Санитар Реальностей (Целиком, 1-5гл.)

— Резиной? — Ромул повернулся.

— Не, чем-то другим, не очень хорошим.

Я обошёл кучи с орехами и тут же зажал пальцами нос. В дальнем углу зала лежал труп трёхметрового существа с ядовито-розовой кожей.

Гигантами здесь называли циклопов.

5.

Многое начало проясняться. Получается, циклопы — не создатели мира Градов, и не его настоящие хозяева. Они, как и люди здесь — гости, случайные посетители, научившиеся ходить через миры. Возможно, они и приняли на себя часть функций по охране соседних миров, но это не делало их полноправными хозяевами. Скорее, патрульными, добровольными дружинниками. Что ж, это даже хорошо, подумалось мне. Если мир Градов действительно покинут создателями, то есть больше причин его уничтожить — значит, я пришёл в эти края не зря.

Я сел на вершину кучи и помог залезть Ромулу. Тот мигом принялся уплетать орехи. Мне есть не хотелось, я лишь попробовал небольшую горсть. Арахис оказался неплох на вкус, но вид мёртвого циклопа отбивал всякий аппетит.

— А чего мы прячемся? — спросил я. — Может, твои карлики вовсе и не прилетит?

— Ты плохо знаешь карликов. Они должны прилететь. А мне хочется на них посмотреть.

— Ты встречался с ними раньше?

— Да. Чаще всего, перед смертью. Один раз они даже съели меня живьём.

Ромул вздрогнул, когда сказал это. Тем не менее, на его лице не отразилось ни капли страха — я в очередной раз удивился, насколько смелым может быть столь юный человек.

— И что, они даже не идут на контакт?

— Они всё время дерутся. Гиганты убивают карликов, карлики — гигантов. Видишь, как этому шею погрызли. И те, и другие — нас, людей. Но гиганты лучше. Они и в соседних мирах бывают. Мой дедушка говорил, что иногда, очень редко, гиганты приходят к нам, в мир Градов, чтобы охранять людей.

— Да, это так, — кивнул я. Мне почему-то захотелось поболтать с этим парнем, и я не боялся откровенничать.

— Ты что-то тоже знаешь?

— Двое таких парней побили меня в лесу рядом с Северском около месяца назад. Сломали ногу и обожгли.

— Ого! — Ромул заметно оживился. — Они были прям точь-в-точь, как эти?

— Ага. Это произошло рядом с Полуночной библиотекой.

— Я тоже живу в библиотеке. Главной библиотеке Ацтеполиса. Мы с дедушкой там живём. Последние два года выходить наружу стало опасно, архивариусов не любят...

— Ты что, уже два года не выходишь на улицу?

— Ага.

Ромул заметно погрустнел. Похоже, воспоминания об "основной" жизни расстраивали его. Наверное, именно поэтому он с таким азартом гуляет по этому Синему миру. Мне даже стало жалко ребёнка.

Снаружи послышался тихий нарастающий гул.

— Летят! — Ромул скатился с кучи орехов, как с горки, и побежал к воротам.

Я спустился вслед за ним и выглянул в прореху.

Над полем с гигантскими иглами виднелись две светящиеся точки. Яркость их свечения всё нарастала, и, наконец, я разглядел их. К нам летело два небольших вертолёта, с виду напоминавшие гигантских насекомых.

— Москитомехи. Ездовые механические комары карликов.

— Это карлики их создали?

— Не совсем, карлики пришли сюда недавно, всего век назад. До этого тут жили только гиганты. Они сначала были умные и всё это построили, но потом почему-то поглупели и скатились к первобытном строю. А карлики — наоборот. С тех пор, как появился Режиссёр, они стали из дикарей превратились в сообразительных, в его рабов.

— Кто он такой?

— Потом расскажу, смотри.

Москитомехи подлетели к складу и зависли в двух десятках метров напротив ворот. Из-за яркого свечения фар я не мог разглядеть всадников, но почувствовал лёгкое чувство тревоги, как будто когда-то я уже встречался с чем-то подобным. Меня посетила жуткая мысль, близкая к паранойе — может, Ромул специально загнал меня сюда, в ловушку, чтобы убить?

