Я и моя Мура

Я и моя Мура

Глава 1.

— Женёк, ну что — едем?

Женёк — это я. А тот, который меня зовёт ехать — это мой сослуживец Пашка. У него редкое отчество — Егорыч, он плэйбой местного масштаба и — в принципе — неплохой парень. Пока дело не доходит до женского пола. Тут он становится настоящим охотником. Впрочем — я тоже далеко не ангелочек с крыльями, так что регулярно составляю ему компанию. Благо — у него есть его обаяние, а у меня — мой рыдван. Я слежу за рыдваном по мере сил, так что катать девочек он ещё вполне способен. Разумеется — не сильно требовательных. А сильно требовательные нам и не по зубам. В переносном смысле.

В общем — я согласно киваю и поправляю воротник рубашки. В отличие от Пашки я не ношу фиолетовых рубашек с лихим мексиканским воротником. За это он называет меня офисным планктоном. Будто рубашка в этом что-то меняет.

* * *

Вот уж где Пашкина рубашка, по-видимому, что-то меняет — это в клубе. Может быть даже — всем фиолетово, что она такая фиолетовая. Уже за вторым столиком, к которому мы подкатили, нас не послали в пешее путешествие по каким-нибудь мифическим местам, а благосклонно разрешили пристроиться с краешку. Пашка развернул свой талант вовсю. Он прикалывался над тем, как танцуют на сцене, рассказал пару анекдотов с бородой и уже собирался вспомнить какую-то длинную историю, когда одна из двух наших соседок по столику привстала, оглядела соседние столики, за которыми — по большей части — скучали, либо веселили друг друга девчата. После этого, придирчиво оценив наш вид, она произнесла, глядя на меня:

— Ладно, придвигайтесь ближе. Меня зовут Маргарита, но вариант Марго мне тоже нравится.

Я кивнул и пересел со стула к ней на диван. Это имя очень шло ей. Прежде всего — к её густым чёрным волосам и чертам лица, похожим на цыганские, а заодно — к совершенно чёрному жакету. Её подружка — такая же цыгановатая, но одетая поярче, благосклонно взглянула на оставшийся вариант — на Егорыча.

— Можно просто Ксю! — весело сообщила она.

— Можно просто Павел Егорович, — представился Пашка. — А это мой лучший друг Женька.

— Спасибо, Паша. Я бы сам не справился. — хмыкнул я, крутнув на пальце ключи с эмблемой Опеля.

* * *

Забросив Егорыча с его подружкой к нему домой, везу Маргариту к себе. Дома нас встречает Мурыся. Сокращенно — Мура. Серая с лёгкой полосатостью котейка трудноопределимой породы.

Стоило мне расположиться на диване — Мурыся запрыгнула ко мне на колени и довольно заурчала. Марго поглядела на неё как на конкурентку и с недовольным видом уселась на диван по правую руку от меня.

— Между прочим — на это место собиралась сесть я! — возмущенно заявляет мне моя гостья, указывая на довольную кошку. Я пожимаю плечами.

— Ну, вообще-то она привыкла, что это её место. Она часто тут пристраивается. Хочешь её погладить?

— Не хочу. Я не люблю кошек.

— Зря, — коротко замечаю я, плавно приобнимая свою гостью одной рукой за плечи. Она плавно сменяет гнев на милость и поворачивается ко мне лицом. Её левая рука ныряет мне за спину, правая ложится на плечо...

— Так — не отвлекаться, — возмущенно требует Марго, и я ловлю себя на том, что свободной от неё рукой продолжаю поглаживать разнежившуюся котейку. Да — надо уделять внимание кому-то одной из них. Поворачиваюсь ближе к Марго. Моя правая рука по-прежнему лежит у неё на плечах, левой я осторожно касаюсь её густых чёрных волос, наши губы уже тянутся...

— Ай! Она меня тронула! — отскакивает моя девушка, отодвигая колени. Всё правильно — я-то наклонил ноги в сторону, лежавшая на них кошка начала падать — а кроме других ног, ей упереться было не во что.

— Мура! Как ты принимаешь гостью?! — слегка возмущаюсь я, аккуратно сбрасывая кошку на пол. Она спрыгивает и встаёт на задние лапки. Вот ведь хитрющая — знает, что я люблю, когда она так делает. Киваю на неё головой.

— Вот видишь. Как можно такую умненькую не любить?

Маргарита вскакивает с дивана. Бросив мне в лицо:

— Вот и целуйся со своей кошечкой! — она возмущенно удалилась, подхватив сумочку.

— Постой! — кричу я ей вслед. Но она только бросает через плечо:

— У тебя уже есть подружка! С ушами и хвостом!

* * *

Дурацкий сон. И приснится же такое. Мне прямо в лицо смотрит круглолицая деваха с серыми, как мех моей Мурыси, волосами. Волосы довольно короткие и густые, получаются похожими на мех. Хотя для меха длинноваты. Ещё и эти дурацкие ушки врастопырку нацепила. Отворачиваюсь и чувствую, как она ласково прижимается. Не — вообще-то сон приятный. Но пора просыпаться — в комнате уже... Стоп. Раз я её вижу — значит — это сон. Значит то, что в комнате светло — тоже сон. А какого чёрта тогда так орёт будильник? "Рота, подъём! Тадада-да-тада!" Пора просыпаться. Делаю движение, чтобы протереть глаза — и помимо орущего голосом Афони будильника слышу ещё один голос:

— Доброе утро.

Голос мягкий и вкрадчивый — будто мурлыкает. И я понимаю, что это говорит эта самая красотка.

— Доброе утро. Ты кто? — спрашиваю я и убеждаюсь, что всё ещё сплю. Потому как её дурацкие ушки ещё и по-кошачьи шевелятся.

— Рразве ты меня не узнаешь? — вкрадчиво спрашивает дамочка.

— Мура, не морочь мне голову, — ворчу я и поднимаюсь с кровати. Ну да — мне снилось, что моя Мурыся превращается в такую вот девку. Правда... Стоп. Оборачиваюсь на продолжающую восседать в кровати дамочку. Она сидит, поджав ноги и опираясь на руки. Как кошка. И как кошка похлопывает себя по ноге кончиком серого слегка полосатого хвоста. И на нас двоих из одежды только надетые на мне семейные трусы.

Усаживаюсь на кровать и пытаюсь понять — что произошло. Мура продолжает ласкаться, тихо урча. Сдуреть можно. С вечера Мурыся была — кошка, как кошка. Ну и что, что она любила сидеть у меня на коленях, а я любил с ней разговаривать... С какого перепугу она в таком виде? Ну подумаешь — сон снился.

— Мура, ты что-нибудь понимаешь?

Мурыся перестаёт тереться, недолго хлопает на меня своими зелеными глазами с кошачьими зрачками и произносит:

— Да я тоже ничего не понимаю. С вечера было всё хорошо, потом ты заснул, я пришла к тебе под бок. А потом вдруг всё вокруг поплыло — и я уже такая.

— Черт, складно ты говоришь. Будто всю жизнь говорила. И не подумаешь, что кошка.

Девушка-кошка довольно хмыкает и кладет голову мне на колени.

— Ты столько говорил со мной, что я научилась. Только произнести не могла.

Едрёна корень. В моей постели раздетая девка, хоть и с не особо шикарной фигурой... Правда — бывает и хуже... Но... Но она же кошка!

* * *

— Женёк, ты что — заснул? — окликает Михалыч из-за соседнего стола. Выныриваю из своих глубоких размышлений о неожиданном повороте судьбы и пытаюсь вдуплить в рабочий процесс. Какая уж тут работа, когда дома одна сидит здоровенная кошка с руками, и неизвестно, что она натворит. В конце дня срываюсь с работы так, как не спешил давно. Шины старенького Опеля возмущенно поскрипывают в поворотах. Вот и дом. Подъезд. Дверь квартиры... Влетаю — в квартире тишина. На моей кровати в моей рубашке спит, подогнув под себя ноги и руки, всё та же сероволосая фифа. Утром столько провозился, напяливая на неё эту рубашку... Ладно — моя кошка, мне теперь и расхлебывать. При моём появлении Мурыся повела ушами и приподняла голову, открывая один глаз.

— Уже вечер? — спрашивает бывшая кошка и мягко поднимается на четвереньки. Вернее — начинает. Потому как через пару секунд она издаёт жалобное "Мяу" и валится на бок.

— Что значит — неудобно лежала, — вздыхаю я. Сажусь рядом и начинаю растирать ей ноги и руки. Она ещё пару раз жалобно мяукает и расплывается в блаженной улыбке.

— Женечка, как хорошо... — произносит она.

Я встал и задумчиво почесал репу.

— Мура, а ведь придётся тебе все свои привычки менять. И многому учиться. Ты-то теперь уже не кошка. И у тебя теперь на лапки, а руки и ноги.

Мурыся потягивается и вздыхает.

— Я уже заметила. Так неудобно.

— Ничего — научишься, ещё будешь удивляться, как с лапками жила.

Она резво встаёт и кладет мне руки на плечи. Она невысокая — головой не достаёт мне и до плеча. Начинаю понимать, как хорошо, что я приучил её ходить на задних лапках.

— Женя, ты же меня научишь? — с надеждой говорит Мура и навостряет ушки. С улыбкой киваю и чешу ей за ушком. После чего остаётся только гадать — от чего ей так хорошо: от моего согласия или от её любимого почесывания. Помурчав немного, она безо всяких переходов сообщает:

— Есть хочу.

* * *

Мои недолгие колебания — чем кормить резко изменившуюся питомицу — окончились с одного взгляда на фифу, сидящую на корточках в дверях кухни. Такую кошачьим кормом не прокормишь. Быстро варю макароны на двоих. Не эти — длинные, которые надо долго и виртуозно наматывать на вилку, а короткие. Ложкой умял — и порядок. Но моя Мурыся, усаженная по-человечески к столу, осторожно принюхивается к тарелке и недовольно переспрашивает:

— Это что — мне?

— Ты ешь. Я сам такое ем.

Помявшись, Мура, как привыкла, опирается обеими руками на стол и пытается уткнуться своей округлой мордашкой прямо в тарелку.

— Ты что творишь? — перехватываю я её на пол пути.

— Ну уже согласна — ем, что теперь-то не так?

— Делай, как я.

Беру в руку ложку. Мура пытается сделать то же самое, но тут я вижу, что она совершенно беспомощно елозит рукой по столу. Я даже присвистнул от мысли, что раньше-то у неё гибких пальцев просто не было. Ладно. Беру её ложку и подаю. Она, глядя с любопытством, осторожно кладет ладонь на ручку ложки.

— А теперь согни пальцы.

Мура осторожно сгребает ручку ложки в кулачок. Убедившись, что она держит крепко, отпускаю ложку. Она начинает робкую попытку ковыряться в тарелке. Стараюсь показывать ей своим примером, но у неё макароны валится мимо рта. Вот ведь — с виду взрослая, а хуже ребёнка. Понимаю, что пока надо заканчивать урок, забираю у неё ложку и убеждаюсь, что она порядком проголодалась. А вот пару сосисок Мура слопала сама — помогая себе ладонями. И тут же принялась, довольно урча, их вылизывать.

— Мура, не хулиганить!

— Я не хулиганю — я моюсь, — удивляется бывшая кошка.

— Люди языком не моются.

Она куксится и демонстрирует полосатый хвост.

— Нечего прибедняться.

Веду её в ванную и старательно учу мыть руки...

* * *

"Что за дурацкий сон мне приснился", — думаю я, открыв глаза и слушая вопли будильника. Слышу, как моя кошка требовательно мяукает и пушисто трогает за ногу.

— Сейчас, Мурыся, — отвечаю я ей. И тут же слышу капризное:

— Ну вставай.

Вскакиваю, как ужаленный. И понимаю, что это был не сон, а просто мой вчерашний день. Передо мной на кровати восседает всё та же котоухая персона и подёргивает кончиком хвоста. И навозился же я вчера с ней... К вечеру просто рухнул пластом. А теперь она требует завтрак. Хорошо хоть туалет вчера почти освоила. Интересно — что она следующее потребует?

* * *

— Женёк, ты куда так разогнался?

Пашка, как и Михалыч, сидит рядом — только по другую сторону.

— Ты что — собрался без меня в клуб рвануть? — высказывает он своё подозрение.

Тут я вспоминаю: мы же собирались сегодня снова завеяться в ночной клуб как минимум до полуночи. Но тут я удивляю его окончательно. Пашка просто не может поверить своим ушам — как это так может быть, чтобы кто-то отказался идти в ночной клуб, в который уже даже куплены билеты. Но я удаляюсь со скоростью, которая не позволяет ему поколебать мою непреклонность. Попросту говоря — хватаю портфель и сваливаю почти бегом.

* * *

В супермаркете детских игрушек у меня просто разбежались глаза. В моём детстве таких магазинов ещё не было. Симпатичная продавщица, похожая в своих очках на мою учительницу биологии, замечает моё замешательство (а может — просто метод работы у них такой) и интересуется:

— Вам что-то подсказать?

— Ну... Мне надо что-то для развития координации пальцев.

— Сколько лет ребёнку?

— Три года, — выдаю я реальный возраст моей котейки.

— Вам надо бы показать ребёнка врачу, — обеспокоено говорит продавщица. — В этом возрасте.

— Не-не, я не так сказал... — смущаюсь я. — Понимаете... Она — взрослая девушка, но... В общем — она три года не могла пользоваться кистями, ну там... Ну случается...

— Да, ох уж эти мотоциклистки... — возмущается продавщица. — Попадают в аварии, а потом...

— Не-не, она не на мотоцикле! — тут же опровергаю я. — Там вообще никто не ожидал...

— Да? — в голосе продавщицы явно слышно недоверие. — Тогда смотрите здесь — игрушки для годовалых.

Удаляясь между витринами, она бурчит:

— Ох уж эти мотоциклистки... Ума, как у младенца.

Бороться с её убеждениями в мои планы не входило.

* * *

Кажется — угадал. Мурыся увлеченно, хоть и неловко, хватает пластмассовые фигурки и запихивает куда положено. Всё-таки основная координация у неё в полном порядке. Хотя и дико смотреть, когда такими делами занимается деваха, выглядящая лет на двадцать. Ну да ладно. Бывает и хуже. Наверно. Пока она при деле — усаживаюсь на диван перед телевизором. Мура дёргает ухом, бросает своё занятие и начинает моститься ко мне на колени. Оказываюсь перед дилеммой: с одной стороны, моя кошечка стала раз в десять тяжелее, с другой... Если бы не эти хвост и уши, она была бы довольно прикольной девчонкой. В конце концов решаю, что она ещё достаточно кошка и уже достаточно девчонка. Покрутившись пару минут, она просто вытягивается вдоль дивана, притулившись у меня на коленях боком. Как обычно — чешу её за ушком. Мура довольно урчит, и мне уже кажется, что ничего особенного не произошло. Убеждаюсь, что спать она по-прежнему горазда, как все кошки — под бормотание телевизора она благополучно уснула. Понемногу задремал и я...

* * *

Суббота. Мой первый выходной в одной квартире с хвостатой особой. Хочется, как обычно, куда-нибудь рвануть, но приходится заниматься с ней. Успехи есть — Мура уже сама влезает в мои рубашки и майки. Правда — любые имеющиеся под рукой варианты штанов и трусов ей мешает надевать хвост. А без этого... Не первая красавица, но девчонка есть девчонка. Надо что-то срочно придумывать.

— Мура, а примерь-ка вот это, — предлагаю я, доставая из шкафа свой купальный халат. Моя подопечная морщится.

— Опять надевать? И зачем это? Я всю жизнь без этой дурацкой одежды обходилась.

— Кошки ходят без одёжки, — хмыкаю я словами из песни. И тут же добавляю: — одежда нужна вместо меха. Раньше у тебя мех был, а теперь ты должна одеваться, как человек.

— Ничего я никому не должна. Кошки вообще ничего не обязаны, — возмущается моя фифочка, сердито дёргая хвостом.

— Вот можешь на хвост ничего и не надевать. А остальное у тебя — уже не от кошки. Так что изволь одеться.

Мура недовольно скидывает с плеч рубашку и поворачивается спиной, подставляя руки под рукава. Натягиваю на неё халат, и он благополучно скрывает не только щиколотки, но и свисающий чуть ниже колен полосатый хвост. Она неловко запахивает полы халата и я завязываю на ней пояс. Подкатав немного рукава халата, отхожу назад и разглядываю результат примерки. Мура недовольно морщится. Моё заявление о том, что теперь она выглядит гораздо лучше, чем в моих рубашках, слегка её утешает.

* * *

В супермаркете по привычке рука потянулась к пакету с кошачьим кормом. И, сопровождаемая вздохом, остановилась на половине дороги. Что забавно — остатки предыдущего пакета Мурыся вчера обнаружила и слопала сама. Застал её, когда она сидела, рассыпав сухой корм по кухонному столу, и хрупала его, как семечки. Пальцы ещё плохо её слушаются, но желание поесть было сильнее. Ладно. Придётся привыкать к тому, что теперь из магазина надо таскать на двоих. К машине выхожу нагруженный, как ишак.

* * *

Ещё открывая дверь, слышу в квартире какие-то голоса. Влетаю... И обнаруживаю, что моя киса в халате сидит на диване перед телевизором. В руке пульт, на экране — канал Дискавери... Если бы не её ушки — нормальная тётка. Роняю пакеты на пол. Она недовольно оборачивается ко мне и заявляет:

— Мне жарко.

— Так переоденься.

— Я не могу! Ты завязал мне этот узел, а я ещё не умею их развязывать! — возмущается моя кошка.

— Значит — переодеться она сама не может! А как телевизор включить — уже разобралась?! — возмущаюсь я в ответ.

— Чтобы смотреть телевизор — много ума не надо!

Я складываюсь пополам от смеха. Мура выключает телевизор и подлетает ко мне с горой возмущения:

— Что я такого смешного сказала?!

— Мура, — выдавливаю я, борясь со смехом. — Ты сейчас опустила всех домохозяек мира ниже плинтуса.

* * *

Черт — я действительно не подумал о том, что халат довольно таки тёплый, а сейчас на дворе далеко не зима, и кондиционера в моей однокомнатной отродясь не водилось. Мурыся впервые в жизни вспотела — нормальные-то кошки этого просто не умеют. Да не просто вспотела — она мокрая, как мышь. Даже уши и хвост промокли. Мало того, что она жалобно мяукает от ощущения собственной липкости — я ещё и представляю, какой потом моя киса будет распространять букет. В принципе — проще простого. Надо помыть кошку. Это я проделывал не раз, и Мурыся с этой процедурой более-менее смирилась. Вот только — что делать с тем, что теперь мне придется мыть... Взрослую девушку!

* * *

Кажется — телефон заорал сразу, как только я приступил к делу. Но я терпел, стараясь сосредоточиться на том, что я просто купаю свою кошку. Для пущей уверенности в этом поглядывал на её уши и хвост. Благо — она стоит ко мне спиной. По орущему "Рамштайну" уже понимаю, что это именно Пашка. Первой не выдерживает Мурыся, которая с первыми звуками звонка слегка присела и прижала уши:

— Пусть он замолчит. А то я залезу под диван мокрой.

Точно. От Рамштайна она всегда ныряла под диван. Оставляю её мокнуть под душем и бегу успокаивать источник звука.

— Пашка, ты что хотел? — спрашиваю я в трубу.

— Ты завтра ничем не занят? — интересуется мой приятель.

— Слушай, я не могу сейчас долго говорить. Я кошку купаю.

— Долго я буду тут стоять?! — нетерпеливо доносится из ванной.

— Во — слышишь? Я потом перезвоню, — выпаливаю я в трубку и нажимаю отбой.

* * *

Пришлось собрать почти все полотенца в доме. На одном она сидит, в другое я завернул её саму, в третьем сохнет голова вместе с ушами, а благодаря четвёртому хвост не бросается в глаза, и я начинаю задумываться... А может — и лучше, что она так вот превратилась? Так она даже прикольнее. И поговорить есть с кем... Правда — о чём? Сидим — смотрим телевизор. Мура стаскивает с головы полотенце и начинает ладонями приглаживать взъерошенные волосы. От движения намотанное на неё полотенце начинает съезжать. Подумав немного, я вздыхаю, роюсь в кошельке и, оставив котейку смотреть телек дальше, ухожу. Никогда бы не подумал, что придётся заниматься такими делами.

* * *

Можете представить себе кота в сарафане? Я теперь могу. Купил Мурысе сарафан и она благополучно в него влезла. Подумав, порылся в шкафу, надыбал остатки своей старой рубашки и повязал ей на голову платок. Получилась кошка из мультика. Развязал и зашвырнул обратно. Снова достал и скулёмал у неё на голове что-то на украинский манер. Теперь ушей не видно. Угу. Тётя Мура з пид Полтавы. Мура шевелит ушами, и вся моя самодеятельность благополучно сползает. Вот уж точно — такое, что и на голову не наденешь. Обрезок рубашки благополучно отправляется куда подальше. Из другого "подальше" извлекаю ноутбук и усаживаюсь за стол. Мура, уже приодетая, возвращается к прерванному телезрительству. Я помаленьку гуглю на тему девушек-кошек.

* * *

Поиск выдал бездну человеческой глупости. Легенды, мультики... Впрочем — кое-что в этом есть. Девушки-кошки в мультиках обычно ласковые и приставучие. Почти как моя Мура. Как спала со мной, будучи кошкой, так и продолжает. А ещё они носят штаны с дыркой для хвоста. И такие же трусики. Задумываюсь. Похоже... Оборачиваюсь на неё. Мура держит пульт одной рукой, а пальцем другой целится в кнопку. Нет — она шить сможет явно не скоро. Придется самому. Вот же горе на мою голову... Но прикольное.

Глава 2.

В глазах уже мельтешило от картинок с котоухими девками, когда ещё одна такая же присела возле меня и требовательно мяукнула. Я наконец-то отлип от экрана и обратил внимание на непривычный источник привычного звука. Если бы не ушки и хвост — она сейчас была бы похожа на деревенскую девчонку из детской книжки. Тоже босая и в сарафане.

— Поиграй со мной, — потребовала Мурыся.

— Во что?

Вопрос привёл её в лёгкое замешательство. Моя киса подумала ушами и, загнув кончик хвоста, пояснила:

— Просто — поиграй. Мне надоело сидеть.

* * *

Следующие пол часа привели меня к нескольким выводам. Во-первых — прежние игры с кошкой уже не получаются. Она уже легко ловит рукой игрушку, которую лапкой могла только гонять. А прыгать, как раньше, уже не выходит — она стала великовата для этого. Да и возня с кошечкой превратилась в борьбу на кровати. Во-вторых — она оказалась довольно сильной для девчонки её габаритов. Хотя она и была всегда совершенно домашней кошкой, но когда ей приходило в голову поноситься по комнате или влезть на шкаф — тут у неё проблем не возникало. В конце концов, она сжалась в уголке дивана и заныла:

— Хочу обратно стать маленькой и пушистой...

Пришлось подсесть поближе и почесать её за ушком. Стараясь говорить мягко и ласково, я заверил Мурысю в том, что она очень хорошенькая и теперь с ней даже интереснее. Это у меня получилось вполне искренне. Наверно потому, что и вправду так думаю. Она потёрлась о мою руку и вздохнула:

— Мне здесь теперь тесно.

— Хочешь погулять?

Она испуганно замотала головой.

— Гулять?! Я же никогда не гуляла! Я боюсь!

— Да... — протянул я. — Задачка...

* * *

Воскресным утром просыпаюсь от того, что поперёк меня кто-то лежит. Ещё не открывая глаз, понимаю — кроме Мурыси некому. Но несколько минут продолжаю лежать с закрытыми глазами — наслаждаюсь тем, что та её часть, которая лежит у меня на пузе — выдаёт в ней существо с женской фигурой. Открыв глаза, я обнаруживаю, что эта особа благополучно задрала подол ночной рубашки поднятым хвостом и смотрит на меня, навострив ушки в ожидании. Шлепок по заду заставляет её мяукнуть и сесть.

— Кушать хочу, — заявляет она первым делом.

— Ладно. Сейчас встаю. Сама умоешься?

Мура высовывает язык, нерешительно смотрит пару секунд на свою руку, прячет язык и уточняет:

— Так можно?

— Нельзя.

— Почему? — переспрашивает она, бухаясь ладонями мне на плечи.

— Потому, что так неприлично.

— А почему раньше было можно?

В её кошачьих глазах чувствуется хитринка. Улыбаюсь, обнимая её, и Мурыся с готовностью укладывается мне на грудь.

— Во-первых — раньше ты была просто кошка. Кошки иначе просто не умеют.

— А теперь я кто?

Чешу её за ушком, поясняя:

— Вот тут ты ещё кошка.

Погладив по пушистому хвосту, добавляю:

— И здесь тоже.

Взяв за ладошку, продолжаю:

— А вот здесь — уже не кошка. И здесь тоже.

Моя ладонь проезжает по её спине вниз — сколько достаю. Мура довольно мурчит. Продолжаю поглаживать её по спине.

— Если ты будешь умываться языком — ты можешь заболеть.

— А почему твои подружки умывали тебя языком? — интересуется она, довольно жмурясь.

Оп-паньки... Она же видела всё, что я вытворял в постели со своими гостьями...

— Ну... Это мы просто баловались. Мы же сначала умывались в ванной — а потом уже...

— Мррр...

Почти готов замурчать вместе с ней. Моё "сейчас встаю" заметно откладывается.

* * *

После завтрака немного посидели с Мурысей перед телевизором. Потом ей снова захотелось пошкодить... Кажется — она уже начинает привыкать к своим новым габаритам и возможностям. И хорошо, что у неё нет кошачьих когтей. Она и ноготками ощутимо царапается. А ещё я понимаю, что её надо одеть. Во время постельной борьбы сарафанчик всё время задирается... А я всё-таки мужик.

Найти при помощи ноута методику снятия размеров одежды — пара пустяков. Но потом мне снова пришлось собрать всю свою волю в кулак. Начинаю понимать — каково быть отцом-одиночкой. Хотя мне в чём-то легче. Пушистый хвост сразу переводит на мысли, что она по-прежнему кошка.

* * *

Первый мой успех отмечать пришлось поздно ночью. Мура крутится перед зеркалом, разглядывая свой зад, обтянутый штаниками. Для хвоста я прорезал дырку, а на поясе приспособил липучку. Немного повозившись, моя киса освоила эту застёжку, так что одна проблема снята. Чувствую себя модельером. Мало того — я самый крутой в мире модельер одежды для девушек-кошек! Навертевшись вдоволь, Мура зевнула, хрустнула застёжкой и принялась прямо передо мной переодеваться в ночнушку.

Уже в постели она поинтересовалась:

— Так я теперь всегда должна буду ходить в какой-нибудь одежде?

— Угу. Я же хожу — и ничего. И все люди ходят.

— Да — неудобно... — вздыхает моя киса, обнимая меня рукой и хвостом. Чешу за пушистым ушком и под её довольное урчание засыпаю.

* * *

В понедельник Пашка подрулил ко мне с заговорщицким видом и подмигнул:

— Ну и как она?

— Кто? — насторожился я.

— Давай — колись, — напирает приятель. — Кого подцепил?

— Никого.

— Со случайной подружкой кошек не купают.

— Да нет у меня никого!

Пашка глядит с огромным подозрением. Понизив голос почти до границ слышимости, он интересуется:

— Точно? Так что — в пятницу снова на охоту?

— Ну... Доживём до пятницы... — загадочно отвечаю я, вынимая из кармана ключи от моей Астрочки.

* * *

Вечером Мура подняла мне настроение. Взяла двумя руками холодный чайник и налила себе воды в чашку. Сама. Ещё немного — и я смогу спокойно оставлять её одну. Перспективы на пятницу становятся уже не столь мрачными. А пока передо мной за столом, держа чашку между ладоней, сидит бывшая кошка.

— Я сегодня смотрела телевизор и увидела... — Мура подняла взгляд к потолку и развела ушами, пытаясь придумать продолжение фразы. — Там было очень много людей, а посередине ходили девушки в такой странной одежде...

— Показ моделей от кутюр?

— Точно! — навостряет она ушки.

— Надеюсь — тебе ничего из этого не захотелось?

— Да ну... — её ушки презрительно отвернулись. — Я даже представила, как в этом неудобно. Ни на диване поваляться, ни поиграть...

Чувствую, как она касается под столом моей ноги.

— Мы же сейчас поиграем?

Теперь я понимаю, почему к моему приходу она переоделась в свои короткие штаны и майку.

* * *

В конце постельной борьбы позволил Мурысе оказаться сверху. У неё довольная мордашка и на кончике носа покачивается капелька пота. Тяжело дыша, она плюхается на меня и лижет в щеку. Её хвост торчит вверх, и кончик покачивается из стороны в сторону, как знамя победы. Приподняв на ней майку, кладу руку ей на спину и слегка поглаживаю. Моя киса мурчит с утроенной силой. Шепчу еле слышно:

— Мурыся, ты самая лучшая кошка.

Она поднимает голову и смотрит мне в лицо.

— Женя, а если бы я осталась просто кошкой?

— Ты просто была бы моей любимой кошечкой.

— А ты называл некоторых подружек, как меня — киса.

— Это потому, что для меня "киса" — это очень ласковое слово.

Киса прижимается ко мне щекой и её довольное урчание — кажется — становится ещё громче.

* * *

Днём вспоминал, как моя котейка теперь потягивается и — видать — не выдержал — заулыбался. Даже Михалыч заметил. Хмыкнул и посоветовал:

— Подари ей что-нибудь. Они это любят.

— Чего? — очнулся я.

— Ну там — хоть помаду какую-нибудь, или расческу.

— Это с какого перепугу?

— Да уж очень у тебя с утра рожа довольная.

* * *

Вечером застаю свою котейку грустно глядящей в окно. Подхожу и обнаруживаю, что она тихо шмыгает носом и глаза у неё на мокром месте.

— Что-то случилось?

— Почему Том не может съесть этого мышонка?

Вопрос ненадолго вгоняет меня в ступор. Потом соображаю — моя хвостатая телезрительница щелкала каналами и попала на "Том и Джерри". Мура поворачивается ко мне и, чуть не плача, сообщает:

— Этот мышонок так издевался над котом...

Глажу её по голове и начинаю объяснять:

— Ну ты понимаешь... Это как бы о том, что сильный не всегда побеждает. И слабый не должен сдаваться — тогда он может и победить.

— А я смотрела и ждала, когда же кот его съест... А он... А он...

Тут Мура не выдерживает и с натуральным девичьим рёвом повисает у меня на шее. Шепчу ей на ухо:

— Перестань. Ты ведь уже большая. Взрослая кошечка не должна плакать над глупым мультиком.

Она утираёт слёзы рукой и соглашается.

— Да — это просто глупый мультик. Настоящий кот давно бы его съел.

— Но тогда не получилось бы длинного мультика. Не плачь. Смотри — что я тебе принес.

Получив в руки расческу, Мура улыбнулась и... Почти весь вечер я учил её расчесываться.

* * *

Утром проснулся с мыслью о том, что сегодня ровно неделя, как Мурыся превратилась в то, что она есть сейчас. На всякий случай ущипнул себя за ухо, но нет — не сон. Рядом со мной лежит в постели девушка-кошка в ночной рубашке. По направленному на меня уху и чуть приоткрытому глазу вижу, что она уже проснулась.

— Чего смотришь так хитро?

— Жду.

— Завтрака?

— Мрр...

Интересно — она когда-нибудь научится готовить?

* * *

Вот уж не думал, что Ксения из отдела закупок окажется такой глазастой. Сняла у меня с плеча волосину и долго крутила перед своими круглыми очками.

— Оригинальный цвет. Я такой краски никогда даже не видела.

