшил рецепт, и теперь это было отличное универсальное средство при физическом и нервном истощении, как у неё сейчас. Питательное, тонизирующее, восстанавливающее, успокаивающее и просто вкусное — сам варил, для себя и для своих.
Она доверчиво выпила его без колебаний, а затем стала поить зельями отца. Я подавал их в нужном порядке, вполглаза приглядывая за усыплённым Дорианом. Безродному магу хватило бы моего Сомнио до вечера, но с родовыми не угадаешь, когда они его пересилят.
Закончив с зельями, Октавия взялась за мазь и стала накладывать её на ожоги отца. Я тоже зачерпнул из баночки и стал обрабатывать свои раны, потому что одних заклинаний было явно недостаточно.
— Ну ты и запаслив, Поттер... — впечатлённо хмыкнул Митчелл, закончивший с обгорелыми тряпками и теперь наблюдавший за нами.
— А что поделать, жизнь такая, — смиренно признал я, пожимая плечами.
— Поможешь перенести отца за барьер? — в левитации он был не силён, это я уже заметил, когда он вытаскивал Грея-старшего из боя.
— Сразу после Круцио лучше не портироваться, — напомнил я. — Но тут у нас есть целый особняк?
Он оглянулся на дом, только сейчас осознавая, что мы не только победили захватчика, но и отвоевали захваченную собственность.
— И верно, — он усмехнулся собственной недогадливости.
— Там могут оставаться сюрпризы, — продолжил я. — Парадный вход я точно проверил бы.
— Мистер Поттер, я был бы очень признателен, если бы вы помогли Митчеллу с обнаружением этих сюрпризов, — подал голос Грей-старший. Зелья начали действовать, его состояние улучшалось на глазах.
— Вы правы, вдвоём надёжнее. А с ним что? — я кивнул на пленника, опасаясь оставлять его без должного присмотра, на который не тянули раненый и девочка.
— Отправьте его в портрет, мистер Поттер.
— Он не мой личный враг, — сказал я с интонацией "вам надо — вы и убивайте".
Слабым кивком Грей-старший подтвердил, что понимает и принимает мою позицию.
— Давай ты, сын, — и указал ему взглядом на спящее, спелёнатое тело.
Тот побледнел до зеленоватого оттенка, но собрался с духом и разнёс Дориану голову Бомбардой. Тело исчезло — и вместо него появилось другое. Всё израненное и обожжённое, без головы и с оторванной по локоть правой рукой, по которой пришлось моё второе Флагелло. Мы с Греем-старшим, оказывается, здорово отделали Дориана, но не видели этого, пока заточённое в картине тело оставалось хоть сколько-нибудь пригодным к существованию. Любой магл от таких повреждений не выжил бы даже с целой головой, но то ли волшебники такие живучие, то ли его жизнь до последнего поддерживала магия картины.
Безопасность была обеспечена, и мы с Митчеллом пошли обезвреживать особняк. Сначала мы обошли его кругом и, действительно, обнаружили несколько свежих ловушек и сигналок в местах вероятного проникновения, но внутри дом оказался чист и, как отметил Митчелл, всё было цело и всё на месте. Дориан обосновался здесь на жительство и не собирался пропускать никого дальше двора.
Теперь Греи были мне серьёзно обязаны, так получилось, что сегодня я спас всю семью. Долг жизни у них не образовался — если один человек откликается на просьбу другого, в том числе и о помощи, магический долг никогда не образуется, потому что законы магии расценивают это как сделку. Когда просьба выполнена, сделка считается завершённой, поэтому долгов не возникает, даже если исполнитель не получил никакой выгоды. Так объяснил мне Люциус после принятия опекунства, когда проверял у меня наличие магических долгов.
Но при необходимости я всё равно мог обратиться к Греям с просьбой такого же уровня и надеяться, что мне не откажут.
Когда мы вернулись, Грей-старший уже мог сидеть и передвигаться. Он самостоятельно дошёл до особняка, отказавшись от помощи сына. Там я пресёк положенные по этикету благодарности и расшаркивания, заявив, что мне нужно спешить, а то опекун наверняка уже волнуется.
Меня проводили к камину, откуда я вышел в Дырявый Котёл, а затем, уже из таверны, переместился к Малфоям. На обед я безнадёжно опоздал, поэтому, спросив домовика, сразу же отправился к Люциусу доложиться о возвращении. Тот окинул мою потрёпанную персону демонстративным взглядом с головы до ног и лаконично поинтересовался:
— Ну и как прошла твоя встреча с Греем?
— Плодотворно, — ответил я.
23.
Широкое обсуждение моей эмансипации в прессе устроило бы меня, потому что избавило бы от объяснений и доказательств при заключении сделок. Но оно не устраивало Люциуса, и мы, посовещавшись, пришли к компромиссу. Раздувать этот факт мы не будем, но официальное объявление в прессе всё равно необходимо, поэтому оно будет помещено в "Пророке" после завершения процедуры эмансипации, одновременно с интервью от нас обоих. Интервью возьмёт, конечно же, Рита Скитер, а пока Малфой задействовал всё своё влияние, чтобы статья успела выйти в нужные нам сроки.
