— В том, что разлучение матери с детьми — великий грех, полностью с тобой согласен, — отвечал государь женщине. — Клянусь господом нашим богом Иисусом Христом, что никогда бы я не посмел совершить его, если бы не политика и интересы государства. Дети, рожденные тобой по своей крови и положению порфирородны, хотя мы и не состоим в законном браке. Нет никого в этом мире, кто был бы по своему положению выше их. Только ниже или ровня им. Поэтому, долг мой перед Богом и людьми воспитать их в православной вере и никакой другой. Поэтому и отняли их у тебя, чтобы не оказывала ты на них своего католического влиянию и не воспитала их тайными католиками.

— О как жестоки твои слова!! — воскликнула Мария, обливаясь горькими слезами. — Как зло ты распоряжаешься нашими детьми, попирая законы божьи! Бог накажет тебя!

— Я готов ответить перед господом, — твердо заявил государь. — Но и ты неправа, говоря мне эти упреки. И ты, и я господари на этой земле, на этом свете и не все наши действия и желания руководствуются законами божьими и людскими, ибо правит нами государство. Что касается судьбы детей наших, то все в твоих руках. Я говорил это раньше, говорю и теперь. Выбирай!

Государь властно стукнул своим посохом об пол и, развернувшись, покинул палату, оставив Марию безутешно рыдать лежа на полу.

Наверняка для общего состояния королевы это разговор ничем хорошим не кончился, если бы Марфа не взяла бы дело в свои крепкие руки.

— Гляжу я на тебя матушка и удивляюсь, — говорила знахарка, отпаивая трясущуюся от рыданий шотландку. — По своему рождению королева, знаешь пять языков, наукам всяким обучена, а в житейском деле дура-дурой, прости ты меня господи. Обмануть мужика не можешь.

— Как это обмануть? — икнула от удивления Мария.

— Ты воду пей, а не глотай. Медленно, медленно, — приказала хитрая знахарка, — медленно, а то заикаешься, и никакой заговор не поможет.

— Как это обмануть? Ведь государь от меня требует сменить веру, а я не могу сделать это — стоически произнесла шотландка и попыталась гордо вскинуть голову, но у неё это плохо получилось и она, опять принялась икать.

— Пей, горе ты мое горемычное и нечего глазами водить. Это горю твоему не поможет, точно говорю, — Марфа дождалась, когда королева выпила всю воду и продолжила разговор.

— Он требует, чтобы ты веру сменила, так ты притворись, — по слогам произнесла знахарка, стараясь донести до сознания Марии свою мысль. — Скажи, что согласна пойти с ним под венец, но публично от веры своей отрекаться не будешь, так как это лишит тебя английской короны. Перекрестишься перед всеми по-нашему, к иконам подойдешь, поцелуешь их, службу всю отстоишь и будешь государыней. Скажи царю так и он согласиться.

— Но это низкий обман. Это не есть хорошо! — с негодованием воскликнула Мария.

— Тебе дети нужны? Ты Анну спасти хочешь?!

— Да, всем сердцем!!

— Так выбирай, что тебе ближе дети или обман — поставила вопрос ребром Марфа.

— Я, я должна подумать — неуверенно произнесла королева, припертая к стене словами знахарки.

— Да, что тут думать. Тут действовать надо. Анну спасать, а не думать как честь соблюсти и капитал приобрести — в негодовании воскликнула знахарка, но Стюарт твердо стояла на своем.

— Мне надо подумать — заявила королевна и хорошо изучившая её характер Марфа, моментально отступила назад. Но только для того, чтобы начать наступление с другой стороны.

— Думай, конечно, это твое право, но только не долго. Сама понимаешь, — с многозначительным намеком сказала знахарка. Она на секунду замолчала, а потому как будто, что-то вспомнив, произнесла. — А хочешь, я тебе матушка, гадалку приведу. Она тебе хоть по бобам, хоть по картам всю правду скажет о том, что было, что будет и чем сердце успокоится.

