Но когда муж потребовал мяса, хоть день сегодня и был постный, Варя сообразила, чем тот надумал угощать брата. Пробовала она уже это блюдо. Шашлык называется. Потому и майонеза столь много, что для маринада нужно, дабы мясо было сочным и вкусным. А маринованное мясо это лишь на завтра готово будет. А завтрашний день есть мясное не запрещает. Ну а горчицу уже сегодня к обеду подали на стол.
— Ох и продирает, — вздрогнул Фёдор, откусив кус хлеба с тонким слоем горчичной пасты. — Точно ль сие кушанье христианам можно?
— В Евангелия от Матфея сказано: "Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своём, которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его". А зачем человеку что-то сажать, коли он плодами труда своего не воспользуется? Чти святое писание, братец, и не возникнет у тебя вопросов лишних. А вот был бы сегодня день не постный, то я бы посоветовал тебе к тому хлебу, что ты горчицей намазал, ещё сальца солёного подложить. Да солёненьким огурчиком заесть. Ох и вкуснотища.
— И где ты только это берёшь? — вздохнул брат.
— В книгах, брат, в книгах. Ничего, вот завтра шашлычок подойдёт, попробуешь. А уж я твоего повара подучу, чтоб не по разу ещё тебя вкусной пищей побаловал.
Так вот и прогостили у брата всю неделю. Хорошо отдохнули, пару раз на охоту ходили, зайцев на лугах травить, да с племянником позанимались: и не только сабелькой позвенели, но и чтением, и письмом тоже. Нет, всё же есть своя прелесть в вотчинном затворничестве! Только не по душе Андрею такая жизнь. Недельку, от силы две поваляться может, а потом всё, шабаш!
Перед уездом он особо напомнил Фёдору, что б цену на товар не снижали. Ну, если только на деньгу другую. Казна всё одно купит сколь ей надобно, а остальное придётся на торг пустить (если излишки останутся). И пообещал прислать пару смышлёных отроков немцу в ученики, но с условием, чтоб парней никуда, кроме бумажного дела не мыкали. Заодно и о постройке второй мельницы нужно уже подумать. Производство-то расширять надобно, пока конкуренты не появились.
С тем и уехал обратно в Москву.
* * *
*
Этот день выдался на редкость солнечным и тёплым. Хоть осень давно уже вступила в свои права, но солнышко словно решило порадовать людей напоследок. Да и сама природа тоже как будто радовалась последним солнечным дням. Ведь впереди поздняя дождливая осень и холодная длинная зима.
Оштукатуренные стены монастыря приветно сияли в солнечных лучах, отбрасывая на землю длинные синие тени. По жёстко укатанной дороге к выкрашенным зелёной краской воротам неспешно подкатил богато разукрашенный возок. Он подъехал без помпы и большой свиты, но воротники уже привыкли к таким вот наездам и спешно отворяли тяжёлые створки.
Митрополит московский и всея Руси, благословив собравшуюся во дворе братию, тяжело опираясь на посох, поднялся в келью, где его уже ожидали старец Вассиан и игумен, тоже уже привыкший к таким вот наездам святейшего. Послушник, сопровождавший митрополита, остался в коридоре, плотно прикрыв дверь.
— Надёжные людишки пишут, что нашли его, — обронил Варлаам после всех приветствий. И видя недоумённый взгляд старца, добавил: — Объявился-таки немец по имени Лютор.
— Против папы римского уже выступил?
— Ну об сём возможно позже донесут. А вот что мы делать будем? Вновь сбываются слова отрока.
— Всё же не веришь ты ему святейший, — усмехнулся бывший князь. — А зря! Я вот давно в его словах не сомневаюсь. Зато сколь сделать за эти годы успели! Тот же Даниил теперь о митрополитской кафедре и мечтать не смеет.
— Да что Даниил, — отмахнулся митрополит. — Свято место пусто не бывает. Не он, так другой найдётся. Хотя да, пользы от знаний тех мы получили достаточно. Вот и государь ныне нам всё более благоволит.
— Ещё бы, сколь земли он получит, когда монастырские вотчины к нему отойдут. Но как иосифляне взвоют! Боюсь, сей собор пострашнее одиннадцатого года будет.
