— Что происходит, Макс? — Александр, который благодаря щитам остался невредимым, задал банальнейший из всех вопросов. Отключил щелчком пальцем вопящую сигнализацию, выставил вперед руки, прикрыл глаза — чтобы ощутить, все ли в порядке с университетом в целом.
— Сам не видишь? — огрызнулся Тротт, снова поднимаясь наверх. Его колотило — от изумления, от неослабевающей тяги подпитаться, от чужого страха и слез. От своего бессилия.
— Щиты ты поставил? — поинтересовался Александр. Макс посмотрел на спящих студентов — от его защиты осталась лишь тонкая дымка.
— Да.
Он застыл наверху, потому что то, что он испытал, даже нельзя было назвать изумлением. Это было нечто стократ сильнее — и невозможнее.
— Спасибо. — Голос Алекса раздавался, как сквозь вату, а сам он, похоже, обходил студентов, проверяя их состояние. — Если бы не ты, то мы имели бы сейчас мертвый первый курс университета в полном составе. А сейчас, слава богам, здоровы, скоро проснутся. Она действительно темная? Вижу ауру, но поверить не могу.
Макс потряс головой.
— Да, — повторил он глухо, глядя на Богуславскую.
Сломанная кукла с совершенно другой внешностью. Тонкие руки, аккуратные губы — верхняя пухлой дугой, немного обнажающая передние зубы, а нижняя тоньше, меньше — отчего выражение лица чуть обиженное и хищное. Упрямый подбородок, слишком сильно выступающий вперед, ярко выраженные скулы, высокий лоб и широко расставленные глаза. Нос кажется маленьким. Волнистые светлые волосы, очень длинные, и сама вся тонкая, маленькая. Макс опустился на колени рядом, еще надеясь, что ошибся, провел рукой над ее телом, сканируя — все ли в порядке. И осторожно отвел пряди волос с ее лица. С очень знакомого лица, очень юного.
За спиной раздались шаги, рядом остановился Александр.
— Мне семь минут назад звонил принц-консорт, — сказал он. — У них какое-то чрезвычайное происшествие, поэтому он потребовал прервать экзамен и перенести Алину Рудлог во дворец. Я уже спускался, когда почувствовал сигналку. Жива?
Макс заторможенно кивнул. В голове плескалась пустота, и он никак не мог собраться с мыслями, и накатывало на него ощущение, что он вот-вот поймет что-то ужасающе важное.
И тут на него свалилось осознание.
Дочь королевы, из-за которой сорвался Михей. Из-за которой рухнула его собственная жизнь.
Сколько ей? Он никогда не интересовался, но ведь не больше семнадцати.
Темная.
Дочь Михея? Или...?
— Макс, — эхом его мыслей, очень осторожно проговорил Александр, — ты понимаешь, откуда в семье Рудлог могла взяться темная? Понимаешь?
— Посмотри, — попросил Тротт сипло. И снова коснулся светлых волос, бледного лица, на котором виднелись почти незаметные веснушки. Повернул голову к Александру — тот чуть сощурил глаза, переходя в первый магический спектр. И покачал головой.
— Ты не ее отец, Макс.
Инляндец выдохнул и закрыл глаза, переживая невозможное облегчение и приходя в себя.
— Надо переносить ее в храм, а потом будить, — проговорил Свидерский. — Хотя... пробуй сейчас, Макс. Подпитка у нее прекратилась, сейчас неопасна. Сможешь? Я позвоню ее родным. Черт, только этих проблем не хватало...
— Попробую, — Тротт потянулся к вискам принцессы, закрыл глаза. И с сожалением поморщился, увидев реальность, в которой сейчас находилась Алина Рудлог. Высокий папоротниковый лес. Влажные мхи, которых не могло быть на Туре. Кислые до оскомины ягоды янчерника, которые сейчас жадно срывала девушка. Ни на что не надеясь, позвал ее, потянулся всей ментальной мощью — но она не слышала, не реагировала. Разорвал контакт, снова поморщившись, сильно ущипнул ее за тонкую кожу на внутренней стороне плеча — там, где больнее всего. Тело дернулось, но глаза она не открыла. И он вздохнул.
