— Да о поездках своих. Ведь в скольких землях ты был, сколь разного видел. Вот и опиши. Вон послы немецкие чуть в чужую землю заехал: талмуты испишут. Неужто послы Руси Святой хуже!

К их разговору стали прислушиваться остальные гости. Кряхтя, подошёл Григорий Истома. Но видимо только для того, чтобы и на него набросился молодой князь.

— Вот ты, Григорий. Почто не опишешь своё плавание в земли датские? Ведь оно интерес не малый вызовет. С флотом князей Ушатых вышел, видел, как бусы шведские в море били, а потом отдельно вдоль норвежских берегов плыл аж до самого Дронта. А Митрий Зайцев — он ведь, когда из Копенгагена в Холмогоры возвращался, морского разбойника Якова в море полонил. Чем не поучительная история, как надобно государево дело править! Так почто не опишите сие? Считаете деяния свои не героическими? Скромность украшает человека, не спорю. Но как потомки наши о том знать будут? Чем гордится? А ведь гордиться славой предков не только можно, но и должно!

— Не принято такого на Руси, — строго проговорил Власий — толмач Посольской избы.

— Много чего не принято было, да появилось в княжение отца государя нынешнего, — запальчиво отреагировал Андрей. — Да и почему не принято-то? Разве мало "Хождений" написано русскими людьми. Да вот даже у меня есть список с рассказа тверского купца о его мытарствах в землях индийских. Нет уж, мужи, коль собрать все сказки ваши вместе, это же какая космография получится! Должны, должны деяния ваши быть описаны в назидание потомкам.

— А ты не кипятись, молодец, — усмехнулся в бороду монах Савватий, приехавший в Москву из Троице-Сергиева монастыря, ещё не ставшего лаврою. — Ты дело высказал, дай людям обдумать. Чай не глупей тебя будут. А я вот что хочу сказать. Помнится, обсуждали мы в Хронографе повесть о взятии Константинополя. Так вот, привезли тут нам в обитель древнее сказание. Писано оно неким Нестором и повествует о взятии града Константинова безбожными агарянами. Да вот писано была больно плохо. Тяжёл язык, да и поучительного мало. Вот наш брат Василий, ну да вы его знаете, и взялся её переписать, чтоб зазвучала она благозвучно и поучительно.

— А прочесть её? — вскинулся Андрей.

— Ох и тороплив же ты, княже, — опять усмехнулся монах. — О том и речь, что привёз я её. Так честь, аль не честь?

— Чти, отче, — махнул рукой Герасимов.

Савватий, хлебнув из чаши холодного кваса, степенно развернул свёрнутый рулоном лист и хорошо поставленным голосом начал чтение.

Слушая красочный и очень образный рассказ, Андрей лишь усмехался про себя. Нет, мастерство автора не подлежало сомнению, но вот простой солдат Нестор вряд ли столь хорошо владел словом. И ведь не отличить, где писатель приводит свои мысли и знания, а где цитирует неизвестную рукопись. Вот только в истории навсегда останется именно эта, прилаженная и причёсанная версия. А что конкретно хотел описать, донести до потомков неизвестный автор так и останется тайной.

Но всё же повесть была великолепна. Труд автора стоил похвалы. И Андрей предвидел, что читающая часть русского общества примет её и будет привычно гоняться за редкими экземплярами, которые вряд ли доживут до знакомого ему будущего...

* * *

Ещё вилось русло средь полей, а уже потянуло знакомым запахом. Запахом моря: йодом, водорослей и рыбой. Где-то там, за горизонтом раскинулось оно, и именно к нему не спеша плыл по Луге большой караван судов. Струги и дощаники глубоко сидели в воде, вот только не позавидуешь тем речным разбойникам, что решились бы пошарпать таких "торговцев". Потому как ничего, кроме воинов и воинского припаса кораблики не везли.

Поначалу Андрей хотел пройти путь до побережья на лошадях, но потом отказался от подобного, так как табун выходил очень даже приличный, а ведь на корабли его не посадишь, и придётся кому-то им заниматься, пока он ходит в набег. Оттого пришлось срочно наймовать все речные суда, что ещё оставались не востребованными. Зато, хоть и намучились на переволоках, но в основном путь был очень даже лёгкий. На вёслах махали в четыре смены, а всё остальное время предавались отдыху.

