— Не нашла, — тихо проговорила она.
Юноша улыбнулся.
— Извини меня.
— За что? — опешила Эльра.
— За то, что не послушался раньше. За то, что пытался задушить. Эта ведьма... Она же околдовала меня?
Эльра фыркнула.
— Вас, мужиков, околдовать не сложно, для этого необязательно быть ведьмой.
— Я серьезно.
— Думаю, да. Могла.
— Спасибо, что убила ее.
— Не благодари, — с самодовольством в голосе ответила изуродованная воительница. — Я ей еще и по морде пробить смогла. Ради такого можно было и потерпеть.
Элаикс усмехнулся, и вдруг сказал.
— Она уговорила меня остаться в форте, зная, что нас преследуют фарийские маги. Она хотела избавиться от балласта. А когда я узнал об этом...
Он замолк.
— Что? — не выдержала Эльра.
— Ничего. Сделал вид, что так и надо, потому что не желал терять Вариэтру.
— Ты считаешь себя хуже, чем есть. Если бы все было именно так, то мы бы сейчас не разговаривали. Не думаешь?
Элаикс с легкой улыбкой почесал свою татуировку, напоминавшую след от укуса. Быть может, ведьма и околдовала его, но юный воин сильно сомневался, что без Вариэтры был бы сильно добрее. Ярость, что пылала в его сердце, никуда не пропала. Да, ему было жалко павших товарищей, и эта жалость — последний росток человечности — позволила вновь обрести себя, но из этого не следовало, что он откажется от мести.
— Никогда, — чуть слышно прошептал Элаикс.
— Ты что-то сказал? — переспросила Эльра.
— Да, мне интересно, как ты нас нашла?
— Когда вы ворвались в деревню, я сразу почуяла подвох. Вариэтра все последние дни была сама не своя, да и с тобой творилось что-то странное, а потому, когда она неожиданно рванулась в деревню, я последовала за ней. Эта дура так спешила, что ни на что не обращала внимание.
"А дура ли она"? — с сомнением подумал Элаикс. — "Может, ведьма как раз и хотела, чтобы я лично прикончил Эльру, но чуть-чуть просчиталась"?
Ответа на этот вопрос у южанина не было, а потому не стоило озвучивать его.
— Как местные?
— Пустили им кровь, пограбили, и ушли. Сейчас отдыхаем в одной из наших деревенек. Кстати, думаю, ты будешь рад узнать, что мальчишка остался жив.
— Тот, который пропорол мне бок? Повезло ему.
— Что сделал? — удивленно переспросила Эльра.
— Ранил меня ножом.
— Элаикс, у парня не было оружия, а у тебя — раны на боку.
Говорила она это столь серьезно, что Элаикс сразу все понял.
"Проклятая сука"! — мысленно выругался он.
— Поэтому ты так набросилась на меня?
— Да, не хотело, чтобы Вариэтра торжествовала. Это ведь было ее рук дело, я сразу поняла!
Элаикс на это ничего не ответил, потому как он не был столь уверен в себе.
— Может быть, — неопределенно проговорил юноша, когда молчание затянулось. — Эльра, я хочу немного побыть один.
Воительница послушно поднялась.
— Слушай, — проговорил он, раздумывая, не рассказать ли девушке всю правду.
— Да? — обернулась та.
Какое-то время Элаикс колебался, он желал открыться этой несчастной душе, чья красота была безжалостно растоптана фарийцами, и которая так верила в него, что безропотно позволила душить себя. В этот миг он остро осознал, как же тяжело ему без брата, и как вокруг мало людей, которым можно было бы открыться, не боясь, что те используют полученные сведения во зло. Эльра, определенно, была из таких, и Элаикс понимал, что стоит ему произнести всего одно слово, как можно будет скинуть с души тяжкую ношу. Всего один маленький шажок...
— Нет, ничего. Еще раз спасибо тебе за помощь в деревне.
Эльра кивнула, и вышла прочь, оставив молодого воителя в одиночестве.
Глава 7.
