Истинное сокровище

Шуарез приглашающе взмахнул рукой и указал на удобные кресла. Тириан отказываться не стал: беседа предстояла долгая.

— Считается, что хаоситы слишком ветрены, непостоянны и безумны, чтобы любить. — произнес он, садясь в глубокое мягкое кресло. — Что вы неспособны на глубокие чувства.

Тихий колкий смешок дернул по нервам.

— Считается. Да. Еще считается, что мы эгоистичны и преследуем лишь выгоду для себя. Что нам интересна лишь собственная сила и мощь. Что мы вообще неспособны любить никого кроме себя. — короткая пауза. — В какой-то мере это так.

Тириан удивленно дернул головой.

— Поясни.

— Любое существо Хаоса — индивидуально. Но каждый из нас — это замкнутый сформированный эгоист. И я в том числе. Но! — Шу приподнял палец и покачал им из стороны в сторону. — Наш эгоизм бывает разный. Да, не спорю. Есть те, кто не способен любить никого, даже себя самого, зацикленный на власти, силе, войне и так далее. Таких мы уничтожаем сами, потому как подобная особь в виде соседа никому не нужна. Это — проблема. Гарантированная проблема в будущем, а мы слишком эгоистичны, чтобы оставлять себе под боком такое вот существо. Резонно?

Тириан кивнул. Логика в словах Шу была: никто в здравом уме не станет оставлять рядом с собой подобную проблему. И тем более, не позволит такому соседу развиться и набрать еще больше мощи.

— Но эгоизм может принимать иную форму. Как у меня и моих родных. — Шу хмыкнул. — Мы хотим жить долго и счастливо. Мы хотим быть на пике величия и мощи, вечно расти и развиваться. Мы хотим могущества. Истинного могущества. Знаний. Возможностей. Мы хотим править могущественным Доминионом, мы хотим править народом, который сможет по нашей воле и желанию положить к нашим ногам Мультиверсум. Это — эгоистичные желания. Не так ли?

Тириан снова кивнул. Да. Желания эгоистичны и вращаются вокруг "мы". Но... Это самое "но"!

— Но?

— Но чтобы удовлетворить эти эгоистичные желания надо пройти совсем не эгоистичный путь. Чтобы жить долго, у нас должен быть смысл жизни, иначе мы угаснем в скуке и безразличии, быстро скатившись до низшей твари, едва способной вспомнить членораздельную речь. Мы нашли смысл жизни в наших эгоистичных желаниях. Чтобы жить счастливо, у нас должны быть те, кто осветят нашу жизнь и сделают нас счастливыми. Власть и сила счастья никогда никому не приносили. Ты тому пример.

Слова Шу больно кольнули за душу сухой жестокой правдой. Хороший пример. Наглядный. Иерарх Порядка... Вершина могущества, власти, статуса, богатства и влияния на территории Бастионов. А толку? Одна ошибка и превратился в никому не нужного нищего доходягу. За которым никто не пришел. Никто из бесчисленной толпы последователей не пришел на помощь и не... Просто — "не". Во всем — "не".

— Одиночество, Тириан, путь регресса и деградации. Поначалу, для наивных полных амбиций существ это путь свободы. Свободы от обязательств, от отягчающей заботы о ком-то другом, от траты своего бесценного времени на другого разумного. Зачем, если у них есть они сами. Но... Но истинная свобода, как и истинное одиночество — это наказание. Слишком мало тех, кто способен хотя бы просто сохранить себя в истинном одиночества.

Шу говорил спокойно и размеренно, не играя словами и тоном. Словно высказывал свои мысли и выводы, сделанные... на собственном опыте.

— Со временем, когда уходит жажда завоевания, желание получить силу и знания, в моменты слабости понимаешь, что что-то в этом не то. Понимаешь, что время... его у тебя бесконечность, и это время надо куда-то девать и чем-то занимать. Особенно, когда ты УЖЕ получил силу, власть, свой мир, свое государство. Когда новизна притупилось и пьянящее чувство победы и достижения целей превратилось в отвратительный вкус скуки и рутины. И тогда, глядя на других, более счастливых, на тех, в чьих глазах мир не утратил красок, начинает в душе появляться... зависть.

