Нет сил преодолеть — только досадовать, не понимая, что творится с собственным рассудком, и что же это за странная непонятная магия, заставляющая всё внутри протестовать и мутиться от ярости, стоило глазам выхватить очередную мирную картинку, чужую идиллию.
Эльресто сидел в санках, поджав колени разве что не к ушам, а Ар, стоя за спиной, обнимал его за плечи, и они с диким хохотом и непристойными воплями неслись вниз.
Кажется, случился спор, смогут ли они скатиться вдвоём и не упасть. На маленьких санках это казалось невозможным. Ири, крепко держась за товарища, ловко балансировал на ухабах. Но чуда не случилось. Рывок — и он вылетел из опрокинувшихся саней и прокатился по сугробу, вызвав у Мистраля судорожный порыв перехватить.
Но Ири поднялся, весь в снегу, со смехом признавая своё поражение. Так естественно и легко, словно это абсолютно ничего для него не значило. Настолько не похоже на вечное упрямое противостояние с ним.
Грандин смотрел на него, одновременно злясь и откровенно любуясь разгорячённым лицом, встопорщенными волосами, полными снега. Вспоминая ту, другую картину пылающего гневом лица и обнажённого тела. Картину, которая, так же, как и ненависть, не давала ему покоя, превратившись почти в наваждение.
Эльресто, кривляясь, спешил к Ару, требуя выполнять обещание и угостить всех обедом. Ири шутливо отбивался и кричал, что требует реванша, но внезапно переменился в лице и побежал.
Грандин не сразу понял, почему и куда он бежит, проследил взглядом и увидел ребёнка лет двенадцати, выехавшего далеко на лёд, пошедший зловещими тёмными трещинами. А затем лёд провалился, и санки ушли под воду вместе с седоком. Тот, кажется, даже не успел закричать.
Время двигалось очень медленно.
Грандин, перестав дышать, оцепенев, смотрел, как сбрасывая свою нелепую меховую курточку, Ири несётся в сторону полыньи, кричит Эльресто найти верёвку, а потом исчезает под водой. Затем на поверхности появляется голова ребёнка и рядом с ним лицо Ири. Искажённое, неестественно белое, страшное. Он негнущимися пальцами хватается за протянутую верёвку. Но лёд, подтаявший на солнце, крошится и крошится, не выдерживая тяжести двоих. Кажется, он сделал ещё что-то. Внезапно тело ребёнка легко заскользило по льду, вокруг запястья была обмотана верёвка.
Ири ушёл под воду.
Ири Ар должен был умереть. И сейчас настал момент увидеть, как он исчезнет навсегда.
Грандин не знал, почему он спрыгнул вниз. Зачем? Не знал и не помнил, как за секунду раздевшись, бросился в воду. Как плыл в ледяной бездне, чтобы отыскать, стиснуть неподвижное тело, продержаться, не позволяя течению затянуть обоих под лёд, дождаться помощи. Выжить. Страшные жуткие секунды, когда мышцы немеют от боли, лёгкие рвутся от недостатка воздуха. Но вот, кто-то стучит топором, разбивая смертельную ловушку, из которой невозможно, казалось, выбраться. Никто не выбирался. Но Грандин Мистраль не позволил бы себе сдохнуть просто так. Не он, только не он. Человек, собирающийся перевернуть этот мир, просто не мог утонуть в реке...
Как он держался? Пальцами, ногтями, зубами за лёд, разрезая губы в кровь, чтобы вцепиться в прозрачное безумие, найти каплю воздушной прослойки? Он и сам не понимал. Не помнил... Этот отрезок жизни, медленный и жуткий, как сама смерть, начисто выпал из его памяти.
Удар, рывок на поверхность, не размышляя ни секунды, не испытывая ни счастья, ни облегчения от того, что он выжил. Только понимание, ритмичное, стремительное, бьющее пульсом в голове.
Его руки держат Ири... Его руки держат Ири. Он вытащил его... Вытащил...
