Я и моя Мура

— Станешь снова кошкой?

— Да. А вдруг — наоборот? Перестану быть наполовину кошкой?

Я поправил её серые волосы.

— Ты уверена, что хочешь попробовать?

Мурыся кивнула ушами и глазами.

— Боюсь тебя разочаровать — но ты не принцесса. И это была только сказка... — шепчу я, медленно опускаясь.

— А вдруг... — едва слышно прошептала моя киса, закрывая глаза и смыкая руки у меня на спине.

Я осторожно прикоснулся губами к её губам. "Неужели я целую кошку?" — промелькнуло у меня в голове. И тут же внутренний голос осторожно возразил сам себе: "Но одно ведь чудо уже произошло".

— Ещё... — шепнули губы кошкодевочки.

— Мы же не в сказке, — ответил я одними губами, касаясь носом пушистого кошачьего уха.

— Прошу... Попробуй ещё раз... Ну мяу... — едва расслышал я её шепот.

— Мрр... — ответил я, касаясь её губ во второй раз.

— Аморре мяу... — тихо мурлыкнула моя киса.

Я завалился на бок. Мура с нежной улыбкой дотронулась до моей щеки.

— Я действительно не принцесса.

— Ну так и я не принц. Зато я могу к зиме купить тебе сапоги.

— И кошка в сапогах принесёт своему хозяину счастье. Мрр... — прошептала Мурыся.

* * *

Нашел в Сети фото серой кошки, похожей на Мурысю. Не на нынешнюю — на прежнюю. Поставил фоном экрана.

— Ты чего это на неё лыбишься? — тихо интересуется Пашка.

— На Мурысю похожа.

— Женёк, у тебя с башкой всё тик-так?

— Как часы.

— С кукушкой?

— Сейчас обижусь, — предупреждаю я, открывая почту.

— А что ты про кошку свою плетешь? Ты там зоофилом не заделался?

— За кого ты меня принимаешь? Я её только целовал.

Пашка с трудом попадает задом на своё кресло.

— Женёк, я сейчас скорую вызову. Из борделя.

— Сейчас тебе самому скорую надо будет вызывать, — киваю я на дверь.

Пашка оборачивается и застывает с разинутым ртом. В отдел вплывает на каблуках леди с красивой причёской в белой блузке и модных кремовых брюках. Войдя, она надевает узкие очки, и Пашка ошарашено выдыхает:

— Ксе...?

— Анатольевна, отпад, — поднимаю я большой палец. — Куда вечером собралась?

— Просто Ксения... — предлагает она, наклоняясь ко мне.

Пашка тихо присвистнул. Входивший в двери Михалыч чертыхнулся, пролив кофе на пол.

— Оценил, — многозначительно киваю я и сворачиваю все окна.

— Это она? — интересуется Анатольевна, заметив картинку на экране.

— Похожая.

— А её фото у тебя нет?

Отрицательно качаю головой.

— Жаль, — вздыхает леди из закупок.

— Ксения, тебя к городскому! — доносится из-за двери.

Она разворачивается и плавно удаляется на зов.

— И зря ты красишься, — сообщаю я вслед. — Блондинки тоже умные бывают.

— Хам, — бросает она через плечо с улыбкой.

* * *

Мурысин острый слух позволяет ей заранее услышать мои шаги. А может быть — она узнаёт мою машину... Пока не призналась. Но только я вхожу домой — моя кошечка повисает у меня на шее.

— Сегодня ты поцелуешь меня?

— Хитрюганка. Так и думал, что ты опять будешь требовать.

— Ну котик...

— Так, не хулиганить!

Она складывает руки за спиной и отворачивается, бурча:

— А вчера было так хорошо...

— Ну, знаешь...

Я беру её за плечи и поворачиваю к себе. На меня выжидающе глядят кошачьи глаза. Я отворачиваюсь и тихо выдавливаю:

— Мурыся... Ты же понимаешь... Ты ведь всё ещё кошка...

— Но я ведь прошу просто поцеловать...

Я задумываюсь. Осторожно прижимаю её к себе. Как всё усложнилось... Может быть...

— Если целовать слишком часто и без повода — это станет уже привычно и неинтересно. Понимаешь?

— Кажется — да, — задумчиво шепчет Мура. — А мы и вкусненькое поэтому редко едим?

