— А что ты написал?
— "Мисс Грей, нужно обсудить одно небольшое личное дело, касающееся нас двоих", а дальше время и место встречи. Если сомневаешься, в клубе есть думосброс, мы можем посмотреть хоть мои воспоминания, хоть её. — Митчелл растерянно покивал, он начал вникать в ситуацию, а я дожал его фразой: — Вот как оттуда можно вычитать то, что ты сказал?
— Ну, если так... сестра была очень взволнованной, она вправду подумала... в записке точно было только это?
— Я же сказал — есть думосброс.
— Нет, сначала я с ней поговорю. Даже не знаю, как она сумела так ошибиться, разве что обращение в записке слишком формальное. И место встречи как бы намекает — эти маленькие гостиные традиционно используются для свиданий.
— Я подумал, что где-нибудь на веранде будет холодно, а где-нибудь в холле... разговор всё-таки приватный. Так ты передашь ей мои извинения?
— Передать-то передам... — Митчелл вздохнул и беспомощно посмотрел на меня. — Ты хоть понимаешь, как она будет разочарована?
— Ей и без меня пришлют много валентинок, может, это её утешит? — неуверенно предположил я.
— Поттер, ты идиот, — он нервно рассмеялся. — Кому расскажешь — не поверят.
— Я просто подумал, что это будет честно — предупредить её.
— Ты лучше подумай о том, что Октавия свободна, по общему желанию её и Беннета их помолвку отложили на год. И что твою можно расторгнуть, помолвка — это еще не брак.
Глубина моего идиотизма дошла до меня во всей своей красе. Оказывается, есть на свете вещь, способная вогнать меня в шок — и это моя собственная тупость.
— Ты серьёзно? — ошеломлённо выдавил я, надеясь на обратное.
— Серьёзнее некуда. Отец сразу оценил и одобрил тебя, едва пообщавшись с тобой. Я тоже узнал тебя лучше и признаю, что был предвзят. А Октавия... она и прежде хорошо относилась к тебе, а после той истории с прадедом... — Митчелл выдержал короткую многозначительную паузу, — ...особенно. Даже если с запиской случилось недоразумение, почему бы нам не договориться прямо сейчас?
— Митчелл... я, конечно, понимаю и ценю оказанную честь... но обстоятельства... — дьявол, как же трудно подбирать слова! — Строгая магическая помолвка — это тебе о чём-нибудь говорит?
Судя по его разочарованному лицу, очень даже говорило.
— Когда?
— В августе.
Мы стояли друг перед другом, каждый по-своему переживая неловкость ситуации. Я корил себя за то, что меня угораздило в неё влипнуть, Митчелл наверняка предвидел тяжёлый разговор с сестрой.
— Почему не объявляли? — спросил он наконец.
— У меня слишком много врагов.
— Ясно. Очень жаль, Гарри. Надеюсь, мы останемся друзьями.
— Я тоже надеюсь, Митчелл, — подтвердил я, хотя мы никогда не были друзьями. Но мы могли понадобиться друг другу и оба признавали это.
— С Октавией я сам поговорю.
— Спасибо, — отозвался я с искренней признательностью.
— И не вздумай извиняться перед ней. Не обижайся, но это не твоё.
— Чего уж там, на правду не обижаются. Но ты напомни сестре, что непричинение любого вреда роду Поттеров, прямого и косвенного, входит в вашу клятву о нейтралитете. Я не хочу, чтобы она случайно пострадала.
Митчелл задержался на мне долгим, внимательным взглядом. Сообразив, о чём я, он подтверждающе кивнул.
Позже, в общежитии, я покаялся Теду и получил заслуженную взбучку. Глаза моего верного друга и вассала буквально метали молнии от ярости, я и не подозревал, что он так умеет.
— Вот что такого непонятного в словах "не делай глупостей"?! — он вцепился пятернёй в свои густые тёмно-каштановые волосы, словно в отчаянии хотел оторвать их вместе с головой. — А, сюзерен? Ты же с ума меня сведёшь своими выходками! Ладно бы просто пошёл и сделал, но нет, спросил совета, выслушал, согласился, пообещал — и сделал с точностью до наоборот! Мало того, что ты себя подставил, мало того, что мне ещё и чисто по-человечески обидно, но о Ромильде ты подумал? Теперь Октавия в два счёта догадается, что она не только подруга Дианы!
