— Братья! Да зачем же так? Вы же просто могли сказать... прийти...
Ответом был насмешливый хмык. Тьер Синор понял намек, и ринулся вперед со всем пылом трусливой души.
— Да я же... Я сам ненавижу Даверта! Этот негодяй, мерзавец, от которого стонет весь Тавальен, который ворует все, что плохо лежит...
— А что хорошо лежит — двигает и тоже ворует? — не сдержался Далан. Тьер Синор изумленно замолк, и слово вставил уже Луис.
— Меня не интересует, что ты думаешь о Даверте. Как нам вытащить магистра из Ламертины?
— Не знаю.
— А если подумать?
Тьер Синор как мог, помотал головой.
— Братья, его выпустят только по требованию Преотца.
— Неужели такой умный человек, как вы, не знает, как пишутся эти распоряжения? — вкрадчиво спросил Луис.
— Ну... кое-что я помню.
— Что же?
Задачу весьма облегчало то, что Эттан Даверт тоже поделился сведениями. Оставалось трясти все с Синора, сверяя с уже известным. И пусть только попробует соврать, гнида! Каленые прутья по нему плачут! И иголки с клещами!
* * *
В то время, как Луис вытряхивал истину из тьера Синора, Алаис тоже скучать не пришлось. В скромный домик Преотца явился рыцарь Ордена Стэн Иртал, в облике нищего. Под окном он скулил недолго, но так выразительно, что из соседнего дома в него кинули гнилой морковкой. Рыцарь посчитал это признанием своего таланта, а потом его позвали к задней двери дома Давертом, и Лизетта вынесла ему сыр и хлеб.
— На, горемыка. Пожуй.
— Благодарствую, добрая госпожа... — и уже тише, шепотом. — Мне надо поговорить с вами.
— Со мной — или с нами? — Лизетта оглядывалась по сторонам. — Да ты кушай, кушай, бедолага. Жизнь — тяжелая штука...
— И то верно. Где я только не бродяжил... Вам-то по хозяйству ничем помочь не нужно? Дров наколоть, воды принести? Лучше с обеими.
— Да есть кому. Где и когда?
— Или еще какая работа нужна? Вы скажите, все сделаю... Завтра будьте к полудню на круглой площади.
— Нечего тут делать. Иди отсюда, пока меня хозяева не заругали!
Стэн сгорбился, и пошел. Теперь оставалось ждать. Поручение Лароша он выполнил, и искренне надеялся, что их не предадут. Что на этих людей, кто бы они ни были, можно рассчитывать.
На сына Преотца?
Даже думать такое было страшно. Но и выбора не было.
* * *
Мужчин Алаис встретила, словно они пришли с войны. Бросилась на шею Луису, крепко поцеловала в нос, потом так же поступила с Массимо и Даланом.
— Как вы?
— Да все в порядке, — Далан, почувствовав себя старшим, тоже ответил на поцелуй, и, в свою очередь, звонко чмокнул Алаис в кончик носа. — Взяли, расспросили, пока оставили, чтобы дозрел.
— Про...
— Пока про Шеллена. Шансы есть, — Луис был чем-то недоволен. — Доступ к печати у меня есть, кодовые слова мы знаем, магистра нам выдадут. Или хотя бы пропустят в Ламертину нас. Но нужны люди...
— Людей найдем, — Алаис усмехнулась своим мыслям. — Но уходить придется всем вместе, и с большим шумом.
— Ты, в любом случае, отправишься из города первой, с ребенком и Лиз, чтобы ничего не случилось, — отрезал Луис. Алаис пожала плечами, и не думая спорить. Это не дамские романы, в которых героиня обязана лезть во все дырки, а герой потом спасает ее, рискуя и своей шкурой, и всеми окружающими. Это жизнь, и стоит признаться честно, боец из нее никакой. Пинок в причинное место — и быстрый бег, это потолок возможного для Алаис Карнавон. Край — оглушить кого. А уж убивать...
Страшно.
