Ольга Эйнхорн споткнулась на ходу и чуть не упала, беспомощно взмахнув своими тонкими руками в попытке удержать равновесие. Ее качнуло вперед, закачалась, как маятник, маленькая сумочка на длинном ремне, висевшая у нее на плече, но все таки Ольга не упала, удержавшись на задрожавших вдруг ногах.

— С вами все в порядке? — озабоченно посмотрел на нее шедший навстречу молодой мужчина в белом халате.

— Да, — растерянно ответила Ольга, пытаясь выровнять дыхание, сорвавшееся от пережитого ею мгновенного испуга. — Да, благодарю вас. Все уже в порядке. Я просто ...

"Я просто только что умерла".

Сердце колотилось в груди, как сошедшее с ума, и волны жара и холода — попеременно — стремительно прокатывались через тело.

— Я просто оступилась, — слова с трудом пробивались наружу сквозь тяжелое неровное дыхание. — Где здесь туалет?

— Дальше по коридору, — автоматически ответил мужчина. Было видно, что ее состояние внушает ему опасения, но Ольге было уже не до него. Она едва ли не бегом бросилась вперед по коридору, разом забыв и о встреченном ею враче — или кто он там был — и о прочих людях, находившихся сейчас рядом с ней. Единственной разумной мыслью в этот момент был страх, что она не успеет добежать.

Она едва успела. Ее вывернуло почти сразу, как только она ворвалась в туалет. Захлопнулась за спиной дверь, и Ольга тут же согнулась пополам, не в силах уже дойти на ставших вдруг ватными ногах до раковины. Ее вывернуло прямо на кафельный пол, а потом еще раз, и еще. Но все это были сущие пустяки, как поняла она еще тогда, когда стояла, согнувшись и содрогаясь всем телом от рвотных позывов. Просто "адаптация" выбросила в желудок, как в самую подходящую для этого в организме полость, все то дерьмо, которое успело вырасти в теле Ольги Эйнхорн, ну а он, желудок, такой нагрузки, естественно, не выдержал. Только и всего.

"Хорошо, что не обделалась", — подумала она почти равнодушно и, выпрямившись, заковыляла к раковине, чтобы умыть лицо и прополоскать рот.

Как ни мало долетело до нее "живи", но Лисе и этого хватило "за глаза, и за уши". Сил сразу прибавилось, как будто ей плеснули в кровь хорошую порцию кофеина с глюкозой, и настроение, не смотря ни на что, улучшилось необыкновенно, будто дури накурилась. Она просто ожила вдруг, едва не впав при этом в эйфорию, но, с другой стороны, и насторожилась.

"Что это было?"

Хороший вопрос. Если бы к нему еще и ответ соответствующий прилагался, цены бы ему не было. А так, что ж, вопрос без ответа только причина для головной боли и ничего больше. Возможно, что вообще не произошло ничего такого, о чем стоило бы думать, то есть, ничего из того, что могло каким-нибудь боком касаться Лисы и ее дела. В конце концов, магов в Европе хоть и не много, но все-таки не настолько мало, чтобы они вовсе не могли пересечься. А колдовство, которое почувствовала Лиса, по здравом рассуждении, случилось никак не ближе трехсот метров от того места, где она тогда сидела. Сильное колдовство — это факт — даже очень сильное, но очень быстрое. Такое стремительное — "И что бы, во имя всех святых, это могло быть?" — что Алекс его даже не заметил, а Пика, хоть и почувствовала "что-то такое", была, тем не менее, полна сомнений, не почудилось ли ей это "с устатку, да на нервах". Один Черт уверенно засек волшбу и оценил ее по достоинству.

— Сильно, — проскрипел он, выворачивая на автостраду. — И быстро. Метров двести-триста на восток.

— То есть, на территории госпиталя, — кивнула Лиса.

Ну что ж, вполне вероятная вещь, если подумать. Кто-то кого-то по быстрому "подлечил". Но так нагло? Что называется, у всех на глазах? Было в этом что-то неправильное. Не рисковали так маги, давно уже усвоив, что для их чудес нужны не только желание и Дар, но и подходящие время и место, а университетская клиника, как ни посмотри, не лучшее место для таких вот сумасшедших экзерсисов.

