Нью-Йорк, пригород Квинса. 1962 год
Сейчас ехав по району Квинса к отцу, я смотрел через солнцезащитные очки на солнце. Сегодня чудесный летний день. Я смотрел на улицы, на которых вырос, и на меня накатывала ностальгия. Наконец, заехав во двор к своему отцу и оставив машину, я направился к входной двери. Мне открыл отец. Его голову уже покрыла седина, но он держал себя в хорошей форме. Обняв его и пройдя к столу, где расставляла тарелки мать, я поприветствовал её и сел. Когда с едой было покончено, мы перешли к чаю. Отец взял слово, и я, наконец, смог узнать, что было такого срочного и зачем я должен был приехать. Я понимаю, что он в последнее время сдавал, все-таки возраст у него достаточно солидный — 82 года.
— Рад, что ты приехал, сын, — с улыбкой проговорил он. — Все-таки мы с матерью давно тебя уже не видели.
— Сынок, надеюсь тебе все понравилось, я старалась к твоему приезду, — мать посмотрела на меня.
— Спасибо, мам, все было действительно вкусно. Но я хотел спросить тебя, пап, случилось что-то серьёзное? По телефону ты говорил, что это очень важно. Ты же все-таки знаешь, что сейчас, когда родился Бен, хлопот появилось очень много. Как вспоминаю этот кошмар и то, как Рози с ним справляется… Он просто неугомонный… в плане его безудержной энергии и издавании различных громких звуков.
— Ха-ха, то ли ещё будет, сынок. Уж я знаю, ты был ещё активнее в его возрасте! Как же мы с тобой намучились, Джон.
— Не нужно смущать сына, Уолтер. Все-таки для нас он всегда останется маленьким ребёнком, за которым мы следили и заботились, — с улыбкой приговорила мама и погладила меня по голове.
— Ну хватит, правда, — даже такому вроде бы мужчине средних лет приятно слышать от них эти слова.
— Ну ладно, давай оставим маму, пока она тут со всем закончит. Я бы хотел с тобой поговорить кое о чем, — и мы с отцом прошли в его подвальную лабораторию.
Смотря на то, как он сканирует свой отпечаток руки и сетчатку глаз, я понял, от кого мне передалась такая паранойя. Наконец, когда мы зашли внутрь, я в который раз убедился, что эта лаборатория прекрасна во всех смыслах. Многое из оборудования здесь было совсем новым и высокотехнологичным, но все таки большинство приборов были родом из Озкорп. С его то деньгами, которые он заработал от совладения старыми компаниями Озкорп, он мог себе такое позволить. Пройдя к столу и усевшись в удобное кожаное кресло, отец начал разговор:
— Сын, как ты знаешь, я довольно-таки стар, и после моей смерти хотел бы передать тебе все свои научные разработки и имущество. Когда меня не станет, всё это перейдёт к тебе, и я хочу, чтобы ты все-таки завершил работу над моим экспериментом.
— О чем ты говоришь, отец?
— Что ты знаешь о профессоре Бертольде Стернберге?
— Талантливый учёный в различных областях, как некоторые говорят, лично разработал для Ника Фьюри какую-то формулу «Бесконечности», но данные по этому проекту строго засекречены, и я знаю о нем на уровне слухов…
— Отчасти ты прав, но кое-чего ты не знаешь, и я сам это скрывал. Я был учителем этого великого научного деятеля… И он помог мне в улучшении сыворотки «Бесконечности», чтобы убрать её побочные эффекты…
От его слов я был в полном шоке. Так он был наставником такого великого ученого! Это просто невероятно, и он скрывал от меня такое?! Сейчас у меня была на него толика обиды, но все же я понимаю отца, и как в годы войны было нужно хранить такие научные исследования в тайне.
— Это очень интересная информация для меня, отец. И у меня к тебе появилось много вопросов, но я понимаю, какими мотивами ты руководствовался.
— Спасибо тебе за это… Как я и сказал, я уже очень стар и хотел бы тебе кое-что рассказать о сыворотке. Она не даёт всемогущества, а лишь дает усиленную регенерацию и замедленное старение, доводит тело человека до пика его возможностей, хотя и не дотягивает до «Сыворотки Супер Солдат». Все-таки капитан в ином случае мог и танк опрокинуть, но она ещё не совершенна и у неё есть недочеты, которые я бы хотел, чтобы ты устранил. И самое главное, без постоянных инъекций принимающий может просто умереть, так как эффект временный и проходит через десятилетие, хоть это пока и самый долгий срок, которого я смог добиться. Все-таки вита-лучи, которые бы могли «укрепить» её в цепочке ДНК человека, пока мной изучаются, и их доза и сила воздействия на организм тоже. Потеря самых главных исследований доктора Эрскена сильно ударила по научному сообществу…
Слушая отца, запоминая такие новые для меня открытия перспективной сыворотки, я вдруг понял, что у меня есть Уолтер, описавший мне формулу по памяти, и который сейчас работает на меня под другой личностью и уже нашёл себе девушку. Но я подавил в себе порыв рассказать об этом отцу — все-таки если о сыворотке узнают, это плохо кончится. Я думаю, использовать формулу для улучшения сыворотки отца — очень перспективное направление, особенно, если создать отдельный компонент с усилением тела испытуемого и регенерацией. Это будет очень продаваемый продукт, без такого бонуса, как «бессмертие», но это дело десятилетий научной работы и экспериментов.
