— А разве можно сменить личину? — удивленно спросила Чита.
"Хороший вопрос!"
— Не знаю, — покачала головой Лиса. — Говорят, можно, но я не знаю.
— Спасибо, — девочка смотрела серьезно и строго, как взрослая. — Я вам обязана, донна Рапоза.
Она поклонилась и пошла прочь, свернув в первую попавшуюся на пути улицу, а Лиса проводив ее взглядом, пошла своей дорогой. Время уходило, а до Моста путь был не близкий.
3.
Вероятность того, что Монгол находится сейчас в Городе, была невелика, но Лисе сказочно повезло, он оказался на месте, то есть, именно там, где она и предполагала его найти. Компания, как всегда, расположилась около Моста — настоящего каменного моста, отдаленно напоминавшего Карлов мост в Праге, но повисшего над сухим речным руслом. Почему они собирались именно в этом психоделическом месте, оставалось только гадать. Однако, когда, миновав очередной узкий и петляющий, как кишка в животе, переулок, Лиса вышла к бывшей реке, то сразу же увидела компанию молодых людей, одетых в восточные халаты и арабские галабии — впрочем, была среди них и одна девушка в индийские сари — которые, рассевшись на огромном цветастом ковре вокруг блюда с пловом, внимали речам старца с длинной седой бородой, одетого, в отличие от них, в строгий черный костюм, но все-таки с тюбетейкой на лишенной волос голове. Это и был Монгол собственной персоной. Являлся ли он настоящим монголом, или, как и большинство его учеников, лишь носил личину восточного человека, Лиса не знала. Зато она знала, что если в реальной жизни Монгол и не был одним из Первых — такие вещи обычно утаить было сложно — то уж, во всяком случае, он был умным и порядочным мужиком, и одним из немногих старожилов, которые начали приходить сюда еще в начале шестидесятых.
— Ассалам алейкум, добрые люди! — сказала она, подходя к достархану.
— Здравствуй, Рапоза! — улыбнулся Монгол. — Мы всегда рады гостям. Садись, отведай нашего плова.
— Спасибо, Монгол, — вежливо поклонилась Лиса. — Но у меня очень мало времени. Будет ли невежливо с моей стороны, если я попрошу тебя о кратком разговоре тет-а-тет?
— Это спешно?
— К сожалению, да.
Монгол прикрыл глаза и на секунду задумался.
— Хорошо, — сказал он, вновь открывая глаза. — Поговорим.
— Продолжайте трапезу, — сказал он своим ученикам, вопросительно смотревшим на него, и встал. — Пойдем, Рапоза.
Они медленно дошли до Моста и вступили на каменные плиты.
— Слушаю тебя, — сказал он, когда они удалились уже на порядочное расстояние от компании, продолжавшей неторопливо переговариваясь, уплетать плов.
— У меня два персональных вопроса, — сказала Лиса и тут же подняла руку, останавливая готового возразить Монгола. — Не о живых. И два общих.
— Слушаю тебя, — повторил Монгол.
— Ты знал Иакова? — спросила Лиса.
— Да, — кивнул ей в ответ Монгол.
— Когда он здесь появился?
— Не помню.
— Спасибо, — сказала Лиса. — Ты знал человека, который называл себя Некто Никто?
— Я с ним встречался.
— Когда?
— Давно.
— Больше ничего не скажешь?
— Скажу. Некто сделал очень много для нашего выживания, но сам он всегда оставался в стороне.
— Можно ли сменить личину? — спросила Лиса.
— Можно, — так же коротко ответил Монгол.
— Как?
— Нужны талант или обстоятельства, или то и другое вместе.
— Спасибо.
— Это все?
— Нет. Последний вопрос. Что произошло в восемьдесят девятом?
Почему она его об этом спросила? Лиса этого не знала, потому что собиралась задать совершенно другой вопрос, но неожиданно подумала об этом, хотя не смогла бы сейчас вразумительно объяснить, что именно имеет в виду.
Монгол повернулся к Лисе и внимательно на нее посмотрел:
— Ты очень умная женщина Рапоза, — сказал он медленно. — Очень. Удивительно, но ты первая, кто меня об этом спросил. Я расскажу тебе, но учти, на самом деле, в восемьдесят девятом все закончилось, а начиналось все это гораздо раньше. Ты умеешь делать табак?