— Ничего, за это время мы многих поменять успели. Да и не совсем обители оголяем. Всё, что они сами обиходить смогут им и останется. Основной запрет ведь не на земли будет, а на владение людьми. Но ты прав, часть братии встанет против. И, возможно, попробуют, как в прошлый раз, при отце нынешнего государя, пойти ходом на Москву. Да только мы им нынче этого не позволим.
— Ну, собор не завтра соберётся, есть ещё время подумать, а вот с Соломонией что-то делать надо. Вот и государь уже вопрошал о бездетности своей. Надо бы приглядеться к литвинке той. Да и вопрос о количестве браков у православных закрыть не мешает до, а не во время.
— Для того собор в следующем году и собираем. И патриарху, и на Афон отписались. А вот литвинка? Может всё же кого из своих? Соберём невест да и...
— Ну, не знаю, святейший. А вдруг опять бесплодная смоковница попадётся? Вновь развод устраивать? А про ту мы точно знаем, что родит государю наследников. Или всё ещё сомневаешься?
Варлаам, усаживаясь на лавку, лишь рукой махнул в ответ.
— Вот и я про то же, — усмехнулся Вассиан. — А меня, знаешь ли, князь-то наш всё своими схолами да университетами достаёт.
— Не тебя одного, — тоже хмыкнул в бороду митрополит. — Мне тоже написал. И ведь на что ссылается: на Ромейскую империю, от которой на Русь свет истинной веры пришёл. На их Магнаврский университет и Царскую школу Палеологов. Вроде как Софья Палеолог — мать государя и появление Царской школы в Москве лишь дань давней традиции константинопольских базилевсов, а не латинская ересь. Прям так и пишет, что университеты да школы волею базилевса да патриарха православные люди по всей империи ставили, а уж от них латыняне всё это к себе и умыкнули. Вот и считает, чтоб по ромейскому образу и подобию и у нас учили знатных отроков грамматике, риторике, философии, латыни, праву. Да ещё и геометрию, астрономию, музыку да медицину не забыл приписать. Всё как в Царьграде было. Ну и Слово божье, чтобы "обучать оному и простых студентов и будущих деятелей матери нашей церкви, дабы могли они словесно противостоять латинской ереси, смущающих умы православных прихожан". Прям так и написал.
— Хм. Вот-вот. А я ведь заинтересовался: и впрямь, было у ромейцев такое. Да и идея сама по себе неплоха. Ещё ведь Геннадий сетовал на слабые знания паствы, и что грамотного пастыря днём с огнём не сыщешь. Оттого, считал он, и развилась ересь жидовствующих в Новгороде, что пастыри не смогли в спорах побороть еретиков, вот и пришлось, потом, целый собор собирать.
— Это ещё что. Ты позови-ка послушника.
Тот появился сразу, едва приоткрылась дверь и молчаливо положил на столик стопку книг, которую до того держал в руках.
— Вот, полюбуйся, — Варлаам указал на неё старцу. — Прислал мне князюшка учебники для школы, дабы избежать поклёпов от завистников и обвинений в ереси. Одобрить просит.
Вассиан с кряхтением поднялся с лавки и, подойдя к столику, некоторое время молча листал книги одну за другой.
— Красиво сделано. А что писано?
— Да в большей части всё те же "Грамматика", "Цифирь", но и пара новых есть. Вот, к примеру, "Природоведение". Уж её-то не только я читал. И у братии, что читали, мысли по сей книги разные. Ныне вот и ты прочти. Больно интересно мне, что ты по этому поводу скажешь?
— Прочту, святейший, обязательно прочту. Да, кстати, игуменья Агафья тоже весть добрую прислала.
— Это которая, что ткацкий стан по немецкому образцу в своём монастыре ладить согласилась?
— Она самая.
— И как?
— Наткали полотна столько, что думали, не распродадут. Ан нет, полотно вышло зело тонкое и приятное, лучше, чем крестьяне выткали, так что купчишки мигом всё расхватали. В общем, думаю, что даже если и отберут у монастыря земли, те монашки с голоду не помрут.
— Ну а Иуавелий твой что?
