Сказка 4. Чистая в убийствах

Мафдет почувствовала тепло в кончиках пальцев. Оно медленно поднималось вверх. Ладонь уже пылала жаром, и страх уходил прочь, сменяясь покоем и умиротворением.

— Жизнь моя была пуста как заброшенный храм. Я лишилась любимого, старой Ихи, будущего... Я существовала как изувеченное ветром дерево на склоне горы, или как трава в степи... Но твое появление изменило все вокруг. Мир вновь заблистал яркими красками, и мрак рассеялся. Я не понимала, что со мной происходит. Странные, пугающие видения и сны. Кажется, будто неведомая сила влечет в бездну, полную огня... Я не могу с собой ничего поделать. Желания сильнее меня. А бессмертие... Я боюсь, боюсь себя и тебя... боюсь очередного разочарования, ответного слова... В твоей власти убить меня или подарить воскрешение из пепла кошмаров... Я люблю тебя! — едва не выкрикнула Мафдет, заливаясь слезами.

— О, Мафдет! — произнесла жрица, тяжело вздохнув. Ее глаза наливались кровью, превращаясь в два пылающих факела. Лилит резко поднялась и обхватила руками подругу, привлекая ее к себе.

— Ты хочешь знать...

— Да!

— Мечта, неуловимая как утреннее сновидение, как речной туман и морская волна... Я ждала много дней... Хвала вам, боги!.. Ты — истина! Ты — моя любовь! Твой лик сияет ярче Дома Луны, а одеяние соткано из золота... Сбрось, избавься от него, как от опостылевших воспоминаний о днях ужаса и тоски...

Мафдет, пробираемая мелкой дрожью, с радостью повиновалась. Тонкие нежные пальцы Лилит коснулись обнаженного юного тела, трепетавшего от счастья.

— Глаза твои подобны подношениям в храме, — шептала жрица на языке Та-Кем, — брови напоминают коромысло Весов в ночь расплаты и уничтожения, губы вторят закону Ра и приносят покой в сердца богов...

Их уста слились в поцелуе, пьянящем, как старое вино...

— Речь твоя пронзительней криков полевой птицы тчеру, — едва могла говорить Мафдет.

— Челюсти твои — звездные светильники, шея блещет золотом, груди — образы божества, ягодицы — два хрустальных яйца, а бедра украшены серебром звезд небесных...

— Слюна твоя, как мед. Я отдана тебе силою моей любви. Прекрасные руки твои — водный бассейн в сезон обильных наводнений, а нежные пальцы — золотые ленты с кремневыми пластинами вместо ногтей. Желаю превратиться в пиво, чтобы ты утолила им жажду, в манну на губах. Возжелай меня, как солнце, люби, как Луну, и прильни ко мне, как капля влаги к кувшину. Сейчас, сейчас, немедленно!.. Заклинаю тебя всеми силами ада! Подари любовь на день и на ночь, в любое время, любовь неперестанную, чтобы сердце пылало безумным огнем, чтобы душа тосковала, как Есит по Гору. Пусть любовь превратит тебя в прах. Иди за мной, как бык идет за травой, как служанка смотрит за детьми, как пастух следует за стадом! Я твоя табличка для письма! Мечтаю насладиться твоей страстью!

Тело девушки изогнулось змеею. Ноздри ее жадно вдыхали воздух, а глаза горели пламенем преисподней. Безумные ласки, даруемые умелыми руками Лилит, погружали ее в вязкий мрак наслаждения. Груди, живот и бедра отзывались легкой дрожью. Море сладострастья затопило сознание, рождая пленительные видения, пришедшие из снов...

— Твои нефритовые врата — вход в Туат. Он открыт и повелевает светом во тьме. Его подношения — цветы анкхам, — нежные и осторожные пальцы Лилит коснулись девичьего лона. Мафдет застонала, закрыв глаза от нахлынувшего блаженства.

— Мое тело — храм радости, алтарь удовольствий! Мои расчесанные волосы начисто выметут его. Освяти этот храм! — дочь Черной Земли, тяжело дыша, едва могла говорить.

