Хаговая роща превратилась в сверкающее серебристо-голубое царство. Тропа, по которой ехала Гинта, стала белой, и какой-то зверёк уже оставил на ней свои следы.
В замке её потеряли.
— Ты была в вирновой роще? — поднял брови дед. — Никогда больше не езди так далеко. Ты ещё плохо знаешь лес. В следующий раз позови с собой мальчиков...
— Но ведь хель не покажется, если нас будет целая толпа, — сердито сказала Гинта. — Он не любит, когда много людей.
— Ты опять видела хеля?
— Да. В хаговой роще. Я поехала за ним и попала в вирновый лес.
— А ты уверена, что это был хель?
— Ну конечно! Ростом он почти с гарана. И похож на хорта, только гораздо красивее. У него длинные ноги и длинная шея, пышная белая грива и такой же хвост. А шерсть голубая... Не совсем такая, как статуя на фонтане, но... Я бы сказала, что она у него, как голубое серебро, хоть я и знаю, что голубого серебра нет. Он смотрел на меня, а потом вдруг исчез, а я поехала искать его...
— И попала в вирновый лес, — не то спросил, не то уточнил дед.
Гинте не понравилось выражение его лица.
— Почему дедушка не верит, что я видела хеля? — спросила она вечером у Таомы.
— Это мог быть и танх, детка, — сделав охранительный знак, ответила нянька. — Призрак, который заманил тебя в рощу вирна.
— Но ведь со мной ничего не случилось.
— На этот раз ничего. Не гуляй одна далеко от замка. Ты же знаешь про аттану, которую похитил Танхаронн...
— Но ведь она была взрослая девушка и очень красивая. Он похитил её, чтобы она родила от него сына.
— Тёмный бог и его слуги охотятся за людьми по разным причинам, — вздохнула Таома. — Не забывай, что в тебе заключена немалая сила, а сила может служить и добру, и злу...
— Моя сила будет служить тому, чему я захочу! — нахмурилась Гинта.
— Многие так хотят, да не у всех получается. Сколько уже было людей, которые возомнили себя великими мудрецами и владыками судьбы, а в конце концов оказались всего лишь игрушками в руках злых богов. Нет, дитя моё, я не хочу сказать, что и с тобой такое случится, просто... Я понимаю, почему господин за тебя боится. Ты ещё так мала и совсем неопытна. А ведь даже не всякий нумад сразу распознает оборотня.
— Таома, а почему мангарт Тагай ушёл из замка? Ведь он не закончил учёбу, и дед не сказал ему последнее слово...
Звание нумада не присваивалось после того, как мангарт заканчивал занятия под руководством наставника. Но наступал день, когда учитель говорил ученику: "Я дал тебе всё, что мог. Остальное в твоих руках". Мангарт благодарил учителя, прощался с ним и покидал школу. Никто не должен был знать, куда он пошёл. Он как бы временно исчезал. Странствовал по Сантаре и искал место, где люди нуждались в его искусстве, где бы он мог как можно лучше применить свою силу и полученные знания. А потом распространялся, к примеру, такой слух: "В Лаутаме, говорят, появился новый нумад. Сколько он уже человек исцелил, а иных так просто из могилы вытащил. А зовут его Динаб". Или: "В Сарумине недавно поселился молодой нумад. Там больше не бывает засухи, и земляные жуки не губят урожай. А зовут его..." Словом, нельзя просто объявить себя нумадом. Надо подождать, когда тебя так назовут люди. Те, кому ты доказал своё могущество, снискав при этом уважение и любовь.
Тагай перешёл на третью ступень меньше года назад. Он ещё не должен был покидать школу. Неужели он посмеет добиваться звания нумада, не получив благословения учителя?
— Я не знаю, что у них там произошло, — сказала Таома. — Знаю только, что Тагай повздорил с твоим дедом.
— А куда он ушёл?
— Неизвестно. Господин очень обеспокоен. Тагай был способным учеником. Он уже многое умеет, да вот сердце у него недоброе. Не натворил бы чего...