— Только "Шипку".
— Никогда не думал, что ты болгарка, — улыбнулся Монгол, который, наверняка, успел за долгие годы, проведенные в Городе, узнать много интересного про то, какие странные чудеса могут здесь происходить.
— Я тоже, — усмехнулась Лиса. — А вино у меня получается только французское, вероятно, потому, что я родом из Гаскони.
— Сделай мне, пожалуйста, одну, — кивнул Монгол.
Лиса пожала плечами и вытащила из воздуха две дымящиеся сигареты, Монголу и себе.
— Так, — он сделал глубокую затяжку, потом медленно выпустил изо рта сизый дым и наконец посмотрел на Лису. — Сначала факты, как я их вижу, потом интерпретация, как я понимаю эти факты. Если захочешь, можешь поучаствовать.
— Спасибо, — сказала Лиса. — Так что же случилось, и когда?
— Ты знаешь историю Израиля? — неожиданно спросил Монгол.
— А это ...? Впрочем, тебе виднее. Как все. В общем плане.
— Есть такая книга "Октябрьские игры", ее написал Генри Кисенджер, это ...
— Я знаю, кто это, — остановила Монгола Лиса.
— Он описывает дипломатические усилия, предпринятые американцами и русскими в 1973 году, чтобы предотвратить новую войну между арабами и евреями.
— А должна была быть война?
— По всем прогнозам, да, — кивнул Монгол. — Считается, что это один из немногих случаев, когда русским и американцам удалось что-то сделать вместе. Мы, естественно, не в счет, но о нас и книг не пишут.
— Да, уж, — согласилась Лиса. — О нас не пишут.
— И не напишут. Но вернемся к твоему вопросу. Через десять лет после событий, описанных Киссинджером, все происходило с точностью до наоборот. В восемьдесят третьем, воевать хотели все, и израильтяне, и арабы. И что сделали Великие Державы? США практически оплатили постройку ста истребителей-бомбардировщиков "Лави", на тот момент лучших боевых самолетов этого класса, и продали Израилю другую военную технику на пять миллиардов долларов. Немцы подарили две подводные лодки. А СССР в это время гнал в порты Египта и Сирии пароходы с оружием в таком количестве, что России — с ее небольшим торговым флотом — не хватало бортов. Мне рассказывали, что были задействованы даже рефрижераторы, снятые с рыбных промыслов.
"О чем он? — удивленно думала Лиса, слушая медленную "вдумчивую" речь Монгола. — Какое все это имеет отношение к восемьдесят девятому году?"
— Война началась на Пасху восемьдесят четвертого года, — продолжал между тем Монгол. — Арабы атаковали, казалось, застав наконец израильтян врасплох. Однако, как выяснилось уже на следующий день, евреи к войне были готовы. В первый день, они изящно подыграли арабам, втянув их в битву, а потом контратаковали.
— Я помню, — на всякий случай предупредила Лиса.
— Молодец, — усмехнулся в ответ Монгол. — Про коды ты тоже знаешь?
— Про какие коды? — растерялась она.
— Ну не знаю, как все это называется на самом деле, только евреи, как, оказалось, знали коды, частоты, или что там у них, русских систем ПВО, защищавших египетские и сирийские войска. Через двое суток, израильские танки были уже в восьмидесяти километрах от Каира и в шестидесяти — от Дамаска, Рабат Амон горел ... В общем, многим казалось, что повторяется шестьдесят седьмой год. Однако война на этом не закончилась. Арабы были уже совсем не те, что двадцатью годами раньше, они выдержали удар, перегруппировались, подтянули резервы и снова перешли в наступление.
"Интересно, — думала она с тоской, слушая медленный голос Монгола. — Сам он когда-нибудь служил в армии? Хоть в какой-нибудь? И в какой кстати?"
О Монголе она знала только то, что можно было узнать, находясь в Городе. Все, что относилось к земной жизни этого человека, всегда было скрыто под плотным покровом тайны, из под которого, насколько знала Лиса, никогда за все эти годы не просочилось ни капли внятной информации.
