О героях, наследниках и грызунах

— Ты говоришь на парселтанге?

— Я говорю на парселтанге?!

— Ты говоришь на парселтанге!

— Я вообще сначала подумал, что ты по-польски говоришь, — пожал плечами Тобиас. — Ещё подумал: какой змей образованный.

— Но я же не знаю польского... Кстати! — растерянность с её лица исчезла. — Парселтанг считается иностранным?

— Я думаю, нет.

— А я думаю, да! Восемь-восемь!

— Вот когда змеи создадут своё собственное государство, тогда он и будет считаться иностранным, а пока восемь-семь!

— Ненаглядный, не будь букой, ты и так меня обгоняешь уже три года!

— О чём они разссговаривают? — поинтересовался василиск у Северуса. Тот усмехнулся.

— Сколько себя помню, они соревнуются, кто знает больше иностранных языков, — ответил он. — У змей есть своё собственное государство?

Василиск запрокинул голову и отозвался долгим шуршащим звуком — должно быть, это звучал его смех.

— Мы, змеи, ценим одиночессство и сссвободу, — ответил он, — у нассс нет и не может быть госссударсства... только ссемья, и далеко не у вссехх... лишшь у тех, кому посчастливилоссь обресссти ссвоего единсственного или единсственную...

— А ты тоже ценишь одиночество и свободу? — спросил Северус.

— Я провёл в одиночестве тыссячу лет, — печально ответил василиск, — и давно разучилссся его цссенить... я сс удовольссствием осстануссь сс вами... ессли вы не будете запирать меня в подзссемельях... это ужасссно — тыссячу лет питатьссся одними крысссами! Терпеть не могу крыссс!

Северус моментально проникся пониманием и сочувствием.

— Тем более, что я убеждённый вегетарианецсс... — добавил василиск.

Родители Северуса тем временем пытались прийти к единому мнению о том, каким образом из куриного яйца мог вылупиться змей и к какому биологическому виду следует относить подобное существо. Кое в чём они были единодушны: это прекрасная тема для масштабного исследования.

— Одного не понимаю, — озабоченно сказала Эйлин, оглядывая василиска, — почему у него нет крыльев? Все источники указывают, что василиски — крылатые животные.

— Видно, потому, что он родился и вырос в подземельях, — ответил Тобиас, — там же летать негде. Может, они у него и были, а потом за ненадобностью атрофировались...

— Ужас какой. Вот он и окаменял всех — и я его прекрасно понимаю, я на его месте тоже была бы недовольна!

— И наш климат ему явно не подходит.

— Точно, ему же здесь холодно! Бедное животное. Да, кажется, нам пора переезжать, давно пора. Куда-нибудь в тёплые края...

— Тебе легко говорить о переезде, а как я буду выглядеть в самолёте? С белкой — ещё нормально, с василиском — ладно, но с обоими сразу?! Ладно, что-нибудь придумаем. Не оставлять же его здесь, в самом деле. Это всё хорошо, но что, если его увидят соседи?

— Их осталось не больше полудюжины на всю улицу! — отмахнулась Эйлин. — И зелёного змия наблюдают регулярно, так что одним больше, одним меньше... Я вам не рассказывала, как наш сосед напротив чуть пожар спьяну не устроил? Хорошо, что я вовремя заметила. К нему заскочила, на костёр на полу воды разлила, одеяло набросила, и этому остолопу на голову что-то уронила для профилактики, маленькое, но тяжёлое. Он с тех пор совсем не пьёт — вот уже полгода.

— Неужели ты его так впечатлила? — удивился Северус.

— Думаю, да. Я же в анимагической форме была... Я в человеческом виде его боюсь! И не вижу здесь ничего смешного!

Заинтересовавшись одной из дискуссий между родителями Северуса, змей захотел принять в ней участие и по её итогам получил гордое имя Аммоний, которое вскоре сократилось до простого и звучного — Амон. Такое имя ему подходило как нельзя лучше: за тысячу лет он успел ужасно соскучиться по солнечному свету и теплу...

