— Нам ещё повезло, что этот лысый засранец не запустил свой грёбаный спутник на день раньше. Иначе выборы были бы сорваны, а мы наверняка их проиграли бы, — Эйзенхауэр был мрачен и зол.
— Каковы будут наши действия, господин президент? — спросил Джексон.
— Пока ограничимся дипломатическими и информационными мерами. — ответил Айк. — Чёртов русский спутник связывает нас по рукам и ногам. Что у нас с нашей ракетной программой?
Военно-морской министр замялся.
— Мы пока не преодолели технические трудности, сэр… — промямлил он. — Ракеты взрываются...
— А что этот немец, как там его, фон Браун? — спросил президент.
— У него есть готовая ракета, сэр, — ответил Джексон. — но мы что, отдадим национальный приоритет в запуске спутника этому недобитому эсэсовцу?
— Мы уже отдали его красным! — рявкнул Айк. — На случай, если вы не заметили!!! Чёрт с ним, что он немец, дайте ему все, что он попросит, и пусть работает. Не до жиру уже, господа! Время соблюдать невинность кончилось.
Военным пришлось отказаться от планов похода на Египет. По поводу установления границы в Берлине Эйзенхауэр тоже не увидел достаточных оснований для вмешательства:
— Берлинцы могут пересекать границу? Могут. Оккупационные силы имеют доступ в Берлин? Имеют. Не вижу причины для начала третьей мировой войны, джентльмены, — развел руками президент. — Как бы мы не отрицали очевидное, режим Ульбрихта существует и действует в границах, отведенных ему Потсдамскими соглашениями. Основные положения этих соглашений не нарушены. Оставьте эти вопросы дипломатам и газетчикам.
Президент США был весьма неглуп и умел держать удар. Уже 10 ноября он выступил на пресс-конференции в Белом Доме, поздравив руководство и народ СССР с выдающимся успехом советских учёных. (В реальной истории он выступил с поздравлением 9 октября 1957 г, когда ТАСС опубликовало подробное сообщение о запуске спутника)
Газетчики с обеих сторон действительно развернули пропагандистскую войну. Но в этот раз СССР через подставных лиц уже контролировал значительную часть европейской и американской прессы. И эта часть сосредоточила атаки на действиях Великобритании против мирного населения Египта, при этом настаивая на суверенном праве египетского руководства на принятие собственных экономических решений. Да, египтяне, возможно, сделали неправильный выбор, доверившись русским. Но это их выбор и их решение. Возможно, они ещё пожалеют об этом, но это — вопрос свободы ведения бизнеса.
Такой подход американцам был хорошо знаком и понятен. Эту позицию никак нельзя было назвать просоветской, но объективность освещения вопроса играла на руку СССР. Не было речи об однозначной победе в информационной войне. Но, задавая рядовым американцам вопрос:
— Что вы думаете о положении в Египте? — чаще всего репортеры получали ответ:
—А это где?
Те, кто интересовался международным положением, чаще всего отвечали:
— Ну, они сумели ловко настучать по башке англичанам. Возможно, они ошиблись, начав бизнес с красными, но ведь это их бизнес.
Контакты СССР и США не прерывались ни на минуту. На похоронах госсекретаря Даллеса присутствовал Анастас Иванович Микоян. (В реальной истории Микоян действительно был на похоронах Дж. Ф. Даллеса в 1959 году).
После церемонии Микоян встречался с президентом Эйзенхауэром, обсудив с ним широкий круг вопросов. Когда президент затронул проблемы, возникшие в США после запуска советского спутника, Анастас Иванович заверил его, что это не более, чем научный эксперимент, который вскоре получит продолжение.
— У нас сейчас разрабатывается долгосрочная программа исследований космического пространства, — сказал Микоян. — Две такие мощные в научном отношении державы, как Советский Союз и Соединённые Штаты могли бы, сотрудничая в космосе, добиться значительно больших результатов, чем по отдельности.
— Гм... Вы считаете такое развитие событий возможным? — спросил президент.