Тварь вперила свои кошмарные глаза в юношу. Все они были открыты, полыхали злобой, и смотрели прямо на Трегорана.
— Отмеченный Хаосом! — вновь заорал монстр и двинулся вперед.
Первым в себя пришел фарийский маг. Цирилин, бледный как полотно, ударил по неведомому существу цепью разноцветных молний, отчего то заорало, а затем повернулся, и принялся бежать.
Полупаук-полусороконожка кинулся следом, не обратив внимания на Трегорана и Итриаду, валявшихся на плитах мостовой. Каким-то уголком сознания тимберец подумал, что если бы Цирилин не атаковал, то, наверное, у него был бы шанс убежать, бросив их на растерзание воплощенному кошмару.
На соседней улице что-то взорвалось, и этот звук вернул юношу к реальности. Лишь теперь он понял, что все прошлые страхи, даже ужас, испытанный им при встрече с тенями в мире духов и испуг перед мощью фарийского чародея, были лишь жалкой тенью настоящей паники. Подобное чувство не посещало Трегорана ни в доме Маркация, ни на стенах Батерии, ни даже когда он был рабом.
А чудовище, по-видимому, получившее сильный магический удар, взревело.
— Убью! Убью! Убью! — Разнеслось над городом. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу!!!
Этот вопль окончательно пробудил Трегорана, и тот, не помня себя от ужаса, бросился прочь. Сзади раздался страшный грохот и новый крик, но юноша не оборачивался.
Ощутив под собой тепло живой лошади, обезумевший от страха Трегоран ударил ее копытами в бока и понесся по улицам, не слыша криков и грохота, не разбирая дороги и не пытаясь ничего понять. Паника, ставшая центром его мироздания, управлял юношей, и направляла его.
Сам того не заметив, Трегоран покинул город, оставляя и товарищей и фарийца и невообразимого монстра. Позади слышались рев и грохот разрушаемых строений, взрывы магических зарядов, но и это не достигало затуманенного страхом сознания.
Неожиданно сквозь мутную пелену и звучавшее в ушах слово: "Выжить", донеслась одна единственная мысль, слабая и тихая.
"А как же они"?
Трегоран резко осадил коня и ошеломленно огляделся.
Мысль повторилась.
"Мои друзья. Они делали для меня все".
Юноша обернулся — он не успел ускакать далеко, ворота были в каких-то пяти сотнях шагов.
Его ушей достиг тихий звук, похожий на далекий женский крик и Трегоран сглотнул.
"Мне мерещится. На таком расстоянии я не услышал бы крика Итриады".
— Или услышал бы?
"Они погибнут", — подумал Трегоран. — "Я должен помочь".
Он вновь сглотнул.
"Но что я могу сделать против того чудовища"?
Словно подтверждая его слова, монстр снова взревел и страх опять рванулся из глубин, стремясь подчинить себе сознание юноши, но тот крепко сжал зубы, не позволяя себе провалиться во тьму.
"Когда я сидел без сил, парализованный ужасом, они бросились в безнадежную атаку на мага", — напомнил он себе. — "Ни у Димароха и ну Итриады не было шансов. Остановило их это"?
Он знал ответ.
"Нужно повернуть коня".
Руки будто чужие потянулись к поводьям, но замерли на половине дороги.
"Я жив, моя магия со мной, я смогу справиться, сейчас главное — убраться как можно дальше, разве нет"?
Трегоран ощутил, как по его лбу текут, сливаясь в ручейки, капли пота, но сил вытереть их у него не было. Сердце стучало, будто кузнечный молот по наковальне, содержимое желудка в такт этому стуку поднималось вверх — к горлу, а перед глазами все расплывалось.
"Но они рисковали ради меня! Рисковали и не раз"!
Его руки сдвинулись на полпальца и вновь остановились.
"Но как справиться с огромным чудовищем? Как это сделать"?
Его взгляд метался от города к пустынной дали Мертвых земель и обратно.
"А как бы поступил Элаикс"?
