Начали мы с объяснений Теда, в общих чертах рассказавшего нам, как делаются големы плоти, и уже подробнее, в чём заключаются наши задачи. Сам он извлекал из паука его паучью суть — не душу, а нечто вроде совокупности двигательных и поведенческих особенностей существа — и помещал в кристалл, а затем делал магоэнергетическую копию его нервной системы и присоединял её к сути. Эта магоконструкция отвечала за поведение голема, её заключали в защитную оболочку и вставляли в грудь голема.
Принцип создания блока управления големом был сходен с магловским программированием. На увеличенной заклинанием пластине размещали совокупность рун, взаимодействующих по заданному алгоритму, затем пластине возвращали исходный размер и помещали в голема. Управляющие сигналы подавались с ручного пульта наподобие артефакта управления дементорами, тоже запрограммированного рунами. Можно было бы сделать и голосовое управление, но тогда существо, чья суть бралась для голема, должно было знать соответствующий язык. Эти мелкие паучки его, разумеется, не знали.
Наполнение кристалла и пластины можно было копировать, поэтому от Теда требовалось проделать эту работу однажды, а затем скопировать на носители. Нам же, ассистентам, нужно было подготовить шесть паучьих тушек под будущих големов — вычистить изнутри и подвергнуть упрочняющей и противогнилостной пропитке. Сохранить нужно было только ядовитые и паутинные железы, которые потом зачаровывались на выработку яда голема и сверхпрочной паутины для его ловчей сети.
Современной магловской ерундовиной "как-можно-оно-ведь-живое" никто из нас не страдал. Четыре с половиной года зельеварения и трансфигурации живого в неживое кому угодно гарантировали полностью отбитое чувство брезгливости и чувство сострадания к братьям нашим меньшим. Поэтому четыре начинающих вивисектора без малейшей внутренней дрожи, но с огромным энтузиазмом принялись за работу, которой было много.
В клубе мы теперь не засиживались, а забегали на часок выпить чаю и обсудить свежую прессу. Наши знали, что мы готовимся к экзамену по артефакторике, но без ненужных подробностей. Все они тоже не бездельничали: Джастин с Невиллом занимались подготовкой бизнеса, Эрни с Дирком — разработкой скайволкера, а Эрни еще и дизайном лавки. Гвардейцев же я лично по уши загрузил изучением дополнительной литературы, ибо солдат всегда должен быть занят.
Незаметно пролетел январь и начался февраль. Наконец-то откликнулось Министерство по поводу моего наследства в Годриковой лощине. Вопрос пришлось решать на уровне Министра Магии, потому что на моём земельном участке стояла скульптурная композиция, которую я туда не ставил и не разрешал ставить. Я так и заявил Скримджеру, что народная тропа под окнами мне не нужна и что я собираюсь прятать участок под чарами ненаходимости, поэтому либо они переносят памятник на другое место, либо я избавляюсь от него сам. Слово за слово мы договорились до того, что пропади он пропадом, этот памятник, и я расценил это как разрешение выкинуть его к Мордреду. Документы на наследство я таки заверил, но расстались мы с министром совсем не друзьями.
Приближался Валентинов день. Я обнаружил, что стал весьма популярен у девушек. Не скажу, что вдруг — теперь я в этом плане наблюдательнее и точно знаю, что тенденция нарастала постепенно, но в последнее время она приобрела характер нездорового ажиотажа. Когда я появлялся в людных местах, девочки и девушки всех возрастов словно бы получали невидимый сигнал "идёт Поттер!" и бросали дела и разговоры, чтобы проводить меня взглядом. А если они толпились компанией, они ещё взволнованно шептались и хихикали.
Фиби чуть ли не ежедневно докладывала, кто и какое зелье пытался подсунуть нам в еду. Я, конечно, носил распознающее кольцо, но когда подобные случаи участились, попросил домовичку присматривать за едой для нашей компании и теперь был в курсе, кто из учениц на кого из нас посягает. Девять из десяти попыток приворота приходились на меня.