"Но может быть, у него не было выбора?"

Ведь и так могло случиться, что у колдуна — "Ну, хорошо! У колдуньи!" — просто не оставалось времени на поиски соответствующих обстоятельствам места и времени. Умирал кто-то, допустим, или еще что-нибудь?

— Ты подготовку почувствовал? — спросила она вслух.

— Это не подготовка была, — лаконично ответил Черт, встраивая Фольксваген в поток.

— А что? — к словам Черта и всегда-то следовало прислушиваться, даже если от его интонаций начинало крутить живот, а в таком деле, как детекция чужой волшбы, тем более.

— А что? — спросила она, настораживаясь даже в своем нынешнем "улетном" настроении.

В самом деле, что же такое она почувствовала перед самой волшбой? Ведь что-то же Лиса почувствовала, в этом она была уверена.

— Не знаю, — лаконично ответил Черт и увеличил скорость, благо правила разрешали. — Мы в Мюнхене что-то забыли?

"В Мюнхене ... "

— Не знаю, — уже произнося эти простые слова, она поняла, что слово в слово повторила ответ Черта. — Я знаю только, что сегодня вечером мы должны быть в Мюнхене, а зачем и почему, не знаю.

— Опять? — озабоченно спросила Пика, по своему характеру боявшаяся всего нового и неожиданного.

-Да, — коротко ответила Лиса и, протянув руку, тронула за плечо Алекса. — Алекс, не в службу, а в дружбу, погляди там, что с этим дядькой в Тель-Авиве?

Алекс оглянулся и удивленно на нее посмотрел, но ничего, впрочем, не сказал, а взгляд его вопрошающий Лиса решительно проигнорировала.

"Пусть думает, что хочет, только бы дело делал!"

— Посмотришь? — попросила она, изо всех сил сдерживая рвущийся наружу дурацкий смех, распиравший сейчас ее легкие. — Очень надо.

— Посмотрю, — покорно согласился Алекс и отвернулся.

— Час времени у меня есть? — спросил он Черта.

— Два, — коротко ответил тот, не поворачиваясь. — Два. Через два часа привал и обед.

Темно, холодно ... Постыло? Великолепное слово!

"Так жить нельзя. Кто сказал?"

Кто-то сказал. По-другому поводу, разумеется, но сказал хорошо, и, если подумать, то с ним, это сказавшим, следует согласиться: да, вы правы, товарищ, так жить нельзя. Однако теперь, видимо, придется. И так тоже жить, поскольку уж приспичило жить.

"Зачем, спрашивается?"

Зачем? Хороший вопрос. Слово хорошее, вопрос хороший, а жизнь плохая, постылая.

"Но ведь ты не умер!"

Тоже правда. Не хотел бы жить, мог бы умереть. Никто силой не держал. Сам решил. Сам. А теперь что?

Он попробовал себя ощутить, но это пока оказалось для него сложнее, чем "увидеть" мир вокруг себя. Больничная палата ... кровать ...

"Койка", — поправил он себя.

Разумеется это была больничная койка. Шесть коек, одна его собственная.

Он поднялся к потолку и посмотрел на себя сверху.

"Ужас!"

Не то слово! И так-то никогда красавцем не был, но то, что лежало сейчас на больничной койке и человеком-то назвать было сложно.

"Существо ... И оно того стоило?"

Трудно сказать.

Он огляделся вокруг, но ничего интересного не нашел и, немного поразмыслив над тем, что теперь ему предстояло сделать, вернулся в свои бренные останки.

10.

Судя по всему, зов пришел откуда-то со стороны Мюнхена. Тихий зов, едва слышный, но родная кровь не шепчет, а кричит, и Ольга, не раздумывая, поехала в Мюнхен. Машина у нее, правда, оказалась старенькая и "летать" не умела, вернее уже не могла, но движок тянул, колеса крутились, и, в любом случае, это было лучше, чем тащиться на поезде или автобусе. Вот только одного она не учла — впрочем, Ольга об этом заранее и не знала — что уже через час ей зверски захочется есть.

"Адаптация, — вспомнила она, решительно борясь с голодом, буквально поедавшим ее пустой желудок. — Адаптация. Но это значит, что до Мюнхена я доберусь только к вечеру".