Запирая своего питомца в Тайной комнате, Слизерин позаботился о том, чтобы он не скучал — ведь за несколько столетий безделья можно было и с ума сойти — и обустроил ему огромную библиотеку, которая с тех пор время от времени пополнялась. Некоторые наследники Салазара тоже смогли найти вход в Тайную комнату, подружиться со змеем, пополнить его коллекцию книг, а также скопить целую сокровищницу — для будущих поколений.

Ценностей в Тайной комнате оказалось достаточно, чтобы перевезти василиска на остров в тёплых тропиках. Тобиас и Эйлин так и остались там вместе с ним. Они пытались забрать с собой и Гилдероя, но, несмотря на все усилия, это не удалось — они не были его родственниками, им и навещать его давали неохотно. Северус же наотрез отказался переезжать — он считал, что его место всё ещё в Хогвартсе. В частности — в библиотеке Тайной комнаты.

Собрание старинных книг, многие из которых считались давным-давно утраченными, Северус посчитал гораздо большей ценностью, чем сокровищница. Оттуда он почти ничего не взял, не считая того, что нужно было для переселения василиска — по сравнению с общим богатством, совершенно незначительную сумму — и кое-что для малообеспеченных студентов Слизерина. Северус счёл, что такому применению средств не противились бы ни Салазар, ни его наследники. Сам же он углубился в изучение книг и рукописей. Помимо всего прочего, там обнаружились и хроники самих наследников Слизерина.

Читая их, Северус узнал, что у Салазара была не одна ветвь наследников, а две, и отношения у этих двух семейств со временем становились всё более напряжёнными. В борьбе за главенство одно из них шло по трудному, но благородному пути развития и совершенствования — и себя, и окружающего мира. Второе же стремилось в первую очередь доказать свою власть и силу, не стесняясь самых коварных и подлых мер. Могло показаться, что противоречивые качества самого Слизерина разделились между ними, причём одной ветви досталось всё лучшее, что было в Основателе, второй же — всё то, за что его и его потомков ненавидели...

Со временем, как и следовало ожидать, главенствующее место стали занимать те, кто не разбирал путей и мог без зазрения совести убрать противника с пути. Те же, кто не признавал таких мер, были вынуждены скрываться — и в этом преуспели. Они приучились жить в таких местах, где их бы и не подумали искать, они стали практически незаметными, и вскоре в магическом мире их стали считать совершенно незначительными, не представляющими опасности и не стоящими внимания. Как правило, найти друзей и спутников жизни им было трудно — зато, когда это удавалось, они всё же получали заслуженные любовь и уважение...

Представители этой ветви обладали некоторыми редкими и полезными особенностями: можно было отобрать у них драгоценности или место в магическом мире, но умение говорить на парселтанге оставалось при них. Кроме того, со временем из-за постоянной необходимости прятаться у них развились наследственные способности к анимагии, позволяя им превращаться в маленьких и юрких животных. Хищные звери не подходили их миролюбивым натурам, а слишком редкие привлекали излишнее внимание, так что они принимали форму зверьков, живущих по всему миру и не вызывающих излишнего удивления, — белок.

Северус поговорил об этом с Амоном, и тот подтвердил: да, это действительно так, была ещё одна ветвь, когда-то давно он с ними общался — очень достойные были люди. Но вот уже много лет — если не сказать, веков — эта ветвь считается утраченной, никто ничего об этой семье не слышал. Ходили разные слухи — мол, они только изобразили видимость собственной гибели, а сами скрылись куда-то далеко, уползли, в лучших традициях символа своего факультета, и живут теперь где-то далеко, в уюте, покое и безопасности... А Эйлин и вовсе не могла ничего рассказать — рано осталась без родителей, спросить было не у кого, а со змеями ей раньше как-то не приходилось общаться.

