Ленинградец

Я смотрел в эти лица и не мог им простить

Того, что у них нет тебя, и они могут жить...

Но я хочу быть с тобой,

Я хочу быть с тобой,

Я так хочу быть с тобой,

Я хочу быть с тобой и я буду с тобой...

В комнате с белым потолком, с правом на надежду,

В комнате с видом на огни, с верою в любовь,

В комнате с белым потолком, с правом на надежду,

В комнате с видом на огни, с верою в любовь...

Ну ты даешь, Гарик, спел как Бутусов прямо, — протянул товарищ, приехавший с Байкала.

А что? Он же сам меня этой песне и учил, — ответил Гарик, ничуть не смутившись.

Это как? Ты вообще откуда?

Так из Ленинграда.

Погоди... Чернов... Не родственник ли ты Сергею Чернову, что у Шевчука в ДДТ на барабанах играет?

Не просто родственник, а сын родной. Они же меня музыке и учили — сам дядя Юра, а еще дядя Слава и дядя Витя, то есть Виктор Цой.

Тогда все понятно. Давай еще чо-нть.

Чо чо-нть?

Ну, мы ж, типа, в Англии, давай чо-нть английское, коли знаешь.

Ну ладно, сами напросились...

Следующей песней Гарик затянул "Let It Be". "Битлов" все знали и все любили. Даже Флёр, как будто инстинктивно прижавшаяся к Гарику, не пытаясь вытереть слез, что лились из ее красивых глаз. Да и остальные француженки, которые пришли в советский лагерь вслед за Флёр, точно так же неосознанно нашли себе партнеров.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

Глава восьмая.

Чемпион, который не хотел этого

Шотландия, Хогвартс, 24 октября 1994 года

Вскоре после окончания импровизированного концерта, со стороны замка нарисовались два абсолютно одинаковых рыжеволосых парня, имевших определенное сходство портретов с утренним приставалой, но выражение лиц при этом было умным и хитрым.

Чувак, мы тут услышали, как ты поешь... — обратился к Гарику один из них. Другой тут же продолжил на полуслове:

И должны признаться, что нам...

Это очень понравилось.

Приносим извинения за нашего брата...

Он вечно такой же несдержанный.

Мы не такие, как он...

И если что-то вам будет нужно...

Можете рассчитывать на нашу помощь.

Кстати, забыли представиться. Фред Уизли...

А я Джордж Уизли...

Хотя мы и сами не решили...

Кто из нас кто.

Рад знакомству, ребята, — ответил им Гарик. — Я Игорь Чернов. Из Ленинграда. Из Советского Союза...

Близнецы неожиданно оказались дружелюбными и общительными. С их слов выходило, что такой моральный урод в их семье только их младший братец Рон. А есть еще уже выпустившиеся братцы Билл, Чарли и Перси, последний из которых заучился почти до помешательства, и сестричка Джинни, которая гуляет с "легендой магической Британии" Невиллом Лонгботтомом (при упоминании которого близнецы морщили нос), однако с малолетства сохнет по некоему Гарри Поттеру. Тому самому, который в возрасте года с небольшим одолел Темного Лорда, а потом исчез в неизвестном направлении.

Погодите, ребята, вы говорите, что некто Гарри Поттер исчез? — спросил их Гарик.

Ну да, и его до сих пор все ищут...

Дамблдор обвиняет во всем его крестного, Сириуса Блэка...

Дескать, он похитил Гарри и его мать и скрылся...

Хотя те, у кого есть собственный ум...

Тот ни на грош не верит...

Той брехне, что несет наш директор.

Наверняка Блэк попытался...

Спрятать Гарри от слуг Темного Лорда...

И ему вроде как это даже удалось...

Потому что никто в Хогвартсе...

Поттера с тех пор не видел.

"Хотел бы я им сказать, что они ошибаются, но не буду. Пусть это остается секретом. Если папа здесь до сих пор в розыске, нечего раскрываться до поры", подумал Гарик, выслушав близнецов.

