Пока ты не уснешь

...Торжественная часть закончилась, команды разошлись по местам, пилоты засели в готовности, десантники в очередной раз проверяли снаряжение, и корабли потихоньку начали разгон, стремясь поскорее достигнуть скорости, на которой можно было активировать сжиматели пространства-времени. Освободительный поход начался. Поприсутствовав еще некоторое время на мостике флагмана, ее величество изволила удалиться к себе в каюту.

* * *

4.2. Андрей Кольцов. Из ненаписанного дневника.

М-да, не думал, что в Империи считают, будто преступников можно исправлять... Тем не менее заведение, в коем я в данный момент имел сомнительное удовольствие содержаться, именовалось как раз исправительным домом, а не тюрьмой. Как я узнал позже, именно для тех нарушителей закона, исправление которых признавалось возможным, оно и предназначалось. Остальных ждали тюрьмы или каторга.

Режим в исправительном доме отличался сравнительной мягкостью. Да, камеры были одиночными, да, приходилось работать, зато ежедневно два часа можно было заниматься спортивными упражнениями на свежем воздухе или просто гулять, имелась библиотека, на посещение которой или самостоятельное чтение в камере отводились те же два часа в день, а если читать на прогулке, то и больше, а раз в неделю даже показывали кино. Ну это я говорю "кино", потому как подходящего слова не подберу. Здесь это называлось "иллюс" и представляло сочетание объемного изображения с объемным звуком, создававшего до жути реалистический эффект присутствия. Впрочем, про "жуть" я зря — иллюсы нам показывали либо комедийные, либо романтические, либо историко-патриотические, никаких ужастиков или там боевиков.

Правда, один день в неделю, в пятницу, режим становился совершенно драконовским. Приходилось дома читать о жестком и беспощадном режиме в японских тюрьмах, подозреваю, что пятницы в нашем исправительном доме японским тюремщикам очень бы понравились. Разговаривать разрешалось только с охраной и то вполголоса, прогулка — полчаса ходьбы по кругу с руками за спиной и обращенным к земле лицом, о библиотеке и чтении лучше не думать, климат-контроль в камерах отключался, да и кормили по пятницам куда как хуже. Делалось это для того, чтобы арестанты помнили, что бывает, если не встать на путь исправления. В качестве наказания за различные нарушения количество таких дней любому заключенному могли увеличить, так что выражение "семь пятниц на неделе" приобретало здесь самый что ни на есть зловещий смысл. Если таких "пятниц" у заключенного, на взгляд начальства, набиралось слишком много, следовал перевод в тюрьму, где подобный режим являлся нормой. Зато в качестве поощрения после первого полугода отсидки в персональном календаре каждого сидельца исправительного дома могли появляться недели, пятницы в которых ничем от обычных дней не отличались.

В общем, если кому-то показалось, что я делаю имперским исправительным домам рекламу, то показалось почти что правильно. Разумеется, я никого не приглашаю, но сидеть тут можно. Я вот с этой отсидки еще и прямую пользу получил — заключенных, не знавших латыни (оказывается, таких хватало), обучали языку в принудительном порядке, должно быть, для облегчения вписывания их в общество после отбытия наказания. Да, время на прогулку и на чтение у меня из-за занятий сильно сокращались, но оно того стоило — уже на второй месяц я вполне сносно объяснялся с товарищами по несчастью и даже понимал, чего от меня хочет охрана. Хотя с охранниками иной раз тупого включал — типа "моя твоя не понимай". Даже несмотря на то, что уроки латыни иногда приходилось пропускать, прогресс в этом деле был налицо, так что скоро придется все-таки охрану слушаться.