Так мать готова грызть землю зубами, броситься, не размышляя, в любую бездну ради одной секунды ощущения: удержать, почувствовать пальцы своего ребёнка. Быть рядом с ним, даже если оба погибнут... Быть рядом с ним. Держать за руку. Несколько секунд жизни, когда между людьми вскрывается связь, древняя, мощная, глубинная, как космос.
Рядом в ужасе вопил Андреас, пытаясь влить ему в рот какую-то обжигающую гадость. Они находились в незнакомом доме, вокруг толпились люди, больше мешая, чем реально помогая что-либо сделать.
Ири, застывший, жуткий и неподвижный, лежал на полу, и над ним истошно выл Эльресто, потому что Ири не дышал.
Грандин отшвырнул его прочь. Он смутно помнил, как стаскивал с Ири рубашку, разрезая ножом заледеневшую неподдающуюся ткань. Как колотил по груди, разжимал непослушные посиневшие губы, заставляя его дышать своим дыханием, почти вбивая воздух ему в рот.
Дыши. ДЫШИ! Чёрт бы тебя побрал, ублюдок!
НЕ СМЕЙ УМИРАТЬ!
А потом — собственная радость и непередаваемая словами волна облегчения, когда холодные губы внезапно дрогнули в ответ, и Ири закашлялся. Его вырвало водой, и Грандин не понимая собственного состояния, не замечая испуганных и изумлённых взглядов, исступлённо растирал негнущееся тело, приводил Ара в чувство, не позволяя Эльресто даже пальцем коснуться смуглой, абсолютно ледяной сейчас кожи.
* * *
*
Они возвращались в карете. Мимо смазанным хороводом пролетали дома и узкие улочки, ярко освещённые вечерними фонарями.
Грандин, переодевшийся и пришедший в себя, сидел мрачнее тучи, избегая вопросительного взгляда Реама. Не желая комментировать случившееся, как и объяснять собственную заботу в отношении врага, чьё тело, завернутое в меховой плед, прижимал к себе столь крепко и бережно.
Ар пребывал без сознания, но Мистраль не пожелал оставить его приходить в чувство в бедном крестьянском доме, где не было никаких удобств.
Ири лежал на его коленях, и Грандин, с трудом сохраняя невозмутимое равнодушное выражение под прицелом чужих глаз, бережно придерживал золотоволосую голову у своей груди.
* * *
*
— Ран, временами я тебя не понимаю, — Андреас расхаживал из угла в угол по мягкому ковру библиотеки. Грандин, откинувшись в кресле и сжимая в руках бокал с горячим вином, следил за ним, полуприкрыв глаза. — Ты ведь его ненавидишь. Ведь так? Ты сам много раз говорил, что желаешь, чтобы он подох.
Грандину не нравился тон Андераса. От резкого голоса разболелась голова. К тому же, он слишком вымотался и устал от произошедшего, чтобы выслушивать нотации.
Доктор рвал волосы на голове, стеная и называя его поступок безумием и удивляясь, как после случившегося Грандин держится на ногах, тогда как должен уже валяться с воспалением лёгких. Но сильная порода Мистраля выдерживала и не такое. Да и нелепо ледяному принцу, потрясшему город безумным героизмом, позволить себе проиграть и сдаться жалкой хвори, даже если первые её симптомы настойчиво колотились в виски, пытаясь прорваться через барьер железной воли, поэтому он два часа просидел в горячей ванной, позволяя пичкать себя всевозможной отравой.
— Но вместо этого, — Андреас, не замечая его недомогания, продолжал метаться по комнате, вытаптывая следы на поверхности ковра, — ты спас его, рискуя жизнью! Ты вызываешь ему врача, предоставляешь свой дом... Я могу сказать, что это похоже на что угодно, но не на ненависть.
Грандин слушал его ревнивые упрёки, потягивая вино с лекарственными травами, и смотрел на огонь в камине. Пламя умиротворённо трещало, пожирая дрова и наполняя комнату бликующими отсветами, не в силах прогнать поселившееся внутри Мистраля ощущение тревожной тяжести.
