Келдыш молчал, погрузившись в размышления. Серов терпеливо ждал.
— Я сравниваю ход истории, описанный в «тех документах», с той историей, которая происходит у нас, — произнёс, наконец, академик. — Ведь мы, Иван Александрович, наворотили уже огромное количество изменений. Первый спутник на год раньше, контроль над Суэцким каналом, создание ВЭС. Фактически, мы уже живём в мире, параллельном по отношению к тому, из которого заброшена к нам эта «посылка». А ведь посылка не исчезла. Не превратилась в что-то иное. Значит, мир действительно параллельный, либо стал им в результате наших действий.
— Давно ли мы начали сильно менять историю, полугода ещё не прошло, — сказал Серов.
— Так это — для нас! А для Александра Веденеева, отправителя посылки, всё это уже случилось в его далёком прошлом. Либо — не случилось. Либо существуют два параллельных мира и два параллельных Александра, один из которых отправил нам посылку, а другой об этой посылке и не подозревает, потому что живёт в совершенно ином мире, в том, который мы с вами ежедневно, ежеминутно создаём своими действиями сейчас, — Келдыш откинулся на спинку кресла. — А возможно, уже и не живёт. Невероятно интересная ситуация...
— Допустим, что тот астероид, что уничтожил динозавров 65 миллионов лет назад, промахнулся и не попал в Землю, — тихо, словно сам с собой, начал рассуждать академик. — Тогда по Земле и сейчас, возможно, бегали бы динозавры, а млекопитающие оставались бы на уровне мелких грызунов. Вот это был бы действительно параллельный мир. Очень далёкий от сегодняшних реалий.
— Значит, чем раньше находится точка ветвления, и чем больше, скажем так, «площадь воздействия», тем сильнее разойдутся линии времени, — предположил Серов.
— Да! Но тогда должно быть верно и обратное: чем незначительнее воздействие, тем меньший резонанс оно создаёт, и тем меньше вероятность, что в результате этого воздействия история пойдёт другим путём, — продолжил Келдыш. — Сложность состоит в том, что не всегда можно правильно оценить размер воздействия.
— К примеру, если как-либо изменится судьба человека незначительного, то общий ход истории этого даже не заметит, — уточнил Иван Александрович.
— В том случае, если этот человек действительно незначительный. И если его дети, внуки и правнуки останутся незначительными, — ответил Келдыш. — То есть, можно говорить об определённой, и весьма значительной инертности временного потока. Чтобы заставить его свернуть с проторённого направления, нужно действительно мощнейшее воздействие. Вроде астероида.
— Или создания ВЭС, — вставил Серов.
— Да! — кивнул академик. — С другой стороны, сколько научных открытий было сделано почти одновременно в нескольких странах? К примеру, если бы Попов не создал радио, оно всё равно появилось бы благодаря Маркони. То есть, роль личности в истории важна в тех случаях, когда личность эту историю определяет. Если же речь идёт, например, об открытии в области, которой занимается большое количество людей, открытие всё равно состоится, пусть несколько позже. Потому что не тот, так этот учёный интерпретирует факты и всё равно это открытие сделает.
— То есть, можно сказать, что существуют события, которые объективно предопределены, — заметил Серов. — К примеру, Октябрьская революция. Её последствия могли различаться в деталях, но она так или иначе состоялась бы, потому что в процесс было вовлечено очень много людей, и терпеть дальше народ уже не мог.
— Примерно так, — согласился Келдыш. — Но, заметьте, политический курс США — одно из самых стабильных явлений. Его определяет не Бжезинский, а та самая «мировая закулиса», все эти Рокфеллеры, Дюпоны, Морганы, Ротшильды...
— Вот-вот... Вся сволочь, которую в конспирологии обычно именуют ZOG (Zionist Occupation Government), — кивнул Серов.
— И если вы... устраните этого Бжезинского, инерция временного потока сохранится, и политический курс США не изменится, — продолжил свою мысль Келдыш. — Для этого нужно воздействие во сто крат более мощное, вроде того астероида, что уничтожил динозавров. Нечто такое, что уничтожит разом всех этих политических динозавров, стоящих на пути развития прогрессивного человечества.
Серов не стал говорить академику, что его ведомство над этим работает. «Эксперимент «Зеркало» был настолько секретным, что Иван Александрович не рисковал сообщать о нём даже посвящённым в «Тайну», если они не участвовали напрямую в подготовке мероприятия.
— Думаю, это может быть даже интересно, — заключил Келдыш. — Книга действительно представляет собой ценность?
— Она показывает мир, создания которого мы всеми силами стараемся избежать, — ответил Серов.
— Тогда рекомендую вам... нет, копировать тут бесполезно. Возможно, надо эту книгу как-то... законспектировать своими словами, что ли... чтобы сохранить её смысл, но, в то же время, чтобы сама её форма изменилась, чтобы это было уже не сочинение Бжезинского, — пояснил Келдыш. — На всякий случай. А затем увидим, что произойдёт с исходной версией книги, и с её... конспектом. Хотя, если после создания ВЭС книга не исчезла и не изменилась, скорее всего, она не исчезнет и после смерти Бжезинского. Потому что, если бы это был один и тот же мир, то информация в посылке исчезала или менялась бы по частям, как только менялось ключевое событие, которое было в ней описано. Но информация остается на месте.
