Хогвартс. Альтернативная история. 1

— Такое впечатление, что ты этим недоволен, — сказал мне как-то раз Нотт, когда мы ужинали в Большом зале.

— С одной стороны это хорошо, — ответил я, косясь на Снейпа за учительским столом. — Свободного времени больше, хоть историю почитаю. А с другой — я уже привык.

— Отвыкай. Если завалишь историю, будешь все лето с ней мучаться.

— Этого мне еще не хватало, — сказал я и вдруг подумал: а где, собственно, я буду проводить лето? Неужели меня вернут в интернат? Или переведут в какое-нибудь специальное заведение для волшебников-сирот? До сих пор подобный вопрос не приходил мне в голову, и я решил поразмышлять над ним сразу после экзаменов, которые стремительно приближались.

Однажды вечером я пораньше вернулся из библиотеки, бросил рюкзак на кровать и собирался, наконец, воплотить в реальность свой сюжет про дракона, благо в комнате кроме меня никого не было, как вдруг увидел, что папка с моими рисунками исчезла. На полке лежали только чистые листы и несколько эскизов под ними. К счастью, среди них были наброски Норберта.

"Ворьё! — злился я, ожесточенно водя углем по листу. — Малфой, тварь белобрысая, наверняка он спер! Или Гойл с Крэббом по его приказу. Если они уничтожили рисунки, я их прокляну! Специально залезу в Закрытую секцию и найду какое-нибудь такое проклятие, что начинает действовать лишь через много лет. Год работы псу под хвост!" Дракон на моем листе скалил зубы. Какая банальность! Я отшвырнул лист и взял другой. По мере того, как мой гнев утихал, в сознание проникали другие мысли. А почему, собственно, я решил, что вор — Малфой? Только потому, что это очевидно. Первое, что пришло в голову. Надо сказать, слишком просто и предсказуемо. Я и должен был подумать на него. Наши отношения выстраивались не лучшим образом, но его плоские шутки и замечания меня не трогали, и я считал ниже своего достоинства на них реагировать. В конце концов, видя такое равнодушие, Малфой почти перестал обращать на меня внимание, сосредоточившись на более чувствительных гриффиндорцах. Но кто мог стащить их, если не Малфой?

Я убрал очередного дракона, и как раз вовремя — в комнату ввалились трое моих соседей, что-то шумно обсуждая. Я не стал ничего у них спрашивать и ни о чем рассказывать. Если понадобится, я залезу в голову каждому, чтобы только узнать, у кого внутри такая гниль развелась. Однако никаких подозрительных взглядов в мой адрес я не заметил и решил подумать об этом с утра. Впрочем, это было легче решить, чем сделать. Полночи я провозился в постели, вспоминая рисунки, которые у меня украли. В основном это были эскизы, но некоторых мне было жаль. Последний портрет Пирса получился очень удачным. Снейп на вершине башни, молодой Дамблдор с мечом. Несколько пожилых эльфов-поваров, которых я зарисовал в минуты отдыха. В общем, было что терять. В конце концов я все же уснул и всю ночь видел тревожные сны, где были дороги в сером тумане и нечто, таившееся в придорожной темноте.

Был последний перед экзаменами урок гербологии. Профессор Спраут в очередной раз объясняла, что нас ожидает в практической части (пересадка привередливого червячного шлюпса, который демонстративно покидает горшок, если смесь земли ему не подходит). В конце урока в оранжерею заглянула Мишель Велли, наша староста с пятого курса:

— Простите, профессор Спраут, мне нужен Линг Ди, его вызывает профессор Снейп.

В меня закралось нехорошее предчувствие, и чем ближе я подходил к кабинету декана, тем сильнее оно становилось.

— Зачем я ему понадобился? — спросил я Мишель, которая провожала меня до подземелья. Она пожала плечами:

— Тебе лучше знать.

Что верно, то верно. Остаток пути я старался обрести внутреннее спокойствие и "охладить сознание", как было написано в упражнениях по окклюменции. В таком состоянии мысли текли медленно, а в идеале вообще застывали, что утихомиривало эмоции и влекло за собой значительно более мягкие реакции на любые внешние раздражители.