Устье Луги с его деревеньками проскочили поутру, и смело вошли в Лужскую губу. Где-то верстах в трёх от устья, подальше от любопытных глаз должны были ждать их морские суда, нанятые Сильвестром. Однако то ли Гридя слегка ошибся, то ли наоборот, решил перестраховаться, но три морских лодьи стояли аж в семи верстах. Сам Григорий ожидал командира на краере.

Да, в этом году учли свои ошибки и кормщиков наняли заранее. Причём ставку делали на молодых, с которыми проще было работать. Ведь компании нужны были не просто кормщики, а шкиперы и умельцы-навигаторы. На это, кстати, и была рассчитана новая школа, основанная Сильвестром по совету Андрея. Там занятия велись с бывшими зуйками четырнадцати-пятнадцати лет. Морскую школу они прошли неплохую, многие аж по шесть навигаций отходили. И вот теперь их отобрали для того, чтобы превратить в будущих штурманов и капитанов для кораблей княжеской торговой компании. Учиться им предстояло много, и не только навигации. Но это был задел на будущее. Ведь нельзя же постоянно решать лишь сиюминутные задачи!

Кстати, пленённый у Борга шкипер был Андреем честно отпущен. Работу свою он сделал, а для более серьёзного обучения необходимо было найти навигаторов более высокого уровня. Вот только вряд ли на Балтике, где в основе лежал прибрежный каботаж, они водились пачками. Искать их нужно было совсем у других берегов.

Суета с погрузкой и переселением продлилась до самого вечера. Впрочем, Андрей сильно не спешил. Ему предстояло ещё дождаться каравана от Таракановых, к которому примкнули и обе его бусы. Всё одно идти в одну сторону, так заодно хоть под охраной побудут. А то мало ли что ребяткам с Аэгны в голову взбредёт.

Ждать пришлось долго, почти двое суток. Пока на горизонте не запестрели паруса восьми судёнышек. Да, размахнулись братцы, нечего сказать. Что ж, тем лучше. Ежели поход оправдает их чаяния, они уже своего не упустят, а следом и конкуренты подтянутся. А нам только того и надо!

Ведь для чего Иван III Васильевич заселял Новгород своими людьми? Понятно же было, что перетянуть на себя весь товаропоток Русь просто не могла, не имела она такой массы товаров. Нет, государю нужно было порушить экономическое ориентирование Новгорода на Ливонию. Ибо уж больно тесно и купцы, и дом святой Софии были связаны с тем же Ревелем. Но получилось так, что понаехавшие московиты за два поколения стали политически теми же новгородцами, имеющие лишь свой, местный, региональный интерес. И, само собой, товары были тоже местные, свои, новгородские, традиционные. А отсюда недалеко было и до возвращения сепаратистских настроений.

Заставляя купцов рвать старые связи, московский князь вынуждал их обратить свой взор на товары из центральной России. Да, доставка их была трудна, да и стоимость росла от многочисленных таможен. Но ведь купцы даже не попытались ничего исправить, скорым образом переориентируясь на привычные товаропотоки и номенклатуру товаров. Так может хоть эта попытка заставит их сделать то, что хотел от них государь. Иначе ни Ливонской войны, ни новгородского погрома избежать и в этот раз не удастся.

Так думал Андрей, пристраиваясь на краере в кильватер мини-армады.

Небольшая шкута, гонимая ветром, легко резала острым носом водную гладь Финского залива. Гридя Шубов — новгородский купец и по совместительству кормщик — скинув сапоги, босыми ногами упирался в нагретые солнцем сосновые доски палубы, удерживая обеими руками тяжёлое кормило. А вот душа у него буквально пела.

