Волчица и пряность. Том 21

— Этот дымок — больше для собственного спокойствия.

— То есть?

— Если бы мы подожгли так сильно, что нам было бы трудно дышать, это точно сработало бы лучше, но... В общем, под ульем столько листвы, я уверен, что она загорится... В чём дело?

Хоро посмотрела куда-то вверх. Одно мгновение он думал, что ей могло стать жалко, что её мужа изжалят, но она показала рукой на его вещи.

— Почему бы не использовать это?

— Что?

Она предложила использовать этот дьявольский порошок, малое количество которого, добавленное в огонь, вызывает самый ад.

— Что ж, это... — запнулся Лоуренс, но решил, что может получиться не так плохо. — Мы попробуем. Ведь то, о чём ты говоришь, не делает ничего плохого никому в Ньоххире.

Запах серы пронизывал деревню, которую они называли своим домом. Немало деревьев увядало поблизости от неё, делая очевидной связь многих описаний ада с запахом горящей серы.

— И ещё.

— Мм? — безразлично посмотрела Хоро.

— Если все пройдёт хорошо, — с гордостью произнёс Лоуренс, — мы сможем начать продажу всего этого порошка в качестве средства, ранее совершенно не применявшегося.

Хоро, говорившая, что серный порошок будет очень действенен для отпугивания волков, мрачно улыбнулась.

— Ты бы стал зарабатывать деньги, даже попав в тот ад, о котором так часто говорит Церковь.

Какое счастье для Лоуренса как торговца услышать такую похвалу.

В результате улей они заполучили. Он оказался из разряда больших, и мёда можно было ожидать от него много.

Ему пришлось в итоге за это заплатить кашлем и жжением в груди, тремя укусами на лице, двумя на шее и пятью на руках и ногах, ну и, конечно, жгучим запахом серы, исходившим от него такими волнами, что он сам их чувствовал.

Но его награда?

Такая яркая улыбка Хоро, такие сияющие её глаза.

Улей был столь большим, что выкурить всех пчёл внутри было невозможно. Придётся подержать его пока в мешке, а заняться можно будет уже потом, но прежде чем спрятать улей, Хоро отломила кусок соты, сказав, что это "для проверки вкуса", и немедленно воткнула в неё ложку. Сразу потёк мёд, вязко прилипнув к ложке. Более глубокого цвета, чем тот, что обычно видел Лоуренс, он был похож на карамель.

Мёд оказался настолько хорош, что хвост Хоро ходил со всем размахом, когда она подносила ложку ко рту, а, проглотив, она не могла сдержать восторженный крик.

— Ммммм! Как сладко!

— Дай попробовать, — попросил Лоуренс, и Хоро, сидя на козлах, посмотрела на него, как на безжалостного сборщика налогов.

Прикрыв глаза в знак неохотного признания того, что она помнит, кто героически вызвался добыть ей этот мёд, Хоро протянула ему ложку. Устало улыбнувшись, Лоуренс подхватил немного мизинцем и попробовал. Он был сражён головокружительной сладостью, не противоречившей впечатляющему виду мёда. Этот мёд был не просто сладким, он содержал особый аромат, напоминавший запах прелого дерева, создавая впечатление, что вокруг растёт густой лес. Конечно, это придавало вкусу мёда особую глубину и неповторимость.

— Это невероятно. С чего он собран?

— Ты тоже смог ощутить, да? — ответила Хоро, смакуя мёд, слизанный с ложки. — Он рождён большими деревьями в этом лесу. Мёд деревьев.

— Мёд деревьев... Сок, а? Интересно.

Теперь он вспомнил, как пчела задержалась у дерева на пути к улью. В этот день Лоуренс узнал, что пчелы собирают нектар не только с цветов.

— Мне интересно, знал ли браконьер секрет здешнего нектара?

Кто-то же завязал прежде нить вокруг пчелы.

— Мне тоже интересно. Пчёлы могут перелетать невероятные расстояния. Возможно, она получила эту нить, заблудившись на далёкой горе.

