Товарищ гвардии король

А потом "Великая Богемия" вырвется на оперативный простор и горе будущим побеждённым! Набрать новых солдат можно будет в Шлезвиг-Голштейне, оставшемся без присмотра после повешения местного пфальцграфа, и по совместительству самопровозглашённого адмирала, подгулявшими корсиканскими подводниками. Сам виноват — не нужно было делать стоянку в Кильском порту платной. Ах, бедный Карл... Из-за его жадности побережье теперь патрулируется совместно Великим Княжеством Литовским и Норвегией. Но если не лезть на рожон, то, скорее всего, удастся присоединить к дивизии пару-тройку баронских дружин, посулив им оплату наличными кроме обычной доли в добыче. Всё равно у себя много не заработают — король Хокон давно облизывается на Данию и очень ревностно относится к посягательствам на границы своей мечты.

Или набрать тех же самых датчан. Или даже шведы с удовольствием примут предложение послужить под доблестными знамёнами. Особенно если оно будет подкреплено добрыми английскими фунтами, уже изрядно подешевевшими, но ещё принимаемыми в некоторых европейских странах. А их пока в достатке — немецкая полиграфия всегда славилась качеством и добротностью. Конечно, специалист определит подделку после тщательной экспертизы, но неизбалованные достатком потомки викингов не побегут в банк с каждой банкнотой. Более того, бегать им будет некогда. Путь к славе придётся мостить именно их трупами. Чего жалеть новобранцев — присяга и в бой!

Бой... Бой... Генерала не оставляла мысль о какой-то упущенной из виду мелочи. Что-то неправильное промелькнуло сегодня, но за повседневной суетой забылось. Но что? И связанное именно с боем... Штандартенфюрер докладывал о почти полном отсутствии боеприпасов. Нет, не то. Разведка боем? Не она, эти дармоеды обленились до того, что даже шнапса себе добыть не могут. Расстрелять бы негодяев, а потом наградить посмертно, благо кресты можно раздавать хоть пригоршнями. Наградить!?

Вот оно! Гудериан хлопнул себя по лбу. Награды! Вагнер принёс на подпись приказ о "Железном кресте" для Руммениге, совершившего беспримерный подвиг. Это хорошо, но куда же тогда делся его противник, которому удалось эвакуировать семьдесят подбитых танков?

— Скажите, штандартенфюрер, — он повернул голову к начальнику штаба, умудрившемуся задремать на жёстком сиденье прыгающего по разбитой дороге автобуса. — Когда последний раз выходили на связь Руммениге и Айсман?

— Они уже четыре часа молчат, мой генерал.

— Четыре часа? Цум тойфель! — волосы под фуражкой Гейнца Гудериана встали дыбом в предчувствии опасности, а остальные чувства, особенно самосохранения, просто громко вопили о ней. — Назад! Срочно поворачиваем назад!

— Батоно камандыр, сывяз есть! Чито им сказать?

— Скажи им, что когда вернусь, заставлю весь рембат мой танк зубными щётками чистить, однако. Без порошка. И спроси, какая сволочь пометила на карте броды?

— Я их сам зарэжу! — радист сделал неприличный жест, видимо, обозначающий убийство, и что-то пробубнил в трубку по-грузински. — Нэ панимают, батоно старший сэржант.

— А ты на русском передай.

— Нэльзя. А вдруг эфир маленький дэвочка слюшает? Что она про дядю Шалву падумает? Пусть лючше Адам передаст.

— Как ты меня назвал, морда нерусская? — снизу раздался плеск воды и недовольный голос Мосьцицкого. — Я сейчас кое-кому из рации конфедератку сделаю.

— Отставить! — прикрикнул на подчинённых Бадма. — Какой пример новобранцам показываете? Займитесь чем-нибудь полезным.

— Давайте кораблики пускать? — предложил Клаус Зигби. Его, в прошлом недоучившегося инженера, всегда тянуло к технике. Даже деревянной.

— А я подводной лодкой буду, пся крев, — отозвался механик-водитель.