— Гадалка? Зови гадалку! Пусть карты раскинет — обрадовалась шотландка, вспомнив цыганку с постоялого двора, гадавшей ей по руке.

— Только ты об этом никому не говори, — предупредила Марфа, — а то потом хлопот не оберемся, ни ты, ни я. Не любят попы наши гадалок. Как узнают, что я её в царский дворец привела, со свету сживут.

— Веди — решительно приказала Мария и знахарка исчезла.

В поздний час, миновав благополучно стоявших у дверей стрельцов, Марфа привела к королеве невысокого роста женщину. Невзрачная на вид, она обладала тремя особенностями. Несмотря на преклонный возраст, волосы у гадалки были черными как вороново крыло без единого седого волоса. Когда она сняла с головы платок, они заструились густой волной, непроизвольно порождая мысль, что хозяйка их явно непростая женщина в этом мире.

Тонкие руки, не знавшие тяжелого труда, не утратили былой ловкости и проворства. Достав из потайного кармана своей кацавейки колоду гадальных карт, она в мгновение ока раскинула их на столе, в сложном, одной ей понятном пасьянсе. При этом карты ложились точно в узор, ни разу не съехав в сторону, или наехав друг на друга, что по законам гадания было совершенно недопустимо.

Однако главной особенностью гадалки был её голос, при полностью бесцветных глазах. Говорила гадалка низким голосом и столь убедительно, что шотландка, слушая её, ни на секунду не заподозрила в её словах обмана.

Когда вся колода легла на стол, гадалка подняла на королеву глаза и с чувством тайного превосходства спросила, что она хочет знать.

Заранее предупрежденная, что гадалка может ответить только на три вопроса, Мария долго мучилась, над тем определением, что больше всего важнее для неё узнать от гадания. Для верности, она даже записала их на бумаге, чтобы не ошибиться и все равно, в самый ответственный момент, она спросила совершенно об ином.

— Когда вернусь к себе на родину, и что там меня ждет? — возбужденно спросила Мария, судорожно сжимая в руке клочок бумаги с так и не заданным вопросом.

— Не скоро, — пророкотала гадалка, — и ждет там тебя тлен, ибо вернешься ты туда в гробу. Большом и деревянном.

От столь неожиданного ответа у королевы перехватило дыхание, и она вновь задала вопрос, который не значился в её списке.

— Что же ждет меня здесь, в Московии?

— Власть и кровь — ответ последовал с небольшой задержкой. Гадалка внимательно посмотрела карты, окружавшие червовую даму. — Большая власть и большая кровь. Ты можешь голову свою сложить, а может головы своих врагов сложить у своих ног.

— А разве они у меня есть, враги!? — удивилась Мария.

— Больше, чем ты думаешь? — хладнокровно произнесла женщина и требовательно посмотрела на королеву, ожидая от неё последний вопрос.

От осознания, что она задавала совсем не те вопросы, королева покрылась красными пятнами и вновь заволновалась. Гадалка сидела тихо, не торопила Марию, но от этого молчания, она приходила в волнение все больше и больше.

Наконец отбросив в сторону, ставшую теперь ненужно бумажку с вопросами, королева произнесла: — Что будет с моей дочерью Анной?

От этого вопроса, казалось, что-то на миг мелькнуло в серых, давно вылинявших глазах гадалки, как будто она ждала этого вопроса.

— Пока будет рядом с тобой, у неё будет все хорошо. Как только отдашь её замуж в далекие земли, станешь чахнуть от разлуки. Ибо со своей дочерью ты единое целое. Не знаю, кто раньше из вас умрет, но ясно вижу, что оставшаяся из вас, долго не проживет, так как умершая позовет её за собой.

Гадалка замолчала, затем быстро перемешала карты, собрала их в колоду и поинтересовалась: — Довольна ли ты, королевна моим гаданием?

