Отрок Книга 05

Мишка припомнил, как примерно за то же самое, дядька Никифор попотчевал его посудой по лбу и почувствовал, что у него начинают гореть уши. Слава богу, под бармицей и подшлемником не видно.

— А как вы — продолжал между тем Алексей — собираетесь людей с огородов и полей в острог среди дня собрать? Знаете другой способ? Что человек делает, когда видит над своим жилищем дым от пожара? Бросает все и бежит, сломя голову, тушить! Вот и жители острога побегут. И не думайте, что мы острог спалить собираемся, Стерв выберет такое место, чтобы дыму напустило много, а погасить было бы легко. А потом, когда погасят, сразу не разойдутся, а начнут ругаться между собой и выяснять, кто виновник пожара. Так всегда бывает. Тут-то мы и налетим! Народ весь в одном месте толчется — в домах почти никого нет, все друг на друга орут — ничего вокруг не замечают...

"Ну да: кто-кто, а уж Рудный Воевода, десятки половецких стойбищ и кочевий дымом пустивший, знает, как врасплох налететь. Сначала страх и паника, потом суматошная работа на тушении пожара, потом выплеск эмоций в скандале. Все внутри перегорело, наступает неизбежная релаксация и готовность к отражению неожиданного нападения падает до нуля. В тории-то вы, сэр, разбираетесь, но вот приложить ее к имеющимся реалиям... Мда-с!".

— ... Кричим, как можно громче, все сразу, но вразнобой, щелкаем кнутами, толкаем конями, бьем сапогами в морды, загоняем в угол и заставляем сесть на землю! — продолжал наставлять Алексей.

"И это, сэр, знакомо. Цыганки, или косящие под цыганок, окружают свою жертву, все время что-то говорят, постоянно притрагиваются к ней с разных сторон, жестикулируют, заглядывают в глаза, мельтешат своими цветастыми одежками, короче говоря, активно давят на все органы чувств сразу. Результат практически всегда одинаков — сознание жертвы "зависает", как компьютер, у которого входные каналы забиты спамом. А потом жертва сама удивляется: как это получилось, что сама отдала деньги, безропотно исполняла все, что ей говорили и не замечала, что у нее обшарили все карманы, выпотрошили сумку и так далее. Единственное спасение — агрессивная реакция: вырваться из круга, громко крикнуть, выругаться, замахнуться... вот бить, правда не стоит — скандала не оберешься. Главное — вырваться из круга мошенниц, они сразу же отстанут и примутся искать другую жертву, потому что прекрасно знают — агрессивная реакция начисто отшибает их воздействие и дальше заниматься этим "клиентом" бесполезно. Правда, женщинам агрессивная реакция менее свойственна, поэтому они и оказываются в роли жертвы гораздо чаще мужчин.

Вот так, сэр, метод проведения боевой операции за века выродится в технологию мелкого мошенничества и карманной кражи. Хотя... пожалуй, нет. ОМОН и другие спецподразделения, при захвате преступников, например, или освобождении заложников, делают то же самое. Топот, крики, бряцанье оружием, тычки и удары, битье стекол, вышибание дверей, если надо, то и стрельба в воздух, использование взрывпакетов и свето-шумовых гранат... что там у них еще в арсенале воздействия? Неважно, главное, что "клиенты" от всего этого "концерта" тупеют так, что теряют способность выполнять даже простейшие команды типа "лечь на пол". Ну, а агрессивной реакцией от этих ребят не отмажешься — себе же хуже сделаешь".

* * *

Сценарий захвата острога, предложенный Алексеем, реализовался практически стопроцентно, по крайней мере, на начальном этапе. Растрепанные и чумазые острожане, сбившись в толпу неподалеку от ворот, столь эмоционально выясняли причину возгорания и виновников оного, что не расслышали даже грохота копыт по настилу моста, и дружно, словно отара овец, шарахнулись в сторону от ворвавшихся в острог, орущих, завывающих и щелкающих кнутами всадников.

