Значит, если я расследую его историю, он не будет против. Скорее, наоборот, надеется, что когда она получит огласку через третьи руки, его клятва о неразглашении потеряет силу.
А мне эта история зачем-нибудь нужна? Да, пожалуй. Если в ней замешан Дамблдор, возможно, стоит разобраться.
Было понятно, что Олливандер знал о родителях Филча, раз рекомендовал ему палочку. Но спрашивать у него было бесполезно, с такими мастерами никто не связывался бы, если бы они не умели хранить чужие тайны. Преподаватели... трудно сказать. Одинокие люди, далёкие от чужих семейных дрязг, которые происходили не в Хогвартсе — что они могли знать? Наверняка знал Дамблдор, возможно, МакГонаголл, она подходящего возраста, а остальные, если что-то и слышали, то мельком, о таких вещах на каждом углу не кричат. Ученики наверняка ничего не знают — история старая — но могут узнать у своих родителей. Если спросить их, хуже не будет.
От клубного чая я отказался, сославшись на то, что уже попил его у Филча. Затем как бы кстати поинтересовался, не знает ли кто какую-нибудь миссис Норрис, кроме его кошки. Тед посмотрел на меня, приподнял бровь — "и зачем это вдруг тебе понадобилось?" — но ничего не сказал. Ясно, такой женщины он не знает.
— Никогда не слышал, — почти не задумываясь, ответил Кэс и скосил взгляд на своего друга: — Грэм, а ты?
— Нет, с чего бы? — ответил тот. — Эта миссис наверняка ровесница Филча.
— Гарри, она не колдунья, — сказала Диана. — Я знаю очень много фамилий, если не все: родовых, простых чистокровных, полукровок, даже маглорожденных — Норрисов среди них нет. Она магла, Гарри.
— Это не её девичья фамилия, — уточнил я. — Это сквибка, которая вышла за магла Норриса.
— Я как будто слышал эту фамилию, но очень давно и не помню, где, — задумчиво пробормотал Невилл. — Если бы бабушка была жива, можно было бы у неё спросить.
— А у портрета? — тут же отреагировал Грэхем.
— У неё нет портрета, — интересно, что Невилл не выглядел огорчённым этим фактом. — Вовремя не заказала, а потом случилась Первая Магическая. Из портретистов в Британии оставались только Розье, весь их род погиб в войне.
— Сквибов надо искать среди дамблдоровской клики, это там они через одного, — посоветовал Кэс. — Родовые маги считаются с кодексом, сквибы у нас крайне редки — разве что из-за несчастного случая или козней врагов.
В этом был резон, особенно если учесть, что Филча подобрал Дамблдор.
— А спросить у родителей? — предложил я.
— Если это так нужно, спрошу, почему не спросить, — легко согласился он. — Но уточни хоть что-нибудь, чтобы было о чём спрашивать.
— Сквибка лет семидесяти-восьмидесяти, знакомая матери Филча. Он был у неё на воспитании с пятнадцати лет, прожил в её семье два-три года. Сегодня у нас с ним зашёл разговор, и мне захотелось выяснить.
— А сам он почему не сказал?
— Клятва.
Кто в этом разбирался, встрепенулись и оживились, учуяв скандал. Я понял, что начнут копать и постараются хоть что-то выкопать, оставалось лишь дождаться результатов. А не выкопают — не беда, не настолько это и важно.
Позже, в общежитии, Ромильда рассказала мне о сегодняшнем разговоре с отцом. Будучи мирным человеком и всеми уважаемым лекарем, мистер Вейн был далёк от политической грызни и холодной гражданской войны, в последнее время обещавшей снова перейти в горячую, поэтому не верил в угрозу его семье. Но предложением поработать в Академии он заинтересовался.
Я связался с ним по зеркалу Ромильды и разъяснил, что он недооценивает моих врагов и что Ромильду я смогу защитить, но к остальным могу и не успеть. Наконец мы договорились, что при первой же возможности он берёт отпуск в клинике и едет с семьёй на континент — всё за мой счёт, потому что удовольствие недешёвое — а пока они путешествуют, я веду переговоры с Эйвери-старшим. После устройства в Академии он снимает там коттедж для семьи и увольняется из клиники через переписку.
