Божий отрок

— Есть такое, государь, ведомы мне те земли. Цари тамошние ходют в золото одетые и в волосы втыкают себе множество самоцветных перьев. А перья те берут от птиц чудесных, столь ярких, что глазам больно. А в лесах у них живут дикие обезьяны. С виду как человек, только волосатые все и с хвостами, и росту по пояс.

— А вера там какова? — Вопросил великий князь.

— Верят они по поганому в бога-змея и бога-птицу. И жертвы людские кровавые приносят бессчетные.

— А еще какие земли есть за окияном?

— За окияном лежит земля, а за ним еще окиян. А за ним еще земля, больше всей Руси, и живут там дикари, кои токмо камнями умеют работать, а металла не знают никакого. И водятся там животины ростом выше человека, а видом как зайцы, токмо на животе у них чпаг и в том чпаге носят они детенышей своих, покуда не станут те крепкими.

— Что ж позабавил ты меня. Выпей из моих рук чашу. — И из рук князя мне поднесли кубок немалого размера, хорошо хоть с вином.

Постепенно разговор перешел на другие темы. Впечатлений и событий за недавнее время произошло изрядно, но периодически государь задумчиво поглядывал на меня.

Книгопечатная мастерская вовсю издавала книги, в основном на религиозную тематику. И заказами она была загружена полностью и надолго. Мне же для своих дел тоже требовалась типография. Так что, выкупив двор во Владимире на Большой улице возле Серебряных ворот, я основал свою книгопечатню, которую и загрузил работами по медицине, азбуке, и математике. Книги будут тиражами по пятьсот штук. Пока их станут складировать в специально выстроенном амбаре на моем подворье. В ближайшее время я планировал основать школу по обучению и подготовке грамотных людей. Государству требовались медики, химики, и инженеры. Проблема только в том, что преподавать мне придется самому. А вообще с образованием централизованного государства неизбежно потребуются грамотные люди. К следующей осени, после наладки тульских производств и начнем. К тому времени и книги мне обещали закончить.

После праздника Крещения Господня меня опять вызвал великий князь. Вступив с мало значащих тем и вопросов, государь перешел к делу.

— Ты Вадим, тута на пиру сказывал, про земли за окияном.

— Сказывал государь мой.

— Доплыть туды можно?

— Можно.

— А надо ли?

— Без той земли боюсь, не осилим мы мунгитов!

— Как так? — Удивился Всеволод Юрьевич.

— У нас государь мой выработка селитры туго идет, не наберем огненного запасу к ратной поре, а в тех землях страна есть, там в горе пещера глубокая, а в ней той селитры столько, что на десять мунгитских войск хватит с запасом.

— Вскую ж ты раньше молчал?

— Времени ожидал урочного, государь мой.

— Там и корабли надобны чай особенные?

— Не без того Всеволод Юрьевич. Не без того.

— Построить можешь?

— Коли дашь лучших древодельцев, государь, сдюжу.

— Людишек дам, казны.

— Тогда можно. А чем тебе интересны те земли, государь мой?

— Коли там дикие людишки живут, надобно им слово Христа донести. Такоже и сыны мои молодшие, без стола остаются. Пущай за морем судьбу свою поищут. Предок наш Рюрик из свеев был. Его новгородцы с присными подрядили для защиты супротив прочих дружин викингов. Такие были времена. И вишь к чему сё привело? Не все по случаю деется, внегда и Божья воля решает.

Вон оно что, Всеволод решил заокеанские царства под себя поять.

— Что ж коли доброе дело, да с булатным мечом, почему же не осилить ему того урока?

— Внегда строить примешься?

— Дай мне отсрочку, великий князь. С тульскими делами покончить, дабы выработка железа пошла потоком. Опосля, школу открыть для людей, дабы в твоем царствии порядок был. Сие дело первейшее. Зело надобное.

— Стало быть через год?

— Постараюсь, государь. Токмо про немцев в Риге не позабудь.

— Чем же тебе сии немцы мешают? Вона епископ латинский князя полоцкого выдал в оковах. Да за город Герсику, что евоные люди порушили, откуп знатный прислал.

В результате растущей мощи рижского ордена и множащихся отсюда конфликтов Русь потеряла город Герсику, который стоял на Западной Двине. Теперь южнее колыванских земель в чухонских землях остались только город Юрьев на реке Эмайге и Кукейнос на реке Кокна при впадении в Западную Двину.

— Всеволод Юрьевич, Варяжское море для Руси дорога во все страны. Торговлей богатеем. А коли сядет на той дороге тать, много наторгуешь? Король ляшский отдал часть своих земель немцам, тако оне тамошних словен под корень извели. Реки кровью переполнились. Теперича своих немецких крестьян сажают на земли те. И здеся так-то станется. К чему нам у печени нож держать? Пущай ляхи с немцами милуются, коль оне им любы паче единокровных словен.

— Что же князь углицкий, уважу слова твои, сведу от тель немцев. Русские земли соберу и возьмусь. Ты мне доселе негодных советов не давал.

— Благодарю тебя, государь. Мыслишь, окончишь дела сии за лето?

