Волчица и пергамент. Том 1

— Если ты настаиваешь, то я переоденусь, но... почему? Все хвалят мой наряд!

— Именно поэтому.

Всякий раз, когда Коул покупал что-то Миюри в лавках, он чувствовал сверлящий взгляд лавочников. Он расхаживал с кричаще одетой юной — возможно, слишком юной — девушкой и покупал ей еду. Будь они молодыми, разряженными аристократами — вопроса не было б, но Коул попросил для себя у Лоуренса походную одежду, подходящую для священника. Рядом с такой одеждой подобная девушка неуместна. Он обстоятельно объяснил это Миюри, и она, сделав усталое лицо, уступила.

— Меня не волнует, как на меня смотрят другие... но я не хочу доставлять тебе хлопот, братик, — вздохнула Миюри. — Так как же мне одеться?

— У странствующей женщины есть два пути: монахиня или мальчик.

— Мама иногда одевалась монахиней, да? Такая длинная ряса, с множеством оборочек и тряпочек.

— Даже когда она путешествовала много лет назад, ей очень шло монашеское одеяние.

— Значит, на мне оно тоже будет смотреться.

Хоро, воплощение волчицы, живущая уже несколько веков, обладала внешностью вечно юной девушки. Когда Миюри подросла, она стала очень похожей на свою мать.

— Возможно. Но в отличие от тебя Хоро — благородна и сдержана.

— Эй!

Как раз в этом, разница между вами, сказал он про себя.

— Я хочу что-нибудь, в чём легко двигаться. И... я не хочу соперничать с мамой.

Похоже, девочка была весьма горда и тщеславна.

— Тогда мы попросим кого-нибудь в компании Дива приготовить для тебя костюм подмастерья.

— А что будет, если я окажусь мальчиком посимпатичней тебя?

Он мог только сухо улыбнуться, впрочем, Миюри унаследовала овал лица матери, и мальчишечья одежда точно ей подойдёт. К тому же, намного сложнее распознать женщину, переодетую мужчиной, чем наоборот.

— Ну, тогда пошли, — сказал он

— Хорошо.

Город Атиф стоял на холме на южном берегу реки, протекавшей с востока на запад. Городскую площадь устроили на самой высокой точке холма — в типичном южном стиле, её окружали все самые важные здания, включая церковь и ратушу. Здесь процветала торговля, возможно, поэтому в руководстве города сидело много южан.

В лавках Коул и Миюри услышали, что торговый дом компании Дива расположен на главной улице, бравшей начало от площади, и занимал здание, вполне соответствующее её размеру. Знакомый с городом мог бы найти какой-нибудь более свободный от людей обходной путь, но Коулу с Миюри оставалось лишь идти к площади по главной улице.

Менялы наверняка тоже должны быть там.

— Ух ты... — взволнованно прошептала Миюри, устремив взгляд на изумительную церковь, стоящую перед ней.

Каменная крепость в порту тоже произвела впечатление на неё, собственно каменные строения сами по себе были для неё в диковинку, ведь самое большое трёхэтажное здание в Ньоххире было целиком деревянным. Церковь же перед её глазами возвышалась на все пять этажей с лишним, а колокольня и того выше. Поистине было на что посмотреть.

— Эй, брат... они что, построили это, складывая камни один на другой?

— Да. Всё это требует многих трудов, но чем усерднее они работают, тем отчётливее проявляется их вера. Кроме того, возить камни, предназначенные для строительства церкви, большая честь. Если ты приглядишься, сможешь увидеть вырезанные на камнях имена тех, кто жертвовал деньги на строительство.

— О-о-о...

— Почему бы тебе не сходить посмотреть? Мне нужно запастись мелкими монетами, которые кое-кто истратил.

Миюри медленно опустила свой взгляд с церкви на Коула и широко улыбнулась.

— Постарайся запасти как можно больше, — без тени смущения сказала она. — Шучу. Я буду переживать, если ты потеряешься, так что пойду с тобой.

