Феникс императора. Часть вторая.

Но дракон молчал, изучая меня. О чем он думал, я могла только гадать.

— Я хочу тебе сделать подарок, — после долгого молчания, сказал он, а я отрицательно покачала головой.

— Не стоит, я никогда не приму от вас ничего, — устало отмахнулась я, но дракон видимо имел на этот счет свои мысли. Он схватил меня за запястье и крепко сжал.

Во мне непонятно откуда взялась злость, какого черта он творит! Плевать я хотела, на его желания.

— Отпусти, — процедила я, чувствуя как под кожу проникает, что-то обжигающе холодное, ворочаясь и шевелясь. Боли почти не было, лишь далекий отголосок, который не может причинить настоящий страданий.

— Учти, я никогда не делаю подарки просто так! — прорычал он, сильнее стискивая запястье. Холод ушел, а вместе с ним дракон убрал свою руку. Я уставилась на собственную руку. Там, раздвигая в сторону вены, находился металлический предмет, по форме похожий на коготь.

— Что это?

— Когда закончится твое время, — он вздернул меня за шиворот, ставя меня на ноги, — мирт почернеет, а сейчас... — он толкнул меня в спину, я, не удержав тяжелого тела, медленно падала.

Темнота окружила меня, а в след мне несся рычащий смех дракона. На секунду мне показалось, что я ослепла, но тьма расступилась, чтобы с размаху встретить меня со стволом дерева. Слепая боль, но все же боль, легко коснулась лица.

— Козел! — прошипела я, падая на землю, сплошь усеянную ржаво-желтой листвой. От собственного бессилия хотелось разрыдаться, но это желание было всего лишь привычкой эмоционального человека, а мои как оказалось теперь принадлежат другой.

Оперевшись на ладони, я села. Волосы свесились на лицо спутанной серой паутиной.

"Что за?" — я ухватила отросшую прядку челки.

— Седая... — уже вслух произнесла я, задумчиво рассматривая волосы.

Сейчас это обстоятельство волновало мало, ведь этот чертов псих закинул меня в какую-то лесную глушь. И вокруг, насколько хватало взгляда, плотной стеной стояли деревья. Как мило с его стороны забросить меня непонятно куда, хотя здесь для меня любое место незнакомое. А еще лес — глухой, темный, страшный? Нет, страха я не чувствовала, лишь легкое раздражение и досаду от ситуации в который я оказалась беспомощнее котенка. Оставалось только выбрать направление и двигаться вперед, в надежде набрести на какое-нибудь поселение, чтобы как-то определить свое месторасположение. Но прежде чем куда-то идти, нужно провести ревизию.

Сумка, как нестранно, все также болталась через плечо, что наводило на некоторое мысли о наложенных на нее чарах. Содержимое сумки осталось прежним, а сверху лежал скомканный лист бумаги — записка оставленная мне Оли, но так и не прочитанная, по причине моего незнания грамоты. Я разгладила листок и удивленно вгляделась в буквы, теперь они стали ясны, складываясь в слова, а слова в предложения.

"Лиля, я пишу тебе, потому что сейчас покидаю вас. Срочность и серьезность вестника правителя Оши, стала для меня загадкой, возможно, случилась беда. С тобой я оставляю своих самых верных людей, береги их. И еще, я знаю, в пути может произойти всякое, на этот случай я оставляю тебе маячок, он в коробке с мылом, под потайным дном. Все что нужно для его активации капелька силы.

Оли"

Дочитав записку до конца, я скривила губы в усмешке. Где бы еще эту каплю силы взять, если теперь ее нет вовсе. Скомкав записку, я запихала ее на самое дно сумки, достала гребень. Расчесав волосы, я подумала, что было бы неплохо спрятать это серое грязное недоразумение, но платка или шарфа в оставленных Оли вещах не нашлось. Зато коробочка со злосчастным мылом, то и дело попадалась в руки, я решила не искушать судьбу, посмотрев на обещанный маячок.