Тириан молчал и запрещал себе думать. Не сейчас и не об этих словах. Слишком скользкую тему поднял юных хаосит, с поразительной точностью ударив в самое больное место.

— Зависть — то чувство, которое ярче других толкает на действия, но это именно то самое чувство, в котором неохота признаваться даже себе самому. Постыдно. Потому что зависть — это признание собственной... неудачливости и несостоятельности. Признание, что у кого-то есть то, чего нет у тебя. Есть то, что ты не смог получить несмотря на всю твою власть, богатство, влияние и так далее. Когда эта зависть доходит до пика, разумный начинает творить то, что ставит под вопрос наличие у него этого самого разума. Он делает глупости, чаще всего — фатальные. Я видел достаточно таких примеров. — Шу качнул головой. — Но вернемся к нашему эгоизму.

Тириан вздрогнул.

— Защитить свое счастье — это тоже эгоистичное собственническое желание. А чтобы это счастье защитить, приходится развиваться. Становиться сильнее, умнее, мудрее. Окружать себя могущественными соратниками, подчиненными, воспитанниками и друзьями. Теми, кто прикроет спину. Теми, кто разделяет твое понимание мира, и чей личный эгоизм будет удовлетворяться вместе с твоим личным эгоизмом, потому как они тоже захотят жить вечно, жить счастливыми, обрести мощь, власть, силу и знания. Вместе! Единой системой. Доминионом, основанным на простых и понятных взаимоотношениях могущественных личностей, которые смогут сосуществовать без конфликтов, объединивших против всех тех, кто захочет из зависти или идеологии отобрать у них жизнь, счастье, власть, силу и так далее. Но чтобы получить таких соратников, друзей, воспитанников, членов семьи или близких надо отложить свой эгоизм, засунуть свою гордость и эго в задницу и заняться кем-то другим. Не собой. Другим, пока еще чужим и малознакомым разумным.

— Таким как я? — глухо спросил Тириан.

— Да. — улыбка Шу стала явнее и в чем-то ироничнее. — Ты — мой меркантильный интерес. Надеюсь, сейчас ты начнешь понимать, почему я трачу столько времени не на восстановление разрушенного мира и загубленной цивилизации, не на воссоздание Домена, а на тебя. Никому кроме меня не нужного мужчину, неспособного выжить даже в обычном мире. Моя меркантильность не в том, что у тебя БЫЛО. А в том, что у тебя БУДЕТ. В том, кем ты станешь в будущем. Каким ты станешь.

— Благодаря тебе...

— Благодаря мне. И ты никогда этого не забудешь. Ты всегда будешь помнить, что Я удержал тебя от непоправимой ошибки и утащил от черты гибели. Я вложил в тебя труд, внимание, заботу, время и силы. Можно сказать — вложил в тебя душу. В прямом и в переносном смысле.

Слова застряли в горле. Что на это ответить, мужчина не знал. А что на это вообще можно сказать? Шу не ждал никаких слов. Он просто говорил. Рассказывал, как видит ситуацию со своей точки зрения. И от сказанного, от подобранных слов, у Тириана ломалась логика, но соглашалась со словами юного псимастера.

— Дико звучит, да? — понимающе улыбнувшись, спросил Шуарез с едва уловимыми оттенками грусти в голосе.

Тириан кивнул.

— Зато так понятно. Альтруизм подозрителен, вызывает сомнения и недоверие. А меркантильный интерес и эгоизм понятны, просты и банальны.

— А что если я не стану тем, кем ты хочешь? — глухо спросил Тириан. — Что тогда?

— А почему ты решил, что ты не станешь тем, кем я хочу? — склонив голову набок спросил Шу. — Ты же хочешь жить долго и счастливо?

Подвисшая пауза отчетливо продемонстрировала необходимость в озвученном ответе.

