В библиотеке кроме близнецов-гриффиндорцев никого не было. Они склонились над какой-то уж очень старой книгой и увлеченно спорили. Увидев меня, спорить стали на два тона ниже, а еще через пару минут их разговор плавно перетек на клочок пергамента.

До того момента, когда был официально закончен праздничный ужин, я успела откорректировать формулу, заменив некоторые чрезвычайно редкие ингредиенты на те, что легко можно было найти в ближайшей лавке Хогсмида. Со списком ингредиентов отправилась в холл, где договорилась встретиться с заказчицей. Она дожидалась меня. Я быстро сунула клочок пергамента в ее ладонь и поспешила удалиться. В холле буйствовал Филч, стараясь разогнать учеников по гостиным своих домов. На пути я лоб в лоб столкнулась с близнецами Уизли. Меня посетило не самое приятное предчувствие, так что до гостиной добиралась бегом. Не успела войти внутрь, как за спиной раздался оглушительный грохот, затем не менее оглушительные вопли учеников. На секунду все смолкло, а потом раздался звонкий смех Пивза.

Не сомневалась, что Снейп будет в курсе происходящего, так что устроилась неподалеку от входа в его кабинет.

Я слышала, как возвращались возбужденные слизеринцы. Потом наступила тишина, которую ничто не нарушало в течение следующей четверти часа. Наконец, в подземелье раздались шаги. Сперва я подумала, что это не мог быть профессор, но проскользнувшая в кабинет тень могла принадлежать только одному человеку. Снейп передвигался как-то уж слишком грузно.

Подождала, пока за ним закроется дверь, набралась смелости, вышла из тени и открыла тяжелую дверь, сегодня незащищенную ни одним заклятьем.

Только когда за моей спиной захлопнулась дубовая дверь, я увидела профессора, который полу боком сидел на стуле, как и я, без мантии, выставив перед собой изуродованную ногу.

Если честно, то я понятия не имела, как он доковылял до кабинета, как он вообще на этом стоял! Кровь не хлестала из ран только благодаря магии.

Мне не позволили детально рассмотреть увечья, прервав воплем:

— ВОН!!!

Снейп смотрел на меня с такой ненавистью, с таким пренебрежением и ... страхом, что я не побежала прочь. Не могла убежать!

Он должен был знать, что я никому не расскажу об увиденном... Эта ненависть, этот вопль... Этот человек не боялся меня, не боялся моих донесений... Он боялся жалости!

Здесь он ошибся. Жалость и я — это вещи, которые в природе не встречаются вместе. По своей природе привыкла действовать, если того требовали обстоятельства, но не более. А еще не любила, когда мне приказывают.

Я не вышла вон. Подошла к Снейпу. Унижать его достоинство предложением отвести его в больничное крыло не стала. Да и сам он вряд ли был способен даже с моей помощью пройти хотя бы пару шагов.

Так что я вынула свою палочку, опустилась на колени рядом с его ногой и предельно аккуратно срезала остатки штанины с изуродованной ноги.

Снейп не сопротивлялся, молча наблюдал.

Я старалась не думать, откуда взялись раны.

Профессор вынул свою палочку, ткнул ей в пергамент, лежавший на столе, и выдавил сквозь зубы:

— Возьмите котел. Рецепт на бумаге.

Заклинание отняло у него слишком много сил. На лбу выступили капельки пота, под глазами обозначились черные круги.

Без лишних вопросов я отправилась к котлу, стараясь не спешить. Было необходимо забыть обо всем, что происходило вокруг, и максимально сосредоточиться на рецепте.

Я старалась соблюдать все изложенные на бумаге требования, но рецепт был слишком краток, без дополнительных указаний, например, на количество помешиваний, размер и форму нарезки ингредиентов, на их вес. Зато было указано, зачем мы его добавляем.

Это начиналось как настоящий мозговой штурм. А потом... Со мной стало происходить что-то странное. Я будто бы ощущала, что и когда необходимо делать, интуитивно "исправляла" и "дополняла" рецепт, лежавший перед глазами.

