Предел свободы. Часть первая

— А почему никто не посвящает нас в традиции факультета? Ведь есть же какие то негласные правила и обычаи, так?

Остальные первокурсники, уже направившиеся к спальням, остановились — им стало интересно.

Два рыжих гриффиндорца, на год или два старше, которых Гарри принял за очередных братьев Рона, начали переглядываться с усмешками, не сулившими ничего хорошего бедолаге, которого они вздумают "просветить".

Тем временем староста поправил слетевшие на нос очки и уже повторно принялся рассказывать о том, что от них ожидается строгое соблюдение правил, выполнение инструкций и вежливость по отношению к преподавателям и другим студентам.

Гарри заметил, что первокурсников, за исключением девчонки Грейнджер, речь старосты нисколько не заинтересовала. Другие гриффиндорцы принялись поспешно рассасываться по дальним углам общей гостиной. Внезапно его посетило озарение, что если рыжего старосту в ближайшее время не заткнуть, то у него могут возникнуть сложности с однокурсниками, которые могут невзлюбить излишне инициативного товарища еще до знакомства.

— Вообще-то, я имел в виду другое... — Персиваль прервался, удивившись, что его смеет прерывать первогодка. — Наш факультет с самого основания имел свои особенные правила, что логично, учитывая кем впоследствии становились выпускники нашего факультета... Я понимаю, со временем что-то должно измениться, но ведь что-то должно остаться. Чтобы сохранить дух факультета... — Гарри видел в глазах окружающих лишь непонимание. Внезапно его охватила злость. Даже те из учащихся факультета, чьи предки поколениями учились на Гриффиндоре, не понимали. Он очень хотел попасть в Гриффиндор. Не только из-за родителей. Он хотел оказаться среди соратников по духу. Среди людей, которые готовы рваться к своей цели напролом. Он считал, что здесь его будут окружать гордые и сильные люди, которых сложно оболванить. Превратить в послушное стадо. Гарри понимал, что все совершают ошибки, и он не исключение. И все же ему было горько осознавать, что та картина, которую рисовало его воображение, оказалась ложной. Он судил о факультете по книгам, по воспоминаниям людей, которые когда-то сделали Гриффиндор тем местом, в которое он так стремился. Но времена изменились. Люди тоже. Гарри шел в то место, где, как он считал, он встретит родственные души. Это было то самое место, но, похоже, он просто ошибся временем.

Гарри Поттер молча развернулся и отправился в спальни первокурсников, не слушая, что там собирался сказать раздраженный Персиваль.

* * *

Хогвартс, десятое сентября 1991.

С того памятного дня прошло уже больше недели.

В первый же вечер, прежде чем отправиться ко сну, Поттер успел познакомиться со своими соседями по комнате. Единственным магглорожденным оказался Дин Томас, который сообщил, что является поклонником футбола, вызвав недоумение у трех других мальчишек — Рона Уизли, Драко Малфоя и Невилла Лонгботтома. Ирландец Симус Финниган был полукровкой, и потому прекрасно понял, о чем говорил Дин, но сам фанатом данного вида спорта не являлся. Рон Уизли рассказал о том, что у него много братьев и едва не кинулся в драку, услышав комментарий Малфоя о их нищей семейке. Гарри напомнил высокомерному первокурснику о том, что у Рона действительно много братьев-старшекурсников, которые также учатся на Гриффиндоре. Дарко побледнел, чем вызвал у Рона победную усмешку.

Сам Малфой ограничился тем, что его семья хорошо известна, и значит его и так все знать должны. Гарри выражал схожую мысль более тонко, поясняя, что в связи с его статусом многие о нем уже слышали. Последним высказался Невилл Лонгботтом, поведавший остальным, что он живет с бабушкой. На этом знакомство завершилось, и все отправились спать.