11.

Алекс "вернулся" всего за пару минут до того, как Черт, съехав с главной дороги, начал выруливать к бензоколонке, рядом с которой имелся, разумеется, и ресторан. Где так долго гулял ее оператор, Лиса, уверенная, что задание ее вряд ли заняло у него больше четверти часа, спрашивать не стала. В конце концов, она была советским человеком и прекрасно понимала, что каждый имеет то, на чем "сидит". Бог с ним, с Алексом — порнуху он там смотрел, или еще что — главное он не ерепенился и дело свое делал на ять. Остальное лирика.

— Ну? — спросила она, все еще пытаясь понять, о чем сердце вещует. — Что?

— Все то же, — пожал плечами Алекс. — Жив твой дяденька, хотя и не сказать, что б здоров. У него сегодня утром как раз кровь на анализ брали. Написано, "Без изменений".

"И что это значит?"

— А мы куда, собственно? — как спросонья тараща глаза и оглядываясь по сторонам, спросил Алекс. — Мы же, вроде, в Мюнхен собирались ...

— Будет тебе, золотко, и Мюнхен, — ответила за всех Дама Пик. — И чайник со свистком. Сейчас вот только пообедаем скоренько, и вперед.

— А!

— Не "А", — поправила его не на шутку развеселившаяся Лиса. — А "О!"

— Ты начальник, — снова пожал плечами Алекс. — Прикажешь, чтобы было "О", "о" и будет.

— Поговори мне, — усмехнулась Лиса, хорошее настроение которой так еще и не прошло. — Оставлю без сосисок.

— Или без пива, — добавила она после краткого, но "многозначительного" раздумья. — Без пива обидней, как полагаешь?

— Да ладно тебе, — махнул рукой Алекс. — Я что?! Я ничего.

— Вот и я ничего, — мурлыкнула Лиса, сама себе удивляясь. Такого хорошего настроения у нее, кажется, и в самом деле, полжизни не было.

— Приехали, — сообщил Черт, останавливая машину и выключая мотор. — Лишнего не говорите. По всей стране "осадное положение".

— А ты откуда знаешь? — удивленно округлил глаза Алекса.

— А что, правда? — сразу же насторожилась Пика.

— Да, — признал Алекс, все еще ошарашенный заявлением Черта. — Как раз полчаса назад объявили. Ты что, Черт, тоже можешь?!

— Нет, — равнодушно ответил Черт, открывая водительскую дверцу и вылезая наружу. — Я их просто знаю. Всех.

"Знает", — признала Лиса и, мысленно пожав плечами, пошла ко входу в ресторан.

Что тут скажешь? Смешно было предполагать, что после того, что она натворила во Франкфурте, немцы не поставят на уши все свои спецслужбы. Что-что, а складывать и вычитать они за полвека вряд ли разучились. Да и вообще, не надо было быть шибко умным, чтобы догадаться что их собственный "почетный ариец" — пусть и случайно — нарвался на свою и их беду на кого-то, оказавшегося спецназу не по зубам. А то, что этим кем-то была она сама, дело второе. Была бы не она, все обстояло бы точно так же: "осадное положение", и все вытекающие из него прелести. Однако забивать себе сейчас всем этим голову, Лиса была решительно не намерена. Что сделано, то сделано, и сделанного, как говорится, не воротишь, тем более, что у нее все равно другого выхода не было. А расставаться с гулявшей и певшей в крови весной ей расставаться никак не хотелось. Иди, знай, случится ли с ней еще когда-нибудь такое чудо, и, даже просто, удастся ли ей до такого случая — "Если даже!" — дожить.

"Все там будем", — решила она, отправляя эту лишенную, впрочем, эмоциональной окраски, но все-таки неподходящую к ее нынешнему настроению мысль в "мусор", и толкнула стеклянную плиту двери.

Не смотря на то, что бензоколонка на междугородней трассе место по-определению бойкое, в зале ресторана народу оказалось на удивление мало. Лиса окинула его беглым взглядом и, не заметив ничего подозрительного, направилась к пустому столику у окна.

"Волков бояться, в лес не ходить", — она села так, чтобы видеть весь зал и, заодно — привычка вторая натура — входную дверь, оставив Черту сомнительное удовольствие "любоваться" со своего места парковочной площадкой, а даме Пик — следить за дверью в служебные помещения. От Алекса, как всегда, толку в этом деле было, как с козла молока, но любила она его не за это. Лиса взглянула на Алекса, увидела "плывущий" взгляд своего оператора и без стеснения ткнула его ногой в колено.

— Очнись, умник! — фыркнула она. — Кушать подано!

— Что? — встрепенулся Алекс, "просыпаясь" в очередной раз. Увы, но, как знала Лиса, это являлось общей слабостью всех, без исключения, операторов. Стоило человеку один раз попробовать, что это такое, "летать в эфире", и он подседал на это развлечение, как на наркотик, будучи уже не в силах отказаться от "кайфа" и, улетая при первой же представившейся ему возможности.

— Ничего, — ответила она, с трудом проглатывая мельтешащую на губах улыбку. — Но в следующий раз получишь по яйцам.

— Извини, — виновато улыбнулся Алекс. — Фильм не досмотрел.

— Что за фильм? — спросил Черт, который, насколько знала Лиса, имел в жизни ровно два увлечения. Черт писал стихи и ходил в кино. Что характерно, видик он почти никогда не смотрел. Он любил именно кино.

— Что за фильм? — спросил Черт и помахал рукой официантке.

— Американский, — ответил Алекс, закуривая. — Матрица называется. В следующем месяце выходит.

— Про что там? — спросила Пика, но в этот момент к их столику подошла официантка, и они занялись заказом. Впрочем, при ближайшем рассмотрении, меню не блистало разнообразием ассортимента, так что "суп гуляш" — почему-то по-чешски — баварские сосиски с кислой капустой и отварным картофелем и, разумеется, Ханен Альт, потому что, как же без пива, если такой обед? Никак.

"Никак, — весело пропела она в душе, предвкушая вкусный горячий обед и холодное пиво. — Совсем никак".

Взгляд ее скользнул по черноволосой девушке с бледным нездоровым, но изысканно красивым лицом, сосредоточенно хлебавшей суп из глиняного горшочка, остановился на мгновение на блондинистой мамаше, пытавшейся втолкнуть в своего трехлетнего сына кусок шницеля, и снова вернулся к брюнетке за столиком у противоположной стены. Что-то зацепило Лису, когда она "мазнула" взглядом по девушке, но что именно, она не поняла. Ничего путного не вышло и из второй попытки. Девушка, как девушка. Молодая и красивая, но что с того?

"Или меня с живи снова на теток повело?"

В любом случае, опасности эта девушка не представляла. Однако при взгляде на нее в сердце Лисы возникло какое-то неясное, но отчетливо тревожное чувство. В чем тут было дело? Возможно, в том особом типе красоты, которым она была отмечена, утонченным, даже изысканным, но, в то же время, хищным.

"Коршун или сокол, — решила Лиса, рассматривая незнакомку. — Или еще кто-то, но той же породы".

Девушка неожиданно подняла взгляд от своего супа, и их глаза встретились. У брюнетки оказались глаза пронзительной синевы, равнодушные, как синь небес или морских глубин. Лису как будто морозом обожгло, и, улыбнувшись в знак извинения за чрезмерно пристальное внимание, она поспешила отвести взгляд.

"Вот же блядь!" — выругалась она про себя и посмотрела на экран телевизора, на который уставились — позабыв о стынущей в тарелках еде — средних лет мужчина и женщина, обедавшие за столиком слева от Лисы.

"А эти что вылупились?"

Но тут как раз никакой загадки не было. По телевизору показывали "отретушированные" контрразведкой картины ужасов Франкфурского аэропорта. Лиса с минуту посмотрела репортаж, дивясь тому, как ловко можно выдать одну трагедию за другую, и снова посмотрела на мужчину и женщину. Это были простые люди, не обученные скрывать свои истинные эмоции, и, совсем немного за ними понаблюдав, Лиса пришла к выводу, что твари эти, не смотря на всю свою "простоту", прекрасно понимают, что агентство новостей им попросту пудрит мозги. Это — увы — было не ново. Судя по всему, о том, что на самом деле происходит в мире, знало множество людей, знало, но продолжало молчать.