— С божьим благословением, остался Туров, да Владимир на Волыни, Галич. Великого князя Киевского оставлю за-ради дружбы моей, токмо войско его под себя возьму. Коли согласится, пусть в почете сидит, коль откажет, сгоню с Киева. А опосля и за немцев возьмемся.

По весне, после Пасхи великий князь Всеволод Юрьевич Большое Гнездо пятидесяти шести лет, женился на семнадцатилетней Любаве, дочери своего пленника — полоцкого князя Василька Брячиславовича. За-ради молодой жены он оставил тестю жизнь, сослав под надзор в дальний северный город, и посулив суровую кару за непослушание.

Кандидатки в жены угличского князя были симпатичными девочками восьми и десяти лет. Так что я упросил государя отложить выбор невесты до вхождения княжон в брачный возраст.

В Туле дело пошло своей колеёй. Кузнецы, оценившие новый метод работы с железом, управлялись уже без меня. К слову, зная процессы производства стали со стороны, мне никогда будет не сравниться с теми, кто живет сим промыслом. В городе Тула в построенном остроге и за его окрестностями начали множиться предприятия по переработке полученного железа. Взяв пробу от выделанной партии металла, ковали определяли его качества, если сталь получалась оружейной, её откладывали в сторону для соответствующей переработки, а коли мягкой, то пускали на гвозди, лемехи и прочую менее ответственную продукцию.

Под моим руководством за весну и лето была выстроена дамба на притоке реки Тулка. На ней устроен привод от водяного колеса, а на нем большой молот и прокатный стан, на которых выделывались стальные пластины. Были привлечены опытные воины, и с ними велась работа по выделке из этих полуфабрикатов пластинчатого доспеха, состоящего из ряда стандартных деталей. Моим планом была предусмотрена выработка специальных оправок для водяного молота. На них можно было выбивать из заготовок почти готовые изделия. Небольшая доводка и последующая закалка позволяли массово получать части латного доспеха и с помощью клепки и кожаных ремней собирать из них латы очень быстро и очень дешево.

От другого колеса питалось производство, на котором я пытался воспроизвести металлообрабатывающие станки. Определенные успехи были, но до качественной обработки стали было еще далеко. А потребность в станках показала себя уже сейчас, ведь насосы, которыми нынче продували железо в конвертере, изготавливались из дуба и кожи и имели слишком малый ресурс, да и их производительность оставляет желать лучшего.

В Тулу ко мне явилась делегация Ярославля и Суздаля, представители богатейших людей своих городов. Поклонившись пятью сотнями гривен, они попросили прибыльное дело для своих земель. Учитывая специфику территорий, я предложил им строительство канатных мануфактур, бумажное производство и промышленное льноткачество. Также, учитывая, что регион богат лесом, можно устроить лесопилки на водяном приводе. Дотошно вызнав детали новых производств и осмотрев водяные колеса на моем заводе, гости откланялись до получения полных инструкций от своих господ. Впрочем, всего через месяц явилась новая делегация с согласием и неограниченным кредитом.

Одним из условий совместной работы было предоставление компаньонами толковых древодельцев. Артель, которую прислали ярославские бояре, составляли настоящие уникумы. Объясняя принцип ткацкого станка, я обходился набросками на бумаге, моделями и общим описанием. Всего за три седмицы ткацкий стан с приводом от водяного колеса был готов. Еще быстрее изготовили оправки и механизмы для плетения веревок и канатов. Русские земли в числе прочего экспортировали огромное количество пеньки, естественно за бесценок. А экспорт готового продукта соответственно поднимал его цену и доход для Руси.

Оставив тульские заботы, я отправился к Ярославлю и Суздалю подбирать места для устройства запруд для водобойных колес. Там же предлагалось ставить производства и организовывать рабочие поселки для обслуги. Но это уже на следующий год.

Глава 5

Меж тем войска великого князя владимирского под руководством князя Константина Всеволодовича увязли на юге Руси как муха в меду. И только прибытие самого великого князя позволило развязать Галицкий узел.

Туровопинское княжество являлось лоскутным одеялом, состоящим из владений удельных князей. Согласия и сил на сопротивление у них не было, и они принесли крестоцеловальную клятву Константину Всеволодовичу. Князья отказались от столов, оставив себе ряд отчин в кормление, они обязались не иметь воинских дружин и являться по зову на службу к великому князю Владимира. В новоприобретенных городах великого княжества сели посадники от Владимирской земли.

Но если с этим княжеством дело прошло мирно, то совсем иначе повернулось во Владимире на Волыни и Галиче. Здесь, соседство с крупными западными державами, значительно осложнило ситуацию. По территориям княжеств таскались отряды венгров и поляков. И те, и другие претендовали на Галич, Перемышль и Владимир на Волыни. Но основное сопротивление оказало боярство этих городов. Около десяти лет назад, не оставив наследников умер Владимир Галицкий, последний в роду местной ветви Рюриковичей. Постоянный бардак во власти, влияние порубежных государств, тоже не отличавшихся порядком, хаотичная смена князей приучили местное боярство к своеволию. То чего Всеволод Юрьевич опасался в Великом Новгороде, произошло на другом конце Руси.