Незнакомое имя, от которого сразу же заболела голова и которое захотелось упрятать как можно дальше в глубины сознания, однако Трегоран ухватился за него, не позволяя себе забыться.
"Ну уж нет, хватит! На этот раз я вспомню, кто это"!
Голова болела все сильнее, но Трегоран заставлял себя думать.
"Элаикс никогда бы не бросил друзей в беде, как бы страшно ему не было! Элаикс никогда бы не позволил страху взять над собой верх"!
Боль становилась нестерпимой, она обжигала и одновременно с этим как бы замораживала рассудок, но он начал вспоминать. Брат всегда был рядом, всегда помогал и защищал. Воспоминания, сперва слабые и расплывчатые, с каждым мгновением становились все четче и четче, но с каждой новой картиной усиливалась и невыносимая боль.
"Плевать! Пусть моя голова разорвется, на этот раз я не отступлю! Я должен повернуть, и будь что будет! Умру? Значит, так мне и надо! Вечно убегая, я все равно не обрету силу, чтобы найти брата и отомстить"!
Он орал от нестерпимой муки, смешанной со стыдом и злостью. К поту, лившемуся ручьями, присоединились слезы, брызнувшие из глаз, но Трегоран не отступил. Его руки двинулись вперед, с трудом, медленно, но неуклонно. Юноша наконец взял поводья и заставил коня повернуться.
Боль достигла апогея, казалось, еще немного, и голова действительно расколется на куски, Трегорана вырвало — он едва успел склониться с коня. Легче не стало.
— Проклятье! — взревел юноша и со всей силы ударил коня в бока, направив того к городу, и в следующий миг все закончилось.
Остался страх — он никуда не делся, — но, как будто бы спрятался до поры до времени, и еще в голову юноши бурным потоком хлынули воспоминания о брате, о детстве и играх, о годах жизни в рабстве, о побеге и договоре с Владыкой Хаоса, о словах бога, которые почему-то совершенно забылись...
Казалось, что он только что очнулся от затянувшегося кошмара. Ощущение это было настолько восхитительным, что чародей рассмеялся. Наконец-то он ощутил себя по-настоящему живым, и он осознал, что если не освободился от божественного проклятья, то, по крайней мере, временно сумел обрести себя.
Пустив коня галопом, молодой всадник пронесся через ворота и двинулся в сторону шума. Он знал, что Итриада с Димарохом еще живы — был уверен в этом, как и в том, что фариец, скорее всего, уже отправился к богам, а значит, у его друзей почти не осталось времени — еще чуть-чуть, и чудовище, покончив с закуской, перейдет к главному блюду. И все же, он верил, что теперь все будет правильно, так, как оно и должно быть.
* * *
Трегоран нашел их на большой площади. Кошмарная помесь паука и сороконожки пожирала нечто, наверное, бывшее ранее Цирилином. Итриады с Димарохом поблизости не было, и это несказанно обрадовало Трегорана.
— Сюда! — заорал маг, пуская в монстра огненный шар.
Пламя, способное испепелить человека в считанные мгновения, бесславно растеклось по туловищу существа, не причинив тому ни малейшего вреда, но с главным оно справилось превосходно — тварь обнаружила свою цель.
— Отмеченный Хаосом, — взревел монстр. — Убью!
С этими словами он бросился на Трегорана, но тот, не раздумывая, швырнул под ноги простенькое заклинание школы земли, размягчившее каменные плиты. Лапы монстра погрузились в рукотворное болото, и молодой чародей тотчас же прошептал новое заклинание, превращая камень снова в твердь.
Монстр дернулся, но выбраться из ловушки у него не получилось. Пока.
— Тварь! — заорал он. — Такой же, как и брат!
"Брат"? — Трегоран выстрелил в своего противника молнией, которая, опять же, не причинила ему никакого вреда.
Ранить тварь не получалось, однако он добился главного — та полностью переключила свое внимание на новую цель. Монстр, взревев, вырвался из западни, и, щелкая своими кошмарными челюстями, устремился на юношу. Тот закричал и, развернув обезумевшего от страха коня, бросился прочь, увлекая монстра за собой.