Ксения Анатольевна постарше меня и недавно вошла в возраст, когда девушки ищут "где он?!" В нашей конторе она больше всех подходит под классической образ деловой мымры, но с осторожным интересом поглядывает на всю мужскую часть коллектива. Разве что — кроме директора и Михалыча.

— Серый? — уточняю я, глядя на неё искоса. — Так это с моей кошки.

— Довольно длинный... Ты не говорил, что у тебя ангорская. Хотя... Для них такой цвет тоже не характерен.

Ну да — она ведь заядлая кошатница-теоретик. По одной шерстинке может целую философию развить. Внимательно обследовав мою спину, она удаляется, прихватив трофей с собой. Пашка отрывается от монитора, наклоняется и шепчет:

— Ну так что — с кем ночевал?

— Говорю же — с кошкой.

Михалыч хмыкает с другого бока.

— Доиграетесь вы, парни, что будут вам на старости лет кошки воды подносить.

Пашка презрительно фыркает. Я погружаюсь в размышления.

* * *

У Мурыси победа: она первый раз сумела оставить прямым указательный палец, согнув все остальные. По этому случаю сварил ей внеочередную сосиску. Моя киса демонстративно взяла её двумя пальчиками и медленно счавкала, будто выкурила сигару. Где она такое увидала? Хотя что я — у неё-то в распоряжении всё содержимое телеящика. А потом, когда я уселся смотреть новости бизнеса, Мура взяла мой подарок — расческу — и принялась прихорашиваться. Долго и тщательно — как кошки моются. Особенно долго возилась с хвостом. Не удержался и тронул пушистый кончик. Она отдёрнула хвост и хитро улыбнулась. Я медленно потянулся пальцем за убежавшим кончиком хвоста... За этой игрой я не заметил, как передача окончилась.

* * *

В пятницу побрился с особой тщательностью. Проверяю свой вид перед зеркалом. Мура влезает впереди меня со своей расческой.

— Мурыся, не мешай.

Она игриво обхватывает мою ногу хвостом и продолжает елозить расческой между ушей, хотя там и так уже всё в порядке. Я беру её за плечи.

— Я сегодня — наверно — приду не один. Обещай, что не будешь лезть ко мне на колени. И вообще — мешать. Обещаешь?

— Обещаю, — мурлыкает моя киса.

— Сама поужинаешь?

Она отвечает кивком.

— Гуд кэт. Бай.

— Бай-бай, — отвечает Мурыся и машет кончиком хвоста.

* * *

Наша с Пашкой охотничья удача в этот раз не подвела. Две такие шикарные блондинки... Я почему-то сразу выбрал ту, что пониже, хотя обычно мы с Пашкой делим подружек согласно нашему росту. Так что Пашкина добыча выше него. Правда — и каблучищи у неё — будь здоров. Пашка сыпет бородатыми анекдотами, я поддерживаю свежими приколами с интернет-цитатника — девки ржут, как две кобылы. Похоже — вечер удался. Едем по домам. Ещё в пути Лизавета начинает ловить меня за руку, когда я переключаю передачи. Вот и заветный диван. Блондиночка уже пристроилась у меня на коленях...

— Мяу... — тихо доносится до моих ушей.

— Мурыся, я же просил.

— Ну я целый день одна, я соскучилась.

Лизавета медленно поворачивает голову, и её взгляд упирается в торчащие из-за диванного подлокотника серые кошачьи ушки и пару любопытных глаз.

— Э... К... Т... Оэто... — выдавливает блондинка.

— Моя кошка. Она не будет мешать. Правда, Мура?

Мурыся кивает ушами. Блондинка медленно переводит взгляд на меня и с расстановкой произносит:

— Чувак, а ты не охренел? Я чо те — ваще дура? Какая нахрен кошка?

— Ну порода такая. Человекообразная. Из Японии завезена, — выпаливаю я первое, что приходит в голову.

Лиза вскакивает с моих колен и таращится на личность, сидящую по-кошачьи на корточках и шевелящую хвостом. Мура сидит молча и, не мигая, глядит снизу вверх.

— Не вешай мне лапшу! Из Японии тачки криворульные завозят, а не кошек! — выпаливает гостья на прощание.

Дверь хлопает так, что из-за стены доносится сонное:

— Твою мать! Час ночи!

— Мурка, вот что ты опять натворила, а?

Слово "Мурка" — одно из ключевых в наших отношениях с Мурысей. Когда я так её называю — она уже знает: я рассердился не на шутку. Хвостатая девчонка сжимается комочком и суёт голову под диван. Наклоняюсь и слегка дёргаю её за пушистый хвост, торчащий из штанов.

— Не собирай пыль. Вылезай.

Она поднимается на ноги, бесшумно обходит и присаживается рядом на краешек.

— Мурка, ты меня огорчила. Сильно.

— Ты сердишься?

— Да.

— Прости... Я только хотела посидеть рядом. Как обычно...

Наклоняюсь и вижу, что она тихо плачет. Её уши грустно опущены. Не удерживаюсь, и глажу её по спине. Мурыся всхлипывает, встаёт и усаживается мне на колени. Туда, где только что сидела блондинка. Хитрая. Знает, что я не умею долго сердиться на неё. Жмется ко мне и её уши настороженно ждут. А я молчу и осторожно держу её за пушистый хвост. И хвост начинает подрагивать. Тогда я отпускаю хвост и обнимаю его обладательницу. Она трётся головой о моё плечо и начинает тихо мурлыкать.

* * *

Проснувшись утром, обнаруживаю, что лежу один. Уже непривычно. Вскакиваю. На стуле лежит её ночнушка. Сарафана нет.

— Мура, — зову я негромко. — Кс-кс...

Тишина. Не могла же она убежать? Выглядываю на кухню — и сразу вижу её. Мурыся сидит за кухонным столом и что-то сосредоточенно делает. Стараюсь подкрасться тихо, но куда там! Кошачье ухо оборачивается, как локатор, и Мура быстро прячет руки под стол.

— Мура, что у тебя в руках?

— Ничего.

Прижатые уши и поджатый хвост выдают мою кису с головой.

— Что ты прячешь?

— Ничего.

Сажусь рядом и хмурю брови.

— Мурка!

Она сжимается и я понимаю — ещё немного, и она зашипит и выпустит... Хотя да — когтей у неё теперь нет. Но — тем не менее — требую:

— Покажи руки.

На стол ложатся две пустые ладошки. Заглядываю под стол и ощупываю её плотно сжатые колени. Действительно — ничего. Мура глядит в стол, берёт себя за палец и начинает медленно сгибать-разгибать остальные. Вот чёрт... Это же... Да я же так помогал ей тренировать руки. Она просто занималась.

— Мурыся, — произношу я ласково.

Она резко поднимает на меня глаза и её зрачки расширяются.

— Ты просто тренировала руки? — уточняю я.

Она кивает.

— А чего пряталась?

— Не знаю... Но я думала — ты будешь меня ругать.

— Я же тебя уже простил. Только больше так не делай. Ладно?

— Но мне же правда было так грустно... Я уже и выспалась, и телевизор посмотрела, а тебя всё нет... А завтракать мы будем?

Глава 3

Мура каким-то одним кошкам известным способом умостилась на подлокотнике дивана и следит за щеткой пылесоса. Один из тех моментов, когда она по-прежнему выглядит настоящей кошкой. Вижу, что теперь ей там тесно, неудобно... Но терпит. Наконец — заканчиваю недолгую уборку своего скромного жилья и усаживаюсь на другой конец дивана. Хвостатая сожительница встаёт со своей позиции, старательно потягивается и уходит к окну. Зачем-то идёт на кухню. Снова возвращается и усаживается рядом со мной. Немного посидев, сворачивается клубком в кресле. Но там ей тоже быстро надоедает. Теперь я сижу и наблюдаю её броуновское движение по квартире.

— Ты чего это пятый угол ищешь? — тихо усмехаюсь я.

Мура вдруг приседает и начинает красться к окну. Проследив её взгляд — обнаруживаю присевшего на подоконник голубя. Громко хлопаю в ладоши. Мурыся подпрыгивает от неожиданности, и голубь срывается с места.

— Он же все равно был за стеклом.

Моя киса усаживается рядом со мной на диван и подгибает ноги.

— Женя, я побегать хочу. А тут негде.

Оглядываю её крепкую фигурку и задумываюсь. Если она так и будет сидеть целыми днями дома... Ещё правда — растолстеет. Зачем это мне толстая кошка? А как быть с её внешностью? Была бы она нормальной девчонкой... Ладно — надо что-то делать.

* * *

Первая в жизни моей кошки обувка. Пришлось долго уговаривать её примерить, поскольку сама идея прогулки по-прежнему кажется ей дикой. Уж очень она у меня домашняя. Но удалось. Мурыся стоит посреди комнаты и разглядывает надетые на неё кроссовки с липучками из "Детского мира".

— Удобно?

Мура отрицательно качает головой.

— Где давят?

— Ну не давят...

По шевелению ушами понимаю — задумалась над формулировкой. Подсказываю ей:

— Просто непривычно?

Мура кивает.

— Ладно. Пошли.

— Куда?!

— Поедем туда, где ты сможешь побегать.

Мура выскакивает в прихожую, вытаскивает из шкафа клетку, в которой я её возил, и растеряно демонстрирует:

— Я же теперь в неё не влезу!

— Ну и что? Поедешь так — без...

— Мяу!!

Воткнулась головой под диван и поджала хвост. Ну и что ты будешь с ней делать? Кое-как, обняв за талию, выдергиваю сопротивляющуюся девчонку из-под дивана, плюхаюсь на диван и укладываю её к себе на колени. На меня испугано глядят глаза с кошачьими зрачками. Подумав, сообщаю:

— У меня же есть другая коробочка. Побольше и покрепче. Она во дворе стоит.

Мура что-то вспоминает.

— Это та, которая машина?

— Та самая. Только до неё дойдёшь — и всё в порядке. Я буду держать тебя за руку, чтобы с тобой ничего не случилось.

Мура немного успокаивается, ставит ноги на пол и смотрит на свои новенькие кроссовки.

— Тогда ладно.

* * *

Парк — не парк, лес — не лес... Ехать минут десять — и вот он: два района разделяет кусочек природы. По дорожке, хранящей следы асфальта, вцепившись в мою руку, шагает моя котейка. Её острые ушки настороженно ловят каждый шорох, и мне не надо смотреть на её хвост, чтобы понять: ей до жути страшно. От единственного встретившегося нам прохожего Мура старательно пряталась за меня. Шум дороги остался где-то позади. В ветвях застучал невидимый мне дятел — и Мурыся, испуганно мявкнув, прижимается ко мне так, что я за малым не наступаю ей на ноги. Усаживаю её на поваленное дерево и сажусь рядом сам.

— Мура, прекрати. Можно подумать — произошло что-то страшное. Ты же в машине спокойно сидела, а там было намного шумнее.

Мура кладет на колени дрожащий кончик хвоста и прижимает его свободной от меня ладонью.

— Я же говорила тебе, что боюсь.

— А растолстеть от сидения дома ты не боишься? А то смотри — станешь похожа не на девочку-кошку, а на девочку-поросёнка. Поросята мне не нравятся.

— А сейчас я тебе нравлюсь? — осторожно уточняет Мура, резко становясь похожа на нормальную девчонку... Ну разве что — ушки нацепила. Хлопаю себя по колену, и она с готовностью принимает приглашение. Обняв её, чувствую, что она дрожит. Но быстро успокаивается, прижавшись ко мне. Подумав, шепчу ей:

— Нравишься. А ещё больше мне понравится — когда ты научишься бояться только того, чего нужно. И не бояться — когда бояться нечего.

Мура подняла на меня глаза, я подмигнул и лизнул кончик её носа.

* * *

Угулял девчонку так, что она еле доползла до дома, упала на диван, не переодеваясь, и сразу вырубилась. Спит — и даже ухом не ведёт. Для первого раза я — похоже — перестарался. Ловлю себя на том, что начинаю относиться к ней... Да она и есть — "больше, чем кошка". Ложусь рядом и смотрю в её лицо. Во сне она дёргает ухом. Всё-таки она кошка. Но необыкновенная.

* * *

— Мяу! — слышу я поутру. Некоторое время лежу и делаю вид, что продолжаю спать. Мура сидит сверху и держится за мои плечи.

— Ну мяу же! — требует моя киса и начинает меня трясти. Не открывая глаз, глажу её по ноге и тут же слышу:

— Поесть дай! Потом будешь гладить!

Открываю глаза и полушутливо возмущаюсь:

— Это кто тут ещё командует?

Мурыся так и не переоделась. Сидит всё в тех же штаниках и майке.

— Есть хочу... — уже просяще тянет она. — Очень...

— Вот это другой разговор. Слезай.

* * *

— Ты же лопнешь, деточка.

— Ну ещё одну сосисочку... — выпрашивает Мура.

— Ладно — держи. Но последнюю.

Сосиска исчезает так, будто моя киса не завтракает, а показывает фокус. Кончик её хвоста гуляет из стороны в сторону.

— Чего ещё?

Хвост встаёт по стойке "смирно".

— Гулять!

— Ты смотри-ка. Понравилось. А не будешь трястись, как вчера?

Мура мотает ушастой головой. Оглядываю её. И понимаю, что придётся её приодеть. Одним нарядом уже явно не обойдешься.

* * *

Мура снова держится за меня, как утопающий за соломинку. Но теперь для этого есть вполне серьёзный повод: в такой толпе недолго и потеряться. А с её-то ростом... Идём среди рядов вещевого рынка. У меня в руке уже пара небольших пакетов. На голове Мурыси — дурацкая панама, слегка маскирующая её кошачьи уши.

— Вам готичное или анимэшное?

Оборачиваюсь.

— Вы мне?

Продавщица, вокруг которой плотными рядами развешаны всевозможные наряды, смотрит на нас из своего закутка с усмешкой.

— Твоей подружке. Ты гот или анимэшница?

Мура опускает глаза и молчит.

— Понятно, — хмыкает тётка. Взяв в руку длинную палку с крючком на конце, она ловким движением снимает с боковой стенки длинное черное платье с серой отделкой.

— Примерять будешь?

Мура смотрит на меня. Я оцениваю наряд и интересуюсь:

— А почему вы вообще решили...?

— А кто ещё может на себя серые уши и хвост нацепить?

Я пожимаю плечами и принимаю вешалку. Надетое на Мурысю платье превращает её в ведьмочку из фильма. Помогаю ей застегнуться.

— Самое то, — кивает тётка. — Если что — и для вечеринки сгодится.

— А посветлее ничего нет? — интересуюсь я. — А то по жаре в таком ходить...

— Детка, тебе что нравится?

— Не знаю... — растеряно произносит Мурыся.

— Ох и молодежь пошла. Даже выпендриться толком не могут. Ну-ка — снимай свои уши.

Мура испуганно прижимает ушки ладонями.

— Это как?!

— Ты что — всегда их носишь?

Мура кивает.

— И хвост — тоже?

— Да.

— Тогда потом перецепишь его поверх платья. Уж очень он пушистый у тебя, жалко такой прятать. Сама делала или заказывала где?

— Мама постаралась, — встреваю я.

— Понятно. Сейчас подберём, — подмигивает тётка.

С очередной вешалки сдёргивается белая матроска и красная юбка с множеством оборок.

— Примеряй.

* * *

Вылезаем из машины возле дома и начинаем устало доставать пакеты с мурысиными обновками.

— Ня! — слышу я за спиной. Оборачиваемся... На нас глядит очаровательное создание в круглых очках, короткой розовой юбочке и... Почти с такими же, как у моей Мурыси, кошачьими ушками на макушке. Да и ростом она ненамного выше.

— Мяу? — удивлённо переспрашивает Мура, одетая тоже довольно ярко.

— Ты откуда? — интересуется девчонка в очках.

— Мы тут живём, — отвечаю я.

— А я — в третьем подъезде. Я Анфи, а тебя как звать?

— Мурыся... — выпаливает моя кошка прежде, чем я догадываюсь что-то вставить.

— Прикольно. У меня подружка есть — она просто Котёнок. Ты на Танибате не была?

— Нет.

— Саёнара. Увидимся, — соседка коротко пожимает оторопевшей Муре руку и бодрым шагом удаляется в сторону своего подъезда. Мы с Мурой смотрим ей вслед, пока она не закрывает за собой дверь подъезда. Наконец — моя киса не выдерживает и спрашивает:

— Она — тоже кошка?

— По-моему — нет. У неё ушки не настоящие.

— А кто она такая?

— Судя по тому, что она приняла тебя за свою, и тому, что говорила тётка на рынке... Наверно — анимэшница.

— Это хорошо или плохо?

Пожимаю плечами.

— Не знаю. Но — по крайней мере — тебе можно больше не прятать твои уши и хвост. Пошли — у меня сегодня много швейной работы.

* * *

Понедельник. С самого утра Пашка поглядывает на меня с подозрением. Я погружен в работу — вчерашние похождения по рынку заставили не только выгрести всю наличность, но и залезть на карточку. Так что надо срочно зарабатывать премиальные. Никогда бы не подумал, что содержание кошки может влететь в такие деньги.

— Женька, что там у тебя с этой блондинкой? Она же дура-дурой.

— С какой? — переспрашиваю я, не отрывая взгляда от экрана.

— Лизой, что-ли...

— Забудь. Я с ней даже не переспал.

— Тю. Чего так?

— Сам же сказал — дура.

— Ты смотри — какой переборчивый стал, — подмигивает приятель.

— И правильно, — поддерживает меня с другой стороны Михалыч. — Жить надо с умными, а не с накрашенными.

* * *

— А миллион лет назад — это куда? — интересуется вечером Мурыся.

— Это очень-очень давно. А что?

— Сегодня передачу смотрела о динозаврах. Не хотела бы я туда попасть. Даже случайно.

— Не бойся — не попадешь. Они давно вымерли.

— Все?

— Ага, — подтверждаю я, снимая рубашку.

— А почему, когда мы гуляли по парку, я видела в траве маленького динозавра?

— Ты ящерицу видела. Они маленькие и совсем не страшные.

— Я хотела её поймать, но от тебя отойти боялась.

— Вот и правильно, что не стала ловить. Только напугала бы её зря.

— Я сегодня муху поймала. Это тоже зря?

— Мух можно и нужно. Чтобы грязными ногами по продуктам не ходили.

— Понятно.

* * *

Вечерняя разминка окончена. Сидим с Мурой перед телевизором. Она обняла мою руку и положила голову мне на плечо. Хоть она и кошка — а чертовски приятно.

— Хорошо тебе, — вздыхает Мурыся. — Посмотрел на часы, нажал кнопку — и уже смотришь то, что хотел. А я сяду, жму-жму на эти кнопки... Пока найду что-нибудь интересное — столько всякой глупости увижу...

— Так я знаю — когда что будет.

— А откуда ты знаешь?

Пожимаю плечами.

— Есть передачи, которые всегда в одно время идут. А фильмы — программку читаю.

— Научи меня, — коротко просит Мура.

Я оборачиваюсь к ней и скребу затылок.

— Ничего себе — ты задачки ставишь.

— Но ты же научил меня ходить на задних лапках. Я буду стараться.

— Н-да...

* * *

Короткий опрос на работе дал требуемый результат. Надежда Васильевна из бухгалтерии обещала принести учебники для первого класса, оставшиеся у её внучки с прошлого года. Пашка в коридоре хватает меня за грудки.

— Ты что — с ума сошел? — шипит он на меня.

— Ты про что?

— Нахрена тебе баба с ребёнком? Да ещё с таким здоровым!

— Пашка, отвянь. Это для знакомой моей мамы.

— Не свистишь?

— Чтоб мне на Ксении жениться, — повышаю я голос.

Зря я это сказал. Из-за поворота коридора появляется Анатольевна собственной персоной. Подойдя ближе, она глядит на меня сквозь свои круглые линзы и изрекает:

— Между прочим — я женщина, а не солдат в юбке.

— Ну я всё-таки моложе... — пытаюсь отшутиться я.

— Это бестактно — напоминать женщине о её возрасте, — продолжает офисная мымра свою атаку.

— Ну... тебе поумнее нужен. Постарше, — гну я свою линию.

Ксения с гордым видом удаляется.

— Кот с деньгами ей нужен, — бурчит Егорыч вслед.

* * *

Среда. Лежим с Мурысей на раскрытом диване и таращимся в букварь.

— Ещё раз — какая это буква?

— Кар... — произносит Мура, устало утыкаясь носом в простыню.

— Чего? — таращусь я на неё.

— Ничего, дядя Фёдор. Устала я.

— Про кота Матроскина смотрела?

Мура кивает и мечтательно вздыхает.

— Да... Какой мужчина...

— Кто?

— Матроскин — конечно...

— Ну да. Он бы и на тебе экономить начал: "Какое ещё платье — мне сарай чинить надо! Иди коров доить!"

Мура вздыхает и щекочет меня хвостом.

— А ты бы так сказал?

Откладываю букварь и заваливаюсь на бок.

— У меня коровы нет.

* * *

— Опять — небось — в интернете всю ночь шарился? — возмущенно требует отчёта начальник отдела.

— С чего Вы взяли, Анатолий Палыч?

— Мне нужно, чтобы ты на работе был свеж и бодр — хотя бы с утра! А у тебя глаза красные!

— Да какой интернет... — отмахиваюсь я. Не буду же я объяснять ему, что Мурыся вчера специально продрыхла весь день, а потом пол ночи заставляла гонять её по букварю. Ещё и под пятницу. Тут шефу звонят на мобильный — это меня и спасает. Михалыч отрывается от своих дел.

— Случилось что?

— Не — просто...

Пашка разглядывает мою унылую физиономию.

— Так. Охоту переносим на завтра. И не филонить.

— Тоже мне — охотники. Поехали лучше на рыбалку, — предлагает Михалыч.

— А там девочек можно наловить? — ехидно интересуется Егорыч.

— Зато и "соловья" не поймаешь, — парирует Михалыч.

— Да ну вас. Пошел я блох в документах ловить.

* * *

Вечером готовлю ужин на двоих и ворчу:

— Мура, я из-за тебя нагоняй получил от начальника и в клуб не поехал.

Кошка в сарафане перестаёт нетерпеливо постукивать кончиком хвоста по полу и настораживает уши.

— За что?

— Ты мне вчера спать не давала, и я пошел на работу уставший.

— А почему ты мне не сказал, что тебе пора спать? Я-то кошка, я всю ночь могу не спать, а ты почему...?

— Опять я виноват? А сама не могла догадаться, что мне спать пора?

— Откуда я знаю?! Темно — и темно.

Оборачиваюсь и оглядываю её с ног до головы.

— Вот ё... И правда — с тебя и спросить-то нечего.

Мура задумывается, чуть шевеля свешенными в стороны ушами.

— А когда я мурлычу — ты же лучше спишь?

— Угу.

— Тогда я сегодня буду мурлыкать очень нежно. Чтобы ты выспался.

* * *

Обещание Мурыся выполнила буквально. Обняла меня и сладко мурчала, пока я не уснул. Всю ночь почему-то снился начальник, едущий на тракторе с удочками. О наступлении утра узнал только по тому, что самому захотелось проснуться. Но открывать глаза не хотелось совсем: моя киса так приятно пристроилась... Неужели она до сих пор спит? И завтрак не требует? Осторожно открываю один глаз. Мурыся поднимает ухо и снова заводит свою кошачью колыбельную. Понятно — почему мне трактор снился.

— Мура, ну хватит. Я уже выспался.

— Точно? — поднимает она голову.

— Точно.

— Тогда завтракаем — и идём гулять! — ультимативно заявляет моя кошка.

Потягиваемся мы с ней вместе. Возразить мне особо нечего.

Глава 4

Снова гуляем по парку. Мурыся уже спокойно отпускает мою руку и мотается поблизости. То погонится белкой, то какую-нибудь синичку в ветвях заметит. Уши снова работают без отдыха — как локаторы. Вдруг бросается ко мне, берет под руку и тихо-скромно бредёт рядом.

— Что случилось?

Она показывает глазами куда-то вперёд. Смотрю туда и вижу гуляющую парочку. Отхлёбываю из бутылки Колу и спрашиваю:

— Это ты их что — в такой дали заметила?

— Услышала.

— Офигеть. Хотя — да... Последний раз спрашиваю — Колу будешь?

Мурыся воротит нос. Пожимаю плечами и идём дальше. Тихо радуюсь, что она такая домашняя трусиха. Другая бы кошка убежала — и ищи ветра в поле... А может — просто осторожная? Для неё-то на улице всё незнакомо. Допиваю остатки и швыряю бутылку в подвернувшуюся яму — там ей точно одиноко не будет. Моя киса прослеживает недолгий полёт бутылки и вдруг бросается за ней следом. Даже не успеваю разинуть рот — Мура возвращается, держа двумя пальцами за хвост серую мышь. Мышь пищит и дрыгает лапками в воздухе.

— Мура, и на кой она тебе?

Мурыся смотрит то на меня, то на свою добычу и пожимает плечами.

— Теперь уже и не знаю. Есть я её точно не хочу. Но я же — кошка...

Мура садится на корточки и отпускает мышь на дорожку. Стоит маленькому комочку меха метнутся в сторону, Мура ловко хватает её и возвращает на исходную. Засовываю руки в карманы.

— Только не говори после этого, что не сможешь сама халат развязать.

Мура смущённо поднимается, и мышь, не будь дурой, сваливает куда-то в траву.

* * *

Сижу на диване и балдею. Мура стоит у меня за спиной на коленях и старательно расчесывает мою шевелюру. Будто вылизывает.

— Мурыся, ну хватит. Я же не на конкурс парикмахерского искусства собираюсь.

Она ложится на бок и, поигрывая хвостом, интересуется:

— Сегодня снова пойдешь охотиться на девочек?

Довольно киваю.

— Тоже поиграешь и отпустишь?

Резко оборачиваюсь на неё. Издевается? Шутит? Или просто... Как понять её хитрую улыбку? Хочется отшутиться, но от неожиданности как-то не выходит.

— Ну... Я же — мужик. Не могу же я только возле своей кошки сидеть.

— А разве тебе плохо со мной? — мурлычет моя киса.

Беру её за плечи и опрокидываю на спину. Мура лежит и смотрит мне в глаза. Если бы не её хвост с подёргивающимся пушистым кончиком...

— Хорошо. Но ты же кошка.

— Но я же хорошая кошка?

— Замечательная. И мышей ловишь. Но...

— Тебе нужна ещё и девочка?

— Угу.

Мурыся вздыхает и смотрит куда-то в сторону.

— Значит — сегодня ты опять будешь спать не со мной...

— Мурыся, имей совесть. Я и так из-за тебя уже двух подружек упустил.

— Сердишься?

— Немножко. Ты слишком хорошая кошка, чтобы на тебя сердиться.

— Правда?

— Ага.

Мурыся поднимает руки, и я позволяю ей меня обнять. Шепчу:

— Я же дал тебе поиграться с мышкой.

— Ладно. Если что — я спрячусь.

* * *

Едем с Пашкой в машине.

— Ну что — выспался? — уточняет приятель.

Не удерживаюсь и хвалюсь:

— Ещё как! Моя киса мне такой шикарный сон обеспечила... Обняла и всю ночь мурлыкала под ухо.

— Фига се. Как ты её так надрессировал?

— Сама догадалась. Она у меня умница, — довольно улыбаюсь я.

— Ну блин...

Подумав, осторожно интересуюсь:

— Егорыч, у тебя второй кровати не найдется, если что?

— Тебе-то нахрена? У тебя же своя хата есть.

— Ну есть...

— Ну и нехрен. Я — знаешь ли — индивидуалист. Охота — одно дело, а групповухи — это не моё.

— Что — пробовал?

Егорыч пожимает плечом.

— Не — нафиг.

И я понимаю, что пробовал.

* * *

Её зовут Анфиса. Таких шикарных волос я мало видел. Собирает их заколкой на затылке, а дальше — каштановый водопад спадает ниже пояса. Первым делом обратила внимание на мои тщательно расчесанные волосы. Мысленно хвалю Мурысю и начинаю придумывать ей следующий подарок. Уже в лифте я понимаю — толк будет: Анфиса уже жмется... Черт — снова сравниваю её с Мурысей. Прежде, чем открыть дверь, постучал.

— У тебя что — там кто-то есть? Ты же говорил, что один живешь, — начинает подозревать моя гостья.

— Да так. С детства привычка — никак не отучусь, — соврал я на ходу, доставая ключи.

Входим. Мурыси не видно. Зато на стуле висит её сарафанчик. Снова приходится на ходу придумывать:

— Ну... Сестрёнка мелкая иногда ругается с мамой и приходит ночевать. Я тогда на полу ложусь.

Анфиса глядит с подозрением, оценивает размеры наряда, прикладывает к себе... И сомнения отпадают. Добираемся до дивана... Ух! Хотя не очень "ух", но когда уже давно не было...

Кто ж знал, что Анфисе на самом интересном месте захочется попить водички, она молча встанет, поправит бретельку предпоследнего предмета одежды и пойдет на кухню сама. А на кухне преспокойно спала, свернувшись калачиком, "мелкая сестрёнка".

* * *

Ввалившись на кухню, застаю премилую картинку. Анфиса пристроилась на кухонном диванчике и щупает уши моей Мурыси. Мура сидит, глядя в стол.

— Ну что, — спрашиваю я, — познакомились?

— Обманщик, — усмехается Анфиса, оставляя в покое кошачьи уши и перебираясь рукой ниже. — Хотел от меня спрятать такое удивительное создание.

— Да ладно тебе. Откуда же я знал, как ты к этому отнесешься? Ну, раз уж всё выяснилось, пошли — продолжим.

— Успеется. Парней много, а таких кисок я ещё не видела.

Анфиса, продолжая почесывать мою котейку, начинает негромко мяукать.

— Мау. Помурчи для меня. Ну ты же наверняка умеешь. Мау.

Мура отодвигается по дивану от гладящей её девахи. Похоже — Анфиса ей не очень понравилась. Но моей гостье — похоже — не очень интересны кошкины симпатии и Анфиса продолжает придвигаться, загоняя Мурысю на самый край. А потом происходит то, что должно было произойти. Не оборачиваясь, Мура показывает зубки и издаёт кошачье шипение. Не очень громкое, но достаточно слышное, чтобы Анфиса отскочила. Мура хоть и лишилась когтей, да и клыки её больше не напоминают кошачьи сабли, но за общий ряд зубов её клыки немного выступают. Я как-то не обращал на это внимания — при её ушах и хвосте это казалось мне собой разумеющимся, но теперь это стало серьёзным предупреждением. Избавившись от нежелательного общества, Мура демонстративно укладывается на диванчик и закрывает глаза. Анфиса убегает в комнату и торопливо одевается.

— Ты куда? — спрашиваю я. — Мы же только начали.

— Я не останусь в одной квартире с этой пантерой.

— Ну... Давай — хоть такси тебе вызову.

— Обойдусь. Чао, кошатник.

Только за ней хлопнула дверь, у меня за спиной раздаётся осторожный голос:

— Извини... Я не хотела... Просто... Она мяукала угрожающе. И гладить она не умеет.

— Я видел, — отвечаю я, не поворачиваясь.

— Я... пойду на кухню? — уточняет Мура. И никуда не двигается.

Ну и что я тут мог сказать? Просто пошел и лёг спать, отвернувшись к стене. А потом кровать тихо прошуршала, и я почувствовал, как меня касается пушистый хвост.

— Мяу... — осторожно произнесла Мурыся. Ну да — когда ей нечего сказать, она мяукает. Я сердито промолчал. Она положила ладошку мне на плечо и заглянула в лицо. Я завалился на спину и тронул её щеку. Кончики пальцев стали влажными. Тогда я молча обнял её и закрыл глаза. А потом шепнул ей на ухо:

— Раньше с тобой было проще.

И погладил её по спине.

* * *

Просыпаюсь один. Мура сидит у окна в чёрном платье и тщательно расчесывает хвост. Закладываю руки под голову и уточняю:

— Куда собралась?

