А погодка, надо сказать, стояла вполне обычная для поздней осени, то есть прегнусная — и дождь, и ветер, и 'звёзд ночной полёт' (в смысле заморозки по ночам). И, если уж продолжать цитировать песни моего времени, то чаще всего на ум приходило из Юрия Антонова:

Скоро скоро на луга лягут белые снега

И метель о чём-то грустно запоёт...

Сюда бы того самого чинушу, что категорически отказывался выдать водки в требуемом количестве, наверное совершенно искренне считал, что мы на пикничок собрались, шашлычков пожарить и девок повалять... Чтоб ему икнулось раз двести. Подряд.

— Ваше высокоблагородие, — ко мне подъехал Спиридон, — дозвольте предложение сделать?

Я уже настолько одурел, что первой мыслью сверкнуло что-то на тему 'руки и сердца'. Но мозги ещё не окончательно раскисли. Понял, что предложение отнюдь не матримониальное.

— Слушаю.

— Тут недалече в лесу моя избёнка будет, если, конечно, супостаты не спалили. Может там обоснуемся? Всё же крыша над головой и печка имеется.

— Неужто все в твоём доме поместятся?

— Да помилуйте, я же один живу. На пол спать человек десть может положить и получится, ну а так... Однакож, коли ненастье разыграется, так и то лучше под крышей как огурцы в кадушке, чем вольготно под дождём и на ветру.

— А от дороги далеко?

— Версты две. И ещё до одной два раза по столько.

Ишь ты! Прямо стратегический объект получается 'избушка лесника' — целых две дороги из неё контролировать можно. Базироваться там двумя с лишним сотнями всадников, конечно, полный анреал, но две дороги неподалёку — это серьёзно. Нужно будет обязательно пообщаться с Давыдовым на предмет данной 'базы контроля'. А пока проверить как там и что...

— Гафар! — махнул я рукой башкиру. Тот немедленно подогнал своего невысокого 'конька-горбунка' под бок к Афине.

— Сообщи подполковнику, что я временно сверну с дороги — нужно осмотреть дом Спиридона. Запомнил?

Сын степей с достоинством кивнул и, поняв, что дополнительных указаний не будет, отправился передавать Денису Васильевичу информацию.

Надежда на то, что хижина Спиридона окажется целой и невредимой была весьма хлипкой — мы уже неоднократно проезжали мимо спалённых деревень и хуторов, в которых уцелели только печки. И неважно кто поджигал, сами крестьяне или французы — целого жилья в округе сохранилось ничтожное количество.

— И припасено у меня кой-чего, — продолжал местный 'Робин Гуд', — медку там, мучицы...

На достижение 'пункта назначения' ушло часа два — по дороге-то мы верхами продвигались достаточно быстро, но вот по лесным тропам пришлось идти спешенными, да ещё с лошадьми в поводу. Пешеход по ровной поверхности передвигается быстрее раза в три.

Когда подошли к полянке, на которой стояла спиридонова избушка (и ещё два сарайчика), уже начинало темнеть.

А неприятный сюрприз не замедлил нарисоваться: из трубы поднимался дымок — в доме кто-то находился.

Причём поблизости не наблюдалось никаких признаков как сторожевого охранения, так и человеческих душ вообще. Ну не могут французы настолько оборзеть, чтобы мирненько сидеть в доме, не беспокоясь за свои жизни. Скорее здесь поселились какие-нибудь крестьяне из близлежащей сожжённой деревушки.

Но рисковать не стал — послал на разведку хозяина дома и Егорку, а сам с Тихоном остался на опушке.

Через четверть часа показался стоящий в полный рост лесовик, и, по его жестам стало понятно, что опасаться нечего.

— Ребятишки живут, ваше высокоблагородие, — сразу прояснил ситуацию Спиридон. — Две недели уже как их Осиновку спалили. А они как раз по грибы ходили. Вернулись — дома догорают, родителей нет... Вообще никого нет. Вот и подались ко мне, благо, что я Фролку давно знаю.