Коул смотрел на стоявшую рядом с ним довольную собой девочку и скорее улыбался её безмятежному поведению, нежели расстраивался из-за него. Может, улыбаться — это единственное, что ему оставалось.

Они пошли к менялам, сидевшим на соломенных рогожах, разложенных в центре площади вокруг статуи Божьей Матери. Не только путешественники, но и сами горожане то и дело подходили к ним разменять деньги для покупки товаров, а менялы хмурили брови и загружали чаши весов монетами и развесом. Они выбрали одного из менял и, отстояв очередь, вступили в разговор.

— Я хотел бы разменять немного денег.

— Хорошо, чего нужно?

Тут не место изящным словесам, следует сразу переходить к делу. Коул поспешно достал свой кошель и вынул серебряную монету.

— Пожалуйста, разменяйте мне это на медяки.

— Солнечная монета, ха? Дам тебе тридцать медяков.

— Чего?! — невольно вскрикнул от удивления Коул.

Медяком называлась бронзовая монета, ходившая в этих местах, на неё можно было купить ломоть хлеба или кружку эля. А серебряная монета с изображением солнца считалась в северных землях сильнейшей серебряной монетой среди других и использовалась для торговли с другими городами, её было достаточно, чтобы семья из четырёх человек хорошо кормилась целую неделю, да ещё и хватило бы на воскресный ужин.

До отъезда хозяин купальни Лоуренс рассказал о стоимости всех основных монет и сказал, что за солнечную монету должны дать не менее сорока, а то и пятидесяти медяков. Коул подумал, что меняла на нём хочет нажиться как на путешественнике, но не успел что-то сказать, как тот развернул свиток пергамента и прочёл:

"Извещение городского совета: в виду недостатка малых монет, городской совет утвердил обменный курс между медной монетой и серебряной солнечной монетой в соотношении тридцать к одному".

Он явно привык к жалобам приезжих.

— Мы ценим справедливую торговлю, но тогда у нас не останется денег для обмена. В других городах то же самое.

Меняла свернул пергамент и положил под скамейку с весами.

— Видишь ту большую городскую церковь? Каждый бросает свои мелкие деньги в её коробку с пожертвованиями.

Не оглядываясь, он указал на церковь большим пальцем.

— Помимо всяких податей приходится гадать, что же они делают со всеми этими монетами в той коробке... Ох, так ты странствующий священник? — меняла, похоже, не собирался переживать по этому поводу, судя по его довольной ухмылке. — Ну, так что будем делать?

— Ах... да. Пожалуйста, вот.

— Ладненько.

Коул дал серебряную монету, меняла внимательно осмотрел её с обеих сторон, положил на весы напротив серебряной гирьки и, наконец, вручил ему свёрток с бронзовыми монетами — их было ровно тридцать. Наверняка у той девушки и впрямь были проблемы, а лавочники не хотели давать сдачи не из вредности. И таким образом, прогулка Миюри по лавкам с едой оказалась ещё дороже.

— Молодой человек, скажи людям не бросать всю мелочь в эту коробку. Сегодня Церковь думает только о деньгах, деньгах и ещё раз деньгах. Королевству Уинфилд придётся ещё постоять за нас.

Коул мог только скупо улыбнуться, высыпать монеты в свой кошель и уйти, оставив менялу за спиной. Однако сердце его забилось быстрее не тогда, когда меняла осуждал Церковь, а при упоминании королевства Уинфилд. В откровенном недовольстве горожан он чувствовал поддержку своей миссии. Как Церковь может спасать души тех, кого лишает средств к существованию?

— Куда дальше, брат?

Коул с усилием отвлёкся от мыслей и ответил:

— В компанию Дива.

Ему нужно как можно скорее встретиться с принцем Хайлендом. Движимый этим стремлением, он зашагал по главной улице, потянув за собой сбитую с толку Миюри.