— Не знаю. Я же тебе мешаю. Я должна уйти.

Сажусь на кровати и пару минут пытаюсь переварить её ответ. Спросонья ничего не могу придумать, кроме:

— Не мели ерунду.

— Если кошке в доме не рады — кошка должна уйти.

Встаю с кровати, прислоняюсь задом к подоконнику. Как я и ожидал — платье кое-как застёгнуто на две пуговицы. Про шнуровку и говорить не приходится.

— Никуда ты не пойдешь. Во-первых — ты сама пропадешь. А во-вторых — я тебя не отпускаю.

— Ты меня не отпускаешь потому, что я — твоя? Потому, что тебе меня подарили, как ты подарил мне платья? У кошки нет хозяина. Кошка с тем, с кем ей хорошо.

— Тебе что — плохо со мной? С каких это пор?

— С тех пор, как тебе стало плохо со мной!

— Дура ты, кошка, — отворачиваюсь я к окну и вижу, что улица ещё мокрая от ночного дождя. Замечаю, что Мура встала, и ловлю её за высокий воротник готского платья.

— Никуда ты не пойдешь, пока я не помогу тебе застегнуться как следует. И без меня ты не пойдешь. Ясно? Хе! Уходить она собралась!

В этот день дождя больше не было. Но и солнце почти не выглядывало из-за туч. С парнем в чёрной рубашке по городу бродила девчонка-готка с кошачьими ушами и тщательно расчесанным пушистым хвостом.

* * *

Идем по центральной улице. Мура привычно держится за меня, но настроение у нас обоих... Вполне готичное. Что удивляет — на мурысины уши никто не обращает внимания. Только встреченная парочка в похожих нарядах посмотрела на нас, переглянулась, ухмыльнулась и молча прошагала мимо. Обращаю внимание на скелет во фраке, стоящий у магазина приколов.

— Зайдём?

— Как скажешь, хозяин, — мрачно отвечает Мура.

Долго изучаем витрины. Оба выходим с подарками. Мура держит в руке плюшевую крысу, а я прикупил вставные вампирские зубы с клыками. Так что улыбочка у меня тоже получилась... Мурысина.

* * *

Сижу за столом и чувствую себя полным идиотом. Почему я должен объясняться с кошкой? А она сидит напротив, уже переодетая по-домашнему, и ждёт. А ждать кошки умеют. Наконец не выдерживаю:

— А чего ты сама-то хочешь?

— Чтобы мне было хорошо, — выдаёт она после театральной паузы. И, пошевелив задумчиво ушами, добавляет: — И ты на меня не сердился.

— Хорошее дело.

Продолжаем сидеть, глядя в стол. Протягиваю руку и слегка касаюсь её руки. Мура недовольно дёргает ушами.

— А если я скажу, что не сержусь?

Она резко поднимает глаза.

— Ты меня обманываешь, чтобы я не ушла?

— Нет, я правду говорю. И я не хочу, чтобы ты ушла. Так лучше?

— Нет — ты сердишься, — снова опускает взгляд моя киса.

— Сержусь. Только не на тебя.

— А на кого?

— Не знаю.

Мура смотрит на меня, удивлённо подняв уши.

— Вот и я не понимаю, — отвечаю я на её молчаливый вопрос.

* * *

В обеденный перерыв Егорыч вытаскивает меня в укромный уголок и требует:

— Женёк, ты чего с утра сердитый, как туча? Не дала?

Киваю.

— Бля... Ничего. В следующий раз посговорчивее найдём.

— Знаешь, Паш... Я — пожалуй — пока возьму тайм-аут.

— Ты что — поймал что-нибудь? — осторожно отодвигается Пашка.

— Да не... Тут разобраться надо с одним делом...

— У тебя телефон-то её остался? — подмигивает приятель.

Делаю неопределённое выражение лица. Что уж он понял — не знаю, но Пашка хитро подмигивает, и я не удерживаюсь, чтобы не подмигнуть ему в ответ.

* * *

Дома просто чувствую — в воздухе висит нерешенный вопрос. Вместо того, чтобы изучать букварь на диване, сидим за кухонным столом. И вторую ночь подряд ложимся, будто поссорившиеся супруги. Вроде — в одной постели, но каждый сам по себе. Не удерживаюсь и спрашиваю:

— А где моё "мур"?

— Мне сегодня что-то не мурчится, — ворчит Мурыся и отворачивается к стенке.

Пытаюсь погладить её по боку, но тут же получаю хвостом по руке. Мне ничего больше не остаётся, как повернуться на другой бок и заснуть к ней спиной.

* * *

Утром в дверях конторы догоняю Михалыча. Надо сказать, Валерий Михалыч — мужик положительный и старательный во многих отношениях. Правда — в свои сорок шесть он не продвинулся дальше рядового менеджера, но со стороны похоже, что его это вполне устраивает. А ещё всем в конторе известно, что с семейным вопросом у него полный порядок. На всякий случай спрашиваю:

— Михалыч, а как ты с женой миришься, когда основательно ссоришься?

Он задумывается, его добродушное лицо принимает несколько загадочное выражение.

— Да как тебе сказать... Мы с женой по-крупному ссорились всего три раза.

Вспоминаю, что у Михалыча трое детей. Сразу представил себе троих котоухих малышей, сидящих за моим кухонным столом вместе с Мурысей. От этой картинки меня несколько передёрнуло, из чего я сделал вывод — этот вариант мне не подходит.

* * *

Отвернулся к стене. Мурыся сидит рядом и молча таращится в экран. Свет в комнате выключен, звук — еле слышен, яркость тоже едва-едва...

— Там же ничего не видно и не слышно, — ворчу я через плечо. — Чего зря сидишь?

— Это тебе не видно и не слышно, — ухмыляется Мурыся, — А мне — нормально. Я же — кошка.

— Ух ты и выдра...

— Выдра — это млекопитающее семейства куньих, ведущее полуводный образ жизни, — с лекторской интонацией сообщает хвостатая телезрительница. — Я к ним не отношусь.

Резко сажусь и несколько секунд удивлённо таращусь ей в затылок. Присмотревшись к экрану и вслушавшись, понимаю, что Мура опять смотрит канал о природе. Она поднимает хвост и шепчет:

— Тсс...

Снова заваливаюсь на бок, отбираю у неё пульт. Комната заполняется звуками джунглей.

— Тебе это интересно?

— Ага. Столько птичек, ну и вообще всякого...

— Ну-ну. Хищница.

Переключаю телевизор на "канал для полуночников". Мура несколько минут недовольно разглядывает происходящее на экране и оборачивается ко мне:

— А у тебя вместо птичек — девочки?

— Тьфу...

Вернул ей пульт и отвернулся.

* * *

— Да плюнь ты на неё, — уговаривает меня Егорыч, прихлёбывая утренний кофе. — Можно подумать — других девок мало.

— Пашка, с чего ты вообще взял...?

Михалыч подключается с другой стороны.

— Женёк, у тебя же всё на лице написано.

— Ладно. Признаю. И что теперь?

— Я же говорю — несговорчивых надо менять. Просто и незатейливо, — продолжает гнуть свою линию мой приятель.

— Паша, не сбивай человека с панталыку. Может — он своё настоящее чувство нашел.

— Какое ещё чувство? Вы чего, мужики? Не могу же я со своей...

— Так ты что — с роднёй поругался? — уточняет Михалыч.

— Ну не то, чтобы с роднёй... Но как-то привык я к ней уже...

— А она к тебе?

— Да — по-моему — тоже...

— Тогда просто поговори. Только аккуратно. Ну не может быть, чтобы она тебя не поняла, — уверенно толкует старший коллега.

— Да они сами себя никогда понять не могут, — усмехается Егорыч, отставляя пустую чашку.

* * *

Лежу, глядя в потолок. Скашиваю взгляд на Мурысю. Она делает вид, что спит. Но я-то вижу: слушает.

— Мура, нам надо поговорить, — наконец-то решаюсь я.

Она приоткрывает глаз и снова закрывает.

— Прекрати на меня дуться.

Она поджимает губу.

— Мура, ты что — против того, чтобы я приводил кого-то?

Мура дёргает ухом и продолжает молчать.

— Я что — должен только с тобой спать?

Мурыся резко поворачивает голову. Её зрачки слабо светятся в темноте комнаты.

— Мне прямо сейчас уйти?

Хватаю её за плечи, притягивая к себе, но Мура сопротивляется и шипит, прижимая уши. Сажусь на постели, она тоже подскакивает.

— Мура!

— Что ещё?!

— Успокойся!

— Я была спокойна! Это ты начал!

Смотрю в её кошачьи глаза. Она сидит передо мной, и её пушистый хвост мечется из стороны в сторону. Касаюсь её колена и тихо говорю:

— Мура, я не знаю — как нам теперь быть. Только давай...

Она ждёт, пока я подбираю слова.

— Давай просто останемся вместе. А потом я что-нибудь придумаю.

Мурыся опускает голову и смотрит, как моя рука осторожно поглаживает её коленку. А потом кладёт сверху свою ладошку.

— Давай. Потому что я тоже не хочу уходить. Я не знаю — куда уходить. И как. А нам не будет плохо вдвоём?

Я молча лёг и взял её за руку. Она по-кошачьи мягко опустилась рядом и спросила:

— Так что мне делать, когда ты приведёшь ещё какую-нибудь подружку?

— Ещё не придумал. Поэтому пока никаких подружек.

В эту ночь мы заснули, просто держа друг друга за руку.

* * *

— Ну — как успехи? — интересуется с утра Пашка, оглядев меня с ног до головы.

— Помирились с родственницей? — уточняет Михалыч, заслышав наш разговор.

— Помирились. Только она не родственница.

— Не по моей методе? — интересуется Михалыч.

— Не-не-не.

— Но ты ж её — того? — не унимается Егорыч.

— Её я не того, — отрезаю я сердито. — И не этого. И вообще не собираюсь.

— А на кой тогда мирились? — дружно удивляются мои сослуживцы.

Глава 5

Словно и не было нескольких дней ссоры. Хотя... Какая уж тут ссора? Она-то за меня же и переживала. Отвлекаюсь от букваря и глажу лежащую рядом Мурысю по спине. Она трётся головой о моё плечо.

— Мурыся, вот объясни: как ты могла такое придумать?

— Какое?

— Чтобы уйти.

— Ну я же тебе стала мешать приводить девочек. Вот я и подумала...

— Глупенькая ты. Девочки приходили и уходили. А ты была со мной.

— Но раньше у тебя были и я, и они. А теперь...

— А теперь ты сама стала похожа на девочку.

Она отодвинулась и посмотрела мне в глаза.

— И ты будешь делать со мной всё, что...?

— Не-не. Ты же не совсем девочка. Ты кошка. Но теперь тебя стало приятнее гладить. Понимаешь?

Она кивает и снова прижимается.

— Понимаю. А девочек ты ещё будешь приводить? Мне интересно было смотреть...

Слегка шлёпаю её по обтянутому штанами заду.

— Так. Вот этого не надо. Ты теперь будешь их смущать. И меня — тоже. Лучше я тебя буду обнимать, пока их нет.

* * *

Уже переодевшаяся для сна котейка с довольным видом проползает на четвереньках по постели и укладывается на меня сверху.

— Мурыся, не наглей.

— Тебе не нравится? — удивляется моя киса, приподнимаясь.

— Ты уже не такая лёгкая, чтобы на мне спать.

На самом деле мне приятно, когда она так взгромождается. Даже слишком. Настолько, что боюсь забыть, что она — кошка. Киса не унимается:

— А почему некоторые твои подружки на тебе так спали? А они были больше.

— Почему-почему... Потому, что они не кошки.

— А почему мне раньше можно было? Я же была кошка.

— Ты и теперь кошка, только очень большая.

— Если я кошка, можно — я разденусь?

— Нельзя!

Мурыся надувает губы и её ушки грустно повисают. Спихиваю её с себя и, приподнявшись на локте, нависаю над ней.

— Будешь меня целовать? — вдруг спрашивает она.

— Чего вдруг?!

— Когда ты так делал с подружками — ты их целовал, — поясняет Мура, прикрывая глаза и с готовностью подставляя губки.

Падаю щекой на подушку и бурчу:

— Ни за что.

— Ты не хочешь играться со мной, как с ними?

— Да. Потому что ты не такая, как они. Ты же не играешь со мной так же, как с мышью.

— А... Тогда понятно...

* * *

Мамин звонок застал врасплох. Ну да — я же ей не звонил с тех пор, как начались чудеса с моей котейкой. Пришлось буровить какие-то невнятные подобия оправданий. Разумеется — они маму никак не удовлетворили.

— В эти выходные — никаких оправданий. Приезжай и привози Мурысю. Я и по тебе и по ней соскучилась.

Вот этого требования я не ожидал.

— Мам... Насчет Мурыси... Ты понимаешь...

— Она что — убежала?

— Нет — вот она. Рядом сидит, макароны трескает.

— Макароны? Женя, ты что — с ума сошел? Кто же кошку макаронами кормит?

— Да она нормально их ест. С сосисками.

Слышу — мама в некотором замешательстве.

— Ты что — приучил её питаться тем же, что сам ешь?

— Да ты понимаешь... Она в последнее время сильно изменилась... — начинаю я формулировать объяснение.

— Отъелась что ли? Конечно — на макаронах-то...

— И выросла. Ты её — наверно — даже не узнаешь теперь.

— Все равно привози. Пока.

Жму отбой и смотрю на свою кошкодевочку. Мурыся смотрит на меня и интересуется:

— Что-то случилось?

— Мама требует, чтобы я приехал к ней и привёз тебя.

— Ура! Мама меня вкусненьким накормит! — радостно восклицает Мура.

— А ты не забыла, что ты теперь не такая, как раньше?

Мура задумывается, свесив уши.

* * *

Проснулись рано утром. Разложили на диване все мурысины наряды. Как-то не думал, что их уже столько. Выбираем. Черное — слишком мрачно. Слишком ярко одевать — тоже маме наверняка не понравится. В конце концов — надеваю на Мурысю её тренировочные штаники и красную майку. Майку мне подарили, но я никогда её не носил. А на Муре она смотрится почти как платье. Подумав — дополняю наряд сарафаном. Так она — почти нормальная девчонка. Нахлобучиваю ей панаму. Ну всё — можно ехать.

* * *

Чем ближе подъезжаем к району, где живут мои родители — тем сильнее Мурыся волнуется. Кончик хвоста так и скачет под сарафаном, хотя она придерживает хвост рукой. Мысленно радуюсь, что у меня хвоста нет. Потому как я волнуюсь не меньше. Ну вот и приехали. У подъезда натыкаемся на соседку.

— Женился, Женёк? — с ходу вопрошает она, коротко оглядев мою спутницу.

— Пока нет.

— Не затягивай, — подмигивает соседка.

Поднимаемся на второй этаж. Звоню в дверь. Мама открывает дверь и... О чём я не подумал — это как Мурысе себя вести. А она просто выпаливает:

— Мама! — хватает мою маму за руку и принимается тереться головой о её плечо. Маманя прижимает её к себе, смотрит на меня с улыбкой и притворно сердится:

— А меня даже и не предупредил.

* * *

— Чего толчешься зря? Иди — девочку свою развлекай, — пытается мама выпроводить меня с кухни.

— Я же говорю тебе: она — не девочка.

— Тем более. Давно?

— Скоро месяц.

— Только не вздумай её бросить.

— Мам, она сама хотела уйти, но я ей не дал.

Мама всучивает мне тарелку с салатом и улыбается.

— А ты меняешься к лучшему. Жениться когда собираешься?

— Да какая женитьба, мам? Мне сперва надо с Мурысей разобраться!

— Так — тарелку на стол!

Отношу салат в комнату. Папа с тетрадкой и ручкой смотрит передачу о футболе, а Мура сидит рядом и помалкивает. Возвращаюсь на кухню. Мать вручает мне следующую тарелку и сопровождает её напутствием:

— Мурыся вам не помешает. Если что — мы её у тебя заберем. А эта девочка мне сразу понравилась. Как ты сказал её зовут?

— Я же и говорю — Мурыся!

— Мне интересно не то, что ты называешь её, как свою кису, а её настоящее имя.

— Мама, да она и есть — Мура!

— А полностью как? Амура?

С шумом выдыхаю.

— Не пыхти над продуктами. Неси на стол, — требует мама.

Отношу и снова возвращаюсь. Но лишь за тем, чтобы получить из маминых рук стопку тарелок.

* * *

— Гена, отлипни от свого футбола и садись к столу.

Папа снимается с дивана и пересаживается за стол, продолжая глядеть в галдящий ящик. Я начинаю накладывать на мурысину тарелку.

— Да ты не стесняйся. Бери, что сама хочешь, — комментирует папаня, не забывая поглядывать на экран.

— Гена, не мешай Жене быть настоящим кавалером, — одергивает его мама. — Амура, тебе горчички положить? Или тебе сейчас нельзя?

— Мам, она же вообще горчицы никогда не ела.

— Ну извините, молодые люди. Я-то откуда знаю?

Закончив накладывать Мурысе, подпираю щеку ладонью и поясняю:

— Мам, вы с папой её уже три года знаете.

— Не говори глупостей, сын. У нас ещё не склероз, — вставляет папа, нащупывая вилкой котлету.

— Ты за своим футболом мог её и не заметить, — вскипает мама.

— А ты — за кулинарией и одноклассниками, — парирует мой родитель, охота которого за котлетой наконец-то увенчалась успехом.

Я, подумав, наконец-то снимаю с сероволосой головы панаму и демонстрирую то, что она скрывала.

— Вот это вам ничего не напоминает? — интересуюсь я, трогая Мурысю за ухо. Мама покачивает головой.

— Напоминает. У моей подруги дочка такие же носит. Не одобряю я эту моду.

— Какую моду, мама? Мурыся, покажи хвост.

Мурыся поднимает хвост и загибает кончик. Мама хватается за сердце.

— Ой... Змея...

* * *

Поправляя сарафан, Мурыся снова садится к столу. Рассаживаемся и мы в прежнем порядке. Только теперь батя наконец-то выключил телевизор и изучающе разглядывает мою спутницу. Мама глядит на неё с недоверием.

— Так как же это произошло? — наконец изрекает мама. Она не поленилась раздеть Мурысю и изучить её во всяческих подробностях. Особенно — уши и основание хвоста.

— Сами не понимаем. Просто я однажды просыпаюсь...

— А я — уже не совсем кошка, — заканчивает за меня Мура.

— Загадка природы, — кивает батя.

— Какая тут природа? Мистика самая настоящая! — возмущается мама.

— Не бывает никакой мистики! ­— возмущается батя. — Наверняка объяснение есть!

— Гена, как ты это объяснишь?!

— Ну... Пока не знаю. Может быть... Ну вообще говорят, что животные на своих хозяев становятся со временем похожи. Ты же с ней много времени проводил?

— Не очень. Она только спала всегда со мной.

— Вот! — довольно хлопает ладонью по столу мой родитель. — Небось — ещё и обнимала.

— Было дело... — соглашаюсь я.

— И кормил же хорошо, — продолжает папа. — Так?

— Ну я как-то никогда голодная не была... — подтверждает Мурыся.

— Не мели ерунду. Никакая природа не может за одну ночь из кошки человека сделать, — разбивает его рассуждения мама. — Мурыся, ты же любишь моего Женечку?

Мурыся задумывается. Я вспыхиваю:

— Мама, что ты плетешь?

— Что за разговоры с родной матерью?! Я не плету! Я нашла единственное разумное объяснение!

— Ма, по-твоему это — объяснение?

— Конечно! Мурыся очень любит тебя — поэтому она и стала такой! Чтобы быть тебе ближе!

— Катерина, ты что — сериалов обсмотрелась? — косится на маму батя.

— А ты бы меньше в свой футбол таращился! Природа ему видите ли. Да тут...

— Мам, ну что ты — в самом деле? Какая любовь?

— А может быть — мама права? — осторожно предполагает Мурыся, трогая меня за руку.

Как я не рухнул вместе со стулом — осталось для меня загадкой.

* * *

Младшая сестра примчалась через какие-нибудь пол часа. Мы даже ещё не успели встать из-за стола. Влетев в комнату, она моментально сориентировалась в обстановке, обняла Мурысю, почесала её за ухом и выставила нас с отцом в другую комнату. Сидим, глядя в стену.

— И что теперь думаешь с ней делать? — неторопливо интересуется отец.

— Понятия не имею. Но что бы мама про любовь ни плела...

— Я бы тоже на кошке не стал жениться. Правда... Вот я сейчас понял — кого мне твоя мать всю жизнь напоминала. Пантеру. Так что, если что — тебе хоть заранее всё ясно.

— Пока мне ясно только то, что я теперь ни одну девчонку в дом привести не могу. Как Мурысю увидят...

— А — ну это — да... А насчет любви — так тут мама Катя — может — и права. Она же — можно сказать — у тебя на руках выросла, ты для неё — как отец. С чего бы ей тебя не любить?

— Спасибо, батя. Утешил.

— Не ну — смех-смехом, а Мурыся-то уже только на половину кошка. Где-то природа с тобой пошутила. Не находишь?

­— Знаешь, я заметил. Кстати, пойду — гляну, что там наши женщины с ней делают.

Открываю дверь без стука. Как я и предполагал — Мурысю опять раздели, и сестрица старательно её изучает. Заметив меня, мать возмущенно восклицает:

— Тебе не стыдно?!

— Ма, во-первых — я её купаю регулярно. Так что ничего нового я тут не увижу. А во-вторых...

— Того, что во-первых, вполне достаточно, — бурчит сестра, разглядывая то место, где заканчивается гладкая девичья кожа, и начинается пушистый кошачий хвост. — Так как это произошло?

— Надюха, ты собираешься попрактиковаться в следственной медицине? Ты же будущий терапевт, — усмехаюсь я.

— Неважно. Прежде всего, я — будущий медик. И я собираюсь исследовать этот феномен.

— Надеюсь — не хирургическими методами?

— Пошляк. Хирурги тоже не только скальпелем орудуют. Давай — колись. Когда ты заметил в ней изменения?

— Да когда... Утром просыпаюсь — она на меня смотрит и ушами шевелит.

— Мордочка уже начинала изменяться?

— Да какое там "начинала"? Вечером нормальная кошка была — а утром уже такая, как сейчас. Всё.

— А до того какие-то изменения были? Отклонения в поведении?

— Какие ещё отклонения?

— Ну скажем — попытки разговаривать, ходить прямо...

— Да на задних лапках она давно научилась ходить. А разговаривать — я с ней часто разговаривал, она слушала.

— Вот! Мама, а ты говоришь — мистика. После изменения она быстро заговорила?

— Сразу. Только пальцами действовать поначалу совсем не могла, учить пришлось.

— Он меня и читать теперь учит, — довольно оглядываясь на меня, сообщает Мурыся.

— Я давно говорю, что тебе пора жениться, Женя, — вставляет мама. — В тебе пропадает образцовый отец. Ты даже кошку смог сделать человеком.

— Пока только наполовину, — поправляет Надька. — Ну-ка, Мура, подними хвост.

Мурыся выполняет приказание будущего медика.

— Да. Удивительно. Впрочем — у людей такое встречается, только хвосты обычно не так развиты.

— Надька, какие хвосты? Ты что — перезанималась?

Сеструха перестаёт говорить со мной затылком и сообщает:

— Тебе бы мои учебники посмотреть — ты бы тоже на Мурысю не удивлялся. Люди бывают и с хвостом, и покрытые шерстью, и с подвижными ушами...

Я чуть не сел на пол.

— Так что — ты считаешь, что Мурыся — нормальная девчонка?

— Я же говорю — природа! — довольно восклицает батя у меня за спиной.

Сеструха встаёт с корточек и принимается разглядывать сквозь увеличительное стекло Мурысины глаза.

— Если не считать того, что она ещё месяц назад была нормальной кошкой... Пожалуй... Разве что — с небольшой натяжкой — да.

— Женя, так значит — ты можешь меня целовать, — подмигивает мне моя киса.

— А же говорю — любовь! — восклицает мама.

Вот тут-то я и сел. К счастью — на диван.

* * *

Снова все вместе сидим за столом. Теперь уже впятером.

— Женя, ты же понимаешь, что несёшь за неё ответственность? — строго глядит на меня моя мама.

— Мать, ты не в своём следственном управлении. Я и у тебя не под следствием.

— Кисонька, не рычи на Женьку. Видишь — он и так с ней возится, — вступается за меня папаня. И добавляет, уже обращаясь ко мне:

— Вот все они такие: до свадьбы мурлыкают, а потом рычать начинают.

— Па, не сравнивай, — недовольно вступается сеструха.

— А чего тут сравнивать? Вот хоть баба Тося — это с вами она мурлыкает. А как со мной разговаривает — так настоящая тигра.

Мурыся поджимает хвост и берёт меня под руку.

— Тигры страшные...

Поглядывая на закипающую супругу, папа весело добавляет:

— А что? Вот женишься на Мурысе — будет у тебя тёща — милая кошечка, белая и пушистая. Сокровище, а не тёща!

— Народ, кончайте прикалываться, — требую я.

* * *

Домой приехали уже под вечер. Только припарковались — из третьего подъезда выскакивает всё та же соседка в очках.

— Мурыся! — орёт она на весь двор. — Ты приглашение получила?!

— Какое ещё приглашение? — удивляется моя киса.

— Кстати — а почему я тебя в контакте не могу найти? — тараторит, подбегая, соседка. — Игра же скоро!

— Какая игра?

— Ты что — с Луны свалилась? Тигра игру проводит!

— Не буду я с тигрой играть. Я бояться буду, — прячется за меня Мура.

— Да не — он прикольный. Он только с виду страшный.

— Анфи, так что за игра? — интересуюсь я, подумав.

— Сама пока толком не знаю. Ещё правила не читала. Кстати — а тебя как звать?

— Чеширский Кот, — выдаю я первое, что пришло в голову.

— Прикольно. Слышь, Кот, а ты на игру — если что — пойдешь?

— Так во что играть-то?

У Анфи звенит телефон, она прижимает его к уху и восклицает, убегая:

— Мяф! Котёнок, я уже на остановку бегу! Ты Чеширского и Мурысю знаешь? Я их тоже на игру пригласила. Как на какую...?

* * *

Готовлю ужин. Мурыся прижалась к моей спине и трётся головой.

— Мррр... — слышу я за спиной.

— Мурыся, прекращай. Потом подурачимся.

— Котик...

Оглядываюсь на неё через плечо.

— С чего это я — котик?

— Ты сам сказал, что ты кот. Этот — че...

— Чеширский. Это из сказки. Ляпнул первое, что в голову пришло. Они — смотрю — себе то кошачьи, то какие-то сказочные имена придумывают.

— А ещё у тебя бабушка — тигр, а мама — киса.

— Папа маму ещё и пантерой сегодня назвал, — ухмыляюсь я и тут же спохватываюсь:

— Только при них это не ляпни.

— Хорошо, — произносит Мура таким тоном, будто она сейчас исчезнет, и в воздухе повиснет её улыбка.

Глава 6.

Хвала сестричкиной аккуратности и маминой запасливости. Благодаря им мы с Мурысей распихиваем в шкафу очередную кучу обновок. Как назвал это всё богатство мой родитель — "новые наряды со старыми дырками". Впрочем — дырки-то как раз новые. Мои дамы освободили меня от необходимости приспосабливать все эти вещи под Мурысю — проделали в нужных местах дырки для хвоста. Извлекаю на свет из пакета джинсовые шортики, кручу их перед собой и сообщаю:

— А вот в этом Надюха залезала на дерево.

— Она тоже — киса? — подмигивает Мура.

Хмыкаю.

— Мы на море ездили. Пошли в дендрарий, и ей захотелось что-то рассмотреть. Не помню уже — что.

Шорты отправляются на полку, и на свет вытаскивается юбочка. Обнаруживаю, что на ней дырки нет.

— Тю. Эту забыли — что-ли?

Мура берёт у меня юбку и вертит в руках.

— Эту я примеряла. Точно помню — перешивали. Во! Смотри!

И верно — юбочка-то двухэтажная. Верхняя юбка осталась целой, а в нижней — дырка. Надюха намодельерила покруче меня. Уважительно хмыкаю и заталкиваю следом за шортами.

* * *

— Котик, вставай. Уже девять часов, — раздаётся тихое мурлыкание у меня над ухом.

Открываю глаза. Правильно: на часах — девять с копейками. Закладываю руки под голову и интересуюсь:

— Ну и что, что уже девять? Сегодня же воскресенье — можно ещё поспать.

— А я дальше пока не запомнила, — со смущенной улыбкой поясняет Мурыся.

— Дальше десять, потом одиннадцать и двенадцать.

Киса зажмуривает один глаз и, целясь пальцем в настенные часы, бормочет:

— Десять. Одиннадцать. Двенадцать... А дальше опять один?

— Угу. Один час дня. Или тринадцать.

— Так один или тринадцать?

— Ну в программке же длинно писать "час дня". Поэтому пишут время от полуночи. Тринадцать. А на часах только двенадцать делений. Но утро-то от вечера и так отличишь.

— Ясно. Значит, чтобы узнать — когда будет время по программке, надо...

— Надо к тому, что показывают часы, прибавить ещё двенадцать.

— Прибавить... — повторяет Мурыся задумчиво.

— Это уже математика.

— Так сложно... Как люди всё усложняют.

Хмыкаю и приподнимаюсь, пытаясь дотянуться до пульта.

— Если тебе не нравятся сложности — сиди и смотри в окно. А я включу телевизор.

Мурыся, торопливо одёргивая ночнушку, вскакивает с постели и завладевает пультом первой.

— И куда будешь нажимать?

Мурыся давит на кнопку и... На экране возникают "Их нравы". Она довольно плюхается обратно в постель, прижимается ко мне спиной, обнимает пульт обеими руками и замирает. Ни одно из её действий не вызывает у меня и тени недовольства, так что приобнимаю свою кису за талию, которая у неё всё-таки есть, и смотрю телевизор вместе с ней. Ведущий начинает прощаться, и тут Мурыся спрашивает:

— А ты не хочешь приготовить что-нибудь, как в "Едим дома?"

— Не. Лениво так возиться.

— Ну котик... — канючит Мурыся, старательно притираясь ко мне. — Оно же — наверно — такое вкусное...

— Хочешь попробовать — приготовь сама.

Телевизор моментально гаснет. Мурыся уселась и глядит на меня с обидой и непониманием.

— Женя, ты с ума сошел? Ты хочешь, чтобы кошка тебе готовила?

Поднятый от возмущения хвост задирает ночнушку, ушки торчком, глаза вытаращены... Гляжу на неё с усмешкой, подсунув руки под голову.

— Мурыся, ты уж определись: или ты живешь на правах кошки со всем вытекающими "нефиг", или учись руками не только есть.

— Тогда нефиг гладить меня, как девочку. Гладь как кошку, — обижается она.

— Ой — ты посмотри. Она уже обиделась.

Мурыся откладывает пульт и старательно на меня дуется, постукивая кончиком хвоста себя по ноге. Вытаскиваю одну руку из-под головы и медленно поглаживаю её по хвосту двумя пальцами. Подумав, Мурыся немного придвигается, не меняя выражения своей округлой мордашки. Моя рука шкодливо перебирается с кошачьего хвоста на девичью ногу и тут же хвост подсовывается под гладящие пальцы. Ещё минута раздумий с подёргиванием ушами. Хвост плавно сползает в сторону, снова открывая доступ к той части Мурыси, которая на кошачью уже не похожа. Ушки расслаблено опускаются... Мурыся мягко вытягивается на постели, приобнимает меня и просяще смотрит в глаза.

— Котик, ну... Ну я же... Я же только недавно... Я же все равно не сумею так... Ну давай просто позавтракаем...

— Пельмени сварить?

— Угу... И со сметанкой... — вымурлыкивает моя киса.

Чешу её за ушком и нехотя встаю.