Шарахнулись, ну и замечательно, Алексей специально предупредил личный состав, что гнать толпу предпочтительнее туда, куда она сама сначала дернется, а останавливать, да разворачивать — лишняя морока и потеря времени. Главное — прижать людей к какой-нибудь стене, а еще лучше, загнать в закуток или тупик, откуда есть только один выход.

Жители острога шарахнулись почему-то в сторону сарая с разворошенной крышей и распахнутыми воротами, из темного нутра которого несло гарью — именно этот сарай (вернее, его содержимое) и поджег Стерв по наущению Герасима, проковыряв снаружи дырку между бревнами тына, который служил задней стеной сарая. Туда-то отроки и погнали впавшую в панику толпу.

Не обошлось и без сопротивления, все-таки, у многих острожан в руках еще был пожарный инвентарь. Один мужик замахнулся на Алексея топором, но ударить не успел, а упал навзничь, получив мечом плашмя по голове, еще один попытался ткнуть Анисима багром, которым, по всей видимости, только что разламывал крышу сарая. Анисим хладнокровно отвел багор вверх и заставил коня сбить нападающего грудью. Еще один владелец топора кинулся к Немому, но тот даже руками шевелить не стал, просто, выпростав ногу из стремени, двинул мужика сапогом в лицо.

На этом всякое сопротивление, казалось, и закончилось — толпа теснимая всадниками, закрывая руками головы от не столько хлещущих, сколько громко щелкающих кнутов, послушно отступала к распахнутым воротам сарая, вдавливая внутрь тех, кто оказался к этим воротам ближе других. Десятку Роськи, державшемуся чуть позади и не сводящему с толпы взведенных самострелов, стрелять было, как будто и не в кого. Однако толпа, суть, зверь совершенно безумный (об этом Алексей специально предупреждал отроков) и способна на что угодно, а потому готовыми надо было быть ко всему.

Из заднего ряда, уже прижатого к стене, неожиданно поднялась женщина (видимо, встав ногами на какой-то предмет) и так ловко метнула в отрока Евлампия деревянное ведро, что вышибла его из седла. Нервы у ребят были напряжены до предела, и потому сразу трое стрелков, не дожидаясь команды Роськи, нажали на спуск самострела. Все трое попали, и женщина упала вперед, прямо на головы стоящих перед ней людей, заливая их кровью из разорванной болтом шеи. Что послужило "спусковым крючком" к дальнейшему, неизвестно — то ли прошуршавшие над самыми головами болты, то ли предсмертный крик женщины, то ли труп, свалившийся прямо на головы, но толпа рванула в разные стороны. Вернее, попыталась рвануть. Острог был застроен очень тесно и на "пятачке" перед воротами в тыне, исполнявшем роль главной площади поселения, было и без всадников Младшей стражи отнюдь не просторно, а в результате нападения и вообще началась настоящая давка.

Толпа просто бессмысленно колыхалась, как большое, многоголовое, но совершенно безмозглое существо, и только отдельные люди протискивались между всадниками, вдоль стен построек или согнувшись проскакивали под конскими брюхами. Дальше пошло еще хуже. Откуда-то взялось всякое дреколье, которым несколько человек принялись лупить по конским мордам, заставляя животных пятится и шарахаться в стороны, сталкиваясь друг с другом и грозя сбросить со спин всадников, чей-то кнут перехватили за кончик и выдернули из руки хозяина, одного из отроков уже ухватили за ногу и силились стащить на землю. Над острогом повис многоголосый ор, в котором уже никто не слышал собственного голоса.

Вряд ли все это было осознанным, тем более организованным сопротивлением — надежды не то, чтобы победить, а просто схватиться на равных, у острожан не было никакой — просто люди, чисто инстинктивно пытались вырваться из давки, а кто-то, сохранивший ясность мышления, видимо рассчитывал сбежать, но ситуация зависла в неустойчивом равновесии, еще немного и отрокам пришлось бы взяться за кистени, уже для того, чтобы защитить себя. Роська выстрелил, перебив руку мужику, тянувшему за ногу отрока Савелия, но отдать приказ стрелять всему десятку не решался. Под отроком Ефимом неожиданно упал конь и острожане ринулись в прореху прямо по конскому и мальчишескому телам. В воротах сарая вдруг вырос всклокоченный мужик и вздев над головой двумя руками обгоревший с одного бока бочонок, швырнул его во всадников.