Кто бы ни обвязал пчелу, этого своего рода проводника, улей он не нашёл, и сказанное Хоро было вполне возможным.

— Но, малыш, мы точно подцепили крупную добычу, — проворковала Хоро.

Лоуренс убрал всё, что он захватил с собой в поход за ульем, и сейчас разглядывал большой мешок на повозке.

— На какое-то мгновение я не был уверен в том, что там произойдёт.

Его поступка должно было хватить, чтобы оправдать своё имя после первых ошибок в поездке, он бы даже не удивился, если бы этого хватило с лихвой.

Хоро, продолжая жадно облизывать деревянную ложку, заметила обращённый на неё взгляд Лоуренса и фыркнула.

— Собираешься заслужить моё расположение сладостями?

Её красновато-янтарные глаза смотрели прямо на него, но Лоуренс не стал отвечать на её взгляд и, забравшись на козлы, сел рядом с ней. Она нарочито зажала нос и отодвинулась.

— Конечно. Если мы отвезём улей в следующий город, у нас будет целое ведро мёда.

— O-o-o-o.

Увидев загоревшиеся в предвкушении глаза Хоро, Лоуренс даже не потрудился криво улыбнуться. Он щёлкнул поводьями, и лошадь двинулась вперёд.

— Надо же, польза и невезение — и впрямь две стороны одной монеты, правда?

Великий человек однажды сказал, что добрая и злая судьбы переплетены в одну верёвку. Лоуренс был уверен в непререкаемой точности этих мудрых слов.

— Я бы предпочла, чтобы ты подыскал монету с удачей на обеих сторонах.

На язвительное замечание Хоро у Лоуренса был готовый ответ:

— Разве ты сама не желаешь чего-нибудь солёного каждый раз, когда поешь сладкого? Это то же самое.

— Может, ты и прав.

Затем Хоро положил свою руку на руку Лоуренса, державшую поводья и прижалась к нему.

— Мы заблудились, потому что кто-то солёный сэкономил на лодке. Я очень надеюсь, что в следующем городе ко мне хорошо отнесутся.

— А? Постой, это было...

— "Это было" — что, хм?

Лоуренс потерялся в словах, видя перед собой светлую улыбку Хоро. Она чуть кивнула, и ему, наконец, удалось выдохнуть.

— То, что мы получим за мёд. Это твой предел.

Лоуренс посмотрел на довольно просиявшую Хоро.

— Ха-ха. Какая весёлая поездка, нет?

Она крепче сжала его руки, прильнув к нему поближе.

Может, ему следовало сказать ей, что в такие моменты она никогда не жаловалась на его запах. Но даже если Хоро так вела себя вполне осознанно, это не обязательно означает, что с её стороны всё это одно лишь лицедейство. Лоуренс мог видеть разницу между искренней и показной улыбкой своей любимой жены.

— Да, это весело. Ужасно весело, — сказал он. — Я ведь с тобой, в конце концов. Конечно, это будет весело.

Глаза Хоро расширились, её уши и хвост пришли в движение.

Они были глубоко в лесу, далеко от любого человеческого поселения.

Не оправдываясь ни перед кем в частности, Лоуренс хотел, чтобы люди знали: если кто-то учует поблизости что-то особенно сладкое, то это может быть только улей в повозке — и ничего больше.

ВОЛЧИЦА И ЛЕСНЫЕ ЦВЕТА

Повозка медленно двигалась по дороге вдоль берега реки. Лес поредел, дорога стала ровнее. Через несколько дней после отъезда из деревни с горячими источниками Ньоххиры, про которую говорят, что она расположена на краю света, Хоро и Лоуренсу наконец-то начало казаться, что они возвращаются в мир людей. И всё же их дорога пока то петляла меж гор, подбиравшихся к самой реке, то уводила вглубь леса.

Стояла осень, повозка катилась по морю опавшей листвы, доходившей путникам до лодыжек, когда они шли пешком. Хруст листьев под ногами был приятен, а запах почвы, которой листве было суждено стать, бодрил. Правда, опавшая листва часто скрывала истинный путь и иногда создавала видимость дороги там, где её не было.