Глава 6. Легенды.
Зима Гинте понравилась. Сад стоял прозрачный, серебристо-белый, а когда по вечерам зажигали диуриновые статуи и фонари, их свет казался более ярким, чем летом и осенью, когда от буйства красок рябило в глазах. Темнело сейчас рано, и во второй половине дня Ингатам уже сверкал огнями. В комнатах горели камины и небольшие переносные печки — их обычно делали в форме чаш или цветочных головок, в середине которых зажигали огонь.
Большинство сантарийцев отапливали жилища дровами и таговым углем, но те, что побогаче, предпочитали сандан — дорогое топливо, которое добывали в Хортанге и Лаутаме. Сандан совершенно не чадил и, сгорая, наполнял комнату тонким, свежим ароматом. К тому же он чистил воздух, избавлял от головной боли и был очень полезен для лёгких. Таввин рассказывал, что даже валлоны, которые обогревали свои дома при помощи каких-то странных приспособлений из труб, в последнее время повадились строить камины и жечь сандан.
В Ингатаме, естественно, топили санданом. Ещё задолго до наступления холодов управляющий с несколькими слугами ездили в Лаутаму и закупили топлива на всю зиму. Гинта помнила, как в хозяйственный двор с грохотом вкатились три большие повозки, доверху наполненные светло-серыми комьями.
— Ну вот, — удовлетворённо сказала Таома. — Теперь нам никакие холода не страшны.
Покои Гинты состояли из пяти смежных комнат. В двух больших были стенные камины, а три маленькие при необходимости обогревали переносными печками. Осенью мастер Гессамин сделал специально для покоев аттаны три изящные печурки — все в виде цветов из диурина, так что они могли одновременно и греть, и освещать комнаты. Заодно мастер предложил немного обновить зимнюю купальню Гинты. Гессамин уже давно работал в Радужном замке и всегда с особым удовольствием выполнял заказы маленькой аттаны. Он ещё год назад пообещал девочке, что украсит её купальню так, что она всю зиму не захочет оттуда выходить.
— Мозаику на дне бассейна не стоит менять, — решил мастер. — Это долго да и ни к чему. Узор из хаммелей1 тут очень даже хорошо смотрится. А вот рельеф на стенах я изменю. И фонтан... Здесь будет статуя с диковинным зверем, которого ты никогда не видела.
Зверь оказался похожим на большую рыбу с человеческими глазами. Он изогнулся в прыжке, а на спине его сидел обнажённый мальчик — юный водяной божок линн. Зверя Гессамин сделал из синего хальциона, а линна из голубовато-белого, подкрасив глаза и волосы голубым. Чудо-зверь со своим наездником словно парил над водой — подставка, соединяющая статую с дном бассейна, была из прозрачного диурина, не сразу и разглядишь. Из пасти зверя била струя воды. Ещё больше Гинту поразили рельефы, которыми Гессамин украсил стены. Он изобразил водяную богиню Лиллу в окружении её детей линнов: тела из белого хальциона, волосы и глаза из голубого, а вокруг — не то цветы, не то звёзды из серебристого зиннурита. Кое-какие фигуры выступали из стены больше других. Они держали в вытянутых руках зиннуритовые чаши, из которых струилась вода, или светильники в виде хаммелей из белого, голубого и прозрачного диурина.
— А что это за зверь такой? — спросила Гинта.
— Килон, — ответил мастер. — Они ещё называют его вельгом, водяным демоном.
— Кто — они?
— Валлоны. Я видел такую статую в одном святилище, в Хаюганне. Оно прямо в горах находится, правда, совсем невысоко. Возле маленькой горной речки Анги. Его снизу, из долины, и не увидишь, с дороги тем более — оно за скалой стоит. Это святилище построили валлоны. Они ходят туда молиться водяным богам. Ну и наши тоже ходят. Никто никого не гонит...
— В Ингамарне поселились валлоны?!
