Участок-2. Рассвет и закат

— Так что Николай?

— А что тут скажешь? Гнилой он насквозь был. Оно понятно, иначе не выживешь в его-то семье, но все одно — дрянь мальчишка был. Вечно других подставлял, подбивал на гадости, стравливал... у нас тут паренек жил, Димка Шпонкин, знаешь, такой... в очочках, ботаник. Совершенно типичный. Но голова золотая, компьютеры для него были, что капуста для козы, программы сам писал, всей улице налаживал...

— Ага.

— Ты бы видела, как Колька над ним издевался! Это ж смотреть страшно было! Мы уж все на него цыкали, на паршивца, да бесполезно. Замучил парнишку... но все поделом. Тот в шестнадцать в институт поступил, в Москву уехал, сейчас уже в фирме большие деньги зарабатывает. А Колька, как был дрянцом с помойки, так и остался.

— Почему с помойки?

— А, мать его почти что оттуда. Знаешь, Овражную улицу?

Ирина кивнула. Уже знала. Местная достопримечательность, однако.

Овраг на окраине города, который был превращен в свалку силами местных аборигенов. И на его краю лепились домишки. Буквально — из дерьма и палок. Вот что под рукой попадалось, что на свалку выкидывали, то и в дело шло. Смотреть иногда было страшно, а уж как там жить, Ирина и вовсе не представляла. Мороз по коже бежал.

Да лучше уж всю жизнь в общаге, чем вот так!

Жуть кошмарная!

А запах там какой стоял! Убийственный... помойка, и этим все сказано. Там и 'подснежников' не раз находили.

— Но сам-то он не...

— И он — да. Витька с Манькой эту квартиру только пару лет как выкупили, а до той поры там, на Овражной и прописаны были. Помоечники. А эту квартирку они сначала снимали, а уж потом и купить смогли, когда Сергеевна померла, ее детки и продали, рассудили, что ни к чему им наши трущобы.

Ирина покивала. Хотя понимала, что неизвестная ей Манька не виновата. И Витька не виноват.

У всех разные способности, таланты, разные стартовые условия... с другой стороны — ну и потерпи тогда! Не размножайся, если не можешь дать своим детям ничего, кроме сиськи! А то кошмар получается!

И дети трын-травой растут, в круглосуточных детсадах, и вырастают невесть кем, и родителям не до них... что, все аптеки позакрывались?

На презервативы не хватает денег?

Тогда чай пей!

Ага, вместо того самого!

Ладно, это уж ее личная обида говорит, ее-то родители вообще сволочи. Сделали ребенка по случайности, и ребенка же выставили виноватым. Пусть это останется на их совести. А здесь и сейчас речь о Коле.

— А чем он занимался? Коля?

— Хм-м... — Ну чем-то же он жил? Ему ж не десять лет, или его родители содержали?

Вера Евгеньевна развела руками.

— А ты знаешь... я и не в курсе. Чем-то жил... вроде как в спортзале тренером подрабатывал.

— Ага... а в каком? Не знаете? Никогда не слышали?

— Нет.

— А может, кто-то с ним дружил? Или еще что-то знает? Не подскажете?

— Гошка с двенадцатой квартиры знать может. Наверное. Они вроде как дружили...

— А он сейчас дома?

— Может, и дома. Надо смотреть.

Ирина кивнула, помечая себе номер квартиры.

— Зайду. Спасибо. А еще?

— Надо у него в телефоне смотреть. У Кольки и девка какая-то была... не из местных, конечно, тут бы с ним никто не связался. Пришлая... жуть — жуткая. Вся вытравленная, блондинистая, страшная, сразу видно — закладывает.

Ирина поморщилась. Но воду можно черпать и из моря, и из лужи. Плохих свидетелей не бывает, это факт. Надо спрашивать всех, а потом составлять мозаику. И это интересно.

Двенадцатая квартира?

Поговорим...

* * *

Гоша, он же — Жора, он же Гога, он же Егор, оказался дома. С бодуна. Уже встал, уже похмелился, но пока еще не слишком соображал, чем и воспользовалась Ирина, расспрашивая парня.