Вейны и здесь снимали коттедж, на земле, скупленной магами после Второй мировой магловской войны, поэтому проблем с собственностью не возникало. От аренды можно было отказаться в любое время, заплатив её месячную стоимость в качестве неустойки, и мистер Вейн обещал завтра же заняться переездом.
Утром я написал в Академию и отправил письмо со школьной совой, выбрав птицу покрупнее и повыносливее. Надеюсь, семья успеет благополучно покинуть Британию.
Моя волшебная палочка приказала долго жить. Просто осыпалась пеплом на клубной тренировке, когда я изматывал себя, чтобы поменьше думать о прелестях Ромильды. В последние месяцы я ощущал её как очень хрупкую вещь, нечто вроде яичной скорлупы, и строго контролировал подачу магии в неё, а тут что-то увлёкся и остался без рабочего инструмента.
Ясное дело, за новой палочкой нужно было не к Олливандеру. Не к этому чокнутому изготовителю массовой продукции для малолетних колдунят и слабосилков, с тремя типами сердцевин на все случаи жизни. Сам я её сделать пока не мог, потому что специализировался в другом направлении, и мне пришлось обратиться в гильдию артефакторов.
Там меня всячески проверили и измерили, поахали над моей силой и сказали, что палочкой я смогу пользоваться только в ремёслах, а для боёвки мне нужен жезл или даже посох. Теперь моим деревом стал кедр, рекомендовали также самшит или цезальпинию, которых не нашлось в доступе, а самой подходящей сердцевиной так и осталось сухожилие китайского огневика. За несколько дней мне смастерили и палочку, и жезл, сказав при этом, что ко второму совершеннолетию всё равно придётся их менять и вот тогда их компоненты нужно будет подбирать тщательнее, а не в спешке, как сейчас. Пользоваться посохом до второго совершеннолетия отсоветовали, но наруч-держатель сделали по старинке, классический. На три проводящих артефакта — палочку, жезл и посох, полностью скрывавшиеся в нём и извлекаемые по мысленному запросу.
После этой покупки в моём сейфе опять показалось дно. Пришлось срочно обращаться к Люциусу с новой порцией яда василиска для продажи. От него я узнал, что на днях он тайно переправил всех амнистированных азкабанцев на континент и, разумеется, максимально усилил защиту поместья. Я обещал прийти на помощь в случае нападения экстремистов, и Люциус добавил в чары наших с ним портальных браслетов сигнал экстренного вызова. Возможность поговорить при этом добавил уже я — не прыгать же на вызов вслепую.
Какое-то время нашу лавку не тревожили, но в начале мая меня снова разбудил сигнал о вторжении. Наскоро одевшись, я перенёсся в портальную комнату на втором этаже лавки и с жезлом наготове осторожно вышел на верхнюю площадку лестницы, с которой торговый зал был как на ладони. Этой ночью злоумышленник был только один, големы обмотали его паутиной с головы до ног и топтались поблизости, не сводя с него сенсоров.
Когда я увидел, кого они поймали, в первое мгновение меня проняло. А кого бы не проняло, если бы он пришёл ловить бандита и обнаружил в коконе собственную сотрудницу — миссис Кларк, мать Арчи и Беаты? Я буквально остолбенел, уставясь на знакомое до мелочей лицо, с неменьшим остолбенением воззрившееся на меня из-под паутины.
В следующее мгновение до меня дошло — миссис Кларк пауки пропустили бы. Големы распознавали людей не по внешности, а по спектру ауры, который в течение жизни редко у кого меняется и который очень трудно подделать. Если они задержали эту личность, они не обнаружили её ауру среди допущенных. Значит, оборотка, иллюзия, гримировка или что-то ещё.
Два испуганных, вытаращенных глаза глупо хлопнули на меня.