Два часа назад танк вышел к реке, но указанного на карте моста не обнаружилось. Не то, что его совсем не было — частично он присутствовал. Дымящиеся обломки наводили на нехорошие мысли о диверсии, наверняка проведённой фашистскими фанатиками. Точно ими, так как фрагменты тел в фельдграу начали попадаться под гусеницы метров за триста до берега. Танкисты отдали дань памяти мужеству погибших за заблуждения врагов, щёлкнув вхолостую бойками автоматов, но хоронить не стали. Во-первых, нечего, а во-вторых — что осталось, можно было собрать только граблями.

Бадма прошёлся по топкому лугу, сбегающему к реке, и подошел к воде чуть ниже разбитого моста. Волна плеснула и выбросила к его ногам посечённый осколками обрывок немецкого гауптманского погона.

— Это, похоже, наша работа, — Долбаев задумчиво почесал в затылке и крикнул: — Кямиль, ты зачем в мост попал?

— Я вообще не целился, командир, — ещё издали начал оправдываться наводчик. — У нас же башня не поворачивалась.

— Ну и что? Поднять пушку повыше, глядишь, и с перелётом пошло. Не пришлось бы сейчас брод искать.

— О, я-я, брот, — поддержали сидевшие на броне немецкие артиллеристы-добровольцы во главе с фельдфебелем Кребсом. — Брот отшень есть зер гут! Вкусно!

— Заткнитесь, проглоты, — осадил старший сержант изголодавшихся новобранцев. — Лезьте в воду, в этом месте дно помечено как твёрдое.

Результатом неудачной попытки форсировать реку стало то, что танк застрял на илистом дне, провалившись чуть не по башню в какую-то подводную промоину. Купленный у фельдфебеля за три бутылки шнапса тягач оказался слишком слабым и не смог вытянуть многотонную махину. И теперь экипаж вычерпывал воду подручными средствами, включая сапоги более всех пострадавшего от наводнения механика-водителя.

— Ну что, Церетели, помощь идёт? — Бадма требовательно посмотрел на радиста.

— Навэрна, батоно камандыр.

— Не понял...

— Плохо слышно. Савсэм проклятый нэмец раций дэлать нэ умеит, — Церетели с ностальгией погладил торчащую из воды крышку родной радиостанции и стукнул кулаком по приобретенному недавно раритету, с помощью которого и пытался наладить связь со своими. — Адын помехи кругом! Будта какой свинья савсэм рядом мотор завёл. Искра прабиваит.

— Зачем такие плохие слова говоришь? — возмутился наводчик. — Не надо про свинью, давай про барашков. Вот кончится война, командир, приезжай в Казань. Моя Лейсан такой азу приготовит!

— Он ко мнэ паедит, — радист хитро улыбнулся. — Тебе чачу пить нэльзя. Чем угощать будэшь?

— Пока нельзя, — согласился Джафаров. — Но если орден получу, то будет можно. Мне наш мулла, лейтенант Хусаинов, обещал. Так что приезжай, командир.

— Сначала ко мне, тут близко, — оживился башнёр. — И конца войны не нужно ждать.

С Клаусом Зигби спорить не стали. Действительно, до замка его папаши километров триста по прямой. И, судя по письмам, пленные пруссаки уже заканчивали ремонт, отрабатывая нанесённый во время одного из набегов ущерб. А что, можно будет и заехать.

— Я в армии останусь, — заявил механик-водитель. — Мы, Мосьцицкие, всегда служили.

— В которой армии останешься?

— Да мне без разницы, лишь бы воевать.

— Тогда, Адам, тебе в Баварскую стоит перевестись. Или в Корсиканскую. Наша, Советская, она самая миролюбивая — карьеру трудно сделать, — посоветовал Бадма. — Вот как закончишь училище, (орденоносцев, однако, без экзаменов берут) так и пиши рапорт.

— Не возьмут в училище, — тяжело вздохнул Мосьцицкий. — Происхождение у меня не того... бывшее польское.

— Ерунда. Водку пьёшь?

— Пью. И что с того? Католик я.

— Грех, однако. Большой грех. Слушай, а может тебе в буддизм перейти?

— Это как, товарищ старший сержант?

— Пошли, покажу! — Бадма вылез на башню и уселся прямо на броне. Через минуту рядом опустился заинтересованный механик-водитель. — Повторяй за мной... Ом мани падме хум!

— Немцы, командир!

— Какие, хара мангыт, немцы? В буддизме никаких немцев быть не должно, однако.