На пороге дома, словно иллюстрация к рассказу лесовика, стояли двое пацанят: парень лет двенадцати, и девочка... семилетняя, наверное. Или что-то около того — никогда не смогу определять возраст ни детей, ни взрослых. Тем более, что эти две 'жертвы Освенцима' выглядели — краше в гроб кладут. Питались ребята, как выяснилось, в основном, грибами. Это в конце-то октября — начале ноября. Я, конечно, по дороге к этому дому заметил несколько лисичек. Грибочки вкусные, но в плане калорий, как и все представители грибного царства — 'хрен, да ни хрена'.

Единственно, что радует — пищеварительный тракт у ребятишек работал, поэтому можно будет им кашу не по ложечке выдавать, а по три... На всякий случай, всё-таки лучше по две.

Спиридон тут же отправился расковыривать свой замаскированный схрон с припасами, Егорка пошёл в лес за дровами, точнее за хворостом, Тихон, естественно, нырнул в дом разбираться с печкой, посудой и всем остальным, что необходимо для ужина.

Я, пока ещё не была готова каша, дал детишкам по половинке сухаря — ну сил не было смотреть, на эти обтянутые кожей лица. И практически тут же пожалел о своей торопливости: что парень, что девчонка 'всосали' в себя чёрствый хлеб, почти не разжёвывая. Раздробили зубами до приемлемого размера и проглотили. И тут же уставились на меня, ожидая 'продолжения банкета'.

Фигушки! Теперь ждите, пока Тихон каши наварит. Может, ещё по ложке мёда разрешу до этого, но и то не ранее, чем через полчаса. Не исключено, что я излишне опасаюсь, конечно, но бережёного Бог бережёт...

А в ожидании ужина попытался пообщаться с ребятами. Мальчишку звали Фролом, а девочку Алёнкой. Они действительно голодали всей семьёй, ибо французы реквизировали всё под метёлку, даже семенные запасы. Зиму пережить даже не надеялись, но, по понятной причине, семья пыталась выживать, хотя бы пока имелась возможность.

Про белковую пищу вообще говорить нечего — 'млеко, курко, яйко' и прочих свиней, отобрали в первую очередь. Те, кто не хотел продавать нажитое за предлагаемые фантики уже не способны даже пожалеть о своей неуступчивости. Отец ребят оказался разумней. Пытался прокормить семью если и не настоящей охотой (ружья не имелось), то хотя бы подобием на неё: ставил силки на птиц, морды на рыбу в ближайшей речушке, мать с детьми ходила в лес за орехами — грибами — ягодами... Держались, в общем.

И, тем не менее, какому-то из французских генералов, судя по всему, занадобились рабочие руки для возведения какой-то оборонительной хрени под Смоленском.

Смотрю, Боня уже начинает предвосхищать события. Вроде бы на данный момент ещё не додумались использовать мирное население захваченной страны в качестве рабочей силы. Так, глядишь, скоро и концлагеря появятся.

Кстати: а зачем они и баб с детишками угнали? Зачем деревню спалили?

Дёрнулась мысль о карательной операции, но я её отмёл сразу — не могли ещё оскотинится до такой степени европейцы, не белокурые 'мальчики' Гиммлера всё-таки по нашей земле маршируют, и не хазары с печенегами. Как бы галлов партизаны не допекли, вряд ли они рискнут устраивать столь масштабные зачистки.

Пока мои сомнения метались между различными костями черепа, Тихон уже приготовил ужин — гороховую кашу со шкварками. Не деликатес, конечно, но вполне себе ничего получилось. За детишек только было слегка боязно: хоть я и приказал им положить пока минимальные порции, но горох всё-таки...

К тому же стал для них врагом чуть ли не хуже французов — изголодавшиеся организмы пацанят интенсивно требовали нормальной пищи, а тут некий офицер встаёт между ними и котлом. Причём, как несложно сообразить, лекции по основам физиологии пищеварения я провести даже и не пытался. Пообещал только, что до ночи они ещё получат два раза по столько.