— А что тебя удивляет? Они сейчас везде... Но у нас-то их мало, несколько человек. Они в конце лета тут появились. Держатся особняком. Я даже точно не знаю, где они живут. По-моему, они нас побаиваются. А наши их недолюбливают. Не все, конечно, но многие...
— Тогда зачем они сюда приехали?
— Да похоже, некоторые валлоны боятся своих абеллургов ещё больше, чем наших колдунов. Видишь ли, эти хотят молиться водяным богам, а их главный абеллург велел почитать только бога солнца.
— Понятно. Значит, они тут прячутся. И богов своих прячут... Мне их жалко.
— Кого? Валлонов или богов?
— И тех, и других. Наверное, боги тоже иногда нуждаются в жалости.
— Юная госпожа очень добра, — с улыбкой сказал мастер. — Когда ты станешь минаттаной, ты не будешь гнать чужеземцев из своих владений?
— Если они придут с миром, то не буду. А если они попросят защиты от абеллургов, они её получат. Мне не нравится, когда людям запрещают молиться. У нас даже Танхаронну молятся. Если человеку это нужно и он не боится, как можно ему запрещать?
— Ты не по годам умна и терпима, аттана Гинта. Я тоже думаю, что не стоит ненавидеть валлонов только за то, что они валлоны. Те, что здесь поселились, не сделали ничего плохого. Просто хотят спокойно жить и молиться богам, которых издавна почитал их народ. Мой приятель Сагин помогал им украшать это святилище, но статую с килоном сделал валлонский ваятель. У нас, в Сантаре, нет таких зверей. Они живут в стране озёр... Вернее, жили. Она погибла сто сорок лет назад. Один из валлонов, которые ходят в это святилище, сказал, что водяные боги разгневались на его народ, поскольку он перестал их чтить, вот и наслали на страну бедствие. Я думаю, он прав. Все боги достойны почитания, и никого из них нельзя забывать. А водяные божества... Их тем более опасно сердить. Они могут быть и добрыми, и очень коварными — как и сама вода, их стихия. Она даёт нам жизнь, но она холодна, как смерть. Мы без неё не можем и в то же время боимся её... Ну, я имею в виду простых людей. Ты — будущая нумада, а нумады ничего не боятся.
Гинта молчала. Сколько она себя помнила, она всегда побаивалась воды и даже до сих пор не научилась плавать. Вообще-то в Сантаре это не считалось позором. На парней, которые доплывали до середины Наулинны, смотрели, как на героев.
— Провалиться мне сквозь землю, если я этой зимой не научусь в этом бассейне плавать, — сказала Гинта. — Мне здесь очень нравится. Спасибо тебе, Гессамин. А валлоны... Расскажи мне про тех людей, из святилища в Хаюганне.
— Люди как люди, — пожал плечами ваятель. — Неплохо знают наш язык. С ними даже интересно поговорить. Знаешь, они считают, что солнечный бог — брат-близнец водяного бога. Как же они его называют... Кажется, Лид. Это один так сказал, а другой вообще заявил, что солнечный бог сначала был водяным. Он был линном, а потом убежал на небо... Да-да, именно так он и сказал. Я тоже удивился. Они считают, что мы неправильно изображаем Эйрина. Служитель этого святилища в Хаюганне говорит: "Вы делаете солнечного бога похожим на красивого сантарийского юношу. А между тем, он светлый, и волосы у него серебристо-голубые. Для вас, сантарийцев, вода — непонятная, враждебная стихия, и вам кажется нормальным, что у водяных богов такой странный облик, не похожий на ваш. А Эрина вы любите, он вам близок. Вы хотите приблизить его к себе ещё больше, вот и наделили его сантарийской внешностью".
— Да откуда ему знать, каков Эйрин на самом деле! — воскликнула Гинта. — Боги почти не показываются людям в своём истинном обличье. Они же умеют превращаться.
— Линны не умеют. У них только один облик. Мне это учитель говорил, мастер Фанхар. Он был колдуном. И знаешь... Он видел линнов. Их можно увидеть, когда они во время дождя танцуют над водой. Фанхар сказал, что они были такие же, как их изображения в самых древних святилищах. Похожие на валлонов. И прежде всего, на их живого бога.