На самом деле он был полностью согласен с мнением Андреаса. Но признаться в том, что всегда рассудительный и просчитывающий свои шаги ледяной принц первый раз в жизни понятия не имеет, почему так поступил, более того — просто не помнит случившегося, Грандин боялся даже себе. Совершить оплошность простительно, но совершить полнейшее, абсолютно смертельное безумие, не отдавая себе в этом отчёта?
Заглянуть в собственную чёрную бездну, о которой до сегодняшнего дня он благополучно не подозревал, оказалось слишком трудным испытанием для уставших нервов.
В конце концов, он просто выставил Андреаса. И тот ушёл, раздражённый и недовольный, проклиная чёрствость и упрямство всех Мистралей.
Грандин поднялся в спальню и долго стоял у кровати Ири, прислушиваясь к неровному сбивающемуся дыханию, любуясь бледным лицом в обрамлении рассыпавшихся по подушке волос, отказываясь понимать самого себя.
Как только он придёт в себя, я отстегаю его насмешками и вышвырну из своего дома, — подумал Мистраль мстительно.
А затем, наклонившись, с решительной злостью поцеловал сухие воспалённые губы. И отшатнулся, ощутив исходящий от них жар. Испуганно коснулся ладонью пылающего лба и, с чувством выругавшись, торопливо спустился вниз, отдавая приказания...
Глава 12
Ири Ар, я тебя ненавижу!
Грандин, подперев голову рукой, лежал рядом с Ири, рассеянно поглаживая мягкие золотистые пряди и думая о том, что когда Ар очнётся, он его убьет своими собственными руками.
Миста душила злость. Несколько дней Ар метался в бреду, зависнув на тонкой грани равнодушного приговора врачей: "Всё в руках бога — или выживет, или умрёт". Вчера у Ири случился кризис. И Грандин не спал всю ночь, не отходя от постели врага, с отчаянием вглядываясь в мертвенно-восковое лицо, с замирающим ужасом вслушиваясь в страшное сипящее дыхание, и не зная, что делать и чем помочь. Как?
Впервые в жизни Мистраль узнал, что такое страх и собственная невыносимая беспомощность. Впервые в жизни Мистраль молился. Молился богу, в существование которого не верил, но доведённый до отчаяния человек забывает предубеждения. И страшно понять, что докатился до такого, что готов говорить: Бог! Я не знаю, существуешь ты или нет, но если существуешь и не можешь спасти его, НЕ МЕШАЙ ЭТО СДЕЛАТЬ МНЕ!
Когда Ири внезапно перестал метаться и затих, безжизненно откинув голову на подушку, Грандин сжал кулаки, затрясся и беззвучно зарыдал, осознав, что Ири Ар ушёл от него навсегда. Теперь он не сможет, никогда не сможет сказать ему...
А потом Ири застонал, и Грандин понял, что кризис миновал. Впервые он плакал, не скрываясь, от облегчения, радости, рвущегося наружу счастья, понимая, что Ири будет жить и... Наверное, стоит сделать пожертвование церкви.
Ему было стыдно за то, что он молился, стыдно глубоко в душе. Теперь, когда опасность миновала, Мистраль, как это обычно бывает с людьми, сожалел о собственной слабости и радовался, что никто не видел её, никто не знает о ней.
Он внушал себе, что ненавидит Ара. Ири Ар заставлял Грандина испытывать чувства, которые ледяной принц считал невозможными и недопустимыми. Мистраль проклинал его за это. Ненавидел за то, что рядом с Ири его собственный рассудок переставал действовать здраво, заставляя допускать ошибки и промахи, лишённые всяческой рациональной составляющей.
"Слабости не позволительны тому, кто мечтает стать во главе государства. Искоренить и победить свою слабость, взяв её под контроль, — вот задача любого здравомыслящего мужа"
Глава 13
Когда Ири Ар очнулся, первое, что предстало его глазам — фиолетовый балдахин кровати. А затем, повернув голову, он увидел роскошную спальню, отделанную деревом и зеркалами, и... Мистраля, внимательно наблюдающего за его пробуждением.