Приговорённых к пожизненному заключению в Азкабане за пособничество Волдеморту изначально было около полусотни. Сейчас, четырнадцать лет спустя, их оставалось не более десятка, включая похищенного нами Мальсибера-младшего. Одним из аргументов за освобождение бывших террористов было то, что они всё равно никогда уже не будут опасными по состоянию здоровья — и этот аргумент работал. Общество подзабыло времена террора, погребённые под спокойствием мирных лет и обвалом недавних разоблачений, а тех, кто был заинтересован в раздувании страха перед Волдемортом, в последнее время отодвинули от рычагов манипулирования общественным мнением.
Тем не менее препятствия нам чинили. Документы на освобождение Долохова застряли в Министерстве, его удалось забрать к Малфоям только накануне Рождества, вместе с Трэверсом, которого к этому времени тоже амнистировали. Пока они оба ожидали освобождения в министерских тюремных камерах, на них устроили покушение, провалившееся, потому что на охрану были поставлены надёжные люди. В еду узников была добавлена отрава, наши учитывали такую возможность и снабдили охранников проверочными артефактами.
Сведения о попытке отравления передали в аврорат на расследование, результатов пока не было.
С эмансипацией тоже не всё оказалось гладко. Перед собеседованием я должен был иметь документальное подтверждение, что мне есть где жить и на что жить. На худой конец можно было сдать экзамен на практикующего артефактора, потому что безразмерные сумки я научился делать профессионально, но комиссии оказалось достаточно гоблинской справки о размере вклада в моём детском сейфе, которого простому обывателю хватило бы лет на пятьдесят.
Я не был простым обывателем, расходы у меня были как у гранда. Если бы не продажа яда и кусочков линной шкуры василиска, мой сейф уже дважды увидел бы дно, но сейчас он был почти полон. Хуже обстояло с жильём, после моего совершеннолетия им не мог считаться дом опекуна, но комиссия из пяти человек за смешную сумму по двести галеонов каждому согласилась считать дом Поттеров в Годриковой лощине пригодным для жилья. Как ни крути, он оставался моей собственностью, унаследованной от родителей, а Скримджеру, попытавшемуся возникнуть на тему мемориала, Люциус пригрозил, что подаст в Визенгамот судебный иск на Министерство за попытку отобрать дом у сироты. Новый министр был в курсе, что Малфой и Роули действуют заодно, и не мог не понимать, что если он даст им такую карту в руки, его министерская карьера на том и завершится, поэтому просто подписал заключение комиссии.
Люциус умудрился провернуть это дело в считанные дни, ещё раз подтвердив свою предпринимательскую гениальность. Рождество я встречал уже в статусе совершеннолетнего.
В дни накануне Рождества я занимался не столько своей эмансипацией, сколько рассылкой открыток и подарков. Знакомых было много, попробуй кого не поздравь, обид потом не оберёшься. Последнее издание этикета стало моей настольной книгой, по которой я уточнял, что кому дарить, и брал заготовки текстов для поздравлений. Только написать с полсотни открыток заняло у меня полдня даже с самопишущим пером — зато купить подарки и сувениры, к счастью, можно было через сов, которые за эти дни сбились с крыльев. После истории с Дорианом в поздравительный список попали и Греи, и даже на континенте у меня нашлись адресаты — Эйвери-старший, Виктор Крум и Сириус, которому я заранее отправил ястреба с подарком.
У Малфоев поздравлениями от имени семьи занималась Нарцисса. Когда начну семейную жизнь, свалю всё это на Ромильду.
Двадцать пятое декабря традиционно считалось семейным днём, после него начиналась череда рождественских приёмов, открывавшаяся министерским балом вечером двадцать шестого. В этом году Малфоям было не до праздников, но несколько официальных мероприятий нужно было посетить, поэтому к моим предпраздничным покупкам добавилось приобретение нового выходного костюма. Свадебный был слишком торжественным, а в прошлогоднем я уже показывался.
Визенгамот закрылся на рождественские каникулы, не успев пересмотреть только приговор Лестрейнджей. Хотя Люциус добился одновременного слушания для всех троих, министерские бюрократы всячески затягивали ход документации и в итоге не хватило буквально одного дня. Слушание было перенесено на январь, а Люциус поделился со мной уверенностью, что в министерском штате засело несколько тайных сторонников Дамблдора, которые и устраивают саботаж. Если учесть попытку отравления узников, так наверняка и было.