Гарри неторопливо поглощал овсянку. Настроение было не слишком радостным. Впечатления о факультете сильно расходились с его ожиданиями. Последующие наблюдения лишь укрепили его мнение. Гриффиндорцы были... обычными, и если и проявляли качества, приписываемые их факультету, то лишь самые, на взгляд Гарри, худшие — вроде безрассудности и высокомерия. Мальчик читал, что для представителей их факультета была характерна преданность. Но это не была лояльность общине, как у хаффлпафцев, а, скорее, верность сюзерену. Так вот, у некоторых эта положительная, в общем-то, черта трансформировалась в совершено уж фанатичное следование правилам. Капитан команды по квиддичу был по-настоящему одержимым. Гарри иногда казалось, что этот человек просто безумен. Некоторые старшекурсницы вели себя как шлюхи, откровенно флиртуя с членами наиболее богатых и влиятельных магических родов. Самого наследника Поттеров от всей этой возни до поры спасал возраст. Однако кроме несбывшихся надежд у него и без того хватало поводов для огорчения.

Олливандер оказался прав, и учеба, за исключением трансфигурации, давалась ему невероятно трудно. Подтвердилось и другое утверждение продавца палочек: у Гарри был просто невообразимый талант к трансфигурации. Свое первое задание — превращение спички в иглу — ему удалось выполнить в первые пятнадцать секунд, что привело в восторг Макгонагал и принесло их факультету десять баллов. Его очевидную одаренность признавала даже Грейнджер, не прекратившая, однако, соревноваться с ним в этой области. Возможно его успехи и вызывали у нее ревность, но Гарри считал, что его тотальный провал в чарах, позволил ей отчасти примириться с тем, что она не может быть первой во всем.

А дела в Чарах шли действительно неважно. Достаточно сказать, что простейший Люмос, который его сверстники осваивали со второй-третьей попытки, ему удалось наколдовать лишь к концу недели. Другие предметы также шли не слишком хорошо. То, что преподавалось им под видом истории, Гарри, большой любитель этого предмета, считал профанацией и, к неудовольствию Гермионы, занимался самоподготовкой прямо во время лекций Биннса.

Гербологию Гарри невзлюбил. Даже дома его помощь в саду не выходила за рамки подай-принеси. А здесь приходилось все занятия ковыряться в земле без всякой видимой пользы. Нельзя сказать, что вся его учеба состояла из одних провалов — помимо трансфигурации он здорово преуспел и в астрономии. Секрет успеха был прост — обычный маггловский телескоп и парочка современных справочников. Все это вызывало неодобрение Гермионы, но ему удалось убедить её не распространяться о его маленьком секрете, искусственно привив ей чувство вины за то, что даже с её постоянной помощью ему нисколько не удалось продвинуться в чарах. Иногда он спрашивал себя, а не становится ли он манипулятивным подонком? Он боялся честно ответить на этот вопрос даже самому себе. В конечном итоге он решил, что даже если и да, то это только его дело, и пока он не переходит определенных границ — все в порядке.

Еще одним предметом, в котором Гарри не блистал, стало зельеварение. И хотя Гарри признавал, что не обладает талантом в данной области, он считал, что основной причиной его неуспеваемости является предвзятое, мягко говоря, отношение преподавателя.

* * *

Хогвартс, четвертое сентября 1991.

Гарри шел чуть в стороне от остальных гриффиндорцев. Рон и Гермиона шли по бокам и обсуждали чары. Однако беседа как-то не складывалась, поскольку Гарри молчал, а ребята, считающие себя друзьями Гарри, отчего-то предпочитали общаться исключительно с ним, по возможности избегая друг друга, и поэтому их текущая беседа больше напоминала два не связанных между собой монолога, направленных в никуда.

— Не волнуйся, приятель! У меня вот тоже не сразу получились эти красящие чары! Да и кому они нужны? Я знаю, что тебе поможет, — уверенно и слегка самодовольно заявлял Рон, — давай сыграем в шахматы после уроков?