— Нет. Потому, что со вкусненьким обычно возиться дольше надо. Взяла бы — да и научилась готовить. Сидишь ведь дома целыми днями.

Мурыся прекращает обниматься и снова отворачивается.

— Я — кошка!

— Тогда не проси тебя целовать. Я же — не кот.

— Обманщик ты, котик. Это ты так говоришь, чтобы меня не целовать. Где ты целыми днями пропадаешь — а?

— Где?! Да я работаю! Деньги я зарабатываю! Те самые, на которые я тебе еду и все эти наряды покупаю! Ясно тебе?!

— Не кричи на меня. Забыл, что на кошку нельзя кричать? — шипит Мурыся сквозь зубы.

Наклоняюсь, прищуривая, как она, глаза, и отвечаю в том же тоне.

— А ты не мели чушшш...

— Попался! Ты — котик! — восторженно восклицает кошкодевочка, повисая у меня на шее, и присасывается губами к моей щеке.

— Тогда и я готовить не буду.

— Почему?! — ослабляет она объятия.

— Раз я — котик.

Мурыся со злостью стукает кулачком по двери ванной. Я наклоняюсь и вижу, что она снова плачет.

— Кисонька, ну перестань. Мы с тобой и так... Ближе, чем возможно.

Она шмыгает носом, продолжая прижиматься личиком к двери.

— Я же хочу быть для тебя вместо девочки... Раз ты их больше не приводишь...

— А я чтобы был для тебя вместо котика?

— Да, котик... — с грустной кокетливостью соглашается Мура.

— И кормил тебя, как хозяин?

— Да, котик...

— А будешь только ласкаться и мурлыкать?

— Я же кошечка...

— Выдра ты хитрая, а не кошечка, — отворачиваюсь я.

— Котик... — доносится до меня совсем тихо, и я чувствую, как её пальцы вцепляются в мою рубашку.

Присев, трогаю губами мокрую от слёз щечку и шепчу:

— Кисонька, не плачь.

— Ты теперь будешь меня целовать, только когда я буду плакать?

— А ты уже собралась ради этого рыдать специально?

Мурыся отвечает осторожным кивком. Достаю из кармана носовой платок и вытираю её щёки.

— Весёлая ты нравишься мне больше, чем грустная.

— Правда?! — её грустно обвисавшие ушки разом подскакивают.

— Конечно, — подтверждаю я и не удерживаюсь, чтобы не чмокнуть ещё в щеку снова. Она бросается обниматься.

— Котик, я буду весёлой! И умной! — поглядев мне в глаза, она уточняет: — Тебе же нравятся умные девочки? Я правильно поняла?

Мой согласный кивок стал для неё сигналом, чтобы обнять меня снова.

* * *

Егорыч встречает меня у дверей конторы. Я — как обычно — протягиваю ему ладонь для приветствия, и приятель вцепляется в неё обеими руками.

— Женька, я спасу тебя, — обещает он заговорщицким тоном.

— От чего?

— От мымры и прочих животных! Я обязан это сделать, как друг! Ты понимаешь меня?

— Пашка, а ты уверен, что меня надо спасать?

— Есьсесьсено. А то ты скоро мяукать начнешь.

— Зачем?

— Чтобы кошкам в любви объясняться.

Смотрю поверх Пашкиной головы.

— Не переживай. Кошки часто понимают и без слов. А уж как моя — так...

— Ещё скажи, что у неё фигура лучше.

— Не скажу. Фигурка — так себе.

— Таак...

— Зато уж точно умнее многих из тех, которых мы с тобой...

— Женька, гол засчитан, — соглашается со мной Егорыч. — Дур мы с тобой перевидали... После них и правда — скорее с кошкой будешь разговаривать.

— Егорыч, ты уловил самую суть. Я иногда жалею, что она — кошка, а не девчонка.

Приятель вздыхает, засовывая руки в карманы.

— Да помню я её. Я ж у тебя был... Ещё когда ты её не раскормил. Ласковая такая... Я ещё тогда подумал, что она тебя обожает. А уж как она на задних ходила — вообще хоть в цирке показывай.

— Она ещё лучше ходить стала.

— И глаза умные. Смотрит — будто сейчас что-то скажет.