— Если обе стороны проявят достаточную политическую волю и перестанут смотреть друг на друга сквозь прорезь прицела — то возможно, — уверенно ответил Микоян. — Мы готовы. А вы?
Эйзенхауэр ненадолго задумался.
— Я обдумаю эту возможность, — сказал, наконец, президент.
Определенную проблему для СССР начинала представлять популярность Насера среди арабов, взлетевшая до небес после победы. Насер превратился в народного героя, способного одним выступлением всколыхнуть и повести за собой сотни тысяч людей. Но, как оказалось, у Насера были не только друзья и поклонники.
14 ноября президент Египта выступал на очередном митинге. Он произнес ещё одну зажигательную речь, и стоял на ступенях лестницы, с которой выступал, приветствуя восторженно ревущую толпу.
К нему протолкалась женщина в длинной черной арабской одежде, с букетом цветов. Упав на колени, она протянула цветы президенту. Взяв букет, Насер поднял женщину с колен, поблагодарил. И вдруг она, вытащив из складок одежды выключатель на конце провода, крикнула в толпу:
— Гамаль, ты предал дело Аллаха! Аллах акбар! — и нажала кнопку.
Взрыв полукилограмма тротила оборвал жизнь египетского президента всего через несколько дней после его величайшего триумфа. К счастью, никто из его ближайших соратников не пострадал.
В возникшей панике быстрее других сориентировался начальник канцелярии президента и руководитель военной разведки Али Сабри. Взяв на себя руководство, он заручился поддержкой маршалов Амера и Рокоссовского и принял обязанности президента. Выступая перед народом, Сабри обещал «вести страну курсом, проложенным Насером». При этом Сабри был сторонником сближения с СССР.
После смерти Насера народный гнев египтян обратился против радикальных исламистов. Толпа разгневанных сторонников погибшего президента убила в Каире нескольких мулл, разгромила медресе, использовавшееся как штаб фундаменталистов.
Узнав от Серова о смерти Насера, Никита Сергеевич сначала возмутился:
— Иван Александрович, сделай Судоплатову внушение: дело — делом, но надо же методы выбирать! Зачем женщину-то взрывать было?
— Никита Сергеич, это не он! — ответил Серов. — Павел Анатольевич вариант со снайпером готовил, через два дня! У меня план операции его лежит. Это исламисты постарались!
— Да? — удивился Хрущёв. — Ну, ладно. Будем считать, что проблему арабо-израильского конфликта мы, пусть на какое-то время, решили. За Израилем, конечно, постоянный пригляд нужен, доверять им ни на минуту нельзя. Но может быть, несколько лет мира мы для Ближнего Востока обеспечим.
— А ты, Иван Александрович, разберись, кто именно Насера прибрал, — дал задание Серову Хрущёв. — Зачищать политиков в нашей сфере влияния дозволяется только нам. Всем остальным будем яйца отрывать за такие дела.
— Есть разобраться и доложить, — ответил Серов. — А ты, Никита Сергеич, что в нашу сферу влияния причисляешь? Ну, чтобы понимать...
— А ты оглянись вокруг, — усмехнулся Хрущёв. — Тут, в кабинете, кроме моей лысины, круглых предметов не так много...
Серов осмотрелся и заметил стоявший на столике в углу кабинета глобус.
— Гм! — только и смог ответить председатель Комитета Госбезопасности.
10 ноября, едва отойдя от напряжения Суэцкого кризиса, Хрущёв собрал заседание Президиума ЦК (заседания Президиума тогда проходили обычно по четвергам и субботам). Члены Президиума сначала решили, что будут обсуждаться вопросы, связанные с Египтом. Однако Хрущёв привёл на заседание председателя КГБ Серова, академика Келдыша и Главного конструктора Королёва. Также присутствовали министр авиапромышленности Дементьев, председатель Спецкомитета, замминистра среднего машиностроения Василий Михайлович Рябиков, и министр общего машиностроения Пётр Николаевич Горемыкин. Жуков и Устинов, также лица заинтересованные, были членами Президиума.