Я постучал и через секунду открыл дверь. Снейп сидел за столом, на котором стояло несколько больших банок с препаратами и лежала стопка книг.

— Здравствуйте, — сказал я, закрывая за собой дверь. Снейп не поднял головы. Он рассматривал что-то, лежащее перед ним за книгами, и я совершенно не удивился, увидев, что это папка с моими рисунками. Ко времени, когда я пришел, Снейп пролистал их почти до самого конца.

Наконец, он изучил последний рисунок и поднял на меня глаза. Я стоял и ждал, что же будет дальше. Кажется, у меня действительно получилось охладить сознание. Не представляю, что бы я чувствовал, не займись я зимой этой практикой. Неожиданно Снейп закрыл папку и молча протянул ее мне. Колеблясь и едва веря в происходящее, я взял ее и сунул подмышку. Прошло еще несколько секунд.

— Ну что вы застыли! — раздраженно проговорил Снейп. — Свободны! — Он махнул рукой в сторону двери. Я вылетел из кабинета и помчался в спальню, с трудом осознавая, что работы вернулись ко мне в целости и сохранности. Я был так рад, что даже не стал гадать, кто принес их Снейпу, желая, видимо, как-то мне насолить. Малфой это или не Малфой — какая теперь разница! Впрочем, думал я чуть позже, неплохо было бы научиться накладывать на свои вещи охранное заклинание или нечто такое, что оставляло бы след на тех, кто к ним прикасался.

Подошло время экзаменов. Трансфигурацию, зелья и чары я сдал без проблем, но едва не завалил астрономию, в последний момент вспомнив какие-то спутники Юпитера и ответив таким образом больше, чем на половину вопросов. Квиррелл выглядел еще более нервным, чем обычно, но те заклинания, которым он учил нас, были настолько элементарны, что я даже не повторял их перед экзаменом. История стояла последней. После нее до объявления результатов нас ожидала свободная неделя. Мне хотелось подойти к Снейпу и спросить, где я буду жить летом — как декан Слизерина, он был обязан знать такие вещи. Однако последнее время Снейп ходил буквально озверевший, а отрывать его от проверки экзаменационных работ было бы верхом безумия. Впервые за долгие месяцы я наслаждался покоем, целыми днями рисовал, читал книгу о производстве волшебных палочек или смотрел, как Пирс бесстрашно плавает в озере, уворачиваясь от щупальцев гигантского кальмара, то и дело поднимавшихся из воды.

— Думаю, мы должны взять кубок, — сказал Флетчер, валяясь под деревом на берегу. — В этом году вы с Пирсом заработали тьму очков, а с Гриффиндора тьму сняли.

— И что тебе с этого? — спросил я.

— Ну вот, опять завел свою песню, — Нотт покачал головой. — Это же соревнование.

— Зачем они, эти соревнования? Из-за них все только ругаются. Какое-то нездоровое соперничество.

— У тебя совсем нет спортивного духа, — Нотт поджал губы. — Умные люди придумали четыре дома — наверное, не зря, а?

— Наверное, — ответил я. — Но посмотри на Флетчера. Он так надеялся попасть в Равенкло, а попал в Слизерин с его замечательной репутацией. И теперь все родственники смотрят на него как на потерянную душу. Как будто учиться здесь — это позор какой-то. А если бы не было этих распределений по уму, смелости и всему остальному, не было бы и переживаний.

— Это правда, — сказал Флетчер.

— О чем ругаетесь? — спросил вылезший из воды Пирс.

— Мы не ругаемся, — ответил Нотт. — Ди опять за свое, ему не нравится, что в Хогвартсе распределяют по домам и начисляют очки.

— А, — Пирс кивнул. — Ты прямо как мой отец, он тоже не понимает всей этой системы.

— Значит, я не одинок, — ухмыльнулся я.