Читая хроники двух противоборствующих семей, Северус то и дело выхватывал взглядом слишком знакомую фразу.

Бросили вызов.

Вряд ли Тёмный Лорд оценивал его как равного себе — но выделял среди других, и совершенно точно не знал всей его силы. А фраза "рождённый теми, кто..." совершенно не обязательно означает только родителей — такую трактовку может предложить только тот, кто очень мало знаком с традициями и устоями волшебников, с их преклонением перед своей родословной, с их фамильными связями. Волшебник не может считаться ребёнком только своих родителей — он принадлежит целому роду, десяткам поколений и сотням лет. Эта фраза имеет гораздо более глубокий смысл, чем может показаться на первый взгляд, — не просто появившийся на свет в определённой семье, а унаследовавший фамильные таланты и черты своих предков. Потомок не тех, кто несколько раз героически-безрассудно взмахнул палочкой, но тех, кто веками защищал честь своего рода...

Северус оторвался от древних манускриптов и потёр лоб. Кажется, теперь он знал, от кого требуется победить Тёмного Лорда — и это был явно не гриффиндорский подросток.

Что ж... во всяком случае, теперь он знал, что Тёмный Лорд не был его отцом — разве что дядей или, может быть, дедушкой или племянником. Кто их разберёт, эти родственные отношения между волшебниками.

...Было тяжело осознавать, что Гилдерой больше никогда не ворвётся в его кабинет, не улыбнётся самой обворожительной улыбкой — не той, которую признали самой ослепительной, а другой, открытой и человечной, которую, наверное, Локхарт только ему и показывал... Северус только сейчас осознал, как же ему повезло получить такого друга и как тяжело такого друга потерять. С тех пор, как его родители переехали на край света, он остался в Британии совсем один, и его радовало уже то, что они находятся далеко и в безопасности. Он писал им письма — "всё в порядке, есть не забываю, недавно завёл себе крысу; характер у неё скверный, но мебель она не грызёт, так что всё не так плохо", но старался лишний раз к ним не ездить, не подвергать опасности.

Он много думал. О том, что он так ни разу толком и не выслушал Гилдероя. О том, что человеческое сознание, человеческая память не может просто так исчезнуть, уйти в никуда... Куда-то же оно девается?...

* * *

Жизнь в Магической Британии становилась всё более непредсказуемой и непростой — особенно с тех пор, как Дамблдор ухватил голыми руками кольцо с проклятием. Северусу пришлось изрядно повозиться, когда он понял, что это такое...

* * *

Вечером первого мая девяносто восьмого года Северус, жутко недовольный всем на свете, шёл к себе с твёрдым намерением наконец-то выспаться.

Он ещё не знал, что спустя каких-то пару часов в Хогвартс нагрянет толпа Пожирателей с Тёмным Лордом во главе... что ему придётся в спешном порядке покидать Хогвартс прямо из окна и лететь вдаль, сломя голову... что он сам попросит Гарри Поттера посмотреть ему в глаза!..

И уж точно он и предположить не мог, что не пройдёт и нескольких часов, как он будет разговаривать с Гилдероем.

08.10.2013

9

— Взгляни на меня! — произнёс Северус.

Зелёные глаза встретились с чёрными, но спустя мгновение в глубине зелёных что-то потускнело, они стали холодными, безжизненными и пустыми. Рука, держащая Снейпа за воротник, упала, и Гарри больше не шевелился.

— Давайте ему Умиротворяющий Бальзам каждые полчаса, Поппи, — сказал Снейп, поднимаясь с его кровати, — и каждый час обновляйте заклинания. Когда он придёт в себя — не раньше завтрашнего вечера, я полагаю — тут же зовите меня. Вполне возможно, что ему удалось увидеть некоторые из моих воспоминаний. Как он их интерпретирует и какая картина сложится у него в голове из них и его собственного бреда, не взялась бы предсказать даже Кассандра Трелони. В любом случае, нам придётся долго ему втолковывать, каково истинное положение вещей...