* * *

Завтракаем под "Непутевые заметки". "Ваш Д.К." бубнит свой текст, а на экране в просветах между пальмами накатываются волны океана. И среди волн развлекаются купающиеся. Просто сидеть и завидовать им — дело последнее, так что предлагаю:

— Поехали — тоже поплаваем.

— Туда? — навостряет уши Мурыся.

— Не — поближе. Не океан, зато и волны помельче.

Мурыся кивает и принимается вылизывать тарелку.

— Ты что творишь? Неприлично так.

— Сметанку жалко.

Оценивающе смотрю на свою тарелку... И слизываю небольшую сметанную запятую.

* * *

Столько воды Мурыся ещё не видела. Расположились с ней у берега на маленькой полянке, прикрытой нависающими со всех сторон ветками. Конечно — я бы предпочёл, как обычно, приехать сюда с какой-нибудь... Впрочем — под определение "какая-нибудь подружка" Мурыся тоже вполне подходит. Что уж совершенно точно — ни с одной из своих подружек я столько не обнимался в постели. На Муре один из многочисленных сестричкиных презентов — закрытый купальник, в который Надюха несколько раз влезала ещё школьницей, а потом... Стала выше и привлекательнее. А на Мурысю он как раз. Она сидит, обхватив колени, и в такт набегающим на берег волнам постукивает по постилке кончиком хвоста.

— Ну что — освоилась?

Мура кивает.

— Полезли купаться?

Мурыся начинает стаскивать с плеча бретельку купальника.

— Ты чего это? — останавливаю я её рукой.

— А разве можно залезать в воду одетой?

— Конечно. Это же купальник. Он специально — чтобы купаться.

— А почему ты раньше меня купал без купальника?

— Потому, что я купал тебя в ванной. Там никто чужой не увидит. А на реке может кроме нас оказаться кто угодно.

— Значит — нельзя, чтобы меня чужие видели без одежды?

— Ну да.

— Но никого ведь нет.

Её ухо дёргается, а через считанные секунды и я различаю доносящийся с воды гул. Киваю ей в сторону реки. Мимо пробегает маленький катерок.

— Понятно?

Мурыся кивает.

— Тогда пошли.

Она осторожно подходит к воде, держась за мою руку. Вода по-речному мутная и уже в паре метров от берега дна не видно. Мура поёживается и ступает осторожно, приподнявшись на цыпочки. Но мы отходим от берега дальше. Она старательно поднимает хвост, стараясь сохранить его сухим. Вздрагивает и тихо ахает, когда гребни небольших волнушек начинают шлёпать её по тому месту, где начинается купальник.

— Холодная... — канючит моя киса.

— Конечно. Это сначала. Ты же на солнце пригрелась. А потом ещё и вылезать не захочешь.

— Правда?

— Ага. Это всегда так. Ты резко окунись — и будет порядок.

— Я боюсь.

— Ну и ладно. Смотри.

Отпускаю её руку и плюхаюсь. И ложусь на воду лицом вверх. Чуть шевеля руками, медленно плыву мимо застывшей столбиком Муры. Она похожа на Надьку, когда та была школьницей. А ещё — на девочку-кошку с одной анимэшной картинки — тоже с немного растерянной улыбкой и в похожем купальнике. Мура осторожно наклоняется, опуская в воду руки и продолжая держать хвост над водой.

— Смелее. Ты же в ванне плавала, — подбадриваю я.

Наконец — Мурыся решается. И плывёт ко мне. Как все кошки — по-собачьи. Я становлюсь на дно — здесь мне уже по плечи. Она подплывает и уцепляется за меня. А, попытавшись встать на дно, уцепляется в испуге ещё крепче.

— Я здесь не достаю.

— Эх ты, кошка-крошка.

Обнимаю её и выношу не берег. Она старательно держится за меня руками и ногами. Разумеется — хвост безнадёжно промок.

— Слезай.

— Мне холодно. А ты тёплый. Можно — я ещё так повисю?

Она действительно дрожит. И просяще смотрит мне в глаза. Она сейчас даже не кошка. Она — маленькая девочка, которая в первый раз пришла на реку. Поэтому я просто стою и прижимаю её к себе. А она прижимается головой к моему плечу. И обвивает мою ногу мокрым хвостом. И мне почему-то очень хорошо. И — кажется — ей тоже.

* * *

Лежим на покрывале и смотрим на подкатывающиеся волны. Пробивающееся между веток солнце греет нам спины.

— Вэ... О... Лэ... Гээ... О... Нэ... — читает по буквам Мурыся на борту проходящего по реке танкера.

— Волгонефть, — не выдерживаю я.

— Что за слово такое странное?

— Это танкер, который с реки Волги возит нефть.

— Это ту, из которой бензин для машин делают? — уточняет Мура.

— Он самый. На каком канале услышала?

— На твоём РБК. А что такое баррель?

— Бочка такая. Пошли — ещё искупаемся.

Мурыся отрицательно качает головой.

— Нет, там теперь грязно. Там же танкер прошел. А они загрязняют окружающую среду.

— Сегодня не среда, сегодня воскресенье.

— Тогда пошли, — с готовностью вскакивает Мура.

* * *

— Поняла? В воде мёрзнешь тогда, когда не двигаешься.

Мура кивает ушами и продолжает грести. Показал ей, как плавать "по-лягушачьи" — брасом, и она старательно осваивает новый способ. Проплыв немного, она встаёт и включает кошачье любопытство:

— А по-каковски ещё можно плавать?

— Ещё есть "батерфляй" — бабочкой. Но там очень много силы надо. Я сам так не могу.

Мура задумчиво оборачивается и я вижу, что у неё за спиной вода как-то странно завихряется.

— А я сейчас попробую... По-крокодилячьи.

Мура ложится на воду и начинает извиваться всем телом. Ещё и её хвост изгибается, словно плывущая змея. И действительно — понемногу плывёт.

— Не. Так тяжело, — делает она вывод через минуту.

— Наверно — для этого надо быть крокодилом.

— Не хочу крокодилом. Ты тогда не будешь меня обнимать.

Чешу затылок. Как её звали... Не помню. В общем — я тогда в весёлой студенческой компании основательно тяпнул, а наутро проснулся с таким крокодилом... С тех пор завязал.

— Да. Я столько не выпью.

* * *

Просохший и тщательно расчесанный серый хвост вернул полосатую пушистость. Солнце ещё довольно высоко, но мы уже грузимся в машину. Я-то в порядке, а вот Мурыся, не привыкшая загорать, уже заметно покраснела. В общем — я решил не рисковать. Понемногу выбрались с берега на дорогу. Впрочем — как водится, это ещё не дорога, а просто укатанная колея. Как в известной поговорке: "Дорогой русские называют то место, по которому собираются проехать". Мура сидит рядом с довольным видом и немного жмурится от яркого солнца. Мысленно отмечаю, что надо будет купить ей солнечные очки... Вот что значит — за рулём нельзя отвлекаться. Под машиной заскрежетало, я неудачно дёрнул рулём, и мой опелёк замер, гудя мотором и поднимая пыль одним колесом.

— Что случилось? — на всякий случай интересуется Мура, не придавая происшедшему большого значения. Когда я с Таней... Или с Катей... Как же её... В общем — когда я в прошлый раз так же засел — это для начала была паника с истерикой. А моя хвостатая трусиха... Просто ещё не догадывается — чем это грозит. Ладно. Вылезаю и начинаю изучение ситуации.

— Ты нашел что-то интересное? — раздаётся у меня над ухом.

— Ага. Нашел ямку для колеса.

— А для чего она тебе? Поиграться?

— Вот уж поиграемся сейчас — так поиграемся. Мы застряли вообще-то.

— Мяу... — жалобно произносит моя киса, до которой — похоже — дошло.

Наученный горьким опытом, лезу в багажник и достаю складную лопату. Ковыряю твёрдую глину перед колесом и предупреждаю:

— Если что — подтолкнешь.

— Ездовая кошка — это уже перебор! — почти цитирует Мурыся кота Матроскина.

— Если ты сядешь за руль — я могу побыть ездовым менеджером, — подмигиваю я через плечо.

— За руль?! Мяу!!

Через считанные секунды одна кошкодевичья сила уже уперлась руками в багажник и готова помогать восьмидесяти лошадинным.

Чтобы не убирать далеко — сунул лопату за спинку сиденья. Даю немного газу и понемногу отпускаю сцепление. Поглядываю в зеркало на Мурысю. Похоже — старается. Старушка Астра потихоньку, скребя днищем, трогается с места, и вот — я уже еду. Заранее присмотрел в нескольких метрах впереди место, где можно остановиться и спокойно подождать. Но тут моя киса отмачивает такое, чего я никак не ожидал. Испуганно взмявкнув, она бросается вперёд, запрыгивает на крышу, хватается за край открытого окна и через считанные секунды уже сидит, свернувшись калачиком, рядом со мной. И глядит с подозрением.

— Ты что — хотел меня тут оставить?

Давлю на тормоз.

— Мурыся, ты сдурела? Мне надо было на ровное место выехать — а тут я бы тебя подождал.

— Да? — переспрашивает она с ноткой недоверия.

— Мура, с чего ты вообще такую глупость вообразила?

Она сидит, обняв колени, и глядит куда-то вниз.

— Не знаю. Но я стою — а машина от меня уезжает. И не останавливается. Я так напугалась...

— Дура ты, кошка. Как же я тебя брошу, а?

— Но я же тебе мешаю.

Придвигаюсь к ней, сколько позволяют торчащие рычаги. Кошачьи глаза снова на мокром месте. Я осторожно провожу пальцем по её влажной щеке и улыбаюсь.

— Нет, я тебя никогда не брошу. Честно.

Мурыся шмыгает носом, обнимает меня за шею... В общем — она снова разревелась.

* * *

По асфальту до дома ехать не больше получаса. Проревевшаяся киса уже весело вертит головой, будто и не было небольшой истерики. Я поглядываю на неё с усмешкой. Хотя понимаю — ей было совсем не до смеха. У меня-то одно из самых ярких воспоминаний детства — это когда я потерялся в универмаге. Папа заспорил с мамой, зазевавшейся у прилавка, а меня привлекла какая-то картинка в соседнем отделе. Я и сверни за угол. А когда выглянул обратно — а их нет. Откуда я знал, что они мотаются по всему магазину и меня ищут...? Остановившись на светофоре, протягиваю руку и чешу Мурысю за ушком. Она довольно мурчит и тянется за рукой.

— Мррр...

— Мурыся, а вот если бы ты не помогала — так ещё неизвестно, как бы я из этой ямы выбрался.

— Да. Вот видишь — я тебе помогла. А ты говорил, что я только есть могу, — мурлычет она, подставляя голову под мою руку.

На светофоре загорается зелёный, и мне приходится отвлечься от обоюдно приятного процесса. Но разговор продолжаю:

— А если бы ты мне ещё больше помогала — и мне было бы легче.

Мурыся задумывается, и я вижу, что эта тема для неё пока слишком сложная. Подмигиваю:

— Ладно. Всему своё время.

* * *

Только въехали во двор — на лавке во дворе замечаю знакомую личность. Блондинка в розовой майке. Как там её... Лиза? Интересно — как она сюда попала? Впрочем — не моё дело. Мурыся, поправляя шортики, вылезает из машины. Стоило выйти мне — та самая блондинка подскакивает и с ходу заявляет:

— Привет, чувак. Всё шифруешься?

— С чего бы это мне шифроваться? Я никуда и не девался, — отвечаю я, не глядя на Лизу.

— Шифрование применяется для предотвращения несанкционированного доступа при передаче информации, — сообщает моя хвостатая любительница образовательных передач.

— Слышь, япоша, не дави интеллектом, — огрызается блондинка. Подойдя ближе ко мне, она подмигивает и предлагает уже более ласково:

— Так что, чувак? Зайдем или сразу к тебе на хату валим?

— Вали отсюда, редиска. Или всю жизнь на аптеку работать будешь.

У меня за малым не выпала челюсть. Потому что Мурыся шипит слова, которые она могла слышать только ещё будучи нормальной кошкой.

— Хрена се у тебя секьюрити! Так вот для чего ты такие бабки отвалил! — прячется за меня блондинка.

— Действительно — свали по-хорошему, — прошу я, взглянув на свою сердито прижавшую уши кису. — А то знаешь — кошки чувствуют, когда их хозяину кто-то не нравится. Ещё порвёт.

— Пасть порву, — тихо обещает Мура.

— Ну в натуре. Ты крутой аж охренеть, — отступает блондинка за Опель. — Правильно тебя Дашка вычислила — не может чувак, у которого на такую кошку бабла хватило, на такой тачке ездить и в панельке жить.

— Отвали.

Мурыся поднимает хвост и начинает с шипением подкрадываться, обходя стоящую машину.

— Бля! — произносит блондинка прежде, чем рвануть в сторону автобусной остановки. Смотрю ей вслед. Надо же — на каблуках, оказывается, тоже можно очень быстро бежать. Юная соседка из третьего подъезда шарахается от бегущей, тоже провожает её удивлённым взглядом и машет нам рукой.

— Кот! Мурыся! — орёт она на весь двор.

— Привет! — отвечаю я в том же тоне и тихо говорю:

— Мурыся, умница.

— Ты же не хотел с ней разговаривать? Я правильно поняла?

— Всё правильно.

* * *

Подошедшая быстрым шагом Анфи достала платок и, протирая очки, поинтересовалась:

— Народ, так вы в контакте есть?

— Нет. А зачем?

— Тю... А на игры вы ездите?

— Нет.

— Тю — блин... Я-то подумала...

— Подожди. Что за игры?

— Ну там... Всякие. Ролевые. Мурыся, я тебя когда в первый раз увидела — сразу решила, что ты из наших.

— Нет. Я просто... С моим котиком... — смущенно улыбается моя киса, теребя в руках кончик хвоста.

— Жалко. Ну... Тогда пока.

— Погодь. Что за игры-то — расскажи толком. А то я слышал что-то...

Порывшись в сумочке, Анфи извлекает свой телефон, несколько раз тыкает в экран и показывает мне страничку вконтакта.

— Запомнишь?

— Постараюсь.

— Зафрендишь меня, а у меня в друзьях остальных найдешь. Ну и там — фотки посмотришь. Ладно — я побежала. Мяф.

— Теперь мы будем играть не только вдвоём, а ещё и с Анфи? — интересуется Мурыся, проводив Анфи взглядом.

— Посмотрим, — пожимаю я плечами. — Надеюсь — на её друзей ты не будешь давить интеллектом.

Глава 7

Расположился на диване с ноутбуком и листаю "вконтакт". Мурыся устроилась у меня на спине и глядит через плечо. Не то, чтобы она теперь очень лёгкая... Но и сгонять жалко. На некоторые жуткие картинки Мурыся шипит, но я её успокаиваю, что это из сказки. Я-то "Властелина колец" смотрел. На очередную фотографию Мура вдруг заявляет:

— А таких я по телевизору видела.

— И что там говорили?

— Сейчас попробую вспомнить.

Мурыся скатывается с меня на диван, зажмуривается, молчит несколько секунд...

— В сентябре одна тысяча шестьдесят шестого года армия Вильгельма Завоевателя погрузилась на корабли, переправилась через Ла-Манш и высадилась на английское побережье у города Певенси. Герцог привёл свои войска к Гастингсу, построил деревянное укрепление и принялся ожидать подхода английской армии... Вот там все ходили в таком же блестящем. А потом я переключила.

— Не. Это про других. Те совсем давно жили.

Мурыся прислоняется к моему боку.

— Смотри — а тут на девочке платье почти как моё чёрное.

— Ну не совсем такое. У тебя просто платье, а тут ещё с этим...

— Кринолином? — подсказывает Мурыся.

— Ни фига себе — ты уже нахваталась, — удивляюсь я.

— Кринолины вошли в моду в Англии во второй четверти девятнадцатого века, — тут же выдаёт справку моя киса. — А что такое четверть?

— Четверть — это когда делят на четыре одинаковые части.

Мурыся несколько секунд смотрит на четыре растопыренных пальца и кивает.

— Понятно.

Листаем дальше. Анфи в очках и ярком платье обнимается с какой-то длинной стройной девицей. Кстати — отмечаю я про себя — весьма симпатичной, особенно — в таких шортиках. И обе с кошачьими ушками.

— А это, наверно, Котёнок, — высказывает предположение Мура.

— Точно, — подтверждаю я, сверившись с подписью под фотографией. — Я думал — эта "Котёнок" ещё мельче, а она на голову выше тебя.

— Да. Целая пантера, а не котёнок, — дёргает хвостом Мурыся.

В конце концов — обнаруживаю информацию о предстоящем мероприятии. Игра по мотивам какого-то "Ведьмака". И до неё ещё куча времени. Я бросаю короткий взгляд на часы в углу экрана...

— Ёперный балет! Всё — делаем аватарку и ложимся.

Надеваю чёрную рубашку, втыкаю вампирские зубы. Мура влезает в своё готичное платье. Садимся на диван, скалимся в объектив телефона... Готово. Самим жутковато смотреть. Цепляю к анкете аватарку и заваливаюсь спать. В "контакте" я теперь "Женя Чеширский Кот".

* * *

— Женёк, вот зря тебя с нами в субботу не было, — довольно сообщает Пашка, набирая холодную воду из кулера. — Отожгли по полной. Вчера еле к обеду в себя пришел.

Пожимаю плечами.

— Да мне как-то тоже скучать некогда было. В субботу к родакам катались, вчера купаться ездили, Мурысю плавать учил...

— А с кем?

— С Мурысей.

— Не понял. Ты что — все выходные со своей котейкой провёл?

Занимаю место у кулера и продолжаю задумчиво:

— Она в последнее время такая прикольная стала... Умнеет просто на глазах.

Пашка выпивает чашку холодной воды и, довольно отдуваясь, подмигивает.

— Ага. Скоро сказки рассказывать начнет.

— Да. Сказочная киса, — соглашаюсь я.

* * *

Вечером сижу за столом с ноутбуком и разгребаю приглашения "в друзья".

— Бедный мой хвостик... — доносится с раскрытого дивана.

— Что случилось с бедным хвостиком?

— Жарко, — сообщает Мурыся в подушку. — Я сегодня весь день проспала.

— Можно подумать — мне не жарко.

Мура встаёт и присаживается возле меня.

— Тебе хорошо. На тебе меха нет. И ты в одних трусах. А меня ещё заставляешь эти майки носить. Кто меня здесь увидит?

— Кисонька, не ной. Зима придёт — ещё тосковать по жаре будешь.

Мура распластывается на полу и поднимает хвост к потолку. Оглядываюсь на неё и лениво подсказываю:

— Хоть бы подмела прежде, чем укладываться. Потом же всю пыль с пола на кровать потащишь.

Мурыся смотрит на меня, как на сумасшедшего, и ложится на пол щекой.

— Хочу купаться...

— Так в чём проблема? Искупайся.

— Тогда оторвись от компьютера.

— А самой — слабо?

Мура приподнимается и, подперев щеки ладонями, выжидательно смотрит на меня. Заканчиваю с очередным приглашением и кошусь на неё.

— Открывать краны ты давно умеешь. Руки-то сама моешь.

— Я хочу с тобой.

Отрываюсь от экрана и смотрю на свою кису строго. Хотя у меня это плохо получается. Мне-то на самом деле нравится её мыть... Блин... Ну почему она превратилась только наполовину?

— Мура, я хочу закончить. Мне немного осталось.

— Ну потом закончишь.

Возвращаюсь к экрану и ворчу:

— Вот представь себе: ты ловишь мышь, а я тебе говорю — переодень майку, потом будешь ловить дальше. Что ты сделаешь?

Мурыся вздыхает, поднимается с пола и топает в ванную. Вскоре оттуда доносится шум воды и голос моей котейки:

— Женя! Ну настрой мне воду! У меня то горячая, то совсем холодная получается!

Несколько раз щелкаю мышкой, закрываю ноут и иду помогать. Мурыся стоит в ванне с мокрым хвостом и смотрит на меня жалобно. Командую:

— Берись за ручку.

Берусь поверх её руки.

— Горячая?

— Нет — холодная, — пробует Мура другой рукой.

— А теперь медленно поворачиваем, чтобы стала теплее...

* * *

У чрезвычайной и полномочной представительницы отдела закупок новая добыча. Ксения внимательно разглядывает очередную серую волосину, обнаруженную на моей белой рубашке.

— Ты хочешь сказать, что у твоей кошки мех такой длины?

— И что здесь такого?

— Ей же просто жарко!

— Ксения, вот тебе-то какое с этого горе?

— Ты что — не понимаешь? Кошка ведь может погибнуть от перегрева.

— Когда ей жарко — она лезет купаться.

— Ты что — оставляешь ей налитую ванную?

— Сама не маленькая. Нальёт.

— Чай она тоже сама себе заваривает? — подмигивает Егорыч.

— Паш, где ты видел, чтобы кошки чай пили? Она сама и сосиску себе не сварит.

— Ты что, кормишь кошку сосисками?! — снова возмущается Анатольевна.

— И пельменями, — киваю я, пытаясь вернуться к рабочему процессу.

— Евгений, ты с ума сошел! — кипятится наша кошатница. — Ты же испортишь ей печень! Породистая кошка должна получать правильное питание!

— Породистая? Мурыся — породистая? Не смеши меня. Помесь дворовой кошки с соседским котом, проходившим через двор. Уж что они жрут, когда шляются...

— А откуда тогда такой шикарный мех?!

— С неудачно покрасившейся блондинки, — тихо давится смехом Егорыч.

— По-твоему — я не в состоянии кошачью шерстину от волоса отличить?!

— Тихо, горячие финские парни, — вклинивается Михалыч. — Вот у моих соседей по даче кот — так то — кот. Килограммов на двенадцать. Ещё и пушистый. И ничего — не перегревается.

— Двенадцать... — усмехаюсь я. — Мелочь пузатая.

— Хочешь сказать — твоя кошка крупнее? — с подозрением интересуется Анатольевна.

— Ещё бы. На днях на машину прыгнула — думал хана, крышу продавит, — сообщаю я с гордостью.

— Чем же ты её так откормил?

Хитро подмигиваю:

— Говорю же — пельменями. И макаронами.

— Бедная кошечка, как же она ходит! — причитает Ксения.

— Исключительно на задних лапках.

— И на каблуках, — добавляет Пашка.

Глубокомысленно прищуриваюсь, выпячиваю подбородок и киваю:

— А это идея. Сарафан я на неё уже надевал.

— Клоуны! — возмущается отдел закупок и удаляется восвояси, не забыв прихватить новый трофей.

— Работа у нас такая, — замечает ей вслед Михалыч, пристраивая в кружке чайный пакетик.

* * *

Не успел войти домой — домофон требовательно зазвенел. Мурыся настораживается и спрашивает:

— Мне куда-нибудь спрятаться?

Вместо ответа снимаю трубку домофона и слышу голос своей сеструхи:

— Женька, открывай.

— Можешь не прятаться, — сообщаю я, нажимая кнопку отпирания подъездной двери.

Надюха вваливается с увесистой сумкой.

— Привет. Ещё какие-нибудь шмотки нарыла? — интересуюсь я, принимая ношу.

— Не. Буду Мурысю исследовать.

Мура тоже выскакивает к двери и с довольным урчанием обнимает Надьку.

— Будешь опять меня раздевать и рассматривать?

— Да ты и так достаточно раздета, — усмехается сеструха, разглядывая кошкодевочку, одетую в шортики и майку.

— Мне и в этом жарко...

— Не страдай. Сейчас всем жарко.

— Не у всех есть пушистый хвостик, — вздыхает Мура, баюкая в руках свой кошачий документ.

Надька взмахивает головой, выбрасывая из-за спины на плечо свой "хвост", перетянутый резинкой.

— Зато у тебя на голове меньше. Так что не страдай.

Мурыся запрокидывает голову, пытаясь достать кончиком хвоста до собственного затылка. Ей это удаётся, и я тут же вспоминаю шикарный "хвост" Анфисы. Чешу Мурысю за ушком и отправляюсь готовить. Раз Надюха прибыла — кормить мне сегодня вечером придется троих.

* * *

— Ты чего меня не предупредил, что она ещё плохо буквы знает? — возмущается Надька. — Я сперва подумала, что Мурыся слепая, как крот.

— Я знаю! — возмущается Мура. — Только мне немножко подумать надо. А ты торопишься, будто муху ловишь.

— Что ещё проверила? — осведомляюсь я, стоя в дверях комнаты.

— Давление и пульс в норме, температура... Чуть повышена, но в пределах человеческой нормы. Цветоразличение чуть хуже среднего, но приемлемое. Кстати — ты раньше цвет различала?

— Когда была просто кошкой?

— Да.

— Ну... Немножко хуже, чем сейчас. Я как-то вообще стала лучше видеть. Я плохо различала то, что не движется.

Надька задумывается.

— Слушай, Мура, ты же находка для исследователей кошек. Можешь всё рассказать — что чувствовала и как видела.

— Не хочу быть находкой... — смущается Мурыся и её пушистый хвост снова оказывается у неё в руках. — Находки хранят в музее и исследуют. А я люблю играть. Вот ты сейчас меня немного поисследовала, и мне уже скучно. А если меня все будут...

— Не переживай, — встреваю я. — Ни в музей, ни в зоопарк я тебя не отдам.

— Ни в поликлинику для опытов? — улыбается Мура.

— И туда тоже не отдам. Пошли — перекусим.

С дивана обе вскочили одновременно.

* * *

Сидим за столом на кухне. Надька умудряется одновременно ужинать и трепаться.

— Вообще, когда мама мне позвонила, я сначала просто офигела. Мурыся в человека превратилась!

— Я вообще поначалу думал, что мне это снится.

— А может — это нам всем снится? — предполагает Мура. — Вот сейчас мы проснёмся — а я маленькая и пушистая. И не надо майки надевать.

— Сон таким длинным не бывает, — поправляю я.

— Ущипнуть тебя за ухо? — подмигивает Надька.

— Мне же больно будет!

— Зато сразу проснешься.

Мурыся задумывается и нерешительно подставляет ухо...

— Мяв! Больно же!

— Значит — точно не спишь. Ай!

— Ты тоже не спишь. Мяв!

Надька ущипнула Мурысю за бок.

— Девчонки! На диван! — командую я.

Обе торопливо заканчивают ужин и смываются в комнату.

* * *

Убираю со стола. Из комнаты доносятся голоса:

— Хвостом не честно!

— А ты не царапайся!

— Ты тоже не царапайся!

— Ты первая начала!

— Мяу!!

— Мяу!!

— Мяя!! Фффф!!

Понимаю, что ситуация выходит из под контроля, швыряю на стол последнюю тарелку и влетаю в комнату. Соперницы глядят друг на друга с противоположных концов дивана.

— Надька меня за хвост укусила! — сообщает Мурыся.

Подскакиваю и ней и осторожно касаюсь хвоста ладонью.

— Сильно?

— Ну так... Но обидно... — дуется Мура, лаская ладошкой своё пушистое достояние.

— Извини, я нечаянно... — затихает сеструха.

Сажусь между ними и, приобняв обеих за плечи, прижимаю к себе.

— Девчонки, и кто из вас после этого кошка?

Надька бросает косой взгляд на свою соперницу, кривится и сообщает:

— Обе.

— Котик, не сердись на неё. Мы заигрались... — вздыхает Мурыся.

— Зато весело было... — откликается с другой стороны Надька.

Мурыся согласно кивает.

— Ты же ещё придешь? — протягивает она руку через меня.

— Угуу... — Надькин ответ плавно перетекает в какое-то урчание.

— Котик... — довольно мурлычет моя киса, просовывая руку мне за спину.

Я не удерживаюсь, чтобы тоже не издать нечто нечленораздельное.

— Ладно, котяра, я пошла, — спохватывается Надюха. — А то поздно уже. Заруливайте почаще.

* * *

Закрыв за Надькой, возвращаюсь в комнату. Мурыся сидит на диване, выжидательно постукивая кончиком хвоста.

— Котик... Ты ведь котик?

— Ну это так — образно.

— Ты меня обманываешь... — кокетливо улыбается Мура. — У тебя даже сестра — кошка.

— К чему это ты клонишь?

Мура мягко вытягивается на боку и хитро смотрит на меня, тихо урча. Сделав над собой нечеловеческое усилие, ухожу мыть посуду.

* * *

Просыпаюсь с ощущением, что поперёк меня мурчат. Открываю один глаз. Мура лежит на мне, вытянувшись поперёк кровати, и с довольной мордашкой комкает пальцами простынку. Провожу ладонью по её спине. Кошкодевочка довольно поднимает хвост, открывает глаза... И тут же недовольно выпячивает губки, глядя на свои руки.

— Ну вот... А мне снилось, что я снова кошечка. И не надо одеваться.

— И нечем телевизор включить.

Мура садится на корточки и крутит перед собой ладони, шевеля пальцами.

— Об этом я не думала. А как ты думаешь — если я снова стану кошкой — я забуду всё, чему научилась?

— Говорить точно не сможешь.

— Но ты же меня и так понимал?

— Ну в-основном — да, — усмехаюсь я, закладывая руки за голову.

— Наверно — в следующей жизни, когда я стану кошкой... — напевает Мура, укладываясь на меня уже вдоль. Оборвав песню, она интересуется:

— А та девочка, которая пела и стала кошкой — она ей и осталась?

— Нет.

Мура кладет голову мне на плечо и разглядывает свою руку.

— Значит — я тоже однажды снова стану кошкой. И всё станет, как раньше. Ты обрадуешься?

— Нет.

Мура резко поднимается и смотрит на меня удивлённо.

— Я... Нравлюсь тебе такой?

Я слегка киваю — больше глазами, чем головой. Мурыся подползает по мне выше.

— Женечка... — шепчет она. — Котик...

Она уже тянется ко мне губками...

— Рота, подъём!! — просыпается будильник.

Мурыся подскакивает с меня и сердито запускает в телефон подушкой.

* * *

— Так какой вес у твоей кошки? — требует отчета Ксения.

— Ксю, отстань, — откликается раньше меня Михалыч. — Не до глупостей сейчас.

— Понятия не имею. Не взвешивал, — честно признаюсь я, не отрывая взгляда от экрана.

— Как же ты тогда утверждаешь, что она весит больше двенадцати?

— Сорок в ней точно есть, — бормочу я, копируя текст из Файрфокса в Ворд.

— А размер у неё какой? — хихикает, косясь от экрана, Егорыч.

Ксения явно разочарована.

— Шутник.

— Какой может быть размер у кошки? — морщусь я.

— Так ты действительно говоришь о своей кошке? — резко возвращается Анатольевна.

— О ком же ещё? — пожимаю я плечами, продолжая рыться в насыпанных гуглом ссылках.

— Она же просто огромная!

— Не такая уж и огромная. Стоя мне едва до плеч дотягивается.

— Это уже пантера целая, а не кошка, — оживляется Михалыч.

— Тебе не страшно рядом с ней?! — переживает отдел закупок.

— А чего бояться? Мурыся ласковая. Зато мурлыкает громко.

— Это не она тебе всех подружек разогнала? — наклоняется Пашка.

— Она... — соглашаюсь я, углубляясь в текст коммерческого предложения. И ляпаю:

— Но с ней тоже неплохо обниматься.

— Ты обнимаешься с кошкой? — наклоняется Анатольевна, кладя мне руку на плечо.

Отрываюсь от документа и вижу... Елки-моталки. Первый раз вижу Ксению без очков. И с таким удивлением на лице. Между прочим — она не такая уж страшная. Для своего тридцатника — даже довольно приятная, когда не строит из себя мымру. Или это у меня слишком долго никого не было? А ещё мне показалось, что у неё волосы у корней светлые. Или не показалось? Несколько секунд мы с Анатольевной удивлённо глядим друг на друга в упор. Наш ступор прерывает Пашка:

— Женёк, у меня к тебе срочный деловой разговор. Конфиденшл онли.