Им оказалось колечко — простой серебряный ободок, на внутренней поверхности которого, будто по ошибке, нанесли затейливый орнамент. Покрутив его в руках, я надела колечко на безымянный палец правой руки. Все равно оно бесполезно, так пусть напоминает о своей обаятельной дарительнице.

Больше ничего нужного в сумке не нашлось, а было бы неплохо обнаружить там еду или воду. Ну, ничего найду ручей, наполню флягу из-под настоя. На месте сидеть не имело смысла, тем более ветер, гоняющий по небу свинцовые тучи, не способствовал согреву тела, а сидение на земле сулило неприятности в виде банальной простуды или чего похуже. В какую сторону двигаться мне в принципе было все равно, поэтому выбрала направление, полагаясь на счастливый случай.

От необходимости идти тело протестующе ныло, и тяжелая усталость вопила о несправедливом обращении с больным организмом. Но упрямство гнало вперед, игнорируя все робкие намеки собственного тела.

Идти по лесу было намного сложнее, чем передвигаться на мягко бегущем Рексе. Дело осложнял лежащий на земле валежник и плотно растущий подлесок, поэтому постоянно приходилось буквально продираться вперед. Сколько я прошла не знаю, но казалось, что шагаю вечность. Постепенно лес начал редеть, переходя в чахлую рощицу, густо заросшую травой. Она цеплялась за уставшие ноги, заставляя быть внимательней.

Когда какой-то особо цепкий вьюнок обмотался вокруг моей ноги, я нагнулась, безжалостно раздирая, сухие стебли. Где-то сбоку послышался треск, я оглянулась.

За густыми зарослями кустов, но все же не достаточно густыми, чтобы скрыть такую тушу, сидел человек. Мне даже стало как-то неудобно перед ним, он понимаешь, прятался от меня, а я... нет мне пощады!

— Эй, чудак-человек, выходи! — крикнула я ему, наблюдая, как поднимается сначала маленькая голова, а за ней косая сажень в плечах.

Копошилось, конечно, во мне предчувствие, что ждать хорошего, от сидящего в засаде субъекта не придется, но другого выхода, по сути, не было. А вот дожидаться пока этот самый субчик вылезет из своего укрытия, неожиданно приласкав меня своим кулаком.... Тем временем эта гора мышц приближалась, сминая на своем пути кусты и маленькие деревца.

Поравнявшись со мной, он остановился, состроив гримасу долженствующую стать устрашающей, а на деле вызывающую недоумение. Помимо выдающихся габаритов и лица явно не обезображенного интеллектом, мужик явно пренебрегал всяческими водными процедурами, иначе как объяснить блестящий от жира черный хохолок волос, и руки с обломанными и грязными ногтями, про непередаваемое амбре, можно вообще не говорить. Я отступила назад, морщась от ударившего в нос запаха.

— Ты это, цацки сымай! И это кошелек сюды давай, авось отпущу, я седни добрый! — и он загоготал, демонстрирую черные от кариеса зубы. Не стошнило меня только потому, что тошнить оказалось нечем.

— Нету у меня цацок, любезный, — спокойно ответила я, — и денег нет, так что вы не по адресу.

— Чего? — тупо отозвался великовозрастный обалдуй, поправляя перевязь на грудь.

— Иди, говорю куда шел, — пояснила я, складывая руки на груди.

Тут мужик, нервно икнул, поскреб черную от грязи шею, выдав при этом что-то нечленораздельное.

— Ну так я пошла? — спросила я, делая шаг в сторону, прикидывая, смогу ли убежать от этого бугая.

Но тут по закону подлости из тех же кустов вылез еще один не менее колоритный персонаж. Низенький, с острым похожим на крысиное лицом, и живыми черными глазками бусинками.

— Не так быстро, дамочка! — сказал он низким прокуренным голосом, окидывая меня оценивающим взглядом. — Деньги гони, да побыстрей!

— Нет у меня денег, — я развела руками.

— Тогда покажи что в кашелке! — скомандовал он.

— Вот прям счас, — и я больше не тратя на этих полудурков времени, побежала прочь. Конечно, это глупо, но как я могла справиться с ними? Оставалось только надеяться, что ноги не подведут, а у мужиков не будет желания бегать за мной по окрестным буеракам. Но в последнем я жестоко просчиталась.