-Ты была тогда здесь? — неожиданно спросил монгол, отбрасывая окурок.
— Не помню точно, — пожала плечами Лиса. — Может быть, и была, а что?
На самом деле, она великолепно помнила те дни, вернее вспомнила их сейчас. Пасхальные праздники у евреев наступают раньше, чем у православных, и вся эта предпасхальная неделя 1984 года запомнилась ей гоном. Ее вычислили в Кракове и гнали потом до самого Бухареста, но так и не поймали. В Бухаресте Лисе буквально чудом удалось оторваться и вернуться через Констанцу в СССР. Паром прибыл в Одессу, как раз в день Пасхи.
"А православная Пасха в тот год совпала с католической, — вспомнила Лиса. — По-моему, это случается крайне редко".
— Не помню точно, — сказала она вслух и вопросительно взглянула на Монгола. — Может быть, и была, а что?
— Ну не помнишь, так не помнишь, — усмехнулся Монгол, только вот усмешка у него была невеселая. — Впрочем, здесь и не видно было ничего. Все совершалось там, на Земле. Но только после этой войны, Рапоза, сюда перестало приходить очень много людей. Ничего определенного, — он поднял руку, останавливая встрепенувшуюся было Лису. — Но факт. Однако мы договорились, что сначала факты, потом интерпретация. По официальной версии, пятнадцатого апреля Египет и Ирак ввели в бой большие резервы, о которых израильская разведка ничего не знала. Евреи были неприятно удивлены и начали отступать, однако на следующий день, шестнадцатого, Израиль сыграл ва-банк, применив ракеты с новыми и совершенно секретными субъядерными боеголовками. Результаты были ужасны. Рухнула Асуанская плотина, и вода из озера Насера пошла вдоль русла реки, как рубанок по доске, сметая все на своем пути. То же самое случилось с плотинами на Евфрате1. Вспыхнули нефтяные поля в Кувейте, Ираке, Саудовской Аравии и Эмиратах ... Двадцатого под нажимом СССР и США военные действия в регионе прекратились. Еще через месяц, начались переговоры на Родосе, а в августе был заключен мир.
# 1Имеются в виду плотины Кебан в Турции и Табка в Сирии.
— И что это значит? — спросила Лиса, уже сообразившая к чему клонит Монгол, и зачем он взялся рассказывать ей старые новости.
— Давай подумаем, — как ни в чем, ни бывало, предложил Монгол. — Прошло уже пятнадцать лет, но данных о таких мощных боеприпасах, которые была бы способна доставить к цели ракета средней дальности типа израильского "Иерихона", так и не появилось. Информации об израильских ракетах полно, даже об их атомном оружии написаны целые книги, а об этом ничего, как и о том, откуда взялись все эти резервы у арабов. И заметь, Рапоза, ни арабы, ни евреи этот вопрос не муссируют. Все молчат.
— Ты полагаешь, что сначала арабы, а потом и евреи нарушили Соглашение? — прямо спросила Лиса.
— Я не думаю, — покачал головой Монгол. — Я знаю. До интерпретаций мы еще не добрались, пока я все еще излагаю факты, только от общеизвестных мы перешли к малоизвестным.
— Ты можешь мне сказать, что ты знаешь? — Лиса понимала, что, возможно, просит слишком много, но если Монгол взялся ее "просвещать", то, может быть, он будет откровенен чуть больше, чем обычно?
— Могу, — Монгол посмотрел на свои пустые руки и снова поднял взгляд на Лису. — Сделай мне еще одну сигарету, Рапоза, а я могу угостить тебя чаем. Хочешь?
— Нет, — улыбнулась она, протягивая Монголу еще одну "шипку". — Но за предложение спасибо. Итак?
— Несколько моих знакомых, — осторожно сформулировал свой ответ Монгол. — Находились тогда в этом районе. "Откат" был таким сильным, что его можно было почувствовать за много километров от фронта. Там волховало очень много магов, Рапоза, и многие из них погибли. Я полагаю, что египтяне и сирийцы выпустили своих ручных магов. Израиль колебался часов пять или шесть, но в конце концов ответил тем же. Однако к этому моменту в деле были уже все маги Арабского Востока, и евреи начали уступать ...
