Божий отрок

Хотя князя угличского ожидали под Тулой, мне пришлось тоже отправиться в поход, вместе с пушками. За зиму на деревянном макете удалось обучить расчеты, но так как стрелять по-настоящему им было нечем, я вынужденно остался при орудиях до получения пушкарями боевого опыта. Войско ждало нескольких сухих дней, чтобы не было слишком скользко на склонах крепостных валов при штурме. Государь интересовался применением орудий, но я отговорил его. Пушками можно разбить ворота, но если за ними устроен завал, прохода войскам может не хватить, а вот неожиданное применение орудий в польном бою сможет сказать веское слово. Люди очень боятся огненных выстрелов, и внесение дезорганизации в рядах противника в сражении весомый вклад в победу.

На следующий день после праздника Вознесения Господнего войска пошли на штурм. Силы были слишком не равны, и, хотя Торжок имеет мощные укрепления, отрядам удалось подняться на стены сразу в трех местах. У Мстислава Удатного оказалось слишком мало войска для удержания крепости. По нынешним порядкам для успешной обороны требуется, чтобы на аршин стены приходился один воин, а здесь на тысячу двести аршин стен и башен всего четыре сотни. Удатный с большей частью ратников был взят в плен.

На вечевой площади Всеволод Юрьевич учинил допрос торопецкому князю. Мстиславу сейчас чуть за сорок, русоволосый, в белой рубахе до середины бедра с вышивкой. Он стоял со связанными за спиной руками с разбитым лицом, но вид имел вызывающий.

— Ты, князь, почто на земли мои позарился? В годах уж, дабы по чужим дворам своевольничать? — Вопросил его мой государь.

— Се наши земельки, смоленские отчины, до твоих воровских дел новгородский стол за Смоленском был.

— Ты язык-то придержи, коль голова дорога. Вскую здеся Смоленск? Князья владимирские уж почитай четверть века сидят на столе Великого Новгорода.

— Мой отец похоронен в Новгороде и почитается святым в сем граде, ибо положил...

— Оставь, то дело прошлое. Мне Господь указал собрать русскую землю под руку свою. Удача за моим войском, потому как Вседержитель за ним стоит. Поклонись мне, как государю своему и отцу.

— Не отец ты мне, а юродивый твой воскресший есть вор!

— Ты уж выбери чего ни то: али воскресший Господа сеунч, али вор. — Посмеялся над нелепицей Всеволод Юрьевич. — Ну, бог с тобой. Балша, — обратился к наперстнику великий князь. — Сего татя на цепь посадить, отвезть во Владимир и бросить в яму. Воинов его, кто крест мне поцелует, пусть служат, остатних забить в колодки и продать жидам.

Дождавшись черниговского полка, войска двинулись на Смоленск. Удельный Торопец лежал на нашем пути, с ослабленным гарнизоном, он не имел сил сопротивляться великому князю. Его воины покинули город, и ушли к своей столице.

В смоленском княжестве впервые заявил о себе сотник Овчина. Довольно молодой и стоящий при князе Олеге пронском товарищем, он, имея незначительные силы удельного союзного княжества, перехватил и заставил сдаться отряд витебских пешцов, имевших втрое большее число воинов.

Не доходя трех переходов до Смоленска, к великому князю привели перебежчиков. По их словам, под городом Мстиславлем на берегах реки Сож собралось множество князей с дружинами и ополчением из смоленских, полоцких и туровских земель, и ждут оне де большое половецкое войско хана Кончака, союзника Всеволода Чермного.

Обогнув Смоленск и отгородившись от него заслоном, полки великого князя пошли навстречу врагу. Противники нашли друг друга в поле, недалеко от города Васильева.

За три дня до Петрова поста с рассвета начали строиться войска обеих сторон. По прикидкам воевод полки южной Руси насчитывали больше сорока тысяч воинов. Около двенадцати тысяч конницы и двадцать восемь — тридцать тысяч пешцов. Расстановка на поле следовала традициям: по центру 'челом' вытянутый прямоугольник большого полка, по левой руке около пяти тысяч конницы, половцы хана Кончака, полк правой руки на глаз больше и лучше вооружен. Там стояли конные дружины глав южных княжеств. Всеволод Святославович Чермный бывший князь черниговский, Мстислав Романович Старый князь смоленский, Василёк Брячиславович князь полоцкий и витебский, Андрей Иванович князь туровский, и прочие. Из южных княжеств не привел войско только князь галицкий из-за непрочного положения на престоле и великий князь киевский Рюрик Ростиславович, враждовавший со смоленскими князьями.

Владимирское великокняжеское войско также имело по центру пешее воинство, и конницу на крыльях, но против сильнейшего правого крыла стояло еще более сильное левое, причем немалая часть всадников, ждала в спешенном строю, невидимая противнику. А в центре большого полка, пока за спинами ратников, расположилась изюминка: небольшой гуляй-город и пять бронзовых пушек на колесных лафетах под моим чутким руководством. Когда построения обеих сторон обрели четкую форму из порядков южных князей вышли застрельщики, а из строя севера выкатили щиты гуляй-города и пушки. На каждый ствол приходилось человек семь-восемь обслуги.