Они вдвоём не раз терялись на этих мнимых дорогах, уже покинув тот чудесный лес, в котором они тогда заблудились по-настоящему. Прежде чем они поняли, их повозка оказалась в месте, не отмеченном на карте — пугающая ситуация, заставившая их задуматься.

Сейчас Лоуренс сидел на козлах и держал поводья, хоть он был странствующим торговцем, но всё же не дровосеком, способным свободно бродить по лесам. Потерявшись в лесу, он, один, быстро умрёт и пойдёт на корм обитателям леса или на удобрение грибам.

— Ты, дурень, это не та дорога.

К счастью, рядом с ним сидел надёжный партнёр, иногда подсказывавший ему, куда повернуть. Этим партнёром была девушка с волосами льняного цвета, отлично вписывавшегося в цвета осеннего леса. У неё на коленях лежал мех одного цвета с её волосами, и она расчёсывала на нём шерсть. Только она не была той девушкой, какой казалась. На голове у неё росли волчьи уши, а мех в её руках был на самом деле её собственным хвостом. Рядом с Лоуренсом сидела Хоро, воплощение волчицы, жившей в пшенице, существо, жившее сотнями лет и ставшее дорогим спутником на всю жизнь.

— Меня пробирает озноб, как вспомню, что я ездил в одиночку, — сказал Лоуренс, направляя поводьями лошадь на правильный путь.

Хоро раздражённо вздохнула.

— Это потому, что единственное, что у тебя есть, это твоя удача.

Пушистый, тщательно ухоженный хвост Хоро переливался золотом на осеннем солнце. Розовое масло, которое она всегда втирала в шерсть, делало из её хвоста украшение, достойное усадьбы аристократа.

— Это точно. Я про то, что повстречал тебя на своём пути, правда?

Непринуждённость, с которой Лоуренс произнёс эти слова, застала её врасплох. Глаза Хоро широко раскрылись, но она тут же со смешком вернулась к уходу за хвостом, впрочем, движение её ушей показывало, что она не так бесстрастно восприняла его слова, как ей хотелось бы его в том убедить. Она была коварна, многое таила в себе и нередко проявляла свой глубокий запас мудрости и познания мира, и то же время она также находила радость в таких очевидностях, как та, о которой он упомянул. Лоуренс думал, что всегда мог бы быть рядом с ней и никогда не устал бы от неё благодаря этому.

— Нам, в самом деле, надо было спуститься на лодке.

Время от времени они могли видеть реку с извилистой, изобилующей поворотами дороги. Река текла от самой деревни горячих источников Ньоххира и потому была довольно оживлённой. Если бы они захотели потратиться, повозку можно было погрузить на судно и добраться на нём до моря за каких-то два дня, спокойно разглядывая небо и подрёмывая. Они не стали так делать ради бережливости.

Но была и другая причина. Дело в том, что Лоуренс чувствовал бессмысленность спешки. Это путешествие наедине с Хоро совершалось после перерыва длиной во многие годы, и он хотел, не торопясь, наслаждаться дорогой.

— Но, однако... как болит спина...

Лоуренс, выпустив поводьев, встал на козлах и потянулся. Конечно, он успел отвыкнуть от поездок на повозке, но кроме этого сказывался и его возраст.

— Ты слишком усердно следишь за лошадью. Больше доверяй ей, — упрекнула Хоро, тоже потянувшись и выгнув шею, и снова усевшись на козлы.

— Я действительно трачу много сил?

— Да. Почти с того самого момента, как я впервые села рядом с тобой.

Хоро искоса взглянула на него, улыбаясь озорной улыбкой.

Лет двадцать назад он путешествовал один и не был привычен к женскому присутствию, поэтому он вечно волновался, когда она, появившись рядом, дразнила его.

— Но думаю, сейчас немногое изменилось. Я снова затягиваю шнур своего кошеля потуже, чтобы ни монетки не потратить впустую, — ответил он с улыбкой.

Хоро тут же наступила ему на ногу.

— Ты дурень.

Словно этого было мало, она ещё боднула его в плечо, заставив его только шире улыбнуться.