Перед заседанием Президиума Келдыш, Серов и Королёв собрались в кабинете Хрущёва, ждали слегка задержавшегося Рябикова и обсуждали с Первым секретарём предстоящее совещание.
— Никита Сергеич, — обратился к нему Королёв. — Откуда всё это? Сначала программа создания спутников, когда ещё носителя нет, потом Мстислав Всеволодович схемы новейших ракетных двигателей принёс, теперь вот хронология развития нашей космонавтики с датами до 1980 года? Что это за фантастика? Откуда? Мне-то вы можете сказать?
Хрущёв помолчал несколько секунд.
— Ну что, Иван Александрович? Расскажем Сергею Палычу правду?
Серов пожал плечами:
— Полагаю, Главному конструктору это поможет в работе. А то, если честно, он меня уже замучил вопросами. Сначала, когда я ему список неисправностей носителя принёс, он при мне едва не изнасиловал своего начальника 1-го отдела, решил, что кто-то в ОКБ информацию налево сливает.
— Потом я гадать начал, — подхватил Королёв, — откуда Иван Александрович добыл эту информацию? Ракета ещё ни разу не летала, а такие сведения добываются только в ходе экспериментальной отработки. Параллельное КБ, где немцы работали, распустили ещё в прошлом году, да и не занимались они там нашей «семёркой»... И если бы занимались — обогнать не смогли бы, у нас людей больше, и мы и так уже на пределе работаем.
— Работа у нас такая, — усмехнулся Серов.
— Никита Сергеич, — в упор спросил Королёв. — Можете меня в психушку затолкать, но скажите: это что, какая-то секретная разработка? Машина времени? Или проход в параллельный мир? Я спать ночами не могу, гадаю! Не думайте, что я фантастики начитался, некогда мне хернёй заниматься, но тут по-другому никак не складывается!
Хрущёв и Серов переглянулись. Никита Сергеевич пробурчал под нос:
— Вот вам и секретность — оба раза угадал.
Иван Александрович положил перед Королёвым бланк подписки. Главному конструктору тут же бросился в глаза ещё невиданный им красный гриф «ТАЙНА».
— Однако... — пробормотал Королёв. — Это что же, ещё секретнее, чем «Особой важности»?
— Значительно секретнее, Сергей Палыч, — ответил Хрущёв. — Пока об этом знает не более 10 человек в стране. И если об этом узнают на Западе, я боюсь даже представить себе последствия.
— Понял, — сказал Королёв.
Он очень внимательно прочёл бланк, не спеша поставил свою подпись и дату.
Хрущёв молча положил перед ним присланный из 2012 года планшет, на котором хранилась часть информации, электронная энциклопедия и письмо Александра Веденеева.
— Что это? — изумлённый Королёв рассматривал планшет так, словно это было изделие инопланетной цивилизации.
— Это ЭВМ, — ответил Никита Сергеевич. — Планшетный компьютер из 2012 года. История была необычная... — произнёс он. — В высшей степени необычная...
Королёв выслушал рассказ Первого секретаря молча, но выражение его лица менялось от изумления до глубокого скепсиса.
— А теперь самое главное, — Хрущёв открыл на планшете письмо Александра и дал прочитать Королёву. — Вот поэтому мы с Иваном Александровичем всё засекретили. Не знаю, будущее ли это, или теперь уже какой-нибудь параллельный мир, это пусть писатели-фантасты разбираются... Но помощь от этой информации была великая, сами видите.
Королёв был потрясён. Письмо он перечитал трижды. Затем поднял глаза на Хрущёва и спросил:
— Никита Сергеич, так как же это? Что же это, всё зря? Всё, что мы делаем — псу под хвост?
— Надеюсь, что нет, Сергей Палыч, — ответил Хрущёв. — Предупреждённый — вооружён. Мы уже очень многого добились, благодаря этой информации.