— Посмотрим.

— Гарри, если ты будешь больше внимания уделять учебе, я уверена, у тебя все получится, — вставила Гермиона.

— Спасибо за поддержку, но не думаю, что это поможет...

— Да ладно тебе, приятель, расслабься, подумай о чем-нибудь другом...

Гарри кивнул.

Так они подошли к аудитории в подземельях, где должен был проходить урок. Слизеринцы и большая часть гриффиндорцев уже были там, рассевшись в соответствии с факультетской принадлежностью. Гермиона села на первую парту, а Гарри с Роном отправились на предпоследнюю парту в гриффиндоской части класса. Чуть погодя в класс вбежал запыхавшийся Малфой, получивший кучу презрительных взглядов со слизеринской стороны и ни одного приветствия с гриффиндоской. Гарри только закончил раскладывать на столе все необходимое для урока, как в комнату ворвался запомнившийся еще во время распределения преподаватель с сальными волосами. Его мантия эффектно развивалась при ходьбе, что, на взгляд Гарри, только усилило сходство преподавателя с вампирами из фильмов. Учитель прошелся по классу, а затем вернулся к своему столу.

— Меня зовут Северус Снейп. И я буду обучать вас высокому искусству зельеварения, — преподаватель чеканил каждое слово, его ровный, холодный голос заставил многих беспричинно поежиться. — Здесь не будет глупого махания волшебной палочкой. Я научу вас, как разлить по флаконам славу, приготовить любовь и даже закупорить в сосуде смерть. Если, конечно, вы хоть немного отличаетесь от того стада баранов, которое мне каждый год приходится учить...

— Поттер! — внезапно почти выкрикнул он, отчего вздрогнул весь класс. — Где вы будете искать безоар. если я попрошу вас его принести?

— Понятия не имею, — спокойно ответил Гарри, пришедший в себя после эффектного вступления профессора Снейпа. — Очень надеюсь, что смогу узнать это на ваших уроках...

— Минус десять баллов за незнание элементарных вещей. Еще минус пятнадцать за вашу дерзость, Поттер.

* * *

Хогвартс, десятое сентября 1991.

В общем, с зельеварением дела как-то не пошли. С защитой дела обстояли так же, как и с чарами. Возможно, Гарри, помимо заклинаний, мог бы почерпнуть некоторые общие принципы защиты, но профессор Квиррел, преподававший предмет, оказался не лучшим учителем. Мальчик проводил много времени в библиотеке, к немалой радости Гермионы, однако занимался вовсе не попытками улучшить свои оценки, которые, по мере того, как Поттер стал уделять меньше внимания уже и письменным работам, неуклонно скатывались к Т, что удивляло даже не блиставшего Рона.

* * *

Хогвартс, двадцать пятое сентября, 1991.

Наконец-то. Его усилия наконец-то принесли плоды. Последнее время Гарри проводил большую часть времени либо в библиотеке, либо в Гриффиндорской башне, читая привезенные с собой справочники. Гермиона одобряла такой подход, но была расстроена отсутствием внимания со стороны одного из двух людей, которых узнала еще до Хогвартса... С остальными сверстниками подружиться ей так и не удалось, отчего девочка явно чувствовала себя одинокой и в последнее время находилась в расстроенных чувствах. Похожая история произошла и с Роном, который поначалу шутил, что Гарри больше подошло бы Рэвенкло, а затем как-то отдалился и стал проводить много времени с Дином Томасом. Обычно они обсуждали спорт. Рон выслушивал истории Дина про футбол, не понимая многое из сказанного, а затем говорил:

— Классная история, друг! — и начинал рассказывать про квиддич.

Гарри даже отклонил приглашение Хагрида, которое пришло во время его второй недели обучения. Но он все-таки добился, чего хотел. Из всевозможных справочников по истории заклинаний и колдомедицине ему удалось понять, на что он в принципе способен. Выходило не густо.