Пройдя по большой дороге на юг от площади, они увидели несколько похожих друг на друга зданий. Первый этаж всегда отводили для разгрузки товаров, поэтому вывески красовались только на вторых или третьих этажах. Эти здания принадлежали крупным торговым компаниям, державшим поводья городской экономики. Среди них Коул заметил знакомую вывеску компании Дива.

— О... Где-то я уже видела этот знак, — сказала Миюри, запрокинув голову к вывеске.

— Он был на серебряной монете, которую мы только что разменяли.

— А.

Будучи торговой организацией, Дива ещё и сама, на своих условиях чеканила дорогие серебряки, которые так и назывались — дива -. На лицевой стороне монеты изображался знак солнца, поэтому её часто называли "солнечная монета".

— Они могут чеканить эту монету только благодаря стараниям твоих родителей.

Это было приключение, увенчавшее совместное путешествие торговца и воплощения волчицы заключением союза между ними. Коул искренне считал их удивительными людьми, но, казалось, сама Миюри этих чувств не разделяла.

Торговый дом компании Дива представлял собой широкое строение, обращённое лицом к улице, где на первом этаже по обыкновению размещались склады. Повозки, доверху набитые товарами, непрерывно приезжали и уезжали, пешие торговцы таскали мешки, размером больше самого Коула.

Человек, походивший на попрошайку, ссутулился в углу. Он, вероятно, в обмен на милостыню следил, как бы кто чего не украл среди суматохи. Помимо воров по двору бродило немало бродячих кошек и собак, рыскавших в надежде полакомиться чем-то вроде кусков поросёнка или курицы, утащенных у рассеянных хозяев. Коул почувствовал лёгкую тоску — всё это напомнило ему времена, когда он был любопытным школяром и старался как-то выжить.

— Эй, эй, чего встали здесь! Если ждёте милостыни, то идите отсюда и попытайте счастье где-нибудь ещё, — крикнул человек в углу, прогоняя их словно бродячих псов, от его полуголого тела исходил пар.

— Э, пропусти нас, у меня послание для хозяина.

— А?

— Прошу, скажи ему, что моё имя Коул Тот. Мои планы поменялись, и вместо Реноза я приехал сюда.

— Хмм? — мужчина подозрительно посмотрел на него, но, пожав мощными плечами, удалился, впрочем, отсутствовал он совсем недолго. — Он разрешил. Ты кто? Приятель этой большой шишки?

Кажется, Хайленд уже здесь. Коул поблагодарил сторожившего человека и вместе с Миюри пошёл вглубь складов.

Всевозможные товары громоздились высокими штабелями. Чуть дальше стоял накрытый скатертью стол, настолько огромный, что на нём можно было спать. Но сейчас он был завален монетами и листами пергамента. За столом, занимаясь всем этим, сидел и что-то писал мужчина. Позади него стена была закрыта громадными полотнищами с изображением девы-ангела необычайных размеров, она спокойно наблюдала за работой торговцев. Её правая рука сжимала меч, а левая держала весы. Эта впечатляющая картина привлекла внимание Миюри, но она не испугалась и не вздрогнула, а лишь вопросительно наклонила голову.

— Я не знала, что ангелы тоже считают деньги. Но зачем ей меч? Чтобы заставлять работать?

Коул улыбнулся догадке Миюри.

— Меч означает правосудие, а весы — равенство. Хотя... с первого взгляда не скажешь, не так ли?

Каждый работал так, словно его подгоняли, это ещё больше сбивало с толку. Казалось, они находятся в центре очага, в котором всё горит. Коул мог бы рассказать кое-что об усердии, с которым приходилось работать в купальнях, но его работа в Ньоххире явно не была столь изматывающей. Это скорость, с которой двигался сегодня мир. Коул почувствовал, будто толстый осадок от горячих источников, осевший за десять лет жизни в горах, кусок за куском отваливается от него.

Куда бы они ни сунулись, везде толпился народ, но, наконец, его кто-то окликнул:

— Ах, господин Коул, это ты?