В след мне неслись разнообразные проклятия, пополам с нецензурной лексикой, но надолго их не хватило, а я почувствовала, как в плечо ударилось что-то тяжелое. Я упала. Сзади послышались ликующие крики.

— Вот же прицепились, хуже репьев, — процедила я, поднимаясь с земли и отряхиваясь от налипших листьев. Плечо как-то странно тянуло, будто там что-то мешалось.

Мужики замерли в нескольких метрах от меня, с вытянувшимися от удивления лицами.

— Чего уставились? — раздражение накатывало легкими волнами, — мужики, да поймите же, нет у меня ничего ценного, хоть самой на большую дорогу иди!

Тут случилось совсем уж странная вещь. Косая сажень резко побледнел в лице, и, закатив глаза, рухнул как подкошенный. Я уж было хотела вежливо спросить, что случилось, даже сделала шаг навстречу, но разбойник, с крысиным лицом издав боевой клич, устремился в обратном направлении, а, отбежав на приличное расстояние, крикнул:

— Ведьма, не тронь Мурлу!

— Сдался мне ваш Мурла, — пробурчала я себе под нос.

Мурла был, по-видимому, валяющимся в отключке бугаем, с тонкой и чувствительной психикой. Я возвела глаза к небу, спрашивая, за что мне все эти испытания, в ответ небо вспыхнуло ветвистой молнией, которая не предвещала хорошей погоды. Дождя мне только не хватало.

К горлу подкатила дурнота, ноги стали ватными. Помотав головой и похлопав себя по щекам, вновь ощутила свое тело в полной мере, а вместе с ним глухую боль в плече и теплые капли, катящиеся по спине. Скосив глаза за левое плечо, я увидела торчащую рукоять ножа.

Этот идиот что, в меня ножом метнул? А я ничего не почувствовала... Так вот из-за чего один сейчас мирно лежит на травке, прикинувшись бревнышком, а второй убежал, правильно посчитав не связываться с бесчувственный седовласой ведьмой.

Нащупав рукоять, я, что есть силы, дернула. Лезвие вышло тяжело, а рубашка под курткой тут же пропиталась хлынувшей кровью. Только сейчас я по достоинству оценила свое положение бесчувственной особы. Отшвырнув нож, мне удалось сделать несколько неуверенных шагов, прежде чем темнота обморока унесла меня прочь.

Даркас.

Доверие — это мужество, верность — сила. Эбнер-Эшенбах

Плоха та опора, которая не только поддерживает, но и ранит. Публилий Сир.

— Тише Ваше Величество, Вы разбудите ее, — прозвучал настойчивый, но нарочито тихий голос.

Послышался легкий шелест ткани, звуки торопливых шагов и тихий огорченный вздох. Постель рядом со мной промялась, но открывать глаза мне не хотелось. Я наслаждалась последними спокойными минутами. Какое бы Величество не находилось сейчас рядом, вопросов не избежать.

— Она спит уже почти сутки, — теперь я не сомневалась куда попала, осталось только выяснить как меня обнаружили.

— Девочке сильно досталось, — наставительно произнес тот другой мужчина, скорее всего лекарь, — она истощена не только физически. Я уже не говорю про большую потерю крови, ей пришлось перенести сильное моральное потрясение, вы же сами должны видеть...

Мне надоело слушать о себе в третьем лице, я открыла глаза. Рядом, как я и предполагала, стоял невысокий темноволосый мужчина преклонных лет. Заметив, что я проснулась, он участливо улыбнулся.

— Как вы себя чувствуете госпожа? — лекарь склонил голову, приветствуя меня.

— Хорошо, — в подтверждении я поднялась с подушки, и села, несмотря на тугую повязку, стягивающую плечо и грудь.

Лекарь, увидев это, совсем непочтительно выпучил глаза, его губы задрожали, выдавая нечленораздельные звуки. Реакция мужчины была неоригинальна, здорово напомнив мне разбойника с говорящим именем Мурла.