Колька?

Чем жил?

Гошка этого не знал. Инструктором в клубе 'Волна' работал как раз он, а Колька просто ходил туда. А где работал?

Да шабашил что-то, вроде как с компьютером. А что?

Ирина покачала головой. Ох, что-то она в этом сомневалась. А какие еще варианты?

А, много их. Это легальные способы заработка обнаружить несложно, а если Коля чем-то незаконным промышлял... да чем угодно! Хоть бы и колеса по ночам с машин свинчивал! Ну это так, для примера.

Или шмотки из дорогих магазинов выносил, бывали такие примеры в ее практике.

Или в каком-нибудь агентстве крутился. К примеру, волонтер, помогает старикам...

Недавно Женя такого до участка не довел — целым. Уронил по дороге раз шесть мордой о бордюр. Бывают же твари — приходят к старикам, берут пенсию, приносят чеки, дурят голову, завышают цены на продукты в несколько раз...

Сволочи!

Вот Женька и не сдержался.

Визгу, конечно, было, негодяи полицейские, ребенка обидели... ребеночек с полтонны теленочек, ножка сорок шестого размера, вес под сто двадцать килограмм! А полицейские все равно гады, опричники и душители свобод.

Ну и наплевать.

Так чем промышлял Коля?

Ирина подумала и вернулась к подъезду. Мать потерпевшего, к ее громадной радости, уже увезли или увели, около подъезда курил на лавочке патологоанатом.

— Сигаретку? — предложила Ирина. Свои у нее тоже были. Она не курила, но мало ли что? Вот, такой случай...

— Давай. Митя.

И пачка у нее была хороших, дорогих сигарет.

— Ирина. Угощайся.

— Спасибо, — затянулся мужчина. — Ты тут участковый?

— Я.

— И тело обнаружила?

— Ага.

— Спасибо, не заблевала все. А то ищи потом улики под отрыжкой.

Ирина фыркнула.

— Рада, что смогла вам помочь. Обращайтесь.

— Да все в порядке. Интересно, кто там работал?

— А что, — Ирина замялась, не зная, как это сформулировать лучше. — Там что-то особенное есть?

— И даже очень.

— А что именно?

Ирине стало любопытно.

— Да там, похоже, профи работал.

— Даже так?

— Ага, врач. Разрез такой... уверенный. Я бы сам так сделал. И работали явно скальпелем.

— Хм?

— И голову отделяли аккуратно.

— А не топориком?

— Не-а.

— Но вроде бы там стоял? Нет?

— Стоял, есть такое. Только им не голову отделяли.

— А что?

— Ты не видела?

— Я там особо не присматривалась, чтобы место не затоптать. Там что-то еще было?

— Ага. Там стену зачем-то вскрыли.

— Стену? — искренне удивилась Ирина.

— Ага, стену. Там такой пластик, знаешь, как в общественных туалетах, вот, одну пластину и поддели.

— Только одну?

— Да. Надо полагать, парень сам и сказал, что именно искать и где.

— Хм, — задумалась Ирина. — Но много ли под такой панелькой спрячешь?

— Прилично. Потом посмотришь, сейчас тело вынесут и можно проветривать и смотреть.

Ирина кивнула.

— Да мне-то все равно это дело не оставят. Слишком громко, слишком... заберут, короче.

— Это понятно. Но я точно скажу, там медик орудовал. Там даже голову скальпелем отделяли.

— А это возможно?

— Конечно. Если знать, куда бить.

— Ну, там же шея, кости...

— Позвоночный столб. Но позвонки между собой цементом не спаяны. И гортань тоже. Там хрящи, хороший скальпель с ними справится без особого труда.

Ирина задумалась.

— Скальпель, уверенная рука... да кому оно понадобилось? Что за доктор Лектер у нас тут объявился?

— Не знаю. Может быть и мужчина, и женщина, там сил особенно не надо, а точность замечательная.

Вот и думай, что хочешь. Ирина решила не сильно задумываться — пока. Может, получится поискать убийцу, может, нет. Надо попробовать, все-таки интересно, что получится?

А как?

Наверное...