Ещё бы, в прошлом году он слегка подзадержался с погрузкой и вынужден был в одиночку идти мимо Ревеля, надеясь, что ему вновь повезёт. А то ведь если не тати морские, так патрульные корабли могли легко задержать одиночного купца. И без разницы — бело-голубой на них флаг или красный с крестом. Всё одно за собой идти велят. А всё почему? Да потому, что выдали ревельцы сами себе очень вкусное "складочное право" — право на торговлю Европы с Русью. Ни один корабль не мог миновать Ревель. Своего, из закатных стран оштрафуют, товар конфискуют, а самого домой отправят. А вот если русский попытается миновать город, то его бы непременно догнали, команда была бы казнена, а сам корабль вместе с товаром конфискован. Ныне, конечно, не посмеют казнить, но и мимо пройти так просто не позволят. Мол, в договоре сказано: "торг держать по старине", а по-старому значить у нас. Ревельцы ревностно следили за тем, что каждый русский корабль должен был прибыть к ним, выгрузить товары и взвесить их на важне. А за это ведь платить надо! И плевать они хотели на "чистый путь". Правом первоочередной покупки пользовался именно ревельский купец. Нет, можно, конечно, и мимо проскочить, как он это не раз уже делал, да вот раз на раз не приходится. Вот и в прошлый раз не удалось. Пришлось идти в Ревель и торговать там. Не без прибытка, конечно, но иные вон и побольше наторговать смогли.

Семейство Фёдоровых он знал. Как-никак не раз вместе в моря хаживали. А потому, прослышав, что внук Остафия в какую-то новую компанию порядился, вызвался с парнем переговорить. В конце концов, дело-то купеческое про конкурента побольше вызнать велит! Много интересного он тогда услыхал от тёзки, и загорелось ему тоже в столь дальние земли сходить. А то, почитай, дальше Риги и не бывал нигде. Вот возле Котлина острова и пристроился он к большому каравану, вышедшему из Устья на пару дней позже. А возле Лужской губы к ним ещё четыре кораблика пристроились. На такую-то силищу ни один ревелец не полезет!

Ох, кажись, накаркал! Появились вороньё!

Три боевых ревельских когга под красным с белым крестом флагом ходко шли наперерез каравану. В ярких лучах солнца выгнутые дугой серые льняные паруса казались белоснежными. Шли безбоязненно. Привыкли хозяевами здешних вод себя считать.

Но тут три лодьи и краер, что присоединились к каравану последними, дружно повернули навстречу гостям, выстраиваясь так, чтобы не дать пройти к остальным. С ближайшего из них замахали флагами: зелёным и жёлтым. Гридя напряг память: ага, велят продолжать путь. Что ж, морской ход не быстрый, всё одно увидим, чем у тех дело кончится. А коль до боя дойдёт — и на помощь прийти успеем. Эх и многое бы отдал Гридя, чтоб сейчас на лицо немца посмотреть.

А ревельский капитан пребывал в глубокой ярости.

Каким бы узким ни был залив, а всё одно весь его перекрыть было невозможно, оттого из Ивангорода и в Ивангород постоянно проскакивали торговые суда, минуя ревельский стапель. А это било уже по карману добропорядочных граждан, лишая одних выручки, а других работы. Вот и высылались далеко в море дозоры из кораблей береговой охраны, ходить в которые мечтали все капитаны. Ещё бы, это вам не окрестности города охранять: тут ведь особо неуступчивых и пощекотать можно. На подобное, коли свидетелей не оставалось, власти города давно закрывали глаза: всё одно деньги мимо казны не пройдут. Жалованье-то морячки в городе прогуляют!

Увидев такой большой караван московитов, Герхард Бернсторф поначалу обрадовался. Их, конечно, не пограбишь, но и привести в город разом столько контрабандистов (а как ещё обозвать тех, кто не хочет платить порядочным ганзейцам их деньги) тоже мимо ушей магистрата не пройдёт. А значит, будут и награды!

Вот только последующие действия этих лесных варваров его озадачили. Четыре судна (одно из которых было вовсе не московитским) пошли наперерез дозорным коггам, явно оттесняя их от купцов. На их палубах строились одетые в доспехи воины, разбегались по местам лучники. А потом капитан рассмотрел, что флаги на этих четырёх были не зелёные торговые, а красные. Вот так, эти медвежьи увальни умудрились перенять у них — немцев — идею конвоя! Четверо против троих — расклад явно не в его пользу. А драться эти варвары (и Герхард это знал не понаслышке) умеют.