После 20 минут, показавшихся вечностью, зелье приобрело нужный оттенок, что говорило о его готовности.

Снейп полулежал с закрытыми глазами, но я была уверена, что он в курсе всего, что происходило в его кабинете.

Я отлевитировала котел, зелье в котором оказалось холодным, к ногам профессора.

По-хорошему следовало одеть перчатки... Но вроде как зелье предназначалось для заживления ран. Я решила рискнуть, когда ладонь декана вскинулась в предостерегающем жесте.

— Бинты в нижнем ящике, — произнес он без видимого напряжения, палец указал на книжный шкаф.

Я быстро отыскала все необходимое. Там же взяла широкую кисть, которой зачерпывала густое варево, походившее по цвету на обычную "зеленку".

Предварительных инструкций не поступало, так что все, что удалось зачерпнуть, угодило на глубокую рваную рану устрашающего вида.

Лицо подопытного исказилось, хотя он не произнес ни звука.

Решила действовать немного поаккуратней, начиная с обработки краев каждой раны.

К моменту, когда я закончила, лицо Снейпа посерело, глаза ввалились, губы побелели. Было видно, что ему тяжело дышать, не то что сидеть.

— Игла, — произнес он одними губами, взглядом указывая на ряды заспиртованных тварей.

В одной из колб в жидкости, похожей на спирт, действительно была полукруглая игла. Я схватила склянку, сорвала с нее пробку, внутренне сжимаясь от ужаса перед тем, что предстояло сделать. Отступать было уже поздно и не в моем вкусе.

Обрабатывать какой-то дрянью чужую рану — одно, а вот сшивать края, прокалывать человеческую плоть даже с наилучшими намерениями было жутковато. Ко всему прочему, человек был в сознании и не требовал обезболивающего. А я б от валокординчика не отказалась!

Из той же колбы выскребла нитки, воткнула конец в ушко иголки, засунула свой страх куда подальше и начала шить. Лучше не вспоминать, что я при этом испытывала, и чего мне стоило шить аккуратно. Стягивать края раны оказалось очень тяжело. Потребовалось немало времени на эту работу. Когда был сделан последний стежок, я чуть не взвизгнула от счастья.

Профессор разодрал веки и произнес:

— Иммудо.

Повинуясь еще не знакомому инстинкту, я приложила ладони к его ранам и произнесла заклинание в уме. Показалось, что от моих пальцев потянулись по его сосудам золотые нити. Когда ощущение прошло, оторвала ладони и попробовала подняться с колен, но потеряла равновесие и оказалась на полу. Перед глазами забегали черные точки, ужин подкатил к горлу. Из меня словно высосали силы.

Я сделала еще одну попытку, но после нее пришлось лечь на пол. Не могла отдышаться, руки тряслись...

Я больше всего на свете в тот момент хотела держаться также достойно, как профессор, но все попытки сосредоточиться, унять дрожь или подняться заканчивались полным провалом.

Вдруг стало смешно. Я представила, что кто-то третий зашел в кабинет и увидел столь впечатляющую картину. Смех отнимал последние силы. Из горла вылетал сухой хрип. Он резко прекратился, когда я поняла, что на самом деле только что сделала. Я не поняла смысл заклинания "иммудо", не поняла насколько помогло мое зелье... Я воспользовалась заклинанием без палочки! Я действительно была ледвит!!!

Мои силы восстанавливались быстро, но не так, как у профессора. Его поведение могло свидетельствовать, что все время, проведенное мной в его кабинете, он притворялся смертельно больным. Меня это не задело. Было слегка неуютно лежать на полу перед спокойно наблюдающим за тобой Снейпом. Его раны не исчезли окончательно. Скорее всего, на это требовалось какое-то время.

Я все еще лежала, когда вдруг спросила:

— Разве нельзя раны заживить одним единственным заклятием?