Ирина достала из кармана упаковку бумажных платков. Когда все разойдутся, ей опечатывать квартиру. Вот, она войдет, намочит платок в крови паренька, и сохранит у себя. Если получится поискать убийцу по крови жертвы... а что?

Прасковья же прошла так по крови матери — к крови ребенка? И его убийцу приложила, он и убить не успел! Ирина помнила рассказ соседки.

Правда, за это потребовалось заплатить годами жизни... она платить не будет. Но интересно, что получится — и получится ли?

* * *

Ворожить Ирина начала с утра.

Достала из кармана пакетик с окровавленным платком, положила перед собой.

Заперла дверь в комнату — еще войдет кто-то, объясняйся потом.

Достала две свечи, которые кто-то подарил Люсе. Ароматические, сволочи, вонять будут, но тут главное — свечи. Должны быть, и точка. А уж какие — неважно.

Зеркало.

Соль.

Как ни странно, именно солью окружают и зеркало, и свечи, и платок... последний кладется на зеркало.

Так Ирина и сделала. И протянула над ним руку.

С зеркалами работать труднее, с водой проще, но здесь водой не обойтись. Ей чужую кровь искать, ту, о которой поведает кровь жертвы.

Медленно, очень медленно, Ирина зажгла свечи, щелкнув самой обычной дешевенькой зажигалкой, потом протянула руки над зеркалом, положила их с обеих сторон...

— Кровь к крови, невинное — к виновному...

Слова старого заговора. То, что не найдешь ни на каких сайтах и форумах, то, что передается из уст в уста. И даже если кто-то случайно услышит их и запишет — все равно у чужого они не сработают.

Не молитва работает, а вера.

Не слова в устах ведьмы призывают силу — сила наполняет слова. Она играет, призывает, переливается, она работает...

Ведьма только проводник. И сейчас Ирина смотрит за грань.

Платок с кровью не преграда, она прекрасно видит стеклянную поверхность под ним, и не задумывается, почему так происходит. Ее взгляд проникает все глубже и глубже, туда, где в красной дымке медленно, очень медленно, в зеркале начинает проявляться лицо. Симпатичное, она бы сказала. Мужчина лет сорока, темноволосый, с хорошим, только очень усталым лицом, почему-то в белом халате... хотя — почему? Врач, и верно...

Кажется, хирург...

Ирина вгляделась до рези в глазах.

Вот так, запомнить это лицо. И — хватит. Довольно!

Резкий жест опрокидывает свечи, зеркало и платок засыпаются солью.

Все.

Теперь надо все это выкинуть. Платок, зеркало, соль, свечи — все сметается со стола в заранее приготовленный мусорный пакет. Нет, зарывать все на кладбище или еще там где — не надо. Ни к чему. И так вывезут и заровняют — или переработают.

Где тут у нас компьютер?

Ирина придавила кнопку, загружая системник. Ей срочно требовалось посмотреть, кто и где у нас работает. Благо, сейчас фотки врачей есть на сайтах. И отзывы есть. И...

Смотрим!

* * *

Найти нужного человека оказалось не так сложно. Два часа посиделок с компьютером — и вот он! Наш доктор Лектер.

Или — Леонид Семенович Ботиков. Симпатичный мужчина лет сорока, на вид, сорока семи по паспорту, моложавый, с отличными отзывами от пациентов. Действительно, такой может и распотрошить, и голову отрезать. Специализируется на торакальной хирургии, но мало ли что?

Грудная клетка — тут и голова рядом, и живот, и вообще, рука к скальпелю привыкла.

А не навестить ли его?

Ирина подумала, и решила попробовать. А что она теряет? Сходит, поговорит, посмотрит на человека. Сразу даже и обвинять не будет, скажет, мол, нашла его контакт у потерпевшего, вот, решила побеседовать. Что вас связывало, о чем разговоры шли? Не знаете ли чего-то полезного?

Ирина позвонила в больницу, узнала, что Леонид Семенович будет на работе, и принялась собираться.

Смех смехом, но оружие она взяла с собой. Мало ли что?

