Печально жить в годины краха! Увы, с тех пор, как московский князь "свернул шею" свободному Новгороду всё и началось. Этому государю было решительно наплевать на немецких купцов — он их знать не хотел. А теперь и его подданные, получается, не желают с ними знаться. С каким бы удовольствием он атаковал бы этих наглецов, но приходится сдерживать себя. Четыре военных корабля — это много. А случись бой, в стороне никто не останется: торговцы, не торговцы — все на ревельцев навалятся. Уж он-то знал этих варваров, как никто другой! И одолеть их Бернсторф не сможет. А дальше будет так, как сказал этот посланец — всю вину свалят на проигравших, навсегда запятнав его честное имя. Что же, остаётся вернуться в город с нерадостной вестью, и пусть магистрат решает, что предпринять в свете вновь открывшихся обстоятельств.
Зато Андрей встречу с ревельцами вспоминал с двояким чувством. С одной стороны хорошо: указали им их место и обошлись без драки. А с другой — какие ещё будут последствия? Ганза, конечно, уже на ладан дышит, но до смерти ей ещё не близко и укусить она может сильно, коли захочет!
Да и жалко, если честно, такие кораблики упустили! Не то, чтобы образцы военной мысли, но не хотелось бы часть добычи выкидывать только потому, что банально некуда грузить будет. Ведь что-что, а людишек он собирался вывезти подчистую.
Наставляя своего послужильца, Андрей честно думал, что ганзеец на его слова обидится и ринется в бой. Потери, конечно, будут не слабыми, но сюрприз в виде мушкетонов и резерв в виде краера, готового помочь огнём и мечом, должен были быстро свести дело к победе русичей. Но ревелец оказался то ли сообразительным, то ли очень осторожным.
Впрочем, нет ничего хуже, чем сожалеть о содеянном. Хорошо хоть приказчики Таракановым всё как было распишут и тогда те, возможно, наконец, о себе заботиться сами начнут. А Андрею ведь это и надобно. Да и не закончилось ещё путешествие. Мало ли кто в море повстречается.
Подумал и как накаркал!
С торговцами расстались уже после того, как обогнули Моонзундские острова. И едва растаяли вдали их паруса, на эскадру (ну раз самоназначил себя адмиралом, то значит и отряд судов вполне себе эскадра) выскочил одинокий неудачник. Точнее тот-то вполне считал, что ему повезло. А как же, четыре торговца — вполне достойная добыча! На море и не такое бывало. Случалось, один забитый под завязку капер семерых брал. Не часто, конечно, но сотня молодцов на два десятка команды (торговцу ведь профит нужен, а не лишние рты кормить) вполне себе достойно. Даже если кто и убежит — ему и пары призов хватит. А то, что побегут, рижанин даже не сомневался. Чёрный флаг вольного города Риги с белым крестом на море не только уважали, но и боялись. Ведь под этим флагом ходили не одни лишь богатые купцы, но и вполне себе лихие ребята.
Надо сказать, что расчёт-то у пирата был правильный, вот только с выбором добычи ему не повезло. Как там, в народе говорят: пошёл по шерсть, а вернулся стриженным. Только понял он это поздно. Для себя!
В результате выживших разбойников заперли в трюме, своих погибших отпели по морскому обычаю и уже впятером пошли к довольно близкой отсюда Паланге.
* * *
*
Мариус был жмудином. И первые двадцать лет жизни прожил крепостным. А поверьте, врагу не пожелаешь быть крепостным у ливонского рыцаря. Жмудина могли убить, просто так, а могли прогнать семью из хутора, обрекая на голодную смерть, потому как немцы их за людей не считали. Понятное дело, что при первой возможности самые смелые пытались сбежать. Хотя выбор, куда можно было бежать, для них был небольшой. Либо в города, где всегда требовались рабочие руки, либо за границу орденских земель, в Литовское княжество. Мариус в своё время выбрал второе. И не прогадал.
С той поры он вот уже пять лет работал в артели старого Ольсы, занимаясь тем, что боронил море. Да-да, кто-то пашет землю, а Мариус "пахал" море. Зачем? Да за янтарём!