В ночь перед Рождеством домовики украсили весь особняк. В холле и по общим залам были развешаны венки из плюща вперемешку с остролистом, повсюду горели рождественские свечи. В большой столовой была наряжена ёлка, вся в волшебных огоньках и ёлочных игрушках, с рождественской феей на макушке, а под ёлкой лежали подарки для домочадцев и гостей особняка. В этом году на Рождество здесь собралось непривычно мало народа: само семейство Малфоев, включая меня как подопечного, француженка-гувернантка, взятая для маленького Гелиоса, и четверо бывших азкабанцев — Руквуд, Долохов, Трэверс и Мальсибер-старший. Гувернантка с малышом завтракали отдельно, остальных Нарцисса перед завтраком пригласила к ёлке для получения рождественских подарков.
Горки подарков в ярких упаковках были красиво подписаны и аккуратно разложены под ёлкой. Мы обступили ёлку и стали разбирать их, каждый свою кучку. Я дарил в точности по руководству, не забыв про сувенир для гувернантки, и даже азкабанцам подарил кое-какие полезные предметы мужского обихода в подарочных вариантах. Нужно было видеть, с каким выражением лиц бывшие узники разбирали свои подарки. Это было нечто ностальгическое, словно перед ними на мгновение приоткрылось окошечко в детство, словно в их жизни случилось то, о чём они и не мечтали.
В этот день я впервые увидел Мальсибера-старшего, прежде не покидавшего свою комнату, и понял, почему Люциус беспокоился в первую очередь за него. Мальсибер, хоть и был освобождён еще до моих каникул, чувствовал себя хуже остальных и выглядел сломленным. Мне представили его как Лоренса, остальные называли его Ларри.
Разумеется, я купил подарок и для Драко, достаточно ценный, без малейшего намёка на охлаждение отношений — я еще не настолько поглупел, чтобы допустить такой чудовищный промах. Зато Драко — не скажу, что поглупел, но, видимо, решил, что ему это дозволено — вообще не озаботился подарком для меня.
Мне-то было всё равно, но это заметила Нарцисса. До сих пор им с Люциусом хватало других проблем, и Нарцисса, как я понял по оброненным фразам, относила хронически плохое настроение сына к отсутствию привычной компании на эти каникулы, потому что я, как обычно, был по уши занят и мне было не до развлечений. Но теперь, обнаружив открытую демонстрацию его неприязни ко мне, она насторожилась. Я буквально почувствовал на себе её внимательный, оценивающий взгляд.
Что бы там Нарцисса для себя не надумала, выяснение отношений она отложила на потом. Вечером, за праздничным столом, у нас царила атмосфера приязни и миролюбия. Все четверо азкабанцев, ради праздника пренебрегшие предписанным режимом, приоделись из малфоевских закромов и воздали должное традиционной фаршированной индейке и рождественскому плум-пудингу. После обязательных тостов за новый год и хозяйку дома пили за будущую жизнь, за то, чтобы в ней всё было хорошо.
Сначала азкабанцы пустились в воспоминания юности, о тогдашних друзьях, знакомых и праздниках, но к концу застолья разговор перешёл на настоящее. Похоже, они еще не обсуждали ничего такого ни между собой, ни с Люциусом, но после пары бокалов марочного сухого расслабились и заговорили о насущном.
— Люк, я еще не поблагодарил тебя нормально за всё, что ты для меня сделал. — Руквуд салютнул ему бокалом, отпил глоток и заговорил путано, выдавая, что вино подействовало на него больше, чем он показывал: — Не знаю, что будет дальше, но уже вот за этот стол и за этот праздник... не могу сказать, надеялся я на такое или нет — там, в Азкабане — но раз выжил, значит, где-то в глубине души надеялся на чудо, да? В общем, Люк, этим чудом оказался ты, спасибо!
Остальные трое поддержали его согласным гулом.
— Спасибо, Август, — было видно, что Малфою приятна его благодарность. — Но над этим работал не один я, в одиночку я не справился бы. Встретишься с Торфинном, обязательно поблагодари его, он столько сил положил, чтобы вытащить вас оттуда. А Гарри можешь прямо сейчас поблагодарить, он очень много сделал, чтобы ослабить влияние Дамблдора. Без этого мы не смогли бы вытащить вас легально.
— О, так вы рассматривали и нелегальные способы? Мистер Поттер, спасибо! — Руквуд салютнул бокалом и мне. — При случае поделитесь подробностями?
— Чем смогу, поделюсь, — я изобразил подходящую к случаю улыбку.
— Не только рассматривали, — вспомнил Люциус. — Мелвина мы вытащили, можно сказать, в последнюю минуту. Но легальное освобождение гораздо безопаснее для всех нас, а до этого мы проследили, чтобы вы продержались ещё немного.
— Да, в последние месяцы условия в тюрьме заметно изменились к лучшему, — подтвердил Долохов.
— А как там Мелвин? — встрепенулся Мальсибер.
— Поправляется понемногу, — сдержанно ответил Люциус. — Эраст прибыл на Рождество к сыну в Британию, он навестит нас в ближайшие дни и заодно расскажет о Мелвине.