— Дурак, знаю, — уныло согласился я. — Но кто бы мог подумать, что она так превратно истолкует мою записку? Я и так и эдак сочинял, каждое слово проверил, чтобы не звучало двусмысленно, и всё равно вон как вышло.
Тед отпустил свои волосы и машинально пригладил их, чтобы не торчали. Воспитание давно уже перешло у него в рефлексы.
— Скажи дословно, что ты ей написал, — потребовал он, и я процитировал текст записки. — Теперь видишь, как ты подставился? Вот поэтому я тебе и говорил — не связывайся, хуже будет. Ну что тебе стоило просто здороваться и проходить мимо?
— Ну... — я замялся. — Тут много всего. И слово давал, и жалко её стало, и вообще... не мог я с ней, как с посторонней.
— Вот так дураков и женят. До тебя хоть дошло, что если бы у тебя была обычная договорная помолвка, тебя бы сейчас уже окрутили с Октавией? Ты растерян, виноват, с тебя требуют загладить вину, ты тоже этого хочешь — ведь девочка из-за тебя страдает. Я уверен, всё она прекрасно поняла, но специально переиначила и напустила на тебя брата. Записка испарилась, ты ничего не докажешь, а думосброс она не учла. Не у каждого, знаешь ли, есть к нему свободный доступ.
— Думаешь, она нарочно?
— Что тебе непонятно в слове "уверен"? Когда начинается конкуренция за парня, девушки идут по головам. Знаешь поговорку "всё честно в войне и в любви"? Если за тобой вышла такая охотница, как Октавия, я уже боюсь за Ромильду.
Я не стал говорить ему, что за нашими леди присматривают хогвартские домовики. Чтобы не расслаблялись — Тед ведь им наверняка расскажет. Домовики не могут напасть на мага, это у них прописано в инстинктах, но они могут защитить девушек косвенно, поставив или убрав какую-нибудь преграду, а если сами не справятся, то меня позовут. Но наши леди были осторожны, с начала учебного года моё вмешательство на разу не потребовалось.
— Преувеличиваешь, — пробормотал я.
— Если только самую малость, сюзерен. Ты эту сторону жизни не знаешь, а я уже столько всего наслушался.
— Октавия не сможет безнаказанно навредить Ромильде. Я напомнил Митчеллу о клятве, чтобы он запретил сестре даже пытаться помешать мне, — на его вопросительный взгляд я пояснил: — Клятва о взаимном нейтралитете Греев и Поттеров.
На лице Теда промелькнуло облегчение, но мгновение спустя его брови снова сурово сошлись к переносице.
— И почему я об этом не знаю? Сюзерен, я понимаю, что у тебя имеются какие-то свои тайные дела, но такие вещи я должен знать. Они касаются не только тебя, но и всех нас. Может, нас даже больше, чем тебя.
Дальше он с инквизиторской дотошностью стал выпытывать у меня, о каких моих социальных достижениях он еще не знает. Но про Малфоев я ему уже рассказал, про условия клубного членства для некоторых он и прежде знал, а больше у меня не было никаких таких приобретений или потерь. Вроде бы. Возможно, я и сам забыл, с этими экзаменами.
Утро встретило меня горкой валентинок на тумбочке. Десятка полтора, не меньше, я смахнул их в верхний ящик. У Теда тоже лежало несколько штук, он последовал моему примеру. И вовремя — к нам явились наши леди. Мы обменялись валентинками, подарками, восторгами по поводу подарков — и расцеловались, не без этого. На завтрак шли довольные и счастливые, и даже парные сердечки на стенах и стаи купидонов в коридорах воспринимались нами одобрительно. Мы уже не дети, чтобы не понимать, что в Дне Влюблённых нет ничего плохого.