Положение спасли наставники. Немой подхватив пробегавшую мимо девку, поднял ее над головой, так же, как только что мужик в воротах сарая вздымал над собой бочонок и швырнул ее в людей, топтавших Ефима и его коня. Острожане отпрянули, сбивая друг друга с ног и сами падая, а все четверо наставников: Алексей, Анисим, Глеб и Немой — ринулись в разрыв строя отроков, лишь в последний момент осадив коней, чтобы не затоптать насмерть Ефима. Алексей, перекрывая гвалт, скомандовал: "Бей!!!" — и кнуты с вплетенными в кончики железными остриями, вместо безобидного щелканья над головами, начали беспощадно хлестать по телам — брызнула кровь, толпа подалась назад, сплющилась, как комок глины на гончарном круге и начала выдавливаться по краям. Справа несколько человек протиснувшись между всадниками и тыном, бросились бежать к воротам, а слева около десятка человек, оттеснив конных отроков, устремились в узкий проулок, уходящий куда-то в глубину острога.

Мишка, с самого начала наблюдал за происходящим со ставшей уже привычной некоторой отстраненностью. Самострел он зарядил болтом с деревянным наконечником, которым можно было нанести травму, оглушить, но не убить (разве что, неудачно попав в убойное место). Выстрелил он только один раз — в мужика, швырнувшего бочонок, когда тому из глубины сарая подали второй "метательный снаряд". Болт ударил в грудинную кость и мужик канул куда-то в темноту обгоревшей изнутри постройки.

Слезать с коня, чтобы перезарядить самострел, Мишка не успел — какой-то мужичонка, вовсе не богатырского телосложения, вывернулся из-под брюха коня одного из отроков и так толкнул Зверя в бок, что конь слегка пошатнулся и переступил ногами, чтобы удержать равновесие. Мишка, не вынимая ногу из стремени, пнул мужика в голову. Медное стремя ударило, как кастет, и мужик упал,

Еще несколько минут и острожан удалось более или менее утихомирить — люди либо сами покорно садились на землю, либо падали под ударами, никто ничем уже не кидался, прорвать оцепление тоже не пробовали. Алексей деловито распоряжался, перекрывая голосом негромкий ропот, после недавнего гвалта казавшийся тишиной:

— Мужей в сарай! Бабы пусть тут сидят! Детей вон в тот дом! Шевелись, шевелись!

К Мишке подъехал Анисим и мотнув головой в сторону проулка просипел сорванным голосом:

— Давай-ка, старшина, глянем: где тут что?

Мишка согласно кивнул и обернулся к Варламу, возглавлявшему остатки пятого десятка, изображавшего из себя что-то, вроде резерва.

— Урядник Варлам, к бою!

— А? — Брат Первака явно не мог сообразить, что от него требуется.

— Тьфу, что б тебя!

Вовеки взвода в поле не водивший

И смыслящий в баталиях не больше,

Чем пряха;

— А? — Лицо Варлама приняло уж и совсем тупое выражение.

Анисим хмыкнул, хотя вряд ли что-то понял, а Мишка, глядя за спину недавно назначенного урядника, скомандовал отрокам пятого десятка:

— На первый-второй рассчитайсь! — и добавил, дождавшись окончания расчета: — первые смотрят налево, вторые — направо, стрелять только в случае нападения... на крыши поглядывать не забывайте. За мной!

Проулок был узким, только-только на телеге проехать, дома стояли тесно, иногда чуть ли не соприкасаясь стенами, и выглядели победнее, чем в Ратном — ни одного дома на подклете, а почти половина домов — заглубленные на треть в землю полуземлянки. Правда соломенных крыш не было видно, все постройки покрыты прогрессивным, по нынешним временам материалом — дранкой. В смысле пожарной безопасности дранка, конечно, получше, чем солома, но ненамного. Вообще же внутренний вид острога порождал ощущение какой-то безалаберности и неряшливости, что, впрочем, и неудивительно для пограничной крепостцы, опустившейся в своем статусе до небольшой крестьянско-рыбачьей веси.