Повинуясь желанию подруги, язык Лилит, длинный и скользкий, словно клинок, обагренный вражеской кровью, выпустил из своих объятий набухшие от возбуждения соски. Сохой земледельца он принялся возделывать поле живота, отливавшего золотом стерни, опускаясь все ниже, погружаясь в глубокую долину, охваченную тенями, рожденными умирающими лучами солнца.

— Я припадаю к роднику бессмертия! — страстно шептала Лилит, обхватив руками бедра Мафдет. — Аромат лотоса, вкус персика, изящество лилии... Твой грот услады столь же мил и соблазнителен, как шея молодой газели...

Орудие любви, влажное и теплое, острым кинжалом вонзилось в трепещущую плоть. Мафдет вскрикнула. Ее пальцы, сжимавшие голову Лилит, утонули в густых волосах жрицы.

Любовь пожирала душу. Мафдет казалось, будто она сходит с ума. Невероятное наслаждение, непередаваемые звуки, издаваемые Лилит, ввели девушку в состояние транса. Неведомая сила зародилась в нижней части живота, безудержной волной разлилась по телу, проникла в горло. Вспышки адского огня переливались фантастическими цветами. Каменные стены раскаленными потоками устремились на землю, погружая сознание в бездонное море экстаза.

В бесконечности иного мира она видела безумные глаза Гильгамеша. Духи зла сгустками страха витали над нею.

"Еще, еще! Смерть близка!" — яркие сполохи вызывали сладкую боль, заставляя тело биться в конвульсиях.

Руки сжимали груди жрицы, напоминавшие горы Лебана.

— О, приди, северный ветер! — кричала Мафдет.

Уста ее коснулись медового котла Лилит, скрытого в тайной расщелине. Великое сокровище, жемчужина, спрятанная в прекрасной раковине... Наслаждение лишало рассудка. Нежная кожа жрицы, охваченная пламенем страсти, обжигала.

— Я жажду познать тебя всю, без остатка! — она растворилась в теле Лилит, выстраивая собственную гробницу из ее пяти душ и потаенных мыслей.

И тысячу полей, десять тысяч мер земли обагрила кровь. Царь больше не вершил суд, не закончил работу кузнец, более боги не отдыхали на горе Имбабу, Балу и Анату, не соединились в любовном порыве. Смерть грозила всякому.

Священнослужители, одетые в алые одежды, сварили козленка в молоке и зажарили ягненка в жире. Омылся убийца от кончиков пальцев до шеи и совершил помазанье... Страна Удумми опустела, превратилась в пустыню.

Жители Города бичевали себя, наносили порезы и прочие увечья, посыпая голову прахом...

Солнце краснокожим демоном воцарилось над миром. Белоснежные клыки жаждали плоти. Черные густые волосы ниспадали на тяжко вздымающиеся груди. И лицо..., лицо Лилит было измазано кровью...

— Кто ты? Невинная или порождение ада?

— Молчи, молчи..., — гулкое эхо прокатилось над вершинами.

— Кто ты? Дыхание рая или путь порока?

— Молчи, молчи..., — грохотали небеса.

— Ты — душа, поглощенная сумерками. В тебе смешано все. Я прикоснулась к чему-то мистическому.

— Молчи, молчи..., — гудела земля.

Сладостный яд желаний отравил Мафдет. Песнь гингры пронзала воздух печалью, неслась за бесчисленные горизонты. Тьма наступала отовсюду, погружая сознание в состояние абсолютного покоя.

Мафдет открыла глаза. Изможденная Лилит, обняв одной рукой подругу, лежала тут же. Тусклые блики сладострастно плясали на ее спине и ягодицах.

— Как жаль, что я не властна над временем, — Мафдет едва могла шевелить пересохшими губами.

— У нас впереди Вечность..., — отозвалась жрица, проведя пальцем по груди дочери Черной Земли.

— Не знаю. Мысли разлетелись испуганной воробьиной стаей..., — она прижала к себе голову Лилит, — Поцелуй меня и погрузи в счастливый сон. Тебе ведь подвластны видения ночи?

— О чем ты?

— Порою кажется, будто ты являешься мне в сновидениях... странных и пугающих. Демоны, силы зла... кровь.

— Я такая... страшная? — улыбалась Лилит, продолжая ласкать подругу.

— Я не то хотела сказать. Мне не хватает слов описать свои чувства, а ты уходишь от ответа.