— О, и у него наконец-то кое-что получилось. Ну и князь помог, куда же без него, хе-хе. Там ведь больше не в ульях было дело, а в том, как из этих рамок мёд добывать. Поначалу то брали то, что из них накапало. Да ведь то меньшак выходил.
— Так что же придумали?
— А бочку, которая крутится. В неё рамки вставляют, и мёд из них сливается сам. А вообще, конечно, хитростей там много. И, возможно, не всё ещё мы придумали, как князь говорит, но выход мёда и воска ныне куда больше, чем при бортнях было. И с пересадкой нового роя в пустой улей тоже освоились. Ныне монастырская пасека разрослась, так что коль все монастыри этому обучить, мы всю Русь мёдом да воском зальём.
— Ну вот видишь, не помрут обители без крестьян да земельки. Найдётся братии приработок. А вот что по школам, то думаю организовать при монастыре одну, для пробы. Дабы посмотреть, что выйдет. А то книги мы ныне сотнями штук печатаем, да вот читать их скоро будет некому. Даже округ Москвы во многих церквях попы ни читать, ни писать не умеют, службы лишь те ведут, что заучить умудрились, тем и живут. А что уж вдали деется и подумать страшно. Как, игумен, найдёшь для мнихов обучителей?
— Конечно, святейший. Школа — дело благое. Давно говорю, что братию, прежде чем рукоположить в сан, обучать надобно. Ну и а по поводу собора скажу, что обидно будет, коли и он окончится как прошлый.
— Ну, уж нет, — пристукнул посохом митрополит. — Сказал уже, в этот раз собрать ход мы иосифлянам не позволим. А словесно не им ныне с нами тягаться. Даром что ли лучших из дальних обителей выписали, и старые хартии да писания перебирать заставили? Да и государь, хоть и будет третейским судьёй, а всё одно к нам благоволит более, хоть и божественность власти, что иосифляне проповедуют, ему ближе к сердцу. А вот, однако! Потому лучше уступить ныне в малом, чем потерять потом всё. Господь ведь лишь единожды вразумляет человека, и только глупец не прислушивается к его откровению.
А про себя подумал: "если княжич прав, то ныне мы и впрямь благое дело вершим. А если не прав? Нет, верно Вассиан говорил: слишком многое сбылось из того, что тот предсказывал. А заканчивать жизнь в тёмной, сырой келье как-то не хочется. Как и проверять — так ли оно будет, или нет. Стар я для подобного". Вслух же закончил:
— Хотя, думаю, по школам и университету иосифляне супротив не пойдут. Там ведь тоже неглупые люди есть. А вот тебе, Вассиан, задание будет особое. Зрю я, слишком много князя вокруг стало. Во многих делах, куда не глянешь, он отметился. Так ты пошли человечка с разумением во все вотчины княжеские. Пусть посмотрит, что там да как. Но лишь посмотрит. Ну а мы уж решим, что с этим делать.
— Сделаю, святейший.
* * *
**
В Бережичи в нынешнем году Андрей не поехал. Там, если верить приказчику, а так же Годиму, в вотчине всё шло своим чередом. Лесопилка пилила доски, которые влёт расходились на рынке (ещё бы, доски то были ровненькие, все кромлёные, да по цене дешевле, пусть и ненамного). Кирпичный заводик тоже без дела не сидел, хотя и не был так востребован, как лесопилка. Но в любом случае и то и то производство нужно было переносить в иные места. В смысле не переносить отлаженное да отстроенное, а ставить новое, благо и там и там ученики уже в делах поднаторели и могли начинать работать сами. Это впервые всё трудно, а ныне имелся и опыт, и люди знающие. Да и купцы уже спрашивали за те же доски. А ему и не жалко: всё одно всю Русь одному не поднять. Так что ныне ученики ладили лесопилку для Петра с Чертилом, ну и он в сотоварищах, как же без него. Но продукцию с неё купцы по всей Оке продавать намерены, да и Москву стороной не обойдут. Пусть работают. И им прибыль и ему деньга в карман. Зато и проблемы не одному разгребать придётся.