— Лишь самые незначительные.

— А обойтись без иглы тоже нельзя?

— Чаще всего после заживляющих чар остаются не слишком красивые шрамы, либо раны затягиваются достаточно медленно, лучше не пренебрегать ниткой с иголкой. С другой стороны, только самый бездарный волшебник шьет руками, как маггл.

Речь профессора была иронична, шутлива, без отвращения и брезгливости. Но такой тон заставил растеряться. Мне стало неуютно, я внутренне сжалась и спряталась в глухой панцирь.

Новая попытка подняться на ноги закончилась удачно. Я не стала прощаться, а просто толкнула дубовую дверь и вышла наружу. Соседки видели тридесятый сон, так что можно было позволить себе полностью расслабиться.

Только на утро я узнала, что сотворили близнецы.

Они дождались, когда Снейп выйдет из Большого зала, а потом наслали на него "Проклятие Воздушной Пираньи". На сколько мне было известно, то оно вызвало больше шума, чем настоящего эффекта. Да еще Снейп всех разочаровал своим поведением. Не подал виду, что заклинание близнецов его хотя бы оцарапало, и битый час после этого помогал Филчу разгонять студентов по гостиным. Близнецам, конечно, было назначено очередное наказание, но оно ничего не стоило по сравнению с сокрушительным провалом операции. Я была уверена, что в следующий раз их действия будут более продуманные, менее спонтанные и проверенные на практике. Так что я готовилась к худшему.

Глава 9 — Полет

День, начавшийся с Макгоногалл, не мог предвещать ничего хорошего. Физика, химия и биология помогали в трансфигурации, но не могли избавить от излишнего внимания профессора.

Уставшая от колкостей преподавателя трансфигурации, я направилась на сдвоенные с Райвенкло чары к Флитвику. И только поравнявшись со своей партой, поняла, что сегодня она не была свободна. За ней сидел Байрон Грин, с которым я ехала в поезде. Он все еще выглядел младше других первокурсников. Изменилось только выражение его лица.

— Я и забыла, что ты попал в Райвенкло! Неужели все это время я занималась с тобой в одной аудитории! А почему ты раньше со мной не садился?

Байрон покраснел и посмотрел на столешницу, будто на ней было что-то интересное. Я проследила за его взглядом.

— Что-то не так?

— Извини... Короче, ты попала в Слизерин и я...

Я опустилась за парту рядом с ним.

— И что?

Я тоже разглядывала парту, а в глазах появились слезы.

— Я струсил, — он быстро взглянул на меня, — Про тебя всякое говорят. Что ты можешь превратить кого угодно в своего раба, что ты... Все это уже не важно. Я сидел на последней парте и наблюдал, с какой легкостью ты все делала... А потом на тебя наши напали, хотя ты им ничего не сделала. Я хотел их остановить, но опоздал. Пришел, когда все закончилось. Видел только, как Снейп выносил тебя из туалета. А потом он нашел меня и устроил допрос в кабинете Флитвика. Я подумал, что ты не захочешь разговаривать с трусом, предателем и полным придурком. Старался, чтоб ты меня не заметила. А сегодня вот я занял твою парту.

— Мы вполне поместимся на ней вдвоем.

— И ты не возражаешь?

— Флитвик пришел. Поздно пересаживаться.

Сегодня мы учились управлять пером (а я — шариковой ручкой) на расстоянии. Это оказалось чрезвычайно сложно. Полученные мной каракули едва можно было разобрать. Я заглянула в пергамент Байрона и поняла, что у меня не все так плохо. Среди бесконечных клякс невозможно было разглядеть ни одной буквы. Он скомкал первый листок. Я предложила ему шариковую ручку, которую он оценил скептическим взглядом, но все же взял. Дела у него сразу пошли лучше, а на моем пергаменте образовалась огромная черная лужа от его пера.

Мы выходили от Флитвика, обсуждая получившиеся каракули.