Парни мне завидовали — было бы чему. Со спутницей жизни я определился, притязания других девушек не приносили мне ничего, кроме лишних проблем. Хорошо еще, что строгая помолвка с Ромильдой избавила меня от опасности всерьёз увлечься кем-то ещё — и очень вовремя, потому что я вступил в физиологический возраст, в котором легко наделать глупостей. Следить за собой всё равно приходилось, но я справлялся.
Знали бы они, насколько это надоедает. Я этого и не скрывал, если речь вдруг заходила о моей мужской притягательности, но мне не верили. Просто не могли себе представить, что массовое внимание противоположного пола может надоедать, и считали, что я рисуюсь.
— И что с этим делать? — спросил я как-то, когда мы сидели за чаем своей мужской компанией — я, Тед, Джастин с Невиллом, Эрни с Дирком и Гвардейцы — и речь в очередной раз свелась на девушек. Я не то чтобы пожаловался, но вдруг парни что-нибудь полезное посоветуют. — Я же ничего не делаю, чтобы они ко мне липли. Ну вообще ничего, у меня и без них проблем хватает.
Тед только хмыкнул, но Джастин заинтересовался.
— Серьёзно не знаешь?
— Знал бы — предотвратил бы. А то воды уже без проверки страшно выпить — вдруг там приворотное.
— Гарри, ты держишься так, словно у тебя за плечами королевская мантия.
— И что?
— Они чуют в тебе вожака, вот и липнут.
— Но я же не даю им повода. Не улыбаюсь, не заговариваю... да я лишний раз посмотреть на них боюсь, чтобы ничего себе не навоображали, — после прошлогодней истории с Октавией я действительно старался не давать ни малейшего повода для ложных толкований. — И вообще я маленького роста и внешность у меня самая обычная.
— Как будто им нужен повод! — рассмеялся Джастин. Глаза Теда тоже заискрились весельем, при его сдержанности это было равносильно улыбке до ушей.
— Сюзерен, я еще когда говорил тебе, что не такой уж ты и страшный, — напомнил он. — Понимать девушек — не твоя сильная сторона, оставь это мне.
— Но ты же не говоришь мне, что с этим делать, — указал я. — А мог бы и сказать.
— А нечего говорить — ничего ты с этим не сделаешь. Парни делятся на две категории: которые бегают за девушками и за которыми бегают девушки. Так вот, все мы относимся ко второй. Придётся тебе с этим жить, сюзерен.
— И верно, — пробормотал я. — Всем вам тоже подливают приворотные, только реже. Кроме Дирка, ему еще не подливали.
— Откуда ты знаешь? — заинтересовались все.
— Фиби велел следить.
— А мне, значит, не подливали? — обиделся Россет. Науками он увлекался гораздо больше, чем девушками, но тут вдруг почувствовал себя обойдённым.
— Дирк, не возмущайся, — сказал Тед. — Ты очень умный, поэтому дуры к тебе не липнут. А умные девушки приворотных не подливают.
Дирк повеселел, а мне осталось гадать: то ли Нотт что-то об этом знает, то ли тактично исправил мою оплошность. Гвардейцы — мелкие еще, сказать по теме им было нечего, но как они слушали... шутка ли, настоящий мужской разговор — мгновенно загордились и задрали носы. Я не стал уточнять, что их, малолеток, я вообще исключил из выборки. Вот на следующий год пора уже будет отслеживать.
У меня как раз было затруднение насчёт понимания девушек, и Тед очень кстати напомнил, что разбирается в них лучше. Когда мы вернулись в общежитие, я обратился к нему с вопросом, который уже начинал меня беспокоить.
— Тед, до Валентинова дня осталось всего-ничего, а у меня проблема. С валентинками.
— Какая? — спросил он на ходу, переодеваясь в домашний халат.
— Кому их дарить, а кому не дарить.