* * *

Егорыч запер дверь туалета и буквально прижал меня к стенке.

— Женька, выкладывай. Чего это ты перед Анатольевной за бред понёс?

— Ты про что?

— Про кошку твою. Нахрена тебе эта мымра?

— Так. Попрошу мою Мурысю...

— Какую Мурысю? Ты что — спятил? На кой ты Ксении баки забиваешь? Или ты уже от безбабья даже на неё согласен?

— Никому я ничего не забиваю... — пытаюсь я выкрутиться, понимая, что наболтал лишнего.

— Не забивает он. Смотрели сейчас с ней друг на друга, как влюблённые в плохом кино.

— Егорыч, а ты знаешь, что Ксения — на самом деле блондинка?

— Ты сдурел? Она шатенка!

— Вот и я так думал... — с загадочным видом соглашаюсь я.

Глава 8.

— Два один три о. Ай-ве-н-го.

Мурыся лежит на диване и читает по складам разложенную перед ней программку.

— Два один три о — это двадцать один тридцать, — поправляю я.

— А что такое "Айвенго"?

— Это фильм про рыцаря, которого звали Айвенго.

— И он тоже блестел и гремел? Как эти... Ролевики?

— Да. Это называется — ходил в железных доспехах.

— Может — посмотреть? — задумывается Мура.

— Подвинься.

Мура сдвигается ближе к стенке, я беру с полки карандаш, подсовываю под программку книжку и устраиваюсь рядом.

— Вот что. Я смотрю — у тебя память хорошая, а заполняешь ты её всякой ерундой. Давай-ка я тебе подчеркну — что стоит смотреть.

— Давай, — с готовностью соглашается моя киса, обнимая меня хвостом.

Углубляюсь в изучение газеты.

— Че-р-ны-е ды-ры... — читает Мура подчёркнутое. — Это дырки, в которые просунуты чёрные хвосты? — переспрашивает она с улыбкой.

— Нет. Это... Долго объяснять. Вот что такое звёзды — ты знаешь?

— Ммм... Небесные светила, находящиеся на большом расстоянии?

— Умница. А черные дыры — это звёзды наоборот.

— Звёзды светят, а чёрные дыры свет забирают?

Отвлекаюсь от занятия и глажу Мурысю по голове.

— Умничка ты моя хвостатенькая. Как же ты быстро всё схватываешь.

Она мурчит и жмется ко мне. Но я протестую:

— Тщщщ... Я ещё не закончил.

— Котик, а если я сейчас вдруг стану обратно кошкой? А ты вместо того, чтобы меня погладить...

Заваливаю её на спину и смотрю в кошачьи глаза. Она улыбается, но... Как-то печально. Осторожно переспрашиваю:

— Ты не хочешь становиться снова кошкой?

Она обнимает меня и шепчет:

— Уже не знаю. Раньше я очень хотела. А сейчас... Сегодня утром я вдруг подумала, что я тогда не смогу сделать вот так...

Её ладонь коснулась моей щеки, проехала вверх. Мура запустила пальцы мне в волосы, расчесывая. Я нежно взял её за руку и приложил маленькую ладошку к своим губам.

— Женечка... Пожалуйста... Один разик... — потянулась она ко мне губами.

— А потом ты будешь требовать снова и снова?

Мура отвернулась и уставилась в стену.

— Я смотрела фильм. Там принцесса превращалась в чудовище. А потом её поцеловали — и она больше не превращалась. Правда — она осталась чудовищем. Я подумала — а вдруг ты меня поцелуешь и я...

— Станешь снова кошкой?

— Да. А вдруг — наоборот? Перестану быть наполовину кошкой?

Я поправил её серые волосы.

— Ты уверена, что хочешь попробовать?

Мурыся кивнула ушами и глазами.

— Боюсь тебя разочаровать — но ты не принцесса. И это была только сказка... — шепчу я, медленно опускаясь.

— А вдруг... — едва слышно прошептала моя киса, закрывая глаза и смыкая руки у меня на спине.

Я осторожно прикоснулся губами к её губам. "Неужели я целую кошку?" — промелькнуло у меня в голове. И тут же внутренний голос осторожно возразил сам себе: "Но одно ведь чудо уже произошло".

— Ещё... — шепнули губы кошкодевочки.

— Мы же не в сказке, — ответил я одними губами, касаясь носом пушистого кошачьего уха.

— Прошу... Попробуй ещё раз... Ну мяу... — едва расслышал я её шепот.

— Мрр... — ответил я, касаясь её губ во второй раз.

— Аморре мяу... — тихо мурлыкнула моя киса.

Я завалился на бок. Мура с нежной улыбкой дотронулась до моей щеки.

— Я действительно не принцесса.

— Ну так и я не принц. Зато я могу к зиме купить тебе сапоги.

— И кошка в сапогах принесёт своему хозяину счастье. Мрр... — прошептала Мурыся.

* * *

Нашел в Сети фото серой кошки, похожей на Мурысю. Не на нынешнюю — на прежнюю. Поставил фоном экрана.

— Ты чего это на неё лыбишься? — тихо интересуется Пашка.

— На Мурысю похожа.

— Женёк, у тебя с башкой всё тик-так?

— Как часы.

— С кукушкой?

— Сейчас обижусь, — предупреждаю я, открывая почту.

— А что ты про кошку свою плетешь? Ты там зоофилом не заделался?

— За кого ты меня принимаешь? Я её только целовал.

Пашка с трудом попадает задом на своё кресло.

— Женёк, я сейчас скорую вызову. Из борделя.

— Сейчас тебе самому скорую надо будет вызывать, — киваю я на дверь.

Пашка оборачивается и застывает с разинутым ртом. В отдел вплывает на каблуках леди с красивой причёской в белой блузке и модных кремовых брюках. Войдя, она надевает узкие очки, и Пашка ошарашено выдыхает:

— Ксе...?

— Анатольевна, отпад, — поднимаю я большой палец. — Куда вечером собралась?

— Просто Ксения... — предлагает она, наклоняясь ко мне.

Пашка тихо присвистнул. Входивший в двери Михалыч чертыхнулся, пролив кофе на пол.

— Оценил, — многозначительно киваю я и сворачиваю все окна.

— Это она? — интересуется Анатольевна, заметив картинку на экране.

— Похожая.

— А её фото у тебя нет?

Отрицательно качаю головой.

— Жаль, — вздыхает леди из закупок.

— Ксения, тебя к городскому! — доносится из-за двери.

Она разворачивается и плавно удаляется на зов.

— И зря ты красишься, — сообщаю я вслед. — Блондинки тоже умные бывают.

— Хам, — бросает она через плечо с улыбкой.

* * *

Мурысин острый слух позволяет ей заранее услышать мои шаги. А может быть — она узнаёт мою машину... Пока не призналась. Но только я вхожу домой — моя кошечка повисает у меня на шее.

— Сегодня ты поцелуешь меня?

— Хитрюганка. Так и думал, что ты опять будешь требовать.

— Ну котик...

— Так, не хулиганить!

Она складывает руки за спиной и отворачивается, бурча:

— А вчера было так хорошо...

— Ну, знаешь...

Я беру её за плечи и поворачиваю к себе. На меня выжидающе глядят кошачьи глаза. Я отворачиваюсь и тихо выдавливаю:

— Мурыся... Ты же понимаешь... Ты ведь всё ещё кошка...

— Но я ведь прошу просто поцеловать...

Я задумываюсь. Осторожно прижимаю её к себе. Как всё усложнилось... Может быть...

— Если целовать слишком часто и без повода — это станет уже привычно и неинтересно. Понимаешь?

— Кажется — да, — задумчиво шепчет Мура. — А мы и вкусненькое поэтому редко едим?

— Нет. Потому, что со вкусненьким обычно возиться дольше надо. Взяла бы — да и научилась готовить. Сидишь ведь дома целыми днями.

Мурыся прекращает обниматься и снова отворачивается.

— Я — кошка!

— Тогда не проси тебя целовать. Я же — не кот.

— Обманщик ты, котик. Это ты так говоришь, чтобы меня не целовать. Где ты целыми днями пропадаешь — а?

— Где?! Да я работаю! Деньги я зарабатываю! Те самые, на которые я тебе еду и все эти наряды покупаю! Ясно тебе?!

— Не кричи на меня. Забыл, что на кошку нельзя кричать? — шипит Мурыся сквозь зубы.

Наклоняюсь, прищуривая, как она, глаза, и отвечаю в том же тоне.

— А ты не мели чушшш...

— Попался! Ты — котик! — восторженно восклицает кошкодевочка, повисая у меня на шее, и присасывается губами к моей щеке.

— Тогда и я готовить не буду.

— Почему?! — ослабляет она объятия.

— Раз я — котик.

Мурыся со злостью стукает кулачком по двери ванной. Я наклоняюсь и вижу, что она снова плачет.

— Кисонька, ну перестань. Мы с тобой и так... Ближе, чем возможно.

Она шмыгает носом, продолжая прижиматься личиком к двери.

— Я же хочу быть для тебя вместо девочки... Раз ты их больше не приводишь...

— А я чтобы был для тебя вместо котика?

— Да, котик... — с грустной кокетливостью соглашается Мура.

— И кормил тебя, как хозяин?

— Да, котик...

— А будешь только ласкаться и мурлыкать?

— Я же кошечка...

— Выдра ты хитрая, а не кошечка, — отворачиваюсь я.

— Котик... — доносится до меня совсем тихо, и я чувствую, как её пальцы вцепляются в мою рубашку.

Присев, трогаю губами мокрую от слёз щечку и шепчу:

— Кисонька, не плачь.

— Ты теперь будешь меня целовать, только когда я буду плакать?

— А ты уже собралась ради этого рыдать специально?

Мурыся отвечает осторожным кивком. Достаю из кармана носовой платок и вытираю её щёки.

— Весёлая ты нравишься мне больше, чем грустная.

— Правда?! — её грустно обвисавшие ушки разом подскакивают.

— Конечно, — подтверждаю я и не удерживаюсь, чтобы не чмокнуть ещё в щеку снова. Она бросается обниматься.

— Котик, я буду весёлой! И умной! — поглядев мне в глаза, она уточняет: — Тебе же нравятся умные девочки? Я правильно поняла?

Мой согласный кивок стал для неё сигналом, чтобы обнять меня снова.

* * *

Егорыч встречает меня у дверей конторы. Я — как обычно — протягиваю ему ладонь для приветствия, и приятель вцепляется в неё обеими руками.

— Женька, я спасу тебя, — обещает он заговорщицким тоном.

— От чего?

— От мымры и прочих животных! Я обязан это сделать, как друг! Ты понимаешь меня?

— Пашка, а ты уверен, что меня надо спасать?

— Есьсесьсено. А то ты скоро мяукать начнешь.

— Зачем?

— Чтобы кошкам в любви объясняться.

Смотрю поверх Пашкиной головы.

— Не переживай. Кошки часто понимают и без слов. А уж как моя — так...

— Ещё скажи, что у неё фигура лучше.

— Не скажу. Фигурка — так себе.

— Таак...

— Зато уж точно умнее многих из тех, которых мы с тобой...

— Женька, гол засчитан, — соглашается со мной Егорыч. — Дур мы с тобой перевидали... После них и правда — скорее с кошкой будешь разговаривать.

— Егорыч, ты уловил самую суть. Я иногда жалею, что она — кошка, а не девчонка.

Приятель вздыхает, засовывая руки в карманы.

— Да помню я её. Я ж у тебя был... Ещё когда ты её не раскормил. Ласковая такая... Я ещё тогда подумал, что она тебя обожает. А уж как она на задних ходила — вообще хоть в цирке показывай.

— Она ещё лучше ходить стала.

— И глаза умные. Смотрит — будто сейчас что-то скажет.

Я согласно киваю. Пашка цокает языком и качает головой.

— Да... Начинаю тебя понимать... Но без женщин ведь тоже нельзя!

— Вот и Мурыся так считает... — соглашаюсь я.

— Идеальная подружка прямо...

— Только с хвостом.

— Женька, сегодня идём в клуб. С тебя тачка, с меня койка.

— Не сегодня. Я ж тогда Мурысе должен ужин и завтрак подготовить.

— Эх, Женёк, и повезло же ей с тобой... Вот захомутает тебя какая-нибудь — ты ж смотри, и её не раскорми, как бегемота.

— Постараюсь. Пошли трудиться, пока Палыч мимо не пробежал.

* * *

Захожу в отдел закупок и оглядываюсь. Смотрю на средний из трёх столов. Не увидав искомого — наклоняюсь к сидящей у двери тётке лет пятидесяти.

— Антонина, а Ксения где?

— Купи очки, — недовольно бурчит Антонина.

— Я здесь.

Последний раз я так удивлялся, когда Мурыся превратилась. Понятно, почему я не признал Ксению в даме, сидевшей возле третьей из закупщиц. Анатольевна, чтобы не возиться с перекраской, просто состригла волосы, оставив блондинистый ёжик длиной едва ли более сантиметра. В сочетании с её узкими очками и светлым костюмом — выглядит оглушительно.

— Анатольевна, с таким причесоном тебя надо переводить в отдел к дизайнерам.

— В бордель вышибалой, — тихо поправляет Антонина от двери. Интересно — Ксения просто не услышала, или проигнорировала? Не отвлекаясь на колкости, она встаёт и, подойдя ближе, уточняет:

— Женя, ты ко мне?

— К тебе, неожиданная. Ты по плитам что-нибудь выяснила? Есть у поставщика?

— Пока нет. Ты не беспокойся — я обязательно позвоню.

— Как же. Чтобы блондинка — да что-нибудь вспомнила вовремя сделать... — продолжает ехидничать старшая коллега. Похоже — поток колкостей переполнил чашу терпения Ксении, она опирается одной рукой на стол Анатольевны, скрючивает пальцы на другой и шипит сквозь зубы:

— А тебе завидно?

Смотрю на её руку, зависшую над столом. Мурыся делала похоже, когда выпускала когти. Только у Ксении коготки ещё и покрытые лаком. Теперь уже я не удерживаюсь, чтобы не подколоть:

— Ещё подеритесь, кошки.

Ксения фыркает, садится на своё место и берётся за телефонную трубку. Я недолго жду, пока она дозванивается, но это быстро надоедает и я, выходя, прошу:

— Узнаешь что — стукни.

Анатольевна нажимает на повтор набора номера и кивает:

— Да, Женечка.

Зависаю в дверях на пару секунд, будто меня чем-то стукнули. И, не оборачиваясь, ухожу. Только её ухаживаний мне и не хватало.

* * *

— Хочу пошалить! — заявляет Мурыся вечером.

— Кисонька, ну куда ещё шалить? И так жарко.

— Я весь день сидела и смотрела, что ты мне подчеркнул. А когда было нечего смотреть — я читала. Мне тоже жарко. Но я засиделась. Ну, пожалуйста, котик.

Прохожу в комнату, на ходу расстёгивая и стаскивая рубашку, пока она не промокла. Мурыся усаживается на диван, закидывает ногу за ногу и молча кокетничает, поигрывая кончиком хвоста. Избавившись от уличной одежды, усаживаюсь рядом. По случаю жары она одета трусы и в лёгкую маечку. Не будь она кошкой — ничего лучшего и предположить было бы нельзя. Хоть и не красавица... Но я уже привык к её забавной мордашке с этими торчащими ушами. Она вдруг огорошивает меня вопросом:

— Женя, а что такое термоядерный синтез?

Я почесал затылок.

— Тебе сложно рассказать или просто?

— Давай просто.

Заваливаюсь на диван и задумываюсь. Мура пристраивается на боку, подперев голову рукой.

— В общем — разгоняют две частички вещества до огромной скорости. Они ударяются — бабах — и получается маленький взрыв. При этом частички слипаются, и получается другое вещество.

— И зачем такое делают? Для бабаха?

— При бабахе выделяется тепло.

— Сейчас и без него жарко, — машет рукой Мурыся.

— Вообще-то именно благодаря ему сейчас жарко. Солнце ведь светится за счет этого самого синтеза.

— Так им хотят управлять, чтобы было не так жарко?

— Скорее — наоборот. Чтобы согреться, когда будет холодно, — усмехаюсь я.

— Я тоже не люблю, когда холодно. А почему зимой холодно?

— Ну... Земля крутится вокруг солнца. И поворачивается то одним боком, то другим. Когда нам жарко — на другом боку земли холодно. И наоборот.

— А когда бывает жарко в Антарктиде?

— Никогда. Там бывает или холодно или очень холодно.

Мурыся складывает руки на подушке и ложится на них щекой, задрав хвост.

— Котик, а ты всё знаешь?

— Ну не всё, но довольно много, — довольно улыбаюсь я, протягивая руку к пушистой части моей котейки. Хвост опускается и гладит меня по руке.

— И ты хочешь, чтобы я тоже много знала?

Я киваю.

— С тобой становится интересно разговаривать.

— А с твоими девочками тебе было интересно разговаривать?

Я задумываюсь, заложив руки под голову. А действительно? С кем можно было просто поговорить? Была одна знакомая в универе. Серая мышка — я на неё особого внимания не обращал. Но как-то в компании разговорились... Вдруг понимаю, что Мурыся начинает напоминать мне её. Не то Даша, не то Маша... Забыл. Кажется — она ещё на старшем курсе замуж вышла. А потом? Потом я искал — с кем пообжиматься, а не — с кем поговорить. Качаю головой отрицательно.

— Значит — я лучше? — осторожно интересуется девочка-кошка, трогая меня хвостом.

Повернувшись на бок, осторожно беру шкодливый хвост почти за кончик. Она кладёт свою ладошку поверх моей.

— Ну скажи.

— Ты просто другая.

— А какая я?

— Ты? Маленькая и серенькая.

— И всё? Котик, я же надеялась, что ты меня похвалишь, — капризно надувает она губки.

— Сегодня утром Пашка сказал, что у тебя умные глаза.

— А когда он меня видел? Он же тут был, когда я ещё была просто кошкой!

Не удерживаюсь и, запустив руку под короткую маечку, глажу её по спине.

— Значит — ты была умненькой кошечкой уже тогда. Может быть — ты поэтому и превратилась?

— Котик, а твоя мама думает иначе.

Я хмыкаю.

— Мама... Что мама... Но одного ума точно недостаточно. Иначе некоторые давно превратились бы в баранов.

* * *

Как же меня достаёт Мурысин хвост. Если бы не он... Ну представьте себе — просыпаешься утром, тебя обнимает девчонка... А под утро становится не так жарко и она, даже не просыпаясь, пристраивается в обнимочку... Но эта девчонка — кошка. Но прогнать её или просто попросить не обниматься у меня не хватает духу. Потому как она ласковая даже во сне. И эта паразитка лежит, пристроив голову у меня на плече и закинув на меня ногу. И тихо мурлычет. И всё, на что хватает моего неприятия к половым отношениям с животными — это вместо того, чтобы её раздеть, просто погладить её по спине. Мурчание понемногу становится громче, словно в ней раскручивается маленький моторчик, и пушистый кончик хвоста озорно щекочет меня по ноге. Я трогаю рукой обнявшую меня девичью ногу, моторчик набирает полные обороты, разнежившаяся киса приподнимает ушастую голову, поправляет упавшие на лицо волосы, открывает ротик...

Это потом я понял, что она хотела ласково мяукнуть. Но вместо этого моя клыкастая милашка издаёт глухое рычание. И тут же с жалобным "мяу" отскакивает к стене. Её глаза испуганно вытаращены и смотрят на дрожащие растопыренные пальцы. Другой рукой она торопливо ощупывает себя, хвост трясётся в страхе. Я хватаю её за плечи:

— Что с тобой, Мурыся?!

— Котик! Я что — превращаюсь в пантеру?! У нас же ещё даже не было свадьбы!

Глава 9.

Хорошенькое начало субботнего утра. Уже и Надька успела примчаться на такси — а мою бедную Мурысю всё ещё трясёт, словно в лихорадке. Периодически она всхлипывает и уточняет:

— Котик, со мной же ничего не происходит?

— Нет, кисонька. Ты всё такая же, — утешаю я.

Походив из угла в угол, Надька раскрывает свою медицинскую кошелку, извлекает фонендоскоп, втыкает в уши его резиновые трубочки и прикладывает простой, но по-прежнему эффективный прибор к подрагивающей спине.

— Мурыся, помолчи и дыши ровно.

— Д-да... — всхлипывает Мура.

— Ничего особенного. Попробуй мурлыкнуть.

— Н-не могу. Мне страшно.

— Женька, ну успокой её — что ли...

— Надюха, а я что делаю? — пожимаю я плечами, продолжая прижимать к себе сидящую у меня на коленях девчонку с мелко трясущимся пушистым хвостом.

— Котик, ты же не отдашь меня в зоопарк? — продолжает ныть Мурыся.

— А с чего ты взяла, что обязательно должна превратиться? — интересуется сеструха, усаживаясь на корточки перед напуганной кошкодевочкой.

— Я хотела мяукнуть, а вместо этого зарычала на Женечку.

— Так как это получилось?

— Не понимаю. Мы так хорошо лежали, я мурлыкала... А потом...

Мурыся утыкается лицом в моё плечо и снова заливается слезами. Я глажу её по спине и вопросительно смотрю на задумавшуюся сеструху. Она шлёпает Мурысю по коленке.

— Кончай ныть, дурёха. Если бы ты превращалась — ты бы уже не рыдала, а рычала.

Мурыся, всё ещё всхлипывая, вытыкается из меня и с надеждой глядит на Надьку. Та продолжает:

— Кажется — до меня дошло. Ты ведь теперь больше любой кошки. И твой мурлыкающий аппарат вырос вместе с тобой. Логично?

Мы дружно киваем. Надька с умным видом поднимает палец.

— А теперь внимание — правильный ответ. Пока ты мурлыкала с закрытым ртом — всё было в порядке. А стоило тебе открыть ротик, чтобы мяукнуть — звук вышел наружу, и получилось рычание.

Мурыся, немного успокоившись, размазывает слёзы по щекам.

— И что же мне теперь делать?

— Ничего. Просто, когда тебе так хорошо, что ты не можешь не мурчать — помалкивай. Следи за собой.

Мура вопросительно поднимает на меня глаза. Я улыбаюсь.

— Действительно. Если и так ясно, что всё хорошо — зачем ещё что-то говорить?

— Да... — вздыхает моя киса. — Иногда можно одним простым словом всё испортить.

* * *

Лежим втроём поперёк дивана. Глядим в потолок.

— Спасибо, Наденька, — шепчет Мура, пожимая руку моей сестричке. — Ты так всё быстро объяснила... А то я так напугалась, когда зарычала... А ты такая умная...

— Да ладно тебе... Была бы умная — так с Шуриком бы не поцапалась на ровном месте.

— Это не с тем, который из параллельной? — уточняю я.

— Он самый... — вздыхает Надюха. — Не — ну надо было мне на него рычать за то, что он мне цветы не дарит?

— А зачем они тебе? — оборачивается Мурыся. — Их же не едят.

— Ну... Красивые. И пахнут... Ну и вообще — как внимание... — задумчиво пожимает плечами сеструха. — Женёк, ну вот скажи — если он хочет, чтобы я с ним гуляла — он же обязан мне внимание оказывать? А?

— По идее — да. А ты ему внимание оказываешь?

— В каком смысле? — удивляется Надька.

— Ну хотя бы погладить позволяешь? — высказывает предположение Мурыся.

Надька возмущенно садится и глядит на нас сверху.

— Ещё чего?!

— И за что тогда цветы? — уточняю я.

— Народ, вы не охренели?

Я пожимаю плечами. Мурыся опасливо переползает через меня и смотрит на Надьку как из-за стены. Молчим. Сеструха задумывается.

— Не ну... Женька, и вообще — что ты хочешь сказать?! Ты же мой брат!

— А ещё я мужик. И я его тоже понимаю.

Не давая ей вскипеть, уточняю:

— Не — тебя я тоже понимаю.

Сложив руки у меня на груди и опершись на них подбородком, Мура уточняет:

— Котик, а как ещё можно внимание оказать?

— А вы подумайте хором, кисоньки, — хмыкаю я в ответ и поднимаюсь. — А я пойду пока — перекусить организую. Надюха, ты завтракала?

— Не-а. Ты ж меня звонком из кровати выдернул.

— Ну извини... — развожу я руками в дверях.

* * *

Оборачиваюсь на удивлённый присвист. В кухонную дверь одна над другой заглядывают две девичьи физиономии. Если бы не кошачьи уши нижней... Или если бы такие же были у верхней... В общем — не то две любопытные девчонки, не то две такие же любопытные кошки. Их удивление можно понять — по случаю выходного я в кои-то веки собрался накрошить нечто более сложное. Я это называю "салатом по-ирландски", и где я в своё время откопал этот рецепт — уже никто и не вспомнит. Хотя консервированные ананасы к Ирландии едва ли имеют отношение.

— Котик, в лесу сдохло что-нибудь большое?

— Не меньше медведя, — соглашается Надюха. — А ты уверен, что Мурысе это можно?

— Арбуз она в прошлом году со мной ела. И ничего — всё было в порядке, — пожимаю я плечами.

— Сладкий был... — мечтательно соглашается Мура.

— Так ты и сладкое различала? — удивляется Надька.

— Ну да.

— Прикольно. А я слышала, что кошки сладкого не различают.

— Врут, мин херц.

— Женька, это ты её научил?

Заканчиваю перемешивать салат и, переставляя тарелку на стол, подмигиваю:

— Ага — щаз! Ты не смотри, что она мелкая. У неё память, как у слона.

Девчонки переглядываются. Мурыся с довольным видом издаёт хриплое "Рмяу", и тут же, ойкнув, зажимает рот ладонью и делает круглые глаза. Я лезу в шкаф за тарелками.

— Мура, не парься. Ты же сейчас размером побольше, чем хорошая рысь. Вот и прорывается.

— Рыся-Мурыся, — подмигивает Надька.

Мура с обречённым видом усаживается за стол и роняет голову на руки. Я продолжаю накрывать на стол.

— Мура, ну не переживай ты так. Для меня ты — всё та же киса. Только большая. Хочешь — сходим в зоопарк? Посмотришь на больших кошек живьем.

Надька отмахивается, присаживаясь рядом с Мурысей.

— Женёк, ну ты нашел — когда предложить. По такой жаре там лазить...

Заглядываю под стол. Пушистый индикатор кошачьего настроения нервно пританцовывает.

— Вот что, девчонки... Надь, у тебя купальник случайно не с собой?

* * *

Вылезаю из воды и приземляюсь на середину расстеленного в тени дерева покрывала. Следом на берег выбираются девчата. Мурыся успела отряхнуть голову и старательно отжимает хвост, пропуская его между пальцев, у Надьки льет ручьем с отжимаемых длинных волос. Избавившись от лишней воды, обе плюхаются по бокам от меня.

— Ну что, наигрались?

— Ага! — довольно сообщает моя киса.

— И ещё будем! — поправляет сеструха.

— Зачем ты уплыл? Нам так весело было! Надя мне игры в воде показала.

Я оглядываюсь поочередно на обеих. Не то Мурыся так старательно учится, не то Надька расслабилась и подражает ей... Но похожи они сейчас, будто вместе выросли. Укладываюсь головой на сложенные руки и смотрю на Мурысю с улыбкой. Она воспринимает это, как намёк, прижимается, обнимая рукой, и тихо мяукает.

— Мяу... — грустно доносится с другой стороны. Резко оборачиваюсь. Надюха глядит на нас с очевидной завистью. Мурыся вползает мне на спину и трогает Надьку за плечо.

— Мя? — переспрашивает киса.

— Хочу такого котика... — вздыхает Надька.

Мурыся осторожно гладит её по спине. Я беру Надюху за руку и тихо произношу:

— Котика кормить надо.

— Котик, но ведь ты же сам меня кормишь, — осторожно напоминает Мура.

— Не всем так везёт, как тебе... — соглашается со мной сестрица.

Мурыся обнимает меня и, прижавшись щекой, осторожно заводит свой довольный моторчик. Я показываю на неё глазами. Надька вздыхает, переворачивается на спину и, подсунув под голову ладонь, мечтательно закрывает глаза.

* * *

Мотор тихо шелестит на малых оборотах. Вокруг у кого шелестят, у кого порыкивают... Ползем в пробке на въезде в город. Надька оборачивается на накупавшуюся котейку, уснувшую калачиком на заднем сидении.

— Жень, может — одолжишь мне её на пару дней?

— Для исследования? — уточняю я, приподняв брови.

— Хочу кое-чему у неё поучиться, — косясь назад, отвечает Надька.

Стоявшие впереди трогаются, сзади сигналят, я вынужден орудовать ручкой скоростей. Это спасает Надьку от немедленной затрещины.

— Надюха, если будешь добиваться парней такими способами — всыплю по-свойски.

Мурыся приподнимается и слушает наш разговор. Надька хмыкает.

— А у тебя одно на уме — да? Добиваться можно по-разному. Но... Тебе разве не нравится то, что она с тобой делает?

Мурыся наклоняется вперёд и её любопытные уши ждут ответа. Я кошусь на неё.

— Мурыся, заткни уши.

Киса обиженно откидывается назад и выполняет моё требование. Глянув в зеркало, тихо продолжаю.

— С мужем такое будешь делать.

— Так ты её... Уже? — осторожно косится сеструха.

— И в мыслях нет. Но, если бы она не была кошкой...

— И что было бы? — с любопытной хитрецой раздаётся у меня над ухом.

Хмурюсь в зеркало, но чувствую — не улыбаться при этом у меня плохо получается.

— Мурка!

— Всё, котик, уже сплю!

* * *

Раз уж привезли Надьку домой — поднялись и мы с Мурысей. Мама строго оглядела мою кису и уточнила:

— Так что с тобой утром было? Что-нибудь по женской части?

Мурыся грустно кивает.

— Да... Я нечаянно зарычала на Женечку.

— Что я говорил! Природу не обманешь! — весело констатирует папаня.

— Па, то, что ты говорил, тут ни при чем. Она зарычала, как крупная кошка, — поясняет Надька.

Мама вздыхает и гладит серые Мурысины волосы. Киса глядит на неё виновато.

— Я же не хотела.

— Я уже ей объяснила. Если она открывает рот, когда мурлычет — получается рычание, — продолжает Надюха своё объяснение. — Ей просто надо научиться себя контролировать.

Мурыся вздыхает.

— Мама, ты ведь тоже — наверно — на папу нечаянно рычишь.

— Интересный подход к вопросу, — оживляется папаня, собиравшийся было вернуться к телевизору.

Мама удивлённо поджимает губы и обегает глазами присутствующих родственников.

— Нет... Ну... Иногда вот и не хотела бы — а приходится.

Я подмигиваю.

— Ма, так может — тебе тоже поучиться себя контролировать, как Мурысе?

Папе определённо нравится моя идея.

— Кисонька, тогда у нас в доме будет благость и приятное мурлыкание.

— Сейчас зарычу... — обещает маманя, упирая руки в бока.

— Мяу... — жалобно произносит Мурыся, прячась за мою спину.

Мать усмехается, глядя на неё, и, направляясь в сторону кухни, командует:

— Дети! За мной!

Мы с Надькой хором отвечаем:

— Есть, товарищ капитан!

— Мне тоже? — осторожно уточняет Мурыся.

— Вилки разложить осилишь? — строго оборачивается моя маман.

— Не знаю...

— Научим, — кивает наш домашний командир. И Мурыся осторожно крадётся за Надькой следом.

* * *

— Котик, почему ты не готовишь так вкусно, как мама? — тихо вопрошает Мурыся, отодвинув пустую тарелку и прислонившись к моему боку.

— Мурыся, тебе добавочки? — улыбается мама, тая от комплимента.

Я приобнимаю свою котейку за плечо.

— Не, мам. Ещё раскормишь мою кису.

— Мне тоже достаточно, — вставляет Надька, заметив вопросительный мамин взгляд.

