"Ага, значит, Цирилин тоже додумался до айперона", — невесело подумал юноша.
Монстр пристально посмотрел на юношу.
— Ты отмечен. Ты являлся в мои сны.
— Да, я видел, что произошло с тобой, — Трегоран не стал юлить.
— Бич богов. Еще один отмеченный Хаосом, — монстр издал звук, напоминающий смешок. — Брат посчитал, что для борьбы со злом нужно стать еще большим злом.
— Все эти тени, Мертвые земли... Это его рук дело?
— Брата? Нет. Он просто алчный дурак, жаждущий власти. Повелитель Лжи взял то, что принадлежало ему по праву.
— Как ты сумел прожить столько?
— Спал. Долго. Крепко. Недавно сон нарушило знакомое чувство — недалеко от границ я ощутил Хаос.
"Наверное, это тогда, когда я ехал в Батерию", — сообразил Трегоран.
— Сон стал беспокойным, я ждал. Помог попасть.
"Он убил тот отряд в Степи, но зачем"?
Трегоран задал этот вопрос вслух.
— Чтобы обрести покой. Зло породило меня, но зло же позволить уснуть навеки.
— Мы не зло! — запротестовал юный маг. — У нас с братом не было выбора.
— Выбор есть всегда! Вы могли умереть, но не пятнать души!
Юноша сглотнул.
"Кажется, он снова злится", — подумал он. — "Если бросится, ударю снова. Пускай не убью, но задержу! Но пока — я обязан поговорить. Кажется, он хочет, чтобы я убил его, значит, такая возможность есть. К тому же, вряд ли хоть кто-то знает о Фарнире столько, сколько этот несчастный монстр".
Вопросов, которые следовало задать Утариану, сумевшему пройти сквозь реку времен, пускай и столь ужасным способом, было слишком много, Трегоран осознавал, что не сможет задать их все, а потому следовало обращать внимание на главное.
— Скажи, можно ли освободиться от договора с Фарниром?
— Нет! Контракт нерушим и любой глупец, связавший себя им, проклят навеки. Ты ничего не сделаешь, ничего...
Глаза монстра вновь затуманились, и Трегоран приготовился бороться, однако тот вновь сумел совладать с собой.
— Фарнир — зло. Он изменяет, развращает, порабощает. Никто, посмевший связаться с ним, не выигрывал. Все теряли больше, чем получали, так было с моим братом, так будет и с тобой.
— Уже, — глухо признался Трегоран, вспомнив Элаикса. — Я потерял единственного родного человека и не знаю, где он. Император, молю дай мне совет.
— Хорошо. Найди сокровищницу, в ней — старую статуэтку. С ней иди в пустыню Духов и отыщи гробницу. От Фарнира это не спасет, но сможешь найти ответы. — Голос его слабел с каждой секундой. — Молю об услуге. Даруй мне покой.
— Но как?
— Айперон, — прошелестел тихий голос, и глаза чудовища вновь заволок туман ярости и безумия. На сей раз — Трегоран отчетливо понял это, — император сам справиться уже не мог.
Он не ошибся — монстр взревел, и, не говоря больше ни слова, бросился в атаку. Юноша вновь ударил его заклинанием, останавливающим сердце, но на этот раз оно почему-то не сработало.
"Может быть, я уже остановил его человеческое сердце, — подумал он, пустив лошадь вскачь по городским улочкам. — "И осталось только чудовище"?
Но если он прав, что делать дальше?
Чародей лихорадочно перебирал в голове все возможные варианты, стремясь найти приемлемый, а городские дома мелькали по сторонам. Как назло, ни одна светлая мысль не пробиралась в голову. Трегоран действительно не знал, что же еще можно предпринять. Оставалось разве что бежать...
Юноша сглотнул. Если он даже опять скроется, что дальше? Трегоран был уверен, что в одиночку не выберется из Мертвых земель. И тут ему вспомнился вчерашний сон. Император атаковал не приговоренного, нет, он наносил удар по кому-то рядом. По Фарниру!