Вечер удался на славу, когда расходились, было уже около полуночи. Навпечатлявшуюся Флёр Гарику пришлось буквально нести на руках до ее комнаты в шармбатонской карете. На прощание девушка клюнула парня в щеку, и тот от неожиданности стал краснее советского флага. А по возвращении в купе Гарика уже ждала Дора с требованием объяснений.

Гарик, и что все это значит?

Что "все это"?

Ты же посмотри, как она на тебя вешается! Что ты уже такое ей сказал?

Дора, ты ж сама все видела. И разборку с этим жирным... как его... Невиллом, и все остальное.

Ну, допустим...

А как мы сели шашлык есть, так она оттащила меня в сторону и попросила про Ленинград рассказать.

И ты, конечно же, рассказал.

Рассказал, а потом ты мою гитару принесла, да я песни пел.

Ну, это да, играешь ты хорошо. Сама расчувствовалась. И, знаешь, я тебе верю. Не мог ты сам ее сюда затащить, если бы она к тебе сама не подошла. Слишком честный ты, я на твоем лице уже все прочитала. Ну да ладно, я с ней еще поговорю. Если ты ее заинтересовал, братишка, так она сюда еще раз придет, — сказала Дора, хитро ухмыльнувшись.

Хотелось бы надеяться. Только, Дора, не надо ее злить, она же вейла, если ее сильно рассердить, то она начнет с рук огненными шарами кидаться.

Спасибо за предупреждение.

Не за что. Ты ж знаешь, что я за тебя тоже переживаю.

Это еще мягко сказано.

Следующий день прошел как и предыдущий, ну, с той лишь разницей, что у некоторых из француженок, сидевших за столом, подозрительно сверкали глаза. Более того, девушки теперь норовили подсесть поближе к своим советским соседям. Неугомонные Фред и Джордж успели рассказать о русских и своим корешам, так что гостей на ужин в советский лагерь пришло намного больше. Пытался просочиться и Рон, однако был отловлен близнецами и заперт в туалете.

* * *

Шотландия, Хогвартс, 26 октября 1994 года

К виду необычного лагеря понемногу начали привыкать. Те же, кто проходил мимо в сторону Хогсмида, в один из дней увидели на дороге новое, наспех сколоченное сооружение, на котором висела вывеска. Кривовато выведенные буквы гласили на русском и английском языках сразу:

ПИРАЖКИ ШАВЕРМА ЧЕБУРЕКИ

НЕ ПРОХОДИТЕ МИМО!

Ценник поражал своей дешевизной.

Пирожки — 10 коп.

С мясом — 20 коп.

С настоящим мясом — 30 коп.

Шаверма — 25 коп.

Чебуреки — 15 коп.

С мясом — 30 коп.

С настоящим мясом — 45 коп.

Пиво — 5 коп.

Холодное — 10 коп.

Вартан Гургенович, это Вы к чему соорудили? — спросил Гарик повара советской делегации.

Э, Гарик-джан, это щтоб мэстным показать, щто мы тут едим, — давно осевший в Ленинграде выходец из Еревана по имени Вартан Ованесян не терял чувства юмора ни на берегах Невы, ни здесь, в Англии.

А если пирожки, как у Вас написано, не с мясом, то с чем?

С едой, слющий! Только ты сам ничего здэсь нэ пакупай, это для мэстных. Нам я по-другому варить буду.

О, а вот и Фред с Джорджем идут.

О, Гэри, здорово! — обратились близнецы, по-своему переиначившие русское имя "Гарик".

Здорово, Фред, здорово, Джордж.

Не расскажешь, что это такое тут строится? И кто это такой?

Фред, Джордж, это наш повар, Вартан Гургенович Ованесян. Вартан Гургенович, это Фред и Джордж Уизли, местные хулиганы.

Мы увидели... — сказал Фред (или Джордж?). Джордж (или Фред?) поддержал:

Что тут по виду будут торговать едой...

И хотели бы...

Дать советы...

Кого и как обслуживать.

И щто ви мне можете предложить? — поинтересовался Ованесян, когда Гарик перевел ему слова братанов-близнецов.

А вот что...

Мы изобрели кое-какие штуковины...

Если их съесть...

То с жертвой произойдут...