— Боюсь, — сказал он, — здесь ее уже не добудиться, Сань. Она не реагирует никак на сигналы. Будто тело и сознание связаны лишь функционально. И еще, Саш. Похоже, Алина Рудлог и есть та беловолосая дар-тени, которую ищут сейчас псы императора на Лортахе. Именно ее я видел в своем сне в Лакшии. Только тогда у нее были черные крылья.
Свидерский устало посмотрел на друга.
— И ничего нельзя сделать?
— Можно, — Тротт осторожно поднял принцессу на руки и уложил ее на парту. Рука ее с тонким запястьем свесилась вниз. — Я все равно планировал ее искать. Сегодня же уйду в Нижний мир, там найду ее и научу, как подняться обратно. Только ее нужно изолировать от возможной подпитки. И меня, Алекс.
Александр еще раз представил, как будет сейчас объяснять все королевской семье, с усилием потер затылок ладонью и потянулся за телефоном — набрать своего секретаря. Но не успел — трубка завибрировала у него в руках, и Свидерский посмотрел на номер, поднес аппарат к уху, выслушал собеседника:
— К сожалению, я в ближайшее время вряд ли смогу перейти к вам. Записывайте, наблюдайте, сообщите в магкомитет, пусть усилят вас отрядами боевых магов, и будьте осторожны. Я свяжусь с вами как решу текущие дела. Благодарю за информацию.
Вздохнул, отключаясь, посмотрел на Макса.
— Звонил руководитель наблюдателей за порталами в нижний мир с помощью твоих камер, Макс. Сказал, первый раз такое. Отчитались все группы, расположенные у гор, от Милокардер до Северных пиков. Около получаса назад открылся первый портал и с тех пор открываются и закрываются непрерывно, гроздьями. И они все устойчивее.
— Понятно теперь, почему ее сорвало. И я чуть было к ней не присоединился, — буркнул Макс, еще раз проходясь рукой над телом Богуславской. — Хотелось бы узнать, в чем причина такой резкой активности.
— Начался конец света? — невесело предположил Алекс, уже набирая на телефоне номер Неуживчивой. Макс снова приложил пальцы к вискам Алины, слушая вполуха:
-... проректора по воспитательской работе и кураторов всех групп в аудиторию тысяча семь, немедленно, пусть проследят за тем, как просыпаются студенты. Я не смогу их дождаться — вынужден срочно уйти во дворец вместе с лордом Троттом. Да, я проверил, со студентами все в порядке. Объясните, что стражи университета решили подшутить, усыпив весь курс, и что экзамен переносится.
— Врать нехорошо! — укоризненно прогудело со всех сторон, и ректор досадливо буркнул в воздух, отключая телефон:
— Молчите уже. В долгу не останусь.
— Да шуткуем мы, — пробубнили стены, — не понимаем нешто? Вы, главное, девоньку-то разбудите. Слышь, малец? Мы тебя не выдавали, ты отплати, постарайся уж.
— Похоже, скоро каждая собака будет знать, — с раздражением проговорил Макс, отнимая руки от висков бледной Богуславской,— кто я такой.
Пальцы путались в светлых волосах, слишком длинных, спутанных, и непривычный облик первокурсницы тоже раздражал, царапал, как и непонятно откуда взявшееся чувство вины. И тревоги.
— Не от меня, — откликнулся Алекс, набирая номер принца-консорта. — Это я могу тебе обещать, — он отвлекся на голос в трубке. — Ваше высочество? У меня неприятные новости...
Около получаса назад, Инляндия
У подножия Холма Королей вовсю ревели сирены. К месту взрыва неслись десятки машин — от служб спасения до автомобилей госбезопасности. Закрылось уже лазурное солнечное окно в грозовом вихре над бывшей усыпальницей, и ураган набирал силу. Мартин при первых каплях дождя накрыл место взрыва щитом, и по куполу сейчас ожесточенно секло ливнем с градом. Сверкали молнии, и гул стихии заглушал вой маячков спасательных служб.
Вики, прикрывшая отошедшему королю глаза, пробормотала короткую молитву, поднялась с колен, прижалась к Мартину, и так несколько мгновений стояла, словно обессилев. Затем тряхнула головой, потерла запястьем глаза и открыла Зеркало.