— Забудь обо всем. Или тебе плохо со мной?

— Нет, нет! Никогда в жизни я не смела представить, что буду творить любовь с женщиной, такой сильной и прекрасной.

— Теперь все понятно, — обиделась Лилит. — Ты предпочитаешь мужчин!

— Но, ведь это так естественно! Разве боги задумывали мир иначе? Посмотри вокруг. Суша существует вместе с водою, небо — с землею, а женщина — с мужчиной. Испокон веков мы, женщины, являлись хранительницами очага и продолжательницами рода...

— Боишься прогневить богов?

— Да, но...

— Мужчины!? Опомнись! Злобные существа, мнящие себя властелинами судеб... Разве они достойны любви?

— Я тебя не понимаю.

— Неотесанные мужланы видят в нас лишь кусок плоти... Мысли их мелочны и эгоистичны. Жажда власти, обладания... Возвышенное неведомо им. Насытившись, они бросают нас как ненужную, отслужившую вещь, устремляясь на поиски очередной услады, хвалясь перед первым встречным, рассказывая о своих мнимых победах..., смакуя подробности! Грубые животные лишены понимания красоты и настоящей любви. Зловонные твари! От них несет, как от выгребной ямы! Нет, пожалуй, и того хуже! Даже после оправления естественных надобностей они не считают нужным очиститься. Зайди в любую харчевню! Всюду они источают смрад, отравляя воздух смертоносным дыханием! Кругом все оплевано! Близлежащий квартал осквернен испражнениями. Мерзкие похотливые губы, колючие усы и бороды, потные, грязные руки... Чем ничтожней мужчина, тем больше в нем самомнения и спеси. Мне хочется блевать только от одной мысли о них.

В женщине все иначе. Она — само совершенство. Мягкий плавный изгиб утонченных линий. Нежность и сила в ней слиты воедино. Она — носитель божественного начала, воплощение мысли небожителей о прекрасном. Считаешь, я не права?

— Не знаю. Но Ихетнефрет не такой, — пыталась возразить Мафдет.

— Любовь ослепила тебя. Он один из многих, а все они одинаковы. Поверь, уж я-то знаю. За четыреста лет повидала всякое..., — нервничала Лилит.

— Быть может, такова участь бессмертных.

— Какова?

— Вечную жизнь променяли мы на любовь.

— А как же я? — возмутилась жрица.

— Теперь я окончательно запуталась.

— Ну, раз так, тогда послушай, что я скажу. Отец мой умер, когда мне исполнилось девять лет от роду. Мать вскоре вышла замуж, но достаток и счастье вновь обошли наш дом стороною. Отчим постоянно предавался пьянству, а не заботам о чужих детях. В тринадцать он и вовсе надругался надо мною. Так я впервые познала мужчину.

Горе и бедность свели мать в могилу, а я по воле отчима оказалась в долговом рабстве. Тяжкий труд и постоянные издевательства стали моей судьбой. Я была на грани отчаяния и стала подумывать о самоубийстве. Страх смерти едва сдержал меня, и я сбежала от ненавистного хозяина.

Диким зверем рыскала я по степям и болотам, горам и долинам, несколько раз попадала в плен к южным кочевникам...

И вот, скрываясь от очередной погони, я набрела на заброшенный храм неведомого божества. Умирая от голода и жажды, я нашла на алтаре чашу, полную какого-то напитка, и осушила ее в одно мгновенье... Откуда мне было знать о волшебном эликсире. Не успела я сделать последний глоток, как преследователи схватили меня. Недолго думая, они вспороли мне живот... Так обрела я бессмертие. С тех пор месть стала смыслом моей жизни...

— Прости, я ни о чем не ведала. Что же было потом?

— Потом? Потом я встретила ее.

— Кого?

— Эрешкигаль.

— Кажется, знакомое имя.

— Ты могла слышать его в земле шумеров. Так черноголовые называют богиню смерти и загробного мира.

— Богиню?

— Чему ты удивляешься? Некоторых бессмертных люди почитают за богов. Я, к примеру, для жителей Гебала стала прообразом Баалат.

— Истинные чудеса! А как же Эрешкигаль?

— Мы были вместе почти двадцать лет..., — с тоской в голосе произнесла Лилит. — И все же нам пришлось расстаться.