Во-первых, это были так называемые ментальные чары — конфундус. Заклинание, вводившее объект в замешательство и ступор одновременно. Еще оно снижала внимание и критическое восприятие жертвы до минимальных величин. Изучалось не раньше четвертого курса Хогвартса.

Обливиэйт — заклятье модификации памяти с различными вариациями. В Хогвартсе не изучалось вообще. Также в его распоряжении были чары призыва, изучаемые на четвертом курсе. Из защитных заклинаний он мог рассчитывать только на отталкивающее заклинание и его более сильную вариацию — сногсшибатель. Изучались на первом и втором курсе соответственно. История колдомедицины показывала, что люди с такой же, как у него, болезнью не испытывали проблем с Непростительными. Гарри не нашел ссылок на описания или произношение заклинаний, однако слова "убивающее", "пыточное" и "подчиняющее" говорили сами за себя. Он сомневался, что в ближайшее время сможет получить доступ к подобным знаниям. Но тут на ум пришла сумка дяди Вернона, которую тот добыл в Лютном. Гарри не успел изучить содержимое как следует и решил, что этим стоит заняться во время зимних каникул. Кроме того, существовало заклинание Патронуса, вполне подходившее ему. Загвоздка была в том, что далеко не каждый взрослый волшебник мог выполнить его, не говоря уже о первокурснике. Поттер подозревал, что у него может получиться и так называемая темная магия. Однако мальчик не видел в её изучении особого смысла, так как считал, что она носит слишком... агрессивный характер. Зачем навлекать на себя неприятности ради того, что, может, вообще не пригодится?

Теперь, когда неизвестность перестала тяготить его, Гарри решил помириться с Роном и Гермионой. Младший Уизли легко поверил отговорке, что ему нужно было время — чтобы справиться с проблемами, которые обрушились на него в последнее время. Гермиона, крайне серьезно воспринимавшая учебу, с пониманием отнеслась к тому, что текущие проблемы Гарри вогнали его в депрессию. И когда он пообещал, что будет работать над собой еще усерднее — мир был восстановлен. Затем Гарри вспомнил о записке Хагрида и пригласил друзей присоединиться к нему. Те с радостью согласились. Гарри немного беспокоила мысль, что он изначально собирался выведать у Рона информацию о Дамблдоре. В конце концов он решил, что в этом нет ничего плохого, и пообещал себе проводить с Роном и Гермионой больше времени. Это его успокоило.

Тем же вечером все трое сидели в общей гостиной и обсуждали историю Хогвартса и их факультета в частности. Гермиона постоянно ссылалась на "Историю Хогвартса", Гарри на "Гриффиндорский альманах", а Рон на опыт его родителей и братьев. В камине весело потрескивал огонь. Яркие языки пламени на фоне красно-золотого факультетского знамени на стене напомнили Гарри о том разочаровании, которое он испытал в свою первую минуту.

— Гарри? — Гермиона обеспокоенно смотрела на него. — С тобой все в порядке?

— Простите... просто задумался.

— В чем проблема, приятель? Все грызешь себя из-за учебы? — добавил Рон. Гермиона нахмурилась.

— Нет... Я просто... — Гарри смотрел на людей, сидящих в общей гостиной. На многочисленные портреты, размещенные в гостиной. Затем он резко встал с кресла. Гермиона встревоженно смотрела на него.

Гарри вышел на середину комнаты, некоторые обитатели башни начали оборачиваться в его сторону. Около десяти секунд он стоял неподвижно, а затем произнес:

— Внимание, у меня есть небольшое объявление.

Теперь уже все, кто присутствовал в гостиной, обратили на него внимание.

— Прошло чуть меньше месяца с тех пор, как я поступил в Гриффиндор, — ученики молча смотрели на него. — Я долго думал над тем, что собираюсь вам сказать. Сэр Николас де Мимси. Лорренция Прюэтт.