Не проехав и нескольких шагов по проулку, Мишка получил наглядное подтверждение усвоенной еще ТАМ истины: в экстремальной ситуации, вполне здравомыслящие в обычных условиях люди, зачастую, начинают себя вести, как непроходимые идиоты. Дверь одного из домов распахнулась и из нее, спиной вперед, вылез парень, как принято говорить, "выше средней упитанности". Выходил он спиной вперед потому, что руки у него были заняты полным набором воинского снаряжения: кольчугой, шлемом, щитом, воинским поясом и, в придачу ко всему, здоровенной рогатиной.

Как он собирался вести боевые действия, держа все это в охапке, так и осталось загадкой — толстяк сначала зацепился крестовиной рогатины за косяк двери, некоторое время, громко сопя, поворочался, освобождая оружие, а потом оступился и грянулся наземь, прямо под ноги коню Анисима. Воинское снаряжение рассыпалось, а новый наставник Младшей стражи, не говоря дурного слова, вытянул горе-вояку кнутом поперек обширного зада. Толстяк по-поросячьи взвизгнул, очень шустро, для своей комплекции, вскочил на четвереньки и уставился округлившимися глазами, почему-то не на Анисима, а на Мишку. Мишка, тоже не говоря ни слова, повелительно мотнул головой в сторону выхода из проулка и продублировал свое указание движением самострела, толстяк внял, поднялся на ноги и послушно посеменил в указанную сторону. Кто-то из отроков наподдал ему прикладом самострела, остальные дружно заржали.

— Отставить смех! — прикрикнул Мишка, но добавить что-нибудь увещевательно-поучительное не успел — впереди, через два дома, кто-то, так быстро, что не разобрать, мужчина или женщина, выглянул и тут же захлопнул дверь.

Отроки дружно дернули самострелами в сторону движения, но стрелять было не в кого.

— Подоприте чем-нибудь дверь, — просипел Анисим — потом... — наставник умолк и только махнул рукой, видимо, голос у него сел окончательно.

"Ну до чего же невезучий мужик — вечно какие-то неприятности, хотя и мелкие, но зато постоянно следующие друг за другом. Правильно его из десятников поперли, с таким командиром... А вы-то, сэр, позвольте полюбопытствовать, чем лучше? Чего вас сюда понесло, когда надо всей Младшей стражей командовать? Опять забылись?".

Согласившись на предложение Анисима "посмотреть, где тут что", Мишка сам поставил себя в совершенно дурацкое положение. Его место, как старшины Младшей стражи, было, конечно же, не здесь, а там — у ворот, рядом с Алексеем, но повернуть сейчас назад означало повторить ситуацию, которая вчера сложилась на хуторе — вся Младшая стража у ворот, и только пятый десяток (теперь уже в половинном составе) отдельно ото всех находится в глубине поселения.

"Повернуть назад? Еще подумают, что струсил, да и ребят бросать под командой Варлама... и оставаться глупо. Однако, ситуация, сэр! А! Да пошло оно все... в конце концов, с ними Анисим, хоть и невезучий, но воин-то опытный, да и не должно тут быть ничего такого... в пять самострелов уложат кого угодно, ну не сидит же здесь сотня в засаде!".

Пока Мишка размышлял, как поступить, их группа продвинулась уже почти до конца проулка. Подперли, по указанию Анисима, еще одну дверь, из-за которой доносились звуки какой-то подозрительной возни, бесполезно стрельнули вслед мальчишке, шустро перебравшемуся с крыши дома на тын и спрыгнувшему наружу и остановились возле дома из которого доносился голос заходящегося в плаче младенца. Трое отроков осторожно, по всем правилам проникли внутрь и тут же вернулись, сообщив, что никого, кроме ребенка в люльке, там нет.