— Понимаю... — покивал Королёв. — Потому вы и просили сначала подготовку к запуску спутника форсировать, а потом нас ждать заставили аж до 5 ноября... Специально подгадали, потому что знали, когда англичане десант в Египте высадят?
— Конечно, — подтвердил Хрущёв. — И всё получилось как нельзя лучше.
— Так... англичан, выходит, египтяне не сами... — догадался Королёв.
— А вот об этом, Сергей Палыч, вам лучше не знать, — веско сказал Серов. — Крепче спать будете. У вас своих забот хватает, а анализ военных действий оставьте специалистам.
— Согласен, извините, — ответил Королёв.
— Вы для меня, вместе с Келдышем и Курчатовым — главная надежда, — пояснил Никита Сергеевич..
Больше ничего Хрущёв ему рассказывать не стал, но Королёва было не так легко обмануть.
— Так как там, в 2012 году? — с надеждой спросил Королёв. — На Марс слетали? А на другие планеты?
Никита Сергеевич молча выложил перед Главным конструктором список достижений мировой космонавтики до 2012 года, свёрстанный специалистами Серова в виде сравнительной хронологической таблицы по странам: СССР, США, Европейское космической агентство, Япония.
— Что-то как-то негусто... — обескураженно произнёс Сергей Павлович, внимательно изучая список. — Что-то не так пошло... примерно с 1964 года... и дальше...
— Вот именно, — буркнул Хрущёв. — У них там, в будущем, даже выражение специальное есть на такой случай: «Просрали все полимеры»...
— Сколько ещё я успею сделать? — спросил Королёв. — Если в 1974 Глушко стал Главным конструктором, значит... я не дожил?
— В том мире — не дожили, — ответил Никита Сергеевич. — Но теперь мы постараемся этого избежать. И ещё много чего. Только обещайте меня слушаться, если скажу вам лечь на обследование. И держитесь подальше от гептила и прочих ракетных гадостей.
Королёв молча кивнул, соглашаясь. В этот момент в кабинет заглянул Шуйский.
— Приехал Василий Михалыч Рябиков, — сказал он. — Члены Президиума собрались, ждут вас.
В одночасье ставший знаменитостью после своего выступления с трибуны Мавзолея, Сергей Павлович никак не ожидал столь тёплого приема. Когда Хрущёв открыл дверь, ведущую из его кабинета в зал заседаний Президиума, и они вошли, члены высшего партийного органа, не сговариваясь, встали и встретили Королёва аплодисментами.
Сергей Павлович с непривычки был так смущён, что вместо приветствия пробормотал что-то невнятное. Хрущёв пригласил всех рассаживаться.
— Сегодня, товарищи, нам предстоит принять несколько очень важных решений, касательно организации дальнейшего освоения космического пространства. Сергей Палыч, вы можете нам коротко обрисовать нынешнее положение дел?
— На сегодняшний момент наша основная задача — отработка ракеты-носителя Р-7, — начал Королёв. — Из имеющего носителя Р-5-3 нам больше ничего выжать не удастся. От Ивана Александровича мы несколько неожиданно получили важную информацию по обеспечению надёжности. Техническими подробностями утомлять не буду, скажу только, что мы теперь знаем, на что обратить особое внимание.
— Сейчас достраиваются стенды для наземной отработки всех ступеней ракеты. — продолжил Королёв. — Кстати, большое вам спасибо, товарищи, что выделили финансирование. Доверие правительства обещаем оправдать. С этими стендами мы рассчитываем отработать основные системы ракеты к лету и осуществить первый пробный запуск. (Первый запуск Р-7 был 15 мая 1957 года. Королёв в докладе руководству немного осторожен в сроках.)
— Большая ракета уже может вывести на орбиту бОльшую нагрузку. Товарищ Тихонравов спроектировал большой спутник научного назначения, массой около тонны, несущий 12 научных приборов. (В реальной истории — Спутник-3). Сейчас изготавливаются 3 таких спутника, на случай аварии носителя при запуске. Поскольку проектировать его начали заблаговременно, закончить сборку планируем уже зимой, чтобы было время для отработки всех систем.