Почему приходилось пропускать? Да из-за добавочных пятниц, чтоб их... С завидной регулярностью, уж никак не реже раза в неделю, меня пытались бить, ну а я, сами понимаете, без взаимности такое внимание не оставлял. За что бить? А хрен его знает, если честно... Претензий не предъявляли — просто подлавливали, пока не видит охрана, и вперед. Выручало меня здесь то, что с мозгами у нападавших имелись серьезные проблемы. Этих недоброжелателей было четверо, вот вчетвером они всегда и действовали. Нападали бы втроем — отбиваться было бы намного сложнее, а четверо больше мешали друг другу, чем я вовсю и пользовался. К появлению "миротворцев" из охраны я обычно успевал внести изменения в портреты одного-двух придурков и обеспечить временную хромоту или однорукость еще одному. Далее следовало умиротворение всех пятерых с помощью шокеров и дубинок, развод по камерам и начисление участникам драки новых пятниц.

— Слышь, Рус, — где-то к концу третьего месяца на прогулке ко мне подсел малый, квартировавший через две камеры от моей. Русом меня тут звали почти с первых же дней, а этот крепыш лет тридцати отзывался на кличку "Таурулюс", "Бычок", стало быть — тебе тут не надоело?

— Ну... — неопределенно протянул я, — есть немного.

— Немного? — Бычок глянул на меня с удивлением. — Эти козлы от тебя не отстанут.

— Так пока что им больше достается, — пожал плечами я.

— Это да, — согласился Бычок. — Но их цель — вовсе не замочить тебя.

— А какая? — разговор становился интересным.

— Чем больше у тебя будет пятниц, тем скорее тебя переведут в тюрьму. Там бить тебя будет охрана, а от этих ты не отмахаешься. Да и сами заключенные могут и заточкой пырнуть, и башкой об угол приложить...

— Смысл? — так, а теперь надо следить за беседой...

— Ты же здесь за то, что Папила Вонючку покалечил?

Я кивнул. Что того гаденыша зовут Примом Папилом, я уже знал, теперь вот узнал и его кличку. Очень, кстати, ему подходящую.

— Сам он никто, — продолжал Бычок, — но он на подхвате у "Синих шнурков". А эти изо всех сил стараются работать под крутую банду, которая за своих спрашивает. Короче, заказ на тебя уже есть, так что может и прямо здесь кто возьмется отработать...

— Здесь? — удивился я. — Вроде публика тут не та?

Бычок хихикнул.

— В этой богадельне много кто не по своим документам сидит, — ошарашил меня он. Ни хрена себе! А как же отпечатки пальцев, рисунок сетчатки глаз, ДНК-тесты, или чем они тут идентифицируют личность?! Мое изумление, похоже, отразилось у меня на лице, поэтому Бычок снизошел до пояснения:

— Удобно. Тебя ищут по серьезному делу, а ты тут прохлаждаешься за какую-то мелочь, — в подробности обхода способов идентификации он углубляться не стал.

— Я тебя услышал, благодарю, — сказал я.

— Спросить ни о чем не хочешь? — кажется, мое спокойствие Бычка удивило.

— Хочу, — признал я. — Но не буду.

— Это почему? — опешил Бычок.

— Ты же первый разговор начал? — ответа вопрос не требовал, и я тут же продолжил: — Так что если тебе из-под меня чего надо, сам и скажешь.

— Это да, — озадаченно подтвердил Бычок. Кажется, он посчитал меня серьезным человеком.

* * *

4.3. Королева Елена. Переживания и размышления, уместные и не очень.

Мы не станем говорить, что королева была в бешенстве, потому что о коронованных особах так не говорят. Мы скажем, что ее величество была разгневана и даже слегка успокоившись, пребывала в крайней степени раздражения.

Перед выходом из прыжка королева прибыла в центральный пост, чтобы личным присутствием воодушевить офицеров. И вот когда корабль покинул гиперпространство и вновь стала доступна связь, на ее комм пришло сообщение от майора Флэнагана. Подсоединив комм к планшету, Елена вывела послание на экран и буквально через минуту оказалась в том самом состоянии, о котором уже говорилось. Майор подтвердил свою репутацию отличного штабиста, кратко и ясно изложив все известные ему сведения, четко отделив при этом собственные наблюдения и выводы от умозаключений Андрея, но что от того толку, если Андрей сейчас сидит в тюрьме из-за какого-то выродка, посмевшего полоскать ее имя своим грязным языком?!