На такое Алаис была способна только ради спасения своей жизни, или жизни сына. Но самой лезть под стрелы и мечи?
К Ириону!
— Хорошо. Так вы расскажете...?
— Конечно. Сейчас, отмоемся, и все расскажем.
* * *
Как оказалось, хитрый Эттан Даверт придумал и еще один способ проверить человека. Письмо особым образом складывалось, запечатывалось личной Преотцовской печатью, и обязательно подписывалось Преотцом два раза. В начале письма и в конце. А если не подписано, то все. Распоряжение надо притормозить, а негодяев хватать, благо, сами в тюрьму пришли!
Не соврал ли тьер Синор?
Пытался. Но когда с него начали драть шкуру полосочками, в буквальном смысле слова, понял, что правду говорить легче и приятнее. И раскололся. Боль он терпеть не мог совсем.
Так что в Ламертину можно идти хоть завтра-послезавтра, но один Луис туда не отправится.
Тимары?
Вот тут было глухо. Тьер Синор ничего не знал об Осьминогах. Его просто наполовину купили, наполовину шантажировали. Был грешок у советника, воровал не по чину, а такой грешок в среде жрецов не слишком одобрялся.
Вот тьера Синора и поймали на сребролюбии, и предложили золота. Много золота, очень много золота... и надо-то было раз в десять дней заглянуть в домик на окраине, и побеседовать с приятными людьми. О чем?
Темы разговора всегда выбирали они, а тьер Синор выходил из домика богаче на пятьдесят монет золотом.
Алаис уважительно присвистнула.
— Это сколько же они золота тратят?
Луис развел руками.
— Очень много. А откуда оно — я даже предположить не рискну.
Алаис тоже не рисковала. Хотя...
— Луис, пожалуйста! Покопайся в архивах! Чует мое сердце, что-то в этой истории с покрасневшим морем и первым Преотцом — неладно...
Сердце Луиса этого не чувствовало, оно то замирало, то пускалось вскачь, и все из-за этой красивой женщины, которая стояла рядом, сжимала руки, и интересовали ее только исторические загадки. Да уж, бывает так!
Сколько женщин мечтали о нем, но были неинтересны, безразличны, а тут...
Неужели ты попался, Даверт?
Глава 2
Что известно о первом Преотце?
Что звали его Эртало Дион. Что был он внуком последнего Короля, что основал Храм, что стал первым Преотцом...
Это знают все. А что из этого является правдой?
Луис понимал, что никогда не видать бы ему ни архивов, ни правды, не будь он сыном Преотца, и готов был благодарить небо за свое везение. А еще за то, что отцу было не до сына. У Преотца были дела поважнее — разобраться с орденцами, всех допросить, всех ощипать, кого отпустить, а кого казнить — и тут Луис был не помощник. И мог спокойно заниматься своими делами. Луис не обольщался, как только Эттан чуть освободится, он не то, что вспомнит о сыне — у Луиса минутки свободной не будет. Но и Луиса в Тавальене к тому времени не будет. А пока...
Старые свитки открывали перед ним свои тайны.
Да, парня звали Эртало Дион. И он действительно был внуком последнего короля. Такая вот была история.
Красивая рыбачка разделила с королем ложе, и в положенный срок на свет появился мальчик, названный Альертом. Красивый, умный, и с ярко-синими, королевскими глазами. Так что отцовство и доказывать не понадобилось. Но где Король, а где рыбачка? Не на лодке же во дворец плыть?
Она и не поплыла никуда, жила, вышла замуж, растила сына... и на свою голову, рассказала мальчишке о его происхождении. И об отце-короле.
А ведь он был первенцем.
Пусть незаконным, но какое значение имеет свадьба там, где есть кровь?
То-то и оно...
И Альерт с детства был уверен, что достоин трона. Вот только надо бы встретиться с отцом...
А пока он не придумал, как с ним встречаться, надо было жить. Выходить на промысел, возвращаться домой, чинить лодку, коптить рыбу...