— Да.

— Ты же хочешь вернуть себе силу, мощь, военное мастерство и утраченные знания?

Ответ без колебаний:

— Да.

— Ты же хочешь, чтобы тебя окружали верные, искренне тебя любящие разумные?

— Да. — неожиданно севшим голосом произнес Тириан.

Шу улыбнулся.

— Тогда почему ты решил, что ты меня разочаруешь?

— А если я не смогу?

— Если ты не сможешь, то это — моя вина. Потому что я где-то ошибусь и не смогу помочь тебе достичь всего этого.

— Даже счастья? — сумрачно спросил мужчина.

— Даже его.

Ответ без колебаний.

На какое-то время подвисла пауза. Тириан переваривал сказанное, но слова юноши укладывались в голове с хрустом и скрипом. Они были логичны. Но... без последнего ответа картина сородичей оставалась... не до конца понятной.

— Ты сказал, что слова про вас правдивы... в какой-то мере. — глухо произнес Тириан.

— А разве нет? — приподнял бровь Шуарез. — Мы эгоистичны. Все, без исключений. Вопрос в проявлении нашего эгоизма. Мы преследуем выгоду для себя. Да, это так, я уже говорил об этом. И про наше понимание меркантильности. Пойми, Тириан. Те, в чьей среде рождаются Творцы, понимают "меркантильность" и "богатство" иначе. Как и слово "сокровище". Для нас не имеют ценности материальные блага — мы в состоянии их создать сами. Для нас ценны только и исключительно разумные существа. Именно они обладают ценностью в наших глазах. Именно они могут стать сокровищем, за которое развязываются войны. Например, за Творцов. Или за Целителей Душ.

Шуарез сделал паузу, с непонятной иронией в глазах глядя на Тириана.

— Что касается любви, столь романтизированной и идеализированной в среде смертных. — хаосит усмехнулся. — Запомни, Тириан. Мы любим только своё. У нас гипертрофирован собственнический инстинкт, и мы не можем НЕ любить своё. Все остальные... могут лишь вызвать желание обладать. Простое, меркантильное эгоистичное желание обладать конкретным чудом Мультиверсума. И ради того, чтобы заполучить себе понравившегося разумного, хаосит пойдет на всё. Без исключений. У него появится Цель: получить желаемое. Смысл в вечной жизни. И когда появилась эта Цель, время, потребующееся для ее достижения, становится несущественным.

— А если избранник откажется?

Тихий смешок пронесся морозом по спине.

— Мы очень долго живем. Нам ничего не стоит дождаться естественной гибели желанного разумного или убить его самим, после — отследить путь души и дальше, в новом рождении стать центром этой новой жизни, заполучив себе так желаемое существо. А уже потом, сделав своим, любить своё.

— Вот как... — пробормотал Тириан.

Шуарез качнул головой.

— Я хочу, чтобы ты понимал таких как я без иллюзий, предрассудков, неверных трактовок или ошибок.

— И тебя в том числе?

— И меня в том числе. — согласно кивнул юноша с древними расчетливыми глазами. — Отдельно я хочу напомнить тебе про основную, базовую особенность Детей Хаоса. Про нашу изменчивость. Она проявляется по-разному. Не только и не столько в нестабильной внешности и привычке к изменениям физического тела. Вопреки расхожему мнению мы не меняем внешний вид каждое мгновение, предпочитая сохранять какой-то понравившийся образ. Я не исключение. Моя внешность смоделирована мною.

Вопрос вылетел автоматически, без контроля разума:

— Насколько она отличается от настоящей?

Тириан, поняв, что именно он сказал и кому, чуть заметно смутился.

— Прости, я...

— Ты задал ожидаемый вопрос. — хаосит усмехнулся. — Я выгляжу так, как я выглядел в естественном виде в возрасте, соответствующим семнадцати годам у людей на планете третьей цикличности суточного ритма. — и предугадывая следующий вопрос, добавил: — Об этом позже. О классификации миров, народов, видов и так далее.