— Гарри, они на меня напали! — пожаловался голос, в точности такой же, как у миссис Кларк. — Я там забыла кое-что в столе... вот, вернулась... а они меня сразу обмотали. Скажи им отпустить меня!
— Да будет тебе известно, что миссис Кларк никогда не зовёт меня по имени, — сообщил я. — У неё есть манеры и понятие о субординации.
Можно было бы притвориться, что я попался на обман, и посмотреть, что ей здесь нужно и как она — или он? — будет выкручиваться, но для чего-то же я владею легилименцией. С гигантами окклюменции я бы еще повозился, но голову мелкого уголовника выпотрошу без проблем. Я обездвижил задержанную, перенёс наверх и усадил на диван в офисе.
— Так... — я придвинул к дивану стул и уселся напротив. — Теперь рассказывай, что тебе здесь надо.
— Ты не имеешь права меня допрашивать! — возмутилась эта наглая особь. — Вызови авроров, я им сдамся и пусть они меня допрашивают.
— Надеешься, что опять отпустят? — я имел в виду участников двух предыдущих нападений, но она насторожилась так, словно это касалось её лично. — Нет, сначала я всё узнаю сам, а потом подумаю, что с тобой делать.
— Я ничего тебе не скажу!
И ведь не скажет, видно было по её упрямству и возросшей самоуверенности. Ладно, не хочет по-хорошему — буду по-плохому.
Дальше я просто спрашивал её и считывал возникавшие воспоминания. Недисциплинированному разуму невозможно удержаться от такой реакции на вопросы, а разум у дурёхи — да, это была-таки она, а не он — оказался крайне недисциплинированным. Очень подвижный и несобранный, он вываливал мне груды воспоминаний чуть ли не на каждое слово. Не прошло и часа, как я узнал всю её подноготную.
Это оказалась та самая Нимфадора Тонкс, которая участвовала в убийстве Беллатрикс. Отпрыск маглорожденного и выгнанной из рода Блэк, из-за этого в её кровном наследии царили полный дисбаланс и дерготня. Что бы там о Блэках ни говорили, их родовой девиз "Чистокровны навеки" был взят не из предубеждений и не с потолка. Кровь у них очень мощная, сильная, тяжёлая, скрещиваться с полумаглами им категорически противопоказано, если они хотят, чтобы родовые способности полноценно передались потомству. Андромеда этим пренебрегла, и в итоге появилось на свет вот такое недоразумение.
Показательно, что других детей у этой странной пары не было.
Как и некоторые другие Блэки, Тонкс имела способность к метаморфизму, но она совершенно не владела своим даром. Она с трудом удерживала принятую внешность, ей пришлось пить закрепляющее зелье, чтобы прийти сюда. Кто варил это зелье, неизвестно, Грюм вручил ей его готовым.
От неё требовалось разместить в нашем офисе подслушку для Ордена Феникса. Что они хотели услышать у нас в лавке, было непонятно, горе-лазутчицу не поставили в известность. Хоть мы и не обсуждали здесь ни личных дел, ни сторонних планов, а говорили только о бизнесе, любая утечка всё равно была бы неприятна. Даже самую мелочь найдётся как использовать.
Миссис Кларк, к счастью, выручать не понадобилось. Нимфадора просто приходила накануне в нашу лавку под чужой личиной, чтобы запомнить внешность продавщицы. Раз уж она попалась, грех было этим не воспользоваться и не узнать об Ордене Феникса побольше. В частности, какие у них планы и как там поживает Дамблдор.
Орден Феникса, оказывается, сейчас базировался в доме Уилкисов. В Первую Магическую семья Уилкисов была уничтожена Орденом, а бесхозная недвижимость в виде небольшого земельного участка с коттеджем перешла к Министерству и была выкуплена одним из орденцев, неким Элфиасом Дожем. Сам этот Дож в воспоминаниях Нимфадоры выглядел тихим неопрятным старичишкой в возрасте Дамблдора, на собраниях Ордена всегда сидевшим в уголке — и не подумаешь, что он здесь хозяин. Видимо, пешка, выкупившая коттедж за чужие деньги, и я даже догадываюсь, за чьи.