Детей уложили спать на печку, где они, впрочем, и устроились до нашего появления. Ещё в хижине остались ночевать её хозяин, я и Тихон. Самойлов, Егорка и Кречетов с Маслеевым предпочли остаться со своими людьми в палатках. Больных пока, слава Богу, не было, так что в доме остались мы впятером. И нельзя сказать, что ощущались комфорт и простор — достаточно тесненько получилось.

Ночь всё же прошла достаточно приятно, во всяком случае для меня — отрубился в тепле и сухости почти мгновенно, хоть спал и на лавке.

А вот пробуждение, хоть и порадовало светом, но только первые секунды. С чего бы это столько света? С того — ночью выпал первый снег.

В нашей средней полосе, конечно, по разному бывает с этим самым первым снегом. То до самого Рождества его не дождёшься, и в декабре лисички в лесу растут и почки на ветках набухают, то в середине октября навалит весьма приличные сугробы и небольшие водоёмы льдом покроются...

Вообще-то картина глаз радовала — значительно приятнее смотреть на белые поля и поляны, чем на них же, но серо-бурого цвета. Однако вся местность вокруг превратилась в контрольно-следовую полосу. Теперь, пока снег не ляжет всерьёз, и не будет идти регулярно, найти нашу 'избушку лесника' после первой же акции на каком-либо тракте для противника найти не составит...

Спиридона же белое покрывало на земле несказанно обрадовало:

— Уж сегодня без хорошего обеда спать не ляжем. Дозвольте отлучиться?

— Валяй! Только сначала Егору Пантелеевичу тропинку до второго тракта покажи.

Весь день просидели в этом долбанном 'зимовье' ожидая возвращения нашего добытчика. Подкармливали деток и маялись со скуки.

Егорка вернулся с весьма обнадёживающей информацией — задержался у дороги на полчасика и успел за это время пронаблюдать следование двух небольших отрядов, каждый из которых, по его словам, даже нашей старой команде — 'на один зуб'...

Зашибись, конечно. Но всё-таки хотелось бы некой определённости: когда, какими силами и куда проследует противник?..

Ладно: я знаю место и время рандеву с командиром отряда... Что я ему предложу?

С умилением вспомнил слова Дениса Давыдова из своего любимого фильма 'Эскадрон гусар летучих';

— Завтра утром вдоль реки проследует французский обоз...

И там дальше всё стиле Василия Ивановича Чапаева из опять же жемчужины кинематографа, только вместо картошки вода на столе, свечка и кружка... Планируют, блин!

Именно сейчас, во время сидения в хижине Спиридона, подумалось: 'А какая это космо или авиаразведка сообщила Денису Васильевичу место и время следования обоза? И вообще его наличие.

Внедрённую 'радистку Кэт' с негодованием отметаем, ввиду уровня радиосвязи того времени. Как, впрочем, и связи по проводам.

Хотя, вероятно, какая-то разведка у них имелась. Хоть и та же самая кавалерийская: подъехали, втихаря подобрались поближе, посмотрели, что и как...

Спиридон умудрился добыть глухаря. Птичка, конечно немаленькая, но на шесть ртов далеко не полный обед... То есть получился только супчик, но и это неплохо. Хоть без картохи, лука и кореньев, но всё-таки...

Пацанятам уже можно было дать и побольше, а с завтрашнего дня я решил вообще перевести их на нормальное питание.

Правда, завтра уже следовало объединиться с основной частью отряда — если бы не ребятишки, то мы и на вторую ночь бы задерживаться не стали, ясно ведь, что место перспективное для временного базирования, а дальше... Дальше обсудить планы требуется.

И всё-таки, такую возможность иметь дополнительную возможность базирования со счетов сбрасывать нельзя в любом случае.

Представляю, что сейчас происходит с нашими основными войсками на марше, ну и с армией Наполеона тоже. 'Генерал Мороз' его победил, мать-перемать! Можно подумать, что русские солдаты в отелях ночевали, когда его гренадёры у костров теснились...