Это был хорошо одетый торговец, его одежда из сукна странно зеленоватого, незнакомого Коулу оттенка сразу выдавала его отношение к высшему обществу и давала понять, что он из тех торговцев, кто участвовал только в крупных сделках. Его усы были тщательно ухожены, их кончики круто изгибались, подобно рогам быка. Должно быть, он каждое утро подкручивал их и закреплял яичным белком.

— Мне передали распоряжение и я приехал. Я Коул Тот.

— Хозяин нашего центрального отделения велел мне позаботиться о тебе. Я Стефан, глава этого торгового дома.

Они пожали друг другу руки, и Стефан, лет на двадцать с чем-то старше Коула, не мог не обратить внимания на Миюри.

— А эта молодая барышня?

— Здравствуйте. Я путешествую вместе с моим братом ввиду некоторых обстоятельств. Меня зовут Миюри, — очень чётко представилась она и тут же улыбнулась, будто именно этого от неё и ждали.

Она вела себя настолько естественно, что Стефан, не задумываясь, принял ответ.

— Мы подготовили одну комнату. Вы не будете против разделить её?

— Совсем нет. Я надеюсь, мы не доставляем вам много хлопот...

— Пустое. Ты оказываешь нам большую честь, господин Коул.

Элегантно одетый Стефан обращался с ними на высочайшем уровне, и Миюри широко раскрыла глаза от удивления, несмотря на всю свою естественность. Как бы то ни было, компания Дива действительно была в большом долгу перед Лоуренсом и Хоро, поэтому не могла обходиться с Коулом недолжным образом.

— Принц Хайленд уже здесь?

— Да. Принц Хайленд приплыл на лодке два дня назад и только что закончил встречу с торговой гильдией...

Стефана перебил топот множества шагов, донёсшихся у входа, люди расступались по сторонам подобно морю из одной легенды Священного Писания. Появился человек, сопровождаемый помощником, его высокий статус сразу бросался в глаза. Он отличался не столько пошивом одежды, сколько ощущением, исходившим от него. Свой вклад вносила в общее впечатление и форма лица, притягивавшего даже взгляды мужчин, а яркие, переливающиеся блеском золотые волосы, свидетельствовали явление человека благородной крови. Можно было собственными глазами увидеть, почему легенда о золотом баране до сих бор бродит по королевству Уинфилд.

— О, принц Хайленд! — промолвил Стефан и поклонился, но вошедший остановил его ладонью руки.

Затем человек с золотыми волосами повернулся к Коулу и улыбнулся, как улыбаются, увидев старого друга. Коул поспешно повторил движение Стефана и вежливо склонил голову.

— Кажется, ты в хорошем расположении духа, принц Хайленд.

— А ты не изменился, мудрец Коул, — ответил человек необычным, хриплым голосом.

Хайленд, годами моложе Коула, сделал упор на слове "мудрец". Титул тот всегда даровался Церковью, и большинство его обладателей пребывало в университетах. Коул никогда не мог вообразить эту честь в отношении себя, но когда принц обратился к нему, он почти ему поверил. Стефан и помощник Хайленда удивились обращению, и Коул тут же залился краской.

— Ты шутишь. Титул мудреца — один из самых почётных.

— Тогда к чему эти формальности? — и Хайленд насмешливо ухмыльнулся. — Коул, мне далеко до твоей учёности, и мы будем полагаться на твои навыки. Но выслуживаться передо мной не твоя работа.

Он уже говорил нечто подобное во время их спора в купальнях, в его словах сочеталась просьба и искренность. Когда Хайленд упомянул об услужливости как форме работы, учтивый Стефан сделал вид, что не понял, о чём речь.

— Хорошо. Правда, я всегда так разговаривал.

— Отлично, — Хайленд улыбнулся невинной, мальчишеской улыбкой, затем его улыбка искривилась. — А что тут у нас за девочка? Почему она здесь?