— Или ВЭС оказался в будущем не столь долговечен, как нам хотелось, — проворчал Иван Александрович. — Спасибо, Мстислав Всеволодович, за подробную консультацию.
— Да пожалуйста, — отмахнулся Келдыш. — Только вы, Иван Александрович, учтите: всё, о чём мы тут с вами говорили — не более чем чисто теоретические измышления и умствования.
— Так вот и поставим эксперимент, — усмехнулся Серов.
Эксперимент был поставлен в намеченный срок. Книгу Бжезинского «законспектировали» несколько человек, не общавшихся при этом друг с другом и не обменивавшихся результатами работы. «Конспекты» получились довольно-таки разными, так как каждый работал в меру своего понимания, обращая внимание на разные аспекты. Было снято несколько копий исходного текста книги и по несколько копий с каждого «конспекта».
Когда Серову доложили, что Бжезинского успешно «исчезнули», Иван Александрович первым делом позвонил Селину и спросил:
— Андрей Викторович, что там с электронным документом книги Бжезинского? Проверьте, на месте он? И распечатки тоже проверьте.
— Так точно, товарищ генерал армии! — через минуту ответил Селин. — И электронная копия и распечатки на месте.
— Проверьте текст. Текст на месте? Читаемый?
— Момент... Так точно. Документ открывается, текст на месте, отличий от исходного текста … отличий не наблюдаю! — доложил Селин.
— Уверен, капитан?
— Так точно, товарищ генерал армии! Я несколько отрывков наизусть выучил.
Серов тут же позвонил Келдышу.
— Мстислав Всеволодович. Провели эксперимент «Доктор». Книга невредима. Я сейчас к вам подъеду, обсудим.
Через полчаса Серов уже был в Академии Наук.
— Как я и предполагал, — сказал Келдыш. — Значит, всё-таки разные линии времени... Параллельные миры. Что логично. Слишком много накопилось изменений.
— Значит, в этой ситуации выходит, что эксперимент Веденеева потерпел неудачу, и виновники произошедшей в его мире реставрации капитализма, все эти чубайсы, гайдары, горбачёвы, ельцины так и останутся безнаказанными? — спросил Серов. — Ведь он, отправляя посылку, рассчитывал, что изменения произойдут в его реальности?
Келдыш задумался.
— Веденеев, отправляя посылку, был готов на всё, — ответил, наконец, академик. — Ведь он в своём письме предупредил, что в результате произошедших изменений он сам может перестать существовать. Может элементарно не родиться.
— И тем не менее посылку он отправил, — Серов помолчал, размышляя. — Рисковал всем, включая собственную жизнь, но отправил.
— Думаю, что он, отправляя посылку, не представлял достаточно ясно такие моменты, как деление линий времени, — сказал академик. — В конце концов, он — просто лаборант или инженер, о чём он сам честно предупредил. То есть, не учёный. В теории Лентова он не разбирался. Градуировал приборы методом проб и ошибок, вычисляя пропорции параметров по графикам. Я до сих пор изумляюсь, как ему вообще удалось так точно навести установку в пространстве-времени, чтобы попасть в октябрь 1953 года и точно в квартиру Никиты Сергеевича...
— Парень оказался везучим, — усмехнулся Серов.
— Скорее, это нам повезло, — ответил академик. — Вот бы узнать, повезло ли ему? Он фактически создал наш мир, но где остался он сам?
Деятельность разведок не ограничивалась Коминтерном и поддержкой национально освободительных движений. Созданная Серовым в 1956 году «археологическая группа» активно взялась за дело. При поддержке военно-морского министра Н.Г. Кузнецова (АИ) была создана «океанографическая экспедиция». Естественным прикрытием для неё был Институт Океанологии Академии Наук СССР. Директор института академик Владимир Григорьевич Корт руководил ведущимися в институте исследованиями по широкому спектру проблем океанологии, в том числе — в интересах ВМФ СССР и подводного флота.
Николай Герасимович Кузнецов для начала выделил институту 2 грузовых корабля и подводную лодку 611 проекта, хотя вскоре стало ясно, что этого недостаточно. Уже летом 1956 года была предпринята первая экспедиция. А в это время по заказу экспедиции проектировали и изготавливали уникальный объект — «подводный дом». Это была подводная научная лаборатория, опускаемая на глубину до 30 м и рассчитанная на длительное пребывание экипажа из 6 человек. Аппарат представлял собой хорошо известный водолазный колокол, только увеличенного размера. Он был разделён на два этажа. В нижнем хранилось снаряжение, запасы и был устроен выход в воду, а экипаж располагался на верхнем этаже.