Страх быстро прошёл — всадники на комарах недолгое время переговаривались между собой на каком-то трескучем языке, после чего полетели направо, к заброшенному стадиону, от которого мы ушли.

— Побежали! — спустя десяток секунд скомандовал Ромул, открыл дверцу и побежал, размахивая пакетом с орехами.

6.

Мы рванули к роще металлического бамбука. В плотных рядах тонких жердей я заметил окно, тонкую тропинку, проложенную неизвестными. Ромул был значительно меньше и худее меня, и я еле поспевал за ним, протискиваясь между иглами. Мимоходом я присматривался к окружению — иглы действительно пучками, как трава, росли из какой-то маслянистой жижи, похожей на бензин.

Только тогда я задумался — а стоит ли разрушать все соседние с миром Градов миры? Может, главная задача и заключается в освобождении миров от гостей из мира Градов? Местный, "синий" мир, несмотря на свой антиутопический облик, мне нравился. В его обветшалой технологичности было что-то жестокое и необузданное, что я любил. По крайней мере, мои лунваны почувствовали бы себя здесь как дома.

К тому же, часть моей личности — то, что осталось от Юргена Котовского — явно была хорошо знакома с этой местностью. Это я понял по какому-то странному томлению в груди, которое бывает при возвращении в знакомые края. Точно такое же я пару раз испытывал и в деревне, куда меня, раненого, привезла Данелла, но в меньшей степени, потому что в мире Градов я видел лишь немногое из того, что могло запоминаться.

Слева за стеной из игл показалось большое пустое пространство, освещённое светом спутников.

— Не останавливайся! — крикнул Ромул, но я его не послушал и замер на миг.

Между рядами металлического бамбука в метрах пятнадцати от меня я заметил силуэт, лежащий в бензиновом болоте. Присмотревшись, я разглядел девушку, которую сдавливали вниз две тонкие блестящие ленты. Девушка держалась за ленты руками, пытаясь их растянуть, но тщетно — ленты душили её и тянули вниз, в нефтяную жижу. Одна из лент подняла узкую голову над поверхностью, заметив движение, и я понял, что ленты — это механические змеи. Они походили на моих лунванов, только были меньше в сотни раз.

— Юрген! — окрикнул меня крикнул Ромул. — Сзади!

Я обернулся и услышал позади, в районе стадиона, знакомый гул. В этот же момент на дальней стороне поляны металлический бамбук раздвинулся и с треском поломался. Вышедший на опушку розовый циклоп гляделся намного больше, чем его собратья в мире Градов — только тогда я впервые понял, что тела людей при перемещениях в Синий мир масштабируются. В руках великана была уже знакомая кувалда. Подбежав к умирающей девушке, он за плечи выдернул её из болота и бросил на сломанные стержни тростника. Она уже почти не двигалась, лишь судорожно дёргая ногами. Циклом грубыми рывками освободил её от змей и части одеяния, дал отдышаться, наклонился и сказал:

— Проснись и не возвращайся! — после чего обрушил кувалду ей на голову.

Оцепенение прошло, и я побежал, догоняя Ромула. Умирать от черепно-мозговой травмы, даже зная, что меня ждёт возвращение в другое тело, я не любил. Циклоп заметил меня и длинными неторопливыми прыжками стал преодолевать расстояние между нами.

Мы бежали не оглядываясь, и вдалеке я уже видел просвет в тёмном коридоре бамбуковых зарослей. Тем временем гул москитомехов усилился. Лучи прожекторов проносились над головами, и я заметил краем глаза, что циклоп остановился, готовый прыгнуть в заросли.

— Мы почти добежали! Там внизу завод! — послышался спереди окрик Ромула.

