| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
А с 1 сентября 1939 года, обстановка еще больше обострилась. Участники начавшейся в Европе войны требовали от Китая занять чью-то сторону, причем требовали не только от центрального правительства, но и от правительств провинций. И так как губернаторы разных провинций имели завязки с различными странами, то и их намерения были так же различны и порой несводимы к единому — кто-то требовал продолжения войны центральным правительством против Японии (пока сам отсиживается у себя), кто-то — заключения мира, кто-то — отставки Чана Кайши но продолжения войны, кто-то — того же, только с заключением мира. Войска провинций стягивались в направлениях возможных противников, Чан Кайши отдавал приказы о смещении губернаторов и генералов либо отправке их на фронт, по большей части эти приказы не выполнялись. В общем, губернаторы и милитаристы готовились делить власть, для чего им требовалось сохранить свои войска максимально целыми, поэтому ни о каком наступлении на японцев в начале осени 1939 года речи уже не шло. Более того — после заключения перемирия с СССР Япония стала перебрасывать обратно в Китай войска из Маньчжурии — те, что остались целыми. Англия, заключившая летом договор с Японией, прямо давила на Чан Кайши чтобы тот заключил мирный договор. Пусть и с большими уступками — под это дело даже ненадолго закрыли Бирманскую дорогу. США все так же продолжали поставлять в Японию стратегические материалы для ее промышленности, прежде всего военной — то есть тоже были настроены не совсем прокитайски. Один лишь СССР продолжал поддерживать Чана Кайши в его борьбе с японцами. Но эта поддержка была затруднена из-за закрытия морских путей из Индийского и Тихого океанов. Сухопутный же путь от границ СССР до Сычуани был длиной почти пять тысяч километров (с учетом поворотов и прочего), причем из-за плохих дорог один грузовик мог везти не более тонны груза, путь занимал месяц, а для обеспечения топливом — чтобы разместить его вдоль пути — требовалось 15 верблюдов на один грузовик.
И несмотря на все эти внешние и внутренние проблемы, на пленуме ЦИК Гоминьдана в ноябре 1939 года было принято решение ликвидировать советский район, Красную армию раздергать по соединениям центрального правительства, ему же передать все ее базы. Заодно — запретить печатную агитацию КПК, подчинить центральному правительству органы, созданные КПК — молодежные и другие организации, упразднить должности, которые были заняты коммунистами в Народно-Революционной армии. То есть взяли круто и в карьер. Все из-за того, что силы коммунистов постоянно возрастали. К началу 1940 года они контролировали уже 35 уездов вместо 18 два года назад, их 8я и 4я армии выросли с 45 и 12 тысяч до 200 и 50 тысяч соответственно. В партизанских базах за линией фронта проживало до 30 миллионов человек и было до 50 тысяч партизан. Но до поры до времени Гоминьдан терпимо относился к такому росту — все-равно эти силы не сравнить с его мощью. Положение изменилось из-за болтливого языка Мао. 21 октября 1939 года в газете 'Дейли Геральд' было опубликовано интервью с Мао Цзэдуном, в котором он заявил: 'Районы, находящиеся в настоящее время под контролем коммунистических войск, в административном отношении независимы от правительства Чан Кайши. Китай не может быть полностью объединен до уничтожения гоминьдановской диктатуры и замены ее демократическим правительством коммунистов и других'. Не больше не меньше.
Понятное дело, что с такой расстановкой приоритетов не могло быть и речи о едином антияпонском фронте. Причем что именно подвигло Мао сказать такие слова — было не совсем понятно. Похоже, и тут приоритетом были внутренние конфликты и разборки между группировками в КПК — раз 'московская' выступала за максимальное сотрудничество с Гоминьданом, то Мао, желавшего власти, 'ничего другого не оставалось' как только выступить в пику ей, и фигня что погибнет много коммунистов — не впервой. Зато под таким предлогом можно обвинять во всех неудачах 'москвичей' и может быть даже ослабить их, а то и сбросить с руководящих постов. 'Москвичи' ведь тоже выступали за сотрудничество с гоминьданом не просто так, а чтобы снизить давление Японии на Советский Союз. В очередной раз я убеждался, что слова начальства больше продиктованы сиюминутными раскладами, чем какой-то осмысленной стратегией — именно поэтому я все меньше беспокоился о том, что 'влез со своим свиным рылом в калашный ряд', 'не по Сеньке шапка' и так далее — остальные 'Сеньки' были ничуть не лучше меня, ну разве что более опытные в интригах — но такие 'умения' я всегда рассматривал как отрицательную характеристику для человека.