— Это твое перо во всем виновато! С моей ручкой у нас получалось намного лучше! А с пером — сплошные кляксы.

— Твоя клякса похожа на Единорога.

— А твои каракули — на каракули. Конечно, есть сходство с бараном-инвалидом...

— Хорошо, что мы будем отрабатывать свой почерк до самых Рождественских каникул! Я думаю поехать домой. Там должно быть здорово! Собирутся все родственники! И я целый день буду распаковывать подарки и есть мамин праздничный пирог!!!...

Мальчик остановился, удивленно глядя на меня:

— Что с тобой? Я сказал что-то не то?

— Я... Мне нужно в теплицы.

Я убежала, даже не обернувшись на вопль "Подожди!!!"

Меня душили слезы до самых дверей в теплицы. Пришлось немного опоздать и выслушать причитания профессора Спраут.

Пересаживала какие-то склизкие растения и думала, что дальше так продолжаться не могло. Я реагировала так на каждое упоминание о предстоящих Рождественских каникулах. Я хотела домой. Пора было выкинуть это из головы, но не получалось. К тому же я не знала, где буду проводить каникулы. Только мечтала хоть разок выйти из замка, для меня превратившегося в тюрьму.

Нужно было не сбегать, а порадоваться за Байрона, поддержать идею побыть вдали от Хогвартса. Но это — слишком болезненно. А думать о доме, родных и близких людях — ужасно.

Следовало объясниться с Байроном. Мне необходимо было хоть с кем-то поделиться своими переживаниями. Я не могла все держать в себе. Нужно было ощущать, что меня хоть кто-то понимает.

Терять друга, не успев толком подружиться — непозволительная роскошь. Байрон был одним из немногих, кто воспринимал меня человеком, а не исчадьем Ада.

Я настроилась на тяжелый разговор во время обеда, но студентов первого курса Райвенкло в Большом зале не оказалось. Их кто-то задержал на занятии, а мне, как назло, их староста передала пакет с ингредиентами. Пришлось бежать в гостиную, пока к пакету не стали проявлять повышенный интерес. Забежать еще раз в Большой зал я не успела. Нужно было спешить на поле для Квиддича, где нас учили летать на метлах. К сожалению, летать мы учились в компании гриффиндорцев.

Квиддич был не для моих нервов и не для моего больного воображения, так как все игроки находились в воздухе на метлах, обостряя мою паническую боязнь высоты. Поэтому, за ходом игры не следила и не присутствовала на матчах.

Я снова стояла на поле рядом с висящей в воздухе растрепанной метлой. Мадам Трюк поддалась бесконечным уговорам учеников и решила перейти от теории к практике, предупредив, что совсем скоро нам предстоит сдать свой первый зачет по полетам на метлах. Перспективка была никудышная, но радовало, что не все надеялись получить зачет с первого раза. Эта новость вообще обрадовала только Уизли.

Пришлось снова побороть страх высоты, оседлать метлу (которая, по-видимому, боялась такого седока, как я, почище, чем я — высоты) и подняться в воздух.

Метла дрожала, вырываясь из рук, ноги сводило судорогой от попыток стиснуть древко коленками. Никак не получалось оторвать взгляд от земли. Предполагалось, что я вместе со всеми направлюсь к одному из колец, расположенным на огромной высоте по концам стадиона, и пролечу сквозь одно из них. Но я не только не видела колец, но даже других учеников. Мой взгляд был намертво прикован к газону.

Положение усугубляло то, что теоретически-то я знала, как приземлиться — наклонить ручку метлы вниз — но как это сделать на практике, я понятия не имела. Скорее всего, я медленно, но верно поднималась. Невероятным усилием воли заставила себя посмотреть вперед и почувствовала, что метла рванулась прямиком в стену школы, с каждой секундой ускоряясь. Когда до стены оставалось всего несколько метров, я додумалась всем телом рвануться назад. Риск свалиться был менее пугающим, чем врезаться с разгона в каменную стену и потом упасть.