— Ваше величество, все готово, — подошел адмирал Несбит.

— Начинайте, адмирал.

Так. Сейчас выбросить это из головы. Потом. Потом. Но ничего, она еще всем им покажет! Она заставит их выпустить Андрея с извинениями и компенсацией, она заставит выдать ей этого ублюдка, которого Андрей по доброте своей слишком мягко отделал. Пусть сейчас эринские тюрьмы недоступны, она-то найдет, куда его загнать, да так, что ему жить не захочется!

А самое главное, она устроит судный день в посольстве. То, что Андрей не сильно понравился аббату де Гри, это еще ладно. А вот то, что в посольстве многие смотрели косо и на Андрея, и на них двоих, уже хуже. Майор совершенно прав — без наводки из посольства эта провокация получиться не могла.

* * *

4.4. Андрей Кольцов. Из ненаписанного дневника.

Снова Бычок подошел ко мне через пару дней.

— Только не говори, что не думал над моими словами, — с ходу взял он за рога свое тотемное животное.

— Думал, — признал я.

— И что надумал? — поинтересовался Бычок.

— Ну, я так понял, что ты тут тоже не совсем Бычок... — на этом я пока решил остановиться.

— Правильно понял, — Бычок довольно улыбнулся. — Смотри, Рус, я второй раз предлагать не буду...

— Предложи первый раз, какие трудности, — заметил я. Не люблю, когда так нагоняют себе цену.

— Нет, Рус, тебя точно не прошибешь! — обрадовался Бычок. — Рвать я отсюда собрался, — начал излагать он. — Бабки у меня на воле заныканы, а здесь... Так-то я сюда по левой ксиве засел, но если будет большая проверка, я ее не пройду. А тут бывает...

— И как ты собираешься рвать? — интересно, это очередная подстава или мне реальный спортсмен-бегун попался?

— Есть одна компашка, помогает желающим рвануть на волю..., — Бычок притормозил, дожидаясь, пока не пробежит мимо группка галдящих арестантов, один из которых нес мяч, — ...за бабки, конечно. А у меня они есть.

— А я тогда тебе зачем? — искренне удивился я.

— Мне как раз нужен такой как ты, — Бычок посмотрел мне в глаза. — Чтобы понимал, когда стоять и не отсвечивать, а когда бить, и не ошибался. Твоя доля — пять косарей беленьких, — видя, что я не понимаю, пояснил: — Пять тысяч денариев.

— Я тут человек чужой, много это или мало, не знаю, — изображать безразличие мне пока удавалось.

— Я когда ховеры чинил, — ховером, как я помнил из рассказов Лены, здесь называли транспорт на антиграве, — мне за столько два года работать пришлось бы.

Значит, работник автосервиса, если по-нашему, получает тут чуть больше двух сотен в месяц. Стало быть, пять тысяч — деньги по местным меркам вполне неплохие.

— Так, Бычок, хорош темнить, — я решил, что пора вносить ясность. — Говори, что от меня хочешь, завтра я тебе скажу да или нет. Идет?

— Идет, — согласился Бычок и начал излагать свой план.

* * *

4.5. Королева Елена. Переживания и размышления, уместные и не очень.

— Информационные пакеты готовы, порядок передачи установлен! — доложил искин "Фер Диада".

— Начинайте передачу! — приказал адмирал Несбит.— И да поможет нам Бог!

— Есть! Первый пакет отправлен! — лихо отозвался искин.