— Твой отец был в Слизерине? — спросил Нотт Пирса. Тот уже вытерся рубашкой и надевал брюки.

— Не-а, он учился в Дурмштранге. Там нет домов. Там все вместе.

— Ого, — с некоторым уважением в голосе произнес Нотт, а я тут же поинтересовался:

— Что это за Дурмштранг?

— Такая магическая школа, — ответил Нотт. — Там изучают темные искусства.

— На самом деле там изучают все, — сказал Пирс. — Ну и темные искусства заодно. А что в этом такого?

— Да ничего, — сказал Нотт. — Наоборот круто.

Флетчер, судя по выражению лица, не разделял подобных настроений. Это было неудивительно — до падения Волдеморта едва ли не каждая семья волшебников Британии (и не только Британии) пострадала от войны с ним и его Пожирателями. Темные искусства прочно ассоциировались со смертью и страданиями. Даже годы мира не могли стереть из памяти людей все, что им пришлось тогда вытерпеть. Чем больше я знакомился с магическим миром, тем сильнее он напоминал мне мир магглов в своих самых негативных аспектах.

Я дочитал книгу о волшебных палочках и взял "Великие мастера тибетских магических школ". Ее страницы открыли мне совершенно иной мир. Другая магия, иные принципы, отличная от европейской система организации обучения. Читая жизнеописания тибетских учителей, я видел перед собой обширные безлюдные равнины, величественные неприступные горы, волшебные озера, не пускавшие к себе путников, прячущиеся в горах монастыри, странствующих монахов, за неприглядной наружностью которых скрывалась невероятная магическая сила. Я читал ее даже в столовой, что категорически запрещалось правилами.

Как-то раз я засиделся за полночь. Мои соседи уже спали, бодрствовал один лишь я. Я дочитал жизнеописания тибетских магов и собирался еще немного полистать ее, прежде чем сдать перед каникулами. Но глаза слипались, я отложил книгу и потушил свечи. Лежа в темноте, я грезил о пустынных безлесных равнинах, одиноких святилищах в горах, где концентрируется магическая сила, представлял, как по небу скользят почтовые грифы, разносящие детям письма о принятии в тот или иной монастырь... и мои фантазии незаметно перетекли в сновидения, скользившие в сознании, как большие плоские рыбы в глубине хогвартского озера.

Наутро мы узнали, что Гарри Поттер убил профессора Квиррелла.

— Я не верю! — яростно шептал за завтраком Нотт, поглядывая на стол гриффиндорцев. — Поттер не знает, с какой стороны за палочку браться! Чтобы убить, надо знать специальное заклятие, а оно только для сильных волшебников!

— Чтобы убить, не нужно знать заклятий, — ответил я. — Достаточно иметь под рукой пистолет.

Пирс хмыкнул.

— Пистолеты, ножи и иные маггловские приспособления мы по понятным причинам отметаем. Остается магия.

— Наверное, у него какая-то особая магия, — сказал Флетчер. — Не просто же так он смог победить Сами-Знаете-Кого.

— Он не победил Сам-Знаешь-Кого, — возразил я. — Волдеморт выстрелил в него, а заклинание срикошетило.

— Это все равно что победил, — Флетчер поежился, когда я произнес имя темного колдуна; Нотт и Пирс остались равнодушны. — Я бы посмотрел, как от тебя срикошетит смертельное заклятье.

С этим было не поспорить.

Картина прояснилась только на следующий день. Нам было сказано, что Квиррелл пытался похитить из подземелий Хогвартса редкий магический артефакт, что гриффиндорцы раскусили коварный план профессора и совместными усилиями пресекли наглое воровство, однако Гарри Поттер не имеет к смерти незадачливого вора никакого отношения, поскольку Квиррелл погиб в результате собственной беспечности при обращении с опасным артефактом.

— Они что, за идиотов нас считают? — недовольно проговорил я, когда мы уселись под нашим любимым деревом у озера. На этот раз Пирс не спешил лезть в воду.

— А что тебе не нравится? — спросил Нотт.