— Куда, Вик? — напряженно поинтересовался Мартин.
— Исполнить обещание, — откликнулась она. Блакориец не стал ее останавливать — направился туда, где раньше находился выход, чтобы встретить машины.
В королевском кабинете засверкала и налилась силой ртутная гладь перехода — и оттуда тихо ступила на натертые воском полы измазанная гарью черноволосая волшебница. Дворец был мирен и тих, и не верилось, что хозяин этого кабинета больше не вернется сюда, не закурит сладкие сигареты, не будет диктовать указы, стоя у окна спиной к собеседнику.
Вики прерывисто вздохнула, вспомнив утреннюю свадьбу и несчастную леди Шарлотту, овдовевшую через несколько часов после обряда. К ней тоже придется прийти. Передать последние слова.
Мысли текли тяжелые, горькие, а волшебница аккуратно перебирала корреспонденцию на столе, пока не наткнулась на большое, увесистое письмо в сером конверте. Взяла его, повернулась вернуться к Зеркалу — и замерла, аккуратно подняв руки. На пути ее раскачивались, поднимаясь в ее рост, две белесые, полупрозрачные в полумраке кабинета змеи-овиентис.
— Добрый день, почтенные хранительницы, — вежливо поздоровалась Виктория и даже поклонилась, стараясь, однако, не делать резких движений.
— Недобрыйсссс, — горько прошипела одна, мотнув башкой.
— Мы ссссскорбим, — вторила другая.
— Вы уже знаете? — поразилась Виктория.
— Знаемссс, — прошипела одна из змей. — Ветер принессссс.
В окна кабинета бился ураган, залепляя их дождевой смесью. Сухо щелкали синеватые призрачные вспышки молний, освещая помещение, и тут же раздавались тяжелые раскаты грома.
— Знаемссс, — повторила овиентис. — Намсс пуссссто и холодно, колдунья. Но сссслужбуссс сссвою нессссем... Зсссачем ты пришшшшла ссссюда?
— По приказу вашего господина, почтенные хранительницы, — медленно проговорила Виктория и протянула вперед конверт. — Чтобы исполнить его последнюю волю.
— Посссссмотримсссс, — прошипела одна из стихийных духов воздуха.
— Проверимсссс, — зашелестела вторая. — Пусссссти, колдуньясссс...
Вики, поколебавшись, сняла щиты — и поморщилась. Одна из овиентис приблизилась вплотную, обвилась вокруг тела, прихватив и шею — чтобы сразу сдавить, видимо, если окажется, что волшебница врет, — и прижалась холодной башкой к ее виску. Голова сразу заныла, заболела. Вторая хранительница ждала неподвижно, только глаза светились голубым.
— Видимсссс, — прошипела овиентис, ослабляя хватку и возвращаясь на пол. — Веримссс. Зсссабирай то, зссса чемсс пришлассс, колдунья. И уходисссс...
Перед Зеркалом волшебница оглянулась. Змеи, белые, холодные, доползли до королевского кресла перед столом, на котором аккуратно были разложены бумаги, и сейчас оплетались вокруг резных толстых ножек. Замерли, застыли, положив вытянутые головы одна на рукоятку, другая на спинку. Лежали молча, как собаки, которые верят, что погибший хозяин вернется, и ждут у порога.
— А вы? — спросила все-таки Виктория.
— А мыссс будемссс жсссдать, — тихо прошелестела одна из овиентис. — Времениссс, когда ветерссс вернетссся в Глоринтийссский дворессс...
Рудлог
В спальне пятой Рудлог было тесно. Принцесса Алина лежала на кровати, рядом сидела королева — трясла сестру за плечи и, ничуть не стесняясь посторонних, всхлипывала. Ангелина, положив Василине руки на плечи, застыла, как ледяная скульптура, периодически сжимая пальцы до боли и не замечая этого. Впрочем, королева никак не реагировала — а Ани винила себя, что не рассказала семье сразу же, как узнала, что не предотвратила очередную катастрофу. И ей было так больно, что в спальне ощутимо холодело, а истощенный муж ее, Владыка Нории, хмурился, но не двигался с места. Не время. Потом. Он утешит ее, она излечит его.