Когда-то давно его добывали просто — искали на побережье и собирали руками.
Затем технология добычи изменилась. Теперь стали изготавливать специальные сачки на 3-х — 4-х саженных шестах. Ловцы, вооружённые ими, заходили в воду или выходили в море на лодках и вылавливали водоросли с запутавшимся в них янтарём. На берегу сачок вытряхивали, и женщины и дети выбирали самоцветы.
А в прошлом году старый Ольса привёз от хозяина артели иной способ, значительно улучивший их труд.
Давно было замечено, что в спокойной воде самоцвет был хорошо заметен на глубине до 4-х саженей. Оставалось лишь выйти на лодках в море и отыскать их скопления на дне между камнями. А потом специальными шестами остаётся проборонить морское дно, вследствие чего золотистый камень освобождался от ила и всплывал на поверхность, откуда его и доставал ловец. Почему янтарь всплывает, никто сказать точно не мог. Говорили, что солнечный камень просто стремится к солнцу и всё.
Новой жизнью Мариус был вполне доволен. Не то чтобы разбогател, но и нищим себя не чувствовал. Ел и пил куда лучше, чем когда крепостным был. О женитьбе подумывать стал. Да и то, почитай третий десяток идёт. Для многих старик уже. Да и избранницу присмотрел — племянницу Ольсы. Оттого и работал как вол, чтобы будущее семейное дело улучшить. Солнечный камень, он ведь не всякому даётся. Есть и такие из добытчиков, что еле-еле концы с концами сводят. А некоторые и вовсе всё бросают и в рыбаки идут. Рыболовство тоже дело нелёгкое, но рыба ловится чаще, чем янтарь.
Это артели Ольсы хорошо, она на самого жемайтского старосту — Станислава Кезгайло — работала. Понятно, что тот львиную долю от дохода себе оставлял, но и парням неплохо перепадало.
Сегодня они собирались сходить на новое место, что отыскали совсем недавно. Проблема была лишь в том, что слишком уж близко оно к границе тевтонов расположилось. Поди потом, докажи, что ты не на их территории промышлял. А тевтоны в янтарном вопросе жестоки. Хотя местному населению и было дозволено собирать самоцвет, но его нельзя было хранить и обрабатывать на территории ордена. Весь добываемый янтарь шёл на продажу, а крестоносцы получали с этого баснословные барыши. За малейший кусок янтаря, скрытый от властей, к жителям побережья применялись пытки и казни вплоть до повешения и колесования.
Но зато делянка та была ещё никем не запахана и сулила богатый улов. А это стоило риска!
— Эй, Волимонт, надеюсь, ты хорошо просмолил лодку? Или опять нам придётся вычерпывать её? — Ольса со смехом обратился к высокому, широкоплечему парню с воловьими глазами. Этот бугай не отличался остротой ума, зато работал как вол и был чересчур добродушен.
— Аж на два раза, дядько.
— Ну, хорошо. Велимут, Мариус, несите мачту. Под парусом пойдём, нечего руки напрягать. Обед-то все взяли? До вечера домой не воротимся.
Мариус лишь похлопал по кожаному мешку, спеша за длинноногим Велимутом. Вдвоём они притащили из сарая мачту и рей с намотанным парусом и сноровисто укрепили её. Помолившись святому угоднику Николаю (а Мариус, в тайне ото всех, и старому Перкунасу) артель, поднатужившись, столкнула тяжеленную лодку с песчаного берега в морские волны. Море, не смотря на лето, было ещё прохладным. Да и вообще в этих местах оно редко прогревалось достаточно хорошо, что, впрочем, не мешало Мариусу купаться в нём. Устроившись кто как, артельщики вздели парус и старая, но надёжная лодка понесла их мимо застывших в стороне от берега кораблей торговцев.
Поскольку основной торг начинался поздним летом, то и кораблей на рейде было мало. Всего три. Но и их было чем нагрузить. Литовское княжество богатое!
— Ой, смотрите, — вдруг подскочил дальнозоркий Петрус — Ещё торговцы идут.