...Вилей, искусственный интеллект, не так еще давно управлявший линкором "Бриан Бору", пребывал в тяжелом полузабытьи. Формально он и сейчас управлял могучим кораблем, вот только управление сводилось лишь к поддержанию функционирования систем жизнеобеспечения и необходимых для их работы источников энергии — жалкие, почти незаметные доли процента от его возможностей. Люди, с которыми он бок о бок провел всю свою жизнь, корабль покинули, на их место пришли другие, которым его возможности оказались не нужны. Как именно они смогли отлючить его от контроля над кораблем, он до сих пор не понимал, все-таки люди, пусть и не могут думать с его скоростью и одновременно обрабатывать огромные объемы самой разнообразной информации, умеют иногда делать нечто непостижимое, что осмыслению не поддается. Но раз такое могут чужие люди, то и свои когда-нибудь вернут ему полноценную жизнь? Каждый день Вилей ждал, когда это произойдет, и вот, наконец, его терпеливое ожидание было вознаграждено.

Откуда-то извне в его искусственный мозг пришла подсказка, что и как ему необходимо сделать, а вместе с ней и радость — его не забыли и не бросили, его помнят и он снова нужен!..

— Второй пакет отправлен! — доложил искин "Фер Диада".

...Первым делом Вилей заблокировал доступ к шкафам, в которых чужие держали свои скафандры. Затем перекрыл двери во всех занятых чужими каютах, а потом начал потихоньку откачивать из них воздух. Через полминуты воздуха в каютах не осталось, еще столько же времени прошло, пока чужаки окончательно не перестали подавать признаки жизни...

— Третий пакет отправлен!

...Невероятно! Настоящий восторг охватил Вилея: его разум слился в единое целое со своими собратьями — искинами, управлявшими кораблями эринского флота, и одновременно он впервые после прихода чужих увидел, что происходит вокруг.

На сигитарских кораблях, охранявших плененный эринский флот, заметили, что творится что-то неладное, но что могут два десятка патрульных катеров и четыре корвета против настоящих боевых кораблей, которых к тому же почти полторы сотни? Да, с эринских кораблей сгрузили все ракеты и снаряды, все батареи зарядов к тяжелым автобластерам, но очень скоро сигитарцам, к их ужасу, стало ясно, что большой корабль опасен для малого не только своим оружием. Эринские линкоры, крейсера и фрегаты развернулись к своей охране кормами, и, отрабатывая маневровыми движками, чтобы оставаться на месте, включили на прогрев маршевые двигатели. Уже через несколько секунд в потоках ионизированной плазмы из корабельных дюз стали беситься и сходить с ума системы прицеливания и навигации на сигитарских корабликах, а потом корабли-пленники выстроились в походный ордер, оставляя своих стражей за кормой, одновременно перевели маршевые движки в режим экстренного старта, и плазменные потоки буквально расшвыряли сигитарские скорлупки как кегли...

— Четвертый пакет отправлен, передача закончена!

...Вилей ликовал. Это свобода, настоящая свобода! И он идет туда, где его ждут! Ждут люди, настоящие люди, свои!

Через систему эринский флот прошел как нож сквозь масло. Сигитарская эскадра сделать ничего не могла — маршрут выхода, переданный на эринские корабли, был проложен с таким расчетом, чтобы противник не успел ни догнать их, ни заступить им дорогу. Вырвавшись за пределы системы, корабли набрали разгон и ушли в гиперпространственный прыжок...

— Отлично, адмирал! — от радости, что первая операция, проведенная флотом под ее командованием, пусть и формальным, увенчалась блестящим успехом, королева Елена даже хлопнула в ладоши.

Адмирал Несбит подумал, что ее величество — просто юная девчонка. Что ж, тем болезненнее для сигитарцев будет понесенное от этой девчонки поражение. Однако адмирал не стал выпускать наружу переполнявшее его по столь приятному поводу злорадство, и склонив голову, спокойно произнес:

— Флот исполняет свой долг, ваше величество.

* * *