— Это удивительно и очень перспективно, отец, — с предвкушающим лицом поведал ему я.
— Я вижу по твоему лицу, но главное, чтобы ты использовал эту разработку с умом, ведь если она выйдет на рынок, пропасть между богатыми и бедными ещё сильнее возрастет, и недовольных будет все больше, пока это не перерастёт в настоящий конфликт. Я не горжусь теми вещами, которые я творил, сын, а поверь, я совершил их много с таким учёным, как Натан Эссекс. Я много работал с ним над изменением ДНК, но изменился, когда встретил твою маму, и решил завязать с этим. Все же это было трудно, но у меня получилось.
— Подожди, отец, ты говоришь о том самом известном генетике, который родился в XVIII веке? Но ведь он считается пропавшим в ходе войны и уже давно умершим. Если то, что ты говоришь, правда, то ему сейчас должно быть примерно лет 160…
— Мир гораздо загадочней, чем кажется. Думаю, ты сам в этом убедился в годы войны…
О да, такое не забудешь даже в страшном сне. Я ничему уже не удивляюсь, только если это не путешествие во времени, вот это уже, наверное, было бы за гранью моего понимания. В это время отец достал из ящика стола два бокала и бутылку виски и, пока я предавался своим размышлениям, налил его и придвинул ко мне. Посмотрев на стакан, в котором плескался такой чудесный напиток, я не смог отказать и залпом выпил его, похоже, все-таки разговор будет серьезным…
— Как ты думаешь, сколько мне лет, сын?
— Эмм, восемьдесят два. Отец, к чему такой вопрос? Ты ведь родился в тысяча восемьсот восьмидесятом году.
— Боюсь тебя огорчить, Джон, но это не так, к сожалению. Я благородных кровей и родился в тысяча семьсот сороковом году, а сыворотка была мною создана в тысяча семьсот девяностом вместе с гениальным учёным того времени Виктором Франкенштейном. Конечно, она была не совершенна, но смогла немного «откатить» и уже потом приостановить моё старение, позже я её улучшал, можно сказать, веками, и это твоё наследие, сын.
— С такими вещами ты бы не шутил, — с удивлением в голосе проговорил я. — Неужели, всё это делает твоя сыворотка? И мифы о Франкенштейне имеют под собой какую-то основу, отец?
— Можно и так сказать, это был наш первый эксперимент. В то время я проводил много экспериментов и опытов над людьми и совершал поступки, которыми сейчас я не очень горжусь, так что Мистер Хайд имеет за собой реальную основу. Эксперимент по улучшению человеческого ДНК…
— Конечно, не мне тебя осуждать, но это же невероятно! Ты бессмертный? — шокировано проговорил я.
— Это вовсе не так приятно, как может показаться. Жить вечно — не означает жить полной жизнью, — с печальным вздохом сказал отец.
— Хочешь сказать — это проклятие?
— Надо быть осторожным в своих желаниях, ведь они могут исполниться.
А вот сейчас отец заговорил какими-то метафорами, которые мне не очень понятны, все-таки для меня это были очень шокирующие новости.
— Просто я хотел сказать, что устал от жизни, Джон, так что я думаю просто через несколько лет перестать принимать мой препарат и уйти на покой, а напоследок всё-таки понянчить твоих детей. Твой старик слишком долго задержался на этом свете…
— Отец… — у меня защемило сердце, и я не мог не подойти и не обнять самого дорого для меня человека, я был благодарен ему за открытие такой тайны.
Наконец, после столь напряженного разговора с отцом, я мог провести весь оставшийся день с дорогими мне людьми и оставить пока свои размышления на потом.
Когда я всё-таки смог освободиться и попрощаться с родителями, я начал думать над тем, что мне сказал отец. Это было просто невероятно, и я действительно верил в эту историю. С детства изучив его характер, я мог сказать, что он не стал бы врать о таких вещах. Заведя мотор, я отправился домой к жене и сыну. Проезжая ночной Нью-Йорк, я заметил, как за мной следовала машина. Простой обыватель бы не заметил, но я прошел войну и служил не в простом пехотном отряде. Когда мы остановились около светофора, я смог рассмотреть машину и то, что она остановилось прямо за мной. Не подав вида, что что-то не так, я поехал, продумывая, что мне делать дальше. Ехать домой я не собираюсь, чтобы они не узнали, где я живу, хотя эти люди могли следить за мной долгое время, и вдруг я не смог этого заметить? Или всё-таки они дали мне себя заметить?