До меня стало доходить, почему Тед так усердно возится с устройством моей личной жизни. Ведь это же так здорово, когда друг рядом и тоже счастлив со своей леди.
Как и в прошлые годы, Большой зал напоминал изнутри подарочную коробку из-под леденцов, вывернутую наизнанку. С потолка, где сейчас отражалось зимнее утреннее небо, вопреки обыкновению ясное, шёл медленный бело-розовый снегопад из лепестков розы и яблони. Лепестки падали на пол, на столы, на плечи и головы учеников и, полежав с минуту, исчезали. В воздухе пахло цветами.
Лепестки порождала стационарная двухминутная трансфигурация из воздуха — если приглядеться магическим зрением, под потолком виднелась сетка работающего заклинания. Из хогвартских преподавателей такое было по мастерству только Ранкорну с Флитвиком. По залу порхали купидоны с почтовыми сумками в форме бархатного алого сердца, обшитого по окружности такой же алой атласной лентой, и выглядели они как пикси, только розовенькие. Купидоны снабжали учеников открытками, а затем разносили поздравления адресатам.
Задержавшись со взаимными поздравлениями, мы пришли на завтрак чуть ли не последними. Зал был полон, ученики оживлённо галдели и строчили открытки, чтобы отдать их зависшим в ожидании купидонам. Как только мы уселись на свои места, вся эта розовая порхающая стая встрепенулась и устремилась к нашему столу. На нас четверых просыпался град валентинок — досталось и Диане с Тедом, и Ромильде, и мне. Я ревниво подсчитывал валентинки Ромильды, она точно так же считала мои, мы вдруг встретились глазами и рассмеялись, догадавшись, что ведём себя одинаково.
Я глянул на стол перед собой и ошеломлённо замер. Весь мой столовый прибор, пока еще пустой, был погребён под горой валентинок. Их было не меньше полусотни, Локхарт сдох бы от зависти. Пока я пялился на них, сверкнула вспышка, а затем щелчок — гриффиндорский папарацци Колин Криви собирал компромат. Под моим грозным взглядом его как ветром сдуло, и он помчался фотографировать дальше. Не нужно быть пророком, но когда-нибудь он здорово нарвётся.
Мой взгляд вернулся к валентинкам. Нет, это не могло быть всерьёз. Это или сговор, или кто-то разыграл меня. Я пристально оглядел столы, чтобы распознать шутников по довольным физиономиям, и обнаружил, что на меня заинтригованно смотрит весь зал, включая преподавателей. Ладно, потом разберусь, Тед еще на втором курсе научил меня заклинанию распознавания авторства, если записка не защищена. Вынув палочку, я шевельнул ею, активируя загрузку — и горка валентинок быстрым ручейком втянулась в кольцо. Затем я отдал мысленную команду домовикам положить мне завтрак и принялся за еду, вполглаза посматривая на соседей по столу.
Слизеринцы тоже вернулись к еде. Кэс Уоррингтон, сидевший напротив за несколько мест от меня, поймал мой взгляд и весело воскликнул:
— А ты популярен, Гарри!
Весь стол дружно поддержал его смехом и шуточками. Не веселился только Драко. Кучка валентинок была и у него, не такая уж маленькая, у других и того не было, но она не шла ни в какое сравнение с моей. И, похоже, Малфой-младший окончательно встал перед фактом, что в компании со мной он был куда популярнее, чем сам по себе.
26.
К валентинкам я вернулся только на следующий вечер. День Влюблённых был праздничным, не до этого было, а после ужина у нас в общежитии состоялась ещё и гулянка. Но шутников нужно было знать поимённо, поэтому я отложил дела и взялся за проверку нарядных открыток в форме сердечек с кружевными позолоченными каёмочками.
И что же выяснилось? А не было никаких шутников. Чуть ли не каждая ученица сочла своим долгом осчастливить меня валентинкой. Про некоторых я точно знал, что у них были свои парни — значит, это было что-то вроде подношения всеобщему кумиру. Мне оставалось немного, когда вернулся Тед с газетой в руке, выходивший в гостиную.
— Ну что там у тебя? — полюбопытствовал он, кивнув на кучки валентинок передо мной.