— Не вижу проблемы. — Тед аккуратно повесил школьную робу в шкаф и повернулся ко мне. — Даришь только одну валентинку. Ромильде. Лично. А то я тебя знаю, ты с домовиком передашь.
Я хмыкнул. В общем-то, я так и собирался.
— Можешь ещё и подарочек добавить, — наставительно сказал он. — Даже лучше, если добавишь.
— Понял. Но дело в том, что есть ещё Октавия...
— Никаких Октавий. Ты уже не свободен, это просто неприлично.
— Но я обещал, что буду дарить ей валентинку каждый год, ей нужно для престижа. Если не подарю, она не сочтёт это за оскорбление?
— Если подаришь, она раззвонит об этом на весь Хогвартс и скомпрометирует тебя. А если не подаришь, она наверняка оскорбится, но будет неправа. — Теду показалось этого мало, он сдвинул брови и строго посмотрел на меня. — Сюзерен, ты же, считай, женат! Порядочные парни твоего положения не волочатся за порядочными девушками! И за непорядочными тоже!
— Тед, — я вздохнул. — Мне не хотелось бы такого врага, как она. Мы же не объявляли о помолвке в газетах, и правильно сделали — безопасность Ромильды и её семьи важнее. Грюм с Дамблдором на свободе и что-то крутят, судя по истории с Лестрейнджами. А ничем не подкреплённые слухи ничего не значат, поэтому Октавия может сильно обидеться. Правда, я сказал её отцу, что у меня уже есть договорённость, но договорённости бывают разные.
Тед если и задумался, то ненадолго.
— Знаешь, Октавия — девушка гордая. С претензиями она к тебе не придёт, а если будет дуться, сделай вид, что не замечаешь. И при встречах здоровайся, как ни в чём не бывало — позлится, и перестанет. Она не настолько глупа, чтобы не понимать твою ситуацию.
— Но для этого она должна точно её знать.
— Хм, верно... — мы оба не произносили этого вслух, но каждый учитывал, что, возможно, она ко мне неравнодушна. — Тогда не делай глупостей и держи меня в курсе, будем выкручиваться. Но никаких валентинок!
Подарок Ромильде тоже выбирал для меня Тед. Сказав, что у маглов ювелирка лучше, а чары могу наложить и я, он договорился с Джастином, и они за неделю до праздника отправились по ювелирным магазинам магловского Лондона. Вернувшись, он выложил передо мной три изящных платиновых печатки со знаками Зодиака и сообщил, что третья для Гвенды и что от меня требуется зачаровать их на что-нибудь приятное. Напоследок Тед повозмущался, в какую дрянь маглы могут превратить отличные ингредиенты — это ему рассказали, из чего состоит белое золото.
Платина — металл чароёмкий, и я решил не мелочиться, заодно и попрактикуюсь. Я наложил на печатки чары прочности, подгонки размера, защиты от кражи и потери, смены оттиска по желанию, привязки к носителю и к роду, чтобы их можно было передавать по наследству, и пространственный карман для хранения мелочей — небольшой, кубометра на три. В приложение к подаркам пришлось писать инструкцию по эксплуатации на пару страниц и копировать по коробочкам.
Джастин поначалу не понял, что такое тут начаровали, но Тед разъяснил ему на пальцах, и они оба захотели себе то же самое. Сгоняли в Лондон, притащили ещё три печатки, уже мужских — одну мне. Зачаровал и их, свою надел сразу и сложил туда учебные принадлежности. Покажу её на экзамене как образец своей работы.
У Теда хороший вкус, его выбором подарка я был доволен. Но его совет пренебречь обещанием Октавии нравился мне тем меньше, чем ближе было к Валентинову дню. Я привык держать своё слово — слово мужчины, гранда, мага и просто человека наконец — и не считал возможным его нарушить, не попытавшись договориться или хотя бы объясниться. И неважно, что другие легко нарушали своё слово по поводу и без повода. Я — не они.