— Уж тебе-то можно было бы...

— Мама! Тебе волю дай — я как шарик буду!

Мать недовольно брякает крышкой кастрюли.

— Взяли моду! Женщина должна быть женщиной, а не спичкой!

Папа отрывает взгляд от телевизора и соглашается.

— Мужик — не собака, на кости не бросается.

— Вот много вы понимаете в моде, — возмущенно встаёт от стола сеструха. Я вздыхаю:

— Сейчас опять сцепятся, как кошки.

Мура на всякий случай прижимает уши, настороженно опуская голову.

— Кисонька, ну ты опять Мурысю напугала. Хватит уже, — умиротворяюще вставляет папа, заметив Мурысино движение. Придвинувшись со стулом, он обнимает маму за плечо и шепчет:

— Можно подумать — ты не была такая же, когда мы познакомились... Успеет ещё...

Мама успокаивается и со вздохом кладёт папе голову на плечо. Надька усмехается и переводит взгляд на нас с Мурысей. Мурыся, глядя на мою маман, тоже уже успокоилась и снова прислонилась ко мне. Сеструха несколько раз переводит взгляд с одной сидящей за столом пары на другую, грустно мяукает, садится к столу и придвигает к себе тарелку с салатом. Мурыся быстрым кошачьим движением утаскивает с тарелки кусочек колбасы. Подумав, я делаю то же самое.

* * *

Гашу свет и укладываюсь спать. Мурыся уже расположилась в ожидании.

— Котик, сегодня такой хороший день получился... Вкусный...

— Угу, — соглашаюсь я.

— А Надя тоже не хочет становиться поросёнком?

— Конечно. Никто не хочет.

— А я не такая тонкая, как она. Может быть — мне надо...

Я глажу её по руке.

— Не надо. Папа вообще-то прав насчет костей. Но Надька как раз — не слишком тонкая. Вот бывают вообще...

— Как на показе мод по телевизору?

— Вот-вот.

— А я? — с надеждой подползает она ближе.

Проезжаю ладонью по её боку. Нельзя сказать, что у неё шикарная фигурка. Но талия немного присутствует. Она скорее крепенькая, чем стройная. Моя ладонь едет ниже, Мурыся сгибает ногу, закидывая её мне на бок, и я глажу её по ноге.

— Ну скажи... — тихо просит Мурыся. Её хвост касается моей ноги и напоминает, что она — кошка. Я прикусываю губу. В комнате темно, но она-то прекрасно меня видит. И голосок становится жалобным.

— Я некрасивая, да?

Я осторожно прижимаю её к себе и шепчу в ответ:

— Ты самая красивая кошечка, какую я знаю...

— Котик... — тянется она ко мне губками.

Я нащупываю её пушистый хвост и осторожно пропускаю его между пальцами. Мурыся утыкается лицом в подушку. Я осторожно провожу носом по её щеке. В ответ пушистый треугольничек гладит меня по лицу.

— Котик... — шепчет Мурыся, и я уже слышу в её голосе улыбку.

— Не совсем... — отвечаю я так же тихо. И добавляю, поглаживая её по спине:

— Кисонька...

Её маленькая ладошка касается моей щеки и Мурыся шепчет:

— Не совсем...

Я касаюсь её щеки губами, и Мурыся тихо заводит свой кошачий моторчик.

* * *

Утром обнаруживаю, что моя кошкодевочка сидит у окна и смотрит на улицу. Сажусь и смотрю на неё.

— Доброе утро... — приветствует меня Мура, не оборачиваясь. Кончик её хвоста покачивается из стороны в сторону.

— Что случилось? Ты обиделась?

Мурыся утыкается лицом в лежащую на подоконнике руку и вздыхает.

— Я хотела помурлыкать, но побоялась.

— Снова зарычать?

Она оборачивается и кивает, поджимая хвост. Пожимаю плечами.

— Если ты будешь бояться зарычать, ты не сможешь мурлыкать. Но вечером же получилось.

— Тогда мне не было так хорошо, как утром. И я испугалась... Котик... Мне кажется, что нам уже никогда не будет по-настоящему хорошо вместе...

Я подхожу и беру её за руку. Мурыся вскакивает и прижимается ко мне.

— Котик, что же будет?

Ну что я могу ей сказать? Она же — кошка. Но я понимаю, что она уже давно не кошка. Она девушка с хвостом. Что там Надька говорила про людей с хвостом? Я сажусь на диван и пристраиваю Мурысю у себя на коленях. Пушистый хвост тут же обвивается вокруг моей ноги. И я смотрю в кошачьи глаза. И пушистые кошачьи ушки ждут ответа. И я глажу по девичьей ноге. И девичья рука лежит у меня на плече. И эта маленькая головка думает о том, что будет. И думает уже совсем не по-кошачьи. Но я не могу придумать, что ей сказать. И поэтому тихо произношу:

— Мрр...

Она поднимает брови, её зрачки расширяются. Мурыся вдыхает и торопливо зажимает рот ладонью. Пушистый хвост обнимает меня плотнее. Я улыбаюсь и подбадривающе киваю. Мурыся плотно сжимает губки и начинает мурлыкать. Я медленно заваливаюсь назад, и продолжающая мурлыкать киса ложится на меня, обнимая всем, чем только может. Мы осторожно касаемся губами. Она сжимает губы плотнее, перестаёт мурчать, переводит дыхание и шепчет:

— Котик... Так ты... Любишь меня? Хотя бы просто — как кошку?

— Как кошку — точно, — улыбаюсь я.

— А как девочку?

Я трогаю пушистый треугольничек.

— Ровно настолько, насколько ты девочка.

Мурыся прижимается ко мне щекой.

— Женечка... Котик... Я постараюсь быть замечательной девочкой.

— Пока у тебя неплохо получается.

У Мурыси вырывается короткое рычание.

— Ой... Прости... — шепчет она, переведя дыхание.

Глажу её по спине и хвосту.

— Ты всё ещё кошечка... Моя любимая кошечка...

Мурыся приподнимается и смотрит мне в глаза.

— А как же...

Она демонстрирует руку.

— А как же быть с этим?

Я прижимаю к своим губам эту маленькую ладошку. У Мурыси перехватывает дыхание. Я улыбаюсь:

— Не бойся, я же пойму.

Лежа на мне, Мурыся кивает и начинает тихо порыкивать.

— Моя милая пантерочка, — шепчу я.

— Пантерочка?

— Но ты же стала слишком большой для просто кошечки.

Мура прижимается щекой к моей щеке, и я чувствую, как наши щёки быстро влажнеют.

— Котик... — шепчет она, — котик...

Глава 10.

— Так? — уточняет Мурыся.

Я оборачиваюсь и смотрю на стол. Мурыся уже поставила пару тарелок и снабдила их вилками и ложками.

— Правильно, — соглашаюсь я и уточняю, продолжая возиться с завтраком:

— Ты решила мне помогать?

Мурыся садится, кладёт хвост себе на колени и, поглаживая его, поясняет:

— Котик, раз я на тебя зарычала... Я не хотела... Но раз уж так вышло... Раз я теперь твоя пантерочка...

— Будешь заниматься хозяйством?

Мурыся вздыхает.

— Ну да... Придётся...

Подмигиваю через плечо.

— Чтобы иметь право рычать?

Мурыся бросает застенчивый взгляд. Я откладываю нож, снимаю кастрюлю с плиты и начинаю вылавливать пельмени.

— Шучу. Между прочим: если ты будешь мне помогать по хозяйству — я смогу уделять больше времени тебе. Смекаешь?

Кошачьи ушки задорно подпрыгивают, и Мурыся кивает, обняв свой хвост.

— Можно начинать помогать?

Я киваю. Мурыся вскакивает из-за стола, хватает ложку...

— Ай!

— Твою мать!

Мурыся хватанула за ручку горячей кастрюли, неловко отдёрнула руку, кастрюля летит на пол, разливая кипяток с пельменями вперемешку. Я отскакиваю в угол, Мурыся запрыгивает ногами на кухонный диванчик, по дороге смахнув на пол одну из тарелок. Одной тарелкой становится меньше.

— Кибздец, — констатирую я. — Помогла.

Мура садится по-кошачьи и прижимает уши.

— Носом тыкать будешь? — осторожно спрашивает она.

Качаю головой.

— Носом в кипяток? Ну уж нет. Теперь буду учить иначе.

— Как?

Сажусь на диван рядом с ней и указываю глазами на лужу.

— Школа начинающей домохозяйки. Урок первый. Уборка.

* * *

Впору вешать табличку "Тихо, идёт воспитательный процесс". Сижу в уголке и смотрю, как моя киса убирает за собой. Мурыся старательно елозит тряпкой по полу и её задранный кверху полосатый хвост, покачиваясь словно мачта корабля, перемещается по кухне.

— Я сейчас похожа на лемура? — интересуется она.

— Немножко. Передохнуть не хочешь?

— Хочу. Но есть хочу больше. А ты разве не хочешь?

— Хочу.

— Может быть — поможешь, чтобы быстрее?

— Хитрая ты. Сама разлила...

Мурыся выпрямляется.

— А ты тоже виноват. Знаешь же, что я ещё ничего не умею. Почему не предупредил?

Чешу затылок и иду за второй тряпкой.

* * *

— Куда сегодня поедем? — интересуется Мурыся, заканчивая завтрак. Хотя по времени уже — скорее — обед.

— А это обязательно?

— Ты что — уже хочешь, чтобы я растолстела? Или, раз я начала тебе помогать, я могу не только рычать, но и толстеть?

— И при чём тут это?

— Но ты же всю неделю на работе. Я же не выйду погулять без тебя.

— А — ну да...

— Поехали купаться.

— А ты вчера не накупалась?

— Ну котик... Дома жарко, а там так хорошо... И Надю давай возьмём — с ней весело...

— Ты смотри-ка — уже командовать начинаешь, — усмехаюсь я.

— Котик, ну я же не командую, я же прошу... — смущается Мура.

— Ладно.

Закончив завтрак, звоню сеструхе. Она берёт трубку и лениво сообщает:

— Женёк, я в гостях у подружки. Пьём чай и смотрим фотки из Венеции.

— Подружка не в штанах?

— Не дави на мозоль.

— Не жарковато для чая?

— Не. У неё сплит. Муре привет передавай.

Возвращаюсь на кухню, отрицательно качая головой, и принимаюсь за посуду. Мурыся смотрит, как я мою свою тарелку, потом осторожно берется мыть свою.

— Женя, может быть — попробуем поиграть с Анфи? Она же предлагала.

— Анфи? У них же игра только осенью.

Мурыся с поникшими ушами мостит тарелку в шкаф.

— Какие-то они все скучные. Не играют, не купаются...

— У них другие дела есть.

— Да? Тогда понятно. У меня вот тоже дела теперь есть. Ты мне столько наподчёркивал... Я еле-еле за день одну страничку успеваю прочитать.

— Может — читаешь ещё очень медленно?

Мура захлопывает дверцу шкафа.

— Наверно... Кстати — а что такое ре-брен-динг?

* * *

Верно говорят — один дурак может за минуту столько вопросов задать, что сто умных за всю жизнь не ответят. А я ещё и пытаюсь сделать Мурысю... Хотя бы — интересной собеседницей. Пришлось залезть в Википедию и ответы на некоторые её вопросы искать там. Хорошо хоть она слушает терпеливо и ждёт, пока я найду ответ на очередной её вопрос. К тому же — приходится подбирать простые формулировки. Начинаю жалеть наших школьных учителей. Каково им с нами — балбесами — было...

— Консалтинговая компания — это такая компания, которая учит другие компании, как им работать лучше.

Мурыся ложится щекой на сложенные руки и трогает меня хвостом.

— Как школа для маленьких компаний?

— Не совсем. Консалтинговая компания сначала изучает, как работает та компания, которая пригласила консультантов. А потом даёт советы — что можно улучшить. Как тренер.

— Как всё сложно... Кошкой быть проще.

— Ну вот ты была кошкой. Тебе было просто?

— Конечно. Ты пришел — накормил, поиграл, поговорил со мной. Я для тебя помурлыкала. Завтра снова то же самое...

— Не скучно?

Мурыся пожимает плечами.

— Я привыкла. Накормили, приласкали, тепло... И ты всегда что-то новое говорил, а я понемножку запоминала. Только не всегда понимала.

— А сейчас тебе интереснее жить?

— Конечно. Раньше я спала целый день просто потому, что нечем было заняться. А теперь иногда засыпаю потому, что устала. Я и не знала, что это такое. Чуть что — легла и заснула.

Она говорит всё медленнее, глаза начинают закрываться. Я с улыбкой трогаю пальцем кончик её носа, и моя кошкодевочка слегка отскакивает, сразу просыпаясь. Я снова тянусь к её лицу пальцем. Мура захлопывает экран ноутбука и по-кошачьи запрыгивает мне на спину...

С пляжа мы вернулись под вечер.

* * *

— Женя, а что такое ре-брен-динг? — слышу я, входя утром в контору. Вопрос звучит так знакомо, что я бы не удивился, увидав на месте нашей секретарши свою котейку. Зависаю на несколько секунд и пялюсь на Дашку. Она разочаровано кидает в корзину бумажку для записей и усаживается на своё место за стойкой ресепшна.

— Тоже не знаешь. Значит — это не к нам.

— Дашка, ты точно в душе блондинка. Пол года здесь работаешь — и до сих пор не знаешь? Этим дизайнеры и креативщик занимаются.

— Да?

Секретарша выуживает из корзины небольшой белый квадратик.

— Тогда на — перезвони им. Кажется — у них заказ есть по этому... Бредингу.

Забираю листок с записанным номером мобильника. Хоть это догадалась сделать.

— Ребрендинг, — проговариваю я отчетливо. — Ре-брен-динг. Изменение бренда фирмы или товара с целью повышения привлекательности. У меня даже кошка это знает.

Дашка заносчиво хмыкает, снова утыкается в монитор и продолжает характерно щелкать мышкой. Не нужно заглядывать в экран, чтобы угадать — какой пасьянс она раскладывает.

* * *

Пашка сидит довольный, как нашкодивший кот. Похоже — у него выходные удались. Плюхаюсь за свой комп и, пока он загружается, разглядываю листик с телефоном. Михалыч уже допил свой кофе и что-то долбит на клавиатуре.

— Опять выходные дома просидел? — с нескрываемым чувством превосходства интересуется Егорыч.

— Зачем дома-то? — откидываюсь я на спинку. — На пляже с Мурысей дурака валяли.

Пашка наклоняется ко мне и шепчет:

— Сам ты дурак, Женька. Вчера такая девка классная без компании пропадала...

Шепот у Егорыча выходит не слишком-то тихий. Продолжая клацать по клавиатуре, Михалыч комментирует:

— Паша, ты чуешь — какие у вас классные девки, что Женёк им кошку предпочёл?

С трудом удерживаюсь, чтобы не заржать, глядя на стушевавшегося приятеля. Подмигиваю котейке, появившейся на экране, и берусь за телефон.

* * *

— И на кой мне это? — интересуюсь я, разглядывая нарисовавшийся на столе здоровенный пакет с кошачьим кормом.

— Это твоей кошечке, — заискивающе глядя мне в глаза, поясняет наша ходячая неожиданность.

— Ксения, но...

— Не волнуйся, это я купила по акции. На вторую упаковку давали большую скидку, а моя кошка столько не съест.

— Бери-бери, — подначивает Егорыч. — А то Мурыся ещё похудеет — кого обнимать будешь?

— Она это есть не будет, — отмахиваюсь я.

— Что значит — не будет? Отличный корм, уж точно лучше, чем твои пельмени, — продолжает настаивать Анатольевна.

Я смотрю на пакет с сомнением.

— Ты так говоришь, будто пробовала.

— Конечно... — выпаливает наша кошатница, и тут же поправляется: — В смысле — своей кошке я такое уже покупала. И она с удовольствием его ест.

— А ты бы ей попробовала пельмени дать. Может — ещё лучше бы пошли, — отрывается от просмотра новостей Михалыч.

— Никогда! Да я сама не стану эти пельмени есть! Мало ли — чего туда натолкают! — возмущённо выпрямляется Ксения.

— А моя ест — и ничего — довольна.

— Кошка должна получать правильное питание! Тогда и мех у неё будет красивый, и...

— Ксения, ну отстань уже, — пытаюсь я остановить разбушевавшуюся кошатницу. — Мех у неё и так в порядке.

Анатольевна возмущённо забирает презент и направляется к дверям.

— Кстати — что там с плитами? — напоминаю я вслед.

Анатольевна замирает на секунду, охает, возвращает пакет мне на стол и удаляется почти бегом. Я смотрю на подарочек и задумываюсь, пытаясь вспомнить — как в последнее время выглядит мурысин хвост.

* * *

Выкупал свою кису "с особым цинизмом". С пеной для ванны и шампунем. Она поднимала из воды загнутый кончик мокрого хвоста и называла его Лох-банным чудовищем. После такого цирка даже не хочется включать телевизор. Поэтому просто сижу на диване, а высушенная и расчесанная котейка лежит у меня на коленях поперёк и делает вид, что читает, подпирая голову руками. А я кладу ей руку на голову, мягко провожу по её чуть отросшим серым волосам, потом ладонь шуршит по короткой маечке. Когда я спускаюсь ладонью ниже — она поднимает хвост. Я глажу по полосатому хвосту... Кстати — что там Ксения говорила про мех? Да шикарный мех. Мура зажмурилась от удовольствия и мурлычет на полных оборотах. Я чешу её за ушком, касаюсь её носа и веду пальцем вверх, от чего она смешно морщится, потом снова прохожу кончиком пальца до самого хвоста. У Мурыси прорывается рычание, она смущённо хихикает, перестаёт мурлыкать и мечтательно произносит:

— Целый день бы так лежала...

— И даже без обеда? — хитро подмигиваю я.

Мурыся садится и вздыхает:

— Почему всё хорошее когда-нибудь заканчивается?

— Иначе надоест.

Мура закидывает хвост на колени и смущенно теребит кончик своего пушистого достояния.

— А я хорошая?

— Очень, — соглашаюсь я, не чуя подвоха.

К моему удивлению, Мурыся резко грустнеет, слезает с дивана и подходит к окну. Я подхожу к ней и заглядываю через плечо ей в лицо. Глаза моей кошки опять на мокром месте. Как же легко она раскисает...

— Что случилось, Мурыся?

Продолжая глядеть в окно, она вздыхает.

— Я тоже когда-нибудь тебе надоем.

— С чего это?

— Ты сам так сказал.

— Когда?!

— Хорошее надоедает, а я хорошая...

Я обнимаю её за талию и ненадолго задумываюсь.

— Хорошее надоедает, когда оно однообразное. Вот если бы ты только лежала и мурлыкала, ты бы со временем надоела, а ты всегда разная.

Кошкодевочка резко разворачивается у меня в руках и обнимает за шею. Её глаза ещё влажные, но она уже улыбается.

— Мне с тобой тоже не надоест. Никогда-никогда.

Я прижимаю её к себе... И всё больше жалею, что она наполовину кошка.

* * *

— Бодрое утро, пельменеджер, — выводит меня из задумчивости Пашка. — Встать-встал, а проснуться забыл?

— Проспал? — уточняет Михалыч.

— Пробка из-за аварии. С пол часа простоял, а потом ещё пришлось место искать, где припарковаться.

— Ясно. Тебе вчерашний клиент уже звонил.

— Да знаю, — отмахиваюсь я, усаживаясь за комп. — Он мне на мобильный дозвонился.

На экране загружающегося компа появляется кошачий портрет. И мысли тут же возвращаются к Мурысе. Что же с ней делать... Залезаю в и-нет и Файрфокс заслоняет от меня фон экрана.

— Ты почему вчера пакет не забрал? — слышу я недовольный голос отдела закупок. Анатольевна явилась с утра пораньше. Я бросаю взгляд на оставшийся на столе пакет.

— Ты сама-то пробовала читать — что туда натолкали?

— А что не так? — недоумевает Ксения. Она поднимает пакет и вчитывается, придерживая очки.

— Понятия не имею. Но Мурысе я эту труху больше не покупаю. Лучше что-нибудь нормальное приготовлю.

Ксения наклоняется ко мне.

— Женечка, ты так заботишься о своей кошке... Может быть — тебе нужна помощь?

— Анатольевна, не переживай. Я справляюсь. Лучше скажи — что там с плитами.

— Ну я ищу...

Лучше бы делом занялась, чем вокруг меня фигнёй страдать. Ругаться не хочется, и я издаю негромкий звук, похожий на рычание моей котейки. Анатольевну как ветром сдуло.

— Действенно, — поднимает большой палец Михалыч.

— Охренеть. Как ты это сделал? — интересуется Пашка.

Я пожимаю плечами.

— У Мурыси научился.

— Да — с кем поведешься, с тем и наберешься, — соглашается приятель. — Это на кого ж она так рычит?

— Просто — когда я её глажу.

— Фаф-фельный стаканчик... Что же будет — если она рассердится?

— Такую пантерочку лучше не сердить, — подмигивает Михалыч.

* * *

Вечером обнаруживаю Мурысю уткнувшейся лицом в подушку. При моём появлении она поднимает уши, потом приподнимается, открывает один глаз и смотрит на меня. Я уточняю:

— Устала?

До меня доносится тихое "угу", приглушенное подушкой. Я подсаживаюсь и глажу кошкодевочку по спине. Она изворачивается, прижимаясь ко мне.

— Котик, я же стараюсь, чтобы стать умной.

Я с улыбкой киваю и продолжаю её гладить. Она интересуется:

— Я ведь уже умнее любой кошки?

— Определённо.

Мурыся подвигается так, чтобы положить голову мне на колени. Поглаживаю её серые волосы. Они не одинаково серые. Это и понятно — она ведь была полосатой, поэтому одни волоски чуть светлее, другие — чуть темнее. Как будто она сделала мелирование — была такая мода у девчат. Я тогда подкалывал одну свою подружку, что она полосатая, как кошка. Почесав Мурысю за ухом, встаю и отправляюсь на кухню. Повалявшись ещё немного, Мура приходит следом и начинает накрывать на стол.

— Котик, ты сегодня опять готовишь что-то новое? — удивляется она, понюхав.

— Новое — это хорошо забытое старое, — усмехаюсь я. — Но такого ты ещё не ела.

Мура с готовностью усаживается за стол и глядит, как я смешиваю тресковую печенку с варёными яйцами.

* * *

Стоит задержаться утром — обязательно пропустишь что-нибудь. До обеда проездил на переговоры с клиентом. Появившись в офисе, первым делом слышу вопрос от секретарши:

— Что у тебя за кошка такая переборчивая?

— В каком смысле? — удивляюсь я.

Дашка хрумкает чем-то и продолжает вопросы:

— Породистая что-ли?

— Да как тебе сказать...

— Ясно — избаловал, — пожимает она плечом, снова кидает в рот что-то хрустящее и продолжает раскладывать пасьянс. В лёгком недоумении вхожу в отдел. У Егорыча на краю стола бумажка со следами съестного. Прихлёбывая кофе, он смотрит на меня с улыбкой в глазах.

— Похоже, можно тебе зарплату не добавлять, — заявляет проходящий через комнату начальник отдела.

— С чего это, Анатолий Павлович?

— Раз у тебя есть деньги кошку баловать... — пожимает плечами шеф.

— Что тут произошло? — интересуюсь я у Михалыча, проводив начальство взглядом.

— Анатольевна уже всех угостила тем кошачьим кормом, что ты забраковал. Между прочим — на вкус не так уж плохо.

Я хлопаю портфель на стол и почти бегу в отдел закупок.

— Ксения, ты мне плиты нашла?

— В одном месте обещали перезвонить...

Слов уже нет, и я громко рычу сквозь зубы. Анатольевна втягивает голову в плечи и хватается за телефон. Громко сопя, жду, пока она дозванивается. В конце концов она сообщает:

— Там ещё обед не кончился. Женечка, я обязательно им ещё перезвоню.

Выходя, громко хлопаю дверью.

Глава 11

У юных леди просим мы прощенья.

Святоши пусть покинут помещение.

Ханжа, заткните уши поскорей.

Любовь, любовь — мы переходим к ней ...

(к/ф "Трест, который лопнул")

От работы отъехал злой, как хорёк. Во-первых — ненавижу делать чужую работу. Но за меня никто свою работу делать не будет. Пришлось самому шарить по и-нету и обзванивать кучу магазинов и оптовых контор. Во-вторых — Ксения, оказывается, уже всё обзвонила. Нужного цвета действительно нет. Нигде. Совсем. Поэтому я ненавижу клиента, которому приспичило сделать рекламные стенды именно такие и никакие иначе. А ещё ненавижу себя. За то, что пообещал сделать всё в точности. Рву с места на светофорах, движок ревёт на разгонах, обсигналил зазевавшуюся БМВ... Ещё эту кошку странную сейчас кормить... Впрочем — при мысли о Мурысе злость несколько отходит на второй план. Переключаюсь на то, что сейчас завалимся с ней на диван, я буду её гладить, она будет мурлыкать, спрашивать что-нибудь, а может — расскажет что-нибудь интересное, что увидела днём...

Не дожидаясь лифта, вбегаю наверх, шагая через ступеньку. Открываю дверь. В квартире тихо. Заглядываю в комнату. Мурыся спит, свернувшись калачиком на раскрытом диване. Только её пушистое ушко дёргается в мою сторону. Я не удерживаюсь от улыбки и тихо иду на кухню. После недолгого раздумья достаю упаковку сосисок, ставлю на плиту кастрюлю и начинаю нарезать помидоры. Уже и запах готовки пошел по квартире. Я выглядываю в комнату. Мурыся продолжает спать, только подёргивает во сне кончиком хвоста. Ничего — сейчас проснется. Я накладываю на тарелки ужин, беру мурысину и, сев рядом со спящей Мурой, подношу ей под нос. Она принюхивается и, не открывая глаз, прижимается ко мне. Плавно убираю тарелку и глажу Мурысю по голове. Её глаза всё так же закрыты, но губы улыбаются. Кошкодевочка трётся об меня головой. Я чешу её за ушком, провожу ладонью по её голове... Но, стоит мне прикоснуться ладонью к её спине — Мура окончательно просыпается и, недовольно мяукнув, вскакивает. Хорошо, что я успел поставить тарелку — сейчас бы всё вывалил.

— Киса, ты в порядке?

Мура, сидя по-кошачьи, пару раз моргает спросонья и кивает, не глядя на меня.

— Пошли перекусим.

Мурыся молча встаёт, берётся за мою руку и идёт за мной на кухню. Ставлю перед ней тарелку. Мура сидит, постукивая кончиком хвоста по полу, и глядит мимо своих любимых сосисок. Что-то совсем на неё не похоже. Я уже жую, а она даже не притронулась.

— Жуй-глотай, — напоминаю я словами одной из любимых бабушкиных присказок. Мура как-то сонно берёт с тарелки сосиску, рассеяно откусывает и кладёт остаток обратно.

— Ты что — больше не будешь?

— Буду...

Так же сонно Мурыся доедает сосиску, обнаруживает рядом с тарелкой вилку и принимается тыкать ей в дольку помидора. Я подсаживаюсь ближе и прикладываю ладонь к её лбу.

— Ты не заболела?

— Я в полном порядке!

Мура бросает вилку на стол, вскакивает с табуретки и возмущённо сваливает с кухни. Иду за ней в комнату. Она снова лежит, свернувшись, на диване и поигрывает хвостом. Я подсаживаюсь и кладу ладонь ей на плечо.

— Что случилось, киса?

Мурыся молча берет меня за руку и прикладывает мою ладонь к своей щеке.

— Тебе плохо?

Она пожимает плечами.

— Надю позвать? Может быть — пусть она тебя осмотрит?

— На надо, всё в порядке.

В порядке... Какой уж тут порядок, когда Мурыся так себя ведёт. Ёлки-моталки, только мне не хватало, чтобы она заболела. Тут на работе дел по горло... А Мурыся лежит и понемногу закрывает глаза. Посидев немного, ухожу на кухню. Не успел я помыть одну тарелку — вокруг меня смыкаются девичьи руки.

— Котик, почему ты ушел?

— Мурыся, не морочь мне голову. Со стола я должен был убрать?

— Тебе что важнее — я или тарелки? — возмущается Мура.

— Мурка, не дури. Засохнет — будешь сама отскребать.

Она обижается и уходит опять. На всякий случай убираю её тарелку с остатком ужина в холодильник и опять иду в комнату. На кровати её не видно. Только я вхожу — она выскакивает из угла, обнимает меня и принимается, мурлыча, тереться головой о моё плечо. Усаживаю её на диван и сажусь сам.

— Ты что — устала?

Она пожимает плечами. Я смотрю в её кошачьи глаза.

— Может быть — тебе нельзя столько телевизор смотреть? Всё-таки у тебя глаза...

— Я его сегодня не включала.

— Читала?

— У-у, — качает она головой отрицательно.

— А что же ты делала целый день?

— Спала.

— Что — весь день?! — удивляюсь я.

— Ну... Немножко по комнате шлялась... — пожимает она плечами, держась за мою руку.

— Ты точно не заболела?

— Нет. Котик, ты забыл? Я же кошка.

Я провожу ладонью по серым волосам. Действительно. Она — кошка. Я пытаюсь сделать её своей подружкой, но — видимо — я перегрузил её. Я слишком много хочу от своей кисы. Или не много? Она сидит и молчит. А потом кладёт голову мне на колени, подгибает ноги и поджимает пушистый хвост. И тихо мурлычет. Я снова глажу её по голове...

* * *

— Ты же никуда не уйдёшь, котик? — шепчет Мурыся, когда мы уже легли спать. Она по обыкновению прижалась ко мне.

— Привет, с какого перепугу мне уходить?

— Даже на работу?

— Тю, дура. А есть мы с тобой за что будем?

Мурыся вздыхает и прижимается ещё плотнее, обнимая руками, ногой и хвостом. Но стоит мне коснуться её спины рукой — она отползает к стенке.

— Тебе что — неприятно? — уточняю я. — Ты случаем в выходные на пляже не перегрелась?

Мура пожимает плечами, и я немного успокаиваюсь. Если дело в этом — скоро всё само пройдёт. Хотя странно, что только через три дня вылезло, но чему уж тут удивляться...

* * *

— Женя, так твоя кошка действительно весит около сорока? — переспрашивает Ксения, когда я выхожу из отдела закупок, в очередной раз обсудив неутешительные перспективы по стендам.

— Далась тебе моя кошка... — морщусь я и подтверждаю: — Ну да, где-то так.

— И она не толстая?

— Ну так... Крепенькая, но не более.

— Ничего себе — крепенькая, — ухмыляется Антонина из своего угла. — Может — по-твоему и Катюха — изящная?

— Антонина, в Катюхе, наверно, добрый центнер. А Мурыся мне вот так, когда стоит, — показываю я ребром ладони возле своего плеча. Выхожу, не дожидаясь очередных колкостей кандидатки в пенсионерию, но Анатольевна следует за мной, продолжая добиваться:

— Женя, так чем ты её кормишь?

— Да что сам жру. Пельмени, сосиски, иногда салаты крошу. Чем ещё холостяки питаются?

Ксения отстаёт. На повороте коридора оглядываюсь. Блондинка-кошатница стоит и загибает пальцы, бормоча что-то под нос.

* * *

Вхожу домой с пакетами из супермаркета. Мурыся на сей раз встречает меня с улыбкой, прижимаясь щекой к дверному косяку.

— Добррый вечерр, котик... — мурлычет она.

— Добрый, добрый, — соглашаюсь я. Поставив пакеты, я протягиваю руку и Мура с готовностью подставляет голову. Разумеется — глажу её и осведомляюсь:

— Сегодня тебе лучше?

— Угуу... — растягивает она, ласкаясь к моей ладони.

— Опять весь день спала?

Мурыся обнимает меня обеими руками и трётся щекой.

— У-у... Телевизор смотрела... Немножко... Мррр... Почитала...