— Там! — Адам показал пальцем на трёх мотоциклистов, сопровождающих переваливающийся на разбитой дороге автобус. — И пехота ещё сзади.

— И ты молчал? Экипаж — к бою!

"Краткая историческая справка.

Мосьцицкий Адам Квасимирович. Родился в г.Белосток бывш. Польск. Респ. (в наст. вр. Белостокский р-н Гродненской обл. БССР) 2 апреля 1914 г. Ум. 5 августа 2030 г.

Генерал-полковник бронетанковых войск ООН. Герой Советского Союза. После выхода в отставку в 1982 году более известен как Адам-лама. Основатель и первый настоятель Ново-Краковского дацана. Автор знаменитой книги "Абхидхармасамуччая и марксизм"

С 1948 по 1970 гг. — вице-король Англии, Шотландии и Канады.

Член-корреспондент Берлинской Великокняжеской Академии Наук.

С 1970 по 1982 гг. — Начальник Секретариата врио Е.И.В. Николая Александровича Белякова.

Именем Адама Мосьцицкого назван город на вост. побережье бывш. США и монастырь в Шаолиньском районе Бурятской АССР.

Большой энциклопедический словарь. Имперское историческое общество. Н.Новгород. 2057г."

Там же. Два часа спустя.

Командир отдельной танковой бригады майор Карасс был человеком сдержанным, но сейчас не смог сдержать досады. Какой прокол, а? И пятно на репутацию. Очередное, потому что в пятый раз подряд упустить Гудериана способен только хронический неудачник. До последнего времени Роман Григорьевич себя таковым не считал — были основания. Карьера складывалась более чем удачно. Из бывших прапорщиков военного производства и парижских таксистов всего за два года дослужиться до майора Баварской Армии — это говорило о многом. И пусть кто-то саркастически ухмыльнётся столь невысокому званию... На первый взгляд так оно и есть. Но если учесть, что даже Его Величество Эммануил Людвиг фон Такс всего лишь полковник... А генералов всего два, да и то оба прикомандированные советские добровольцы — генерал-майоры Величко и Годзилин. Первый командует ВВС королевства, а второй контрразведчик, имени которого пугаются все добропорядочные бюргеры и бауэры от Рейна до Шпрее.

И вот неуловимый Гейнц подкинул очередную пакость. Опять сбежал, несмотря на то, что по пятам шли Двенадцатый дважды Краснознамённый бронетанковый и Нижегородский Гвардейский мотострелковый полки Его Величества. И как умудрился, сволочь? Не иначе душу дьяволу продал, с него станется.

Роман Григорьевич оглядел поле недавнего боя. Чадно дымящий "Опель" уже догорал — стопятидесятимиллиметровка старшего сержанта Долбаева превратила его в причудливо покорёженный железный букет с небольшими вкраплениями языков пламени. На месте, где предположительно шла пехотная колонна, сейчас ковырялись похоронная команда и прихваченный из соседнего городка пастор, пребывающий в глубокой прострации. Он в первый раз увидел работу крупнокалиберных снарядов так близко и потому постоянно путался при подсчёте погибших, которых до сих пор находили в самых неожиданных местах.

От снайперского огня удалось сбежать только мотоциклистам, бросившим свои машины на берегу и спасшимся вплавь. Скорее всего, с ними был и непоседливый Гудериан — не в его привычках трястись в неповоротливом штабном автобусе. И что теперь докладывать фон Таксу? Опять бегать по всей Германии, когда танки срочно необходимы в Австрии и Швейцарии?

Внезапный шум привлёк внимание Карасса, прервав печальный ход мыслей. Неподалёку от него распекал своих подчинённых герой сегодняшнего дня старший сержант Долбаев. Бадма ходил перед строем почему-то одетых в немецкую форму солдат и громко ругался на незнакомом языке. Роман Григорьевич прислушался и достал блокнотик, чтобы пополнить коллекцию командных выражений. Вообще-то смесь официальных байриша и русского порой выдавала такие перлы, но плох тот военачальник, что откажется от возможности повысить уровень знаний и боеготовности.

— Хара гоохой боохолдой Кребс! Запомни, тынык, ты уже в армии! И я вас, шулмусов, научу любить Советскую Родину, однако!