Прикрывшись забором от лучников, орудия развернули налево против сильнейшей части войска противника. Хотя оба больших полка имели глубину в 15-20 рядов, фронт все равно растянулся почти на две версты. Так, что до правого крыла южан, по-прямой, дальность была около полутора верст. Первый залп почти весь ушел в 'молоко', с сильным недолетом. Несколько щитов от ударной волны попадали наружу, и суета по перезарядке и восстановлению укреплений длилась непозволительно долго. Расчеты орудий были хорошо тренированы, и за мной оставалась только подача команд. Наблюдая в подзорную трубу падающие ядра, я на глазок определял недолет и соответственно корректировал возвышение стволов. Почти весь следующий залп накрыл строй вражеской конницы, калеча людей и лошадей. Фактически расстрел шел фланкирующим огнем. Соответственно не в лоб, а наискосок, при этом глубина поражения была значительно больше. Попытка застрельщиков остановить огневой бой натолкнулась на щиты гуляй-города и ответ владимирских лучников. Большой пеший полк южан не мог быстро остановить расстрел лучшей конницы, так как был очень далеко, это вынудило князей отправить на артиллерию конницу. После еще двух результативных залпов, правый полк оставил позицию и помчался на пушки, на ходу выстраиваясь 'кабаньей головой'. Очевидно, по сложившейся ситуации от безысходности князья решили ударить по орудиям, а потом атаковать большой полк владимирской рати.

Однако наша конница левого крыла, выждав миг, частью пошла на перехват, чтобы ударить во фланг, а частью понеслась в тыл строя всадников южных князей. Орудия успели дать еще один залп ядрами, ушедший с перелетом и, по моей команде зарядили стволы картечью. Подпустив вражеский строй сажен на сто, я отдал приказ. Картечный залп порвал первые ряды княжеской рати в клочья. Убитые, раненые, лошади, люди закувыркались, ломая строй и сводя на нет порыв копейного удара. Лучшие, сильнейшие воины, князья и их кони создали баррикаду из собственных тел. Лошади в страхе от близких выстрелов в безумии скидывали со спин опытных наездников и бились в животном ужасе, калеча и опрокидывая соседей.

Не знаю, какую отвагу надо иметь, чтобы пойти в атаку, впервые имея перед собою огнестрельные орудия, но очевидно картечный залп, выкосив лучших воинов, князей и воевод, переломил и её. Ошарашенный полк правой руки осадил лошадей, упершись в вал из животных и людей, и именно в этот момент подвергся таранному удару владимирской конницы. Все, кто смог развернули коней и вскачь понеслись к своему большому полку.

Добив организованное сопротивление и выведя пленных, владимирская конница снова заняла свое место на левой стороне строя. Противник затратил много времени на восстановление порядка, после разбившего построение немногочисленного остатка правого крыла.

Судя по шуму и нервным перемещениям обезглавленного противника, паника была близка. Боевой дух вражеской армии окончательно сломили выстрелы гуляй-города. На этот раз целью батареи стал центр пешего полка. Выдержав три залпа, люди развалили строй и в ужасе побежали с поля. Половецкая конница хана Кончака, организованно развернулась и на рысях помчалась вдаль, но пешцам и обозу убежать от всадников северян шансов не было. Почти весь большой полк попал в плен. Шатры всех князей, казна, запасы еды и оружия достались победителям. По подсчетам на поле боя полегло около полутора тысяч воинов, в том числе больше двадцати князей.

Похоронив погибших на поле брани и разослав по отчинам тела павших князей, владимирское войско пошло брать города. Смоленские князья полегли в сражении почти все, князь Всеволод Мстиславович был взят в полон сильно пораненным и умер. В столице смоленского княжества остались княжата и небольшой гарнизон. Переговорщики из числа плененных воевод уговорили смолян сдать город. Княжата с близкими людьми отъехали во Владимир, боярство, купечество и чорный люд принесли крестоцеловальную клятву Всеволоду Большое Гнездо. Города подвластные Смоленску перешли под руку стольного Владимира.

Князь Василёк Брячиславович уцелел в бойне и с малой дружиной ушел в Полоцк. Затянувшаяся осада этого города, сопровождалась разорением всей непокорной полоцкой земли. Только в конце октября, запалив стены Великого посада, войску Всеволода Большое Гнездо удалось штурмом взять город. Полоцкий князь с семейством сбежал к немцам в Ригу. Откуда они же его, закованным в цепи, и выдали Всеволоду со всем семейством и ближними людьми.

Меня великий князь отпустил сразу после битвы под Васильевым, выделив отряд сопровождения до тульских окрестностей. Здесь, не скрывая недовольства, меня встретили участники железного дела. В карьеры по добыче руды, глины и известняка были вложены почти две тысячи гривен серебра, а прибыли не было совсем.