Мужчина коротко кивнул. Действительно, сейчас подобные разъяснения будут неуместны.

— Если вернуться к вопросу о нашей изменчивости, она прежде всего заключена в нашей психике. В очень пластичной психике. Однако, несмотря на эту особенность и благодаря ей, хаоситы более других подвержены всему спектру психических разладов от банального психоза до безумия и сумасшествия. Но даже будучи безумным хаосит остается стабильным. А это уже... чревато. Наделенный могуществом безумец — опасен. Хуже только непредсказуемость сумасшедшего. Подобных в наших рядах, порой, чрезмерно много, ведь наша излишне пластичная психика может слишком сильно прогнуться и измениться без перелома, сотворив в итоге невменяемое сумасшедшее существо, для которого его сумасшествие является нормальным, естественным состоянием.

Произнесенные спокойным будничным тоном слова веяли жутью точного знания. Шуарез готовил о том, о чем знал и что видел своими глазами.

— Это лечится?

— Нет. Нельзя вылечить естественное состояние. Только переломить. В этом еще одна беда хаоситов: закрепившиеся психические... разлады становятся частью личности. Неотъемлемыми. Естественными. Неотторжимыми. И с этим приходится... смиряться. Даже таким как я.

— Ты же псимастер.

— Да. — Шу кивнул.

— Ты можешь... — Тириан запнулся, не зная, какие слова подобрать.

— Могу. Изменить психику и убрать этот... дефект. Но тогда безвозвратно пострадает личность. — горькая улыбка изогнула чувственные губы. — А в некоторых случаях это недопустимо. Особенно, когда речь заходит о ком-то близком. Например, о родичах.

— Ты говоришь о конкретном примере. — вопросом это не являлось.

Шу кивнул.

— Я говорю об эннэ моих родителей. Да, моменты... рецидивов и срывов превращают его в исключительно могущественное существо. К сожалению, разум у него уходит так же легко, как и моральные ограничения и стопоры личности, являя нам бесспорно сильного, но безумного условно-разумного сородича со своей... необычной логикой, пониманием Мультиверсума, его законов, допустимого и недопустимого, возможного и невозможного. Хорошо хоть память остается, и он способен узнавать близких и родных.

От сказанного неприятно дернуло за душу. Не столько от слов, сколько от едва уловимо промелькнувшей горечи и понимания, что даже такие как Шуарез не всегда могут помочь. Даже тем, кто им дорог. Особенно тем, кто им дорог.

— Что тогда?

Шу пожал плечами.

— Ничего. Живем с тем, что есть. Стараемся не допускать подобных... срывов.

— А если они случаются?

Еще одно пожатие плеч и резонный ответ:

— Если срыв происходит, один из семьи занимается ловлей могущественного, но практически неуправляемого существа, обладающего исключительной властью над пространством и полностью сформированным развитым даром Мастера Вероятности, которые лишь обостряются в этом состоянии. А потом, когда к эннэ вновь возвращается разум, ему рассказывают новые... интересные истории.

Простая констатация факта. Так говорят о том, к чему давно привыкли и принимают как данность.

— Прости за... такие вопросы.

Шу улыбнулся.

— Это закономерные вопросы. Я знаю, вопросов у тебя будет много. Особенно по тому, что для меня является естественным с рождения.

Тириан смущенно отвел глаза. Вопросы у него были. Много вопросов. Многие из них были глупы, как вопросы маленьких детей, еще познающих мир. Но если подумать... чем он сейчас, будучи взрослым мужчиной, отличается по понимаю мира от тех, кто едва научился ходить?

— Шу.

— Да, Тириан?

— Сними иллюзию с окон. Прошу.

К его удивлению, парень не стал спорить или отговаривать его. Он просто сделал то, о чем его попросили. Снял иллюзию, позволяя ему увидеть результат его же действий. Тириан подошел к окну, резко утратившему яркость красок. И взглянул в ту серость, что плескала за хрупкой преградой стекла.