Его звали Альертом, ее — Лисаной. Красивая девочка, умная, яркая, честолюбивая, но по уши влюбленная в мальчика с синими глазами. И стоит ли удивляться, что между ними все сладилось?
Луис вывозился в пыли, но нашел-таки записи первого Преотца. Самое смешное, что их даже не прятали — кого интересует эта древность? Архив, и Ирион с ним, кому там надо копаться? Есть же дела поважнее, например, поделить должности, доходы, прихожан...
Пока Альерт рос, его величество успел жениться, нарожать детей, хотя и не вполне здоровых, но способных унаследовать трон, и был счастлив. Когда Альерту было семнадцать, умерла королева. И его величество решил проехать по королевству, развеяться...
И судьба занесла его на то же побережье, где он почти двадцать лет назад был счастлив, ведь когда нам плохо, мы ищем утешения в прошлом. Пусть не с людьми, пусть просто воспоминание...
Мать Альерта рано состарилась и высохла, море не пощадило ее красоту, но Альерт был копией Короля. И его величество растрогался. Он дал мальчишке имя, и забрал его с собой.
Лисана?
А вот Лисану никто не забирал. Она осталась в деревеньке, чтобы через несколько месяцев понять — история повторяется. Судьба любит шутить над людьми, и кровь Короля не пожелала уходить из деревни. В чреве женщины зрел королевский внук, получивший имя Эртало.
Травить Лисану никто не стал, как не травили и мать Альерта. Все же, королевская кровь — это вам не со свинопасом ребенка нагулять. Это как благословение моря...
Ребенок рос, так же зная и о своем происхождении, и о своем отце, а тем временем...
Альерта поедом ела черная зависть. Покусывала злоба и ненависть.
Он же первенец! Он, именно он должен получить корону и трон! Его право, его кровь... и что мешает? Эти хилые, болезненные отпрыски отца? А ведь если бы их не стало...
Эртало не знал, как именно его отец убирал братьев и сестер, ядом ли, хитростью... он знал другое. Что союзником его был один из герцогов, которому надоела королевская власть. Тимар. И тогда тоже — Тимар.
На свою сторону они привлекли Атрея, на дочери которого женился Альерт Дион. И постепенно, полегоньку, теплая компания двинулась к трону.
Эртало рос.
Альерт убирал со своего пути препятствия. Только вот беда — детей у него никак не было, кроме Эртало, о котором он все же узнал почти через пятнадцать лет, и которого забрал от Лисаны к себе. А законная жена не могла подарить ему наследника. То выкидыши, то мертворожденные, словно природа мстила братоубийце. Его величество до конца не мог поверить в такую подлость сына...
Король не мстил. Он просто...
Перед глазами Луиса, словно наяву встала королевская спальня. Та самая...
* * *
Ушли Карнавон и Лаис, его величество остался один. Он лежал в полумраке, смотрел своими невозможно синими глазами, и думал, что скоро вернется в море. И волны закачают его на своих ласковых, материнских руках, и кончится постоянная боль, как физическая, так и душевная...
— Отец...
Альерт Дион стоит рядом с кроватью, смотри на Короля, и Эри поворачивает голову.
Они с сыном очень похожи, особенно в профиль. Та же яркая, броская красота, даже не красота — индивидуальность. Линия подбородка, носа, лба, грива волос, яркая синева глаз... Только у отца глаза по-настоящему морские, играющие, каждую минуту сменяющие цвет, словно в них поселился океан, а у сына...
Они синие, но океан в них затянут мутным стеклом. Они не такие, нет... как умелая, но все же подделка.
— Не называй меня так. Я пока еще твой король, Дион!
И голос умирающего бьет, словно хлыстом. Власть крови, власть силы... пусть последних ее капель, но власть. И Дион невольно преклоняет колени.
— Мой Эрт...
— Так-то лучше. Что тебе нужно?
— Я просто...
Слова не идут из стиснутого спазмом горла. А Король смотрит насмешливо, он-то все уже знает, обретя на пороге смерти и ясность разума, и силу провидца.