Стоящий перед старшим сержантом пожилой, лет сорока, немец со следами споротых нашивок на погонах виновато ковырял землю носком растоптанного сапога и молчал, пряча руки за спиной.

— Тебя, мунхоог, как человека приняли. А ты...

— Что случилось, товарищ Долбаев? — решил вмешаться комбриг.

— Да вот, товарищ майор, — пояснил Бадма, — пытаюсь растолковать новобранцам разницу между мародёрством и боевыми трофеями.

— А она действительно есть?

— Так точно! Честно поделенное — трофей, только для себя — мародёрство. Давай, Кребс, покажи товарищу майору, что ты хотел утаить и потом позорно сменять на водку.

Означенный боец жалобно всхлипнул и достал из-за спины заляпанную кровью генеральскую фуражку. Роман Григорьевич взял её, с интересом заглянул внутрь и схватился за сердце, прочитав надпись.

— Где нашли?

— Там, — Долбаев махнул в сторону прибрежных кустов. — В ней ещё немножко башки было, но этот боохолдой шуубун её вытряхнул. Надо? Сейчас принесёт.

— К чертям башку! — Карасс радостно потряс в воздухе трофеем. — Крутите дырки для орденов, орлы! А ты, Бадма, сразу две. А то и Героя по совокупности. Сам представление напишу, ей-богу.

Майор перекрестился и тут же вскрикнул, выронив фуражку. Она вспыхнула чёрным пламенем, странным и холодным. Даже на миг показалось, что солнце моргнуло, а на танк упала зловещая тень нетопыриных крыльев.

— Что это было? — спросил Роман Григорьевич, когда огонь пропал, не причинив видимого ущерба.

— Мангытсхээ шапку носил, однако. Баян-Хангаю молиться надо и брызгать много — злых духов отгонять.

— Святой водой?

— Нет, товарищ майор, водкой. Раньше всегда помогало, однако.

— Водка после победы будет, — комбриг отрицательно покачал головой. — И много. А сейчас нужно отвезти трофей товарищу королю. Справишься?

Бадма, которому не хотелось расставаться с верным танком, досадливо поморщился, что не укрылось от цепкого командирского взгляда.

— Что такое?

— Может, своим ходом, однако?

Карасс задумался. Пятьсот с небольшим километров можно за день пройти даже по немецким дорогам. И это выйдет не намного дольше, чем вызывать транспортный самолёт, отрывая его от перевозки раненых. Пока прилетит, пока старший сержант до аэродрома доберётся... Да танком и надёжнее — в горах до сих пор бродят дезертиры из "Великой Богемии", надеющиеся прорваться в Швейцарию. Пожалуй, и верно...

— Хорошо, давай своим ходом. А Его Величеству я радирую, на границе тебя встретят. И передай, что сами завтра начинаем погрузку. Будем дня через три.

— Так точно, товарищ майор, передам, — Бадма лихо козырнул и повернулся к своим: — Экипаж, слушай мою команду...

Место вне времени и пространства.

Над светлыми вершинами горы Мунку-Сардык вставало солнце нового мира. Правда, на взгляд Божественной бабушки Манзан-Гурмэ он вроде и оставался старым, но Эсэге-Малан повелел так считать, и она не стала спорить с мужем. Зачем сомневаться в мудрости властителя небес? Есть более достойные пожилой и уважаемой женщины занятия. Такие, например, как чтение серебряной книги, в которой явлены судьбы всех её подданных. А их, спасибо другу Николе-бурхану, советской власти, девяноста девяти тенгриям и лично товарищу Сталину, с каждым годом становилось всё больше и больше.

Бабушка любила в свободную минуту просто полистать книгу, наблюдая за деяниями героев. Иные были настолько хороши, что порой Манзан-Гурмэ не выдерживала и чуточку помогала своим любимцам. Совсем чуть-чуть, не больше пары строчек... А то обидно бывает, когда хорошему человеку на роду написано погибнуть в цвете лет. Жалко. И потом, как однажды сказал при встрече Александр Христофорович Бенкендорф (большой начальник, однако, сидящий на белой кошме у подножия трона Русского Бога): — "Не стоит ждать милостей от природы. Пролетарское чутьё — вот важнейшее из искусств".