Сзади прошумела пара хлопков — не то выстрелов, не то ударов, после чего до меня долетел сдавленный стон циклопа. Похоже, их тут не любили. Как и людей. Спустя пару секунд шум москитомехов стих, и я уже думал оглянуться, чтобы посмотреть, как далеко они отдалились, но тут же мне в лицо ударил свет прожекторов. Я остановился, раздвинул жёсткие холодные стебли и втиснулся между ними, думая уйти через заросли наперерез преследователям. Ромул повернул обратно и побежал в мою сторону. Я заметил, что он до сих пор сжимает в руках кулёк с орехами — скорее инстинктивно, чем желая его сохранить.

Преследователей оказалось больше, чем я думал раньше. Сбоку, над зарослями, тоже кружила парочка москитомехов, слепящих глаза своими прожекторами. Мы были окружены. Один из москитомехов сел на бамбук, сложил крылья и полез вниз, заставляя стебли клониться к земле. В другой бы момент я восхитился его совершенным устройством — двухметровые лёгкие крылья, блестящие суставчатые ноги делали его одновременно и функциональным, и по-хищному изящным.

Ромул отчаянно пытался при помощи "выключалки" обезвредить москитомехов, но, похоже, у них была какая-то хитрая защита. Прикрывшись рукой от света фар, я разглядел карлика, сидящего на комаре. Этот злобный оскал я не мог спутать ни с чем иным. Передо мной были псоглавы — те самые злобные дикие племена, горстку которых одна из моих копий увела из умирающего мира Веера.

Но как они оказались здесь, в Синем мире?! Неужели мой двойник когда-то давно привёл их сюда?

Ближайший ко мне карлик что-то злобно проворчал, прискуливая и щёлкая зубами.

— Мальчика мы забираем, — услышал я звонкий металлический голос из переводчика. — Он шпион. Ты — больше не приходи.

Выстрела я не запомнил.

4. Мир Курятника

1.

Занесённый для удара консервный нож вонзился в крышку банки. Холодный жир вырвался наружу и испачкал пальцы, которые я поспешил вытереть о штаны, которые были и без того грязные.

Внутри банки оказалась рыба непонятного вида — безвкусная и недосоленная, похожая по вкусу на картон. Тем не менее, голод я утолил.

Насколько я понимал принцип действия пилюль, помимо ключа к посещению соседних миров они также несли в себе и функцию обязательного возвращения сознания обратно, в главное тело — иначе их было бы небезопасно использовать. Я же для перемещения между мирами мог и не принимать пилюли. Однако моя способность свободно перемещать сознание между мирами имела и обратную сторону — у меня отсутствовало "главное тело", и в критических случаях таковым становилось любая доступная мне оболочка в любом мире. И самовольно покинуть её я не мог.

Точно так же происходило и с курятником. Я мог оставаться в своём убежище до тех самых пор, пока меня не разбудит что-то извне, в мире Градов. Разница в скорости течения времени приводила к тому, что моё пребывание могло продлиться и день, и два, и даже несколько месяцев.

Потому я решил обустроить свой быт. Для начала проверил свой рюкзак — в нём не оказалось ничего принципиально нового. Спички с зажигалкой, фляжка с водой, наверняка бездонная, две пары сменных носков и трусов, туалетная бумага и большой спальный мешок, с трудом засунутый внутрь и занимавший почти всё свободное пространство. Ни карты, ни компаса я внутри не обнаружил, хотя в прошлые разы они там оказывались.

Дальше я озаботился поиском временного жилища и, возможно, ночлега. Вокруг продолжали падать консервные банки, и мне не хотелось, чтоб одна из них угодила по голове.

Осмотревшись по сторонам, я увидел в отдалении большое деревянное здание с остроконечной крышей, выглядящее вполне жилым. Я затопал по грязи в направлении здания, обходя лунки от упавших консервных банок, как вдруг увидел краем глаза движение сбоку.

За старыми разрушенными сараями наверняка кто-то жил. Миры всегда создаются уже кем-то заселёнными, и курятник не был тому исключением. В момент создания мира разум мог сыграть со мной злую шутку, населив моё убежище моими же кошмарами. На всякий случай я отломал от ближайшего забора доску покрупнее и понёс с собой в качестве дубинки.