Я подхватываю пакеты и иду вместе с обнимающей меня кошкодевочкой на кухню. Аккуратным жестом отстраняю её, и Мурыся остаётся обтирать дверной косяк. Поглядывая на неё с подозрением, начинаю городить нам перекусон. Пока я готовлю, Мура продолжает поиски пятого угла. Потеревшись обо всё, что только можно, Мурыся всё-таки приготовила тарелки, уселась к столу и стабилизировалась, положив руки на стол, примостив на них голову и выжидательно постукивая хвостом по полу. Сидит и с улыбкой глядит на меня. Ставя на стол кастрюлю, не удержался, чтобы не погладить её по спине. Сегодня киса уже не вздрагивает от этого, а довольно жмурится, мурлычет и поднимает хвост. Значит — в порядке. Вот только ест опять без энтузиазма — больше смотрит на меня, чем в тарелку. Я снова переспрашиваю:

— Мура, ты здорова?

— Да, котик, — ласково отвечает моя котейка и, отодвинув тарелку, ложится щекой на сложенные на столе руки.

— Что — решила беречь фигуру? — усмехаюсь я. Она высвобождает из-под щеки одну руку и протягивает её ко мне.

— Тебе же не понравится, если я растолстею.

— Конечно, — соглашаюсь я. — Но, если будешь совсем тонкая — это тоже ни к чему.

Подумав, Мурыся без особого энтузиазма доедает свою порцию и убирает тарелки со стола. Я на всякий случай стою рядом с ней, пока она моет посуду, но тренировки не прошли даром — она уже неплохо действует руками и тарелкам ничто не угрожает. Мурыся ещё и успевает с улыбкой поглядывать на меня. Я улыбаюсь ей в ответ, подмигиваю и иду в комнату переодеваться. Вскоре приходит и она. Потершись об меня головой, моя киса становится коленями на диван, с улыбкой подмигивает через плечо...

А потом делает то, к чему я был совершенно не готов — опускается на четвереньки, закидывает хвост на бок и тихо произносит:

— Мяу.

* * *

Вообще-то это нормально. Кошка, которая не выходит из дома и не видит кота — начинает соблазнять любое подручное существо мужского пола. Лишь бы пахло соответственно. Мурыся и раньше регулярно проделывала то же самое, когда была просто кошкой. Я успокаивал её, как мог. Мама давно советовала её стерилизовать, чтобы она не мучилась, но как-то жалко её было. И вот теперь я смотрю на закинувшую хвост девочку-кошку и лихорадочно соображаю — что теперь делать. И вижу, что трусики у неё влажные на соответствующем месте. Так что сомневаться не приходится — она на полном серьёзе хочет. Хочет, как положено кошке и вообще любому животному. Вот только она уже не животное, но ещё не человек.

— Котик, ну что же ты? Мяу... — капризно зовёт Мурыся, поглядывая через плечо. Подождав ещё немного, она вспоминает:

— Ах — да... — поднимается с четверенек, спускает трусики и снова принимает позу кошачьей любви. Смотрю на неё и понимаю, что, если бы не её хвост... Подхожу и решительно натягиваю ей трусики на место. Она разочаровано встаёт с дивана и кладёт руки мне на плечи.

— Почему, котик? Почему ты не хочешь сделать мне приятное?

— А ты соображаешь, что ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты сделал то, что должен. Ты же делал так с девочками. Им это нравилось.

— Киса, а что я по-твоему должен?

— Ну пожалуйста...

— Подожди. Мурыся, ты ведь не глупая, ты должна понимать...

— Мяу... — жмётся она ко мне, и я едва успеваю перехватить её руку, норовящую нырнуть куда не следует. Черт побери — она-то видела, как я развлекался с подружками...

— Прекрати, — строго требую я.

— Но почему?

— Потому, что ты — кошка!

— Но ты же котик!

— Тогда где у меня хвост?

— А я видела передачу — есть кошки без хвоста. Бобтейлы называются.

— А уши?

— Ну бывают...

— А глаза? У тебя глаза кошачьи, а у меня — нет.

Этот вопрос ставит её в тупик. Впрочем — тоже ненадолго.

— Твоя же бабушка — тигра! У тигров зрачки круглые! Я по телевизору видела! — вспоминает Мурыся, недолго подумав.

— Ёбстудэй... — выпаливаю я, усаживаясь на диван. Мурыся тут же садится мне на колени, и я ощущаю ногой её влажное место.

— Котик, ну мяу...

— Мяу, мяу... — передразниваю я. — Что ты хочешь-то? Ты без "мяу" объясни.

Теперь Мурысе приходит время вытаращить глаза.

— Ну это... Как его... А! Когда говорят — возьми меня!

— Дурочка ты хвостатая... — вздыхаю я.

Мурыся обижается и встаёт с моих колен. Походив по комнате, она снова устраивается раком на диване.

— Тогда или мяу, или объясняй — чего я не понимаю.

Я глажу её по спине, Мурыся мурлычет, поднимает зад и задирает хвост.

— Мурыся, я понимаю — ты хочешь, чтобы я тебя поимел, как кот, — говорю я.

Она с готовностью кивает. Я продолжаю строгим тоном:

— А ты знаешь, что будет потом?

Она резко садится на подогнутую ногу и осторожно переспрашивает:

— А что будет?

— Допустим — я могу это сделать, но если я буду предохраняться — ты не успокоишься. Тебе захочется ещё больше.

— Откуда ты это знаешь? — хитро улыбается Мура. — Ты же со мной не пробовал.

— Знаю, — строго киваю я. Ещё бы не знать. Не первый год с кошкой под одной крышей живу — пора бы и выяснить.

— А если не будешь предохраняться? Тогда ведь я успокоюсь? — с надеждой глядя мне в глаза, придвигается Мурыся.

— Успокоишься. Только живот раздуется.

— Я... Стану толстой? — пугается Мурыся.

Я киваю.

— Очень. Как шарик.

— Но... Тогда зачем я хочу этого?! — вцепляется в меня кошкодевочка.

Я стираю слезу с её щеки.

— Потом объясню.

— Когда потом?! Объясни сейчас же! Мяу! Почему я... Мяу!

— Потому, что ты кошка, — вздыхаю я, поглаживая её по голове.

Мурыся прижимается к моему плечу влажной от слёз щекой и начинает мяукать. Уже не требовательно, а тихо и жалобно. Я глажу её по спине, а она сидит, обняв меня обеими руками, и плачет. Как кошка. И как девчонка. Как девчонка, которой тяжело от того, что она всё ещё кошка. И как кошка, которой тяжело от того, что она вдруг стала девчонкой. Но я не могу сделать эту девчонку женщиной. И поэтому мне тоже тяжело. И я вдруг понимаю — то же самое, что чувствует она сейчас... Нет, надеюсь — обычные кошки не только не могут сказать, но и многое не понимают... А она ведь теперь понимает всё... Ну почти...

Кошачье ухо касается моей щеки, Мурыся поднимает голову и смотрит мне в лицо заплаканными глазами.

— Женечка, ты тоже... Плачешь?

Я шмыгаю носом и опровергаю:

— Тебе показалось.

* * *

Убедился в пользе рекламы. По крайней мере — благодаря ей я знал, что делать. Сбегал в аптеку за прокладками и помог Мурысе пристроить прокладку на место. Лежим вместе, и я поглаживаю прижавшуюся ко мне кису. Она изредка шмыгает носом и мяукает.

— Чщщ... — шепчу я.

— Так когда ты мне объяснишь? — не выдерживает она.

Как же тяжело быть серьёзным и поучительным, когда подружка, к которой я уже привык, так прижимается, да ещё и закинула на меня ногу. Но приходится. И я тщательно подбираю слова.

— Мурыся, я обязательно тебе объясню всё. Только ты должна быть готова это понять.

— Ты считаешь, что я глупая? — обижается Мурыся.

— Нет, — улыбаюсь я. — Мурыся, ты умная, только ещё очень мало знаешь. Вот представь себе — я бы дал тебе читать умную книжку, когда ты ещё вообще не умела читать. Ты бы поняла что-нибудь?

— Наверно — нет.

— Вот поэтому я не могу тебе сейчас объяснить, что будет, если я сделаю тебе "мяу".

У меня довольно похоже получилось изобразить то "мяу", которым Мурыся пыталась меня соблазнить, и она улыбается:

— А когда я буду умной, и ты мне объяснишь — ты сделаешь мне "мяу"?

— Когда ты будешь достаточно умной — ты поймешь, что я не могу тебе этого сделать.

Мурыся утыкается лицом в моё плечо и шепчет:

— Тогда лучше быть дурой...

* * *

Засандалил кофе покрепче, но всё равно изредка зеваю.

— Женька, признавайся — кто спать не давал? — подмигивает Егорыч.

— Мурыся, — отмахиваюсь я.

Михалыч хмыкает.

— Животные — как дети. Когда болеют...

— Да здорова она, как лошадь. Охота у неё.

— От — блин — проблема, — усмехается Егорыч. — Поорёт — и перестанет.

Я тру лицо ладонями.

— Михалыч, вот ты женатый человек. Твоя супруга после третьего ещё детей хотела?

— Тут этим бы ума дать... — отмахивается старший коллега.

* * *

— Нет — белый цвет меня не устраивает, — напоминает мне трубка голосом заказчицы. — И красный тоже.

— Ну нет нигде таких плит. Что я их — сам сделаю? — пытаюсь возмущаться я.

— Меня не волнует, где Вы их возьмёте. Между прочим — вы обещали сделать стенды к концу следующей недели. Так что ищите, где хотите. До свидания.

Послушав короткие гудки, хлопаю трубку на рычаг.

— Чертова дура. Нежно-розовые стенды ей подавай.

— Цвета бабских трусов? — уточняет Михалыч.

— Вроде того.

— Терпеть не могу, когда на девке розовые трусы... — закидывает руки за голову Пашка, глядя в экран. Некстати появившийся в комнате шеф на всякий случай заглядывает в экран пашкиного компа, но спалить сотрудника не удаётся — там торчит веб-страничка со стальным прокатом.

* * *

В конторе давно уже никого нет. Только я и мой гудящий комп. Я сижу и роюсь в интернете. Варианты как бы есть. Но простейшие подсчеты показывают, что, даже заплатив за материал вдвое больше, чем вся сумма заказа, в сроки уже не уложиться никак. Дверь тихонько открывается, и я обнаруживаю, что сижу в конторе не один. Анатольевна тихо входит и подсаживается рядом.

— Тебе чего? — бурчу я недовольно.

— Тоже не нашел?

Я качаю головой. Наша кошатница переключается на другую тему.

— А ты был прав — пельмени мой котик ест с большим удовольствием, — сообщает она. — И салатик съел. Твоя сколько ест?

— Половину того, что я, — отвечаю я машинально.

— Ничего себе...

Я гляжу на часы.

— Ладно. Пора домой. Сейчас ныть будет, что я задержался.

Анатольевна кладёт ладонь на мою руку.

— Ты понимаешь её?

— Уж получше, чем многих женщин.

Ксения сжимает мою руку и глядит мне в глаза сквозь свои стильные очки.

— Хотела бы и я так понимать... Может быть — научишь меня?

Я молча гашу комп, собираюсь и ухожу. Эту мадам я понимаю не хуже, чем Мурысю. Вот только объяснять ей что-то — дохлый номер.

Глава 12

Квартира сияет чистотой. Зато Мурысю пришлось не только переодеть, но и выкупать — она обтёрла собой всё, что только можно было. Пожалуй — у меня щётка для машины чище, чем её голова.

— Мура, ты ведь уже не настолько кошка, чтобы так себя вести.

— Котик, ну мяу... — упрашивает киса, стоя под душем.

— Прекращай.

— Не могу, — кокетничает Мурыся. — У меня инстинкты проснулись.

— Инстинкты у неё... У тех, кто может выговорить это слово, инстинкты просыпаться не должны.

Киса вздыхает, опуская глаза.

— Спалилась...

Я закрываю кран и, зевая, начинаю её вытирать. И не надо на меня так поглядывать. Уж я-то этот взгляд знаю. Правда — по сравнению с некоторыми из бросавших на меня такие томные взгляды — Мурыся просто красавица. И ведь наверняка были уверены, что я поддамся на их женские чары... Мурыся умудряется поймать меня за руку хвостом.

— Не мешай. Сама бы уже вытерлась. Умеешь ведь.

— Ты делаешь это лучше, — кокетничает она.

От же "открытие"... Ну да — что-то она руками уже может, что-то — пока с трудом. Наконец — надеваю на неё самые глухие трусы из всего её гардероба. Из тех, что застёгиваются поверх хвоста. И самую длинную майку.

* * *

Вы когда-нибудь пробовали спать, когда по вам ползает кошка? А теперь представьте себе, что эта кошка размером со взрослую девушку и на ощупь мало от неё отличается. И эта девушка Вас зверски хочет. А Вы лежите и сквозь попытки заснуть изображаете из себя дзен-буддиста.

— Мурка, имей совесть.

— Мяу... — жалобно звучит за спиной.

— Надо управлять своими желаниями.

Киса тыкается лбом в спину.

— Не могу.

— Учись.

Она переползает через меня и пытается прижаться спиной.

— Не хочу.

— Надо.

— Мяу...

— Сейчас на кухню выгоню.

Судя по тому, что Мурыся переползает через меня и устраивается, прижавшись к моей спине — вариант с кухней её совсем не устраивает. Воспользовавшись затишьем — начинаю засыпать. Уже почти сквозь сон слышу:

— Котик, так ты меня совсем-совсем не хочешь?

Я молча поджимаю ноги.

* * *

Открываю дверь. На пороге стоит моя сеструха — такая же недовольная и не выспавшаяся, как и я.

— Женька, я что тебе — штатный гинеколог?

— А что мне — к ветеринару Мурысю везти? — киваю я на свою подопечную. Она стоит рядом и трётся щекой о мою руку.

— Ладно, — вваливается Надька в квартиру. Завалив Мурысю на диван, Надюха стаскивает с неё шорты и всё, что под ними, и начинает изучение.

— Свербит?

— Эээ... Ну да, — соглашается Мура.

— Одевайся, всё в порядке, — констатирует Надька. Зевнув, она бухается на диван на место поднявшейся Мурыси и вздыхает:

— Такой сон классный снился...

Мура, одевшись, присаживается рядом с ней и интересуется:

— Надя, а почему я хочу растолстеть?

— Все хотят.

— Ты — тоже? — удивляется Мура.

Надька кивает.

— Только пока боюсь.

— Это так страшно? — пугается Мурыся.

Надька пожимает плечами. Мура оборачивается на меня с опаской.

— Котик, почему ты мне сразу не сказал?

— Я тебе говорил вообще-то.

Мурыся встаёт с дивана и, придерживаясь ладонью за низ живота, проходится из угла в угол.

— А никак нельзя — чтобы не хотеть?

— Просто... Просто терпи, — зевает с дивана сестрица. — Похочется и перехочется.

Сев на диван, Мура наклоняется вперёд и свешивает уши.

— Ну да... Как всегда... — грустно соглашается она.

* * *

Пока готовил — пару раз заглядывал в комнату. Надюха улеглась досыпать, а Мура пристроилась с ней в обнимку. Сценка та ещё. Встряхиваюсь и возвращаюсь на кухню. Угораздило же... Через каких-нибудь двадцать минут готовки девчонки сделали мне комплимент — притащились на запах.

— Рыбка... — тянет сонная сеструха, заглядывая на кухню.

— Котик, я тоже буду. Немножко, — вторит ей моя сожительница, неуверенно шевеля кошачьими ушами.

— Отпустило немного? — с надеждой интересуюсь я.

Мурыся следом за Надькой усаживается к столу и качает головой отрицательно. Я ставлю на стол сковородку с жареной рыбой и предлагаю:

— Надюха, может — посидишь с ней пока? А я свалю куда-нибудь на выходные. Её же небось запах мой возбуждает.

— Ты так классно пахнешь, котик, — подтверждает Мура.

Сеструха, не поворачивая головы, переводит сонный взгляд то на меня, то на мою кису.

— Во-первых — у меня свои дела есть, — разочаровывает она, подумав. — А во вторых — ей от этого легче не станет.

— Это почему же?

— У тебя вся квартира тобой пахнет. Кровать и вещи — это уж точно. Вот мне оно надо — ловить её, когда она на стенку полезет? Или в шкаф за твоим грязным бельём.

— Я в шкаф уже заглядывала... — смущается Мурыся.

— А я-то раньше не врубался — чего тебя в шкаф тянет... — подпёр я рукой голову.

Уже приступив к процессу истребления жареного, Надька советует:

— Может — вам проветриться?

* * *

Недосып — страшная штука. Надькин совет я осилил воспринять только буквально, так что мы с Мурысей зеваем на реку с моста. Уж чего-чего — а ветра тут всегда хватает. Проветриваемся. Мура стоит в майке и джинсовой юбке, сжав колени и облокотившись на высокие перила.

— Кто-то мясо жарит... — сообщает она, принюхавшись.

— Ох и нюх у тебя...

Мурыся кивает и бросает на меня косой взгляд.

— Котик, а почему ты со мной никогда не гулял, когда я была просто кошкой?

— По-моему — ты сама не хотела. Забыла, как я тебя первый раз на улицу вытаскивал?

— Я помню... Но... А когда я сидела посреди комнаты и орала "Мяу"? В конце концов — мог бы в клетке меня вынести, в которой к маме возил.

— Ну... Тогда ты просто кота звала. Если бы я тебя вывел...

— Дурак ты, котик, — отвернулась Мура.

— Чего это я дурак? — щелкнул я её по кончику уха.

— Я тебя и звала. А ты не понимал. А теперь всё понимаешь, а не хочешь.

— Мура, не дури. Тебе что — кайф быть похожей на шар?

Мурыся задумывается на несколько минут.

— Котик, ты мне что-то не договариваешь. При чём тут "мяу" и шар? Почему я обязательно должна растолстеть? И почему я этого хочу? И почему все хотят?

Я зевнул.

— Я же сказал: поумнеешь ещё — объясню. Или сама поймешь.

— Хочешь сказать, что я дура?

Как же тяжело с ней. С тех пор, как она изменилась — я постоянно чувствую себя учителем. Зевнув, я потёр лоб кулаком и, дождавшись, когда уедет ревущий за спиной грузовик, сформулировал иначе:

— Ты не дура. Совсем не дура. Ты очень быстро всё схватываешь. Но ты ещё многого не знаешь. Поэтому кое-что просто не поймешь. Вот представь себе: если бы я начал тебя учить работать на компьютере, когда ты букв не знала. Ты бы поняла что-нибудь на экране?

— Не знаю, — поникла она ушами. Ненадолго задумавшись, она встрепенулась: — А ты будешь меня учить работать на компьютере?

— Немного погодя — обязательно, — соглашаюсь я, обрадовавшись переключению на другую тему.

— А потом про "мяу"?

— На колу мочало, начинай сначала... — подпёр я голову рукой.

— У кого что болит — тот о том и говорит, — бурчит в ответ Мурыся, отвечая одной папиной присказкой на другую.

* * *

Никогда ещё не заходил с Мурысей в продуктовый — побаивался, что у неё голова кругом пойдет от запахов. Или кинется к прилавкам с мясным. Или... Но сегодня — решился. И она сейчас к еде почти равнодушна, и — может быть — от меня хоть ненадолго отвлечётся. Вошли. Мурыся молча принюхивается. Возле овощных прилавков начала бормотать что-то себе под нос.

— Читаешь?

Она кивает и продолжает бормотать.

— А почему яйца киви зелёные и волосатые? — интересуется моя киса.

— Это не яйца. Это фрукты такие. Как яблоки или сливы.

— А что это за цифры возле названий? Это время? Или курс, как на РБК?

— Это цена. Сколько рублей надо отдать за...

— Значит — курс, — делает вывод Мурыся.

— Ага. Курс покупки яблок, — хохотнул я.

— Что я смешного сказала?

— Да так. Забавно получилось. Я бы до такого не додумался.

— А ты говоришь, что я не пойму! Рассказывай про "мяу"! — тут же требует киса.

— Мурыся, прекрати! — повышаю я голос.

— Мяу, мяу, мяу! — продолжает громко требовать она.

— Брысь! — орёт, вылетая из-за полок, охранник. Невысокий коренастый мужичок лет за пятьдесят.

Мурыся прячется за меня и шипит. Оглядев нас критически, он уточняет:

— Где кошка?

— Мяу... — робко признаётся Мура.

— Тьфу...

Охранник принимает профессионально-кирпичное выражение лица и удаляется мимо нас. Я кладу в корзину пару упаковок, и мы уходим в другую сторону.

* * *

Колбасный отдел Мурыся обнюхивает критически.

— Девушка, у нас все свежее, — недовольно замечает проходящая мимо обширная тетка в униформе магазина. Коротко дернув в ее сторону ухом, Мура продолжает свое занятие.

— Выбрала?

— Я ищу те сосиски, которые...

Беру с полки пластиковую упаковку.

— Так ты бы их долго искала.

— Ну да, так не пахнут, — соглашается моя киса, понюхав. Она медленно обводит взглядом полки и вздыхает.

— Не пахнут...

— Я же тебе говорила, что тут мясом и не пахнет! — раздается у меня за спиной. Оборачиваюсь. Сердитая покупательница уволакивает своего супруга, сопровождая действие возгласами:

— Это мясо даже мясом не пахнет! Идем отсюда!

* * *

Направляемся уже от кассы к выходу. Мура вдруг прячется за меня и начинает жалобно мяукать. Я не сразу понял — в чём дело. Навстречу, колыхаясь всем, чем только можно колыхать, движется обширнейшая тётка, про возраст которой спрашивать уже просто неинтересно. Разминувшись с ней, я зеваю и интересуюсь:

— Чего испугалась, киса?

— Это я могу такой стать? — шепчет она.

— Если не будешь за собой следить — можешь, — соглашаюсь я.

— Мяяу... — почти плачет Мурыся.

* * *

Вот мы и дома. Я, зевая, распихиваю покупки. Мура сжалась комочком в углу кухонного диванчика. Шерсть у неё на хвосте до сих пор стоит дыбом.

— Котик, так зачем этого хотят? — осторожно спрашивает киса. — Это же ужасно.

Я усаживаюсь рядом и начинаю объяснять:

— На самом деле всё сложнее. Вот так бывает — хочется одного, а в результате получается и то, что хочешь, и то, что не хочешь.

Мурыся глядит удивлённо, и я, угадывая её следующий вопрос, поясняю:

— Вот бывает так, что когда получаешь то, что хочешь, его нельзя получить, не получив и то, что не хочешь. Вот смотри: мне нравится тебя гладить, но это значит, что я ещё должен тебя кормить и одевать. А чтобы съесть что-нибудь вкусное, надо его приготовить. Понятно?

— Угу... — подтверждает Мура, вешая голову.

* * *

Я уже лежу, а Мурыся сидит у стенки, поджав ноги и обняв их руками и хвостом.

— Котик... Так значит — ты меня обманул?

— Где это я тебя обманул?

— Значит — я хочу чего-то другого? Ну... Не растолстеть, а того, чего нельзя получить, чтобы при этом не растолстеть?

— Угу... — мычу я, закрывая глаза. Но Мура укладывается на меня и требует:

— Тогда расскажи — что это?

— Тебе скажи...

— И ещё больше захочется? — догадывается киса.

— Вот когда сама поймешь — что это, тогда поговорим об этом ещё. А пока дай поспать.

— Так почему я должна это понять сама?

— Почему-почему... — зевнул я. — Потому, что пока ты не научишься такие вещи понимать сама — тебе это не положено.

— Куда не положено? — слышу я уже почти сквозь сон.

— Никуда, — буркнул я. И заснул.

* * *

Наутро первым, что я понял, стал тот факт, что уже не совсем утро. Солнце светит вовсю и часы намекают на то, что пора бы и пообедать. Мурыся спит рядом и ухом не ведёт. Но мордашка у нее довольная, будто я все таки удовлетворил ее кошачью потребность. Я даже невольно задумался — а вдруг... Хотя не мог я настолько крепко спать, чтобы такого не заметить. Осторожно поднимаюсь, стараясь её не разбудить. Мне это почти удаётся: киса просыпается ровно настолько, чтобы неразборчиво муркнуть и, перевернувшись, уткнуться носом в подушку. Помня про её острый слух, удаляюсь из комнаты на цыпочках. Только начал варить сосиски — на запах притаскивается заспанная Мурыся. Потягиваясь, плюхается к столу и, глядя на меня сонными глазами, сообщает:

— Котик, я хочу есть.

— А что ещё хочешь? — интересуюсь я на всякий случай.

Мура разводит ушами и, подперев кулачками щёки, задумывается.

— Ещё хочу... Нууу... Пока — только есть хочу. Ещё пить хочу.

— Выспалась?

— Угу, — кивает она ушами. Я-то тоже выспался и теперь понимаю — почему. У Мурыси закончились орательные дни, и как минимум на ближайший месяц наша с ней жизнь входит в спокойное русло. Надеюсь. Я вылавливаю сосиски на пару тарелок, выгребаю из другой кастрюли макароны, и ставлю всё это на стол. Мура, сложив руки на столе и примостившись на них щекой глядит на меня с улыбкой.

— Как хорошо... — мурлычет она, — И "мяу" закончилось, и ты дома...

— Угу. Можно отдохнуть, — соглашаюсь я, подцепляя вилкой макароны.

— Любовью заняться... — мечтательно соглашается киса, приступая к обеду.

Я чуть сосиской не подавился.

* * *

Сижу на диване — смотрю в телек. Молча. Мурыся мостится возле меня на коленках. Я не гляжу в её сторону.

— Котик... — осторожно зовёт Мура. Не дождавшись ответа, она недовольно интересуется:

— Женя, ну что я такого сказала?

— А сама не поняла?

— Я сказала про любовь. Ты что — меня больше не любишь?

Кажется — она готовится заплакать.

— Котик, ты обиделся на меня за "мяу"?

— А ты точно больше этого не хочешь? — кошусь я на неё. Она старательно мотает головой.

— Совсем?

Мотает головой уже в положительном смысле и начинает пристраиваться головой ко мне на колени. Я слежу за её телодвижениями одними глазами. Мура по-кошачьи трётся об меня и я чешу её за ушком. Сейчас она просто большая ласковая кошка.

— Киса... — шепчу я. Она мурлычет, переворачивается на спину и глядит мне в лицо. Я трогаю её щеку и она, прижав своей ладошкой мою, прикрывает глаза и трётся о мою ладонь.

— Какая же ты ласковая... — шепчу я.

Она подскакивает, снова становится на колени и вместо ладони пристраивается к моей щеке. Не удерживаюсь, чтобы не ответить на её кошачью ласку тем же. Кладу руку ей на спину и поглаживаю — так, как ей нравится. У меня над самым ухом прорывается тихое рычание. Слегка смутившись, Мура немного отстраняется и осторожно переспрашивает:

— Так значит... Ты меня любишь?

И тут до меня доходит. Для Мурыси любовь — это одно, а то, что она называет "мяу" — совсем другое. Что-то такое, чего она ещё не знает. Поэтому я приобнимаю её и шепчу с улыбкой:

— Конечно. А ты всё ещё сомневаешься?

* * *

Обидно было бы такой день просидеть дома. Но Надюха на всякий случай отсоветовала сегодня Мурысе купаться, и мы шляемся по парку. Причём не по тому, к которому она привыкла, а... Кстати — интересно: у нас во всех крупных городах центральные парки называются "Парк имени Горького"? Мура жмётся ко мне, мёртвой хваткой вцепившись в руку, но по сторонам головой вертит вовсю. На ней оранжевая юбка, моя красная майка и тёмные очки. Дужки очков пришлось немного подогнуть — ушки-то у неё хоть и не на макушке, но повыше, чем положено. Народу вокруг полно, но внимания на неё никто не обращает. Ни на уши, ни даже на хвост. Впрочем — оно и понятно. Уже пару раз нам попадались девчата с ободками, на которых торчат забавные ушки-на-макушке.

— Котик, а вон — мышки побежали, — сообщает Мура.

И верно: держась за руки, по дорожке парка бегут две мелкие с круглыми ушками на ободках.

— Мяф! — раздаётся у нас за спиной. Дружно оборачиваемся на знакомый голос.

— Приветик! Гуляете? — интересуется Анфи.

— Тип того, — подтверждаю я.

— Пошли — посидим в кафешке. Там сейчас наши собираются.

Мурыся дёргает меня за рубашку. Я наклоняюсь, и она шепчет мне на ухо:

— А мне можно туда?

— Почему бы и нет?

Глава 13

Уже вечер. Сижу — туплю в телевизор. Мурыся снимается у меня с колен, подходит к зеркалу, с минуту разглядывает себя в зеркале, попутно ощупывая свои уши, и задаёт вопрос:

— Котик, а почему они говорили, что у меня уши неправильные?

В кафешке, куда мы пошли вместе с нашей соседкой, за сдвинутой вместе парой столов заседала компашка девчат, разбавленная тощим парнем. Я там сразу оказался самым старшим. Анфи по очереди ткнула пальцем во всех, представляя такой скороговоркой, что я и не всё понял. Запомнил только, что парня зовут Ня, девицу постарше других — Темная, ну а Котёнка я и сам узнал. Потом обнаружилось, что эта Котёнок почти с меня ростом. Я поначалу чуть не припух, когда её сзади увидал. За столом было, кроме неё, ещё пара девиц с накладными кошачьими ушками, но у Котёнка ушки показались будто настоящими. Здорово сделаны.

Поясняю:

— Потому, что у них ушки на макушке, как у тебя раньше были.

— А кто такая Ёрико? — продолжает интересоваться Мура.

— Понятия не имею, — признаюсь я. Включаю бук и через несколько минут нахожу ролик с анимэшкой, где робкая девочка-кошка ходит по городу.

— А у неё ушки, как мои, — подтверждает Мура. — Значит — у неё тоже неправильные?

— Значит — это у них неправильные, — опровергаю я.

— Но я же всё равно им понравилась?

— Угу.

Не знаю, может быть — дело в том, что в кафе было темновато, но ни одна из наших новых знакомых даже не заподозрила, что у Мурыси уши настоящие. А когда она сказала, что не сама делала, а мама постаралась — анимешницы потеряли к её ушам интерес и вернулись к своим разговорам, в которых я мало что понимал. Да, по правде говоря, я и слушал-то их в пол уха, меня больше заботила Мура. Всё-таки первый раз в таком месте...

— Котик, а почему они хотят быть похожими на кошечек? — интересуется Мурыся.

— Наверно — хотят, чтобы их погладили, — улыбаюсь я. Почувствовав намёк, Мура возвращается на диван и снова устраивается головой у меня на коленях. Хотя Мура всё чаще ведёт себя по-человечески, у неё осталось множество кошачьих повадок. И мне всё чаще кажется, что она всегда была такой — большой и ласковой кошкой, с которой можно поговорить. Во всяком случае — слушать она умела и тогда, когда была маленькой. Глажу её по голове и под тихое мурчание пытаюсь вспомнить — кто из моих подружек так же умели слушать. И не могу такой вспомнить. Может быть просто — я не пытался с ними так поговорить?

— Котик, ты уже засыпаешь? — приподнимает голову Мура.

— Я думал — это ты задремала, — отшучиваюсь я.

* * *

Завтра — понедельник, а он — как говорится — день тяжелый. Перед рабочей неделей полезно бы выспаться, но именно эта неделя — последняя для сдачи скандального заказа. И я, вместо того, чтобы заснуть, ворочаюсь от мыслей.

— Котик, теперь ты хочешь мяу? — недовольно любопытствует Мурыся.

Я сажусь и смотрю на неё. Мурыся тоже усаживается и сочувственно глядит на меня своими светящимися в темноте глазами.

— Нет, но если я не придумаю, как сделать клиентам розовые стенды — мне начальство устроит такой гав, что и мяу не надо, — объясняю я, встаю и включаю свет.