— Ты просто решил убедиться, что все удалось? Я умираю, мои дети мертвы, остался лишь ты. Кому же еще унаследовать трон?
Насмешка в голосе короля язвит страшнее любого меча, и Дион вскидывается.
— Почему — нет? Я имею право...
Ответом ему становится ядовитый смех.
— Право? Ты — ублюдок, ошибка моей молодости. Знал бы, никогда не польстился бы на твою мать.
— Что, дело только в том, что моя мать — рыбачка? Не из высокородных?
Альерта трясет, в глазах виден гнев, но пока еще он сдерживается. Пока...
— Нет. Дело в том, что ты — ублюдок не по рождению, а по сути. Попомни мои слова — трон не примет убийцу и предателя. Ты можешь попробовать, о, ты наверняка попробуешь. Но тебя ждет неудача.
— У меня есть сын. А других детей твоей крови больше нет...
— Ублюдок родил ублюдка. Вон отсюда, мразь. Я отрекаюсь от тебя и твоей крови! Властью королей!
И в спальне словно ударяет молния, разделяя кровать и Альерта. Тот пятится назад, опрокидывается на спину, вскакивает — и бросается к двери. И только там решается оглянуться.
Его величество мертв.
Он лежит на своей кровати спокойный и довольный, а на губах его играет улыбка. Словно он... выиграл?
Именно с того дня Альерт начинает гнить заживо. А потом и находит свой конец в водовороте.
* * *
Эртало же...
Мальчишка уродился трусливым и достаточно подлым. Понимая, что следующим может быть он, Эртало решил защитить себя. Люди тогда уже верили в Ардена, правда, это была лишь небольшая секта. Но при поддержке одного из герцогов, да еще во главе с потомком последнего Короля...
Так и был основан Тавальен.
Одного из герцогов.
Тимар, опять Тимар...
И никакого столкновения между ними не было. Просто Тимар потребовал с Эртало расплатиться по счетам. А вот чем...
Этого не было написано. Было сказано, что в ту ночь Эртало поступил, как и привык, он убил герцога, и жестоко поплатился за это.
Проклятие Короля настигло и его.
Преотец пропал, чтобы не уничтожить свое детище, свой Храм, ибо показывать верующим полуживое гниющее создание... В Короля бы они точно поверили, а вот в Храм — уже нет. Эртало умер вскоре после смерти Тимара, и был похоронен в стене первого храма Тавальена. Его просто замуровали там, в нише, чтобы он берег и стерег свое детище.
Но почему проклятие настигло его только после убийства герцога?
И за что требовал расплатиться Тимар?
Луис понял, что не будет знать покоя, если не узнает ответов. Надо, надо поговорить с Алаис...
* * *
Алаис в это время стояла на Круглой площади. Идеально круглой она не была, но для средних веков — вполне неплохо. Камешки мостовой уложены плотно и утоптаны сотнями ног, посередине — фонтан, вокруг кипит и бурлит жизнь — на Круглой площади торговали дамскими мелочами, вроде расшитых перчаток, вееров, шпилек...
Проследить за кем-то в этой толчее достаточно сложно, а затеряться ничего не стоит. Шщаг в сторону, и к твоим услугам множество улочек и переулочков, и чтобы понять, ву каком из них скрылся человек, надо обладать волчьим нюхом и орлиными глазами.
А где именно их ждут?
А, неважно. Им нужно, пусть они и ищут, а пока — шопинг! Ах, как давно она не гуляла по рынку, просто так...
Алаис как раз приценилась к паре сиреневых перчаток, когда кто-то тронул ее за плечо.
— Тьерина...
— О, а вот и вы, тьер, — в этот раз Стэн был в более подходящем ему образе. Пусть он обзавелся рыжей кудлатой шевелюрой, и такой же бородой, но голос и глаза остались неизменными.
— Вы позволите пригласить вас прогуляться?
— Да, пожалуй...
Вполне невинная сцена.
Дама встретила кавалера, заранее или нет — неважно, таких парочек везде хватает, и внимания на них не обращают. Что в них нового и интересного? Люди, как люди...