Галицкие бояре впустили князя Константина Всеволодовича в город, но затем стали требовать от него немыслимых вольностей для княжества, переходя от уговоров к угрозам. Константину удалось вернуться к малой дружине, с которой он вошел за стены и пробиться к детинцу в центре города. Бояре подняли мятеж и осадили внутригородскую крепость. Войско, под стенами Галича узнав об измене, без подготовки бросилось на штурм городских укреплений. Осип Лютый, первым взойдя на стену, некоторое время в одиночку сдерживал горожан, давая своим воинам собраться для удара. Не подготовленный к обороне, Галич пал под напором взбешенных предательством воинов. Город был разорен. Все участники заговора и подозреваемые в нем были казнены на берегу Днестра. Несколько десятков плотов с сотней повешенных бунтовщиков были отпущены в воды реки. Волнения прошли во многих городах княжества, особенно приграничных. Город Перемышль открыл ворота венграм.

Спустя две недели к войску пришел великий князь. Воля владимирской земли, создавшая сильнейшее княжество на Руси, заключалась в её государе, сумевшем после убийства его старшего брата Андрея Боголюбского, обуздать своевольное боярство. Всеволод Юрьевич методично, не дробя войско, принялся обходить города, добиваясь покорности. В зависимости от вины поселения он накладывал виру серебром и брал на суд главных зачинщиков. В первую очередь выявлялись приверженцы сопредельных государств. Кровь боярства щедро оросила землю. В конце концов, полки подошли к Перемышлю.

Город на условия сдачи не согласился. Недолгая осада и кровавый штурм стоил многих десятков жизней ратников великого князя. Все воины-иноземцы до единого, кроме Кальмана, сына короля Андраша II объявленного венграми Перемышльским князем, были перебиты, главы боярских родов и купцов, замешанных в бунте, казнены, самые богатые семьи города выселены во Владимирскую землю. Принца Кальмана отослали в Смоленск, и король венгров был вынужден пойти на переговоры, для спасения сына. Оставив дружину и посадников в усмиренных поселениях, великий князь вернулся в столицу.

Мне удалось прибыть во Владимир на Клязьме в середине сентября. Игумен Симон взял на себя организацию учебного заведения, видя пользу в сем начинании. На выезде из Медных ворот, устроенных великим князем Андреем Боголюбским в Новом городе, по левую сторону дороги на Юрьев был сложен деревянный терем с рядом бытовых и хозяйственных построек. Территорию школы обнесли высоким забором. Отче Симон даже подобрал учеников, около трех десятков. Догляд за студентами осуществляли монахи Рождественского монастыря во Владимире, а так как монашество часто принимали ушедшие на покой воины, то дисциплина в учебном заведении поддерживалась жесткая. Доведя число студентов до полусотни, я приступил к занятиям. Обучение заключалось в русской речи, математике, геометрии, изучении святого писания. Опять пришлось выдержать бой с церковниками относительно сокращенной азбуки и введения арабских цифр. Не без труда рассеяв сомнения относительно сохранения чистоты языка, несущего исконную правду Христа, я получил верного союзника в лице игумена Симона в деле реформы алфавита и счета. Победа арабских цифр во всем мире обязана простоте и логичности, любой разумный человек, сравнив написание римских, или славянских записей счетных единиц видит разницу. А уж арифметические вычисления в системах счета, отличных от арабской, превращаются в страшную проблему.

Русскому царству, которое фактически уже существует, но пока не объявлено формально, потребуется множество чиновников, для переписи населения, реформы налоговой системы и самого его существования. После создания приказов я планировал обучение казначеев территориальных единиц, для стандартизации налоговой системы и расчетов балансов областей и всего царства.

Позже в расширившемся учебном заведении стали преподавать физику, химию, оптику и механику, конечно в пределах накопленных знаний в этих областях. Для организации медицинского училища у меня пока совсем не было времени.

Отец Симон порадовал меня, пришедшими месяц тому назад, дарами от вселенского патриарха Михаила IV Авториана из Никеи. Под охраной, через море, киевскую и черниговскую землю тайно были доставлены знаки власти царя. В своей собственной келье, достав из крепкого сундука, игумен явил мне поистине драгоценные вещи. Кроме самой дарственной грамоты с описанием регалий, и наставлениями патриарха здесь была корона, царский посох, держава, и богатые одежды. Изготовленная из золота корона с открытым верхом и подвесками по бокам, семью большими и семью малыми зубцами, оказалась усыпана множеством жемчужин и драгоценных камней небольшого размера. На лобной части органично разместился двуглавый орел. Как рассказал мне авва Симон, из этой детали была видна новая вещь, так как сия птица является символом константинопольских патриархов, а не императоров. Зато в грамоте вселенского патриарха она была названа: 'Венец Константина'. Сама корона царские одежды и остальные регалии производили соответствующее впечатление. С другой стороны, не мудрено, учитывая, сколько серебра я отвалил за эти государевы ценности, и еще, по словам отца Симона, остался должен немалую сумму. Ну да ладно, на хорошее дело не жалко.