С приближающегося краера что-то засигналили. "Ага, похоже, желают переговоров" — усмехнулся в небольшую бородку капитан. — "Что ж, давайте поговорим!" И велел положить когг в дрейф. Вскоре семь кораблей застыли небольшой кучкой в тревожном ожидании. С краера спустили шлюпку, и спустя четверть часа, на борт флагманского корабля поднялся довольно молодой, поджарый московит.

— Десятник Донат Капуста, — выговорил он на вполне понятном немецком языке, хоть и с сильным акцентом.

— Капитан Бернсторф, — сухо представился Герхард, отдавая инициативу посланнику.

— Господин капитан, мой адмирал, князь Барбашин, просил узнать, по какому праву вы пытаетесь напасть на русский конвой?

— Напасть? — степень охре... хм, удивления ревельца легко читалось на его доселе бесстрастном лице. — Я ни на кого не нападал, а всего лишь хотел отправить ваши корабли в Ревель.

— На каком основании? — нет, явно, в понимании капитана, московит вёл себя нагло.

— Стапельное право, дарованное вольному ганзейскому городу Ревель от совета Ганзы требует....

— Простите, капитан, что вынужден прервать вас, но какое отношение ваш стапель имеет к нам. Согласно первой статьи договора с Ганзейским союзом лета 7022 или года 1514 от рождества Христова, купцам обоих сторон дарован беспрепятственный проезд: "ехати с товаром, горою и водою; путь им чист приехати и отъехати" — буквально процитировал московит. Бернсторфу даже интересно стало: он что, весь договор наизусть знает?

— Но на судах может быть заповеданный товар, который....

— Я вновь прошу прощения, капитан, но согласно статьям 1 и 4 того же договора купцам даровано право свободной торговли всем товаром без исключения. "Торговати всем товаром без вывета, соль, серебро, олово, медь, свинец и сера". А то, что вам кто-то какие-то товары заповедовал, то не наше дело. Караван идёт в иные города земель германских, и посещать славный город Ревель не намерен. Так что разрешите откланяться. Ах да, адмирал просил уведомить, что любое движение ваших кораблей в сторону каравана будет расценено, как нападение и он будет вынужден вас атаковать, сугубо защищая своих подопечных. Разумеется с последующим составлением рапорта и подачей оного государеву наместнику в Новгороде и магистрату города Ревель. Всё это изложено в письме, которое князь-адмирал передаёт вам.

Наглый московит сунул руку за отворот своего кафтана и вытащил запаянный сургучом бумажный прямоугольник, который Бернсторф машинально взял.

После этого московит отвесил лёгкий поклон, скорым шагом прошёл к вывешенному за борт шторм-трапу и спустился в шлюпку. И никто из команды когга не увидел, как опустившись на банку, посланец московского адмирала облегчённо выдохнул:

— Фу, кажись, ничего не переврал, всё сказал, как господин учил. Ох и тяжёлая это работа посольская. А ну, братцы, греби, давай.

Вот, глядя в след удаляющейся шлюпке, капитан Герхард Бернсторф и впал в глубокую ярость.

Он много чего ожидал от этих обитателей лесов, но не того, что произошло! Вот так, с позиции силы, давно с ревельцами никто не говорил. А ведь этот десятник практически издевался над ним и городом, который он представлял. Прикрывшись статьями этого чёртового договора, он буквально из-под носа увёл огромный куш, что пролился бы в городскую казну. А заодно лишил его наград и почестей. Нет, это надо же — конвой, адмирал! Кто бы мог ожидать подобное от этих московитов. А ведь прежде и не видно было их на море. Но хуже всего то, что если эти схизматики начнут все ходить такими караванами, то славному городу Ревель придёт конец. Потому как именно на торговле с ними местные купцы настолько обогатились, что перестроили весь город. Да ещё как! Подумать только, даже входы в жилые дома горожан представляли из себя каменные порталы! Порталы — словно это были входы не в дом, а в церковь. К тому же порталы эти ещё и расписаны были. А на первых этажах — огромные застеклённые окна, а это, поверьте, очень, очень дорого. Так неужели всему этому приходит конец?