— Да сядь ты, олух, — вспылил Ольса. Однако голову тоже повернул. Далеко далеко на горизонте белели паруса нескольких кораблей.
— И с чего ты взял, что они к нам идут? — пробурчал он. — Ну как просто мимо, в Мемель путь держат.
— Так коль в Мемель, то однозначно мимо нас пройдут, — усмехнулся Мариус.
— Не хотелось бы. Ведь не дураки, поймут, чем занимаемся. Мож сами и не пограбят, так своих добытчиков пошлют. А нам это не с руки. Ты вот что, Петрус, поглядывай, давай. Коль к нам пойдут, сразу кричи.
— Исполню, Ольса, — кивнул довольный Петрус. Ещё бы, по сторонам смотреть — это вам не в холодной водице возиться.
И никто из них даже представить себе не мог, что выходя сегодня в море, они в последний раз видят своих близких живыми, но зато спасают себе свободу, а возможно и жизнь.
Глава 35
Долгожданная земля Жемайтии показалась на горизонте ранним утром. Вообще ночь выдалась суетливой — как раз наступило новолуние и идти пришлось практически на ощупь. Но в июне к четырём часам утра уже начинало светать, так что видимость потихоньку восстанавливалась.
Корабли, опасаясь мелей, медленно приближалась к песчаным берегам. Мореходы готовили к спуску большие лодки, на которых десанту предстояло достичь берега, отвязывали якорь, готовясь в любой момент бросить его в воду. На носу передовой лодьи вперёдсмотрящий мореход бросал в море грузило и выкрикивал глубину. Стоявший рядом с рулевым кормщик, ухватив в кулак небольшую бородку, напряжённо вглядывался вдаль. В этих местах ошибиться было нельзя — пропадёшь.
Несмотря на лето, было довольно прохладно. Андрей, запахнувшись в подбитую мехом епанчу, стоял на юте краера, гадая, как отреагируют местные на их прибытие. Но пока что вокруг было всё тихо и спокойно. Лишь мерно шелестел прибой, да с берега доносился смолистый запах дыма. Где-то далеко, за песчаными дюнами, негромко пролаяла собака, но тут же заткнулась.
Дружинники, одевая брони, жались от ночного холода, искоса поглядывая на него. А он взмок, да так, что льняная рубашка прилипла к телу. Адреналин бешеными толчками бился по венам, заставляя дрожать в боевой лихорадке. Это был его первый самостоятельный десант, и он просто не мог провалиться!
Лодки с тихим плеском упали на воду и закачались вдоль бортов, удерживаемые канатами. Повинуясь команде, десантники начали споро спускаться в них, заполняя всё пространство. Пять лодок по два десятка молодцов. Сотня воинов. Если не вмешается капризная дама Фортуна — для местных рыбаков за глаза хватит.
Вскоре одна за другой лодки стали отходить от кораблей. Андрей повернулся к нетерпеливо мнущемуся у трапа Дружине. Это был рослый малый, служивший полусотником у старшего брата и прошедший уже не одну баталию. Ныне же ему предстояло руководить первой партией десанта.
Андрей, чьи нервы были натянуты как струна, с завистью посмотрел в устало-спокойные глаза полусотника.
— Что ж, всё уже не раз говорено, — сказал он.
— Помню, княже, идём кругом и отрезаем посёлок с обратной стороны. Сигнал к атаке — твоя шутиха. Главная задача не дать никому утечь.
Андрей кивнул. Ну да, он долго думал над системой сигналов, но ничего лучше петровской сигнальной ракеты сообразить не смог. Не позволяли технологии. А петровская сигналка вполне себе работала на порохе и была воспроизводима в условиях шестнадцатого столетия.
Полусотник легко соскользнул в шлюпку и дружинники с силой навалились на вёсла, догоняя ушедших вперёд товарищей. В утреннем рассеянном свете было видно, как лодки одна за другой прибились к берегу, и воины споро высадились на песок. А заранее назначенные гребцы сноровисто стали сталкивать шлюпки обратно в воду, в то время как остальные пошагали к темнеющему прямо за дюнами лесу.