— Котик, а что такое стенды?

— Ну... — задумываюсь я, — вот ты видела в магазине полки, на которых товары лежат?

Киса молча кивает.

— Вот вроде них, только розовые.

— И ты не можешь придумать?

— А что тут придумаешь? Если нигде таких плит нет? Белые плиты есть, красные есть, кремовые есть...

— А что такое плиты? Я слышала по телевизору про тектонические плиты, только я не очень поняла...

Я вздыхаю, собирая терпение в кулак, и развожу руки в стороны, пытаясь показать размеры листа.

— Плиты... Ну... Такие большие, твёрдые, плоские...

— Как стены?

— Как вот это, — показываю я, приоткрыв дверь шкафа. — Только эта деревянного цвета, а мне надо розовый.

— Розовый... — задумывается киса, подпирая щеки. Подумав, она спрашивает:

— Котик, а вот мы с тобой раньше выходили к машине — стена около неё была вся в каких-то буквах, а теперь она розовая. Как это получилось?

— Как-как... Взяли розовую краску и покрасили, — объясняю я. Подойдя к окну, смотрю на свой опелёк, ночующий возле трансформаторной будки. И её бледно-розовая стена, не успевшая покрыться очередным "народным творчеством", глядит на меня, словно немой укор.

— А плиты с буквами бывают? — спрашивает Мура.

— Нет.

— Жалко. А то можно было бы взять плиту с буквами, взять краску... — начинает рассуждать Мурыся. Я негромко хмыкаю:

— А это мысль...

— Хорошая? — переспрашивает котейка, навострив ушки.

Я гашу свет, и, чмокнув её в щеку, укладываюсь.

— Завтра будет ясно. Но уже хоть какая-то.

* * *

— Евгений, мне что — делать больше нечего, как листы красить?

Начальник мебельного цеха — квадратный мужик с проседью в волосах — глядит на меня, как на ненормального.

— Ну очень надо, дядь Лёнь, — уговариваю я, — Заказ горит.

— Вот у тебя горит — ты и крась. У меня маляров нет.

Наверно — у меня рожа стала совсем кислой. Потому что дядя Лёня смягчает тон:

— Вот реально — нету. Ещё и заболел сегодня в цеху один, а у меня и кроме твоего заказов хватает.

— И что делать? А если эта выдра с меня неустойку потребует?

— Когда тебе сдавать?

— В пятницу — крайний срок.

Поглядев в календарь, дядя Лёня задумчиво бормочет:

— Так... Если в пятницу, это будет среда... Если сегодня... Тебя ж белые устроят?

— Само собой.

— Чертежи не поменялись?

— Не-не-не. Всё так, — подтверждаю я.

Дядя Лёня плюхается в кресло, распечатывает несколько листов и берёт в руку рацию.

— Димон, бегом на мостик.

* * *

Давно я ничего не красил. Но — видимо — Мурыся права. Другого выхода нет. Так что в ожидании, пока мне сделают стенды, сижу на работе — гуглю на тему "как перекрасить мебель". На всякий случай интересуюсь у старшего коллеги:

— Михалыч, ты когда-нибудь мебель перекрашивал?

— На кой тебе это? Решил интерьер обновить?

— Мурыся нечаянно идею подкинула насчет того заказа.

— Банку краски на пол перевернула? — ехидно уточняет Пашка.

— Кастрюлю пельменей, — отшучиваюсь я, понимая, что снова ляпнул лишнее.

— Мебель — нет, а двери доводилось, — признаётся Михалыч. — шкуришь мелкой шкуркой и красишь. Ничего сложного, если руки оттуда растут.

Последнее замечание заставляет меня слегка задуматься.

* * *

Ксения отловила меня в коридоре. Только увидала меня — начала с главной новости:

— Женечка, я договорилась. Плиты привезут на следующей неделе.

— Уже не надо. Обошелся без них.

— Мне отменить заказ?

— Угу. Едва-ли ещё одна такая клиентка в ближайшее время попадётся.

Я уже собираюсь идти дальше, но Анатольевна останавливает вопросом:

— А ты свою кошечку как-то специально усиленно кормил?

— Я что — свиновод? Сколько съест, столько съест.

* * *

— А это тебе за идею, — поясняю я, вручая своей котейке внеочередную сосиску. Расправившись с премией, Мура уточняет:

— За какую идею?

— Покрасить плиты. Договорился, что мне сделают белые стенды, а я их покрашу.

— Котик, так я тебе помогла?

Я киваю и уточняю:

— Только прежде, чем красить, их нужно сделать матовыми.

Мурысины уши сигналят о незнакомом слове, и я объясняю:

— Матовые — это значит шершавые. Их надо как бы поцарапать.

Мурыся глядит на свои ноготки и вздыхает:

— Раньше я бы смогла...

* * *

Михалыч встречает меня мелкой новостью:

— Женёк, твоя розовая клиентка звонила. Хотела тебя слышать.

Я плюхаюсь на своё рабочее место и угукаю. Проходящий через отдел начальник с подозрением намекает:

— У тебя такой вид, будто с заказом всё в порядке.

— К пятнице будет, — уверенно обещаю я.

— Смотри, не сдашь вовремя — вычту из зарплаты.

Чтобы не возражать — неопределённо пожимаю плечами. Пашка, дождавшись, когда за начальником закроется дверь, любопытствует:

— Ну что — твоя кошка очередную идею подкинула?

— Помогать рвётся, — отвечаю я с гордостью и берусь за телефон. Пока я набираю номер, Егорыч тихо хихикает в кулак. Михалыч смеётся носом.

* * *

Дядя Лёня не подвёл. Ещё только вторник, и даже ещё не вечер, а я уже еду к нему в контору. Причем — еду не один. Рядом со мной сидит Мурыся в моих старых рубашке и штанах. Вещи висят на ней мешком, рукава и штанины подкатаны, чтобы не мешали. Я и сам вырядился в "бомж-пакет". А на заднем сиденье примостился пакет из строительного магазина. Ближе к цеху дорога становится похуже и на колдобинах пакет довольно громко шуршит, заставляя кошкодевочку подёргивать ушами.

Встретив нас кривой ухмылкой, мой спаситель проводил меня к небольшой пачке деталей в дальнем углу склада и выдал шуруповёрт.

— Вот тут можешь собирать. — ткнул он пальцем в свободное место. — Справишься?

— Попробую... — пожимаю я плечами. — Икеевскую собирал...

— Тогда справишься, — уверенно подтверждает дядя Лёня.

— Котик, ты же всё знаешь, — подбадривает Мура, тут же зарабатывая награду в виде чесания за ухом. Дядя Лёня усмехается и оставляет нас наедине с деталями. Сверившись с эскизом, беру самую здоровую из деталей, ставлю на бок и командую своей помощнице:

— Держи вот так.

* * *

Сидим на коробке, собранной одной из первых, и смотрим на очередное произведение наших рук. Мурыся прижалась к моему плечу и тихо урчит.

— Перекур? — интересуется подошедший к нам невысокий паренёк из цеховых. Я киваю. Мура перестаёт урчать и прячет лицо, утыкаясь в меня. Постояв немного, парень удаляется.

— Чем от него воняет? — тихо и как-то испуганно спрашивает Мура.

— Табаком. У него перекур был.

— А от нас тоже так будет вонять? — пугается Мура.

— Если будете много перекуривать — будет, — обещает дядя Лёня, неожиданно появившийся из-за штабеля каких-то коробок.

Мурыся схватилась за очередную деталь раньше меня.

* * *

— Как успехи, сборщики?

Шуруповёрт трещит своей трещоткой, я вынимаю его шестигранную головку из вкрученного шурупа и довольно сообщаю:

— Первая часть дела сделана.

Начальник цеха ощупывает угол и кивает:

— Сойдёт для сельской местности. Завтра приезжай красить.

— А сегодня?

— Бляха-муха — разогнался. Восьмой час уже. Я и так ради тебя задержался.

Пришлось сматывать удочки и уезжать.

— Котик, а что такое бляха-муха? Это такая муха? — интересуется в дороге Мурыся.

— Ну... Это такая плохая муха. Такая плохая, что её даже редко вспоминают.

— А ты её когда-нибудь видел?

— Не видел. И тебе незачем.

— А что такое едрёна вошь?

* * *

Мурыся, открывшая для себя некультурный пласт русской культуры, довольно потягивается и шевелит хвостом, который пол дня прятала в штанах. Я поглядываю на неё с сомнением.

— А завтра ты опять возьмёшь меня с собой? — с надеждой спрашивает она. Я пожимаю плечами.

— Возьму, если обещаешь не повторять слова, которые там услышишь.

— А почему их нельзя повторять?

— Потому что... Вот есть такие плохие слова, которые нельзя говорить.

— Котик, а если их нельзя говорить — почему их говорят?

— Ну, как тебе объяснить... Вот есть слова, которые обозначают... Нехорошие вещи. О которых неприлично говорить. Или нельзя говорить при чужих. Вот... Когда я тебя купаю в ванной — ты раздеваешься совсем. А на пляже ты должна быть в купальнике.

Мурыся задумывается.

— Это слова, которые надо прятать?

— Ну да.

— А почему там, где мы с тобой были, такие слова говорили?

— Как бы тебе объяснить... Вот есть такая штука — культура.

— Я знаю! Это канал по телевизору!

— Не совсем. Культура... Это когда ведешь себя так, чтобы тебе было не стыдно перед другими. Понятно?

— Когда на улицу надеваешь платье, а пляж — купальник?

— И это тоже. Вот мы с тобой сегодня оделись в старые вещи. Потому, что делали такое, что можно выпачкаться.

Мурыся кивает, и я продолжаю.

— Вот люди, которые там работают, привыкли, что у них одежда всегда грязная. Поэтому у них и слов много таких.

— Грязных? — переспрашивает Мурыся.

— Точно.

— А у них там все слова грязные?

— Нет, не все. Нормальных слов больше.

— А как же я пойму — какие можно повторять, а какие — нет? — окончательно теряется моя киса.

— Лучше спрашивай у меня. Только тихо.

— А ты все-все плохие слова знаешь?

— Может быть и не все, но много. Только я их просто так не говорю.

— Потому, что у тебя есть культура?

— Точно, — с облегчением выдыхаю я, заваливаясь на постель. Надеюсь — до неё дошло. Не хватало мне ещё матерящейся кошки.

* * *

Сегодня у Мурыси наряд ещё похлеще вчерашнего. На лице — маска от пыли и очки, на голове — косынка, скрывающая не только волосы, но и кошачьи уши, на руках — перчатки.

— Котик, на кого я сейчас похожа? — интересуется Мура глуховатым сквозь маску голосом.

— На мою помощницу. Смотри.

Беру в руку поролоновую "мочалку", покрытую чем-то вроде шкурки, и тру ей по гладкой белой поверхности. Та быстро становится матовой.

— Поняла?

Мура кивает, осторожно берёт другую мочалку — и снова я вспоминаю, что ещё недавно она была кошкой. Потому что движение у неё получается такое же, как будто она точит когти. Ещё и второй рукой норовит елозить по стенду. Вручаю ей ещё одну мочалку — и дело сразу ускоряется вдвое. Убедившись, что у неё получается, становлюсь с другой стороны и тоже тру. Мелкая белая пыль оседает нам под ноги, смешиваясь с древесной пылью, которой пропитан весь цех. Время летит незаметно.

— Я устала... — канючит Мурыся.

— Отдохни, — разрешаю я, не отрываясь от работы. Заглядываю на её сторону. Она довольно много сделала, хотя кое-где пропустила. Принимаюсь затирать за ней огрехи. Мура дёргает меня за рубашку.

— Ну чего?

— А ты не хочешь отдохнуть?

— Хочу, но надо сегодня доделать.

Мура садится рядом и глядит на меня сквозь очки.

— Котик, ну посиди со мной, — ноет она опять.

— Потом.

— Ну котик...

— Быстрее закончим — быстрее домой поедем.

Мурыся вздыхает и возвращается к прерванной работе.

* * *

Давно так не уставал, как сегодня. Правда — я вообще руками давно не работал. Будь он неладен, этот заказ. Если бы там были только эти стенды — уже бы послал заказчицу подальше. А так приходится терпеть. Мурыся вымоталась, кажется, ещё больше меня. Хотя, пока я красил — просто сидела в сторонке и наблюдала. Но ей-то вообще непривычно: мало того, что впервые в жизни работала, да ещё и руками. И теперь я лежу вместе с ней, а она не мурлычет, а изредка и жалобно подмяукивает.

— Спи, отдыхай, — шепчу я над пушистым ушком.

— Мя... — тихо отвечает Мура и прижимается ко мне руками.

Я осторожно глажу её по руке. Почему-то вспоминается — сеструха ещё мелкая как-то свезла коленки и ревела, а мама её успокаивала. Мура хоть с виду и взрослая... Сам хочу спать, но лежу и в чём-то повторяю свою маму. От моих осторожных прикосновений и тихого шепота моей лопоухой подружке будто становится легче. Когда мне кажется, что она уже заснула, она вдруг, не открывая глаз, шепчет:

— Котик, ты меня ещё с собой возьмешь?

— Я думал — ты теперь откажешься.

Пушистый хвост трогает мою ногу, и Мура тихим сонным голосом отвечает:

— Ты такой нежный... Я согласна ещё так устать.

Прежде, чем заснуть, я чмокнул её в нос.

* * *

Утром почти столкнулся с Егорычем в дверях нашего отдела.

— Ну что, маляр, дело идёт? — интересуется он через плечо.

— Идёт, — довольно подтверждаю я, тоже проходя на своё место. — Сегодня второй раз поеду красить.

— Прошкурить получилось? — любопытствует Михалыч, уже размешивающий сахар в утреннем чае. Я киваю:

— Вдвоём с Мурысей.

Пашка удивлённо хмыкает:

— Она что — тоже драла?

— Ага. Как когти точат. Только шкурку ей дал.

— Ты что — заставил кошку работать? — таращится из дверей Ксения. Кажется — от удивления у неё глаза круглее очков.

— Ну а что было делать? Иначе я бы не успел. Правда — она так устала, что мне потом пол ночи мяукала... Ксения, не смотри на меня, как на гада-издевателя.

— Ну ты Куклачев, — посмеивается над чаем Михалыч.

Я уже понимаю, что, как обычно, натрепал лишнего. И выдаю:

— С кошками уметь надо обращаться. Они тогда умнее некоторых людей оказываются.

— Мяу...— тихо доносится от дверей. Я удивлённо поднимаю глаза и встречаюсь с восхищённым взглядом нашей блондинки.

Глава 14

Заехал домой за своей помощницей. Стоило мне появиться в дверях — Мура бросилась собираться. Помогать ей влезать в мои старые шмотки почти не пришлось. А, повязывая на голову косынку, обратил внимание, как тщательно она расчесала волосы. Будто на прогулку собиралась. Подмигиваю:

— На работу — как на праздник.

Мурыся улыбается. Выходим из дома, похожие на маляров, и натыкаемся на соседку. Знаком я с ней на уровне "кажется — она из нашего подъезда".

— Молодые люди, вы ремонт делаете?

— Красим! — выпаливает раньше меня Мурыся.

— Мне возьмётесь сделать?

Мурысе, похоже, понравилось вместе со мной трудиться и она весело спрашивает:

— Котик, сделаем?

— Не-не-не. И так работы по горло, — отмахиваюсь я и утаскиваю раззадорившуюся кошку за руку.

* * *

Сегодня никакой помощи я от Мурыси и не ожидал — она просто сидит рядом на каких-то ящиках и смотрит, как я крашу. Дядя Лёня, проходя мимо, интересуется:

— Чего не помогаешь, красотка?

— Она не умеет, — отвечаю я за Мурысю, обмакивая кисть в банку с краской.

— Научим, — предлагает начальник цеха. Мура с готовностью вскакивает, но я качаю головой отрицательно:

— В другой раз. Тут я лучше сам доделаю.

— Котик, я буду стараться, — обещает Мура. Я объясняю:

— Ты мне уже хорошо помогла. Но тут надо аккуратно — переделывать времени нет.

— Боишься, что получится, как с пельменями? — со вздохом догадывается Мурыся.

Получив от меня утвердительный кивок, Мура огорчённо возвращается на своё место на ящиках. Пока я докрашивал, она умудрилась на них и заснуть.

* * *

Вечером Мура ведёт себя как-то странно. Вроде бы — бросается мне помогать, но как-то нерешительно. Попросил её достать из холодильника кастрюлю с остатками варёной картошки. Достала, но так, будто доставала драгоценную фарфоровую вазу. Медленно и осторожно, с настороженными ушами и округлившимися глазами. Сажусь с ней за стол и глажу кису по спине.

— Стараешься, — говорю я с улыбкой.

Мура улыбается застенчиво.

— Я же ещё эта... Крысорукая.

— Говорят "косорукая", — поправляю я термин, который Мура, скорее всего, слышала от моей мамы. Накрыв своей ладонью её маленькую ладошку, поясняю:

— А ещё скорее — кошкорукая. Просто тебе ещё надо учиться ими работать. Но когда ты стараешься — у тебя получается.

— Котик, я буду стараться. Я хочу тебе помогать. Чтобы быть с тобой.

Вилку она за ужином всё-таки один раз выронила.

* * *

Утром Пашка встречает меня цирковым маршем.

— Впервые на арене! Дрессировщик Евгений Мержанов с ручной пантерой!

Садясь на своё место, напоминаю:

— Только пантера серая.

Видимо — рожа у меня при этом слегка перекошенная от такого приветствия, потому как Пашка наклоняется в мою сторону и заговорщицким тоном поясняет:

— Женёк, ты зря обижаешься. Судя по твоим рассказам, твоя Мура уже умнее нашей Дашки.

— Да это и не трудно, — пожимаю я плечом.

Михалыч, вошедший с чашкой утреннего кофе, ухмыляется.

— Так может — её вместо Дашки на работу устроить?

— Не — Мура писать ещё не умеет, — подключаюсь я к общему шутливому тону. И добавляю: — Зато телевизор сама включает.

— Сама? — переспрашивает появившаяся в дверях Анатольевна. — Как?

— А вот так: тыц! — изображаю я двумя руками, как Мура держит пульт и нажимает кнопку. Ксения делает круглые глаза.

— И что же она там смотрит?

— Поначалу о природе смотрела. Ей же само то — когда птички там или рыбки...

— Женёк, не свисти, — хохочет Пашка. Анатольевна тоже уже глядит на меня, как на шутника.

— Хотите — верьте, хотите — нет, — развожу я руками.

— А красить она тебе тоже помогала? — с серьёзным видом уточняет Михалыч.

— Не. Просто рядом сидела. Она бы мне там такого накрасила... — морщусь я. В комнате повисает тишина. Я оглядываюсь — и понимаю, что мой ответ выдал меня с головой. В том смысле, что мне поверили. Потому как окружающая меня троица смотрит, разинув рты.

* * *

Заказчица — тётка лет под сорок, придирчиво изучает стенды. Прекрасно понимая, какой я маляр, стою в сторонке и помалкиваю.

— Всё-таки не нашли розовые? — ухмыляется тётка.

— Не нашел, — признаюсь я.

— Я тоже, — соглашается заказчица, не глядя на меня. Она наклоняется, предъявляя моему обзору основательное основание спины. Не то, чтобы это место у неё плохо выглядело, но... как-то не в моём вкусе. Начинаю оправдываться:

— Если бы у Вас был заказ хотя бы под две пачки листов...

Она резко выпрямляется.

— Евгений, не могу сказать, что Вы сделали идеально, но Вы это сделали и оно меня устраивает. Выставляйте счёт.

— Он готов, — достаю я из портфеля листок в прозрачном файлике.

Приняв документ двумя пальчиками, заказчица бросает короткий взгляд на итоговую сумму, кивает и, сложив вдвое, прячет в сумку.

— Сегодня оплатим. В понедельник приезжайте — у меня ещё есть работа для вас.

Провожаю взглядом её Тигуан и, сжав кулак, делаю "Йес-с-с".

* * *

Мурыся сидит за кухонным столом и урчит от предвкушения предстоящего вкушения. Ладонями она упёрлась в край и скребет ноготками по столу. По правде говоря, у меня тоже текут слюнки от запаха, просачивающегося из гудящей микроволновки. А каково моей котейке с её нюхом... Когда на табло остаются последние секунды, кошачьи ушки задорно подпрыгивают, и Мура начинает обратный отсчёт:

— Пять, четыре, три, два!

— Пипик! — провозглашает техника.

Мурыся подскакивает поближе к источающему аромат прибору и замирает, сложив ладошки перед собой.

— Доставай, — предлагаю я.

— Я боюсь.

— Будешь бояться — никогда не научишься. Только варежки надень.

Мура, закрутив хвост этакой ручкой чайника, жмет на кнопку. За открывшейся дверцей во всей красе предстаёт стеклянная кастрюля с шашлычком. Немного помогаю с надеванием кухонных рукавиц и готовлюсь страховать. Хотя и уверен — уж это моя киса точно не выронит. Мура долго целится, будто кошка, охотящаяся на голубя. Наконец — быстрым движением сует руки в микроволновку, подхватывает кастрюлю под бока, таким же резким вытаскивает и замирает, подергивая кончиком хвоста. Приходится ей напомнить:

— Теперь ставь на стол.

Мура осторожно опускает кастрюлю на стол, стряхивает с себя рукавицы и, нащупав хвостом табуретку, усаживается в ожидании. Выуживаю на её тарелку несколько кусочков.

— Горячее, — жалуется она, попытавшись понюхать.

— Ну подожди, — пожимаю я плечом.

Нацепив кусок на вилку, дополняю его колечком лука и осторожно откусываю.

— Как ты горячее ешь? — удивляется бывшая кошка.

— Привык — наверно, — поясняю я.

Мура осторожно трогает кусок кончиком пальца и тут же отдёргивает.

— А я привыкну?

Я чешу голову.

— Да может быть — тебе и не стоит. Говорят — от горячего можно нюх потерять.

Подцепляя второй кусок, вдруг замечаю, что Мура смотрит на меня с жалостью.

— Ты чего?

— Беедненький... — тихо произносит киса, поглаживая моё плечо.

* * *

Как обычно — в субботу просыпаюсь не торопясь. За окном уже вовсю светит летнее солнце. Мура лежит рядом, уткнувшись в руку лицом, и, тихо мурлыча, глядит на меня одним глазом. Глажу её по спине. Мурлыканье усиливается, кошкодевица подвигается ближе и утыкается головой мне в щеку. Я чешу её за ухом. Мура обнимает меня рукой и поглаживает в ответ. Просто лежим и получаем удовольствие. Утро затягивается.

* * *

Утро — дубль два. Как заснули в обнимку — так и проснулись. Лежим дальше. Я кошусь на часы и обнаруживаю, что время завтрака давно прошло. Приходится констатировать:

— Сегодня у нас завтрака не будет.

Мура, потёршись о моё плечо головой, с закрытыми глазами осведомляется:

— Котик, почему?

— Потому, что скоро время обеда.

— А как же завтрак? — недовольно канючит киса, приподнимаясь и глядя на меня сверху.

Смотрю на неё и не могу понять — на кого она сейчас больше похожа. Не то на кошку, которая утром требовательно мяукает, чтобы её накормили, не то на мою младшую сестрёнку, когда она была мелкой. Беру Мурысю под мышки и приподнимаю, от чего она тонко мяукает. Совсем, как раньше, когда я её так поднимал.

— Ну мяу... — повторяет она.

Я лежу и смотрю на её мордашку со смешными ушами.

— Котик, ты мне улыбаешься или я смешная?

— Тебе это действительно интересно?

Мура кивает, усаживаясь на меня верхом. Я продолжаю улыбаться, а Мурыся ждёт, пока я придумываю ответ.

— Ты прикольная.

— А что это значит?

От поглаживания по ноге Мура прищуривается и включает свою мурчалку. Как это ни приятно, но я уже чувствую, что у меня внутри тоже скоро заурчит. И приходится перевести утро в день короткой фразой:

— Пошли на кухню.

* * *

Жаркое солнце досушивает последние лужи, оставшиеся от ночного дождя. Мурыся тщательно обходит мокрые места на асфальте, а я не могу понять — это она уже обувку бережет, или ещё по-кошачьи мокнуть не хочет. Уже недалеко от машины натыкаемся на рыжую кошку. Она глядит на нас испуганно и бросается куда-то в сторону. Мура — кажется — вовсе не обращает на неё внимания. Уже сев в машину, интересуюсь:

— Ты кошку-то заметила?

— Конечно. Маленькая, рыжая.

— А ведь ещё недавно ты такая же маленькая была.

Мура задумывается. Я начинаю соображать, почему она не обращает внимания на уличных кошек — они-то ей теперь не ровня. Решаю проверить свою догадку:

— А теперь все кошки для тебя слишком мелкие?

Мура, задумчиво покачивая кончиком хвоста, соглашается:

— Наверно. Котик, а они тоже когда-нибудь вырастут, как мы с тобой?

— Нет.

— Значит — они не такие?

— Выходит — так, — соглашаюсь я, заводя мотор.

— Тогда и неинтересно, — окончательно разочаровывается Мурыся.

* * *

Сегодня мне везёт на встречи с кошками. Еле успел затормозить — иначе рванувшей через дорогу чёрной кошке могло бы не поздоровиться.

— Фффф! — недовольно провожает её Мурыся.

— Вот именно. Летит под колёса, а ты тут оттормаживайся в пол, — соглашаюсь я, снова нажимая на газ. — А представляешь — если бы сейчас кто-нибудь за нами близко ехал?

— И что было бы?

— Бам! И много помятого железа.

— А зачем нам помятое железо? — таращится на меня Мура.

— В том-то и дело, что... — я делаю паузу, перестраиваясь в средний ряд, — Что помятое железо нам не нужно.

— Да. Зачем нам помятое железо, если у нас машина есть, — соглашается моя спутница, устраиваясь в кресле поуютнее и прикрывая глаза.

— Так вот она и стала бы помятым железом, — поясняю я, ожидая зелёного сигнала светофора.

Мурысин сон как ветром сдуло.

— Почему?!

До зелёного света есть время, так что терпеливо поясняю:

— Я же говорю — если бы в нас сзади кто-нибудь въехал... Ну — другая машина, то наша стала бы помятым железом. И всё из-за глупой кошки, которая бегает через дорогу как попало.

Ответ заставляет мою умнеющую кошку задуматься и сформулировать вопрос:

— А можно бежать через дорогу не как попало?

— Можно.

— А ты меня научишь?

Мы снова останавливаемся у светофора. Пока красные цифры ведут обратный отсчет, лезу в бардачок и выуживаю оттуда почти не затертую книжечку.

— Читай. Тут всё есть.

— Правила дорожного движения, — читает Мурыся на обложке. — Это всё надо знать?

— Чтобы ходить по улице — нужны только те, которые для пешеходов. Их тут не много.

— А если на машине ехать?

— Чтобы на машине ехать — надо целиком знать. Иначе можно в аварию попасть.

Мурыся пролистывает книжечку.

— Как много... А ты их все знаешь?

— А как же. Приходится.

— Понятно... — вздыхает моя котейка и погружается в чтение.

* * *

Как обычно — попав в незнакомое место, Мурыся крепко держится за руку, но любопытно вертит головой. Идём по огромной парковке, расположенной под всем торговым центром.

— Это дом для машин? — интересуется Мурыся.

— Это дом для товаров, — указываю я наверх.

— Такой большой... А зачем такой большой?

— Потому, что так удобно. Мы приехали в одно место. Поставили машину. И теперь можно, никуда не переезжая, обойти сразу много магазинов.

— А нам надо сейчас обойти сразу много магазинов?

— Нет. Только несколько.

— Тогда зачем он такой большой?

— Потому, что в другой раз нам могут быть нужны другие магазины. А они уже тут.

— Понятно, — соглашается Мура, входя вместе со мной сквозь вращающиеся двери. По её хватке за руку понимаю, что она опасается этой новой для неё конструкции. И тут же вижу новое препятствие. Дорожка — эскалатор, везущая наверх — с парковки на торговый этаж. Приходится задержаться и дать возможность Мурысе посмотреть — как другие люди заходят на дорожку.

— Видишь — если просто шагнуть, не задерживаясь, то ничего сложного нет. Справишься?

Мура молча стоит, вцепившись в руку. Осторожно, но уверенно тяну её вперёд.

— Пошли.

— А ты будешь ей рулить? — упирается Мура.

— Нет — конечно.

— А куда она нас повезёт?

— Наверх. Больше никуда везти она не может.

— Да? Тогда идём.

Со входом на дорожку Мурыся справляется без особых задержек. И тут же снова начинает вертеться, разглядывая яркую рекламу, окружающую эскалаторы.

— Ой!

Я не подумал о том, что дорожка кончается. Просто шагнул с неё, не задумываясь. А Мурыся увлеклась яркими вывесками — и движущаяся дорожка аккуратно вытолкнула её ноги на неподвижную пластину. Едва не споткнувшись и повиснув на руке, Мура делает несколько суетливых шагов и оборачивается.

— Котик, почему ты меня не предупредил? — обижается она.

— Зато само собой получилось. И не упала. А долго готовиться дорожка не позволяет. Тут надо быстро всё делать.

— Котик, я больше на ней не поеду.

— А чего ты теперь-то боишься? Раз даже само собой получается. А будешь готова — получится тем более. Но тут тоже есть свои правила. Нельзя бегать по дорожке, но и невозможно на ней остановиться на месте — для этого придётся идти по дорожке обратно.

— Везде какие-нибудь правила, — вздыхает кошкодевочка.

* * *

— Котик, а в магазине тоже свои правила?

— Обязательно. Например — видишь на полу стрелки?

— Вижу. Направление движения по полосам?

— Почти так. Магазин очень большой и запутанный. Чтобы не заблудиться — эти стрелки показывают дорогу от входа к выходу.

— А почему вон те идут обратно?

— Они что-то вспомнили и решили вернуться назад. Здесь можно идти обратно. Но с покупками надо выходить только через выход.

— Почему?

— Потому, что касса на выходе. Если мы что-то взяли в магазине — надо заплатить в кассу. Иначе это воровство. А воровать нельзя.

— Если воровать — станешь чиновником?

— С чего ты взяла?

— А я по телевизору слышала, что чиновники воруют.

— Не так. Есть плохие чиновники, которые воруют. Только не в магазине, а у себя на работе. Тогда это чиновники — воры. А бывают просто воры, которые воруют в магазине.

— Как сложно... — вздыхает Мура. — Котик, у людей всё так сложно, у меня уже голова круглая от всяких правил. То ли дело быть кошкой...

Остановился и наклонился к ней.

— Хочешь сказать, что кошкой быть очень просто?

— Да.

— А ты подумай. Вот тебе повезло — ты жила у меня в доме на всём готовеньком. Так?

Мура согласно кивает.

— А вот представь себе — много кошек живут сами. Сами себе еду должны находить, сами себя от собак защищать, сами от холода зимой спасаться. Легко?

— Не знаю... — смущается Мура.

— А я думаю — не очень легко. Ты же смотрела передачи о дикой природе. Легко диким животным жить?

— Нет... — тихо соглашается Мурыся, держа меня уже за обе руки.

— А у них правила простые: не дай себя съесть и успей кого-нибудь съесть, пока не отобрали. Хотела бы жить по таким правилам?

Она мотает головой и прижимается.

— Котик, с тобой лучше.

Присел перед ней, держа её за обе руки.

— Киса, мне с тобой тоже нравится. Особенно — теперь. И раз ты теперь всё понимаешь — учись жить так, как живут другие люди. Это ведь ещё и интересно.

Мура старательно кивает.

— Я всему-всему буду учиться. Только ты меня учи.

Погладил её по голове.

— Умница, идём дальше.

А через несколько поворотов — в отделе хранения — Мура вдруг восклицает:

— Коробочки!

To be continued...