Удобно расположившись в кресле, Грандин задумчиво рассматривал соперника, подперев подбородок рукой и закинув ногу на ногу. На коленях у него лежала раскрытая книга, которую он, по всей видимости, читал до того, как ему пришло в голову отложить это занятие и начать пялиться на Ара.
Ири никак не мог понять, спит он или уже проснулся. Незнакомая комната в придачу с Грандином Мистралем — это было что-то из преддверия маленьких ночных кошмаров.
Судя по прищуренным глазам оппонента, ничего приятного в пробуждении не предвиделось.
Ири торопливо сел, с удивлением нащупывая на своём теле приятную мягкую ткань незнакомой рубашки, но осознать ничего не успел: голова резко закружилась, заставляя со стоном откинуться на подушки.
Лицо невыносимого Мистраля в полуметре от своего носа — это уже почти напоминало страшный сон.
Ири попробовал отпихнуть его, и был бесцеремонно перехвачен за плечи и вздёрнут повыше.
— Сначала лекарство, — непреклонно заявил Грандин, поднося к его губам чашку с коричневой жидкостью. Ар снова попытался оттолкнуть и, в итоге, оказался полностью во власти противника, услышал раздражённый окрик: "Ири!", — и послушно открыл рот, понимая, что в подобном состоянии с Мистралем ему не справиться.
А может, это всё кошмар?
Грандин поставил чашку на столик и продолжал сидеть, баюкая Ара на своих руках.
Наверное, это всё-таки сон, — подумал Ири вяло. Отстраняться не хотелось: в объятиях Мистраля оказалось неожиданно уютно и на удивление хорошо, по всёму телу разливалась приятная истома расслабления.
— Он ещё не пришёл в себя, — понял Грандин и, не удержавшись, осторожно коснулся губами невидимой жилки на виске.
— У меня, похоже, бред, — Ири слабо шевельнул плечом, но то, что он произнёс это вслух, заставило Мистраля опомниться, мысленно проклиная собственную небрежность.
— Мне тоже так кажется, — парировал он язвительно и торопливо отстранился. — Ири Ар в моей спальне, на моей кровати — это хуже любого бреда. Надеюсь, ненадолго.
-Я?! ГДЕЕЕЕЕ? — Ири едва не задохнулся, и Грандин с неожиданным весельем заметил, что оппонент покраснел до корней волос.
— У тебя трудности со слухом, Ар? Ты в моей спальне! — Мистраль оценивающе прищурился, ухмыльнулся, и голос его внезапно понизился, став невероятно завораживающим, — на моей кровати... И в моей, хм... рубашке.
От последнего признания, сделанного почти горячим шёпотом, Ири ещё больше смутился. И окончательно смутился, ощутив подозрительные мурашки в области позвоночника.
Что происходит?
Он помнил, что они поспорили на бесплатный обед, он проиграл, а потом... Ребёнок в воде, жуткий холод и пустота.
После — ухмыляющийся Грандин, незнакомая спальня, принадлежащая опять же Грандину, как и этот дом, очевидно.
Кто-то вытащил меня из воды. Эльресто? — Скорее всего. А потом отнёс к Мистралю. Ну конечно, ведь у него единственного в городе особняк.
Интересно было бы посмотреть на его лицо, когда он позволил оставить меня в своём доме да ещё пустил на порог Эльресто, которого терпеть не может. Меня он ненавидит гораздо больше.
Ири поёжился от этой мысли и, торопливо откинув расшитое одеяло, принялся выбираться из кровати.
— Я покину твой дом незамедлительно, — непреклонно сообщил он. — Спасибо за то, что позаботился...
Пол выскользнул из-под ног так стремительно, что Ири даже не понял, что происходит, просто ощутил, что его держат сильные руки, а сердце дико прыгает где-то в районе горла.
Темнота медленно уходила прочь.
— И куда ты собрался в таком состоянии? — прошипел Грандин с раздражением, и Ири с замиранием осознал, что Мистраль поднимает его на руки.