С другой стороны на кровати расположилась Марина — она тоже не плакала, но была очень бледна и периодически начинала почесывать руки выше запястий и щеки. Его светлость герцог Дармоншир отошел к окну и наблюдал за происходящим оттуда — и ни на секунду они с женой не пересеклись взглядами. Но в эти моменты никому не было до этого дела.
Звонок ректора магуниверситета, сообщившего, что произошла чрезвычайная ситуация и он готов доставить принцессу Алину во дворец и рассказать подробности, прозвучал почти у самого телепорта. Марина категорически отказалась оставаться в замке Вейн, пока своими глазами не увидит младшую сестру и не узнает, что с ней произошло.
Семья спешно перешла в Семейное крыло дворца Рудлог. И когда рядом с принцем-консортом появились двое магов, один из которых передал Байдеку на руки изменившуюся сестренку, новоиспеченная герцогиня Дармоншир с усталой иронией проговорила:
— Так и знала, что если с Полей ситуация улучшится, тут же у кого-то из семьи ухудшится. У нас иначе быть не может.
Только что они все (присутствовали здесь и спешно вызванный Тандаджи, и присоединившийся к нему Стрелковский со срочным отчетом о происходящем в других государствах) выслушали краткий рассказ лорда Тротта о произошедшем на экзамене и дополнения от Александра Даниловича, пережив несколько минут недоверия, гнева и изумления. Василина так и вовсе возмущенно переспросила:
— Лорд Свидерский, лорд Тротт, вы утверждаете, что моя сестра — темная? Этого не может быть. У нас в семье никогда не было потомков Корвина Черного.
— Может, Василина, — вполголоса проговорила Ани. — Я об этом и хотела тебе рассказать. Нории видит ее темную ауру.
Дракон подтверждающе склонил голову, и королева растерянно осела на кровати. И на несколько секунд глаза ее сузились, пока она всматривалась в младшую сестру — и когда она вышла из оцепенения, губы ее дрожали.
— Это правда, — прошептала она. — Но... как же я раньше не видела? И кто... кто тогда ее отец?
— Думаю, — спокойно сказал Святослав Федорович, — единственный, кто способен пролить свет на этот факт — это Игорь Иванович.
Стрелковский в упор посмотрел на Макса — и инляндец поджал губы, отвернулся, чтобы услышать:
— Ничего конкретного я сейчас, к сожалению, не могу сказать, моя госпожа.
— Про Алину ты тоже знал, отец? — тяжело поинтересовалась Василина. Святослав печально покачал головой:
— Я всегда считал ее своей дочерью.
Вцепившаяся в него Каролина начала всхлипывать, затем и вовсе разрыдалась — "А я? А я?" — спрашивала она, и после небольшой суматохи Святослав Федорович увел умываться и отпаивать успокоительным совершенно впавшую в истерику дочь — для самой младшей Рудлог событий дня оказалось чересчур.
Пока длилась семейная сцена, Тандаджи, Стрелковский и Байдек по второму разу выслушивали Александра Даниловича и Тротта, и инляндец ощущал неприятный холодок из-за взгляда расположившегося в кресле дракона. Голодная тяга внутри не ослабевала, и ему с трудом давался разговор и нахождение рядом с людьми. Здесь он чувствовал себя душно и неуютно — слишком много рядом полыхало огня, слишком внимательно следил за ним красноволосый Владыка, да и спальня была маленькой для такого количества народа. С настоящей принцессиной кроватью: рюши на атласном белом покрывале, резные изогнутые ножки, балдахин на четырех столбах; с лепными птичками-веточками на стенах и очень девичьим будуаром, домашним платьем, небрежно брошенным на спинку стула, и смешными тапочками с шелковыми цветами на носках у порога. И внезапно среди этого бело-розового великолепия — тяжелый рабочий стол с целой кучей от руки отрисованых формул на стене перед ним, выписанными изречениями знаменитых философов, магов и ученых; высоченные книжные полки у стола, сплошь забитые не художественной, а научной литературой. Книги везде, книги на подоконнике, на стульях, на прикроватной тумбочке — там он узрел и собственную монографию о стимулятивных растениях с целым ворохом разноцветных закладок, и биографию с полным сборником научных статей. Дернул краешком губ то ли от удивления, то ли в усмешке, отвернулся.