Тем более что еще год назад — осенью 1938 — ветер уже поменялся — за год войны политика 'московской' группы ни к чему хорошему не привела, поэтому на очередной пленум КЦ КПК из Москвы пришли слова, где воздавалось должное усилиям КПК по поддержанию в 'весьма сложной обстановке' единого фронта с Гоминьданом, и инструкции от Димитрова (который был тогда формальным начальником Сталина) — 'Для придания законченности структуре партии и с целью обеспечения четкого руководства ее деятельностью Коминтерн рекомендует поставить во главе КПК товарища Мао Цзэдуна. Безусловно, такое решение должно быть принято в атмосфере единодушия'. Ну то есть Ван Мин и другие 'москвичи' всецело полагались на поддержку Москвы, строго следовали ее инструкциям но тут Москва 'передумала' — поняла что диктовала что-то не то — и вместо того, чтобы подправить политику своих протеже, решила просто выкинуть их как использованный предмет. Подставят и глазом не моргнут. Мао, сохранявший маску благодушия, вместе с тем не преминул проехаться по 'москвичам' — 'Если китайский коммунист, плотью и кровью связанный с великой нацией, говорит о марксизме без всякой привязки к событиям, происходящим в стране, то такой марксизм является чистой воды абстракцией. Подобное выхолащивание его сути представляет серьезную проблему, которую партия должна осознать и разрешить как можно быстрее. Нам необходимо отбросить заимствованные за рубежом стереотипы, прекратить толочь воду в ступе и категорически отказаться от догматизма... В этом вопросе партия накопила уже достаточно ошибок, исправление которых не терпит отлагательства'. Эти фразы я толкнул в газетах и беседах уже не один раз. Готовил почву. Само собой, связав эти слова Мао с его поддержкой из Москвы — так эти слова становились освященными Самим Кремлем.
Мао же тогда отказался от поста и.о. Генсека КПК, но совместно со своим соратником возглавил Секретариат ЦК КПК — руководящий орган партии в перерывах между заседаниями Политбюро. И, хотя 'московская' группа еще имела какой-то вес, но она уже потеряла существенную часть власти в КПК. И вот — осенью 1939 — Мао сделал следующий выпад в ее сторону, пускай и ценой новой междоусобицы.
Поэтому с конца 1939 в Китае уже вовсю шли стычки и нападения на коммунистические части войск центрального правительства и губернаторов. Пока это были небольшие перестрелки, край — атаки позиций силами до батальона, но ситуация все больше и больше накалялась. В феврале 1940 года СССР все-таки заставил стороны сесть за стол переговоров — так как он оставался единственным поставщиком вооружений, то мог надавить на обе стороны. Но тут в результате провокации непойми кем был убит гоминьдановский генерал и стычки вспыхнули с новой силой. Японцы также подливали масла в огонь — разбрасывали листовки с вымышленными фактами, распространяли слухи — все — против коммунистов и единого фронта с ними. Конечно, антикоммунистическую истерию разжигала прежде всего прояпонская группировка в Гоминьдане, тогда как группировка военных Чана Кайши из академии Вампу, была за продолжение войны — иначе для них может не остаться места, да и патриотизм для многих был не пустым звуком, но одновременно и эта группировка выступала за ужатие советского района, более сильное подчинение коммунистических частей центральному правительству. Третья группировка Гоминьдана — в основном финансисты и крупные бюрократы — часть вины признавала и за центральным правительством. В итоге весной 1940 года было принято решение все-таки блокировать Особый район, чтобы уменьшить распространение коммунистического влияния на другие регионы — хорошо хоть не начать против него боевые действия. Но до лета — очередного пленума ЦИК Гоминьдана — особых усилий не предпринималось. В июле войска гоминьдана начали подтягиваться и к районам, контролировавшимися 4й армией — второй армией КПК в составе НРА. В отличие от 8й армии, действовавшей компактно на севере в Особом районе и по его периметру, 4я армия была разбросана вдоль и за линией фронта — некоторые части держали общий с гоминьданом фронт, некоторые — занимали партизанские районы в японском тылу.
Пока шли все эти внутренние терки в Объединенном фронте, японцы сделали рывок на запад и овладели Ичаном — последним крупным портом на Янцзы, способным принимать морские суда (от моря — 900 километров по прямой и минимум в два раза дальше с учетом поворотов Янцзы). В городе были захвачены богатые склады продовольствия и боеприпасов — японцы сформировали третий анклав вдоль Янцзы. К тому же ичанский район был рисовой житницей Китая, тут собиралось по два урожая в год.
Стало ясно, что внутренние разногласия обходятся слишком дорого, поэтому пошли на компромисс — все остаются на своих местах, более того — центральное правительство будет оплачивать содержание армии в Особом районе в количестве 500 тысяч человек, а за это 4я армия уходит на север, к Особому району, и сдает свои позиции и базы частям центрального правительства — то есть Чан Кайши снизил влияние коммунистов на весь Китай, оставив его непосредственно только на Северо-Востоке. Но это была лишь краткая передышка, так как не был решен вопрос о власти в будущем Китае.