Марию сильно подмывало многое сказать этой черноволосой женщине, столь бесцеремонно перекроившей её надежды и жизненные планы, но почему-то помимо своей воли, она натужно, сквозь силу ответила: — Довольна.

— Тогда плати — потребовала гадалка, и шотландка послушно положила в её тонкую протянутую руку целый золотой корабельник.

Всю ночь, провела Мария в раздумье, а наутро послала Марфу к царю с просьбой прийти к ней.

О чем и как говорил государь, и королевна осталось большой тайной, ибо говорили они один на один, и никто из них не обмолвился ни словом, несмотря на вопросы любопытных придворных.

Как видимый признак примирения между двумя коронованными особам было то, что Марии вернули детей, к её огромной радости. Другим значимым событием стало венчание Ивана и Марии в Успенском соборе по православному обряду митрополитом Московским Антонием. С ограниченным числом гостей из числа бояр и опричнины, за закрытыми воротами собора и Кремля.

Все это было сделано по твердому настоянию шотландки, которая, несмотря на все краски и румяна предстала перед гостями и свидетелями бледной как смерть. Одного опытного взгляда было достаточно понять, что невеста проплакала всю ночь перед венчанием и это, было правдой. Много слез пролила Мария в своей опочивальне, постоянно твердя себе, что все это она сделала ради своей дочери, судьбой которой согласно договору с царем, распоряжалась только она и никто другой.

Только с её одобрения дочь могла выйти замуж и ни с чьего другого. Но даже став замужней женщиной, она должна была жить рядом с Марией, что была категорически против её отъезда за границу.

— Только смерть может разлучить меня с Анной — твердым, беспрекословным голосом заявила шотландка, и государь клятвенно пообещал ей это, скрепив свои слова клятвой на кресте и Библии, по требованию Марии.

Вишневый бархат её свадебного платья, что удачно сочетался с красиво уложенной тугой рыжей косой, оттенял белизну лица, шеи и рук королевы. Взгляд её не радовала ни богатое жемчужное ожерелье, ни красивая золотая цепь, величественно возлежавшая на высокой груди Марии. Ведомая под руки двумя "подружками", она шла к алтарю с таким видом, как будто шла на эшафот, и являла собой полную противоположность государю. Глаза Ивана светились радостью и торжеством, что совсем не подходило человеку, в третий раз вступающему в брак.

Следуя церковной традиции, жених первым положительно ответил на вопрос священника и требовательно посмотрел на невесту, которая, как и все женщины, несколько затянула с ответом. Когда же "Да" слетело с бескровных губ Марии, многие из присутствующих гостей с облегчением вздохнули, так как до конца не верили, что королева даст свое согласие на этот брак.

Сомневались многие, но не сам государь. Глядя в глаза шотландке во время последней встречи, он понял, что полностью сломал её и нисколько не сомневался в том, что королева не отступит от данных ею обещаний.

Пройдя причащение и миропомазание по православному обряду, Мария покорно поцеловала сначала икону, потом крест, а затем корону, протянутую ей митрополитом. При этом оба они отводили глаза. Антоний от того, что невеста перед венчанием так и не прошла обряд православного крещения, а Мария от своего вынужденного участия в этом процессе.

Не подняла она опущенных глаз, когда жених надел на её безымянный палец обручальное кольцо. Упрямо смотрела в пол, когда митрополит объявил их мужем и женой и разрешил поцеловаться. Все для неё было как в тумане и как будто не с ней.

Что касается жениха самодержца, то можно было смело утверждать, что это был самый лучший день в его жизни за ближайшие два года. Брак с пусть даже бывшей и беглой шотландской королевой поднимал его статус в споре с польским королем за русские земли до небывалых высот. Теперь ни один польский королишка не посмеет пенять грозному царю в незнатном происхождении его жены и детей. Теперь его жена была истиной королевой не только по положению, но и по роду. Ибо её многочисленные английские и французские предки были сплошь и рядом увенчаны королевскими коронами в отличие от малых австрийских и итальянских корон жен польских правителей.