— Почему?

— Она многому научила меня, и пришло время, кода я почувствовала собственную силу. Мне не хватало свободы. Опекунство Эрешкигаль превратилось в деревянные колодки...

— И ты пошла в Гебал?

— Да, но не сразу. Я видела разные страны, встречала бессмертных и богов, а лет триста назад оказалась на берегах Верхнего моря. Тогда вокруг Гебала еще не построили крепостных стен, и он походил на маленькую рыбацкую деревушку.

В те времена на острове Алашия правил царь Кинир. Его дочь, Мидра, страстно влюбилась в отца. От этой порочной связи на свет родился мальчик. Его нарекли Адонисом.

Кинир, пытаясь вымолить прощение у богов, приказал умертвить ребенка, но нянька Мидры спасла младенца от смерти. Спустя двадцать лет он оказался в Гебале...

— Ты полюбила его? — Мафдет сгорала от любопытства.

— Безумно! Я сходила с ума, лишилась памяти, попрала собственную честь и достоинство. Я была готова простить мужчинам все причиненное зло, мечтая только об одном поцелуе юноши. Я боготворила его вьющиеся длинные волосы, точеный нос, тонкие, слегка поджатые губы... Но взгляд царского сына оставался холодным. Искра любви не воспламенила сердце. Он предпочел женской ласке охоту в лесу.

Однажды, после омовения в горном ручье, я спасалась от зноя дня под тенистой кроной могучего кедра. Жара отяготила веки, и я, нагая, отдалась сну. Адонис проходил мимо с друзьями, увидел меня и предложил приятелям развлечься. Они набросились на меня как разъяренные львы на антилопу. Связанная, я не могла сопротивляться... Так продолжалось до вечера. Получив желаемое, они презрительно насмехались. Уста их сочились ядом оскорблений.

Стыд, унижение и жажда мести терзали душу. Я поклялась достойно отплатить обидчикам. Вскоре все они познали ледяное лобзание смерти. Но боги даровали Адонису вечную жизнь...

Теперь тебе понятна моя ненависть к мужчинам?

— Мне жаль, — печально произнесла Мафдет.

— То же может статься и с тобою, но я одарю тебя великим искусством, научу противостоять похотливым гнусным животным в человеческом обличье.

— Ты убивала? — неожиданно спросила Мафдет.

— Множество раз!

— И твое сердце не огрубело?

— Моя любовь не убеждает?

— Я говорю о другом. Имеем ли мы право кого-либо лишать жизни, ведь она ниспослана свыше.

— Зло правит миром, всюду льется кровь! Если ты не сумеешь защитить себя, то какой-нибудь негодяй рано или поздно вырвет тебе сердце!

— Но как я смогу пребывать после этого в согласии с собственным духом?

— Первый раз всегда трудно, а потом... потом будет легко. Возможно, ты даже найдешь скрытую красоту в подобном занятии. Чувствовать в себе силу, повергать противника — так упоительно! Кровь врага пьянит старым вином...

— Я слышу ужасные речи! — возмутилась Мафдет.

— Поверь, — успокаивала ее Лилит, — страх и душевные муки уйдут. У нас иная судьба, ведь мы не такие, как все.

— Нет, никогда!

— Вот как? Ты простила Гильгамеша?

— При чем здесь он?

— Ты ведь желала ему смерти! Бессилие унижало тебя... Беспомощность и слабость ты позабудешь. Доверься ...

— Мне кажется, невозможно пребывать чистой в убийствах.

— Такова суть нашего существования. Выживает не лучший, а сильнейший.

— Откуда в тебе столько жестокости? — на глаза Мафдет наворачивались слезы.

— Ну вот, ты готова расплакаться. Напрасно я тебе все рассказала? Впрочем, ты хотела знать правду...

— Могла ли я подумать! О, боги! Прости, Лилит. Мне страшно! Тьма воцарилась кругом. Я запуталась и ничего не могу понять. Где истина? Где ложь? Любовь и смерть идут рядом. Добро и зло меняются местами... Я бреду к таинственной, пугающей цели. Ночные кошмары терзают душу, мечты превращаются в мертвый песок, гонимый ветром судьбы в неизвестность будущего. Кто я? Где я? Каково мое предназначение? Зачем я живу?