Такой «дом» опускался под воду в заданном районе, причём система якорей позволяла устанавливать его на глубинах до 60 метров — при том, что аквалангисты обычно глубже 45-50 метров не погружаются. Использование подводного дома позволяло избежать длительной декомпрессии при подъёме людей на поверхность. Вместо нескольких минут аквалангисты могли работать на глубине по несколько часов.
К этому проекту большой интерес проявили также руководители Главкосмоса — подводная лаборатория позволяла отрабатывать во враждебной среде и гидроневесомости задачи, подобные возникающим при длительных космических полётах.
Хотя задачи «океанографической экспедиции» были заявлены как научные, её основной деятельностью был поиск и скрытное изъятие ценностей с затонувших кораблей.
Первым успешным походом была вылазка на «остров Робинзона Крузо» — островок Мас-а-Тьерра (название острова до 1966 г http://ru.wikipedia.org/wiki/Робинзон-Крузо) в архипелаге Хуан-Фернандес, принадлежащем Чили. Там, на глубине около 15 метров под землёй, согласно полученной информации, находились 600 бочонков, наполненных золотыми монетами и изделиями инков (http://www.newsru.com/arch/world/26sep2005/klad.html По ценам 2005 г стоимость клада — около 10 миллиардов долларов. На 1957 год — значительно меньше, но тем не менее, всё равно весомая прибавка в бюджет СССР).
Для скрытного изъятия золота понадобилась операция прикрытия. С правительством Карлоса Ибаньеса официально договориться по-хорошему на уровне МИДа было невозможно — за ним тянулась слава «Муссолини Нового Света». Пришлось организовать с помощью агентуры Первого Главного управления за рубежом «частную экспедицию по изучению геологии и дикой природы архипелага Хуан-Фернандес».
Под видом «геологов», «орнитологов», «ихтиологов» и «зоологов», действующих на деньги частного «швейцарского» инвестиционного фонда, на остров Мас-а-Тьерра высадилась группа специалистов несколько иного рода. С собой они привезли необычную новинку — георадар, специально разработанный для этой миссии. Он был установлен на тележке с электродвигателем, питаемым по кабелю от генератора, и дистанционным управлением.
В течение нескольких недель этот дистанционно управляемый аппарат исколесил весь остров, отметив три явных аномалии. В этих местах пробили шурфы, один из них и наткнулся на пиратский клад. На это место тут же перенесли лагерь экспедиции, над шурфом поставили большую палатку, внутри которой смонтировали раму с лебедкой.
Операция по изъятию этого клада заняла несколько месяцев, учитывая количество груза и массу каждого отдельного бочонка. Вывозить бочонки было необходимо скрытно, поэтому воздушный транспорт исключался. Бочонки доставали из раскопа по ночам, и при помощи аналогичной тележки с электромотором везли к морю, где их принимала вторая, подводная, группа из состава экспедиции.
Тут и пригодилась подводная лаборатория — дом, использовавшаяся для отдыха аквалангистов без подъёма на поверхность, и специально спроектированный для этой миссии самодвижущийся подводный аппарат-платформа грузоподъёмностью более 30 тонн.
Пловцов и оборудование доставила к острову советская субмарина проекта 611. Надводные корабли экспедиции держались за горизонтом. Когда место расположения бочонков обнаружили, под водой поблизости от берега установили подводный дом, и начали погрузку.
Грузовая платформа перевозила бочонки на субмарину, державшуюся поодаль, где глубина была побольше. Бочки закреплялись на верхней палубе лодки, которая и отвозила их на корабль. Пока лодка ходила к кораблю, аквалангисты сначала отдыхали, затем цепляли на грузовую подводную платформу следующую партию бочек. И так день за днём, в течение нескольких месяцев.
В операции были задействованы 6 субмарин. Техника не выдерживала. Возвращавшиеся лодки сразу становились на средний ремонт. Люди выдержали.
Корабль «океанографической экспедиции», загрузившись несколькими партиями бочек, шёл во Владивосток, его место занимал другой корабль. Подводная лодка его сопровождала, ей на смену приходила другая, а неподалёку обязательно находились крейсер и несколько эсминцев Тихоокеанского флота. Напрямую они корабль с золотом не конвоировали, чтобы не привлекать к нему внимания, но были готовы прийти на помощь.
Всего было проделано 6 таких рейсов, золото вывезли подчистую.
25. Великий Шёлковый путь 2.0
Создание ВЭС в ноябре 1956 года придало процессу контейнеризации перевозок мощнейшее ускорение, особенно в части перевозок по морю. В начале 1957 года вопрос обсуждался на сессии Координационного Совета ВЭС.
Хрущёв ознакомил собравшихся в Москве лидеров со своей концепцией страны-корпорации, и предложил действовать на мировом рынке совместно, на условиях взаимной выгоды и взаимной поддержки.
— Наш Экономический Союз создал уникальные условия — единое экономическое пространство на 2/3 Евразии, аккумулировал гигантские природные и трудовые ресурсы, — заявил Никита Сергеевич. — Мы будем последними идиотами, если не сумеем договориться и задавить Запад экономически. А если задавим — сумеем обеспечить своим народам такой уровень жизни, что Западу и не снилось.