Первым вещественным доказательством местной жизни, которое я встретил через пять минут пути, явилась цепочка широких трёхпалых следов, шедшая слева направо. Она вела за угол высокого покосившегося забора в метрах пятидесяти от меня. Чуть в стороне я заметил большое белое перо.

— Курицы, — зачем-то сказал я себе.

Причём, судя по размерам, немаленькие. Они продолжали прятаться от меня, хотя краем глаза я замечал какое-то движение вдали, между постройками.

Любопытство взяло верх, я свернул с пути и зашагал в сторону забора, чтобы узнать, что за ним скрывается. За забором жижа оказалась вся истоптана странными трёхпалыми следами. Похоже, здесь проходила одна из основных троп, по которым ходили курицы — или другие трёхпалые обитатели мира. Здесь же нашлись и другие следы их пребывания — часть консервных банок лежала не на своих местах и были вскрыты.

Прошагав по тропе около двух десятков шагов, пока моё внимание не привлек странный блеск в кучке разломанных досок на обочине дорожки. Приглядевшись, я рассмотрел под досками что-то белое, блестящее и круглое. Сначала я подумал, что это очередная консервная банка, которых тут было предостаточно, но у очертания предмета оказались правильными и гладкими. Непонятно почему, но мне захотелось разглядеть предмет поближе, и я стал раскидывать доски.

— Я бы не рекомендовал вам это делать, — услышал я голос за спиной.

2.

Я обернулся. Передо мной стоял человек в тёмном балахоне. На вид он был чуть моложе Юргена, может, ровесник, его испуганный взгляд был направлен на меня. Архивариус, понял я. Конечно, ведь они точно так же, как и я, могут ходить по окрестным мирам. И мой мир-убежище тому не исключение.

— Это их яйцо. Возможно, им это не понравится. Вы понимаете мой язык?

— Да, разумеется, — сказал я. Это было бы глупо скрывать.

— Вы кто такой? Как вы попали сюда, ведь сюда ещё... закрыт вход?

Мой разум принялся стремительно перебирать варианты. Ни одна из легенд не была достаточно безопасной.

— В каком смысле — закрыт? — я изобразил недоумение.

— В прямом. Пилюли ещё не изготовлены. Наш профессор узнал о существовании этого мира у Пожирателей Памяти, и я пришёл сюда, используя описание на паре страниц и временный экстракт. Впрочем, это не важно.

Архивариус подошёл поближе, неотрывно глядя мне в лицо.

— Ваше лицо... Мне кажется, я мог видеть вас раньше. И ваше произношение кажется знакомым.

У меня возникло похожее чувство. Похоже, при общении с коллегами-архивариусами во мне пробуждалось почти окончательно стёртое сознание Юргена. Кроме того, я заметил, что мой собеседник немного хромает — примерно так же я хромал после перелома ноги в мире Градов, и мне почудилось что-то общее с этим человеком.

— Возможно. Я... потерял память. Меня зовут Юрген.

— Ян, — ответил архивариус и пожал мне руку. — Доцент-архивариус Бужиградской библиотеки.

Я помедлил какое-то время, и решил идти ва-банк.

— Вы знаете, мне кажется, что я тоже — архивариус.

— Тогда почему вы одеты столь странно? В каком вы чине?

— Мне кажется, я тоже доцент. Я был в мире Пожирателей Памяти, и утратил все воспоминания о моей личности. Я помню своё имя, помню несколько реальностей, помню язык... и всё. Потом я забрёл сюда.

Уточнять, что память Юргена стёрлась в больше степени из-за прихода меня, Странника, я, разумеется, не стал. Ян присел на ближайшее брёвнышко и затряс головой, словно я сказал что-то ужасное.

— Это немыслимо! Архивариусы теряли память всего пару раз за последний век. Ладно — какой-нибудь идиот из бакалавров, спёрший пилюлю у наставника, но доцент... Какого рожна вы сунулись в Мир Пожирателей Памяти без подготовки?