Как ни странно, но сейчас Трегоран чувствовал себя прекрасно. Да, ему было страшно, как и любому нормальному человеку, оказавшемуся в подобной ситуации. Однако на сей раз страх этот был прост и понятен, и, самое главное, юноша мог его контролировать. И поэтому, несмотря на смертельную опасность, нависшую над ним, Трегоран ощущал себя просто невероятно. Он убегал от монстра, подгоняя хрипящего и безумно ржущего коня, поливая тварь всеми заклинаниями из своего арсенала. Но ни огонь, ни земля, ни воздух, ни вода не могли нанести вреда этой невообразимой, фантасмагорической сущности, явно наметившей юношу себе на обед.
Порождение больного воображения Фарнира — а в том, что еж приложил к этому свою мохнатую лапу, Трегоран не сомневался ни на миг — продолжало громогласно вопить, называя его проклятым, отмеченным и иными столь же лестными эпитетами, но достать не могло. Пока что.
Трегоран еще одним заклинанием земли обрушил дом позади себя, и ненадолго остановился, глядя на то, как монстр неуклюже перебирается через завал. Следовало что-то предпринять, и как можно быстрее.
"Что же ты такое"? — подумал он. — "Как появился здесь и почему выжил"?
Ответ — и он понимал это — плавал где-то на поверхности, совсем рядом — протяни руку, и ухватишь. Но почему-то протянуть эту самую руку как раз и не получалось. И это сильно раздражало молодого человека.
Он запустил в паукосороконожку еще одну молнию — скорее для порядка, нежели надеясь причинить той вред, однако твари это не понравилось — пародия на человеческое лицо исторгло еще один скорбный вопль. И тут Трегоран заметил на голове у монстра какое-то подобие венца. Он застонал, не в силах перенести свою невероятную, просто феноменальную тупость.
— Ну конечно же! — молодой маг простонал, схватившись руками за голову. — Как я мог быть настолько слепым!
"Говорю сам с собой, ну прямо как Элаикс", — усмехнулся он, но тут же отбросил все лишние мысли, и вновь пустил коня галопом — тварь преодолела завал и, победно завывая, бросилась следом. — "Правитель! Конечно же! Эта тварь похожа на правителя из моих снов! Вот только чем это может помочь"?
Вопрос был действительно нетривиальным, и искать ответ на него следовало в самые краткие сроки.
"Император. Маг духа. А может использовать пятую школу на нем"?
Идея была спорной — все-таки заклинания айперона юноша знал слабо, по сути, его владение этой школой ограничивались выученным в Батерии, да усвоенным во время непрерывных стычек с тенями по дороге к столице. Ни то, ни другое, как ему казалось, не могло помочь.
"Но ведь попробовать можно"?
На всякий случай юноша бросил заклинание остановки сердца в чудовище, и...
То резко, точно подкошенное, рухнуло на землю и заорало так, что, казалось, лопнут барабанные перепонки. Затем, не без труда поднялось и безумным, полным ненависти взглядом уставилось на юного чародея. И это уже был успех — ни одно заклинание до того не помогало, а это — простое и примитивное, взяло, да и сработало.
"Интересно, а почему Цирилин не додумался? Или не успел"?
Неожиданно тварь замерла и прошипела.
— Еще один маг духа?
Трегоран оторопело уставился на нее. В существе произошли изменения, заметные сразу — ненависть во взгляде улетучилась, а выражение лица...нет, кошмарной морды, стало каким-то даже осмысленным.
— Император Утариан? — спросил юноша в свою очередь.
Монстр склонил голову в знак согласия.
— Невероятно, — прошептал юноша. — Как такое возможно?
— Фарнир превратил, — с трудом выговорило существо, и захрипело. Оно явно боролось с собой, с накатывающим безумием. Наконец, одержав верх, продолжило. — Тот, другой, тоже пытался остановить меня. Не смог.