Непредвиденные изменения...

Зеленый язык...

Лиловая кожа...

И это еще далеко не все!

Хм, ну давайте, попробуем, потом посмотрим, как оно действует...

"Заряженные" чебуреки расходились на ура. Вартан поделился с Фредом и Джорджем и своими кулинарными секретами, ну а тех хлебом не корми — дай только испортить жизнь кое-кому из недоброжелателей. И в итоге самый ненавистный преподаватель в Хогвартсе, Северус Снейп, как-то раз съевший чебурек у Вартана, несколько дней подряд опаздывал на собственные лекции, поскольку каждую перемену застревал в туалете. Не отличавшийся богатырским здоровьем Драко Малфой провел три дня в больничном крыле, ибо не был способен даже ходить, а его телохранители Крэбб и Гойл шатались от дуновения ветерка. Но больше всего досталось ненасытным Рону Уизли и Невиллу Лонгботтому, покупавшим в лотке с шавермой по пять, а то и больше, порций сразу, и в результате поимевшим в дополнение к поносу еще и какие-нибудь изменения внешности вроде слоновьего хобота, который было не свести никаким заклинанием, или свинячьих ушей. В результате над незадачливыми обжорами хохотала вся школа. Что самое удивительное, никаким способом магического поиска или лечения выявить съеденный накануне чебурек было совершенно невозможно.

* * *

Шотландия, Хогвартс, 29 октября 1994 года

Гарик Чернов откровенно наслаждался. Совершенно неожиданно для себя он очень сблизился с синеглазой Флёр, которая в советском лагере практически прописалась. К его удивлению, внезапное знакомство с французской вейлой совсем не повлияло на отношение к нему двоюродной сестры. И, похоже, Дора и Флёр, метаморф и вейла, за последнее время сдружились и сами.

Гарик так никогда и не узнал о разговоре, который состоялся через пару дней после тех памятных шашлыков и песен.

* * *

Привет, Флёр, проходи, — Дора пригласила французскую вейлу в их с Гариком купе.

Бонжур, Дора... а где 'Арик?

Он скоро придет. Это я с тобой о нем поговорить хотела.

В каком смысле?

Что ты к нему чувствуешь?

Я... Я даже не знаю еще. Он не такой, как все, он не поддается моему Очарованию...

Какому еще очарованию?

Дора, разве ты не слышала о таких существах, как вейлы?

Ну, слышала, Гарик как-то рассказывал. После встречи с тобой, между прочим.

Это часть нашей сущности. Мы, вейлы, можем притягивать мужчин своим Очарованием, своей естественной магией. И это, я бы сказала, неприятно.

Почему это?

Потому что мне, как женщине, неприятно видеть, как при виде меня мужчины превращаются в истекающих слюной идиотов — или же лезут приставать, как тот мсье... Лон'боттом, когда 'Арик меня от него спасал. Самое большее, что можно прочитать в их глазах при этом, это неприкрытая похоть.

Ну, будем считать, что поняла.

Твой друг не такой, на него мое Очарование не действует. Ты же видела, что он в моем присутствии не только беседовал со мной, но и пел песни. Такого я еще не встречала. Он ведет себя со мной абсолютно нормально, как будто бы я не была вейлой... — мечтательно произнесла Флёр.

В чем-то я тебя даже понимаю, — ответила Дора.

То есть?

Да будет тебе известно, Флёр, что я метаморф.

Это как?

То есть могу изменять внешность по своему усмотрению. Могу даже в тебя превратиться, вот только Очарования твоего не выпущу.

А в чем ты меня поймешь?

Да в том же самом. Большинство парней считают, что я, видишь ли, лучше выгляжу в чьем-то другом обличье. А девушки точно так же пугаются, что я уведу их женихов. Надоело! Только Гарик меня и понимает.

Ты се'езно? — от удивления глаза Флёр, и без того большие, стали еще больше.

Серьезней не бывает. Некоторые... интересующиеся, — Дора карикатурно скривилась. — Требовали, в общем, чтобы я при встрече с ними в знаменитостей превращалась.

Что? В кого, к примеру?