Обратный путь у гребцов занял времени чуть дольше. Но вот, наконец, все лодки были взяты на буксир и парусники вновь двинулись вперёд.
— Устье реки видишь? — спросил Андрей у морехода, ворочавшего тяжёлый румпель.
— Вижу! — кивнул тот.
— Вот и правь туда, теперь немного осталось. Как выгрузимся, лодки назад отправим, за оставшимися.
Мореход лишь молча покивал, показывая, что понял и налёг на румпель, поворачивая руль. За бортом зашумела вода, краер, повинуясь его действиям, чуть изменил направление.
В своё время Андрей долго думал с кого начать свою пиратскую деятельность. Дело в том, что портом у княжества выступали сразу два поселения — Паланга и Швянтойи (или как его ещё по старинке некоторые называли Элия). Между ними было всего двенадцать вёрст разницы, но тревожный гонец всё одно успевал бы упредить второе поселение много раньше, чем туда заявились бы его корабли. А потрясти хотелось обоих!
Он долго гадал, прикидывал так и этак и, в конце концов, решил начать со Швянтойи. Потому как, в отличие от Паланги, уже доросшей до местечка, тот всё ещё оставался небольшим (с натяжкой сотни две, от силы три человек) рыбацким посёлком.
И вот теперь именно к нему подкрадывались корабли в предрассветной мгле.
Швянтойи раскинулся практически в устье одноимённой реки, которая перед самым морем изгибалась большой дугой, почти версту протекая вдоль берега сначала в одном, а через полверсты в обратном направлении. Именно на этом речном выступе, всего в полуверсте от моря и вырос два столетия назад рыбацкий посёлок. Расцвет его был ещё впереди, но в деревянных амбарах, раскинувшихся на низменных берегах, и сейчас хранилось немало товаров, ожидая прихода заморских купцов.
Вот только гидрология тут была та ещё, почти как устье Наровы, где песчаные бары гуляли после каждого шторма. Тут же вполне хватало сильного ветра, наносившего песка с берега. А потому близко подходить не стали, бросив якоря на самой границе мелей.
Быстро подтянув лодки, вновь загрузились в них под самую завязку и дружно погребли, целясь в устье реки.
За всеми этими перемещениями Андрей даже не заметил, как пролетел час и лишь налившийся алым небосвод над заросшим тёмным лесом берегом, с белой полоской песка у самого моря, оповестил его, что пришло время восхода!
— Навались, братцы, — негромко шикнул Андрей. Хотя гребцы и так старались вовсю. Просто лодки уже вошли в русло и теперь лавировали между мелями, идя вверх по течению. А Швянтойи хоть и малая, но всё же река, так что приходилось лишь смириться и ждать.
Где-то в невидимом ещё селении вдруг громко запели петухи, предвещая скорое появление солнышка. Громко забрехали собаки, словно перелаивая друг друга. Замычала надоенная скотина. Казалось, что всё идёт удачно, их так никто и не обнаружит до самого нападения. Но тут на берегу неожиданно показались люди. Трое. Правда почти сразу один повернулся к ним спиной и бросился назад. Ему вслед громко захлопали тетивы. Андрей вздохнул и подтянул к себе шест с сигнальной ракетой. Таиться больше не было смысла — вооружённых людей в лодках местные за купцов точно не посчитают!
С диким шипеньем шутиха рванула ввысь, чтобы там расцвести огненным цветком. Солнце вставало за спиной отряда полусотника Дружины и не разглядеть сигнала они просто не могли. И запевшие где-то вдали рожки подтвердили это.
Гребцы сделали ещё пару гребков и с противным шорохом, лодки въехали в прибрежный песок. Громко заорав, новоявленные викинги выскакивали из лодок и со всех ног бросались бежать к маленьким неказистым домишкам. Они действовали столь стремительно, что небольшой переполох, вызванный криками прибежавшего дозорного, быстро перерос в панику. Вот только не все поддались ей. Купеческие охранники оказались психологически более устойчивы, чем рыбаки и их семейства. Защищая хозяйское добро, они успели выстроить жиденький строй из тех, кто стоял в карауле.