Склонив голову на бок, скосила глаза на молча сидящего Императора.

Что же вы Ваше Величество смотрите так, будто покойника видите? Али мой вид вас больше не устраивает? Так то не от хорошей жизни...Ваше Величество.

— Ликай, оставь нас, — тихим, но оттого еще более внушающим трепет голосом произнес Мейджин.

Лекарь низко поклонился, совершенно бесшумно исчез за плотной драпировкой закрывающей вход.

Мы остались одни. Но ни один из нас, не пытался нарушить молчаливый поединок. Мейджин совсем не изменился, лишь в темных волосах появилась тонкая серебристая прядка. Видимо для него эти десять лет не прошли даром.

Мне казалось, что, увидев его, я почувствую хоть что-то, как тогда в темнице глядя на свою половинку. Только сейчас чуда не произошло, он не вызвал во мне тех нежных, трепетных чувств, некогда испытанных в лесной сторожке. Пульс, как и сердце, работали в своем размеренном ритме тук-тук, тук-тук. Зато пришла горечь и понимание. Как жить дальше?

— Здравствуй, — тихо сказала я.

— Здравствуй, — эхом отозвался Мейджин.

И казалось, вот-вот прорвется плотина его спокойствия, сметая на своем пути все, включая меня, подхватит будто пушинку, кружа смертельным вихрем нечеловеческой ярости. Мое воображение нарисовало столь яркую картинку, что я не сразу сообразила, о чем меня спросил Мейджин.

— Лиля, как ты попала на территорию Ничейных земель? — эдакий бесстрастный судья, обличенный правом спрашивать.

— Это...долгая история, — уклончиво ответила я.

— Хорошо, — он поднялся, грациозно вскидывая голову, — тогда начнем с начала. Кто дал тебе око?

Я задумалась, стоит ли говорить ему о Маруше.

— Она пожелала остаться инкогнито.

— Она? Хорошо, почему ты сбежала? — Мейджин напряженно вглядывался в мое абсолютно безмятежное лицо.

— На этот вопрос я отвечать не буду, — упрямо ответила я, сложив руки на груди.

Император поджал губы, явно оставшись недовольным моим ответом, но тешить его самолюбие слезливой историей о собственных чувствах, я не собиралась.

— Ваше Величество, — проникновенно произнесла я, — а как же ваша невеста? Вы же должны быть очарованы великолепной Талинией? Или я ошибаюсь?

— Ах, ты об этом? — его вовсе не смутил мой вопрос, а я так надеялась, — Талиния девушка не совсем обычная. И она сразу предупредила о своих...ммм особенностях. Кстати, на нас они не действуют.

Вот тебе и поворот. Что же получается, одна блондинистая сволочь мне нагло наврала?! Ну, Карун нахал, как есть нахал!

— Помнишь, ты в лесу столкнулась со зверем? Горги вообще-то не агрессивные, потому что это всего лишь люди в зверином обличье. Но в то время участились нападения, причем люди больше не могли перекинуться, становясь опасными хищниками. Все это время, мы пытались найти способ вернуть нашим подданным человеческий облик, но что-то словно мешало это сделать.

Я могла развеять все его домыслы сейчас, но...его Величество решил, что он достаточно дал объяснений.

— Как ты смогла вернуться?

Я вскинула брови, выражая свое возмущение формой нашего разговора, а также стремительной переменой темы.

— А не кажется ли вам, Ваше Величество, — вкрадчиво начала я, подаваясь вперед, — что допрашивать меня, с вашей стороны откровенное свинство! Неужели хоть сейчас, когда мы остались вдвоем...

— Довольно! — перебил меня Император, — ты можешь сколько угодно притворятся бесчувственной стервой, но это же не так!

Вот тут было впору разрыдаться, уткнувшись в жилетку лицом и рассказать все-все, но один маленький нюанс делал все ранее сказанное несбыточными мечтами. Поэтому я с вздохом откинула одеяло, сползла с высокой кровати и стала быстро одевать лежащие на столике вещи, кем-то заботливо постиранные и заштопанные.