Ты, может быть, их не знаешь, в основном в советских певиц или актрис. Один так переплюнул всех, ему я была нужна в образе Аллы Пугачевой. Пошел он в результате далеко и надолго.

Вот это да... — засмеялась Флёр, о Пугачевой немного знавшая. — Не ожидала даже, если честно, что мы с тобой ока'жемся так похожи.

Да уж...

Дора, а как относишься к Арику ты? Ты, случайно, в него не влюблена, что так о нем заботишься?

Влюблена? Ты, наверное, шутишь! — расхохоталась Дора. — Он мне скорее как младший брат. Его папа и моя мама — брат и сестра. И именно поэтому мы вместе и росли. А так Гарик совершенно свободен, если это тебя интересует, — подмигнула Дора француженке.

Флёр облегченно вздохнула.

Ох, спасибо, что сказала. А то я уже думала, что мне не повезло. Таких женихов вейлы ищут годами. Таких, чтобы на них не действовало Очарование.

Не переживай, Флёр, все в твоих руках. Ты ему и сама небезразлична, насколько я могу судить, так что не упускай своего шанса...

* * *

Шотландия, Хогвартс, 30 октября 1994 года

— Наибольший интерес среди коллектива русских вызывает некто Чернофф Игорь, на вид пятнадцать-шестнадцать лет, утверждает, что из Ленинграда, — низенький человечек с крысиными чертами лица стоял в полупоклоне в кабинете Защиты от темных искусств.

И что ты можешь рассказать об этом... Чернофф? — поинтересовался собеседник.

Это младший Поттер! Абсолютно уверен, он по внешности — вылитый Джеймс Поттер, а глаза, как у Лили Эванс.

Хорошо, Питер, можешь быть свободен, продолжай наблюдать и дальше, — ответил собеседник.

Питер вышел из кабинета, обернулся крысой и пропал из виду.

Человек, прикрывавшийся личиной старого аврора Аластора Грюма, был доволен.

Мальчишка Поттер все-таки в школе. Да, пусть юридически по всем законам Гарри Джеймс Поттер не существует, но физически отродье Поттеров — вот оно, в наличии. Без него Темный Лорд не может быть возрожден. Значит, надо любым путем пропихнуть его на Турнир и любым путем довести до конца. Или убить, если ничего не получится.

Плюс к тому еще и Лонгботтом, над которым вот уже одиннадцать лет трясется директор. "Новая надежда", "герой пророчества"... Что ж, испытаем и этого героя.

Бартемиус Крауч Младший, прихрамывая, выбрался из кабинета и направился в Большой Зал, где стоял Кубок...

* * *

Шотландия, Хогвартс, 31 октября 1994 года

Ученики школы "Хогвартс" и обе иностранные делегации собрались на церемонию определения участников Турнира.

Итак, Кубок почти что готов принять решение, — произнес Дамблдор, — по моим подсчетам, ему необходима еще одна минута. Теперь так, когда Чемпионов назовут, они должны будут подойти к столу преподавателей, пройти мимо него и выйти из зала в соседнюю комнату (он указал рукой на дверь позади своего стола), где они получат первоначальные инструкции.

Он вытащил свою волшебную палочку и широким взмахом обвел ею зал. Тотчас же все свечи, за исключением свечей внутри тыкв, потухли. Зал погрузился в полутьму. Самым светлым пятном теперь оказался Кубок Огня, его блистающее, яркое, голубовато-белое пламя, практически, обжигало глаза. Все молча ждали. То там, то здесь присутствующие нервно поглядывали на часы.

Пламя в Кубке внезапно обрело красный цвет, рассыпалось искрами и выплюнуло в воздух обгорелый кусочек пергамента. Весь зал ахнул. Дамблдор поймал этот кусочек и, держа его в вытянутой руке, чтобы под светом пламени, которое вновь превратилось в голубовато-белое, прочитать написанное на нем имя.

Чемпионом Хогвартса объявляется... Седрик Диггори!

Четыре стола, забитых коренными обитателями Хогвартса, зааплодировали, и особенно горячо — желто-черный, из-за которого встал высокий молодой человек и вышел из зала.