— А ты веришь в валлонского бога, Гессамин?
Мастер как-то неопределённо усмехнулся.
— Мой дядя живёт в Валлондорне. Он не то чтобы совсем верит, но... Он говорит, что этот их бог действительно бессмертный. Он молодеет каждый цикл. Весной появляется мальчиком, растёт, становится юношей... А зимой уходит. Потом опять возвращается мальчиком, и видно, что это всегда он. Один и тот же.
— Не знаю, — нахмурился ваятель. — Мой учитель его видел. И не поверил. Он сказал: "Я не знаю, кто он такой — этот прекрасный юноша. Я только одно знаю: те, кто ему якобы служат, много лгут. И добром это не кончится. Потому что нельзя лгать до бесконечности. По-моему, валлоны почитают не бога, а его абеллургов. И служат им, а не ему. Разве богам, чтобы доказать своё могущество, нужны войска, оружие, тюрьмы? Всё это нужно людям. Это людские дела. Причём дела дурные. И бесполезно приписывать их какому бы то ни было богу".
— Знаю я про этих валлонов, — сказал дед, когда Гинта пришла к нему вечером посидеть у камина. — Их восемь человек. Живут тихо, на людях почти не появляются. В основном из-за того, что боятся встретить солдат наместника. Они всех боятся — и своих, и наших, а сами, по-моему, безобидны. Меня куда больше беспокоят эти охотники.
Дед вздохнул и задумался.
— Какие охотники? — спросила Гинтаю
— Думаешь, зачем последний раз наместник приезжал?
— Зачем?
— Просил разрешения на зимнюю охоту. Для своих людей. Я разрешил, а теперь сомневаюсь, что поступил правильно.
— Их будет много?
— Хороший вопрос. В том-то и дело, что нет. Десять человек. Я потому и согласился. Большой отряд я бы сюда не пустил. Они обещали не ставить своих подлых ловушек, а из оружия пользоваться только кинжалами и кестами.
— А их обещаниям можно верить?
— За ними будут следить. Они сами попросили проводника. Валлоны же боятся наших лесов. Сопровождать их вызвались охотник Харам со своим сыном Тваном.
— А почему они надумали охотиться именно зимой и именно здесь?
— Потому что зимой у зверей лучше мех. А почему здесь... Они собираются охотиться в предгорьях, а харгалы спускаются с гор только здесь, в Ингамарне. Насколько я понял, их интересуют харгалы. Вернее, их зимние шкуры.
— Охота на этих зверей очень опасна.
— Среди валлонов тоже есть смелые люди, — усмехнулся дед.
— И красивые тоже есть, — помолчав, сказала Гинта. — Дедушка, а ведь их Эрин действительно похож на линна. Я же видела его изображение в валлонском святилище в Мандаваре. У него голубые волосы — как у линнов в наших водяных храмах. Гессамин говорит, некоторые валлоны считают Эйрина братом-близнецом водяного бога. А кое-кто из них даже уверен, что он из линнов. А ведь тогда получается, что он сын Танхаронна! Не может же солнечный бог быть сыном тёмного бога.
— Почему не может? А чей он, по-твоему, сын?
— Как — чей? Нэффса. Светлого небесного бога. И богини земли Гины. День он проводит с отцом, а на ночь спускается к матери. А женился он на своей сестре Санте. У богов ведь это можно.
— Тебе это Таома рассказывала?
— Да.
— Это поздняя легенда. Все сантарийские дети знают её от своих матерей, бабушек, нянь... Но есть и другая легенда, очень древняя. Её передавали из уст в уста ещё в период могущества западных городов. После Великой Войны её не то чтобы забыли... Просто не любили вспоминать. Во всяком случае, у нас, в Сантаре. Теперь, наверное, только нумады рассказывают эту легенду своим ученикам. Я рассказываю её ольмам в конце второго года обучения, но раз уж тебя всё это заинтересовало, ты можешь послушать её и сейчас. Если хочешь...