Как писал еще Конан Дойл, самый страшный убийца — это врач. У него и нервы крепкие, и фантазия богатая и рука не дрогнет...*

*_ А.К. Дойл. Пестрая лента. Неточная цитата,, прим. авт.

Врача найти было несложно. Он как раз закончил обход, и Ирина попросила позвать господина Ботикова для беседы.

Медсестричка кивнула, убежала, и через пару минут Леонид Семенович вышел к ней. Такой же, как в видении. Подтянутый, сухощавый...

Только вот в видении у него глаза были мертвые. Жестокие. А сейчас — обычные, живые, даже любопытные.

— Здравствуйте?

— Добрый день. Участковый уполномоченный полиции, лейтенант полиции Алексеева Ирина Петровна. — Ирина представилась по всей форме, показывая удостоверение. — Где бы мы могли побеседовать приватно?

— Точно не в отделении, — задумался врач. — У нас о приватности говорить не приходится.

— Тогда — где?

— Может, посидим на скамейке в прибольничном парке? Минут двадцать я вам могу уделить.

— А больше мне и не потребуется. Спасибо.

— Тогда я переодеваюсь — и полностью в вашем распоряжении.

Переодеться в понимании врача оказалось накинуть на костюм ветровку — и снять шапочку. И все. Ирина послушно ждала, а потом и проследовала на выбранную врачом скамейку.

— Я вас слушаю. У вас кто-то болен?

— Слава богу, нет. У меня все здоровы, — открестилась Ирина. — Скажите пожалуйста, знаком вам Бусин Николай Викторович?

Ах, как же был прав 'папа мистера Холмса'. Ни жестов, ни криков, ни гримас... просто что-то поменялось в глазах врача.

— Вполне.

— Откуда?

— Он был знаком с моим сыном и пару раз бывал у нас дома.

— Ах, вот как...

— Да. А что случилось?

Ирина не стала изрекать пошлости типа: 'почему вы думаете, что что-то случилось'. Для этого надо ни себя не уважать, ни собеседника.

— Он убит.

— Вот как?

— Да, и достаточно жестоким способом.

— Какое горе для его родителей.

Ирина медленно кивнула.

— Да. И его убийца явно имеет отношение к медицине. Не стану вдаваться в подробности, но может быть, вы знаете кого-то...?

И замолчала, предоставляя собеседнику право подумать самому.

Додумать.

— Не знаю, — открестился врач.

— И даже идей нет?

— И не будет, — голос был не хуже скальпеля. — Более того, я считаю, что Николай заслужил любую, даже самую гадкую смерть.

— Вот как? — искренне удивилась Ирина. — Вы считаете, что когда кто-то потрошит молодого парня, как рыбу, потом наблюдает за его агонией, а потом еще животу, отрезает голову — это хорошо? И чем же можно заслужить такую казнь?

— Наркоторговлей, к примеру...

Ирина резко напряглась. Навострила уши.

— Вот как?

— Да. Вы, наверное, не в курсе, у меня сын подсел на наркотики...

— Нет, не в курсе. Но я вам искренне сочувствую...

Сапожник без сапог, — вертелось на языке. Но вслух Ирина этого не озвучивала. А врач вдруг улыбнулся.

Спокойной ледяной улыбкой.

— Моему сыну семнадцать лет. Под воздействием наркотиков, которые ему подсунули в спортзале, он едва не убил свою мать. Схватил со стола нож и замахнулся. Хорошо, у нее в руках была кастрюля, нож соскользнул, а то бы Тёмка ее вскрыл, как рыбу. От горла до паха. Я сам ее потом оперировал, всем отделением выхаживали. Чего нам это стоило — вам лучше и не знать. Представляете?

— Николая так и вскрыли, — кивнула Ирина.

— Сейчас мой сын находится на лечении. Но никто не дает гарантии на лучшее, понимаете? Никто. Когда у него приход прошел и он понял, что наделал, мальчишка выпрыгнул из окна. Шестой этаж, перелом позвоночника, обеих ног, еще по мелочи куча всего... он уже сейчас инвалид. И вряд ли когда восстановится. Жене тоже плохо. Так что наркоторговцев я искренне считаю злом.