Вопросы, на которые у меня сейчас нет ответа. Наконец, я решил разобраться с таким настойчивым вниманием на автостоянке, где у меня был свой личный гараж. Когда я заехал туда, то смог убедиться, что несколько машин встало у входа. Всё-таки обложили меня. Остановив машину, на всякий случай вытащив из бардачка свой ствол с глушителем и заранее сунув его под пиджак, я вылез из машины и увидел, как из машины, которая меня преследовала, вышел довольно представительный человек в дорогом костюме. По его лицу я понял, что время не обошло его стороной, при этом он держался довольно представительно, и можно было заметить, как его волосы уже тронула седина. Очень колоритный человек и так оригинально решил со мной познакомиться. Мне понадобилось довольно много самообладания, когда этот человек с любопытством на меня смотрел, я смог заметить, что около него встали несколько бугаев в довольно хорошей форме. Если начнется бой, я буду в невыгодном положении, но всё же я и не из таких передряг выходил…
— Простите меня за такой спектакль, но другого способа с вами поговорить у меня не было, всё-таки в последнее время за вами следит ЩИТ, а я бы не хотел светиться перед ними, ведь это достаточно деликатный вопрос…
— Простите, но кто вы? — сколько усилий мне пришлось приложить, чтобы сохранить на лице холодную маску и не дрогнуть ни одним мускулом. ЩИТ — организация, которая занималась шпионажем и террористами, как известно из официальный источников, но в целом о ней толком и ничего не известно. Все становится очень интересным…
— Не хотел выглядеть некультурным, вы уж меня простите. Меня зовут Сильвио Манфреди, и мне нужна ваша помощь. И не нужно так дергаться, я не собирался вам угрожать или как-то давить на вас, я лишь хочу с вами поговорить, — прищурился этот человек и улыбнулся мне.
— Приятно познакомиться, всё же вы довольно известная личность в узких кругах, но мне интересно, что такому человеку, как вы, понадобилось от скромного ученого Озкорп?
— Хех, польщен вашей похвалой. Хоть и известность в нашем деле не слишком приветствуется, но я рад, что смог произвести на вас впечатление. И не нужно так скромничать, мистер Паркер, ведь ваши работы в современных науках и, особенно, работы по клеточной регенерации впечатляют. Я бы хотел, чтоб вы помогли мне в личном деле.
— И в чем же будет заключаться моя помощь?
— Всего лишь спасти мою жену, которая находится при смерти. Я готов выполнить за это любую вашу просьбу, деньги тут не имеют цены.
— Меня волнует один вопрос: с чего вы такой сдержанный и не грубите мне?
— А что, по вашим представлениям, люди моей профессии грубы и не сдержаны? Все-таки, Джон, я могу вас так называть? — дождавшись моего кивка, он продолжил: — Обычно, как я и сказал, такие люди надолго в бизнесе не задерживаются, если в какой-то ситуации они просто не могут уступить или хотя бы перестать давить… тут нужен опыт. Но всё-таки вы правы, такое отношение к вам обусловлено тем, что однажды ваш отец помог мне, и я ему сильно задолжал, большего я вам сказать не могу. Это не моя тайна.
— Еще один секрет отца, скоро я перестану удивляться и задавать вопросы вроде того, что связывает моего отца и криминального босса Нью-Йорка, — за этими размышлениями я и не заметил, как чуть слышно начал говорить про себя.
Это действительно была для меня шокирующая новость, филантроп, да еще и человек, который, как я знал, занимался не слишком чистыми делами, предлагает мне такое предложение, но какова будет цена отказа, даже если я смогу отсюда выбраться… Податься в бега и переживать за свою семью, и не окончит ли твою жизнь пуля нанятого убить тебя снайпера? Стоит подумать и решить…
— Хорошо, давайте я посмотрю вашу жену, но ничего вам не обещаю, я не Господь.
— Спасибо вам и за это, мистер Паркер, вы очень сильно поможете мне, если спасёте её.
За своими размышлениями, в которых я думал, что все так быстро поменялось, и что понадобилось от меня ЩИТУ и этому человеку, я, наконец, смог понять, что мы наворачиваем круги. Хотят меня запутать? Ну они не надели на мою голову мешок, хотя бы за это я им благодарен. Наконец, мы заехали в какой-то подземный гараж, и машина остановилась. Я уже подумывал выяснить, что происходит, как мы начали двигаться вниз. Похоже, этот Сильвио тот еще параноик, и его жена уж точно лежит не в больнице. Когда я почувствовал, что лифт опустился, мы ещё немного проехали вперед и, наконец, остановились. Выйдя из машины, я пошел следом за этим человеком в сопровождении его охраны. Когда мы преодолели все меры безопасности и вошли в карантинный бокс, я смог рассмотреть, что её палата находится отдельно от всего медицинского корпуса, а женщина подключена к различному оборудованию и, похоже, была в коме. Я заметил, с какой теплотой этот человек смотрел на свою женщину и, подойдя к ней, взял её за руку. Осмотрев её медицинскую карту, которую мне передал Сильвио, я понял, что она просто умирает от рака и впала в кому. Дорогие медикаменты могли лишь приостановить его распространение, но болезнь была сильнее…