Успокоив компаньонов, я принялся за дело. Было выбрано место с твердым грунтом и немедленно началось строительство доменной печи. Благо, что за это время выделали с избытком обожженного глиняного кирпича. Первая печь вряд ли прослужит долго. Есть необходимость укрепить её хотя бы железными обручами, но у нас нет столько готового железа, да и мои компаньоны не принимают в серьез, объемы металла, которые выдает такой агрегат, поэтому плачутся над каждой гривной. Печь была запущена за неделю до Ильина дня, и за десять дней непрерывной работы выработала весь уголь, что был для неё заготовлен.

Чугуна получили до двух тысяч пудов. Конечно, теперь его надо будет переделывать в сталь, и большей его части придется дожидаться конвертера. Ростовцы ахнули от объемов металла. Сам факт выработки такого количества пусть и порченого железа очень поднял настроение всем участникам предприятия. В Великом Новгороде торговали шведским железом ценой около пяти гривен за пуд. Здесь, с учетом переделки в сталь, пуд выходил себестоимостью в гривну с четвертью серебра. Торгуя металлом хотя бы по три гривны за пуд, имеем две восемьсот чистой прибыли. Это, учитывая, что домна проработала всего десять дней при двухмесячной подготовке. Себестоимость при ежедневной работе выходила вовсе копеечная. Так это просто торговля железом, а коли наладить выделку ходового товару? Уровни прибылей улетали в небеса. Такие расчеты подстегнули алчность ростовских бояр, и они насели на меня с целью строительства правильной домны вместе с обещанным конвертером. Для их устройства и пригодится выработанный нынче металл. Кузнецам предстоял серьезный труд — переработка свиного железа в сталь, ковка крупногабаритных колец для укрепления домны, и изготовление составных частей конвертера. Для ускорения процесса ростовцы пообещали к двум десяткам кузнецов, сведенных из разоренной Рязани, довезти еще три дюжины мастеров.

Пока же на месте где будет новая доменная печь, отрывался котлован. План строительства был таким: сначала возводился мощный фундамент, затем на аршин-полтора высоты кирпичного тела домны на кладку устанавливался толстый металлический обруч, дающий необходимую прочность от расширения башни, следующие ряды кладки, еще один обруч. Соответственно стягивающие кольца выковывались по размеру уменьшающегося к верху тела домны. Печь высотой в пятнадцать аршин и диаметром горна в два по прикидкам должна была выдавать тысячу пудов металла в сутки. Соответственно четыре плавки, и на этот же объем требовался конвертер. Однако предстоящая громада работ не позволяла рассчитывать на запуск производства в этом году. На зиму заводы встали. По установившемуся снежному покрову все начальные и большинство работного люда разъехались по домам.

Хотя моя официальная резиденция находилась в Угличе, провести зиму я решил в столице. Больно уж тихо в провинции. Не хватает информации. В Туле, да и в других местах вести о событиях на Руси и за рубежом получали от купцов, монахов-паломников и бродяг. А тут стольный Владимир и можно узнать новости так сказать из первых рук.

Спустя несколько дней меня вызвали во дворец государя. Нарядившись соответственно случаю, я с небольшой свитой отправился к великому князю. Проторчав некоторое время в горнице, по знаку дворского, прошел в палаты.

На этот раз государь был в большой компании. За столом, уставленном яствами, сидели наследник Константин Всеволодович, второй сын Юрий, Симон, игумен Рождественского монастыря, Балша Большой воевода и друг и еще несколько десятков человек. Компания была навеселе.

Поздоровавшись со всеми, я получил благословение от игумена и поздравил князя Константина с рождением первенца.

— Божий отрок! — обратился к присутствующим великий князь. — Гляньте други на сего юнца! Кашу заварил. А ведь азм на дыбу его вздернуть желал! И вон как оно обернулось. Кто мог помыслить четыре лета тому, або для единения Руси нужон столь малый срок? Четыре года! Пусть есть еще непокорные князья, следующим летом пойдем походом, коли не явятся сами по зову. Рязань, Чернигов, новые земли на Варяжском море, Смоленск, Полоцк, Менск! Стекло чудесное. Новгород к нам пришел не мечами, або токмо зеркалами сими драгоценными. Серебра полны сундуки. Ростовские сказывают, князь печь поставил для выделки железа, так за десять ден сварили две тысячи пудов! В каких землях таковое бывает? Желаю олафу подарить молодому князю. — Государь обратился ко мне напрямую. — От немцев, что ты хулил, с Двины реки везут в оковах Василька Брячиславовича с семейством, так вот у него две дочери малые. Выберешь себе невесту. Они покуда в малолетстве, тако как подрастут, одна из них женой твоей станет.

Этот жест государя давал мне не только будущую жену, но и значительно укреплял мое положение. Сейчас я кто? Жалованный за заслуги титулом князя отрок, а после женитьбы родственник Рюриковичам.

— Благодарю, государь. За честь, за невесту.

— Сядь ко с нами отведай яств с моего стола, вина греческого. Водку свою употребляешь?

— А как же. Сия водица крепка, и хороша для отдыха. Тут, государь мой главное меру знать.

— А поведай нам про страны за окияном лежащие. Отче Симон сказывает, де баял ты про земли те, будто сам там побывал?