"Если он счел, что заклинание можно использовать против бога, может, оно и против чудовища сгодится"? — подумал Трегоран, бросая встревоженный взгляд через плечо — тварь была все ближе и ближе.
Его безумная скачка, кстати говоря, сильно напоминала ту, другую, из кошмаров, мучавших юношу во время бегства от фарийцев. Он улепетывал из последних сил, а сзади приближалось нечто громадное, страшное, непроницаемо-черное...
"Вещие сны, это конечно хорошо, но не когда они сбываются с тобой", — горько усмехнулся юноша, и тряхнул головой. — "Хватит"!
Он понимал, что просто не хочет думать о том заклинании, и боится использовать его. Во-первых, Трегоран попросту не был уверен, что сумеет правильно воспроизвести формулу и сложить печати — мало ли что привиделось во сне! Во-вторых, даже если он каким-то загадочным образом действительно увидел трагедию, разыгравшуюся здесь в далеком прошлом, если сны, в которые император затащил его, истинны, у него попросту могло не хватить Пламени, на столь колоссальное заклинание! В этом случае перенапряжение просто убило бы незадачливого мага.
"Но если не делать ничего, то со мной разберется этот монстр". — И это тоже было истиной. Трегоран оказался зажат между страшным выбором, каждый из которых грозил неминуемой гибелью. — "Прямо как в ту ночь, когда мы сбежали".
Свернув за угол, юноша грязно выругался — дорога преграждалась завалом, перебраться через который лошадь попросту не могла. Он спрыгнул с седла и развернулся.
"Вот и все, выбора нет".
Трегоран силой воли заставил себя успокоиться и собраться. Он стоял, смотря на приближающееся чудовище, в котором больше не осталось ничего от человека — ни единого проблеска разума в глазах. Лишь злоба и неутолимый голод, голод монстра, в которого по воле бога был обращен могучий некогда маг.
"Так проходит земная слава", — почему-то подумал Трегоран. — "Он хочет обрести покой и освободиться. И я дарую ему этот покой, я спасу его и спасу своих друзей. И я больше не буду отступать"!
Слова заклинания прозвучали сами собой, они вырывались изо рта легко и даже несколько буднично, а руки меж тем формировали печати. Всего три — открывающую, основную и замыкающую заклинание. Просто, настолько просто, что, наверное, справился бы и ученик. Однако простота эта была обманчива — Трегоран так и не понял, что же именно должно делать это заклинание, но это уже было неважно.
Он ощутил колоссальную силу, идущую откуда-то изнутри, почувствовал, как магическая энергия вытекает из него, формируясь в нечто разрушительное, и, в самый последний миг ощутил чувство абсолютного покоя.
"Я сделал то, что был должен"...
Магия духа ударила по твари, прошла сквозь нее, и монстр остановился, точно налетев на стену. Трегоран моргнул — ему показалось, что он видит, как от тела отделяется некая субстанция, отдаленно напоминающая тень, а затем помесь паука с сороконожкой и человеком, не издав ни единого звука, рухнула, завалившись на бок. Правитель некогда могучей империи, долгие годы видевший кошмары, наконец сумел заснуть по-настоящему. Навсегда.
Трегоран хотел было засмеяться от радости, но острый приступ боли сдавил его сердце, перед глазами у юноши все потемнело, и он повторил действия своего противника.
* * *
И снова он во дворце.
Удар император, казалось, должен был разорвать саму ткань мироздания, однако же это было лишь иллюзией. Когда сокрушительные чары школы духа соприкоснулись с мужчиной, прикрывшим собой приговоренного, они просто рассеялись, не причинив тому ни малейшего вреда.
Незнакомец поднялся и Трегоран увидел бездонные черные глаза. Глаза бога.
— Цена была оговорена ранее и договор скреплен, — спокойно произнес Фарнир. — Ты проиграл, маленький император. Оглянись.
Император посмотрел по сторонам, и Трегоран повторил его движение. Тронный зал был пуст, точно еще миг назад тут и не стояли десятки людей.
— Что ты с ними сделал? — в ужасе прошептал император.