Может, Тед был и прав. Даже наверняка прав, но как лицо стороннее. Это не он давал обещание, не он смотрел тогда на Октавию и видел её просиявшее личико. Я чувствовал себя обязанным предупредить её, мне было бы неприятно, если бы она весь день прождала мою валентинку, пока не убедилась бы, что я её подвёл. Я должен был поговорить с ней об этом заранее.
Накануне праздника я наконец решился. После ужина я отыскал свободную гостиную на втором этаже, трансфигурировал из воздуха лист пергамента и задумался над запиской. Варианты "нам нужно поговорить" и "нам необходимо встретиться" я сразу отмёл, потому что нужно было только мне — сам ненавижу, когда ими пользуются другие. Вариант "позвольте мне лично принести извинения" тоже не подходил — я не считал себя виноватым, это мои обстоятельства больше не позволяли разбрасываться валентинками. Наконец я сочинил более-менее подходящую фразу и проявил на пергаменте, добавив время и место встречи — восемь вечера, второй этаж, третья гостиная слева от главной лестницы, по левой стороне коридора. В Хогвартсе с его запутанной архитектурой не додумались до нумерации комнат.
Я отдал записку Фиби и уселся ждать — лицом к двери, чтобы разворачивать обратно сунувшиеся сюда парочки. Магочасы над ней показывали без двадцати восемь, поэтому я достал из сумки трактат о высшей трансфигурации и углубился в него. За входом я тем не менее приглядывал и, когда дверь открылась, сразу же оторвался от книги и глянул на магочасы.
Они показывали полдевятого. Я и не заметил, как просидел почти час.
В дверях появилась не Октавия, а её брат, Митчелл. Я изобразил на лице тщательно вымеренное лёгкое недоумение, убрал книгу в сумку и встал навстречу. После каникул наши отношения были дружелюбными, и сейчас он выглядел отнюдь не рассерженным, а, пожалуй, заинтересованным.
— Митчелл? — спросил я его тоном "что случилось?". — Ты здесь вместо сестры?
— Гарри, — ответил он с оттенком укоризны. — Я понимаю, твоё дошкольное воспитание и всё такое... но пора бы уже знать, что такие вещи так не делаются.
Я и в самом деле не подумал, что извинения можно было передать и через её брата. Не привык еще, что мы с ним ладим, да и был уверен, что Октавии не понравится, если я проболтаюсь кому-то о нашем уговоре.
— Да не вопрос, — я пожал плечами. — Если твоя сестра считает, что так нужно, давай сделаем, как это делается. Передай ей, что я приношу извинения за то, что больше не могу присылать ей валентинки, как договаривались. Мои обстоятельства изменились, теперь они этого не позволяют.
Митчелл был изумлён. Сильно. Он непонимающе уставился на меня. Я тоже молчал, мне больше нечего было сказать. Это перед Октавией пришлось бы объясняться и оправдываться, а её брату достаточно было высказать суть дела. Действительно, так было гораздо удобнее.
— И это всё? — спросил он.
— А я должен что-то ещё к этому добавить? Про валентинки она сама тогда сказала, что ей нужно покрасоваться перед девчонками, мне было не жалко. Но теперь я не свободен, это будет неприлично.
— Поттер... — Митчелл поморщился и досадливо покрутил головой. — Что значит — не свободен? Сестра сказала, что ты назначил ей свидание и собираешься делать предложение.
— Бред какой-то. Как бы я мог, если я уже помолвлен?
— Помолвлен? Это не сплетни?
Похоже, Грей-старший не рассказал своим детям, что я уже связан брачным обязательством. Не счёл нужным, а зря.
— Сплетни тоже, но не на пустом месте. Я и прежде не бегал по свиданиям, а уж теперь...
— Но сестра утверждает, что так было в записке.
— Ты читал её, эту записку?
— Нет, конечно. Она исчезла еще до того, как Октавия обратилась ко мне. Это ведь ты постарался?
— Обыкновенная десятиминутная трансфигурация из воздуха, своими записками я не раскидываюсь. Но я прекрасно помню, что я написал — оттуда невозможно было вычитать ничего такого.