Монгол замолчал, и некоторое время стоял, не произнося ни единого слова. Стоял и смотрел в глаза Лисе.
— А потом в игру вмешался кто-то из Первых, и я практически уверен, что это был Аарон.
— Ерунда, — поморщилась Лиса. — Не обижайся, Монгол, но тебя кто-то обманул. Никто из Первых никогда не был "ручным". Ни у одного правительства не хватило бы сил, чтобы заставить таких магов служить им цепными псами. Они потому и Первые, что превосходили всех нас своей мощью. Да и людьми они, по-моему, были уже только по происхождению.
— Ты ошибаешься, — улыбнулся в ответ Монгол. — Сумасшедшими, "не от мира сего" чаще всего оказываются, как раз относительно слабые маги. Чем сильнее волшебник, тем легче ему справляться с безумием, которое мы все носим в себе. А по поводу Аарона, я и не утверждаю, что он работал на израильское правительство. Вполне возможно, он полагал, что спасает свой народ. Ты же знаешь, несмотря ни на что, у многих из нас, впитанные с молоком матери, национальные и религиозные сантименты оказываются сильнее наших личных проблем. Аарон ... Ну скажем так, Аарон был трепетно привязан к своим корням.
Ну что ж, в том, что говорил сейчас Монгол было много правды. Любой, кто приходил сюда достаточно часто, рано или поздно встречал в Городе тех, для кого принадлежность к своей религии или нации была важнее сохранения инкогнито, за которое руками, ногами, и только что не зубами, держались остальные. За двадцать пять лет, Лиса перевидала здесь, в Городе, множество этих несчастных: ультра религиозные евреи, мусульманские шейхи, сикхи, православные священники, китайские коммунисты, католические монахи ... Их было очень много, и все они очень быстро погибали, потому что вычислить их было слишком просто.
"Фанатики ..."
Однако Аарон все-таки был другим. Лиса его хорошо помнила и могла сказать совершенно определенно, в Аароне не было ничего, что могло бы подсказать ищущим глазам противника, кто он, и откуда. Даже имя его никому и ничего не могло подсказать, потому что такое псевдо мог выбрать и протестант, и даже католик.
— Но своим вмешательством он должен был себя выдать, — сказала Лиса.
— Совершенно с тобой согласен, — кивнул Монгол. — И это очень интересный факт. Он ведь, судя по всему, из Израиля не уехал, и, тем не менее, до 1989 года его никто не трогал. Пять лет ...
— Значит, он действовал по собственной инициативе, но тем не менее ...
— Тем не менее, — повторил за ней Монгол. — Тем не менее. Но давай, Рапоза, вернемся к фактам, а то я вижу, ты спешишь.
Он понимающе улыбнулся.
— Нет, — поспешила сказать Лиса, которую рассказ Монгола заинтересовал не на шутку, даже притом, что она все еще не понимала, какое отношение все это имело к 1989 году, и что, на самом деле, ищет она в этом богом забытом году.
— Ну-ну, — снова улыбнулся Монгол. — Итак, факты. Факты ... Как ты думаешь, кто больше всех выиграл от той войны?
— Израиль, — не задумываясь, ответила Лиса.
— Бесспорно, — согласился Монгол. — Однако едва ли не больше от этой войны выиграл СССР. Ты разбираешься в русских делах?
"Некорректный вопрос".
— Ну ... — усмехнулась Лиса. — Муж пересказывает мне вечерами статьи из газет, которые читает по утрам.
— Понятно, — совершенно спокойно кивнул Монгол. — Это облегчает мою задачу. К 1984 году СССР вплотную столкнулся с непреодолимыми экономическими трудностями. Специалисты называют это "системным кризисом социализма". Новый Генеральный Секретарь — Андронов, если не знаешь, сменил Брежнева в 19811 — предпринимал огромные усилия, чтобы справиться с кризисом, но дело шло плохо. И вдруг наступает апрель 1984 года, и цены на нефть поднимаются почти в десять раз. На нефтяные деньги Андронов произвел модернизацию страны, и СССР, которому специалисты типа Бжезинского предрекали скорый конец, устоял и, как ты знаешь, неплохо существует до сих пор.