Какие проблемы? Да простые. Или вы думаете, что это только в Англии лесопилки приживались с трудом. Ха-ха, три раза! Если помните, то первую лесопилку на Британских островах, возведённую, кстати, немцами аж в 1633 году, ждала печальная участь — она была разрушена восставшими лесорубами. Лесопилку они называли не иначе как "изобретением дьявола", ставящим под угрозу их заработок и благосостояние.
Так вот, среди лесорубных ватаг Козельска и Калуги уже тоже пошёл недовольный гул. Ведь в отличие от них, всё ещё рубивших стволы топорами, андреева ватажка деревья пилила, что значительно ускоряло и облегчало им работу. Вот и получалось, что деревьев они валили больше, досок пилили больше и рынок наполняли своими товарами тоже в больших количествах, отчего и денег зарабатывали тоже больше. И тем самым представляли угрозу тем, кто работал "по старине" да "как дедами освящено". Ведь гораздо проще обвинить кого-то, чем признать, что сам виноват!
Но у него-то была одна лесопилка и одна ватажка, а купцы собирались развернуться с размахом, потому как купеческим своим умом уже прикинули, какие деньжищи можно было с этого в карман положить (и скольких конкурентов от дела отвадить). А значит, недовольный гул лесорубов со временем непременно перекинется на них. Нет, Андрей тоже от этого возмущения потеряет (доходы то от реализации и ему капать будут), но всё же лучше, чтоб громили не его вотчину. Потому как в ней и без этого проблем хватало.
И главная из них перенаселение. А что вы хотите, в 15 лет тут парень вполне зрелый муж, а не "онижедети" и готов вести своё хозяйство. Вот только заселяя в своё время свою единственную вотчину, Андрей не учёл этот момент. А чужие дети растут быстро. Вот и получил для начала на руки четверых "лишних", потому как дробить наделы вовсе не собирался, а возможности Бережичей по испомещению были полностью использованы.
Но это было раньше, а теперь у него была и Камская вотчина, и куча земли, доставшаяся в приданное. И решать проблему стало возможно простым отселением излишков населения. Жестоко к родителям? Ну да. А ютиться на маленьком клочке земли и умирать с голоду, не имея сил и возможностей выплатить долги и налоги — это не жестоко? К тому же, поскольку были они все поголовно холопы, то и семьёй отселяемые были пока не обременены. Помните Судебник: "по рабе — холоп, по холопе — раба". Из своих невест не выбрали, а вольные сами за них не пойдут. Так что неожиданно нарисовалась ещё одна проблема, решить которую в лоб, посредством покупки молодых полонянок, вряд ли было возможно, хотя и стоило попытаться.
В общем, вместе с обозом из вотчины прикатили и пятеро будущих "переселенцев" (один таки нашёл себе суженную), причём у молодой женщины уже явственно выпирал животик.
Ах да, осталось добавить, что с деревеньками, доставшимися ему в качестве приданного, тоже всё это время работали. Ведь они приобретались тестем по случаю и почти все были разбросаны кто где. По нынешним меркам это было нормально, но Андрея не устраивало. Только объезжая все владения кучу времени потеряешь, а полностью доверяться тиунам да приказчикам явно не стоило. А потому, по возможности, эту проблему пытались всё лето решить самым простым способом: продать или обменять. Причём, чтоб дело лучше шло, Андрей вполне мог сменять село с деревеньками одного количество десятин на такое же село, но десятинами поменьше. По местным понятиям это было что-то сумасшедшее, но не по его. Ему нужна была одна большая вотчина, ну или несколько, но крупных, а не малоразмерные плевки в сотнях вёрст друг от друга. И совместными усилиями тестя и его людей кое-что получилось сделать! Их стараниями возле небольшого волжского городка Романова возникла вполне себе большая и компактная вотчина из сёл Подлесное и Кузилово с прилегающими к ним деревнями и починками общей площадью в 250 десятин с гаком. Хотелось бы и больше (ведь далеко не всё приданное ещё обменяли), но окрестные земли в большинстве своём были государевыми, и пахались в основном черносошными крестьянами. Ну и русский правитель, слава богу, ещё не сошёл с ума и не отдал все окрестности во владение татарским мурзам, как это совершит лет через пятьдесят царь Иван Грозный.