Ну конечно: 'русские варвары' к морозу привычны, им в сугробах ночевать пофиг дым, они не из мяса и костей... А что ещё мог придумать в своё оправдание завоевавший Европу, после того, как ему накидали по сусалам столь презираемые 'варвары'? Не признавать же, что тебя Кутузов 'передумал'.

Ладно, это бонапартовы проблемы, как 'отмазываться', мне о своих подчинённых думать надо. И о выполнении приказа. О детишках этих опять же...

Утром собрались достаточно быстро, и часа через полтора уже выехали на тракт. Фрол с Алёнкой тоже двигались верхом достаточно бодро. На одной лошади, конечно. И под присмотром Тихона.

В дороге провели часа два, после чего прибыли в небольшую деревушку, где и располагался давыдовский отряд.

Подполковнику уже доложили о нашем приближении, поэтому поэт-партизан встретил меня лично.

— Прошу ко мне. Ваших людей устроят.

— С нами двое маленьких ребят.

— Мне уже доложили. Детишек отправим дальше, в Сычёвку — там французы не появлялись и, уверен, уже не появятся.

— А банька здесь имеется? Я бы данное заведение с удовольствием посетил..

Действительно до жути захотелось в парилку, да ещё и за компанию с банным 'палачом' Тихоном. Чисто прогреться до костей. Да и в плане профилактики не помешает — пока, вроде, нежелательных насекомых на себе не обнаруживал, но при том образе жизни, что мы вели последнюю неделю, прожариться стоит обязательно, раз уж такая возможность имеется.

— Устроим. А пока прошу ко мне отобедать и поговорить.

Разговор завязался ещё по дороге в избу:

— Прошу на меня не обижаться, Вадим Фёдорович, но мне нужно иметь представление о том, что за люди под вашим началом — все верхом, но не кавалеристы всё-таки...

— Никаких обид, Денис Васильевич, всё прекрасно понимаю. За вашими гусарами и казаками, в случае чего, конечно, не поспеют, но мы с ними почти всю войну верхом. Так что в кавалерийскую атаку их посылать не стоит, но на переходах обузой не будем. Вас, как я понимаю, именно это в первую очередь беспокоит?

— Точно так — это. Благодарю, что успокоили. А уж о ваших успехах в минровании и организации засад даже я наслышан. Остаётся только поблагодарить небеса за то, что вы приданы отряду. Ну и отметить слегка это событие.

Денщик подполковника начал суетиться сразу, как только мы зашли в дом: на столе уже громоздился самовар, стояло блюдо со свежим хлебом (как же я успел соскучиться по этому нехитрому, но такому необходимому для русского продукту), нарезанное сало, небольшая бутылка, о содержимом которой можно было не гадать, и горшочек варенья.

Давыдов, на правах хозяина разлил водку и мы выпили... Очень вкусное сало, особенно в качестве закуски. Ахтырец немедленно разлил по второй.

— Не торопимся, Денис Васильевич? А если вдруг французы?

— Не посмеют так далеко от своих основных баз оторваться, да и разведка их в ближайших окрестностях не обнаружила. К тому же, что нам вдвоём с этой бутылки?

Раздался стук в дверь, и в ответ на давыдовское 'Войдите!', на пороге появился рослый ротмистр всё того же Ахтырского гусарского.

— Здравствуй, Михаил Григорьевич! Чем порадуешь?

— Отряд Сеславина присоединится к нам послезавтра, — было заметно, что офицер ломанулся к начальству только-только спрыгнув с седла — вон как дышит до сих пор!

— Прекрасные новости! — Давыдов жестом пригласил вновь прибывшего к столу. — Прошу знакомиться, господа: ротмистр Бедряга, моя правая рука в отряде, майор Демидов Вадим Фёдорович, командир минёров, которые будут воевать вместе с нами.

Мы с гусаром обозначили полупоклоны друг другу, а подполковник уже наполнил рюмки сорокаградусной. ('сорокаградусность' весьма условна, конечно, специально крепость напитка вряд ли кто контролирует, но по вкусовым и прочим ощущениям — где-то так).