Я согласно киваю. Пашка цокает языком и качает головой.

— Да... Начинаю тебя понимать... Но без женщин ведь тоже нельзя!

— Вот и Мурыся так считает... — соглашаюсь я.

— Идеальная подружка прямо...

— Только с хвостом.

— Женька, сегодня идём в клуб. С тебя тачка, с меня койка.

— Не сегодня. Я ж тогда Мурысе должен ужин и завтрак подготовить.

— Эх, Женёк, и повезло же ей с тобой... Вот захомутает тебя какая-нибудь — ты ж смотри, и её не раскорми, как бегемота.

— Постараюсь. Пошли трудиться, пока Палыч мимо не пробежал.

* * *

Захожу в отдел закупок и оглядываюсь. Смотрю на средний из трёх столов. Не увидав искомого — наклоняюсь к сидящей у двери тётке лет пятидесяти.

— Антонина, а Ксения где?

— Купи очки, — недовольно бурчит Антонина.

— Я здесь.

Последний раз я так удивлялся, когда Мурыся превратилась. Понятно, почему я не признал Ксению в даме, сидевшей возле третьей из закупщиц. Анатольевна, чтобы не возиться с перекраской, просто состригла волосы, оставив блондинистый ёжик длиной едва ли более сантиметра. В сочетании с её узкими очками и светлым костюмом — выглядит оглушительно.

— Анатольевна, с таким причесоном тебя надо переводить в отдел к дизайнерам.

— В бордель вышибалой, — тихо поправляет Антонина от двери. Интересно — Ксения просто не услышала, или проигнорировала? Не отвлекаясь на колкости, она встаёт и, подойдя ближе, уточняет:

— Женя, ты ко мне?

— К тебе, неожиданная. Ты по плитам что-нибудь выяснила? Есть у поставщика?

— Пока нет. Ты не беспокойся — я обязательно позвоню.

— Как же. Чтобы блондинка — да что-нибудь вспомнила вовремя сделать... — продолжает ехидничать старшая коллега. Похоже — поток колкостей переполнил чашу терпения Ксении, она опирается одной рукой на стол Анатольевны, скрючивает пальцы на другой и шипит сквозь зубы:

— А тебе завидно?

Смотрю на её руку, зависшую над столом. Мурыся делала похоже, когда выпускала когти. Только у Ксении коготки ещё и покрытые лаком. Теперь уже я не удерживаюсь, чтобы не подколоть:

— Ещё подеритесь, кошки.

Ксения фыркает, садится на своё место и берётся за телефонную трубку. Я недолго жду, пока она дозванивается, но это быстро надоедает и я, выходя, прошу:

— Узнаешь что — стукни.

Анатольевна нажимает на повтор набора номера и кивает:

— Да, Женечка.

Зависаю в дверях на пару секунд, будто меня чем-то стукнули. И, не оборачиваясь, ухожу. Только её ухаживаний мне и не хватало.

* * *

— Хочу пошалить! — заявляет Мурыся вечером.

— Кисонька, ну куда ещё шалить? И так жарко.

— Я весь день сидела и смотрела, что ты мне подчеркнул. А когда было нечего смотреть — я читала. Мне тоже жарко. Но я засиделась. Ну, пожалуйста, котик.

Прохожу в комнату, на ходу расстёгивая и стаскивая рубашку, пока она не промокла. Мурыся усаживается на диван, закидывает ногу за ногу и молча кокетничает, поигрывая кончиком хвоста. Избавившись от уличной одежды, усаживаюсь рядом. По случаю жары она одета трусы и в лёгкую маечку. Не будь она кошкой — ничего лучшего и предположить было бы нельзя. Хоть и не красавица... Но я уже привык к её забавной мордашке с этими торчащими ушами. Она вдруг огорошивает меня вопросом:

— Женя, а что такое термоядерный синтез?

Я почесал затылок.

— Тебе сложно рассказать или просто?

— Давай просто.

Заваливаюсь на диван и задумываюсь. Мура пристраивается на боку, подперев голову рукой.

— В общем — разгоняют две частички вещества до огромной скорости. Они ударяются — бабах — и получается маленький взрыв. При этом частички слипаются, и получается другое вещество.

— И зачем такое делают? Для бабаха?

— При бабахе выделяется тепло.