Основную борьбу с японцами в 1940 году вели войска китайских коммунистов — 8я и новая 4я армии в составе Народно-Революционной Армии Гоминьдана (напомню — соединения коммунистов организационно вошли в единую армию, сохранив свою самостоятельность). Уже к концу 1938 года японцы очистили Северный Китай от армии Гоминьдана, из которой какие-то части еще оставались на той территории и партизанили или же просто удерживали никому не нужные медвежьи углы, а многие влились в марионеточную армию под руководством японцев — есть надо, а эти что-то платили.
И вот — 8я армия под командованием Чжу Дэ тремя группами по 10 тысяч человек каждая начали просачиваться на территорию, оккупированную японцами. Им противостояли примерно 100 тысяч человек, поэтом коммунисты избегали лобовых столкновений, а в основном устанавливали связи с группами сопротивления, преобразовывая их в крупные партизанские отряды. Мы делали так же с осени сорок первого года — просачивались за линию фронта и группировали партизан под себя, обеспечивали им снабжение оружием, медикаментами, но и постепенно включали в свои соединения.
Китайцы делали также. Как описывал эти действия Мао Цзедун еще в октябре 1937 года одному из американских корреспондентов — 'Мы действуем так, как не действовала до сих пор ни одна китайская армия, — главным образом на флангах и в тылу противника. Этот способ ведения войны резко отличается от пассивной фронтальной обороны. Мы не против использования части сил во фронтальных боях — это необходимо. Однако главные силы следует использовать на флангах противника, применять окружения и обходы, самостоятельно, по собственной инициативе атаковать врага. Только такие действия позволяют сохранять свои силы и уничтожать силы противника. Далее, некоторая часть наших сил используется для действий в тылу противника. Такие действия особенно эффективны, так как они дезорганизуют коммуникации противника и его опорные пункты. Но и войскам, ведущим фронтальные бои, тоже не следует прибегать к пассивной обороне: они должны применять в основном метод контрударов. Одной из важнейших причин военных неудач за последние месяцы были ошибочные методы ведения операций. Методы ведения операций, применяемые сейчас 8-й армией, мы называем самостоятельными, независимыми партизанскими действиями и маневренными действиями регулярных войск'.
И японцы, как и немцы, поначалу сильно недооценивали возможности партизанской войны — ну не было в их уставах положений о том, что партизаны могут вырасти в крупные отряды без мощной базы. Но и мы, и китайцы — смогли. И не только вырасти в крупные отряды, но и создать базы — за два года партизанские коммунистические отряды создали в Северном и Центральном Китае несколько Освобожденных районов. К осени 1940 года население этих районов составляло уже 40 миллионов человек, а их вооруженные силы состояли из пятисот тысяч бойцов 8й армии, ста тысяч 4й и двух миллионов народного ополчения. Уездные правительства были созданы в 334 уездах — а ведь столько же уездов было под 'властью' марионеточного правительства северного Китая — по факту, коммунисты создали на территории Китая третье государство.
Причем в выборах в консультативные советы — местные органы власти — избирательное право было предоставлено и части помещиков — на данном этапе компартия старалась создать действительно общенациональный фронт. Более того, в 1940 году коммунисты ввели систему 'трех третей', по которой треть мест в органах власти предоставлялась коммунистам, треть — членам Гоминьдана, и треть — независимым депутатам. Коммунисты как бы возвращали гоминьдановцев обратно во власть в своих районах, а то многие при приближении коммунистов просто бежали из этих районов как черт от ладана, и как бы естественным образом получалось, что поначалу в органах власти были представлены только коммунисты, что давало повод злым языкам говорить о том, что они узурпируют власть. А коммунистам таких разговоров было не надо.
В Освобожденных районах проводилась земельная реформа — экспроприация земли была запрещена, но проводилось перераспределение, а самое главное — снижалась арендная плата, устанавливались боле справедливые цены, а не как на территориях Гоминьдана, где правительство Чан Кайши вело войну прежде всего за счет ограбления крестьян — была введена монополия на внешнюю торговлю, экспортные товары выкупались у крестьян по ценам в три-пять раз ниже экспортной цены, покупная стоимость некоторых товаров и продуктов — чай, ткани — так и вообще составляла лишь часть себестоимости — то есть крестьяне производили их себе в убыток, и не производить было нельзя, так как плохие времена могут и уйти, а восстановить чайную плантацию — это несколько лет копотливого труда — чайные кусты хотя и растут быстро — до метра в год, но их надо постоянно подрезать, чтобы не вымахали в десяти-пятнадцатиметровые заросли.
Все это привлекало к коммунистам множество крестьян. Чтобы увеличить производство товарной сельхозпродукции — не только для себя, но и для рынка — были взяты под охрану помещики и зажиточные крестьяне, которые не занимались сельской спекуляцией и ростовщическими операциями — ну прямо как у нас, хотя меня порой и ругали за такую политику. В промышленности и торговле также была разрешена частная собственность (а вот этого у нас не было — предпринимательский зуд и просто желание сделать что-то полезное можно было реализовать через систему проектов и артелей). И все это — в тылу японцев ! Последние контролировали только крупные города и железнодорожные ветки между ними, да и то — последние постоянно подвергались нападениям.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