Мадам Помфри с восхищением смотрела на директора, способного успокоить подростка одним только взглядом. Находящиеся с ними в Больничном крыле Ремус и Нимфадора тоже вздохнули с облегчением. Последние пару часов Гарри Поттер так метался по кровати, бормоча что-то неразборчивое и бессвязное, что любой, кто его видел, не на шутку испугался бы за его психику.

— Это из-за раскрестраживания? — вполголоса спросил Люпин.

— Как раз его он перенёс относительно нормально, — ответил Снейп. — Это из-за того, что кое-кто, — он бросил сердитый взгляд в сторону своей бывшей студентки, которая в своё время расплавила его любимый мельхиоровый котёл, — уронил ему на голову меч Гриффиндора.

— Я не хотела... — пискнула Нимфадора Тонкс-Люпин, покраснев до кончиков волос.

— Бедный ребёнок, — вздохнула мадам Помфри и пригладила Гарри волосы, — наверное, ему что-то плохое видится...

Входная дверь предательски скрипнула.

— Да что же это такое! — с мадам Помфри вмиг слетела сердобольность. — Мистер Криви, я же ясно вам сказала: мистер Поттер ещё не в состоянии принимать посетителей! Ох уж этот мне мистер Поттер, — проворчала она, запирая дверь, — как целый год школу прогуливать, по кустам прыгать, так он герой! Хотела бы я знать, как он аттестат рассчитывал получать! За беготню по кустам аттестаты не дают, если я хоть что-нибудь в этой жизни понимаю!

— Разумеется, не дают, — кивнул Снейп, — говорю как директор школы.

На соседней койке лежала Беллатрикс — она тоже была без сознания, и тоже бредила, повторяя без конца одно и то же слово.

— Никак не пойму, о чём она говорит, — озабоченно сказала мадам Помфри, уложив ей на голову компресс. — И нечего так смотреть на неё, а не то выставлю за дверь! — грозно добавила она Люпину и Нимфадоре. — Всё равно вы никого не охраняете — мистер Криви, марш отсюда, кому сказала — и только мешаете! А она для меня — такой же пациент, как и мистер Поттер!

— А я что, я ничего, — обиделась Нимфадора, — она, между прочим, моя тётя! Но, всё-таки, что с ней случилось?..

— Она узнала, что Тёмный Лорд для достижения могущества расколол свою душу на несколько частей, — пояснил Снейп. — Беллатрикс знакома с Тёмными искусствами с детства, и, думаю, прекрасно понимает, что это вам не пробирки колотить, — он полюбовался Тонкс, волосы которой приобрели благородный бордовый оттенок, и продолжил: — это известие, как видите, привело её в состояние шока. Что ж, во всяком случае, теперь она не будет стремиться к захвату мира — ей будет хватать благородной цели восстановить душу Тёмного Лорда.

Беллатрикс снова простонала:

— Собери... собери...

Мадам Помфри заботливо поправила ей компресс. Ремус и Нимфадора переглянулись, Снейп покачал головой.

— Я рассчитывал провести это лето на одном тропическом острове, — проговорил он, — а вместо этого придётся собирать по частям душу Тёмного Лорда. Я начинаю думать, что, когда мои родители убеждали меня делать карьеру не в Хогвартсе, в их словах было рациональное зерно.

— Профессор Снейп, сэр! — в дверь просунулся Драко Малфой. — Хагрид хочет посмотреть Нагайну! Он говорит, что сможет её вылечить!

— Ни в коем случае не подпускайте его к ней, Драко, — ответил Снейп, — иначе он завершит то, чего не успел Лонгботтом. Причём он искренне будет полагать, что помогает ей.

— Я оставил Крэбба и Гойла сторожить её, сэр, — сказал Драко. — Но этот питекантроп так упирается!