— Не все ли равно, человек? — пожал плечами черноглазый. — И я бы на твоем месте думал о себе.
Он сделал шаг вперед, и император попятился, еще шаг, и великий маг вновь отступил.
Бог улыбнулся, однако в его улыбке не было ни тепла, ни доброты.
— Человек, я дам тебе шанс. Ты, тот кто именует себя величайшим магом на свете, просто обязан хранить какие-нибудь секретные знания. У тебя есть время, чтобы добраться до тайника и найти что-нибудь интересное.
Император с перекошенным от ужаса лицом бросился бежать, а бог склонился к своему протеже. Магические путы, удерживавшие его, исчезли, и мужчина лежал на мраморных плитах. Впрочем, это был не тот Анатиан, которого Трегоран знал по предыдущим снам. На плитах без сознания валялся гигант с широченными плечами, вздувшимися мышцами и лицом бога со статуи.
Фарнир хмыкнул и, переступив через бессознательного человека, спокойно двинулся вслед за Утарианом.
Трегоран понял, что видит, скорее всего, последний сон. Отражение умирающего сознания, быть может даже, подарок императора, говорившего про какой-то тайник. А значит, он не вправе пропустить ни единого мгновения! Именно поэтому юноша со всех ног помчался вслед за Фарниром.
Императора они нашли в роскошной комнате на втором этаже. Одна из стен этой комнаты отъехала в сторону, и именно за ней прятался чародей. Он лихорадочно рылся в древнего вида свитках, отбрасывая один за другим.
— Твое время истекло, человек, — сообщил Фарнир. — Покажи, что сумел найти.
Пергамент вывалился из рук мужчины и тот закричал от ужаса, а Фарнир, неожиданно оказавшись рядом, прошептал, глядя ему в глаза.
— Что, вообще ничего интересного? Жаль. Знаешь, я мог бы убить тебя, мог бы отправить твою душу в самые кошмарные земли мертвых, которые ты только можешь вообразить, однако у меня есть идея интересней. Ты не умрешь, а будешь жить, неспособный покинуть место своего заточения, зная, что все твои подданные бродят где-то неподалеку.
Из рукава Фарнира выбрались паук и большая сколопендра, которые деловито двинулись к дергающемуся человеку. Император понял, что ему грозит, и постарался закрыть рот и зажмуриться, но бог Хаоса не был столь милостив. Глаза и рот человека оставались открытыми и насекомые одно за другим заползали внутрь.
Фарнир топнул ногой, и в полу появилась дыра.
— Приятного отдыха, — пожелал он, и отпустил свою жертву. — Спи, поверженный владыка, спи и наслаждайся кошмарами. Но помни, что твой сон прервет носящий мою отметку на своей душе. Жди его, ибо твое избавление, как и твое наказание оба будут происходить от меня.
Снизу раздался рев, а затем дыра закрылась и божество, улыбнувшись одному ему ведомым мыслям, растворилось в воздухе.
Вслед за этим Трегоран потерял сознание.
На этот раз не было ничего, ни снов, ни видений, лишь бесконечное облако мрака, в котором он плавал, точно лягушонок, попавший в пруд.
"Я думаю, значит, я жив", — подумал Трегоран. — "Я потратил слишком много сил. Наверное, мое тело находится на пороге смерти".
Вдалеке он увидел точку и направился к ней. Чем быстрее Трегоран двигался, тем сильнее его тянуло на свет, который заполнял собой все вокруг, разгоняя непроглядную тьму. И в ушах стал нарастать шум, похожий на голоса людей. Здесь ждали отец, мать, друзья, имена которых он уже не мог вспомнить. Каждый голос был знаком и отдавался в сердце юноши, заставляя то трепетать.
Но что-то тут было не так. Что же именно, юноша не мог понять.
Он услышал тихий шепот, едва различимый сквозь эту какофонию.
— Вернись, не уходи...
Вернись...
"Куда я должен вернуться? Зачем? Мне хорошо и тепло. Ничего не болит"...
Но голос не останавливался, продолжая звать снова и снова.