— Вот эти надушены приворотными зельями, — я указал на дальнюю кучку, — а остальные я рассортировал по факультетам. Романтические признания и предложения, но больше просто комплименты, отметились почти все девушки Хогвартса.
— И Грейнджер? — спросил он с весёлым изумлением.
— В этих нет, думаю, что и в оставшихся не будет. Но от Панси записочка есть, хочешь глянуть?
— Зачем? Глянь лучше ты, я специально принёс.
Тед протянул мне газету, оказавшуюся вечерним номером "Ведьмолитена". На первой полосе красовалась большая цветная колдография. Анимированная. Моя.
На ней я сидел за слизеринским столом, обсыпанный бело-розовыми лепестками, и с ошалелым видом таращился на груду валентинок, похоронившую мой столовый прибор. Затем я на колдографии сдвинул брови, неспешно повернул голову на камеру и недобрым взглядом потревоженной мантикоры уставился прямо в кадр. Во взгляде отчётливо читалось: "Шевельнёшься — убью."
— Убью, — подтвердил я. — Этого Криви я убью.
— Давай не сейчас, сюзерен. Тебе еще повезло, я бы даже сказал, что совсем неплохо получилось. Все женщины Британии наверняка в восхищении.
— Я никогда не пойму их, этих женщин.
— От тебя и не требуется, оставь это мне.
— Ладно, верю на слово, но Криви нужно приструнить. Вконец обнаглел.
— Я постараюсь вразумить его. Мелкий паршивец неплохо заработал на тебе без твоего согласия. Финч-Флетчли говорил, что у маглов за такое засудят, значит, и у нас можно.
— Это вряд ли, у нас нет таких законов.
— Тогда у нас есть грубая сила, которая в своём праве как раз потому, что их нет. Получать деньги вместо неприятностей благодаря согласованию репортажей с их, хм, жертвами — уж это он должен понять, все писаки это понимают. Если получится вразумить и приручить Криви... на Скитер он, может, и не потянет, но скандальные способности у него есть. Ты посмотри на обороте, там репортаж с его колдографиями из Хогвартса.
На обороте была статья про День Влюблённых в Хогвартсе. Писал не Криви, его была только съёмка. Первой мне бросилась в глаза колдография Невилла, наследник Лонгботтомов стоял там перед хаффлпаффкой Ханной Аббот и бережно держал её за руку, правой за левую. Оба, смущённые и раскрасневшиеся, смотрели друг на дружку с обожанием. Похоже, Невилл наконец-то собрался с духом для решительного шага.
Я хмыкнул про себя. Вот кто пойдёт со мной убивать Криви, если понадобится. На другой колдографии, снятой со спины, Блейз Забини украдкой щупал задницу Панси Паркинсон, сидевшей рядом с ним за слизеринским столом. Нет, Забини убивать репортёра не станет — после обнародования такой колдографии Панси если и выйдет замуж, то не выше, чем за этого мулата. Зато отец наверняка выпорет свою единственную дочурку.
Остальные колдографии были примерно такими же. На каждой были запечатлены парочки старшекурсников в компрометирующих обстоятельствах. У парня был и верный глаз, и чутьё на ситуацию, и умение вовремя смыться. К концу просмотра я передумал убивать Криви, его и без меня найдётся кому грохнуть. Может, и не прямо в Хогвартсе, но после школы ему придётся нелегко, если он не жучок-анимаг. Такой талант нужно либо приручать, либо от него избавляться.
— Знаешь, этого Криви надо подсунуть Джастину, — сказал я Теду, возвращая газету. — Криви — отважный гриффиндорец, а мы с тобой — коварные слизеринцы, к Финч-Флетчли он скорее прислушается. К тому же они оба выходцы из маглов и лучше поймут друг друга, а Джастину с его планами такой талант пригодится.
— А тебе?
— Я не уверен, что мне понадобится собственный желтописака, а такую личность без нужды лучше не держать слишком близко. Договорюсь насчёт Криви с Джастином, если у них дело сладится, да и со Скитер у меня неплохие отношения.