— Слушай, вся эта история шита белыми нитками. Три каких-то первокурсника вычислили вора и прошли все ловушки, а десяток опытных преподавателей его вот так легко просмотрели? Дамблдор его просмотрел? Не верю я, быть такого не может.

— Гриффиндорцы знают больше нашего, — заметил Пирс, наблюдая за стайкой старшеклассниц, оживленно обсуждавших что-то на пристани.

— У тебя есть знакомые гриффиндорцы? То-то и оно, — Нотт вздохнул. — Ладно. Забьем на все это. Может, искупаемся?

На следующий день в коридоре меня остановил Снейп.

— Зайдите ко мне сегодня в пять, — сказал он. Решив, что это удачный момент разузнать у него, куда я отправлюсь летом, я в приподнятом настроении пообедал, сходил в библиотеку сдать книгу о тибетских магах и направился в подземелье к декану.

— Садитесь, — сказал мне Снейп, кивнув головой на стул перед его столом. — Записывайте.

— Но я ничего с собой не взял, — удивился я. Снейп вытащил лист пергамента и шлепнул его передо мной.

— А перо...

— Вот вам перо. Пишите. Первое: зелье ночного видения. Второе: благодатный настой ведьмы из Маррика. Третье: разрывающий настой Марса.

— Разрывающий настой Марса? — Это название я встречал в пособии для третьего курса. Снейп посмотрел на меня так, что я поскорее опустил глаза и зацарапал пером.

— Поскольку директор принял решение оставить вас на лето в Хогвартсе, — начал Снейп, — я жду от вас исполнения трех этих составов к сентябрю. Ингредиенты будут лежать на столе в лаборатории. Составы хранятся недолго, так что извольте наложить на флаконы консервирующее заклятье.

О таком заклятье я слышал впервые.

— В сентябре я проверю вашу работу. Смею надеяться, — с легкой угрозой произнес он, — что к тому времени составы не прокиснут и не забродят, иначе будете каждую субботу потрошить здесь всякую живность. Ясно?

— Да, сэр, — ответил я, не зная, радоваться мне или печалиться. — Сэр, значит, в Лондон я этим летом не попаду?

— Спешите вернуться в интернат? — поинтересовался Снейп, взглянув на меня из-за длинных черных прядей.

— Нет конечно. Просто там... много интересного, есть на что посмотреть, — я подумал о выставках и музеях, в которые мог бы зайти, появись у меня возможность провести в гостинице у Косого переулка хотя бы три-четыре дня.

— Все, что вам нужно, находится здесь, — жестко ответил Снейп. — Кстати, пользуясь случаем и предваряя завтрашние результаты экзаменов, должен вам сообщить, что я недоволен вашей экзаменационной работой. И скажите спасибо, что я не задаю вам ее переделывать.

— Спасибо, — уныло проговорил я. Вот так сюрприз — мне казалось, что на экзамене я все сделал правильно.

— Идите же! — слегка раздраженно сказал Снейп. Я поднялся и вышел из кабинета, автоматически сворачивая пергамент. Учитывая непростые темы работ, полученные от Макгонагалл и Флитвика, а также домашние задания по остальным предметам, мои каникулы ничем не будут отличаться от учебных семестров.

Утром следующего дня мы получили результаты экзаменов. Макгонагалл, Флитвик и покойный Квиррелл поставили мне "превосходно", Снейп и Спраут — "выше ожидаемого", Синистра и Биннс — "удовлетворительно". Что ж, подумал я, глядя на резкую диагональную подпись Снейпа, все могло быть и хуже.

Пирс оказался едва ли не круглым отличником и только по истории магии получил "выше ожидаемого". Нотт был доволен тем, что Макгонагалл поставила ему "удовлетворительно", поскольку с трансфигурацией у него были примерно такие же отношения, как у меня с историей. Флетчер, поглядев в свой аттестат, мрачно сказал:

— Что ж, теперь ясно, почему я не в Равенкло.

Днем, перед прощальным праздником, я заглянул к Хагриду и сообщил ему отчасти радостную новость.