Сама Нимфадора знала о Доже только то, что он еще со школы был уродливым неряшливым изгоем, с которым брезговали водиться все его ровесники, кроме Дамблдора. В Ордене это преподносилось как образец благородства лидера Ордена, который протянул руку дружбы отверженному.
Что Дамблдор не брезгует никакими отбросами, лишь бы они были за него, было и так очевидно. Судя по её воспоминаниям, весь его нынешний Орден из них и состоял.
В Ордене Феникса, несмотря на его название, оказывается, не было формального главы. В чём-то это было объяснимо: если власти накроют, то и спросить конкретно не с кого. Зато были две наиболее авторитетные личности, руководившие Орденом неформально — Альбус Дамблдор и Аластор Грюм. Аберфорт Дамблдор, кстати, тоже входил в Орден, следовательно, все публичные заявления Альбуса, что он не знается со своим заблудшим братом, держателем криминального притона, были обычным развешиванием лапши на уши.
Сейчас две наиболее авторитетные личности Ордена находились в серьёзных разногласиях. Если Дамблдор был сторонником извилистых, многоходовых, относительно мирных комбинаций — истинно слизеринских, если бы меня спросили — то Грюм, напротив, с истинно гриффиндорской прямолинейностью требовал устранения всех несогласных, до кого дотянулись руки.
У Дамблдора был какой-то план отложенного срабатывания, но старец совсем не спешил поделиться им, а отделывался от орденцев в своей обычной манере, намёками и высказываниями о правде как о прекрасной и опасной вещи, которой не следует злоупотреблять. Я его очень даже понимаю — что знают двое, знает и свинья — но Грюм не хотел этого понимать, он тяготился бездействием и чем дальше, тем больше требовал решительных мер. Для Дамблдора было неприемлемо стукнуть кулаком по столу и приказать не высовываться — и отставной аврор перешёл к самостоятельным действиям.
Убийства Лестрейнджей и попытки отравления азкабанцев во время их пребывания в камерах Министерства были полностью инициативой этого сумасшедшего фанатика. Нимфадора не задумывалась, кто из орденских авторитетов прав, а кто неправ, она была авроркой и ученицей Грюма, поэтому сразу же встала на сторону своего наставника и исполняла все его приказы. Такая преданность была вознаграждена — Грюм делился с нею своими худшими подозрениями и опасениями.
Безумец не знал, что британское тёмное пугало было креатурой лидера Света, и при этом был не просто параноиком, а наблюдательным параноиком. Он заметил, что Дамблдор тайно манипулирует вражеской стороной, но из-за нехватки информации принял манёвры старца за измену делу Света. Вдобавок после убийства Беллатрикс они с Дамблдором впервые разругались вдрызг. Грюм не поверил своим ушам, когда Дамблдор, если отбросить все его словесные выкрутасы, заявил, что Беллатрикс нужна была живой.
Вытащив Тонкс с Бруствером из министерского застенка, Грюм по секрету сообщил ученице, что главарь борьбы за правое дело продался врагам и украдкой ведёт с ними какие-то тёмные делишки через этого негодяя Флетчера, поэтому их и щадит. Как наиболее доверенному лицу, он приказал ей следить за Флетчером и докладывать о любых подозрительных действиях орденского жулика. Ибо постоянная бдительность.
Нимфадора догадалась спросить, что именно у Флетчера относится к подозрительным действиям, потому что тот был здорово нечист на руку и тащил даже из орденского коттеджа. Оказалось, переписка. Грюм несколько раз замечал, что Флетчер передаёт Дамблдору или получает от него какие-то письма, и вид у обоих при этом был самый подозрительный. Поскольку Орден ничего об этом не знал — а под Орденом Грюм подразумевал, естественно, себя — здесь наверняка было что-то не так.