— Вернись...Вернись...Вернись...
И он был столь настойчив, что Трегоран остановился. Неожиданно он понял, что продолжает двигаться — свет затягивал, точно водоворот. Тогда молодой чародей начал двигаться, загребая руками и ногами, будто борясь с течением. С трудом, медленно, точно улитка, он направился назад, прочь от нестерпимого света и голосов, которые рванули вслед за ним, гремя, зовя и обещая покой.
"Нет, я не могу! Я должен бороться! Я еще не помог брату"!
С каждым мгновением силы чародея лишь крепли, и голос, зовущий его, и принадлежащий Итриаде, в чем он теперь был уверен, звучал все громче и громче.
Трегоран двигался навстречу голосу северянки, лишаясь последних сил и борясь с зовом мертвых.
"Я не остановлюсь, я нужен друзьям"! — лихорадочно думал Трегоран, все глубже и глубже погружаясь во тьму.
В какой-то момент он понял, что уже не плывет, а падает, и падение это становится все быстрее и быстрее и наконец, молодой чародей понесся вниз. Он закричал от ужаса, и зажмурился, в чем, правда, не было никакого смысла, ведь в антроцитовом мраке небытия не было ни малейшей возможности рассмотреть что-либо.
Юноша ожидал удара, но его не было. Вместо этого кожи коснулась холодная ладошка, а в нос ударил такой знакомый запах костра.
Трегоран судорожно вздохнул и открыл глаза, увидев знакомый тронный зал. Над ним сидела Итриада. Девушка была бледна, избита так, что, казалось, все ее лицо и шея превратились в сплошной кровоподтек, ее левая рука была замотана полосами ткани, и плотно закреплена на груди. Она сидела, уставившись в одну точку и тихо, размеренно звала его по имени.
— Итриада, ты жива? — слабо улыбнулся чародей и северянка, вздрогнув от удивления, взглянула на него.
— Трегоран. Тут, — девушка слабо улыбнулась, затем ее глаза закрылись, и она рухнула рядом.
Юноша попытался подняться, но у него ничего не вышло — тело не слушалось, а потому он постарался позвать на помощь Димароха, но из груди вместо громкого крика вырвался лишь жалкий писк. Тогда Трегоран решил использовать магию, однако его Пламени не хватило даже на то, чтобы зажечь свечку.
К счастью, атериадец как раз в этот момент вошел с охапкой дров. Он отбросил свою ношу и бросился к лежащей Атериаде. Выглядел Димарох не самым лучшим образом, чего, впрочем, и следовало ожидать от человека, оказавшегося внутри рухнувшего дома, однако, как ни странно, ничего серьезнее кровоподтеков и порезов у него Трегоран не заметил.
— Как она?
— Переутомлена. Не спала три дня, с того самого момента, как мы нашли твое тело возле поверженного монстра, друг мой.
Димарох положил девушку рядом с Трегораном и накрыл ее теплым шерстяным одеялом.
— Полежит немного и придет в себя.
Он извлек откуда-то кусок хлеба и протянул его собеседнику.
— Поешь хотя бы немного.
Трегоран трясущейся рукой принял пищу и кое-как — с помощью Димароха — сел, после чего жадно впился в еду. Он проглотил краюху, не ощутив ее вкуса, и черствый хлеб показался ему вкуснее любых — даже самых изысканных — яств. Димарох протянул бурдюк с водой, и Трегоран осушил его в три присеста, после чего повалился на пол. Сил говорить у него уже не осталось.
Проснувшись в следующий раз юноша почувствовал умопомрачительный аромат тушеного мяса. Димарох хлопотал возле костра, Итриада расположилась рядом с ним, грея здоровую руку. Чародей с трудом поднялся и подошел к друзьям.
— Спасибо, что не бросили, — произнес он, усевшись рядом и с вожделением глядя на котелок, до краев заполненный варевом.
— Как мы могли? — пожал плечами актер.
— А чье это мясо? — невпопад спросил Трегоран, желая скрыть стыд, который он ощутил при этих словах друга.