Укреплял брак царя с Марией и его внутреннее положение. Мало кто из бояр и дворян откажется присягать детям государя, рожденным не от боярыни или дворянки, а от царицы — королевы. Столь необычным титулом наградил государь свою супругу сразу после венчания, перед тем как отправиться к праздничному столу.

В честь своей женитьбы, государь приказал устроить раздачу бесплатного угощения для москвичей и прочих гостей столицы. Что по воле судьбы и случая, оказались в этот день в Белокаменной. Также были прощены некоторые недоимки и выпущены на волю арестованные за малое преступление люди.

Все эти милости царя, моментально были приписаны влиянию на него Марии. Сарафанное радио из Вологды уже давно достигло стен столицы, создав благоприятную почву для подобных слухов и домыслов.

— Хоть и не нашего рода племени, но видно по всему — доброе сердце у нашей государыни матушки. Дай бог ей здоровья и терпения, чтобы отвести от нас гнев государев — говорили москвичи, крестясь в сторону Кремля, где в спешном порядке возводили новый дворец для царицы — королевы.

Все соседи Московского царства на все лады обсуждали столь неожиданный брак русского царя с шотландской королевой. Поляки, похоронившие короля Сигизмунда, грызли от злости руки, ибо имели свою кандидатуру в жены русскому царю Анну Ягеллонку. Император Священной Римской Империи очень огорчился, узнав о замужестве Марии, так как имел на неё свои матримониальные виды. Однако больше всего в гневе была Елизавета Английская.

— Чего можно было ожидать от такой королевы!? — саркастически воскликнула королева, когда Уолсингем доложил ей о московской свадьбе. — Она и раньше была готова ради власти раздвинуть ноги перед кем угодно лишь бы ею обладать. А теперь она отказалась и от католической веры, которую ставила выше власти и жизни! Хорошая новость для моих подданных католиков. Обязательно поздравлю их с этой радостью!

— Не все так просто, ваше величество. Сменила ли ваша кузина веру, никто не знает. Она венчалась по обряду этих восточных ортодоксов, но о смене ею веры нигде официально объявлено не было.

— И это значит, рожденные ею дети могут претендовать на английский трон!? Такому никогда не бывать! Слышите милорд, ни-ког-да!

— Вы зря так кричите, ваше величество. Дети Марии только родились и до того момента когда смогут претендовать на английский трон, сто раз сумеют умереть. Подобных случаев в истории тысячи — попытался успокоить королеву Уолсингем, но все было напрасно. Елизавета ничего не хотела слышать.

— Помниться вы мне клятвенно обещали, что Мария никогда не доедет до Московии, а вышло все наоборот. Теперь, она жена русского царя и у них дети! Прекрасный результат!

— Я не призываю вас безоговорочно в силы моей службы, ваше величество. Вы можете одним росчеркам пера обезопасить себя от происков Стюарт, назначив своим наследником её сына Иакова.

— Идея заманчива, — моментально отреагировала Елизавета на предложение Уолсингема. — Я обдумаю его на досуге, а пока никаких поставок пушек в Московии. Вам все ясно, милорд.

— Более чем, ваше величество.

Такова была реакция Елизаветы Английской на замужество Марии Шотландской, а тем временем, предсказание черноволосой гадалки начало сбываться. Сохранив свое голову, Мария, вопреки собственным ожиданиям, принялась крушить головы своих недругов.

Был месяц май, когда Иван Васильевич Грозный объявил о своем царском решении распустить опричнину, в которой оказалось много изменников и заговорщиков слову и делу государеву. Много оказалось прегрешений у царских слуг. Начиная от слишком усердного розыска крамолы и незаконного обогащения, добром казненных людей и до составления заговора против власти государя и его здоровья.