— Честное слово, вот что мне делать с тобой?.. — пробормотала Хоро, собираясь вернуться к хвосту, но её уши вдруг ожили. — Что это?

Не успел Лоуренс повернуться к ней, Хоро легко спрыгнул с козел. Его глаза следили, как она шла по хрустевшим опавшим листьям, а потом она исчезла за огромным пнём, торчавшим из земли. Он, было, подумал, что его любимая девушка побежала за цветами, но она вернулась. В руках она держала несколько больших грибов, почти закрывавших её лицо.

— Этот лес открыт и хорошо продувается. Грибы здесь легко собирать.

Она была такой всю эту поездку, а повозка была переполнена едой. Лоуренс не мог сдержать новой улыбки, когда она, без перерыва виляя хвостом, склонилась над повозкой, чтобы уложить грибы в мешок.

Небо было чистым, а погода приятной.

Он искренне подумал, что лишь они одни могли наслаждаться таким прекрасным путешествием.

— Это весело, — вылетело из его рта, прежде чем он успел поймать свои слова.

Хоро суетилась с едой, но шерсть на её ушах и хвосте укоризненно вздыбилась. Когда же она обернулась, напряжение уже оставило её, и мех снова мягко лёг на своё месть.

— Мм, хмм.

Хоро снова заняла место на козлах и восторженно улыбнулась.

Они покинули Ньоххиру, и всего за несколько дней он успел опростоволоситься с разжиганием обычного костра, затем заблудился, поставив под вопрос дальнейшее путешествие, однако, как оказалось, поездка может быть и приятной.

Лоуренс глубоко вздохнул, наслаждаясь моментом безмятежности, и хвост Хоро юркнул к нему под одеяло на колени. Нет ничего теплее тщательно ухоженного меха. Как торговец Лоуренс загадал недорогое желание, чтобы этот момент длился вечно. Возможно, он предчувствовал, что что-то может произойти.

— Послушай, дорогой, — медленно сказала Хоро.

— Хм?

— Я хотела бы записать свои воспоминания, чтобы никогда не забыть о том, как приятно это время, — продолжила она, с улыбкой прижимаясь к плечу Лоуренса. — Я израсходовала все чернила... Когда я могу ожидать новые?

За её невинной улыбкой часто скрывались какие-то мотивы.

Хоро подлизывалась к нему, только чтобы чего-то добиться от него. Так же, как не бывает в странствии только лишь приятных сторон, не бывает его и без затрат. Она пыталась расположить к себе Лоуренса, чтобы он купил ей побольше письменных принадлежностей, потому что с самого начала путешествия она пребывала в хорошем настроении и, когда выпадало свободное время, записывала снова и снова.

Хоро может прожить ещё сотни лет, но Лоуренс — нет. Ради неё и из-за столь разной длины их жизней он предложил ей записывать события за день. Чтобы она потом могла бы вечно наслаждаться, возвращаясь к этим счастливым дням, если бы записала достаточно много, так, чтобы забыть начало раньше, чем дочитает до конца.

Лоуренс был не совсем уверен, насколько хорошо это сработает, но Хоро, по крайней мере, была в восторге от этой мысли. Можно сказать, она стала одержимой ею. В конечном счете, он был счастлив потратить для неё деньги на бумагу, перья и недешёвые чернила, хоть это всё стоило довольно много. Конечно, он не собирался забрать с собой монеты в загробную жизнь. И это его устраивало, но, в конце концов, Лоуренс оставался торговцем в глубине души. Он не мог пройти мимо того, что она израсходовала все чернила, записывая всё, что ей хотелось, в те несколько дней, когда их возможности были ограничены.

— Почему бы тебе не содрать с дерева немного коры и не нацарапать всё на ней?

Огромная волчица, которой в действительности являлась Хоро, могла получить столько коры, сколько захотела, одним движением своего когтя.

— Дурень, древесная кора не хранится долго.

— Ладно... Я не думаю, что мы сможем найти что-то для письма, пока не выйдем к морю и не доберёмся до портового города Атиф на его берегу.