— Сейчас и без него жарко, — машет рукой Мурыся.

— Вообще-то именно благодаря ему сейчас жарко. Солнце ведь светится за счет этого самого синтеза.

— Так им хотят управлять, чтобы было не так жарко?

— Скорее — наоборот. Чтобы согреться, когда будет холодно, — усмехаюсь я.

— Я тоже не люблю, когда холодно. А почему зимой холодно?

— Ну... Земля крутится вокруг солнца. И поворачивается то одним боком, то другим. Когда нам жарко — на другом боку земли холодно. И наоборот.

— А когда бывает жарко в Антарктиде?

— Никогда. Там бывает или холодно или очень холодно.

Мурыся складывает руки на подушке и ложится на них щекой, задрав хвост.

— Котик, а ты всё знаешь?

— Ну не всё, но довольно много, — довольно улыбаюсь я, протягивая руку к пушистой части моей котейки. Хвост опускается и гладит меня по руке.

— И ты хочешь, чтобы я тоже много знала?

Я киваю.

— С тобой становится интересно разговаривать.

— А с твоими девочками тебе было интересно разговаривать?

Я задумываюсь, заложив руки под голову. А действительно? С кем можно было просто поговорить? Была одна знакомая в универе. Серая мышка — я на неё особого внимания не обращал. Но как-то в компании разговорились... Вдруг понимаю, что Мурыся начинает напоминать мне её. Не то Даша, не то Маша... Забыл. Кажется — она ещё на старшем курсе замуж вышла. А потом? Потом я искал — с кем пообжиматься, а не — с кем поговорить. Качаю головой отрицательно.

— Значит — я лучше? — осторожно интересуется девочка-кошка, трогая меня хвостом.

Повернувшись на бок, осторожно беру шкодливый хвост почти за кончик. Она кладёт свою ладошку поверх моей.

— Ну скажи.

— Ты просто другая.

— А какая я?

— Ты? Маленькая и серенькая.

— И всё? Котик, я же надеялась, что ты меня похвалишь, — капризно надувает она губки.

— Сегодня утром Пашка сказал, что у тебя умные глаза.

— А когда он меня видел? Он же тут был, когда я ещё была просто кошкой!

Не удерживаюсь и, запустив руку под короткую маечку, глажу её по спине.

— Значит — ты была умненькой кошечкой уже тогда. Может быть — ты поэтому и превратилась?

— Котик, а твоя мама думает иначе.

Я хмыкаю.

— Мама... Что мама... Но одного ума точно недостаточно. Иначе некоторые давно превратились бы в баранов.

* * *

Как же меня достаёт Мурысин хвост. Если бы не он... Ну представьте себе — просыпаешься утром, тебя обнимает девчонка... А под утро становится не так жарко и она, даже не просыпаясь, пристраивается в обнимочку... Но эта девчонка — кошка. Но прогнать её или просто попросить не обниматься у меня не хватает духу. Потому как она ласковая даже во сне. И эта паразитка лежит, пристроив голову у меня на плече и закинув на меня ногу. И тихо мурлычет. И всё, на что хватает моего неприятия к половым отношениям с животными — это вместо того, чтобы её раздеть, просто погладить её по спине. Мурчание понемногу становится громче, словно в ней раскручивается маленький моторчик, и пушистый кончик хвоста озорно щекочет меня по ноге. Я трогаю рукой обнявшую меня девичью ногу, моторчик набирает полные обороты, разнежившаяся киса приподнимает ушастую голову, поправляет упавшие на лицо волосы, открывает ротик...

Это потом я понял, что она хотела ласково мяукнуть. Но вместо этого моя клыкастая милашка издаёт глухое рычание. И тут же с жалобным "мяу" отскакивает к стене. Её глаза испуганно вытаращены и смотрят на дрожащие растопыренные пальцы. Другой рукой она торопливо ощупывает себя, хвост трясётся в страхе. Я хватаю её за плечи:

— Что с тобой, Мурыся?!

— Котик! Я что — превращаюсь в пантеру?! У нас же ещё даже не было свадьбы!

Глава 9.

Хорошенькое начало субботнего утра. Уже и Надька успела примчаться на такси — а мою бедную Мурысю всё ещё трясёт, словно в лихорадке. Периодически она всхлипывает и уточняет: