В протесте

Вместо предисловия

Сейчас, когда в России собираются принять закон об уголовной ответственности за участие в протестах, мне кажется особенно важным попытаться (ну хотя бы попытаться!) показать людям другую точку зрения. Рассказать о протесте от лица человека, который активно участвовал в протестных акциях последние три года и который совсем скоро будет называться "уголовником". Честно сказать, я никогда не думал, что однажды окажусь в одном ряду с ворами и наркоторговцами, и что моя "статья" окажется "увесистее", чем у них.

Основываясь на собственных дневниковых записях, я составил своеобразную "хронику протеста" — с 2011 по 2014 год. Но хотя здесь описываются реальные события, довольно крупные по своему масштабу и по значимости для моей страны (парламентские выборы, 6 мая на Болотной площади и многое другое), я не претендую на документальность. Эта повесть — прежде всего личный документ. Что-то наподобие "протестной биографии".

Но для начала нужно еще одно небольшое пояснение. Незадолго до начала этой "хроники" я (на тот момент — студент Факультета государственного управления МГУ) попал в больницу, и там познакомился — и подружился — с девушкой по имени Даша, а по нику — Араш. У нас оказалось много общих интересов, так что после выписки мы встретились опять и отправились в кафе. И вот там-то, в этом маленьком подвальчике на Бауманской, Даша рассказала мне, что она лесбиянка и что у нее есть девушка, которую она очень любит.

Строго говоря, до этого момента я был убежденным гомофобом. Или нет... я был из тех людей, кто говорит, что бить и убивать ЛГБТ не нужно, но "пусть не выпячивают". И уж точно никаких гей-прайдов! Так я думал — и был стопроцентно убежден в собственной правоте.

А Даша рассказала мне, как они с ее девушкой сидели на скамейке у метро, и к ним подошла компания парней. Спросили — "Лесбиянки, что ли?". Даша им ответила, что это, вообще-то, не их дело. Тогда эти парни начали пинать их ботинками по ногам и всячески оскорблять. А когда кто-то из идущих мимо пробовал вступиться, парни говорили "Да мы пидорасок бьем!". И люди просто уходили.

В тот момент я понял, что такое гомофобия.

Нет, я не стану врать, что мне сейчас же стало стыдно за мои собственные убеждения. Потребовалось куда больше времени и наблюдения за самим собой и за другими людьми, чтобы понять, как много мусора скопилось в моей голове. Но постепенно моя точка зрения менялась.

Ощущение несправедливости по отношению к ЛГБТ заставило меня прийти в протест. Первые мои акции были именно "радужными". А уж потом были печально знаменитые парламентские выборы 2011-го года и все, что последовало за ними.

Про все это, собственно, я и надеюсь рассказать.

Поехали.

Среда, 04 Мая 2011 г. 22:49

Я постарался выяснить, действительно ли 28 мая 2011 года на Болотной площади будет проходить гей-парад, о котором упоминается в российских СМИ. Однозначного ответа Интернет-источники не выдали. Пока не ясно, чем является предполагаемое согласие городских властей на проведение публичной акции ЛГБТ — шагом навстречу гей-движению или же грубой провокацией, попыткой, извините за попрание литературных норм, "подставить" активистов, дав официальное разрешение на проведение парада, но при этом всячески опровергая в СМИ свое согласие и тем самым разжигая в обществе враждебность и агрессию к манифестантам. Кроме того, непохоже, что власти собираются на сей раз выполнить свои прямые обязанности, обеспечив безопасность всем участникам парада.

Настоятель храма Сошествия Святого Духа на апостолов на Лазаревском кладбище игумен Сергий (Рыбко) считает, что московские власти ни при каких обстоятельствах не должны допускать проведения т.н. "гей-парада", иначе "своё слово скажет улица". Безусловной провокацией нужно признать высказывание о. Сергия — "Я благословляю всех, кто захочет выйти разгонять этот парад, и готов ответить за это перед законом". То есть вооружайтесь, господа истинно-верующие, всем чем захотите — от тухлых яиц до ржавой арматуры, и отправляйтесь в крестовый поход против людей, посмевших добиваться равенства и уважения их человеческого достоинства. Господь, Который есть Любовь и милосердие, на вашей стороне! Не сомневайтесь!

А если вам вдруг совершенно неоправданно покажется, что ваше поведение грешит жестокостью, предвзятостью и ограниченностью, то благословение игумена Сергия послужит вам надежным оправданием. Тем более, вам всем известно, что по Ветхому завету содомитов нужно побивать камнями. Если я не ошибаюсь, то из тех же текстов следует, что смерти достойны также ВСЕ без исключения прелюбодеи, непочтительные дети и бог знает кто еще. Но если уж вы сами — и, конечно, ваши дети, о моральности которых вы так беспокоитесь, — и в самом деле так безгрешны, как вам кажется — ну что ж, идите, собирайте камни поувесистее!

Однажды я уже высказал мысль о том, что гей парады — убежденным противником которых я и сам когда-то был — действительно нужны, и будут нужны еще долго, до тех пор, пока люди не вырастут из своих предрассудков, страхов и озлобленности, не научатся быть сдержаннее и добрее. Гей-парады станут не нужны, когда мы перестанем видеть в чьей-то непохожести угрозу для себя и для своих детей. Когда мы, наконец, поймем, что геи никого не "совращают" и не ставят себе такой цели — они просто хотят жить, не подвергаясь оскорблениям или насилию, не принуждаемые прятаться, бояться своих чувств и ощущать себя неполноценными только лишь потому, что так сочло Святое Большинство. Можно ли обвинять их в том, что они хотят жить в атмосфере понимания, а не враждебности?... Не того ли добивались бы мы сами, если бы оказались на их месте?

Кажется, Вольтер сказал однажды: "Я не разделяю ваших убеждений, но я отдам жизнь за то, чтобы вы могли их высказать". С моей точки зрения, это действительно высоконравственная мысль. Ведь каждому живому существу свойственно отстаивать собственные интересы и бороться за свою свободу. Но подлинно человеческое отношение к вопросу подразумевает, что мы будем защищать чужие интересы и благополучие других людей так же решительно, как и свои. Что всякая несправедливость, глупость и жестокость, не задевшая нас лично, но коснувшаяся человека или группы лиц, не может оставлять нас равнодушными. К сожалению, фанатики и резонеры, с пеной на губах готовые охаивать всех неугодных, до такой простой и очевидной мысли попросту не доросли. Для них любой, кто стал бы защищать евреев при нацизме — обязательно еврей. Любой, кто счел бы низостью притворно аплодировать репрессиям при коммунистах — "враг народа". И, конечно, каждый, кто словами или делом защищает геев — гомосексуал. Но я полагаю, что принять участие в параде следует не только — и не столько — самим геям. Это должен сделать каждый, что считает мерзостью призывы силой разгонять мирную демонстрацию. Кто не желает оставаться равнодушным к избиениям и оскорблениям людей другой ориентации. Кто понимает нравственность не как стремление сжить со свету любого, кто, как ты считаешь, поступает аморально, а как внутренний долг выступать за истинную человечность и никогда, ни при каких обстоятельствах, не проходить мимо несправедливости, тупой враждебности и хамства.

В общем, если парад состоится — я пойду.

Суббота, 28 Мая 2011 г. 22:38

За последние несколько месяцев я выслушал довольно много гнусностей. И то, что геи недостойны звания людей, и то, что гей-парад будто бы ставит себе целью развратить детей (!), и то, что не только геи, но и те, кто их поддерживает (то есть и я сам), будут гореть в Аду. Но добило меня вот что: "Гей-параду помешал ОМОН, оцепивший площадь, и национал-патриоты, готовые защитить столицу собственными телами". Если кто не знает — это прямая цитата из сегодняшнего выпуска вечерних новостей на НТВ. Что называется, "Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты". Эти люди готовы "дружить против геев" с фашистами — какая вам еще нужна характеристика?... Это омерзительно до головокружения, до тошноты. Женщину-журналистку госпитализируют с сотрясением мозга — и это результат активности "защитников отечества"! На кадрах, снятых на Тверской, куча бритоголовых молодых парней бросается на человека с радужным флагом, и сбивает его с ног раньше, чем удается уловить, кто это был — мужчина или женщина, подросток или зрелый человек. Да, геи не пройдут. Здесь у нас Настоящие Мужчины, избивающие женщин и особенно отважные с численным перевесом пятеро на одного. Я сегодня видел быдловатого бритоголового мужика, мирно беседующего с парой ментов из оцепления. На спине — огромными буквами — "Слава Руси Великой!". Знаете, я в жизни никогда не собирался иммигрировать, я вообще люблю свою страну. Но вот при виде этого субьекта захотелось просто выблевать из себя весь патриотизм под ноги таким вот кирпичномордым "русичам", позорящим свою страну и свою нацию.

Воскресенье, 05 Июня 2011 г. 00:16

События последних недель, в том числе печально известный гей-парад 2011, наконец-то вызвали необходимую реакцию со стороны заинтересованных лиц. Идея встретиться и обсудить последние события впервые появилась в сообществе АнтиДогма. Идя на эту сходку, я еще довольно плохо представлял, чем это кончится. Но встреча превзошла все мои самые смелые ожидания. Так получилось, что сегодня я присутствовал при зарождении Координационного центра ЛГБТ, и сам посильно поучаствовал в его создании. Слово "координационный" само по себе указывает на объединение всех групп, течений и сообществ, а также просто инициативных лиц, готовых заниматься пропагандой, участвовать в правозащитных акциях и отстаивать права лгбт-сообщества. Это прекрасно. Это как раз то, чего — на мой сторонний взгляд — недостает сегодняшнему обществу. А самое ценное в нашем сегодняшнем собрании — это тот факт, что очень многие его участники — обычные люди самой что ни на есть традиционной ориентации, выступающие против ограниченности, ксенофобии и хамства. Я уже писал и повторюсь еще раз, что борьба за права геев (и любых других дискриминируемых групп) не должна быть частным делом самих геев. Это дело всего общества, ЛЮБОГО человека с чуткой совестью и трезвым взглядом на проблему.

У Солженицына описывался блатной принцип, пронизывающий жизнь политических и уголовных арестантов. В более цензурном виде он звучал бы так — "Тебя не гребут — не подмахивай!". Иначе говоря, молчи и радуйся, что бьют кого-нибудь другого. И не лезь, куда не просят — подожди, пока настанет твоя очередь. Вот вроде бы живем мы не на зоне, номеров не носим, а блатные принципы по-прежнему в чести. Только звучат они теперь чуть-чуть иначе: "Тебе что, больше всех надо?...". Я могу ответить только за себя — и, может быть, за тех немногих, кто участвовал в сегодняшнем собрании КЦ. Нам — надо. Нам не все равно, каким будет то общество, в котором мы живем, и в котором после нас придется жить другому поколению. Самая беспардонная и возмутительная ложь противников ЛГБТ заключается в том, что они — якобы — заботятся о детях. Возможно, они сами в это верят. Даже очень может быть. Но я бы не хотел, чтобы мои дети жили в мире, где любой инакомыслящий (или инакочувствующий) может быть безнаказанно оплеван или оскорблен, а при попытке отстоять свое достоинство — избит нацистами или религиозными фанатиками.

Когда во время перекуров мы обменивались мнениями и контактами, я часто слышал фразу: "я не гей, но я пришел сюда, потому что я против нетерпимости и ксенофобии". Я пишу об этом еще раз именно потому, что это кажется мне самым главным. Да, я всегда считал, что для неравнодушных и решительных людей не может быть "чужих" проблем. И вот сегодня эта мысль была подтверждена на практике. В маленькой комнате, играющей роль штаба, было так людно, что участники сидели на подлокотниках кресел, стояли в дверях, сидели даже просто на полу. И никому не было дела до того, кто ты такой — активист движения за права женщин, член Рабочего Интернационала, гей или не гей. Правда, в первые минуты встречи мы представились друг другу, но совсем в другом ключе. Среди собравшихся были психологи, правозащитники, философы, студенты, журналисты, и по возрасту собравшаяся группа тоже оказалась очень разношерстной — я сказал бы, от семидесяти до семнадцати. Обсуждали самые насущные вопросы: организацию индивидуальной пропаганды, координационную деятельность при проведении публичных акций, изготовление и распространение агиток и листовок, ближайшие мероприятия ЛГБТ-движения и личное отношение к тому или другому виду деятельности. А заодно поставили вопрос о привлечении к проекту новых членов. Короче говоря, зарегистрировались в качестве участников и выделили цели стратегические и тактические. Не могу не порадоваться, что все предложения, вошедшие в повестку дня, ни в коей мере не являются пустопорожним трепом. Все вполне конкретно. Адресно. Осуществимо. Было бы желание работать! А желание определенно есть.

Четверг, 23 Июня 2011 г. 10:20

Девчонки спят в соседней комнате, а я проснулся из-за адской боли в горле и сижу в компании с компьютером и стрепсилсом... Ночь выдалась тяжелая. Выходя на акцию, я полагал, что мы только распишем столицу трафаретами и расклеим стикеры. Но вышло по-другому. Было задержание милицией и столкновение с фашистским патрулем, попытка бегства от милиционеров (или все же полицейских?...) через подворотню, неожиданно закончившуюся тупиком, листовки, выброшенные под ближайшую машину (а потом подобранные — мы за ними возвращались), были на удивление добродушные патрульные, не знающие слова "гомофобия" и в результате даже не понявшие, каким воззванием мы попытались украсить двери одного из главных административных зданий в городе... какого именно — пожалуй, умолчу. Впрочем, скрывать тут особо нечего — все наши данные они уже переписали, и у них, в конце концов, есть записи с видеокамер, равнодушно зафиксировавших и саму акцию, и наше бегство (в следующий раз в подобных случаях не грех подумать над путями отступления заранее!).

То ли из-за того, что суть нашей правозащитно-хулиганской деятельности так и осталась для патрульных тайной, то ли потому, что доставлять нас в отделение им в самом деле не хотелось, мы расстались полюбовно — ну, почти. Сопровождавшая нас пресса чуть не запорола нам все мирные переговоры. Полагаю, что качать права и возмущаться, будучи задержанным на месте административного правонарушения, просто неумно. У меня, по крайней мере, к патрулю претензий нет — они всего лишь делали свою работу, и вели себя при этом исключительно корректно. А вот звонок в милицию нашего журналиста их порядком обозлил. И в этом я их тоже понимаю. Объясняй потом, с чего это в два часа ночи в отделение звонят неведомые журналисты и с ходу требуют прислать наряд и помешать творящемуся "произволу"! Произвол, по сути, заключался в том, что при задержании у нас забрали документы. Может быть, это и не вполне законно, но вы уж меня простите — мы как будто знали, на что шли. И убегая от ментов через проулок, думали отнюдь не о статьях российского законодательства. Так что — а ля герр комм а ля герр. Еще спасибо, что нас задержали только из-за стикера, который, по большому счету, можно потом просто оторвать (что и произошло). Вот если бы речь шла не о листовке, а о нанесении "наскальной живописи", мы бы точно огребли статью за вандализм. По предварительному сговору, в составе группы. До двух лет, если не ошибаюсь =D

Но, на самом деле, шутки шутками, а главные проблемы этой ночи заключались вовсе не в ментах. Вот когда к нам из подворотни вырулила целая компания парней, одетых в черное и закрывающиъ шарфами лица — это, пожалуй, было посерьезнее. Похоже, они в самом деле патрулируют Москву — ведь не случайно же их вынесло на нашу группу. Вообще-то они уже видели, какого рода агитацию мы тут распространяем. Но начало разговора все равно прошло под знаком полоскания мозгов — они прессовали наших представителей, а те в ответ изображали искреннее недоумение в духе "Мы просто мимо проходили". Как я полагаю — абсолютно зря. Во-первых, шансов разойтись без объяснений у нас просто не было. А во-вторых — не вижу смысла "убегать от злой собаки", так как всякая попытка к бегству или проявление страха обостряет у "собак" охотничий инстинкт. В результате я решил вступить в переговоры. Они как раз интересовались нашим отношением к листовкам, которые мы клеим, и я сказал им, что расклеиваю их из личных убеждений и отношусь к ним положительно. Заодно спросил, кто они сами и на каком основании устраивают нам такой допрос. Они тут же изменили тактику — "может, еще педофилов теперь будем защищать"? Я им сказал, что их дезинформировали и что геи не имеют к педофилам никакого отношения, поскольку всякий педофил в первую очередь — насильник. А мы занимаемся не пропагандой и рекламой, а правозащитной деятельностью, направленной против насилия, дискриминации и оскорблений. Знаете, что меня больше всего удивило? Один фаш, с которым я беседовал, использовал в речи слово "гомосеки", и я попросил его избегать оскорбительной и нецензурной лексики — попросил, заметим, исключительно из принципа, поскольку даже не надеялся, что он меня послушает. Но он исправился. Вот это было — прямо скажем — необычно. А вообще у нас вышел любопытный диалог — я сказал ему, что человек, не стыдящийся своих убеждений, не станет закрывать лицо, а он сослался на то, что не хочет попасть в объектив. Они вообще довольно нервно реагировали на фотоаппараты журналистов. Полагаю, когда они сами начали меня фотографировать, это было сделано с надеждой на подобный деморализующий эффект. Я предложил им не мелочиться и сразу записать мои паспортные данные. И ведь отказались! Ну не ценят люди жестов доброй воли, хоть убей! Впрочем, уж слишком неожиданно, согласен.

На этой ноте мирные переговоры завершились. Но не успели мы отойти на значительное расстояние от сквера, как заметили, что за нами идут. Посланных нам вдогонку наблюдателей было всего трое, но у наших началась паника, и отступление по Тверской весьма напоминало бегство. Поскольку мы все равно уже имели "хвост", а шли по самой главной улице Москвы, я попытался по пути расклеить остающиеся стикеры. К сожалению, остальные не разделяли мою точку зрения, что в данной ситуации терять нам уже нечего, и так настоятельно просили ничего не клеить, что пришлось отказаться от такой замечательной возможности — это единственное, что до сих пор меня немного уязвляет. Ну серьезно — чем бы осложнили наше положение несколько несчастных стикеров? От "наблюдателей" же мы отделались так просто, что общий приступ паники кажется тем более необоснованным. Просто расселись по такси и помахали фашам ручкой.

В целом — праздник удался.

Суббота, 25 Июня 2011 г. 13:17

Кому сказать, как у меня прошли последние два дня...

Пытаюсь вспомнить все подряд, но вспоминаются только отдельные картинки. Вот нас — руки за спину — заталкивают в автобус с занавешанными окнами. Вот остальные узнают, куда нас повезли, опережают заставший в пробке автобус омона и устраивают у дверей участка настоящую овацию, так что дорога до дверей участка становится похожа на красную дорожку канских кинофестивалей. Вот я читаю протокол. У его авторов врожденная безграмотность и скудная фантазия частично компенсированны редкостным бесстыдством. То, что во всем мире называется "флэшмобом", они силятся избразить как несанкционированный митинг. Мы цитируем друг другу самые корявые формулировки и язвим... Вот я подписываю обязательство явиться в суд — и тут же получаю смс, что всех собравшихся снаружи безо всяких объяснений повязали и отправили в Хамовники, а там пытаются пришить им дело и взять отпечатки пальцев.

Вот мы звоним правозащитникам. Один из них рассказывает мне, что у нас все прошло довольно мирно. Всего пару лет назад их избивали в том же самом ОВД, где сегодня с нами говорили так корректно. Времена меняются?... Или все это просто дело случая? Хочется, конечно, верить в первое, но второе выглядит куда правдоподобнее. Да ведь на площади и похватали только одних девушек... продемонстрировав тем самым несгибаемость и героизм, достойный силовых структур. А вот я узнаю, что в Хамовниках задержанных все-таки отпускают, и подрываюсь домой. У меня температура и кошмарный недосып. Я еду как в тумане. Автобусы уже не ходят, торможу попутку. Вот я падаю в свою кровать. Я чувствую себя чудовищно уставшим, грязным и голодным. Но поесть и вымыться уже нет сил.

Понедельник, 08 Августа 2011 г. 15:24

Уплатил по приговору административный штраф. Поражаюсь наивности нашего государства. В ходе нашей двухдневной акции нас могли избить, покалечить и даже — вобщем-то — убить, а правоохранительные органы предполагают пресечь нашу деятельность смехотворными штрафами! Как будто люди, осознанно рискнувшие своим благополучием и безопасностью, способны придавать значение потере некоторой суммы денег.

Перед тем, как ехать в Питер, купил на вокзале так называемую Литературную газету. Судя по названию, ей вроде бы положено писать о книгах, новых направлениях в литературе и давать рецензии. Так нет же. Они, видите ли, решили поговорить на модную нынче тему — о прошедших гей-парадах и борьбе за права ЛГБТ. Впрочем, удивляться тут, похоже, нечему — еще Солженицын в "Архипелаге" успел проехаться по поводу "Литературки", занимающейся чем угодно, только не литературой. Ну так вот. Статья эта, написанная неким В.Титовым, называлась "Агрессивная толерантность", и содержала в себе такие перлы, как (цитирую!) — "кровожадные инстинкты гражданского общества", "изрядно порядочная публика" (это он о правозащитниках!), "катехизис изрядно порядочных" (это — о правах человека), "геи-активистам нужно быть умученными, потому что быть страдальцем — это вкусно и полезно" (это он, наверное, про молодую девушку, которой проломили голову во время майских беспорядков).

Честно говоря, я уже ко всему привык и был готов прочесть немало неприятного, но все равно был потрясен. Что за манера изложения? Можно подумать, что какой-то Вася Пупкин рассуждает на соседской кухне... журналистский этос, общечеловеческая вежливость и сдержаность в словах — вот понятия, знакомые мсье Титову так же мало, как и сама суть вопроса, о котором он решился написать.

Ну например. Еще кусочек из его блистательной статьи, а именно — о гомофобии: ."..неприязнь к различным объектам и субъектам, так называемая фобия — явление тривиальное, как трещины в асфальте. Все, решительно все люди на Земле кого-то сильно недолюбливают и сами являются объектами чьей-то нелюбви. Кто-то терпеть не может рыжих, кто-то — лысых, кто-то — очкастых, студентов, эмо, гопников ... и только гей-активисты неизменно поднимают такой шум, как будто бы вновь растопили печи Освенцима". b b ....юю...А

Уж про Освенцим лучше бы молчали. Чтобы лишний раз не вспоминать, что нацисты целенаправленно уничтожали геев в концентрационных лагерях, доводя до логического завершения то _отношение_ к ЛГБТ, которое Титов и многие другие демонстрируют нам только на бумаге (руки коротки?...) Но я прошу — давайте уже кончим детский лепет относительно того, что все мы, мол, "кого-нибудь не любим" — кто очкариков, кто клоунов, кто геев, и что ничего тут запрещать нельзя. Ставать в один ряд очкариков и геев — значит либо притворяться идиотом, либо... страшно вымолвить... им быть. Очкарики — не дискриминируемое меньшинство, никто не запрещает им любить друг друга, не скрываясь, или вступать в брак, или усыновлять детей. Никто не требует от них притворяться "нормальными", выходя на работу, и скрывать от всех ношение очков. И уж тем более я никогда не слышал, чтобы мать кричала своему ребенку — все, ты мне не сынне дочь!! — за то, что он надел очки.

Не знает автор и того, что порядочность, как и осетрина, бывает только первой свежести. Так что его дурацкая игра словами больше говорит о нем, чем об объекте его неуклюжих колкостей. Мне, например, не нужно изощряться, чтобы подобрать определение для господина Титова и его коллег, позволяющих себе писать публичные статьи в подобном тоне. Есть простое, совершенно недвусмысленно слово "хамы". Остальное — уже разновидности: газетный хам, трамвайный хам...

Я искренне хотел бы, чтобы люди, которые вслед за Титовым говорят и пишут, что геям в обществе безопасно и комфортно, и что выступают они потому, что "с жиру бесятся", на собственной своей дубленой шкуре ощутили весь этот комфорт и всю так называемую "безопасность". Чтобы они выдержали прессинг от родителей, коллег, друзей и совершенно посторонних лиц, чтобы столкнулись с гопниками, фанатичным быдлом и поборниками извращенно понимаемой морали — как столкнулись многие из тех, кого я знал.

А пока — от лица всех изрядно порядочных я выражаю всем _изрядно непорядочным_ мое изрядное неуважение.

Воскресенье, 02 Октября 2011 г. 01:44

Был на Марше равенства. Не верьте новостям! По-видимому, наша пресса действует по принципу "слышал звон, да не знаю, где он". История обрастает нелепейшими подробностями, важные моменты, наоборот, замалчиваются. Никто не закидывал нас помидорами. Действительно, в сквере на Чистых прудах еще до начала акции собралась толпа не в меру активных граждан с овощами и пейнтбольной винтовкой, но их тут же задержали, так что с ними нам столкнуться не пришлось. Зато были: православные фанатики, кричавшие "Смерть пидорам!!", бритоголовые нацисты, устроившие драку, едва мы вышли за оцепление, и преследовавшие нас в метро, омоновцы, скрутившие всех наших, кто имел при себе плакаты, посвященные ЛГБТ (мне чудом удалось не оказаться в УВД и сохранить плакат с оптимистичной надписью "Самолет упал, теплоход затонул, работы нет — все потому, что геи виноваты!?" Меня терзает ужасное подозрение, что наши правоохранительные органы восприняли ее... буквально. Ну не существует в русском языке знаков препинания, обозначающих сарказм!!)

На акцию мы шли с Авророй. Обстановка с самого начала была напряженной — толпа откровенной фашни у метро, оцепление омона, огороженный заборами "вольер" для митинга (какой, к чертям собачьим, Марш?)

Наши подтянулись в последний момент, все вместе быстро миновали заграждение. Настроение — по крайней мере у меня — было приподнятое и одновременно взвинченное. А как же иначе, когда тебе со всех сторон кричат "Уроды! Убивать вас надо!! Мудаки!!!", и ты прекрасно понимаешь, что, когда акция завершится, вам придется как-то _выходить_. Иначе говоря, пройти сквозь строй. Перекрикивать беснующихся за заборами людей мы не могли, поэтому в ответ только смеялись.

Потом начался сам митинг. Произносили речи, держали плакаты... К сожалению, многие из этих плакатов были посвящены отнюдь не равенству и не лгбт. Но когда стали раздавать желаюищм плакаты с агитацией, мы с Авророй взяли посвященные лгбт. Хотя нас сразу же предупредили, что это опасно. Видите ли, нам было разрешено митинговать против всех видов ксенофобии, _за исключением_ одной лишь гомофобии. Забавно — разрешать бороться с ксенофобией и тут же демонстрировать ее во всей красе... Как бы там ни было, но Игоря, одного из наших организаторов, скрутили за плакат о гомофобии, который — господа, внимание! — он даже не успел достать. Плакат на тот момент был свернут в трубку.

Как бы там ни было, но мы решили оправдать свое участие в акции и взять плакаты именно про геев.

Аврору забирали трое. Интересно, неужели в самом деле нужно три омоновца, чтобы скрутить одну-единственную девушку?.. Впрочем, надо признать, мы до последнего старались их отбить. И Аврору, и Аню (ту самую, с которой мы уже сидели в ОВД прошедшим летом). Мы требовали объяснить, на каком основании их задерживают, хватались за руки... в общем, была настоящая свалка. Когда нас все-таки оттеснили, а девушек потащили к автобусу, все наши начали скандировать "По-зор! По-зор!!" — и в самом деле, зрелище было позорным. "Настоящие мужчины" силой волокут двух хрупких девушек вперед, расшвыривая всех, кто оказался на дороге.

Впрочем, настал момент, когда я порадовался, что Аврору задержали. Это когда мы направились к метро, и — началось.

Один бритый ублюдок наскочил на девушку (ну почему на девушку?!) и безо всяких предисловий ударил кулаком в лицо. В другом месте завязалась драка, и омоновцы повалили кого-то из фашей на землю, заламывая ему руки за спину. А еще один мужик ворвался за нами в метро, начал бить людей штативом от видоекамеры (и как бить! металлический штатив сломался после трех ударов!) и при этом изо всех сил вопить "На помощь, на меня напали пидоры!!!". Паршивый провокатор.

Думаете, тем и кончилось? Отнюдь. Нас преследовали в метро, была драка в вагоне, кто-то — то ли из фашей, то ли из перепуганных и ничего не понимавших пассажиров — распылил перцовый газ. Мы бросились наверх по эскалатору. Я кричал людям, чтобы они не спускались в метро. Мне повезло больше других, я вовремя закрыл глаза, и все равно чувствовал отвратительное жжение в носу и в горле. Некоторым девушкам пришлось намного хуже...

Наверху мы вспомнили, что кое-кто из наших остался внизу... вместе с нацистами. Все дружно бросились назад.

Гнали нас еще несколько станций, потом милиция все-таки вмешалась и нас с погромщиками "развели". Я узнал, что случилось с Авророй, и поехал в УВД, не дожидаясь остальных. Встретил там Лену Костюченко. В шесть часов мне обещали, что вот-вот отпустят всех задержанных. Мы пошли ждать в "Гамбринус", куда вскорости подъехали и остальные — Адик, Аня, Маргарет и многие другие. Отпустили наших... пол-десятого. За это время мы успели выпить чаю, поиронизировать над освещением сегодняшних событий в прессе и устать до тошноты. Какое было облегчение, когда я встретился с Авророй и смог, наконец, с чистой совестью отправиться домой!

Среда, 26 Октября 2011 г. 17:12

После того, как в кафе в очередной раз зашла речь о наших акциях протеста, мы пошли пить чай в гостях у Кая. Кажется, я уже полгода так не веселился, как в тот вечер. Но апофеозом стала реплика Никиты, вынужденного обороняться от младшей сестры Кая — Жени. Было так: в какой-то момент Никита сбрасывает с себя Женю и, держа ей руки за спиной, азартно сообщает — "Теперь _я_ буду омоновцем, а ты — активистом!"

Кажется, я понял, в какие игры будут (рано или поздно) играть наши _собственные_ дети.

Суббота, 19 Ноября 2011 г. 22:50

Был на митинге против втсупления Студсоюза МГУ в Народный фронт Путина и использования престижа Университета в интересах Единой России.

Заявка на пикет первоначально была одобрена, однако же в последний момент организаторам отказали в проведении акции и предложили перенести ее на набережную Тараса Шевченко (говоря по русски, в долбеня). Другие предложения — смотровая площадка Воробьевых гор, площадь Индиры Ганди, были отклонены без всяких объяснений. Естественный вопрос — почему СТУДЕНТЫ Мгу не могу собираться именно в районе Университета, где такая акция была бы наиболее логичной и уместной? И почему нашистам или молодогвардейцам можно собираться где угодно, а всем остальным все время создают все мыслимые и немыслимые преграды в проведении пикетов?

В результате было решено все-таки провести акцию на заявленном месте. В группе отписались, что "точно придут", порядка ста пятидесяти человек. Сомневающихся было за полтысячи (!). А собралось в итоге — 40 или 50. Я только что прочел в какой-то новостной ленте глумливое замечание, что это отличный показатель значимости поднятой проблемы. Чушь! Это, во-первых, показатель нашей безответственности и гражданской несознательности, а во-вторых — плохой организации. И это надо исправлять.

За пятнадцать минут акции обстановка у метро настолько накалилась (хотя все собравшиеся активисты только общались с журналистами, не разворачивая никаких плакатов), что было решено перебираться к Вечному огню напротив корпуса филфака. Полицейские погнались за нами через переход и отобрали у студентов несколько плакатов, которые первоначально планировалось использовать для одиночных пикетов на территории МГУ. Студентов они пропустили, полагая, что те просто разойдутся. Вместо этого мы собрались у Вечного огня и стали обсуждать вопрос о Студсоюзе и запрете митинга.

Довольно скоро подтянулись полицейские и стали угрожать нам задержанием за незаконный митинг. Так и хочется спросить — КАКОЙ? Если несколько десятков студентов, собравшись на территории своего Университета, обсуждают университетские проблемы, это ну никак не подпадает под определение пикета или митинга.

Однако полицейские стали хватать людей, ломать им руки и тащить задержанных в машины. Мы пытались их отбить. Была большая свалка и всеобщая неразбериха. Один из задержанных потерял сознание и упал на землю, что не помешало полицейским затолкать его в машину, едва он пришел в себя. Людей хватали в разных концах сквера, волоком тащили по асфальту. Об этих подробностях не написала ни одна газета. Потом скажут, что все задержания проводились в соответствии с законом. Я все это видел и свидетельствую, что законом там даже не пахло. Это было чистым, неприкрытым беспределом — от начала до конца.

Среди тех, кто хватал студентов и крутил им руки, были люди в штатском. Один, в низко надвинутом на глаза капюшоне и С ЛИЦОМ, ЗАВЯЗАННЫМ ШАРФОМ, особо отличился в этом деле. Когда наших товарищей запихивали в машины, мы стали скандировать — "Слава русской демократии!". Гражданин с шарфом подошел ко мне, остановился в двух шагах и сказал — вот вы, давайте, крикнете что-нибудь еще! Я в ответ спросил, зачем он завязал лицо шарфом. Он издевательски сказал, что ему холодно. Тогда я посоветовал ему натягивать на голову чулок.

Мы пытались сфотографировать этого колоритного типа, но он явно не стремился попасть в кадр.

Оставшиеся на свободе решили немедленно идти в ГЗ и написать ректору жалобу на милицейский произвол. Когда мы все уже СТОЯЛИ НА СТУПЕНЬКАХ КОРПУСА, полицейские выхватили из толпы двух девушек. Точнее, сначала схватили одну, а вторая бросилась к ней, и руководивший задержанием полковник (кажется, Костюк его фамилия) сказал — берите эту тоже. Это была девушка с _первого курса_ философского факультета. Я разговаривал с ней буквально за десять минут до задержания. Когда ее сажали в полицейскую машину, она отчаянно сопротивлялась, и полицейские прищемили ее дверцей. Она кричала, что ей больно. Мы оттаскивали полицейских и кричали, что они сошли с ума. Полковник встал между мной и машиной. Тогда я стал убеждать его отпустить девушку, тем более, что она, вероятно, несовершеннолетняя. Он смотрел на меня оловянными глазами и отвечал, что меня это не касается. В конце концов им удалось с ней справиться и ее тоже увезли.

Тут мне позвонил мсье Филин и спросил, все ли у нас в порядке. Вокруг стояла куча полицейских и я не отказал себе в удовольствии подробно рассказать о наших проишествиях. Тогда один из полицейских прямо предложил другому меня "взять". Признаться, крайне любопытно, что бы они тогда написали в протоколе. "Нелицеприятно отзывался о полиции в дружеском разговоре"? Кажется, даже до них дошло, что это уже перебор.

Мы обменялись контактами с другими участниками встречи и решили не оставлять так этого дела. Думаю, что в будущем нам надо более активно защищать своих и вообще организовывать сопротивление. Пример той девочки — и еще самой первой драки в сквере — убедительно доказывают, насколько трудно задержать и посадить в машину человека, если он сам и его сторонники настроены бороться до конца. И в то же время это очень просто, если каждый подсознательно боится, что слишком активное сопротивление может создать ему проблемы. Если однажды мы выйдем на митинг, _заранее_ смирившись с тем, что к вечеру каждый из нас окажется в участке, то, возможно, до участка смогут довезти гораздо меньшее количество людей...

Четверг, 01 Декабря 2011 г. 22:31

Вышло так. Несколько дней назад, уже в двенадцать с чем-то ночи, мне позвонил журналист "Известий" Е., запомнивший меня по видео с разогнанного студенческого митинга. Все мы знаем, что существующая — глобальная — система фальсификации результатов выборов складывается из сотен мелких нарушений, на которые обычно никто не обращает внимания. Исчезло из редакции закона упоминание о видео и фотосъемке — боже мой, какая мелочь, в подзаконных актах-то оно осталось (только кто об этом знает?)... Нарушается процедура на каком-то избирательном участке — обязательно кто-нибудь говорит активным гражданам: забейте, что решают эти 500-800 голосов в масштабах всей страны?.. Активным гражданам становится неловко — в самом деле, что они так завелись из-за подобной "мелочи"! И так, заметьте, каждый раз. На КАЖДОМ избирательном участке. Ну, в общем, у нас в вузе это выразилось в том, что ректор, пренебрегая своими прямыми обязанностями, не подал в ЦИК списки студентов, проживающих в общежитиях, для их регистрации как избирателей. Студентам предложили лично подать заявления о регистрации, и непременно до 30 числа, иначе до голосования их не допустят. Схема, в общем-то, понятна. Чем меньше зарегистрировано избирателей от МГУ, тем выше будет "явка". Плюс по открепительным свидетельствам в МГУ проголосует прорва левого народа, например, "гвардейцев" и нашистов, после чего скажут, что весь Университет поддерживает правящую партию. Пустячок, а приятно. (Не студентам, разумеется).

В Инициативной группе МГУ этот вопрос обсуждался с редким жаром, казалось, что люди настроены очень решительно. Тогда политический обозреватель от "Известий" перерыл законы и составил жалобу в ЦИК, в которой освещались эти нарушения. И предложил студентам ее подписать. Но вдруг! Инициативная группа, существующая под девизом "Кто, если не мы? Когда, если не сейчас?" и гордо декларирующая свою оппозиционность, жалобу подписывать отказалась, не желая ссориться с администрацией — той самой администрацией, которую ее участники так бодро смешивают с грязью в Интернете и на форумах. Разумеется, это вопрос серьезный. Ректор не привык, чтобы студенты жаловались на него в официальные инстанции, и вряд ли он придет от этого в восторг. Но, во-первых, (как бы парадоксально это не звучало) риск тем меньше, чем решительнее и последовательнее мы будем добиваться своего — с большой группой людей, которые готовы идти до конца, ничего не сделаешь, а вот с разрозненными, нерешительными проявлениями недовольства бороться как раз очень просто — а во-вторых, мы должны привести к какому-то "общему знаменателю" наше отношение к руководству в _группе_ и на официальном уровне. Это значит — в _группе_ не ругать начальство матом и не писать одиозных комментариев, выражать свою позицию спокойно и корректно, а во внешнем мире не пытаться "угодить всем сразу" и притом еще остаться в полной безопасности. То, что мы делаем, рискованно. Это должно быть ясно с самого начала. Кто не хочет рисковать — пусть не маячит перед камерами с оппозиционными высказываниями и не вводит людей в заблуждение. А то, глядя на это, начинаешь думать, что ты окружен единомышленниками и союзниками... до тех пор, пока в критический момент все неожиданно не разбегутся.

Ну, в общем, я согласился подписать жалобу в ЦИК и на всякий случай написал всем тем, кого застал в сети и кто, по моим соображениям, мог присоединиться. По большей части это ни к чему не привело. Кого-то не устраивали конкретные формулировки и он предлагал все еще раз детально обсудить и переделать, а когда уже нужно подписывать, и СРОЧНО, то на согласование всех тонкостей уже не остается времени — либо ты делаешь, либо не делаешь, третьего не дано. Кто-то сомневался и обещал подумать. Тоже, в общем, дохлый номер.

Человек, в котором я был почти уверен, сказал, что, как анархо-коммунист, он не может жаловаться в ЦИК, поскольку он принципиально против выборов. Я попытался объяснить, что сейчас дело не в наших личных убеждениях, а в конкретном нарушении, которое мы либо устраняем, либо нет. А выборы все равно состоятся — независимо от мнения тех, кто считает их антинародными или нецелесообразными. Но, в общем, тут мне тоже ничего не удалось. Зато — к моему удивлению и радости — подписать жалобу согласился Проконсул. Он же помог мне найти и исправить опечатки. Правда, теперь мне уже на самом деле стало страшно. Я в последнее время и так развлекаюсь, как могу. Участвую в пикетах, пишу курсовую о национализме, ксенофобии и гомофобии, дипломатично озаглавленную "Социокультурные предпосылки толерантности в России" (вот будет умора на защите!!)... Одним словом, лишний раз испортить отношения с администрацией не кажется таким уж важным. А вот стать причиной неприятностей другого человека в таком деле — тут действительно начинает скверно холодеть под ложечкой. Но, как бы там ни было, текст жалобы мы подготовили. А на следующий день, прямо на семинаре, ее увидел Дима и внезапно тоже согласился подписать. Заметьте, что из трех людей, в итоге подписавшихся под жалобой, двое никогда не входили ни в какие студенческие организации и не надували щеки на собраниях, изображая из себя передовой отряд правозащитников Университета... Показательно, по-моему. Меньше слов — больше дела.

В тот же день я встретился в ресторанчике ТЦ "Универ-Сити" с Е-вым и передал ему подписанную жалобу. Мы пообщались. Услышал массу интересного о современной политической журналистике и вообще был приятно удивлен. Всегда приятно видеть людей, которые так откровенно любят свою жизнь и свою работу. Вообще мой новый знакомый оказался человеком колоритным. Не всегда понятно, что для него важнее — решить ту или другую проблему и восстановить справедливость, или получить удовольствие от самого "процесса" разбирательства и сделать себя имя громким материалом. Но он, во всяком случае, способен интересоваться собеседником, чего так явно не хватает многим обаятельно-эгоцентричным людям, которые, с одной стороны, всегда мне нравились, с другой же — уже откровенно меня утомляют (этим самым безразличием ко всему на свете, кроме собственного круга интересов).

Не успел закончить с этим делом — написал Никита (Смеагорл) с предложением стать наблюдателем от "Яблока" на выборах. Я уже предпринимал попытку стать наблюдателем, а "Яблоко" мне откровенно симпатично, так что я ухватился за эту идею обеими руками. И в итоге целый вечер провел в офисе на Третьяковской, став в конце концов даже не наблюдателем, а членом избирательной комиссии. Суета там царила просто неописуемая. Подготовка документов, телефонные звонки, носящиеся туда-сюда люди... в общем, живая картина "За три дня до выборов". Прослушал инструктаж, в котором описывались наиболее распространенные нарушения, фальсификации и грубые подлоги. Вот честное слово, материалы там такие, что можно писать роман — остросюжетный, а по настроению — трагикомический.

Воскресенье, 04 Декабря 2011 г. 23:44

Мой день на избирательном участке.

8.00 Начало работы УИК. Накануне вечером кабинет с сейфом, в который сложили пересчитанные избирательные бюллетени (2300), был заперт и опечатан. Утром 4 декабря неожиданно выяснилось, что кабинет открывали, а сейф с бюллетенями перенесли в другое помещение.

8.15 Председатель УИК Скопцова Нина Николаевна осуществила массовый вброс бюллетеней в урну для голосования и поспешно скрылась в подсобном помещении.

8.20 Мы с членом УИК от ЛДПР Александром Павловым составили жалобу на Скопцову и Акт о нарушении избирательного законодательства. Мы пытались добиться, чтобы полиция оцепила избирательный участок и голосование было временно прекращено до устранения нарушений. Одновременно с этим Павлов и член УИК ? 1990 Галина Михайловна Никулина пытались вести фото и видеосъемку на месте правонарушения, но полицейский Александр Сергеевич Сорокин запретил такую съемку и пытался силой удалить меня и Павлова с участка. В то же время неизвестная гражданка, голосующая на участке 1992, попыталась разбить телефон Павлова А. Завязалась потасовка, после которой эта женщина отправилась писать на Павлова жалобу за "драку" и за "хулиганство" на участке. А.Сорокин попытался отобрать о Павлова Акт о нарушении избирательного законодательства и смял его.

10.20 На участок приехал помощник депутата Лебедева (ЛДПР) Святослав Мурзин

11.00 На участке появляются две представительницы ТИК Чертаново. Они не представились и не сообщили своих должностей, зато одна из них обняла меня за талию и доверительно сказала: "Вы что думаете, что тут все заодно? Я сама голосую за КПРФ, так что не переживайте... Все будет хорошо".

Никаких мер по поводу вброса бюллетеней Председателем УИК они предпринимать не стали. Зато пришедший вместе с ними гражданин, явно им хорошо знакомый, приставал к А.Павлову, прося подсказать, "за кого ему голосовать", с явным намерением удалить Павлова с участка за предвыборную агитацию. А.Сорокин и другие полицейские отказались проверить документы этого гражданина, и он ушел вместе с представительницами ТИК.

12.30 Неизвестный гражданин попытался осуществить массовый вброс бюллетеней в урну. После требования показать бюллетени он обратился в бегство и был задержан полицией уже у ворот школы, причем нам с трудом удалось заставить полицейских действовать и остановить правонарушителя. А.Сорокин, позвонивший в ОВД, охарактеризовал ситуацию так: "Тут опять наши "доблестные" наблюдатели на награду нарываются. Задержали гражданина, у которого якобы больше одного избирательного бюллетеня" (Это несмотря на то, что свою пачку бюллетеней нарушитель мнет и засовывает в карман на глазах у полицейских).

12.35 А.Сорокин попытался помешать мне ехать в отделение вместе с задержанным, но мне удалось настоять на своем и даже сесть в машине рядом с нарушителем. Таким образом, с момента задержания у этого человека не было возможности избавиться от лишних бюллетеней. Даже если часть бюллетеней ему удалось выбросить в момент бегства, того, что он при мне убрал во внутренний карман, было достаточно, чтобы доказать факт правонарушения.

12.41 В ОВД Чертаново Центральное я потребовала немедленно вызвать понятых и изъять у гражданина бюллетени. Вместо этого его увели в камеру, и собственно обыск происходил без меня. Бюллетеней обнаружено не было. (Какая неожиданность!)

14.30 Пока я находилась в полиции и подписывала протоколы, Александр Павлов выявил нарушение, связанное с выдачей членом УИК Пулковой Люмилой Викторовной бюллетеней "по открепительным удостоверениям" гражданам, которые предъявляли только паспорт и не имели при себе открепительного удостоверения. В числе таких граждан Павлову удалось заметить данные некоего Хромова Дмитрия Владимировича. После выявления этого нарушения на Павлова составляется жалоба за "помехи в работе комиссии" и принимается решение о его отстранении.

15.00 Я вернулась на участок. Неизвестный гражданин, представившийся чиновником мэрии, потребовал у меня покинуть территорию УИК. Я заметила, что чиновникам городской администрации запрещено препятствовать работе избирательной комиссии. Мой собеседник немедленно составил жалобу — якобы я сказала, что чиновники мэрии не имеют права голосовать. Он также настаивал, что ему "хамили". Члены УИК во главе с Н.Н.Скопцовой выступили "свидетелями" и подписали его жалобу.

16.00 На избирательном участке появилась женщина, представившаяся членом ТИК Грудкиной Татьяной Анатольевной. Она вела видео и фотосъемку, за которую нас ранее едва не удалили из участка силой. На просьбу Павлова разъяснить полиции, что члены избирательной комиссии имеют право вести съемку Грудкина ответила отказом.

17.00 Подготавливается решение об удалении меня и Павлова с избирательного участка. Полицейские по-прежнему отказываются проверять документы у неизвестных личностей, угрожающих нам и провоцирующих нас на ссору.

Мнение членов избирательной комиссии по поводу моих и Павлова действий разделились. Одни говорят: "Сегодня выборы, у людей праздник, а ЭТИ тут портят всем настроение!" С точки зрения других, мы просто "суки".

17.40 Приехал представитель партии "Яблоко" Илюшин Дмитрий Михайлович и посоветовал нам "вести себя тихо" — как объяснил это он сам, "тогда, может быть, вы сможете продержаться до подсчета голосов".

18.00 Отстранен Павлов А.

19.37 Я внезапно узнала, что меня тоже отстранили от работы избирательной комиссии. Скопцова Н.Н. заявляет, что оригинал решения об отстранении она вручила Илюшину, и отдает мне только копию, но Илюшин по телефону сообщает, что никакого решения от Скопцовой он не получал.

19.45-19.50 Полицейские вынудили нас с А.Павловым покинуть избирательный участок

Вторник, 06 Декабря 2011 г. 12:03

Эти выборы — фарс! Мы вышли на улицы вчера, выйдем сегодня и завтра. Нам говорят, что это незаконно. Но закон НЕ МОЖЕТ СЛУЖИТЬ ШИРМОЙ ДЛЯ ПРЕСТУПНИКОВ И ФАЛЬСИФИКАТОРОВ! Давайте вместе вернем себе свободный выбор!!

Так называемые "оппозиционные" партии, признавшие легитимность нынешних выборов, раз и навсегда потеряли моральное право называться оппозицией.

Позор всем политическим демагогам, трусам и лжецам!

Государственных преступников, обеспечивших фальсификацию выборов в масштабах всей страны, и их сообщников — под суд!!

Среда, 07 Декабря 2011 г. 01:16

Политика — в сущности, мелкое и никчемное занятие. Самые важные вопросы в жизни не соприкасаются с той сферой, где звучат демагогические лозунги и ходят толпы активистов. Политика сама по себе не может дать ни счастья, ни осмысленности существования, и мне жаль тех, кто занимается ей профессионально. У них невольно должна возникать иллюзия, что здесь, на этом пятачке пространства, они чуть ли не решают судьбы мира. А по сути все — мышиная возня. И вечное повторение одних и тех же сцен. Ходили толпы в Перестройку, потом в девяностых, теперь снова... Ладно молодежь, которая выходит на улицы впервые в жизни, но как политикам со стражем удается убеждать себя, что за криками с трибун и свалками на улицах нам светит справедливый и демократичный мир — это останется для меня тайной навсегда.

Все так. Но есть еще другое чувство, не имеющее отношения к политикам, программам партий, лозунгам и митингам. Это — чувство справедливости. Если угодно, даже чувство чести.

Если воздух в моем Университете стал душным и затхлым, а полиция позволяет себе бить и вязать студентов прямо на территории МГУ только за то, что они против общей тактики "завинчивания гаек"; если ректор служит не науке, а режиму; если на избирательном участке, на котором я работаю, голосование превращено в постыдный фарс, а купленные органы бездействуют... если я от самих молодогвардейцев знаю, что как их, так и "нашистов" власть купила с потрохами за путевки в санатории, халявные билеты на концерты и бесплатный алкоголь, а теперь использует их всех (в том числе и малолеток класса эдак из восьмого) в своих грязных политических манипуляциях —

короче, если я уже узнал все это, то я просто не могу остаться в стороне. Нет, мне совсем не хочется ходить по улицам, срывая себе горло — то есть не то чтобы СОВСЕМ не хочется, но, право слово, я охотно занялся бы чем-нибудь другим. Ведь жил же я все эти двадцать лет, ни испытывая ни малейшего желания участвовать в пикетах, маршах и тому подобном. Ах, друзья мои, осведомленность — это страшный яд! Пока ты ничего не знаешь, у тебя есть твоя собственная жизнь, которой ты волен распоряжаться, как тебе угодно. Но когда тебе уже стало известно о какой-нибудь несправедливости — ты можешь либо действовать, либо... в сущности, такого "либо" просто нет. По крайней мере, для меня. Вообще, нам экстренно не хватает людей, готовых идти до конца. Всех что-то держит: кого дети, кого боязнь вылететь из вуза или потерять работу, кого запрет бойфренда (девушки, жены...) Кто-то боится попасть в армию или же стать невыездным. Кто-то совсем банально опасается, что ему сломают руку. Мне в этом смысле повезло. Детей у меня нет, бойфренда тоже, исключением из вуза меня вряд ли испугаешь, а в армию просто не возьмут. С таким раскладом очень просто жить по принципу — да фигли, глубже шахты не опустят.

Восхищаюсь мужеством всех тех, кто выходит на площадь ВОПРЕКИ всему тому, о чем я говорил. И все-таки, нам нужно больше твердости. И больше... безоглядности. Мне грустно видеть, что решительность и смелость большинства моих сподвижников отличается какой-то половинчатостью. И это всегда проявляется в критический момент — при столкновении с омоном, задержаниях, допросах... Выйдя на улицы, мы уже перешагнули круг своих обычных интересо. Было бы логично вместе с ним перешагнуть и круг своих обычных страхов.

Может быть, это единственный момент, за который я готов любить политику и нашу уличную оппозицию режиму. Все, что заставляет человека избавиться от мелочности, трусости и равнодушия — заслуживает одобрения.

И еще... еще, пожалуй, это упоительное ощущение — идти по перекрытому шоссе, среди сигналящих машин, с петардами и факелами, и знать, что сила — не у тех, на ком бронежилет и шлем, а у тех, кто не боится чувствовать себя СВОБОДНЫМ.

Пятница, 09 Декабря 2011 г. 11:34

Я сначала даже удивился — с чего это власть так расщедрилась, что согласовала митинг на 30 000 (!!!) человек, причем той само оппозиции, которую они били и вязали всю последнюю неделю? А сегодня увидел карту города и ПОНЯЛ. Власти осознали, что люди все равно придут, и надумали запереть их на Болотном острове, где для этих "овец" проще всего устроить "загон" из силовиков, и гонять туда-сюда все "стадо". Почему на это согласился Немцов — неясно (может, он вообще карту не смотрел?!). Но, в любом случае, у нас проблемы — часть людей (и большая часть) придет-таки на их дурацкое Болото, а другая часть пойдет на площадь Революции — вот нас уже и ослабили. А площадь Революции они наверняка оцепят так же, как и Триумфальную. Ну ничего. Если нас в самом деле наберется МНОГО, то мы их продавим. Как на Лубянке, где огромная толпа рванула цепь ОМОНа.

Некоторые сейчас в Интернете пишут: а мы не собираемся менять власть, мы просто за честные выборы, и все эти призывы выходить на площадь Революции — провокация. Простите, господа, вы — идиоты?.. Если вы не собираетесь менять власть, зачем вам честные выборы? Те, кто у власти, сохранят ее и так, ИМ выборы до лампочки. Это во-первых.

Во-вторых — вы хотите провести мирный и санкционированный митинг, чтобы убедить ЕдРо отменить результаты выборов, но только слабоумный может верить в то, что ЭТУ власть могут в чем-то убедить санкционированные митинги. Вы отдаете себе отчет, что вся Москва выходит на улицы уже ПЯТЬ дней, и ВСЯ Россия знает, что выборы фальсифицированы, а ЕдРо спокойно это игнорирует и ничего менять не собирается — только сгоняет в город новые подразделения внутренних войск. И вот, конечно же, именно после вашей мирной акции на _острове_, оцепленном омоном, они устыдятся и одумаются.

Если вы действительно так думаете, то, извините, ВЫ ЗАСЛУЖИВАЕТЕ ИМЕННО ТЕХ "ВЫБОРОВ", КОТОРЫЕ У НАС ПРОШЛИ, и ничего другого.

Воскресенье, 11 Декабря 2011 г. 15:35

С тех пор, как я стал выходить на митинги, мне очень часто приходилось слышать утверждение, что, дескать, нам нужен "протест ради протеста", а никаких конструктивных предложений у нас нет. Посмотрим, так ли это. Не высказываясь за всю оппозицию в целом, перечислю, какие меры кажутся необходимыми мне лично:

— Возвращение одномандатных депутатов и прекращение порочной практики голосования только по партийным спискам

— Возвращение выборности губернаторов

— Изменение избирательного законодательства с целью предотвращения дальнейших нарушений. В частности, необходимо увеличить значимость института наблюдателей и максимально усложнить их удаление с участка

— Независимые СМИ и прекращение давления властей на федеральные телеканалы. Кстати, и вопрос борьбы с коррупцией (которым до смешного озабочено ЕдРо) принципиально нерешаем при теперешней ситуации со СМИ

— Изменение законов о ФСБ и аналогичных ей структурах. В настоящий момент они совершенно не прозрачны для общественности и — стараниями Путина — практически всесильны

— Суд над государственными преступниками, виновными в многочисленных — а главное, общеизвестных — преступлениях: политических убийствах, коррупции, преследованиях правозащитников и фальсификации выборов в Парламент, что равнозначно незаконному захвату власти

— Автономия университетов и полная деполитизация образования etc

Эти требования, как легко убедиться, не сводятся к крикам "долой!" и соответствуют закону — в отличие от призывов конформистов признать фальсифицированные выборы. Осуждая протест наиболее активной части общества, конформисты защищают не стабильность, как воображают они сами, а российский авторитаризм, попрание основных демократических принципов и власть преступников. Аргументы "сторонников стабильности" — яркий пример невежества и вопиющего дилетантизма.

Начнем с их самого любимого довода: "ЕдРо, конечно, не подарок, но все остальные еще хуже".

Только человек, далекий от политики, может серьезно говорить, что у нас "не из кого выбирать", и потому лучше ЕдРо, чем остальные. За прошедший год было отказано в регистрации одиннадцати политическим партиям. Все партии, попавший теперь в парламент — прокремлевские, и оппозицией они ни в коей мере не являются. Напротив, единственная партия, которую даже ее враги никогда не называли прокремлевской — Яблоко — в ГосДуму не попала. Утверждать, что это "выбор россиян", после нагло и неприкрыто сфальсифицированных выборов, просто смешно. Но даже Яблоко было допущено до выборов именно в силу своей политической беззубости — власть не рассматривает эту партию всерьез и не боится ее как соперника. Теперь подумайте: случайно ли у нас возникла ситуация, когда нам не из кого выбирать?!

Еще одно вечное пугало для тех, кто призывает не менять сложившуюся ситуацию — это Америка. Конечно же, это она спонсирует у нас борьбу за демократию, мечтая развалить Россию! И это она купила на корню всех демонстрантов, выходивших после выборов на улицы. Я, как активный участник этих уличных событий, так и чувствую, как американские доллары шуршат в моем кармане... Спорить с утверждениями о злокозненности Запада, только и думающего, как нас уничтожить, так же неудобно, как всерьез опровергать идею о жидомасонском заговоре. Если у людей параноидальное сознание, полное самых диких предрассудков — никакая логика тут не поможет. Но я все-таки рискну заметить, что такие разговоры о "спонсорской деятельности" США идут уже десяток лет — еще в 2006 году Виктор Шендерович высмеивал эти бредовые идеи, сообщая, что бюджета США оказалось недостаточно для содержания всех россиян, избитых ОМОНом.

Ситуация поистине трагична — бедная Америка уже много _лет_ вкладывает огромные деньги, чтобы развалить Россию, а она все не разваливается и не разваливается... зато становится все более авторитарной. Ну, спасибо нашему заступнику, Владимиру Владимировичу! (воистину общество параноиков достойно президента-выходца из КГБ)

А вообще, мне страшно интересно, куда пошли деньги щедрых спонсоров (конечно, кроме тех, которые шуршат в моем кармане). Где американские палатки, в которых живут оппозиционеры, пикетирующие Кремль, и к которым трижды в день подвозят американские же бутерброды? Где переодетые в гражданское коммандос, знающие десять слов по-русски и штурмующие Белый дом? И где, в конце концов, проплаченные Штатами телеканалы, круглосуточно транслирующие на всю страну (и мир) эти палатки и штурм здания Правительства?.. У нас, оказывается, есть миллиарды долларов, полученных от Запада, а мы не можем организовать на митинге нормальное звукоусиление, чтобы всем все было слышно. Ерунда какая-то... Но это — с нашей точки зрения. А адепты заговоров (штатовских, жидомасонских и других) ничего странного в этом не видят.

Теперь я хочу немного прояснить свою позицию по поводу нашей борьбы. Сейчас многие оппозиционеры превыше всего озабочены тем, чтобы их не сочли сторонниками революции. Только и слышны заявления о том, что "мы хотим действовать в рамках закона, мирно и спокойно". Власть высказывается в том же духе: пусть озвучат свое недовольство, только мирно и спокойно, без эксцессов. И все вместе радуются — ах, как здорово, многотысячный митинг на Болоте прошел тихо и цивилизованно. Трогательное единодушие! Заметим, что все это — буквально на следующий день после массовых беспорядков, драк нашистов с оппозицией, жестоких задержаний, жертвы которых, несмотря на все требования, до сих пор находятся в заключении, причем поставлены в невыносимые условия. Все это — всего на шестой день после фальсифицированных выборов, уже официально признанных законными и состоявшимися, словно _все_ судебные дела по этому вопросу уже закончены, а гражданского недовольства просто не было.

Мне эта ситуация напоминает вот что: наглый грабитель, дав вам в морду, отнимает у вас кошелек, а потом заявляет: вы можете на меня пожаловаться, но только тихо, мирно и в законном порядке. А рядом стоит ухмыляющийся мент, которому этот грабитель отдает часть своей прибыли, и собирается "законно" принять ваше заявление и принять меры. По необходимости. Если она возникнет. Причем этот мент вас же и арестует, если вы, не удовлетворенные такой "законностью", попробуете сами отобрать у вора свою собственность.

Аналогия понятна?.. Сколько все твердили, что ЕдРо — партия жуликов и воров (а следовало бы добавить — и убийц). И главный лозунг митингов 10 числа — вовсе не "Чурова в отставку". Главный лозунг — "Путин — вор!" (хотя об этом СМИ корректно умолчали). Если мы хоть в малой степени способны быть последовательны в своих поступках и словах, то мы должны задать себе вопрос: какие могут быть демократичные переговоры с жуликами и ворами?! Разумеется, я никого не призываю бить витрины. Но я убежден, что оппозиция должна устраивать несанкционированные шествия — единственное, чего власть действительно боится, как мы все имели случай убедиться на неделе. И хватит уже лжи насчет законности. Закон в стране сейчас не действует, так как нарушена Конституция, десятки федеральных законов и подзаконных актов, а полиция стоит на страже беззакония. Ну, а мы превыше всего беспокоимся о том, как бы нам не нарушить положения Кодекса об административных правонарушениях — который, как известно, обладает в нашей стране высшей юридической силой.

Извините, это — бред. Чего мы добиваемся? Я полагаю (и надеюсь) что все-таки смены незаконной власти. Причем незаконной власти, которая не изъявляет ни малейшего желания уйти. При этом мы, захлебываясь, повторяем, что это НЕ революция. Кого мы, собственно, обманываем? Думаю, самих себя. И власть прекрасно этим пользуется. Ведь они, в отличие от нас, прекрасно понимают, _что_ им нужно.

Вторник, 13 Декабря 2011 г. 19:51

Несмотря на то, что с самого дня выборов по всей стране проходят акции протеста против преступлений власти и авторитарного режима Путина, положение — как вы легко могли заметить — до сих пор не изменилось.

Для лидеров оппозиции все это — политические игры, из которых они стараются извлечь как можно больше выгоды. Они уже смирились с тем, что нелегитимная Дума не будет распущена, а Путин не подаст в отставку. Они ставят власти ультиматумы, а в случае их невыполнения грозятся снова собраться на площади и под присмотром полицейских покричать, что ЕдРо — жулики и воры. Власть плевала на такие ультиматумы. Недопустимая роскошь — играть по правилам с противником, который нарушает любые правила — хоть Конституцию, хоть федеральные законы, хоть правила проведения митингов (достаточно вспомнить, как нашисты с барабанами провели несанкционированный митинг на Триумфальной, пока оппозицию теснил ОМОН).

Если мы действительно хотим чего-нибудь добиться, то не можем удовлетворяться санкционированными митингами. Вместо них я предлагаю вам стратегию гражданского неповиновения — организации несанкционированных шествий, пикетирования правительственных зданий и неразрешенных митингов. Я считаю, что двухнедельный срок, данный властям для выполнения требований митинговавших на Болоте, неоправданно велик. Но сейчас уже поздно что-либо менять. Главное, что 24 числа выдвинутые властям требования удовлетворены не будут. В этой ситуации мы все должны определиться, к чему мы готовы — просто покричать и разойтись, или же устроить несанкционированный марш, как уже было на Чистых прудах.

Власть и оппозиция пришли к негласному соглашению — недовольные могут протестовать, но только так, чтобы не создавать реальных неудобств для власти. Но протест бессмыслен, если он не доставляет неудобств. Будем последовательными! Мы нашли в себе смелость сказать, что тандем президента и премьера, а также правящая партия — жулики и воры. Теперь найдем в себе смелость признать, что для выражения нашей гражданской позиции нам не нужны санкция и одобрение воров и жуликов.

Четверг, 22 Декабря 2011 г. 21:45

Типичнейшая человеческая реакция — не рисковать собой по мелочам, а поберечь себя для будущих больших свершений. Я часто спрашивал себя: что это, логика? Рациональный подход к делу?.. Или все-таки — самообман? Ну разумеется, ставить на карту жизнь, здоровье и карьеру для спасения планеты или, на худой конец, страны, выглядит гораздо более внушительно, чем рисковать всем перечисленным по такому "незначительному" поводу, как нарушение чьих-нибудь прав или защита одного-единственного человека.

Но может статься, что сегодня мы пройдем мимо какой-нибудь дежурной, "несущественной" несправедливости, витая мыслями вокруг великих будущих свершений, благородных жестов и оправданных потерь, а завтра нам на голову случайно упадет кирпич, или какая-нибудь Аннушка некстати разольет подсолнечное масло, и вдруг окажется, что в этой жизни мы не совершили ничего — ни маленького, ни большого.

Когда-то в детстве мы читали правильные книжки, и тогда мы точно знали, что _на самом деле_ важно в этой жизни. Помните, как в песне у Высоцкого, "Баллада о борьбе". А потом нам много лет внушали, что на самом деле все не так, что важно — преуспеть, добиться уважения, комфорта и благополучия. И не то чтобы мы взяли и отбросили все ранее усвоенные ценности и осознанно выбрали для себя дорогу циников и эгоистов — как ни странно, это еще далеко не худший вариант. Гораздо хуже — компромиссный путь, когда мы вроде бы не отрицаем, что человечность, чувство собственного достоинства, ответственность и смелость значат больше, чем любые жизненные блага. Но на практике так держимся за эти самые блага, что нам уже нет никакого дела ни до смелости, ни до ответственности, ни до сострадания.

Пятница, 03 Февраля 2012 г. 00:42

И зачем я включил этот Первый канал!

Четверть часа послушаешь диктора — мнится

Что в стране моей Марченко не умирал,

Никогда не писал своих книг Солженицын.

Больно знать, что их крик отзвенел в пустоте,

Словно ветер его над Россией развеял

Вместе с горькой — до судорог — памятью тех,

Кто болел о стране, о себе не болея.

Я как будто проснулся в забытой стране,

С мавзолеем и фрондой обшарпанных кухонь.

Мы опять — проигравшие в этой войне,

В нашем лагере спят — безнадежно и глухо.

Это ново, но так безнадежно старо.

Для молчанья всегда есть предлог благовидный,

Побурчит и утрется огромный народ,

За который так зло и мучительно стыдно.

Утомившийся верить, и думать, и жить,

И затылок себе расчесавший до плеши,

Он застыл в эпицентре бессовестной лжи,

Притерпевшись ко злу... ко всему притерпевшись.

Вторник, 07 Февраля 2012 г. 23:50

И еще о переменах. Почему-то в этом политическом накале мне мерещится предвестие каких-то более глобальных перемен. Ради одного только Парламента, или судов, или полиции — не говоря уже о президентском кресле — связываться бы не стоило. Изменений ждешь в другом. В неравнодушии, в ответственности, в общем чувстве сопричастности. Вот прочитал я тут статью о Данилкине, судившем Ходорковского. Его коллега говорила о пороках нынешней системы, о давлении сверху, об иллюзии судейской независимости... журналист наперерез спросил — ну почему Данилкин не подал в отставку? Он же понимал, что он своим решением посадит человека _просто так_ на восемь лет, вне всякого закона и тем более вне всякой справедливости. Женщина объясняет — если судья подает в отставку, не дотянув стажа, то пенсия его будет не судейской — тысяч пятьдесят, а общей — 10-15. Знаете, я никогда не интересовался делом Ходорковского, и вовсе не считаю его самым главным мучеником, даже, так сказать, наоборот — о тех, кто пострадал серьезнее и горше, все молчат, а Ходорковский распиарен донельзя, и уже этим компенсирована половина всех его невзгод. Как говорится, на миру и смерть красна. Не так тяжело страдать от произвола и несправедливости, когда тебе все сострадают, когда ты несешь через все эти годы ореол героя, да еще и знаешь, что во внешнем мире тебя защищают, выступают за твою свободу...

Но это так, к слову. А в статье меня задело по живому вовсе не упоминание скандального процесса, а другое — что вот так легко этот судья ради своих пятидесяти тысяч продал чохом и чужую жизнь, и справедливость, да и просто свое человеческое достоинство. И что в объяснениях его коллеги это выглядит таким понятным, таким... извинимым. Судья тоже человек, ему простительно подумать о себе... Тем более что своим "Нет" он бы не только самого себя зарезал, но и подсудимого не спас — в высшей инстанции бы все равно перекроили, как задумано. Верно? Да, скорее всего верно. Только ведь в высшей инстанции будет такой же человек, который рассуждает точно так же, и которому тоже простительно подумать о себе. Конечно, вся несправедливость мира из-за одного решительного "Нет!" не рухнет. Но нельзя же самому поддерживать ее — лишь потому, что она устоит и без тебя. А там, глядишь, еще и рухнула бы — рано или поздно.

Вы, кстати, не задумывались никогда, что в краткосрочной перспективе добро всегда выглядит безумием, а зло, наоборот, рационально? Но ведь это — только в краткосрочной перспективе. В долгосрочной как раз получается наоборот... И весь наш мир — таков, какой он есть, лишь потому, что большинство людей просто не видит, не способно видеть ничего, помимо этой краткосрочной перспективы.

Мы сидели с Филином в кафе, и я поделился наболевшим. Что самое трудное — это общаться с человеком, который провозглашает принцип — "живи для себя! Иди по головам, возьми, что сможешь взять — по праву сильного и умного. Не надо жалости для тех, кто этого не стоит". Говоришь им — да нельзя же! Тогда спрашивают — почему нельзя? И ты становишься в тупик, поскольку с ИХ координатной плоскостью как будто бы и в самом деле — можно. Верующий стал бы говорить о Боге — но они не верят в бога. Гуманист заговорил бы о едином человечестве — но им наплевать на человечество, для них имеют ценность только отдельные его представители — их близкие или друзья, а для всех остальных им не отпущено ни интереса, ни сочувствия. Порывшись в памяти, я щелкнул пальцами и подобрал хорошее сравнение: они как дети с нарушением чего-то там в гипофизе, которые не способны были воспринимать чужую боль, и потому могли очень жестоко обходиться со своими сверстниками или животными. Интрегриус рассказывал о том, как западные психологи пытались лечить таких пациентов в помощью электроимпульсов, которые заставляли этих детей чувствовать боль, когда они причиняли ее кому-нибудь другому. Но ведь на взрослого человека, провозглашающего принцип "каждый за себя!", такие электроды не наденешь, да и вряд ли это бы чему-то помогло. Да и с гипофизом у них наверняка все в норме. А не в норме — с чем?.. Возможно, тоже — с пониманием? Ведь человек не просто принимает мир как данность, он свой мир — достраивает и преображает. И когда ты убежден, что жизнь — это большие джунгли, то ты обрекаешь самого себя на то, чтобы повсюду носить их с собой и в самом деле постоянно находиться в джунглях. А заодно на то же обрекаешь тех, кто будет рядом, в том числе и своих близких. И нет даже времени задуматься: того ли ты хотел и для себя, и... для своих детей? Не предпочел бы ты, чтобы они существовали в мире, где все люди будут — да язык не повернется высказать! — любить друг друга? Сострадать друг другу? Никогда и никого не оставлять в беде?.. Я вот лично думаю, что НЕТ такого человека, который бы решительно сказал, что постоянный страх, и равнодушие, и раздражение всех против всех ему нравятся больше. А загвоздка — только в том, что "дивный новый мир" каждый не против получить на блюдечке с красивой голубой каемочкой, но воплощать его своими действиями — это уж нет, увольте, мы своими действиями будем создавать прямо противоположное, а потом еще и выдавать итоги собственных трудов за "вечные и неизменные законы мироздания". Да, это, может, и практично, но неумно. Можно, например, идею Ада с Раем списывать на ноющее чувство справедливости, не находящее исхода в повседневной жизни, но нельзя не обратить внимания на то, что по-настоящему добрый человек носит свой Рай с собой. И что при любой неустроенности его жизнь светлее и счастливее, чем у большинства других людей, которые как раз о своем счастье-то и беспокоились, когда спешили избавляться от ненужной, "иррациональной" доброты. Я это знаю точно, потому что добрых — и счастливых — людей знаю очень много. Парадокс — пока все остальные, свесив языки и щелкая зубами, бегали за счастьем и не знали, где б его урвать, у восхищающих меня людей оно все время просто БЫЛО.

А если задуматься — то не такой и парадокс. Философы, психологи, мыслители — все говорили и писали именно об этом. Просто удивительно, какой разноголосый хор людей, практически ни в чем больше не соглашавшихся друг с другом, все равно соединялся — в гуманизме, в точке зрения на человеческое счастье.

Знаете, я очень жду каких-то перемен. Но в общественной жизни и в политике они могут быть только результатом — результатом перемен в сознании. Мне кажется, момент созрел. За XXвек мы все вплотную подошли от перехода к правилам и нормам — к пониманию, от авторитарной — к подлинно гуманистической морали. Оставаться и теперь на прежнем уровне — значит не состояться, регрессировать, опять пойти по замкнутому кругу, где все направления уже исхожены, а все решения — опробованы далеко до нас.

И особенно бездарно было бы упустить свой шанс из-за идеи, что "все бесполезно" и что в мире, пусть даже убийственно несовершенном, "ничего нельзя исправить".

Понедельник, 27 Февраля 2012 г. 00:00

Весь день на акциях. Садовое кольцо, Красная площадь, Александровский. Оттянуть кирпичномордых полицейских, не способных объяснить, кто отдал им приказ отбирать "политическую агитацию" (белые ленты) у людей, пришедших на гуляния. Майор полиции юлит и мнется, как детсадовец. Им наплевать на честь мундира. Спрашивают: "Вы — правозащитник, активист?.. Вы — с юридического факультета?... Вам — платили?" Вот и все, на что хватает их фантазии. И под конец, апофеозом — "Вы на нашем месте делалил бы то же самое!.." Вот именно поэтому-то я и не на вашем месте, а, наоборот, на месте человека, досаждающего вашему начальству неудобными вопросами.

Вы никогда не думали, что _место_ себе каждый выбирает сам?..

Привязать белую ленточку на вход Лубянки — прямо возле памятной доски Андропову. Жаль, на площадь Революции мы так и не дошли. Там были беспорядки. Там кого-то задержали... Странно: с того дня, как я решил не уклоняться от возможных задержаний, меня даже не пытались задержать. Не то чтобы я так уж рвался в автозак, но и сознание, что что-то важное происходило без тебя... Ты тоже мог, хотел бы, должен был участвовать. Но оказался где-то в другом месте. В этом (правда, только в этом!) смысле место тоже выбирает нас.

И все-таки я счастлив, да! Еще пару месяцев назад что-то подобное казалось нереальным. Может быть, и правда — перелом и поворот к весне?..

Нестесненно выражая свои взгляды на проспектах и на площадах и в первый раз за много лет отказываясь чего-нибудь бояться, мы — внезапно для самих себя — почувствовали то, о чем еще недавно даже не мечтали.

Независимость.

Пусть даже все это — только начало, а самая главная борьба нам только предстоит. Сама же власть за несколько последних месяцев и подготовила всех нас к такой борьбе. И подготовила, надо сказать, неплохо.

Да, прекрасный день. И все же... Отскребите меня с пола, я устал.

Вторник, 06 Марта 2012 г. 13:38

Что-то не хочется мне писать ничего серьезного после суточной каторги на избирательном участке и комоподобного сна потом. Расскажу-ка я вам лучше сказочку. Сказочку про честные выборы. В некотором царстве, в некотором государстве жила-была Власть, Которая Не Хотела Уходить. И были у нее верные слуги — косоглазая Пропаганда, ее сынок Первый канал, непобедимый Административный ресурс и, конечно, придворный маг и кудесник Чуров-Борода. А на гербе у Власти был девиз "Стабильность навсегда". Потому что, как вы помните, Власть Не Хотела Уходить. И всякую стабильность понимала как стабильность собственного положения. Вобщем, жила Власть хорошо, о завтрашнем дне никогда не беспокоилась, победу на выборах справляла всякий раз заранее — чего стесняться-то. И все бы хорошо, но вдруг однажды под стенами Красной крепости, где Власть скрывалась от любви народа, собралась кучка странных людишек, которые стали кричать, что выборы — фальсифицированы, Власть — продажна, а стабильность — сказочка для дурачков. Власть едва не окосела от подобной наглости. Но, однако, и забеспокоилась. Спросила — сколько их? Верные слуги доложили — двести. "Ха-ха" — прокомментировала Власть, заметно ободряясь. — "Всех убрать!". И всех убрали.

В Некотором царстве все опять пошло как надо — чинно, предсказуемо, стабильно... Только оказалось, что все это не конец. Долго ли, коротко ли — а у Красной крепости опять собрались эти, как их?.. Подданные, во. И кричат что-то несуразное, о правах человека, о свободе политзаключенным и о независимых судах. ЧуднО. Да сколько их? — привычно уточнила Власть. Две тысячи. "Ха-ха..." — сказала Власть с заминкой. — "Ну, чего встали? Убирайте!". Что ж, убрали. Но с тех пор не стало Власти прежнего покоя. То вдруг десять тысяч граждан (вот как эти люди называются, а то я запамятовал!) соберутся вместе и куда-то валят всей толпой, скандируя при этом "Пе-ре-выборы!". То вдруг стоят на площадях и флагами махают. Сколько? Да тысяч сто пятьдесят. "Кха-ккккха!" — побагровела Власть. Аж подавилась, бедная.

А тут как раз и выборы. Стало до Власти доходить, что, если все пойдет по плану (то есть как обычно), то этих кричальщиков-махальщиков скоро и полмиллиона станет, а тогда от их любви, пожалуй, даже в Красной крепости не спрячешься. Власть перелистала свой карманный разговорник "Как Беседовать С Народом". Повздыхав, перечитала самое любимое — "Мочить в сортире", "бандерлоги", и, конечно же, "наемники Госдепа США". Увы, на сей раз нужно было что-нибудь другое, а в любимой книжке ничего подходящего не находилось. Тут, на счастье, пришла к Власти Пропаганда, и, отчаянно кося бесстыжими глазами, предложила — а давайте скажем то же, что они? "Честные выборы"! Гарантия прав наблюдателей! И даже больше: установим им веб-камеры! Пообещаем непрерывную трансляцию с участков! Пусть подавятся!!

"Так что же, мне придется уходить?" — перепугалась Власть. "Ну что вы-что вы!" — запищала Пропаганда. — "Почему же сразу "уходить"?! Сами подумайте: мы столько лет заботились о том, чтобы в нашем стабильном Некотором царстве не из кого было выбирать, так что сейчас вам просто не о чем тревожиться! Они должны будут выбрать Меньшее Зло. Вас, то есть. А если кто-нибудь окажется меньшим злом, чем вы, то его всегда можно отстранить от выборов. А я уж расстараюсь! Всех зомбирую, всех обману. Они на вас еще молиться будут!". "Это я-то Зло?!" — надулась Власть, прослушав остальное. Эка невидаль, молиться... — "Ты как хочешь, а мне эта мысль о честных выборах совсем, СОВСЕМ не нравится. И не бывать такому в Некотором государстве, пока я жива!". "А то как же! — захихикала старая ведьма-Пропаганда. — Ну конечно, не бывать. Я же не говорю, что мы должны устроить им честные выборы. Я говорю — пообещать...". Хмурая рожа Власти прояснилась. "Правильно! Пообещать — это мы можем!".

Тут, увы, заканчивается та сказочка, и начинается Суровая действительность. А она такова: потратив кучу денег, власть установила на участках (не на всех) веб-камеры и прозрачные урны для голосования, которые исключали вбрасывание бюллетеней пачками, как на парламентских выборах этой зимой. Стояла такая камера и на том участке, где я работал. Но ровно в восемь вечера трансляция была прекращена, и сам процесс подсчета голосов НИКТО НЕ РЕГИСТРИРОВАЛ. С тем же успехом камеры можно было вообще не ставить. Потому что цифру в протоколе при таком подходе можно записать любую. Кроме нас с напарником, никто этому бы не помешал. Да и мы-то помешали лишь наполовину. Например, не допустить явного жульничеству с книгами избирателей мы не могли физически. Я единственный член комиссии, принимавший участие в их пересчете, который НЕ принадлежал к дружной команде из десяти фальсификаторов. Все книги в одиночку не пересчитаешь, да и за десятью фокусниками толком не уследишь. Моего напарника с его совещательным голосом не подпускали к столу ближе чем на два метра. Наши заслуги, тем не менее, весьма внушительны: мы заставили председателя погасить все неиспользованные бюллетени до начала пересчета (сам он делать этого отнюдь не собирался, хотя по закону несоблюдение этапов подсчета ведет к признанию протокола УИК недействительным). Мы заставили членов комиссии убрать со стола ручки и карандаши, помешав порче бюллетеней. Мы пересчитали "ключевые" стопки бюллетеней и заставили внести в протокол именно те цифры, которые у нас получились, более того — заверить протокол и выдать нам копии до отъезда председательницы в ТИК. Короче, мы делали все, что было в наших силах. При выключенной камере, при постоянном прессинге со стороны комиссии. Будь у нас на участке хотя бы еще два независимых члена УИК с решающим голосом и несколько наблюдателей — я уверяю вас, процент самого главного Жулика и Вора был бы куда ниже. Хотя я и не оспариваю, что за него голосовали многие. У нас парадоксальная страна. Где бы еще организатора масштабных фальсификаций и жестокого давления на оппозицию так же охотно избирали в Президенты?.. Впрочем, ведьма-Пропаганда, как всегда, на высоте.

А еще — меня убрали с участка на весь день, отправив с переносным ящиком в квартиры, для надомного голосования. Как член комиссии с решающим голосом, я был обязан выполнить распоряжение председателя, иначе просто был бы удален. Кстати, меня и удалить пытались. Но по слишком уж смешному поводу, не прокатило. И напарника моего тоже собирались отстранить. И весь день провоцировали, дергали и прессовали. Мы уже готовились, что нас обоих удалят часам к восьми и приготовили себе дополнительные направления в тот же УИК. Но — обошлось. Скандал с беспочвенным удалением и последующими звонками в ЦИК на сей раз оказался никому не нужен. Да они рассчитывали, что мы им и не особо помешаем. Впрочем, просчитались. Приятно вспомнить, как металась туда-сюда, и нервничала наша председательница, у которой ну никак не получалось "заданное" соотношение процентов. Она то и дело бегала советоваться со своей "крышей" — толстомордыми представителями управы и муниципалитета, которым вообще-то запрещено даже находиться на территории уик, а уж тем более так нагло и открыто заправлять всем, что там происходит. Жаль, что у нас не было никаких шансов добиться их удаления оттуда. Только нарвались бы на скандал и ушли сами. Но и представители управы, честно говоря, нас просто ненавидели. Такими глазами сверлили, что мне казалось, я сейчас начну дымиться.

Тут еще надо сказать несколько слов о наблюдателях. С утра их у нас было пятеро. И все они (!) ушли в восемь часов. Я подписывал заявление надомников, когда эти уроды стали одеваться. "Вы куда?" — спросил я удивленно. Они посмотрели на меня невинными глазами и заявили, что наблюдатели не имеют права (!!) присутствовать при подсчете бюллетеней. "Ничего подобного, имеют, это вас кто-то обманул" — возразил я. — "Останьтесь". "Что вы! — замахали они на меня руками. — Мы уже шестой или седьмой раз работаем на выборах, мы лучше знаем! До свидания!". И бочком, бочком — смылись быстрее, чем я сунул им под нос закон о выборах. Уроды. Твари. Извините, но у меня просто слов нет. Шестой раз на выборах — и каждый раз уходят до подсчета. Но при этом числятся как наблюдатели, то есть считается, что выборы прошли честно. Я сначала думал, что имею дело с каким-то отдельным случаем неописуемого кретинизма. Но напарник рассказал, что они полчаса расшаркивались перед председателем, благодарили и желали ей всех благ. Сколько же им, продажным шкурам, заплатили?.. Знаете — убил бы.

А еще яркие впечатления остались у меня от хождения по квартирам. Большинство голосовавших — бабушки и дедушки за восемьдесят или даже за девяносто лет. Вы не подумайте, что я не уважаю старость, но они _действительно_ не понимают, за кого они там голосуют и почему. Они просто смотрят первый канал и слышат — Путин, Путин... а потом — рисуют галочку. Да кое-кто из них и вообще не понимал, что происходит. Им суют бумагу, они улыбаются, помаргивают. Пожилые родственники или бойкие соседки-пенсионерки подпихивают под локоть — за Путина, за Путина пиши. И бабулек, которая жила еще до Сталина, рисует на листе дрожащий крестик. Свободное волеизъявление свободных граждан! Особенно запомнилась одна старушка. Она жила с подругой, которая лет на пятнадцать помоложе (одной семьдесят, другой восемьдесят пять). Я держу ящик, она вертит бюллетень в сухих, как птичьи лапки, и морщинистых руках, не знает, что с ним делать. Подруга ставит за Путина и говорит ей — ну давай, Ивановна, пиши! Та, дрожащим голосом — а за кого писать-то?.. — Да за кого хочешь. — Я не знаю. Жириновский тут какой-то... и еще... ох, сколько... Я как ты. — Тогда пиши за Путина. Вот тут, последний.

Пишет.

Опускает в щель для бюллетеней. И дрожащими руками крестит ящик. "Господи, помоги... за хорошую жизнь... чтобы жить подольше".

Видеть это — больно. Впрочем, нет, не объясню. Чтобы почувствовать — надо было там стоять и самому увидеть. А другой раз нам открыла старушка с неподвижными, блекло-голубыми глазами. Слепая. Пропустила нас. Рассказывает, как к ней пришли грабители. Сказали — соцработники, продукты привезли. Она открыла, а они прошлись по всей квартире, все забрали. В коридоре и на кухне, где мы выдаем ей бюллетень, и вправду очень голо, неуютно. Она шарит по столу больными, распухшими руками — еще рассказывает про тех грабителей. Она хотела выскочить к соседке и закрыть воров в квартире, но не могла. Там у нее сестра — лежачая больная, она побоялась, что тогда они ее порежут.

"А из собеса, — говорит она — мне привезли плиту. Турецкую, газовую. Я просила с конфорками, я же не вижу, у меня весь дом сгорит... Так я эту плиту и не включаю. Посмотрите, посмотрите на нее..." И слепыми руками щупает стоящую рядом с плитой мойку.

"Я вам сейчас... зачитаю кандидатов" — говорю я сдавленно.

"Да не надо, я их знаю, вы там галочку за Путина поставьте"

"Хорошо. А сестра ваша голосует?.."

"Да она не здешняя... из Петрозаводска, переехала ко мне, как инвалид. — и, помолчав немного, добавляет — Дочь у меня голосует. На Ямайке, в консульстве. Уехала".

На Ямайке. В консульстве.

Я ставлю галочку на бюллетене. И глаза невыносимо жжет.

Вторник, 06 Марта 2012 г. 14:52

5 марта, в годовщину смерти Сталина, ОМОН взял штурмом Пушкинскую площадь, применив дубинки и электрошокеры против безоружных людей. Нам дали четыре минуты на то, чтобы убраться с площади, но мы отказались уходить. О такой форме протеста, как гражданское неповиновение, я говорил еще после парламентских выборов, так как уже тогда считал ее единственно возможной. И я рад, что наши лидеры в конце концов "созрели" провозгласить этот курс официально. Им потребовалось три месяца, чтобы понять то, что нам было очевидно с самого начала — согласованные и санкционированные акции эта власть будет игнорировать вечно. Как и наши требования.

Когда объявили бессрочный митинг (под прикрытием встречи с депутатом от СР Пономаревым), французская радио-журналистка спросила меня — как вы относитесь к идее бессрочного протеста? Планируете остаться здесь до утра? Умиляют меня эти европейцы, право слово. Мне-то после декабрьских событий было совершенно очевидно, что никто не простоит на площади не то что до утра, а даже до полуночи. Нас просто уберут. ОМОНом. И действительно, довольно скоро площадь оцепили, и всем приказали расходиться. Мы ответно проскандировали "Мы не уйдем". Обстановка накалялась.

Объявили подготовку к штурму. Мы стали сцепляться и организовывать колонну. Если бы еще не глупые пингвины, которые мельтешили перед нашими рядами и, всплескивая руками, пытались усовестить (!) ОМОН в духе "что вы делаете? Мы ничего не нарушаем. Мы же граждане вашей страны!", то, вероятно, наше сопротивление было бы более эффективным. На каком-то форуме читал: "Умиляет меня это тупое добродушие русских людей. Их уже убивают, а они все спрашивают — вы чего толкаетесь?". То же и здесь. Нас совершенно недвусмысленно предупредили, ЧТО именно с нами сделают. Вот и надо было действовать по ситуации.

ОМОН пошел на штурм. До сих пор нас обычно давили щитами. Сегодня у них не было щитов, только дубинки и электрошок. Видимо, шутки кончились. В первую минуту после столкновения ты чувствуешь себя куском железа между молотом и наковальней. Сцепка еще держит, еще упирается, в какую-то секунду даже кажется — мы устоим!.. Но потом нас отрывает, сносит, скользкий парапет фонтана выворачивается из-под подошв. Краем глаза замечаю кучку людей, которые сели на снег и заново сцепились. Островок сопротивления в водовороте из силовиков. Ухитряюсь, извернувшись, упасть с ними рядом. Меня хватают и притягивают. Сверху падает кто-то еще. И теперь уже я его держу. И вот отсюда, снизу, я вижу голубые всполохи электрошокеров и дубинки, поднятые над нашими головами — для удара?.. Ясно представляется, как они начинают бить по головам. Но ОМОН колеблется. В сидящей толпе слишком много девушек и есть пенсионеры. Люди скандируют "Где ваша совесть?!". Начинают тыкать шокерами в ноги впереди сидящих. А сидящих с краю — отдирать. Хватают парня, которого я держу за плечи. Я не разжимаю рук, нас вместе тащат по асфальту, дергают... немеют пальцы, если бы перехватить чуть поудобнее! Нет времени. Рывок. Еще рывок. Нас отрывают друг от друга, и, подхватив с асфальта, тащат в автозак. Я упираюсь ногами — но это дохлый номер, тут же два омоновца подхватывают за ноги, несут уже втроем. Тот, что держал за плечи, почему-то отпускает, я вишу вниз головой. В запрокинутом небе вижу темные фигуры журналистов, объективы камер. Потом мир переворачивается. Рядом со мной парней со всей силы швыряют на стену автозака. А меня заталкивают внутрь. Там уже сидит человек десять, а через четверть часа будет двадцать с лишним, мы не будем помещаться на скамейках.

И вот мы сидим в машине. А снаружи слышен глухой стук. Это очередного человека припечатывают мордой к автозаку. Удар. Еще удар. И вдруг: удар — и стон. Мы начинам шуметь, стучим по стенкам изнутри. Но соседи начинают нас одергивать — тихо, это бесполезно, в автозаке демократии не существует... Это — осторожность? Прагматичность? Нет, простите, это — трусость. В духе — радуйся, что тебе самому не врезали, и не встревай, что бьют кого-нибудь другого? Новый арестант заходит в автозак уже с окровавленным лицом, и мы передаем ему салфетки.

Едем в ОВД. Стоим там в автозаке три часа. То ли нарочно тянут время, чтобы попозже оформить протокол, то ли действительно не успевают.

В конце концов нас оформляют по КоАПу, 19.3 — Неповиновение. "В особо дерзкой форме", уточняет протокол. Знаете, я полностью согласен и с формулировкой, и со статьей, и не намерен потом на суде отмазываться, что просто шел мимо. Останемся последовательными до конца. Но вместе с нами задержали и людей, которые на самом деле шли к метро. В частности со мной вместе сидела молодая семейная пара, которая возвращалась с митинга домой, к ребенку. У них были белые ленты, и какой-то самодовольный полицай начал читать им нотацию — и вам не стыдно, тэ-тэ-тэ, страну разваливаете. Они ответили — мы не страну разваливаем, а защищаем справедливость, и стыдиться нам нечего. А эта харя вызверилась — в автозак! Так они там еще ДО штурма площади минут сорок сидели.

Пятница, 23 Марта 2012 г. 23:56

Утром пришла повестка в суд. Пришлось сходить на почту за уведомлением. Вечером пришла повестка в суд — уже в другой. Но почта к этому времени уже закрылась, так что никуда я не пошел. Нет, ну они издеваются — не могли обе сразу, что ли?..

Да и вообще. Раньше все было как-то более внушительно. Напудренные парики, большие залы, черный бархат, красный бархат. А теперь — задерганный судья и секретарь за столиком, один в один похожем на школьную парту. И всем — судье, секретарю, даже тебе — хочется только одного: как-нибудь побыстрее отвязаться и покончить с этой формалистикой. Мне кажется, что даже адвакату (буде таковой у тебя есть) как-то неловко тебя выгораживать, настолько несерьезно все это звучит, а главное — всегда заранее известно, чем все кончится. Вот и поди почувствуй себя _политическим_, а не каким-нибудь там гражданином Ивановым, уронившим на голову гражданину Курицыну горшок с геранью. Фи.

Понедельник, 09 Апреля 2012 г. 21:42

Несколько дней назад участвовали в Дне молчания. На этот раз нас собралось человек сорок, хотя один парень из участников флэшмоба утверждал, что четыре года назад их было только семь. Хочется верить в то, что в следующий раз нас будет сто — и больше. Заклеив скотчем рты, мы раздавали у метро листовки в защиту лгбт. Нам есть, о чем молчать. Я думаю, почти у каждого из нас есть друг, который пострадал от чьей-то тупой и бессмысленной ненависти. Во всяком случае, я лично знал людей, которым разбивали головы, и девушек, подвергшихся насилию.

Кто-то кричал нам в спину "Пидорасы!!!", но, пожалуй, самое забавное, что в нашей мини-группе из трех человек ВСЕ ТРОЕ были натуралами. Когда большая часть людей поймет, что гомофобия — это наша общая проблема, а не принадлежность гей-культуры, тогда можно будет с чистой совестью сказать — мы победили.

Люди брали у меня листовки, где было написано об изнасилованиях, убийствах и тяжелых травмах, нанесенных геям и транссексуалам. Меня поразило то, что многие из них смеялись. Прочитав подобный текст, они смеялись. Проваль, что тут может быть смешного?! Это могла быть их лучшая подруга. Брат. Коллега по работе. Наконец, на этом месте мог бы быть любой из них — хотя такая мысль их никогда не посещает.

Нам часто приходится доказывать, что гомосексуальность — это врожденное, не поддающееся изменению состояние, которое нельзя считать болезнью и бессмысленно лечить. Но это только половина правды. А другая половина правды в том, что можно быть самым обыкновенным натуралом и не верить в то, что невозможное возможно, но однажды все-таки влюбиться в человека одного с тобою пола.

"Никогда!!" — заявит оскорбленный в лучших чувствах гомофоб.

И сам не будет знать, как сильно ошибается.

Вторник, 08 Мая 2012 г. 11:28

Три задержания за два последних дня. Чудовищно устал. Мы были на Болотной. Даже в самых смелых наших предположениях мы не могли учесть, насколько радикализируется наш протест. В наших условиях делать какие-либо прогнозы не получается — слишком парадоксальная у нас страна и слишком непредсказуемый народ. Мы многократно убеждались в этом в декабре и марте. Сегодня по улицам ходят многотысячные толпы — завтра город пуст. Сегодня штурм Пушкинской площади — завтра на Тверской стоят три с половиной оппозиционера с ленточками. Сегодня люди мирно расходятся после четырехчасового митинга, ворча и негодуя, что им не позволили реально выразить протест — а завтра после митинга вдруг начинается стихийное безумие. Непредсказуемо!..

Но власть, надо сказать, сделала все, чтобы спровоцировать насилие и беспорядки. Сложим два и два? Чурова награждают орденом прямо перед Маршем миллионов и инаугурацией, Медведев в своей прощальной речи призывает Путина чтить память жертв политических репрессий — такое уже не спишешь на простую глупость и вульгарность (как историю с "презервативами"). Перекрыть дорогу и не допустить людей на разрешенный митинг — это лишь последнее звено в длинной цепи расчетливых, циничных провокаций власти. Мне кажется, я понимаю, в чем их цель. Вынудить людей к решительным действиям — и максимально жестко подавить протесты. Путин не желает жить в стране с многотысячной внесистемной оппозицией. Сдается мне, что он уже вполне решился на сценарий Лукашенко.

Что же, 6-го они получили то, что получили. Это была настоящая бойня. Дымовые шашки, камни, бутылки, слезоточивый газ... Омон с дубинками наперевес бросается в атаку, разбивает людям головы — в ответ их бьют древками от знамен, хватают за бронежилеты и дубинки, сбивают с ног. Под ногами у дерущихся хрустят чьи-то упавшие очки и битое стекло. Истошно кричит пожилая женщина, которой озверевшие омоновцы сломали ногу. В моей памяти все это смешалось в какую-то чудовищную кашу. Помню самое начало, когда гнев, копившийся в нас еще с осени, вдруг вырвался наружу, подхватил нас и понес вперед, и мы проталкивались сквозь толпу вперед, навстречу первой линии омоновцев и кричали "На прорыв!!". Это было безумием (теперь я знаю, что чувствуют люди на войне). Но если вспомнить, столько раз за эти месяцы я думал, что не выдержу, что меня просто разорвет от безысходного негодования и ярости... То, что случилось на Болотной — грязно и жестоко. Но, как ни крути, это ДОЛЖНО было случиться. Вот дубинка, выбитая из руки омоновца, катится по асфальту. Рора успевает оттолкнуть ее ногой, схватить и броситься назад, но в нее выпускают газ, который обжигает ей лицо. Я перехватываю наш трофей, как на какой-то эстафете, добегаю до реки, к которой нас пытаются прижать силовики, и вышвыриваю этот символ полицейской диктатуры в воду. Мы ходили в авангард не меньше пяти раз — пока нас не свинтили, не проволокли через оцепленную площадь и не запихнули в автозак, где набралось уже человек тридцать.

В отделении нас оформили по 19.3 — сопротивление властям. Могли закрыть на двое суток, до суда, но выпустили после составления протокола. Глупо. Неужели они думают, что мы по доброй воле явимся на их дурацкий суд и дадим посадить нас на пятнадцать суток?.. Впрочем, большинство людей просто не представляет, что в суд можно просто НЕ ХОДИТЬ, а от повесток — уклоняться, и через три месяца дело развалится естественным путем. (Мне кажется, пора уже устраивать для оппозиции ликбез по правовому нигилизму).

На следующий день мы вместе с остальными вышли выразить свое отношение к инаугурации нашего "всенародно избранного" гаранта произвола, диктатуры и тотальной лжи. Меня вязали дважды — на Тверской с утра и на Чистых прудах в середине дня. Есть те, кто успел "задержаться" три или даже четыре раза. На Чистых мы достали радужные флаги, сбереженные после Болота. Тот, что был побольше, я повязал на манер плаща, из-за чего на меня почти сразу же наехали фашисты. Зато какой-то пожилой мужчина в футболке "Питер против Путина" подошел ко мне, пожал мне руку и сказал — "Простите нас за питерский закон". Я был глубоко тронут.

Второй автозак, в котором нас везли, был настоящей душегубкой. Окна заварены железными листами, дверь плотно закрыта, воздух почти не проходит внутрь, люди задыхаются. Причем набили нас туда, как сельдей в бочку — под завязку. Некоторым стало дурно, я и сам пошатывался, когда выходил оттуда. Группа оказалась очень пестрой — несовершеннолетняя девочка, две иностранные гражданки — из Германии и Польши, юрист-консультант... Мы вызывали "Скорую", но они не хотели ехать — все допытывались, почему мы оказались в автозаке, при каких обстоятельствах нас задержали и тд. Вы себе представляете такое?! Все еще считаете, что мы живем НЕ в тоталитарном государстве? Если врач из Скорой спрашивает у тебя, почему ты носишь белую ленту, и отказывается выезжать — это называется "приплыли".

На сегодня я устроил себе политический отгул. Я ведь практически не спал эти два дня, покрылся синяками и ссадинами и вдобавок ломит все суставы, основательно помятые "пятнистыми". А завтра — завтра будет День победы, мы опять наденем белую символику и будем праздновать. Авансом. Потому что пусть не завтра, но когда-нибудь мы точно победим.

Понедельник, 14 Мая 2012 г. 09:33

Когда молчит рассудок, торжествует паранойя. Озираясь в поисках врага, многие, как обычно, указали на Америку. Есть и такие, кто верит в таинственную "пятую колонну" провокаторов, нанятых неизвестно кем и для чего. А я вот думаю: зачем искать так далеко? Наш главный враг — он в нас самих, если уж через двадцать лет после "победы демократии" мы получаем путинский режим и декабрьские выборы. И очень велика вероятность, что, если даже мы одержим верх в борьбе с авторитарной властью, то очень скоро ей на смену придет что-нибудь не лучше. Потому что люди здесь привыкли жить одни "по правилам", другие "по уму", а третьи "по понятиям", но только не по совести. А между тем ничто помимо совести не может удержать дорвавшегося до власти человека от ее использования в своих целях. Никакой закон — законы можно обойти. И никакой контроль — с любой инстанцией контроля можно "по понятиям" договориться.

Внешние санкции могут только умерить аппетиты власти, сделать их социально-приемлемыми. И то не факт.

С правителями нашими все ясно, но каковы мы сами? Для начала, большинство из нас многие месяцы смотрят со стороны на жестокую, действительно неравную борьбу самоотверженного меньшинства с предельно обнаглевшей властью. О тех, кто в ослеплении поддерживает эту власть, я говорить не буду, эта тема увела бы меня слишком далеко, но остальные — а их большинство — поют нескончаемую песню "все-равно-мы-ничего-не-можем-сделать". И никто при этом не задумывается, что это СТЫДНО — так практично относиться к произволу, несправедливости и насилию. Люди любят цитировать афоризм, что зло существует не благодаря действиям сотен, а благодаря равнодушному молчанию миллионов. Но им при этом не приходит в голову, что эти миллионы составляются из них, из каждого в отдельности.

Обычный немец, живший при нацизме, был, конечно же, не прав, что он не выступил против концлагарей и расовой идеологии. Но мы — мы просто "ничего не можем сделать", вот и все. При этом в случае победы все эти в высшей степени практичные и рассудительные люди с удовольствием пожнут ее плоды, нимало не задумавшись над тем, какое право они, собственно, имеют на блага, добытые чужим трудом, а иногда и кровью. Я еще раз повторяю — это стыдно.

Разумеется, проблема тут не только в трусости и лени. Дело еще и в том, что зло, творящееся на соседней улице, для нас все-таки менее реально, чем зло, о котором мы знаем из истории и книг. Мы способны верить, что католики-лигисты в одну ночь вырезали три четверти парижских гугенотов или что в тридцать седьмом к подъезду подъезжал блестящий черный воронок, и человека увозили на расстрел. Это не кажется нам диким или невозможным, ибо это факт: есть исторические документы, воспоминания очевидцев и свидетельства историков. Нам этого вполне достаточно. Но когда мы слышим, что сотрудники отдела "Э" подбросили активисту наркотики, поскольку он не испугался их угроз, или что у женщины случился выкидыш после избиения ОМОНом (вчера я говорил с врачом, которая оказывала этой женщине первую помощь и вызывала "скорую"), или что сотрудник пресс-службы президента призвал "размазать печень протестующих по асфальту" — это кажется настолько нереальным, что мы сразу начинаем думать, что нам кто-нибудь намеренно и нагло лжет (враги и провокаторы!). Мы же живем в цивилизованной стране, и здесь такого быть не может (но ведь и сталинская конституция тридцать шестого года должна была бы вселять определенные надежды?..). Но есть ведь тысячи вещей, которых мы не видим лично, но, однако, знаем об их существовании. Только одна двадцатая всех женщин сталкивалась с нападением насильника, но в том, что насильники существуют — все-таки не сомневается никто. У нас же ситуация обратная. Только одна двадцатая наших сограждан столкнулась с беззаконием и произволом напрямую — работая на избирательных участках, выходя на митинги и попадая в отделения полиции. Все остальные — вроде бы и верят им, а вроде и не верят. Барометр доверия все время скачет. То людей вдруг озаряет, что они живут в несправедливом, скотском государстве — то они с остекленевшими глазами начинают толковать о жутких девяностых и о нынешней стабильности. Гигантская машина пропаганды — против показаний очевидцев. Кто кого?..

Вопрос, по правде говоря, не риторический. Судя по массовости нынешних протестов, государственная пропаганда сбоит. Но, помимо равнодушия и страха, всем мы вынуждены преодолевать еще и собственную мнительность. Нам следовало бы почаще вспоминать о том, что зло, по сути своей, неправдоподобно — просто к некоторым видам зла мы притерпелись и стали считать их более естественными. Беда в том, что неправдоподобность, иррациональность зла еще не делает его чем-то несуществующим.

Среда, 16 Мая 2012 г. 12:32

Неправильно все это. Ужасающе неправильно. Читаю, что в пять утра полиция разогнала лагерь оппозиционеров на Чистых прудах. Смотрю видеозапись — как обычно, выхватывают из толпы людей, сажают в автозаки, в каком-то сквере (но уже не на ЧП) полиция гоняется за несколькими демонстрантами, хватает их... я сижу дома и учусь. Ну да, работы очень много, время поджимает, а один человек мало что изменит в общей ситуации (можно себе представить, сколько _тысяч_ людей сейчас сидят дома и так думают!). Но дело даже и не в этом. Эта затянувшаяся игра в казаки-разбойники, конечно, отнимает у городских властей время и деньги (меньше разворуют?.. или разворуют столько же, но урежут социально-важные расходы?..), но в целом совершенно не мешает власти.

Люди сами выбрали молчаливую форму протеста, опасаясь задержаний. Этого решительно мало. Нужно что-то новое. Бессмысленно вязаться и кричать "за что?!" я не согласен. Уж если меня будут задерживать, то пусть и мне, и всем вокруг будет понятно, за что именно.

Я ненавижу произвол и не терплю несправедливости. Мне омерзительно все то, что сейчас происходит. Филин все твердил — зачем? зачем самим бросаться под дубинки или позволять забросить себя в автозак? чему это поможет?.. И мы спорили с ним до изнеможения, но, посмотрев сегодняшние новости, я понял, что вопрос был некорректен изначально. Дело не в продуманной и взвешенной стратегии, а в том, что наблюдать происходящее пассивно — еще хуже и еще больнее.

Четверг, 24 Мая 2012 г. 13:53

27 мая, в годовщину отмены уголовного преследования за гомосексуальность, пройдет акция московских лгбт, направленная против гомофобного закона, насилия и дискриминации. Ожидаются нападения на участников. Во время аналогичной акции в С-Петербурге одному из участников выстрелили в голову из газового пистолета. В Москве во время прошлогодней акции такого рода проломили голову журналистке "Новой газеты" Елене Костюченко, принимающей участие в гей-прайде.

Принимая во внимание реальную опасность, которой подвергаются участники гей-прайда, я прошу всех, кто считает подобное насилие недопустимым, приехать на акцию и оказать ее участникам посильную поддержку. Я хочу подчеркнуть, что, независимо от чьего бы то ни было личного отношения к ЛГБТ, свобода слова и собраний гарантирована нашей Конституцией всем гражданам страны без исключения, а гей-прайд — вопреки распространенному стереотипу — представляет из себя правозащитную кампанию и не подразумевает никаких развратных или непристойных действий, в связи с чем все обвинения его участников в "аморальном поведении" являются надуманными от начала до конца.

Понедельник, 28 Мая 2012 г. 15:19

Сейчас немного странно вспомнить, но всего лишь год назад, на своем первом задержании, я безо всяких возражений прошел в автозак. В то время я был вежлив (если не сказать "предупредителен") с полицией. Если мне говорили что-то сделать — расписаться, отдать паспорт, вывернуть карманы — мне и в голову не приходило этому не подчиниться. А теперь майор кричит, чтобы я не пытался открывать окно, иначе он наденет на меня наручники, а я, двигая створку дальше, отвечаю: да пошел ты! Надевай!.. Эти люди сами сделали все возможное, чтобы раз и навсегда избавить меня от обывательского уважения к полиции, судам и правоохранительным структурам в целом. Я вижу, как они на каждом шагу нарушают закон, пользуясь нашей беспомощностью или неосведомленностью; мне также известно, что они не остановятся ни перед лжесвидетельством в суде, ни перед пытками или побоями. В каждой из этих истин мне уже случалось убедиться лично. А теперь они имеют наглость обвинять меня в неуважительном к ним отношении. Мне так и хочется спросить у них: а почему это я должен уважать вас больше, чем грабителей, напавших на меня в какой-то темной подворотне? Вы точно также угрожаете моей свободе, жизни и благополучию. Вся разница здесь только в том, что в столкновении с вами я гораздо более бесправен. Если я сломаю нос грабителю, то у меня есть шанс, что это назовут "самозащитой". Если же я вдруг сломаю нос кому-нибудь из вас, то это будет называться "нападение на сотрудника полиции при исполнении им служебных обязанностей" и повлечет тюремный срок, даже если перед этим он сломал мне не одну, а три, четыре или шесть костей. Гопник может забрать все мои деньги и свернуть мне челюсть набок, но он хоть не пытается читать мне мораль, да ему это и по должности не полагается. Другое дело вы. Вы можете меня избить, нарушить на моих глазах полсотни положений Кодекса об административных правонарушениях и нового закона "О полиции" — и все-таки с дичайшим, рвущим мозг апломбом говорить с десятком незаконно привезенных в ОВД людей об их "неправомерном" поведении. Наконец, хотя и вы, и гопники должны сидеть в тюрьме, у гопников действительно есть шанс там оказаться. А у вас такого шанса нет. Вами займутся (если все-таки займутся) лишь тогда, когда вы запытаете кого-то насмерть (как того мужчину, пользованного бутылкой от шампанского). Все остальное вам разрешено — пусть не де юре, но де факто.

И еще пара слов о том, как доблестные полицейские нас защищают. Еще до начала акции за нами с Ророй погналась толпа фашей. Приехав на Пушкинскую, я сразу же повязал на руку радужный флаг. Естественно, увидев ненавистную символику, фашня сейчас же принялась нас оскорблять. Мы их послали. Когда мы спускались по лестнице в подземный переход, они свесились с парапетов и принялись плевать в нас и швыряться всякой дрянью — все это под неизменные крики "пидорасы!". Я остановился и сказал — на себя бы посмотрели, вас тут двадцать человек против двоих. Один из них спрыгнул с парапета на ступеньки. Я так думаю, что нападать на нас он не рассчитывал, зато очень надеялся, что мы перепугаемся и побежим. Но мы не побежали.

А невдалеке стояли двое полицейских. И спокойно наблюдали за происходящим. Толпа бритых выродков, кидавших зиги и харкавших нам в лицо, не вызывала у служителей порядка ни малейших возражений.

После такого начала я ожидал, что возле МосГорДумы все закончиться кровавой баней. Но ошибся. Нас свинтили почти сразу, а напавшие на нас фашисты, кажется, и вовсе не пришли на прайд — последний раз я видел их, когда они, скандируя свои излюбленные лозунги, стройными рядами шли в МакДональдс. (Если вам покажется, что все это похоже на театр абсурда, то учтите — это вам не кажется).

...Задержание полицией отличается от задержания ОМОНом только одним: полиция предоставляет тебе шанс последовать за ними добровольно. Это фикция, поскольку тебе все равно никто не представляется, и причину задержания тоже не называют, так как никакой причины (кроме чьего-то абсурдного приказа) твое задержание не имеет. Когда ты отказываешься исполнить роль барана и безропотно последовать за ними, тебя тащат силой. Если задержание проводят спецподразделения, то в автозаке ты оказываешься почти мгновенно, полиция же превращает путь до автозака в настоящий фарс. Играли в юности в "царя горы"? Во-во, очень похоже. Только там все против всех, а тут — все против одного. Тебя.

Обычно все заканчивается, как только тебя вталкивают в зарешеченный отсек для арестованных. Game over. Но на сегодняшнем гей-прайде с этого все только началось. Я уже давно призывал людей, попавших в автозак, сцепляться у двери отсека и не позволять заталкивать туда других задержанных, и вот сегодня, наконец, нам это удалось. Сладчайшей музыкой в моих ушах прозвучали слова полицейского в дверях: сюда сажать уже не получается, ведите в другой автозак. На тот момент в нашем свободных мест осталась половина...

Нам, можно сказать, повезло. Поскольку первыми полиция стала хватать ЛГБТ, в наш автозак не попал ни один "Хоругвеносец" или националист. Авроре пришлось хуже. Их свинтили после нас и посадили вместе с православными фанатиками. Когда она вошла, один из них — тот самый бородатый хмырь, который бил людей штативом на осеннем Марше равенства — бросился к ней срывать значок ЛГБТ-движения. За что и поплатился — Рора вырвала у него клок из бороды. По пути в Тверское ОВД взаимных оскорблений и скандалов тоже хватало. Мужик с поредевшей бородой выхватил у Димы и разбил мобильный телефон, поскольку на звонке стояла песня PussyRiot. Как вы полагаете, вмешалась ли полиция?.. Вы правы, это риторический вопрос.

Нас в это время везли через самый центр Москвы — мимо Кремля и набережной. Мы открыли окно, просунули через решетку радужный флаг и вместе с Лешей стали скандировать "Россия будет свободной!". Полицейские пытались заставить нас закрыть окно, но безуспешно. Люди на улицах оглядывались в нашу сторону, подходили к тротуарам. Водители проезжающих машин махали нам руками. Месяцы протестов сделали Москву совсем другой... Когда мы доехали до ОВД, людей стали выводить одного за другим, а нас с Аленой оставили под конец. Я почувствовал, что дело плохо. Когда майор велел Алене выйти и грубо схватил ее за шиворот, я оттащил его назад за портупею и сказал — повежливее с женщиной. Тогда он приказал другому полицаю вытащить Алену, а сам прижал меня к стене и стал ломать запястье, навалившись на меня всем весом. Было адски больно, но растянутые на айкидо связки выручили. Мы боролись в опустевшем автозаке, и я знал, что, если я начну кричать — никто меня не услышит, а если ударю его, то начнется драка, за которую меня посадят. Как того бедного мужика, которого душили в автозаке. Так у него хоть свидетели имелись, а у меня даже их не будет. Я сказал майору — "А ведь это пытки. Охренел вконец, эсэсовец? Думаешь, что тебе все можно?.." Он пропыхтел мне в лицо — "Да, мне ВСЕ можно!".

Факт! Ему все можно. Его преимущества передо мной не только в дополнительных семидесяти килограммах мясана костях, но и в том, что я — бесправный недочеловек, которому УК не позволяет защищать себя от таких выродков.

Когда несколько часов спустя мне потребовалось подписать протокол, ручка не держалась в пальцах. В принципе я мог бы вообще послать их всех и не подписывать, но тогда мне бы светило просидеть там двое суток. И вот, нагнувшись над столом, я вывожу печатными трехсантиметровыми буквами классическое "Не согласен. ФИО". Майору бы хоть тут заткнуть свое хлебало, но он заявляет — а чего это ты левой рукой пишешь? Ты наверняка правша, просто притворяешься. Я поднимаю на него глаза и говорю — в следующий раз встречу тебя без формы и сломаю руку. Мразь.

Между задержанными активистами и полицаями завязывается стандартная перепалка о нарушении закона. По сути возразить им нечего — и нам, и им известно, что закон они _действительно_ нарушили. Но один из них, откинувшись на стуле и чуть ли не положив ноги на стол, посмеивается: да если соблюдать закон, тогда вообще никого нельзя будет задержать, и всякие убийцы будут ходить по улицам и нагло лыбиться на вас. Я возражаю, что пока что на нас нагло лыбится только он сам, и что по отношению к закону он такой же преступник, как убийца или вор.

В протоколе задержания указывают неправильное время. Но даже с учетом этого нас держат в отделении гораздо дольше допустимого. Я остаюсь последним. Начинаю думать, не намерены ли они вообще держать меня до ночи. Нет, приносят протокол. Следователь терпеливо ждет, пока я прочитаю, что в составе пятидесяти человек выкрикивал политические лозунги (!), не реагируя не неоднократные просьбы (!!) представителей порядка разойтись. Я перечитываю это дважды. Потом поднимаю взгляд на следователя. "Послушайте, — говорю я, — Я, безусловно, понимаю, что вы сейчас скажете, что вы не присутствовали при задержании и просто оформляете этот материал для передачи в суд. И я в общем-то ожидал каких-то подтасовок в протоколе. Но такого безобразного вранья!..." Он смотрит на меня потухшими глазами. "Тут до вас сидело десять человек. Пожалуйста, не надо. Я устал".

Вы можете это себе представить? Он устал. Десять человек подряд однообразно возмущались беспардонной ложью. Вероятно, они говорили, что у них имеется видеозапись задержания. Возможно, не хотели ничего подписывать и спорили до хрипоты. А теперь я — одиннадцатый — собираюсь повторить все то же самое. И на исходе пяти часов, которые я провел в этом отделении, он по-человечески просит меня — голодного, избитого, с засохшими плевками националистов в волосах — не портить ему нервы.

Четверг, 31 Мая 2012 г. 13:30

Неужели на одни и те же грабли в самом деле можно наступать до бесконечности? В царской России власть своими действиями — часто абсурдными, жестокими и возмутительными, а порой просто бессмысленными — добилась того, что любой террорист, убийца, вор ("экспроприатор"!) и любой писатель, репортер или мыслитель, подрывающий основы государства, в глазах общественности был героем и страдальцем за идею. В здоровом обществе такое совершенно невозможно. Хуже всего то, что, когда на смену откровенным держимордам приходят реформаторы, которые пытаются как-то вернуть общественую жизнь в нормальное русло, почти всегда уже непоправимо поздно.

Воперки мнению всех коммунистов и социалистов, общество не выбирает революцию. На самом деле революцию каждый раз выбирает власть. И неважно, что ей (власти) революции не хочется, даже совсем наоборот. Важны не цели, а последствия. Незнание исторических законов не освобождает от ответственности.

Четверг, 14 Июня 2012 г. 09:35

В компанию, где я сейчас работаю, меня привел мой бывший одноклассник. Он же успел рассказать начальнику о моих политических занятиях. Эффект получился довольно забавным. Явно преувеличивая мою значимость, меня убедительно просили не координировать протесты (!!) с рабочего места, а когда я выходил в коридор, чтобы ответить на звонок, смотрели с этаким глубинным пониманием — партийные дела, да-да, все ясно. Подавив тяжелый вздох, я отходил подальше, снимал трубку и кивал: да, мам, у меня все в порядке. Буду вечером.

Кстати, на этой почве у нас состоялся любопытный разговор. Начальник счел необходимым пояснить, что он не "против" и не "за", а вообще принципиально вне политики. Хотя против идеи честных выборов ничего не имеет. Но, поскольку воровство и нарушение закона — не отличительная черта каких-нибудь плохих парней из высших эшелонов власти, а свойство человеческой природы, и любой нормальный человек, окажись он на том же месте, поступал бы точно так же, он не видит никакого смысла... и т.д. Любопытная картина, в самом деле. Организовывать фальсификации за деньги — вполне в человеческой природе. Но бесплатно исполнять обязанности наблюдателя и прилагать все силы, чтобы выборы остались честными — тоже в человеческой природе... Другой мой коллега, присутствующий при это разговоре, объявил, что он не стал бы из пустого принципа отказываться от коррупции и прочих легких денег, если бы был шанс обеспечить безбедную жизнь своей семье и детям. И что бытие определяет сознание. У человека, который приезжает в офис на метро, понятия морали совершенно не такие, как у человека на мерседесе, и пытаться вывести какие-то общие правила бессмысленно. Как только ты изменишь угол зрения (ну то есть пересядешь в мерседес) автоматически изменятся и твои представления о том, что хорошо, что плохо.

Нет, в принципе в этом что-то есть. Меня с души воротит от всякого жульничества, но... Но я прекрасно помню, как во время своей практики на конной базе должен был решать вопрос — или делать как все и зажимать часть выручки, или остаться в дураках. Хотя бы потому, что и само начальство _знало_ и _рассчитывало_, что часть денег ты зажмешь, поэтому их недоплачивало. Кончилось это комично. Решив остаться честным человеком, я пошел к хозяйке базы и потребовал прибавки, сославшись на высокую дневную выручку, которую я сдал до сотни. Она очень удивилась, и отдала мне... ровно столько, сколько за весь день "зажилили" мои товарищ, насмехавшийся над моей щепетильностью. Соблюдая принцип равенства и братства, мы тогда сложили эти деньги в одну кучу, поделили поровну, и я потратил свои "честные" доходы вперемешку с его "нечестными". Так и не обнаружив разницы.

Но все эти рассуждения про "точку зрения" весьма лукавы. Мне уже случалось в этом убедиться. Например, хирург, который принимает от больных не только шоколад, коньяк и прочие презенты (родственники пациентов в этом смысле крайне неизобретательны), но и конверты с деньгами, вроде бы ничего страшного не делает. И даже было бы довольно глупо отказаться — деньги нужны всем, у этого хирурга тоже дети и семья, имеющие право жить достойно, и потом — если уж люди дают деньги, значит, они "могут дать". А сам хирург их не просил, и платным пациентам помогает точно так же, как бесплатным. Таких оправданий можно в принципе нагородить сколько угодно, и они будут казаться очень вескими. Но моих родственников тоже "никто не просил", и они "дали, потому что могли дать". И я хотел бы, чтобы тот хирург, главврач больницы и еще пара-тройка здравомыслящих людей, которые, не поколебавшись, эти деньги приняли, увидели бы после этого нашу квартиру. Без мебели, которой, кстати, там не появилось даже и теперь, спустя полгода. Потому что мы никак не можем выплатить астрономический кредит, взятый на операцию, лекарства и... вот эти "подношения". Конечно, совершенно добровольные.

Мне вчера — кстати, уже не в первый раз — сказали: да все это ерунда, а предложи тебе сто тысяч баксов, ты бы сам сфальсифицировал те выборы. Но в том-то все и дело, что не стал бы я этого делать. Ни за тридцать тысяч, ни за сто, ни за полмиллиона. Их ведь платят не за вброс нескольких сотен бюллетеней и не за фальшивый протокол, а совершенно за другое. За мое самоуважение. За право называться честным человеком. За право не лицемерно говорить о совести и справедливости. А это вам не "мастеркард". Это действительно бесценно.

Что-то в этом духе я и отвечал своим коллегам. Они не то чтобы начали с этим спорить, но заметили — твои дети тебе потом спасибо не скажут. Когда они поймут, что их ровесники благодаря своим родителям все в шоколаде, и они бы тоже могли жить достойно, если бы не ты... На самом деле, это очень спорно. Сам я всегда восхищался именно теми людьми, которые живут достойно, а не в шоколаде. В моем мире это вещи разные. А если мои дети будут думать по-другому — то, по правде говоря, уже не важно, посчитают они меня идиотом или будут снисходительно терпеть.

Понедельник, 18 Июня 2012 г. 15:20

В последний — перед выходными — день моей работы в офис зашел парень из соседнего. Первое время он болтал с моими коллегами об автошколе, пробках на дороге и тому подобных темах. Я особо не прислушивался, продолжая заниматься своим делом. А потом... потом случилась катастрофа. Разговор переместился на политику.

— ...Вот кто-то удивляется, откуда берется вся эта белоленточная шваль, а удивляться тут особо нечему. Просто всегда и в любом государстве девяносто процентов людей — идиоты, — раздается за моей спиной.

Всего лишь полчаса назад я написал, что мне претят любые споры, и нисколько не кривил душой. Но "белоленточную шваль" я проглотить не в состоянии. Усталость не освобождает от ответственности.

— Да, именно поэтому протестовать выходит меньше десяти процентов населения, — замечаю я, не оборачиваясь. Сзади на секунду повисает изумленное молчание.

Все. Началось. Мой собеседник — как это порой бывает — очень высокого мнения о собственном уме и, в частности, осведомленности. Он когда-то был политтехнологом, и сейчас видит в протестах только деятельность каких-то враждебных агентов влияния (Госдеп?!). Вот, мол, идет информационная война против власти, нарочно распространяют скандальные лживые слухи... Я слушаю его рассуждения с презрительной улыбкой. Дожидаюсь паузы и спрашиваю: а зачем нам, собственно, нужна какая-нибудь клевета на власть? Я лично видел, как вбрасывают пачки бюллетеней, и как полиция потом умело покрывает вбросчиков. Неоднократно был свидетелем того, как подделывают протоколы задержания и потом лгут в судах. Меня самого дважды избивали в автозаке. И то, что глава Следственного комитета ведет себя, как "крестный отец" мафии, вывозя журналистов за город и угрожая им расправой, — это не клевета, это, простите, факт, который никто и не отрицает. Так зачем нам клеветать на эту власть? Мы все равно не сможем очернить их хуже, чем они — себя. Я уж не знаю, что мог бы сказать мой собеседник, не считая закрывающего беседу довода: я вам не верю, все вы лжете о насилиях и вбросах. Я бы даже предпочел, чтобы он так сказал. Тогда бы я просто пожал плечами и отвернулся к монитору. Бисер перед свиньями. Однако вместо этого он говорит, что Бастрыкин никакого журналиста в лес не вывозил, а только на словах угрожал вывести — дескать, у них общие знакомые с Бастрыкиным, и ему лучше знать. Вот, значит, что Бастрыкин говорит своим знакомым, ну а те — друзьям своих знакомых и так далее. Мой собеседник говорит с непрошибаемым апломбом. Он "сам слышал". Он-то знает _правду_, и его не обмануть антиправительственной пропагандой. А забавно, что официальным органам Бастрыкин все-таки признался, что он вывез журналиста "на обочину". Наверное, от страха ляпнул, не подумав, а уже потом начал замазывать ранее сказанное в личных разговорах. Ничего, еще полгодика — и он уже и сам поверит, что никого никуда не вывозил. Мой оппонент тем временем несется дальше: ну да, среди полиции тоже попадаются _отдельные_ уроды (тоже. Потому что главные уроды — это "белоленточная шваль"). Но кто вам сказал, что вбросы организовала Единая россия? (Нет, конечно, их организовала партия "Яблоко". Поэтому и не прошла в Парламент). А если даже так, (то есть все-таки скорее всего так?) то это было направлено против Путина. Я, несколько ошеломленный таким поворотом дела, спрашиваю — это как?.. Он объясняет — в государственной элите якобы есть люди, которые хотят пошатнуть авторитет Путина, чтобы продвинуться вперед самим. "Политтехнолог", блин. Надо было ему сказать, что версия действительно красивая, но надо принимать в расчет закон Оккама. И не плодить лишних сущностей без надобности. Пытаясь как-то примирить "враждующие стороны", мой начальник говорит, что да, наверное (!) на митинги ходят нормальные люди, но там есть придурки и провокаторы, которые начинают бросаться на ОМОН, и вот из-за них-то... Замечательная логика. То есть нормальный человек, который ходит на митинги ПОЛГОДА, и каждый раз видит, что власти плевать на требования нескольких сотен тысяч граждан, должен продолжать ходить на митинги, как раньше. Вы уж извините, но в таком контексте ненормальным представляется не чье-нибудь стремление рвать оцепление ОМОНа, а как раз желание продолжить "мирный и цивилизованный протест".

Но тут спор совершает еще один неожиданный извив, и переход на стадию истерики становится неотвратимым. Потому что кто-то из троих моих коллег (уже даже забыл, кто именно) заявляет, что на митинги не стоит ходить уже хотя бы потому, что там присутствуют всякие "маргиналы": коммунисты, националисты, п

* * *

расы...

— Кто?.. — переспрашиваю я.

— П

* * *

расы.

— Кто?

— Ну, геи.

— Вот теперь я, кажется, вас понял, — говорю я сухо. До начальника доходит:

— А, политкорректность!..

— Нет, воспитанность.

И-иииии — понеслось. По тем же самым рельсам, по которым всякий раз несется вагонетка таких споров.

Я действительно устал кому-то что-то объяснять. И я мало гожусь на роль подвижника, который пытается освободить ВСЕХ людей от заблуждений, ненависти и банального идиотизма, хотя я искренне хотел бы (да и должен бы, по сути) к этому стремиться. Но никто и никогда. В моем присутствии. Не будет. Свободно выражать фашистские и гомофобные идеи.

Печальный факт: большая часть общества в этой стране застыла на том уровне развития, когда стандартный мусор в голове воспринимается как здравомыслие, а попытки от него избавиться предпринимают единицы. Да, все так. Но это не тот случай, про который можно сказать словами графа Альмавивы "если невозможно помешать, приходится терпеть".

Все эти споры неприятны и, по сути, нестерпимо оскорбительны. Ты предлагаешь человеку воздержаться от высказываний, оскорбляющих тебя и твоих друзей — а он в ответ принимается доказывать тебе собственную правоту. И уже в этом содержится нечто возмутительное. Ведь если я начну подобным образом ругать какую-нибудь группу, к которой принадлежит он сам, его жена или его приятели, то у меня, несомненно, тоже будет масса аргументов (и, пожалуй, более весомых) в пользу своей точки зрения. Но значит ли это, что мой собеседник должен молча терпеть мое хамство?

А ведь оскорбления не всегда направлены на какой-то неопределенный круг лиц, в духе "все негры неполноценны" или "все геи — извращенцы". Например, мои оппоненты не остановились перед тем, чтобы адресно высказываться о кое-каких активистах гей-движения, которые мне хорошо знакомы. Ну хорошо, допустим, мне удалось пресечь эти высказывания. Но дело ведь не в этом. Дело в том, что люди должны сами понимать недопустимость разговора в таком тоне. А они — не понимают. "Акт соития через прямую кишку — это извращение!" — разбушевавшись, заявляет мой начальник. "Тогда извращенцы все, кто занимается оральным и анальным сексом, независимо от пола?" — уточняю я. Не знаю, что придумал бы мой собеседник, но тут очень удачно вмешивается второй коллега. Это как раз тот случай, когда человек, сам того не желая, выдает неудобную правду, которую более умный спорщик попытался бы заретушировать сложными рассуждениями. Он заявил — цитирую — "Одно дело нагнуть бабу, а другое..." — тут он замолчал, так и не досказав. Я чуть не рассмеялся — правда, в большей степени от злости, а не от веселости. Другое дело, видимо, "нагнуться" самому.

Подсознание умных людей всегда можно исследовать по высказываниям их наиболее недалеких единомышленников. То, что людям развитым хватает ума вытеснить в подсознание, у человека примитивного не только на уме, но и на языке. Вот в данном случае вытесненным, например, оказалось тотальное неуважение к женщине и восприятие полового акта не как выражения любви, а как способа доминирования, самоутверждения и унижения другого. Я вдруг увидел гомофобию с совершенно новой стороны, точнее, обнаружил, что за предрассудком в данном случае стоит гораздо более серьезное моральное уродство. Меня больше всего удивляют женщины, которые, общаясь — и даже вступая в близкие отношения! — с людьми такого склада, этого не видят.

Неужели они не понимают, что, как бы красиво не ухаживал за ними такой человек, и как бы убедительно он не исполнял роль хорошего возлюбленного, мужа и отца, его _истинное_ восприятие женщин, секса и многих других вещей делает такие отношения оскорбительными по самой своей природе? Разумеется, все люди получают то, что сами заслужили. Если девушка спокойно мирится с тем фактом, что ее возлюбленный использует выражения в духе "телка" и "тупая п

* * *

да" (подумаешь, это же не о ней сказано, а о какой-то совершенно посторонней женщине), или позволяет себе неуважительно отзываться о каких-то девушках, с которыми у него прежде были отношения, или так или иначе "проговаривается", демонстрируя свое "мужское" чувство превосходства (никогда еще не наблюдал подобного явления у умных и достойных представителей мужского пола), то и все остальное будет на ее совести. Но все-таки глупость таких женщин меня поражает.

Кстати, вспомнилось еще, как тот "политтехнолог" хвастался, как он несколько лет назад фальсифицировал думские выборы в городе С. Вот вам еще один случай правды, тщательно заретушированной рассуждениями о Госдепе, заговорах и несправедливости устройства мира, которую всякие дураки с Болотной площади по своей глупости не хотят принимать в расчет. И эта правда в том, что нечестному человеку, вполне закосневшему в своей нечестности, _нормальный_ образ мысли всегда будет непонятен так же, как чужой язык.

Воскресенье, 01 Июля 2012 г. 22:24

ВАЖНО! Пожалуйста, прочтите.

Некоторое время назад со мной на связь вышла девушка, которая при детальной проверке оказалась активисткой движения "Наши". Она предложила мне участвовать в благотворительных проектах (каких — не объяснила) и спросила, интересует ли меня подобная возможность. Я попросил объяснений, но она сказала, что это удобнее будет обсудить при личной встрече. Я сделал вид, что согласен, но в действительности встречаться с ней не стал.

Какое-то время спустя мне позвонил человек, с которым мы работали в декабре на избирательном участке. До этого мы не общались полгода, поэтому звонок меня немного удивил, а учитывая эпизод с "благотворительностью", еще и насторожил. Но, поскольку реальных оснований не доверять этому человеку у меня не было, я согласился на встречу и заранее написал, что буду ждать его в 11 утра у памятника Грибоедову на Чистых прудах. Я приехал. Он запаздывал. Несколько минут спустя я обратил внимание на молодого человека в белой футболке и темных очках, который устроился неподалеку на скамейке и снимал меня на мобильный телефон. Я прошелся взад-вперед, чтобы удостовериться, что мне это не показалось. Поняв, что он действительно меня снимает, я ушел оттуда и двинулся в сторону метро. Краем глаза я увидел, что он прекратил снимать и кому-то звонит.

Мы неплохо пообщались с моим коллегой по избирательному участку, но из нашего разговора я так и не понял, что заставило его вспомнить обо мне спустя столько месяцев.

Друг, с которым мы были на Болотной площади 6 мая, был задержан несколько дней назад, но совершил побег из ОВД и в настоящее время, вероятно, покинул пределы страны. Мне самому пришло шесть или семь судебных писем. Я не забирал их с почты и не знаю, идет ли речь об обычной повестке в мировой суд или о вызове в Следственный комитет, где я в любом случае не намерен появляться добровольно. По делу о 6 мая я не хочу выступать ни как свидетель, ни — тем более — как обвиняемый.

Я публикую этот пост на случай, если все-таки буду задержан по "болотному делу". Этот пост открыт только нескольким пользователям, но в том случае, если что-то подобное произойдет, я прошу тех, кто его прочтет, распространить эту информацию, чтобы заранее предостеречь всех остальных.

Среда, 18 Июля 2012 г. 09:03

Июль перевалил за середину и вместил в себя почти невероятное. Побег из дома, душный страх — извечный спутник всякого тоталитарного режима. Настоящим ли он был? Или сошедшим со страниц Сарнова, Марченко и Солженицына?.. Я полагаю, нет, я просто знаю: настоящим. Только в этот раз коснувшимся других, а не меня. Что-то тяжелое и мерзкое прогрохотало мимо, только обдала лицо воздушная волна. И снова наступила мирная размеренная жизнь, и солнце на московских улицах, и дом, куда можно спокойно возвращаться вечерами. Но теперь — теперь уже нельзя не помнить, что других _оно_ смело всем своим весом. И нельзя не отвечать за эту память. Впрочем, это никогда было нельзя.

И еще сюда вместились странные, безлично-заполошные экзамены — при всей своей серьезности почти неощутимые на фоне остальных событий. Жизненный масштаб сместился, и то, что при нормальном течении событий было бы первостепенно важно — поступление, работа, будущие перспективы — оказалось до смешного мелким по сравнению с действительно серьезными вещами. Жизнь. Свобода. То, чего не замечаешь, когда это "просто есть".

Четверг, 26 Июля 2012 г. 09:40

Еще два (?) человека были задержаны по Болотному делу за прошедшие сутки. А я вспомнил, как беседовал со следователем из Следственного комитета, и он говорил — у нас _все_ понимают, что эти дела политические, и никто не хочет ими заниматься, просто отказаться — значит потрять работу. И не надо нас во всем винить, это не наш выбор.

Я прекрасно понимаю, что ни следователям, ни лживым судьям, ни омоновцам не хочется нести ответственность за чьи-то сломанные жизни. И поэтому — режим, политика, приказ... все что угодно. "Это не наш выбор".

Но пора уже сказать, что это — как раз ЛИЧНЫЙ выбор тех, кто помогает злу, и ЛИЧНАЯ вина. Каждого по отдельности. Того, кто доставлял в участок активиста, _зная_, что его посадят по надуманному обвинению. Того, кто вел и подписал насквозь фальшивый протокол. Того, кто делал обыск и унес (украл) "вещественное доказательство" — чужой компьютер, где — о ужас! — можно, покопавшись, обнаружить текст листовок за честные выборы.

Вы, "не желавшие проблем и выполнявшие приказ" — достойные наследники чекистов и СС, всех тех, кто выселял, пытал и ставил к стенке неугодных. Просто с вас потребовали меньше, чем с ваших предшественников. Я не сомневаюсь — ваша гуттаперчивая совесть выдержала бы и это. Если можно посадить ученого, отца четырехлетнего ребенка, без вины на восемь лет — то почему нельзя стрелять в затылок?.. Можно! Как сказал мне — при довольно драматических обстоятельствах — один из вас, раскормленный майор с квардратной мордой — "вам все можно".

Вы хотите, чтобы мы вас поняли. У вас приказ, у вас работа, на которой вам неплохо платят. Вы просто "не можете иначе". Но признайте уже правду — вы ПРОДАЛИ свою совесть, свою честность, свое право называться человеком, наконец. И это — только ВАША ЛИЧНАЯ ВИНА.

И мы не станем вас прощать и входить в ваше положение. Ваш "здравый смысл" — это логика уродов, недочеловеков и блядей. Хочется верить, что ни один честный человек после подобного не сядет с вами за один стол, не станет обсуждать семейные проблемы и при встрече не подаст руки.

Среда, 15 Августа 2012 г. 19:32

На самом деле, я очень люблю свою страну. У меня никогда не возникало мысли эмигрировать и жить где-то еще. Наоборот, меня порядком огорчает то, что вслед за выводом — у нас все плохо! — чаще всего следует идея — "значит, свалим из этой страны и будем жить там, где хорошо". Ведь если в Штатах и в Европе сейчас демократия, и соблюдение прав человека, и не отключают воду на пол-месяца, а электричество — на сутки, то это заслуга тех, кто это "хорошо" устраивал. И заявляться "на готовенькое" несколько бестактно. Если уж мы, русские, хотим достойно жить — логично было бы стараться жить достойно в своей собственной стране, а не рваться "за бугор", где все уже без нас устроено (или, по крайней мере, так нам кажется).

И все-таки, живя в этой стране, любя ее культуру и заботясь о ее благополучии, я наотрез отказываюсь считать себя патриотом.

Во-первых, потому, что в своем нынешнем виде слово "патриот" во многом сделалось синонимично слову "параноик". Ценность собственной культуры наши патриоты ощущают только совокупно с мыслью, что эту культуру кто-то хочет загубить. Русский язык сам по себе не вызывает у них никаких эмоций, и владеют они им — чаще всего — на тройку, зато, стоит им прочесть или услышать, что преподавание на русском языке запрещено в Литве или на Украине, как мгновенно "ярость благородная вскипает, как волна", и выясняется, что ничего ценнее, чем родной язык, на свете нет и быть не может.

Второй известный пунктик наших патриотов — это мысль "Кругом враги".

Госдепы зарубежных государств только и думают, как развалить нашу страну, — уверен патриот. Случись какая-нибудь катастрофа, никто не протянет руку помощи, а все только постараются извлечь как можно больше выгоды из нашего несчастья. Потому что мы — хорошие, а все вокруг — г*вно. Трезвая мысль о том, что люди (и правительства) по своей сути одинаковы и в равной степени способны и на исключительный цинизм, и на широкий благородный жест, никогда не приходит патриоту в голову. И да, наш патриот может любить историю, но, разумеется, не как Науку и не как картины прошлого, способные питать его воображение, а как колодезь, из которого он черпает все новые и новые свидетельства величия своей страны и низкого ковартства зарубежных государств, которым на всем протяжении истории просто-таки заняться было нечем, кроме как губить и утеснять Россию. Такой вот "патриотизм", растущий из фрустрированных комплексов и ущемленного самолюбия — довольно омерзительная вещь.

Взгляните на российскую фантастику последних лет — и вы заметите навязчивый сюжет о русских, которые, вы уж меня простите за жаргон, внезапно стали круче всех и всем на свете напинали. Всем — это "врагам", которые "кругом". Читайте предыдущий пункт. Обычно ноющая, как больной передний зуб, мечта о возрождении Отечества сплавляется у автора с образом нового Советского Союза или помеси дореволюционной Российской империи с формой, мировоззрением и идеологией Третьего Рейха.

По мне — так редкая мерзотина. Но что с меня возьмешь, я ведь не патриот.

А спорт? Мне до глубины души противны и политизированность Олимпиады, и болельщики, воспринимающие поражение или победу "их" команды как национальный праздник — или же национальную трагедию. Спорт высоких достижений поразителен сам по себе, и он имеет общечеловеческую ценность. Каждый новый мировой рекорд — это, вне всякого сомнения, достижение всего человечества. И хоть убейте, я не в состоянии понять людей, которым важно только то, под каким флагом выступает победитель. Для меня самого спорт — это захватывающее дух стремление преодолеть ограниченность природных человеческих возможностей.

Но патриоту наплевать на эти тонкости. Он радуется, если "наш" "уделал" на соревнованиях "америкоса". И его не посещает мысль о том, что вся эта гладиатура уже многие десятилетия оплачивается "патрициями" из бюджета, а иначе, может, он бы и спросил себя — а оно того стоило?.. Впрочем, я сомневаюсь. Патриот привык гордиться государственной космической программой (триллионы долларов), Олимпиадой в Сочи (миллиарды долларов) и многонулевыми цифрами в контрактах "наших" олимпийцев. Потому что это показатель силы и богатства, а всех патриотов сила и наружное, выставленное напоказ богатство государства завораживает так, что они способны не заметить, что в их доме уже тридцать лет не делали ремонт, и что в больнице по соседству нет томографа, а в городской стоматологии ставят железные протезы на цементных пломбах. И на месте сломанных качелей на детской площадке уже год не могут установить новые. Это — позор. Разве я затем плачу налоги, чтобы эти деньги тратились на (нелетающие) спутники, или на видеонаблюдение за фальсификацией мартовских президентских выборов, или на эту вот Олимпиаду в Сочи? Да на черта она мне?.. Для начала я хочу иметь нормальный транспорт, школы и больницы.

Потому что я — не патриот.

И наконец, я думаю, что всякий образованный, культурный человек — космополит уже хотя бы в силу широты своего кругозора. Его принадлежность к своей нации довольно относительна, так же как принадлежность к определенной эпохе, потому что в формировании его художественных вкусов, ценностей, мировоззрения участвовали не только его соотечественники, а писатели, философы и художники всех стран и всех времен. Любая узость — политическая ли, религиозная, или какая-то иная — неизбежно неприятна образованному человеку и годится только для фанатиков.

Пятница, 19 Октября 2012 г. 10:59

Поехал вчера к Следственному комитету. Строго говоря, к СК я чудом не сорвался еще в первые часы после ареста Удальцова. Удержало меня только ощущение, что на сей раз я совершенно не могу понять, что происходит. После выборов все было ясно, после выборов мы были правы на 146 процентов, и можно было позволить себе роскошь ни о чем ни думать, действуя по ситуации. А теперь нет. Я ведь даже не видел эту "Анатомию протеста-2", с которой все и началось (да что там, я и первую не видел). Так что пришлось тратить время на просмотр и оценку. То, что "Анатомия протеста" — редкая мерзотина даже по меркам нашего телевизионного бесстыдства, было ясно с самого начала. О доверии к "документальным фактам" журналистов этого канала после фильмов про персидские ковры-убийцы и про "ген нацизма" смешно даже говорить. И все же...

Факт есть факт — в любые, даже только назревающие, революции всегда включаются закулисные силы как вне, так и внутри страны, и эти силы заинтересованы использовать происходящее к собственной выгоде. Но — и тут вы можете побить меня камнями — я бы не сказал, что это однозначно плохо. У нас почему-то принято считать, что каждый, кто гипотетически согласен принять деньги выехавших из России олигархов или зарубежных деятелей, уже только поэтому есть враг народа и предатель. Хотя главные враги народа и предатели, которые сегодня управляют нами, совершенно не стесняются брать деньги из наших карманов или расхищать природные ресурсы для того, чтобы бороться _с нами же_. И заграничных спонсоров у них, кстати сказать, хватает, а потоки денег, утекающих благодаря им за рубеж, вообще не поддаются измерению. Но это же неважно, правда?.. Даже среди нас бытует убеждение, что заплатить налоги, чтобы власть могла купить на них дубинки для омоновцев, которые потом бьют нас по головам — это нормально, зато взять деньги у бывшего Кузнецова, (ныне Смита), чтобы свергнуть тиранию Путина — это предательство России. Потому что мистер Смит потом, естественно, захочет получить с этих вложений дивиденды и развернуть в России бизнес, от которого ему пришлось когда-то отказаться из-за неспособности договориться с Паханом и нежелания в один прекрасный день последовать за Ходорковским. То, что у нас и теперь хватает олигархов, только действуют они с отмашки Путина, никого не волнует. Пусть нас сколько влезет грабят наши Кузнецовы, лишь бы не какой-то Смит. ...Ах да, а еще Смит потребует Курилы. У нас почему-то все все время требуют Курилы. Патриотов очень беспокоит этот факт.

Короче, в духе честного [идеализма] идиотизма мы, наверное, должны до конца своей жизни противостоять режиму с его многотысячной полицией, цензурой СМИ и почти всемогущими спецслужбам с горячим сердцем, чистыми руками и нарисованными маркером плакатами. Только тогда мы вправе будем называть себя "честными революционерами", а не "предателями Родины". (Следует только помнить, что в глазах значительной части наших соотечественников мы все равно будем предателями Родины — об этом позаботится проплаченное телевидение). Люди, которым мы сегодня противостоим, прекрасно понимают суть политики, и сами всегда руководствуются политическими, то есть вполне прагматичными соображениями, но, обращаясь к массам, ханжески разыгрывают моралистов. Исключительно удобный трюк, с которым ты всегда останешься в выигрыше. Если твой оппонент примет навязанные ему правила игры, то у него не будет ни малейших шансов на победу. Если же не примет, всегда можно будет объявить его агентом зарубежных сил, а следовательно — предателем. Всего лишь потому, что он — политик. Как и ты.

Меру допустимого каждый определяет сам. Скажем, иметь спонсоров для любого политического деятеля — это не просто "допустимо", это всеобщая норма, нравится нам это или нет. Кооперироваться с теми, кто на данный момент может быть тебе полезен, независимо от ваших философских разногласий — это квинтэссенция политики, и наши лидеры все время этим занимаются, хотя и любят строить возмущенные гримасы, когда это делает кто-то другой. Я сам категорический противник националистов всех мастей, однако многие акции нацболов следовало бы, по-моему, поддерживать. Сейчас они — единственные, кто последовательно проводит политику гражданского неповиновения. Мне могут не нравиться их лозунги и собственно мировоззрение, но то упорство, с каким они раз за разом выходили на свои несогласованные акции, внушает уважение. Имей мы все такое же упорство и непримиримую готовность защищать свои права и ценности — страна, в которой мы живем, выглядела бы совсем иначе.

Опять отвлекся... Ну так вот. Многие вещи, общепринято считающиеся недопустимыми, я таковыми не считаю. И, однако, приведенная в "Анатомии протеста — 2" видеозапись, подлинная ли она или поддельная, содержит именно недопустимые высказывания. Если видео настоящее, то комментировать его не только незачем, но и не представляется возможным — что тут скажешь? Если же оно подложное, то это — исключительно топорная работа. Что ни предложение — то вопиющий перегиб. Хотя, если рассчет на массового зрителя... даже не знаю. Беда в том, что, несмотря на появившиеся в Интернете опровержения — дескать, Удальцов даже не курит, и форма затылка у него другая, так что съемка — грубая фальсификация — короче, несмотря на это, я все-таки не могу быть полностью, со стопроцентной убежденностью, уверен в том, что знаю правду. Наше положение ужасно тем, что и действующая власть, и лидеры протеста почти в равной мере склонны нас дезинформировать, и в этом деле каждый тянет одеяло на себя. Это тоже политика.

Потратив несколько часов, пытаясь в разобраться в ситуации, я понял лишь одно — на этот раз придется "принять сторону" просто по внутреннему побуждению, без твердой почвы фактов под ногами. Мучают сомнения — останься дома. Чувствуешь, что надо ехать — поезжай. И все. Никакой другой правды тебе никто не сумеет дать. Если ты ошибешься и поверишь клевете, то выиграют те, кто сочинил эту заведомую ложь, и тот паршивый политический режим, который сделал эту ложь возможной. Если же ошибешься, посчитав, что это клевета — сыграешь на руку тем людям, которые используют тебя и других протестующих, как пешки в своей собственной игре. Не лучшая дилемма, если вдуматься. А главное — у тебя даже нет права на "пропуск хода", потому что ничего не делать — это, в данном случае, не ожидание, а тоже форма действия.

Тогда я вспомнил свой единственный контакт с Сергеем Удальцовым напрямую. Было это прошлым летом, мы как раз устраивали акцию у Следственного комитета, чтобы поддержать заложников Болотной. Я пришел туда босиком — очень хорошо помню это ощущение горячего асфальта под ногами — и попал на место акции одним из первых, потому и оказался буквально притиснут толпой журналистов к Удальцову. Мы тогда планировали взять здание Следственного комитета в "белый круг", так что взялись за руки. Так я стоял и слушал, как Сергей излагает присутствующим журналистам свое официальное предложение правительству — освободить из-под стражи подозреваемых в массовых беспорядках 6 мая, а на их место посадить его. Иначе говоря, он обратился к власти с предложением, с которым обычно обращаются к террористам — обменять заложников на некое более влиятельное лицо. Жест, разумеется, бессмысленный и где-то даже вызывающий улыбку, но при этом — очень рыцарственный. Можно было бы подумать, что для Удальцова это просто риторическое заявление, продуманная демонстрация с целью завоевать себе сторонников, но я, со своей стороны, уверен, что в тот день он был совершенно искренен. Он принимал происходящее так близко к сердцу, что, излагая свои идеи журналистам, все сильнее стискивал — по сути, уже сплющивал — мне руку, так что это было больно и смешно одновременно. Я стоял и думал, что, возможно, этот человек немного сумасшедший, но он был мне безотчетно симпатичен — со своим великодушным жестом и неспособностью заметить, что моя рука, черт побери, не никелевый поручень. Конечно, многие харизматичные политики отличались этой выраженной демонстративностью поведения — не потому, что они ловко что-нибудь разыгрывали, а потому, что обладали счастливой способностью воспламеняться от собственных идей и быть именно тем, чем они в данную минуту должны были казаться. Но вместе с тем — и это уже несомненный факт — такие заявления, которые делает Удальцов — это пощечина всей существующей системе. Как и вообще любые иррациональные, пассионарные поступки. Они оскорбляют нашу власть, поскольку в существующей системе им нет места, ну а в высшем смысле — они должны быть полностью исключены, утратить всякую моральную основу в виде "просто" справедливости, "просто" товарищества или "просто" чувства собственного достоинства — всего того, что эта власть категорически не признает.

Я полагаю, Удальцов — самый опасный человек для существующей системы. Но не потому, что у него много сторонников, или есть спонсоры за рубежом, или же выдающиеся политические дарования. Самое страшное в Сергее Удальцове то, что он всегда делает именно то, что говорит. Если во время митинга он говорит — "Я не уйду", он не уходит (кстати говоря, в отличие от многих тысяч человек, которые сначала надрываются, вопя — "Мы не уйдем!", а после митинга, втянув головы в плечи, семенят к ближайшему метро). Если он говорит — "Я буду голодать", он голодает до тех пор, пока его не госпитализируют. Над одним человеком, который ведет себя подобным образом, всегда можно посмеиваться, как над фриком. Но за смехом все равно будет таиться страх. Потому что всякое правительство отлично понимает — по-настоящему последовательными людьми управлять нельзя. Просто нельзя. Им не сфальсифицируешь итоги выборов, их не загонишь шантажом или посулами на проправительственный митинг, их не запугаешь новыми законами. Чуть больше Удальцовых — и этот режим, со всеми его автозаками, дубинками, судами и телеканалами почувствует себя беспомощным.

Вторник, 23 Октября 2012 г. 23:03

Сейчас уже не вспомнить, сколько раз за этот год я думал, что хуже уже не будет. После первых выборов, перед вторыми, в мае, летом... Но потом наступал новый день и неизменно становилось еще хуже. И, казалось бы, после всего, что было, уже странно хоть чему-то удивляться, но каждая новость — это либо нереал, либо реальная шизофрения.

Среда, 31 Октября 2012 г. 07:13

Тридцатого октября, в День политзаключенного, в Новопушкинском сквере можно было услышать примерно следующее:

"Мой брат сейчас в тюрьме. Ему необходимо принимать лекарства, но следователи, зная это, тем не менее лишили его такой возможности, так что за первые полтора месяца у него начались тяжелые проблемы со здоровьем"

"Единственная настоящая вина моего сына — в том, что он был человеком с обостренным чувством справедливости"

"Володя — очень сильный человек, он выдержит... но это очень тяжело. Его на днях перевели в Лефортово, и передачи не доходят — ни ему, ни вообще всей камере"

"С тех пор, как посадили моего жениха, ни мне, ни его матери ни разу не давали с ним свиданий. Я думаю, что следователи хотят лишить его подддержки близких, чтобы он быстрее дал признательные показания. У нас отняли любимого человека"

"Он говорит, что зрение все время продолжает ухудшаться, он уже не видит мусор, подметая полы в камере. А в медицинском заключении написано, что "отрицательной динамики не наблюдается"

"...Первые пять часов мы не могли получить доступ к Развозжаеву. Нам лгали, что с ним проводятся "следственные мероприятия". Это когда ему заматывали руки скотчем и надевали на голову пакет!"

"Я сам родитлся в феврале тридцать седьмого года. В марте забрали отца, пришли за нами с матерью, но оказалось, что я еще слишком маленький. Пришли через четыре месяца, сказали — теперь в самый раз. Это не бред какой-то, это был реальный приказ Сталина — женщин с детьми младше 6 месяцев не брать. А если есть шесть месяцев, то уже можно..."

"В регионах за последние недели арестованы... (список фамилий) Избиты неизвестными... (опять фамилии) Давайте помнить, что в Москве гораздо проще противостоять давлению властей, а активисты в регионах почти беззащитны"

"Леонида обвиняют в том, что, находясь на митинге 6 мая в качестве журналиста, он помогал переворачивать и двигать туалетные кабинки, которыми протестующие пытались загородиться от омона. Теперь в заключении о продлении его ареста сказано, что, находясь на свободе, он может продолжить преступную деятельность, угрожать свидетелям и уничтожать улики. Что же понимает власть под "продолжением преступной деятельности"? Не хочет ли она сказать, что, если Леонид сегодня выйдет из Бутырок, то перевернет все биотуалеты в городе?.."

А потом люди говорят тебе — я вне политики (переводя на русский — мне на все на**ать). И вообще, у меня тут друзья и всякие приятные занятия, у меня мягкая кровать и безлимитный интернет, и маловероятно, что кому-нибудь из моих близких (а тем более мне самому) когда-нибудь придется спать на нарах. Я вот все подыскивал слова, чтобы сказать, что я об этом думаю, но знаете — таких слов нет. Или, во всяком случае, я их не знаю.

Среда, 31 Октября 2012 г. 22:59

О вчерашнем митинге в поддержку политзаключенных. Все прошло тихо и спокойно, людей было меньше, чем летом, но точно не скажу — кажется, даже тысячи не набралось. Была редкостно мерзкая погода — град и мокрый снег, плакаты размокали прямо на глазах, в толпе многие были с зонтиками.

Пришли какие-то полоумные националисты, стали кричать "русские, вперед!", но меня больше огорчила интеллигентного вида женщина, которая ходила, приглашая всех на Русский марш. Ребята из Радужной ассоциации ответили им криками "Больше ученых — меньше заключенных!". Нацики сарказм не поняли, поэтому никаких стычек не было. Потом они вообще куда-то испарились, и, когда на сцену вышел представитель антифа, их в толпе уже явно не было — не стали бы они вежливо слушать, как он поливает грязью их любимый национализм.

В Левом фронте сейчас очень дерганное настроение, они громко орали "Удальцов!!!" по поводу и без, даже когда он сам со сцены попросил их этого не делать. Кажется, им нужен Вождь, и мнение самого Удальцова уже никого не волнует, так как определенная прослойка людей стала воспринимать его как этого желанного вождя.

Осознанно или же нет, но он играет именно на этот образ. Например, даже вчера, хотя он по сути предлагал все то же самое, что и остальные участники мероприятия — помнить о полит зк, передавать им передачи, писать письма, ничего крамольного — он все это выкрикивал, как будто звал на баррикады, и рубил рукой воздух. Было очень странно слышать его речь после интеллигентных, тихих, куда более спокойных и неоднозначных выступлений предыдущих ораторов. Я себя чувствовал довольно странно, потому что, с одной стороны, нарочитость всех этих криков охлаждает любое воодушевление, с другой стороны — меня самого друзья все время упрекают в импульсивности и патетичности, так что я понимаю, что иногда достаточно просто искренне выражать свои мысли и чувства, чтобы люди посчитали, что ты нарочно пытаешься взвинтить себя и окружающих.

Вторник, 13 Ноября 2012 г. 01:29

Либрусек блокируют. Приплыли. Завтра они скажут, что на Википедии — залежи детской порнографии, в ЖЖ — рассадник экстремизма, а на Самиздате — пропопаганда однополых отношений и религиозной нетерпимости. Лиру тоже прикроют — просто за компанию. Эхо Москвы — ну это уже чистый экстремизм, его задушат в тот же день, что и ВКонтакте — для того, чтобы протест правозащитников потонул в горестных воплях хипстеров, которым стало некуда выкладывать очередной демотиватор с котиком.

Считаю, что необходимо также:

— заблокировать все сайты, где не сказано, что Путин — наш любимый президент

— все электронные библиотеки, где можно найти сочинения либералов (оранжевая чума!!), революционеров (экстремисты!!) и философов-просветитетлей (безбожники!!!)

— все сайты, посвященные простым и бензо— пилам, так как они несомненно намекают на РАСПИЛ

А чтобы людям было, чем заняться без ЖЖ и Википедии, не будем трогать порносайты. Они отвлекают.

Среда, 19 Декабря 2012 г. 22:18

Мечтал вернуться домой, забраться в горячую ванну и посмотреть новости о сегодняшней акции. Потом решил совместить.

Православные гомофобы явились забрасывать нас тухлыми яйцами. Вонь страшная, и куча хлопот со стиркой (особенно с пальто). Помимо этого у Думы была драка (даже не одна), и задержания. Все как обычно: беспардонно лживый протокол, играющие в дурочку менты... но есть и необычные детали. В автозаке нам не только не пытались запрещать, но даже поощряли нас курить. Смрад от тухлых яиц стоял такой, что даже у ментов сдавали нервы. Вместе с нами закрыли нескольких гомофобов.

Мне особенно запомнился один невнятного вида мужичок, который оказал какому-то подполковнику "маленькую услугу" (я так полагаю, спровоцировал кого-нибудь на драку, чтобы того задержали, или встал с плакатом рядом с участником одиночного пикета, что мгновенно превратило неподсудную гражданскую акцию в "несанкционированное массовое мероприятие"). Полковник обещал этому горе-провокатору, что его самого задержат исключительно для вида, а потом отпустят. Оказавшись в ОВД, это ничтожество принялось клянчить, ныть и дергать каждого идущего мимо полицейского за полу, с истерическим упорством повторяя, что "товарищ подполковник велел его отпустить". Ага, конечно, щас тебе... Я, может, был не слишком добр, но не мог над ним не потешаться. И на весь его бубнеж "за что?!.." мстительно усмехался — а потому что не надо всяким подполковникам услуги оказывать!

Меня из ОВД благополучно отпустили, но часть людей — точно также пострадавших от нападений гомофобов — оставлена под арестом до утра, завтра их повезут на суд. Мы с Ророй относили им еду и сигареты, а потом люди с пакетами еды пошли сплошным потоком. Здорово. Ребята будут чувствовать, что их многие любят и поддерживают.

На самом деле у всего этого бл*дства — и у незаконных задержаний, и в особенности у позорных нападений с забрасыванием людей помоями — есть все же один веский плюс. Я чувствую, что за последние два года я на практике проверил свое мужество в защите справедливости — не призрачное мужество, которое мы приписываем себе, читая книги или сопереживая персонажам фильмов, а вполне осязаемое и материальное. И гомофобы с полицейскими — сами об этом не подозревая — мне в этом немало помогли.

Пятница, 18 Января 2013 г. 23:00

Странно как-то у меня проходит сессия в этом году. Я учусь истерически, урывками — в перерывах между политическими новостями, напрочь вышибающими пробки в моей голове, работой и важными беседами с друзьями. Четко помню, что мне надо было учить общую психологию, а я сидел над пятью разными статьями о Максиме Каргапольцеве, и от зашкаливающей подлости происходящего мутилось в голове. И конца этому не видно. Обвиняемый по "Болотному делу" Александр Долматов кончает с собой в депортационной голландской тюрьме — а я, едва закончив читать новости о его смерти, снова сажусь и открываю анатомию. И судорожно, лихорадочно учу. До сдачи остается меньше суток.

Сразу же после экзамена по анатомии поехал и купил билет в Воронеж. Еду с Павелецкого вокзала завтра вечером. Сегодня у билетных касс какой-то затерханный охранник долго лыбился на мою радужную ленточку, а потом стал выпытывать, зачем мне вдруг понадобилось ехать в Воронеж (хотя, если так подумать, его это совершенно не касается). Но я ему ответил, мне не жалко. Еду на пикет против гомофобного закона. Еду потому — но этого я ему уже не сказал — что совершенно извелся от просмотра новостей и пабликов на тему "не дадим поганым извращенцам осквернить наш город", с неизменным подвывающим припевом — "бей, убивай, спасай детей". И вся остальная быдлоопера.

Иногда единственная возможность вынести происходящее — это быть ближе к эпицентру. Может, это ничего и не изменит. Но, по крайней мере, что бы ни случилось, ты сможешь сказать себе: я сделал все, что мог.

А сегодня утром на мою заметку о самоубийстве Долматова моя хорошая подруга отозвалась комментарием: "нельзя же так близко к сердцу принимать чужие поступки". И тогда я понял, в чем проблема. У нас чуть ли не ежедневно происходит что-то совершенно жуткое и вопиющее, и в этом смысле жизнь едва ли изменится в каком-то обозримом будущем. Но если бы ответственность за это равномерной тяжестью распределялась на всех взрослых и разумных граждан, было бы, пожалуй, не так тяжело. Кто-нибудь шел бы пикетировать Лубянку, кто-то другой — на марш в память Маркелова с Бабуровой, а кто-то — просто сдавал сессию. И не задумывался бы над тем, а может ли он вообще позволить самому себе такую роскошь — сидеть дома над своими экзаменационными билетами. Но вместо гражданского общества мы имеем аморфное _население_, большая часть которого знать ничего не знает (и не хочет знать. У него своя жизнь, которая достаточно приятна и комфортна без подобной дополнительной нагрузки). И поэтому всю тяжесть монолита государственного произвола поднимает крошечное меньшинство. А большинство такая ситуация вполне устраивает. За последний год я много говорил об этом с самыми разными людьми. Встречал у них и безразличие, и неприятие, и настоящее сочувствие. Но лейтмотив был общим: я не против, чтобы кто-нибудь пришел и сделал хорошо. То, что при этом любой "кто-нибудь" ничуть не менее загружен в своей повседневной жизни — никому даже и в голову не приходило.

Вы не думайте, это я не к тому, что "все плохие". И с чего бы? — я ведь сам прожил так бОльшую часть своей жизни. И в то время совершенно искренне считал, что путаться в политику — унылейшее дело, в жизни существуют вещи куда более серьезные. Я игнорировал тот факт, что каждый человек одновременно существует в множестве слоев рельности — прежде всего в своем внутреннем мире, затем — в небольшом мирке из близких и друзей, потом, допустим, в профессиональном мире... и так далее вплоть до ощущения себя неотделимой частью всего Человечества. И если личность, полностью замкнувшаяся в своем внутренним мире и желающая игнорировать другие части реальности, признается нездоровой, то и остальные формы непричастности — сомнительное благо.

Суббота, 26 Января 2013 г. 08:06

Друзья и просто хорошие люди пишут и беспокоятся, чем кончилась наша протестная акция у Государственной Думы. Угрозы псевдоправославных активистов явно тяготели к уголовщине. "Бейте их в мясо, и мужчин, и женщин..." После того, как 22-го двум активистам сломали носы, сомневаться в серьезности подобных заявлений было сложно. Но именно тут-то быдлогомофобы допустили главную промашку. Их угрозы прочитали люди, весьма и весьма далекие от лгбт-активизма и проблем сообщества как такового, люди гетеросексуальные, часть из которых вообще вполне аполитична... но при этом совершенно не способна равнодушно реагировать на то, как кто-то обещает прийти избивать нескольких безоружных людей, в том числе женщин (которых, надо заметить, среди активистов большинство). И вот, участников акции окружили живым кольцом их добровольные защитники, не побоявшиеся рискнуть собственным здоровьем ради других, подчас совершенно незнакомых им людей. Парадокс в том, что для наших противников мы все, стоящие возле Госдумы, — "пидорасы", а по факту геев, лесбиянок и трансгендеров среди нас оказалось МЕНЬШИНСТВО. Я, Рора, пришедшие поддержать меня Иван Иванович и Греч (Андрей Гречко), наши с Авророй старые знакомые-белоленточники — все натуралы! ЛГБТ среди двадцати задержанных впоследствии участников протеста оказалось пять, — даже не половина, только четверть. И знаете, в каком-то смысле так оно и должно быть. Конечно, тяжело быть частью унижаемого и преследуемого меньшинства. Но еще тяжелее и уж точно не в пример постыднее быть равнодушной частью притесняющего большинства. Парадоксальный ответ на вопрос "Кому нужны гей-прайды?": они нужны нам, гетеросексуалам, уж никак не меньше, чем ЛГБТ. А может быть, и больше. Стать терпимыми, разумными и человечными — цель уж никак не менее серьезная, чем цель ЛГБТ — выйти из тени и добиться равных прав.

Я восхищаюсь мужеством и неравнодушием всех тех, кто приходил нас поддержать. Благодарю Ивана, прочитавшего мою заметку и примчавшегося нам на помощь с другого конца Москвы, хотя для этого ему пришлость махнуть рукой на личные дела. Благодарю Андрея, который вообще случайно встретился со мной в метро, спешил на пару... а пошел в итоге к Думе. Да, я знаю, что вы это не прочтете, потому что не ведете блога на Лиру, но все же — я смотрю на вас и думаю, что именно таким и должен быть мужчина. По большому счету, именно таким должен быть каждый настоящий Человек.

А еще у Госдумы была полиция. Та самая полиция, которая задерживает ЛГБТ за поцелуи, но совершенно спокойно смотрит на то, как гопники с закрытыми лицами нападают на людей, кидаются тухлыми яйцами или обливают нас краской. Эта полиция "мужественно" задержала двадцать активистов, но на этом их подвиги не закончились. В Тверском ОВД человек в штатском (Э-шник, разумеется) хамил нам, пытался отнять у нашего друга телефон и вообще вел себя так, как будто всю свою прежнюю жизнь имел дело исключительно с крепостными. Тут ему не повезло — публика для такого тона оказалась малоподходящей. Эшнику пришлось ретироваться, но полиция, заметим, на все нарушения закона с его стороны смотрела оловянными бессмысленными глазами. Потом майор пытался засадить Лену Костюченко в обезьянник, а мы ее отбивали. Сказали, что в обезьянник пойдем либо все (задержанные у ГД), либо не отдадим ни одного. Майор впал в истерику и порвал Лене рукав, но в итоге отступился. Я стоял поближе к Лене, пока полицейские писали протокол, и видел, как у товарища майора тряслись руки. Не привыкли они там к последовательному и дружному сопротивлению. (А кто виноват? Мы же и виноваты. Но они нас сильно изменили за последние полтора года, мы уже становимся похожи на людей...). Потом мы беседовали со следователем. Пользуясь тем, что единственным свидетелем нашего с ним общения был его коллега, он сообщил мне, что я выродок и бомж. За этим последовали угрозы в духе — "будешь много выступать, посадим к бомжам и алкоголикам". На что я совершенно честно ответил, что бомжи вызывают у меня гораздо меньше гадливости, чем такие косорылые уроды, как он. И все-таки — столица государства, претендующего на место в ряду цивилизованных стран, центральное овд этой столицы... и такое полное непонимание сотрудника полиции, кто он такой и что от него требует его профессия. Страшно подумать, как они ведут себя в каком-нибудь Урюпинске.

PS — Прочел на PublicPost высказывания депутатов — лдпровцев и некоторых других — против закона о гей-пропаганде. Набралось-таки порядочно. Но кнопку "против" все-таки нажал только один единоросс, и тот уже под вечер начал верещать, что это, мол, ошибка, и он жал на "за". Все остальные не посмели даже воздержаться. Нашли "остроумный" выход — не голосовать. Кажется, камень покраснел бы от стыда за это соломоново решение, но несколько десятков взрослых, уважающих себя людей способны сделать это не краснея. Спрятаться под кресло, как нагадивший облезлый кот, которого наружу можно выгнать только шваброй. Что можно сказать о государстве, где парламентарии, выступающие против того или иного закона, видят выход в том, чтобы _уклониться от голосования как такового_? Лично у меня уже закончились слова.

Понедельник, 28 Января 2013 г. 23:38

Было уже полдвенадцатого ночи, когда мне позвонила Рора и сказала, что участвовавший в нашей демонстрации у стен Госдумы учитель московского лицея только что уволен. Уволен по заявлению "блюстителей морали", написавших заявление директору лицея от лица "родителей учащихся". Темная история — по слухам, обращения писала та же самая фашня, которая кидалась яйцами в участников пикета, а учащихся лицея они просто приплели для своих бл*дских целей.

Кроме этого уволен журналист, сделавший камин-аут двадцать пятого.

Доколе?..

Понедельник, 04 Февраля 2013 г. 10:14

...Правильно, давайте переименуем Волгоград обратно в Сталинград. Матвиенко держит нос по ветру, правильно улавливает пожелания Вождя. Все возвращается на круги своя — репрессии, открытое и беззастенчивое беззаконие, патриотические речи и культ личности. За этим страшно наблюдать. Еще страшнее — разговаривать с обычными людьми. Они, как семьдесят и восемьдесят лет назад, твердят все то же — в нашей стране не сажают не за что, и значит, нынешние политзаключенные — виновны. Да и вообще, при Ельцине зарплату не платили, а при Путине стали платить. (Но новые законы об образовании? О медицине?! Господи, не идиоты же мы все, в конце концов?..) Стабильность — это хорошо, — говорят люди. Государству нужна сильная рука. (А ты молчишь. И понимаешь — все же идиоты).

А теперь — еще и это. Сталинград. Мы еще старых, совершенно дезориентированных ветеранов приплетем для маскировки своей подлости, для вящего патриотического флера.

В Москве — улица Александра Солженицына и проспект Сахарова. И Соловецкий камень. И музей политзаключенных. А в России будет Сталинград. Жду не дождусь патриотических народных демонстраций за восстановление ГУЛАГа.

Среда, 06 Февраля 2013 г. 20:48

"Ничего, пацаны, не бойтесь" — сказали чекисты (с) А.С.Макаренко, эпилог "Педагогической поэмы"

Меня просто порвало от смеха. Правда, невеселого.

Нет, не выходит у меня в этом году просто готовиться к экзаменам. Во всем, везде — видишь все то же, все о том же.

...А по "болотному делу" на днях задержали еще одного человека.

Воскресенье, 10 Февраля 2013 г. 16:49

Знаете, я смеялся хохотом почти шакальим, когда несколько недель назад прочел в билетах по истории, что "на исторических примерах люди воспитываются в уважении к добру и справедливости, свободе и равенству, другим непреходящим человеческим ценностям". Поскольку вся история как раз может считаться недвусмысленным свидетельством обратного. Цезарь, простивший заговорщиков и разрешивший им вернуться в Рим, убит на Форуме. Александр Освободитель, отменивший крепостное право, погиб в результате восьмого (!!) покушения на него террористов. А вот Сталин или Грозный умерли собственной смертью. Когда тот же Грозный, вконец разоривший страну своей опричниной, оказался бессилен защитить столицу от Девлет-Гирея в 1572, за него это сделал воевода Воротынский. И убит под пытками. А собирание земель вокруг Москвы?.. Это же гимн кромешной подлости, жестокости и пресмыкательству перед Ордой. И вместе с тем — фундамент будущего "величия" новой Руси, Руси Московской (а честнее было бы сказать — Татарской, потому что получилась страшная, взрывная смесь из дикой азиатчины и Православия). И это можно продолжать до бесконечности. Мне вот, как русскому, вроде бы полагается гордиться нашими военныи победами и восхищаться, например, Полтавской викторией Петра. А я читаю, что под Полтавой погибло более 9 тысяч шведов — и не чувствую ни тени восхищения. Можно подумать, что каждый в отдельности из этих девяти злосчастных тысяч человек жизни не пожалел бы, только бы Россия никогда не получила выхода на Балтику!! Или, можно подумать, что все наши рекруты, погибшие в этом сражении, тоже считали самым главным делом в своей жизни — вырвать эту самую победу. С возрастом меня все больше раздражает, что историки обычно пишут свои книги так, как будто бы не отделяют успех государства — от успеха его подданных. А стоило ли воевать — за крепостное право? Стоило ли воевать, чтобы "во всей Европе пушка выстрелить без нашего согласия не смела", а у нас самих при этом окончательно сформировалось рабство и забитое невежество?! Да подавитесь вы своим величием, своей имперским чванством! Вам нужна "великая Россия", ну а мне — и, полагаю, всем нормальным людям — нужно счастье, понимание, свобода, творчество, наука... Мне, может быть, очень много всего нужно. Но "великая Россия", которая будет надзирать за пушками в Европе и нелепо раздуваться от державной спеси — это мне как раз совсем не нужно!

Уроки истории, вся ее логика, казалось бы, ведут именно к такому, извращенному пониманию вещей, при котором истинно великим признается не самое _нравственное_ общество, а то, которое подмяло под себя своих соседей и сумело навязать им собственные правила, в чем бы они не состояли. На пути прогресса вечно громоздятся ложные стандарты, и бороться с ними — все равно что воевать с лернейской гидрой, у которой вырастает по две новых головы на месте только что отрубленной. Бог знает сколько лет назад признали, что каждый человек имеет право на жизнь. После этого, казалось бы, все человечество должно было объединить усилия для предотвращения войны — любой войны. Потому что — если право на жизнь есть мое священное и неотъемлемое право, то почему я должен идти и умирать за непонятные мне цели по приказу моего правительства? Конечно, это самое правительство уж постарается, чтобы я воспринимал это как свой священный долг. Оно будет целыми сутками насиловать мой мозг рассказами о том, как враг бомбит мирные города и убивает женщин и детей. Оно сделает все, чтобы заставить меня думать, что идти и убивать других людей (и, может быть, погибнуть самому) — это истинно-человеческий поступок, а остаться дома — трусость и предательство. Но я, к моему вечному несчастью, не такой болван, чтобы не знать, что в то же время нашему "противнику" вдалбливают в мозг все то же самое, только на месте кровожадных нелюдей, агрессоров и провокаторов в их пропаганде выступаем уже мы. Так вот давайте я сам буду для себе решать, как и за что имеет смысл расставаться с жизнью — моей жизнью. Может быть, всякая война станет невозможной не тогда, когда мы создадим систему "сдержек и противовесов" на уровне целых стран и будем внимательно следить, чтобы никто не нарушал создавшегося равновесия, а когда каждый отдельный человек готов будет защищать именно своих близких, именно _свой_ дом и свое право жить свободным. Людей разумных, мужественных и свободных вообще нельзя завоевать, точно так же как нельзя заставить жить при тирании или, скажем, обрядить в солдатский камуфляж. Мы все стремимся совершенно не к тому, к чему бы следовало. Например, хотим, чтобы у нас была сильная армия — вместо того, чтобы хотеть впервые в человеческой истории стать обществом людей, которых невозможно запугать и — главное! — которыми нельзя манипулировать.

Но этому — история не учит.

Так я думал несколько недель назад, читая свой учебник и, признаться, мучаясь до отвращения. Всю жизнь любил историю, а в школе вообще считал, что остальные дисциплины не заслуживают ни внимания, ни изучения — только история, обществознание и литература и имеют смысл. А теперь я неожиданно почувствовал, что не способен ее выносить, что мне выть хочется почти над каждым словом. И что дело тут уже не только в моем обостренном восприятии или испорченных нервах (хотя, разумеется, и в них).

Все так. Но спустя еще пару дней я вдруг подумал... да, действительно, история дает десятки, даже тысячи доказательств, что стремление к смягчению законов, честности в политике, прощению своих врагов почти всегда кончались очень плохо. Что успеха чаще достигали самые циничные, жестокие и аморальные из всех людей. Что за самоотверженность и верность своим убеждениям всегда платили дорогую цену. Следовательно, на первый взгляд история если чему-нибудь и учит, так это хладнокровной беспринципности, тому, что человек другому человеку — волк, а уж никак не брат. И вот, прекрасно зная эти факты, через всю жестокость, кровь и грязь своей истории человечество все-таки двигалось _совсем в другую сторону_! И раз за разом утверждало ценности свободы. И заботилось о слабых. И наперекор всему доказывало, что любовь сильнее ненависти. Самое невероятное в истории — это, пожалуй, то, что при всей своей очевидной, всякий раз бросающейся в глаза слабости добро в конечном счете все-таки оказывалось победителем, единственной реальной силой на земле.

И мы сейчас — гораздо ближе к справедливости и человечности, чем пару тысяч лет назад. А если так — что толку сокрушаться, что _пока еще_ все плохо, и разумный мир, который мы хотим построить, кажется недостижимым? Мы могли бы жить при Навухудоносоре или в России времен Анны Ионановны, и там нам было бы так же трудно поверить в то, что узаконенное рабство прекратит свое существование, или что женщина будет равна мужчине... То, что могло им представиться разве что в виде удивительной мечты, для нас — привычная реальность.

Думаю — и верю! — что со всеми нашими мечтами будет так же.

Воскресенье, 03 Марта 2013 г. 12:19

Вчера был удивительный день. Началось все, правда, с предыстории — с того момента, как оргкомитет очередного протестного марша в центре Москвы запретил ЛГБТ-символику. Я не хочу вдаваться в обсуждение глупости и неприглядного морального облика тех, кто защищал это решение, но факт есть факт — до самого последнего момента во всех источниках указывалось, что радужные флаги запрещены. В связи с этим многие люди заявили о своем нежелании выходить на марш, и этим только огорчили меня еще больше. Что за психология обиженного детсадовца — мне не дали игрушку, я надуюсь и уйду сидеть в углу, пока другие не поймут... не осознают, так сказать... и не придут мириться сами. И ладно бы еще эта стратегия работала, так не придут же! Словом, я решил действовать иначе: просто проигнорировать гомофобную истерику оргкомитета и прийти с радужным флагом.

Приехал я на Пушкинскую, прогуливаюсь с радужной символикой, слушаю песню, совершенно вынесшую мне мозг и затопившую мой день хорошим настроением, а именно — "Рамамба Хару Мамбуру". (Бывают иногда такие песни — ни за что не объяснишь, в чем смысл и ради чего их слушать, но услышишь — и по морде сама собой расплывается улыбка). Тут подходит ко мне парень (незнакомый) и приветливо здоровается. Вскоре выясняется, что мы вместе сидели в Тверском ОВД. (Особенность Москвы последних лет: идет мимо человек в толпе, кивает, улыбается. Пытаешь вспомнить, где ты его видел. Шагов через десять вспоминаешь — в автозаке). Он меня спрашивает — у тебя радужная лента, запрет сняли?.. Я говорю — мне по барабану, если честно. Ему идея игнорировать оргкомитет понравилась, и он тоже нацепил свой розовый треугольник (беда хороших идей — иногда они настолько просты, что просто не приходят людям в голову). Познакомились заново. Рэй, Женя, очень приятно. Дождались Аврору и отправились на митинг вместе. Не обошлось без приключений. Сначала на меня напал мужчина, назвавшийся "организатором", пытался отнять флаг (не отнял) и пыхтел — я не позволю вам идти перед колонной с ТАКИМ флагом!..Да драть тебя вперегреб, кто ты такой, чтобы я спрашивал у тебя позволения? Мало нам раскормленных омоновцев, которые решают, где мы можем стоять, ходить или сидеть, так теперь еще и эти добровольно набранные держиморды на нашу голову. Вокруг собрались журналисты, и мужик начал косить под идиота — я просто слежу за порядком, вот хотел попросить не выбиваться из колонны... блаблабла. Когда я хочу кого-нибудь о чем-то попросить, я чаще всего говорю словами. В частности, использую слово "пожалуйста". Меня ему в два года научили.

Ладно, кое-как разобрались. Позже он даже извинился. Была там еще бабулька с клюкой, которая размахивала этой самой клюкой на манер монаха-ушуиста и все порывалась подобраться к нам и применить на нас свое оружие. Был мужик, сказавший (кстати говоря, под камеру) что всех геев надо удавить (ремарка для читающего гомофоба, буде таковы есть — да-да, у геев все в порядке. Совершенно не понятно, за что они борются. К ним же "и так относятся нормально"). Словом, марш прошел насыщенно. К нам присоединился очень рослый, молчаливый бородатый мужчина, который ни с кем из нас не заговаривал, но явно слушал наши разговоры и ходил с нами, куда мы — туда и он. Я долго не понимал, в чем дело. Позже выяснится, что мы с ним давно знакомы и тоже вместе сидели в автозаке (!!), так что он не счел необходимым представляться снова. А зовут его Василий. Но узнал я это только тогда, когда мы уже ушли с митинга, вместе прошлись по Москве и даже все вчетвером отправились пить кофе в "Пироги". Ну не привык я к людям флегматического темперамента!

А по дороге в Пироги случилось еще одно происшествие, и в своем роде замечательное. Нас стала преследовать толпа молодых людей — то ли нашистов, то ли националистов. Они сейчас неразличимы, словно братья-близнецы. Шли они за нами, пытались действовать нам на психику обычными приемами — громкие разговоры о том, где и как будет лучше нас избить, оскорбительные комментарии, гогот. Меня, честно сказать, все эти детсадовские приемчики давно не впечатляют, потому что я очень неплохо представляю, чего реально можно ожидать в подобных ситуациях и как нужно себя вести. Предложил остальным — идем дальше, шаг не ускоряем, никуда укрыться не пытаемся. По большому счету, "пацаны" в такой ситуации сами не очень понимают, чего они хотят добиться. И ждут, что мы подскажем им, как надо поступать. Если мы побежим — ага, понятно, надо их преследовать. Спрячемся в магазине — ясно, нужно выжидать снаружи. А если вот так — идем и не проявляем никакого беспокойства, то... то все. Фантазия иссякла. Хотя перцовый газ они и в самом деле распылили (интересно, почему у них всегда есть при себе перцовые балончики? Они действительно везде таскают их с собой?). Потом один попытался сорвать с меня радужный флаг, который я повязал на манер плаща, но я был к этому готов и флаг не отдал. Выстроились мы друг против друга, они пытаются на нас наезжать. Я говорю — хорошо, давайте побеседуем, только не говорите все и сразу, выберите одного, кто мне выскажет вашу позицию. Не то чтобы они правда выбрали парламентера, но стало потише. Они нам говорят о моральном разложении — я им о том, что если они заботятся о морали, то должны понимать, что оскорблять незнакомых людей и большим числом нападать на четверых — некрасиво и недостойно. Один парень — ну да, некрасиво, давайте тогда четыре на четыре драться. Я спрашиваю — то есть мы, взрослые люди, будем решать споры кулаками, как в начальной школе? Ну и тд и тп, минут пять говорили. Стандартная беседа на тему "почему я выступаю против гомофобии". А потом они ушли. Вполне спокойно, кстати говоря, ушли, без оскорбительных выкриков и попыток сделать какую-нибудь гадость на прощание. Хочется верить, что хотя бы один-два человека из их числа задумается и в чем-то изменит свои взгляды. Ведь бывает же такое.

Среда, 13 Марта 2013 г. 00:37

8 марта, пятница — завтракал с Женей в Джаганнате, был на акциях в поддержку Pussy Riot и на митинге в Новопушкниском сквере. Там все как обычно — драки, задержания и провокации со стороны полиции и ортогопников. Необычным было то, что у меня не было документов, и винтиться я не мог. Смотрел со стороны, как забирают остальных. Странное чувство, слишком непривычное.

Женю повязали за то, что он пытался пожаловаться на Энтео. Мы подошли к полицейскому, говорим — вот Дмитрий Цорионов, организатор сегодняшней провокации с забрасыванием митингующих тухлыми яйцами (да-да, опять тухлые яйца, хоть бы до чего-то нового додумались!). Они нам — и что? (Действительно, и что?..) Мы — как "что", требуем задержать этого человека. Полицейские — хорошо, вот вы, молодой человек, пройдите с нами, напишете заявление о провокации. Женя уходит с ними, и не успевает пройти двадцати шагов, как ему заламывают руки и пихают в автозак. (

* * *

* * *

*! теперь все поняли, что значит — "правоохранительные органы"?)

Суббота, 06 Апреля 2013 г. 07:48

Помню митинг в поддержку политзаключенных, проходивший прошлым летом. В городе было так жарко, что я пришел туда босиком. Кажется, что не год, а десять лет прошло с тех пор. За это время я сменил работу, приступил к учебе, нашел множество новых друзей. Учился, развлекался, занимался творчеством... а узники Болотной, отличавшиеся от меня только тем, что им повезло меньше — сидели в СИЗО. Кажется, стоит подумать, что они все это время _там_, и не захочется ни разговаривать с друзьями, ни читать, ни заниматься какими-то повседневными делами. Но в действительности все гораздо прозаичнее. Я живу так, как будто ничего и не случилось; так, как будто в этой стране МОЖНО жить нормальной жизнью. В стиле: ну подумаешь, что у кого-то отняли свободу и все то, чем они дорожили в жизни? У меня-то пока все в порядке.

Наверное, каждый из нас мог бы делать чуть больше, чем он делает сейчас. Сегодня, 6 апреля, международный день поддержки узников 6 мая. Кто в Москве — приходите на Пушкинскую площадь в 14.00

Теряющему в тюрьме зрение ВЛАДИМИРУ АКИМЕНКОВУ

Узнику 6 мая АНДРЕЮ БАРАБАНОВУ

Молодому отцу ЯРОСЛАВУ БЕЛОУСОВУ

Защитнице Жуковского леса АЛЕКСАНДРЕ ДУХАНИНОЙ

Студенту-историку СТЕПАНУ ЗИМИНУ

Правозащитнику НИКОЛАЮ КАВКАЗСКОМУ

Журналисту ЛЕОНИДУ КОВЯЗИНУ, заключившему недавно брак в московском СИЗО

Узнику 6 мая МИХАИЛУ КОСЕНКО

Ученому-физику СЕРГЕЮ КРИВОВУ, больше месяца героически державшему голодовку в тюрьме

Узнику 6 мая МАКСИМУ ЛУЗЯНИНУ

Студенту ДЕНИСУ ЛУЦКЕВИЧУ

Узнику 6 мая АЛЕКСАНДРУ МАРГОЛИНУ

Рабочему АРТЕМУ САВЕЛОВУ

Студенту АЛЕКСЕЮ ПОЛИХОВИЧУ

Незаконно арестованным СЕРГЕЮ УДАЛЬЦОВУ и КОНСТАНТИНУ ЛЕБЕДЕВУ

Подвергшемуся похищению и пыткам ЛЕОНИДУ РАЗВОЗЖАЕВУ

Арестованному буквально на днях, спустя _год_ после митинга на Болотной, ДМИТРИЮ РУКАВИШНИКОВУ

— всем им очень нужна наша помощь! Все они сидят за то, что смели защищать наши права и Конституцию своей страны.

СВОБОДУ ПОЛИТЗАКЛЮЧЕННЫМ!

Четверг, 02 Мая 2013 г. 15:06

Эта жизнь — попурри из баллад о борьбе,

Но, пожалуй, одна стоит многих других.

На, послушай. Она — обо мне и тебе,

А еще — о судьбе, выраставшей из книг.

Там, где наши мечты превращались в ничто,

Где со снами мешалась сумбурная явь,

Я на собственной шкуре уверился в том,

Что забытый певец был убийственно прав.

На войне от любых сантиментов — беда,

Но, размякнув, а может, оттаяв на миг,

Ты вдруг вспомнишь — некстати — о детстве, когда

Мы идеи о жизни черпали из книг.

Мы гадали о смысле любви и потерь,

Нас мечтой о фрегатах манили моря...

И мы верили в то, что в закрытую дверь

Нужно лишь постучать — и тебе отворят.

И хотя мы так долго менялись с тех пор,

Что на выцветших снимках себя не признать, -

Мы и впрямь подписали себе приговор

В те же годы, когда научились читать.

Пятница, 10 Мая 2013 г. 09:36

Вчера, 9 мая, когда весь город праздновал день Победы, на Чистых прудах вместе со мной и другими оппозиционерами был задержан ОМОНом 11-летний мальчик Руслан, ученик 4 класса. Я впервые видел, как ребенок плачет и просит не задерживать его маму, а их обоих силой пихают в автозак. Единственной причиной этого задержания было ношение задержанными белой ленты. Если прошлогодняя истерика властей в день инаугурации гаранта произвола мне еще понятна, то сейчас их агрессия в отношении разрозненных, мирно настроенных людей, гуляющих по городу с белыми лентами, не имеет никаких оправданий.

И это еще не все. Они задержали и избили журналиста, пытавшегося снимать весь этот беспредел, мы слышали, как его били головой об автозак. К нему еще и болевые-удушающие применяли. (Чтобы задушить крамолу, что ли?) А потом мы забаррикадировали двери изнутри, так что омоновцам пришлось везти троих задержанных в своем отсеке. И один мужик — отчаянный, однако, человек! — сбежал прямо посреди шоссе. Но они его поймали и тоже избили. В ОВД нас заводили вместе с ним. Он весь в испарине был и глаза — совершенно нездешние.

Когда мы приехали в отделение, ребенка с матерью сначала выпустили. Но не успели мы обрадоваться, как их задержали снова и привели обратно! Они еще час сидели с нами в отделении. Каждый раз, когда в помещение заходили омоновцы, мальчик хватался за маму — видимо, боялся, что они ее опять куда-то уведут. Когда их все же решили отпустить (вторично!) и пригласили пройти на выход, женщина сначала не поверила и отказывалась идти.

Среди нас было двое музыкантов. Один мужчина прямо в ОВД вынул из футляра скрипку и, пока менты подписывали протокол, играл "Вставай, страна огромная...". На скрипке, кстати говоря, это звучит еще пронзительнее, чем в обычном исполнении. Второй музыкант — гитарист — научил меня замечательной песне "Не дай вам бог родиться при Генрихе Шестом!". Я сидел на столе и подпевал — "Бросай соху, приятель, берись за арбалет!". Тогда мне еще было весело. Грустно мне стало позже, когда тот же самый гитарист решил спросить, как можно — с точки зрения психологии — влиять на полицейских. Любое психологическое воздействие предполагает некую свободу воли. А люди, с которыми я сталкивался в полиции, сознательно отчуждают себя от смысла и результатов своей работы. За стенами ОВД они, может быть, и не плохие люди. Но на работе они действуют, как автоматы. Кстати говоря, один мне вчера вылепил поистине шедевральную фразу — "Я не должен ничего стыдиться, я офицер!". Именно ТАК они и мыслят. Кстати, относительно того, что они люди неплохие, просто, мол, работа у них гадская. Нельзя, как говорится, забеременеть наполовину. Если у тебя работа гадская и большую часть времени ты, не задумываясь, делаешь черт знает что, то человек ты так себе. Паршивый, прямо скажем, человек. И если кто-то думает, что совесть он имеет для домашнего пользования, а на работе он не должен НИЧЕГО стыдиться (потому что офицер!), то и мы должны иметь в виду, что именно такие люди и пихают в автозак детей. И душат журналистов.

Когда меня выпустили, снаружи уже вовсю гремел салют в честь Дня победы. Я так и вылетел из ОВД на улицу — прямо к столпившимся у отделения "своим", кричать "Ура!" и махать белой лентой. Было ощущение, что салютуют не кому-нибудь, а нам.

Вторник, 14 Мая 2013 г. 23:27

Памяти Владислава Торнового, зверски убитого гомофобами в Волгограде 9 мая 2013 года.

Я чужую смерть несу в ладонях,

До сих пор надеясь — может, снится...

Эта боль меня еще догонит,

И навеки в сердце угнездится.

А наутро, из квартиры выйдя,

Вспомнишь — и с ума сойти недолго:

Парень умирал, а кто-то ВИДЕЛ,

Видел все. И шел своей дорогой.

Трусость нас до времени состарит,

Страх отравой в венах растворится.

Сколько нам — на радость скотским харям

Закрывать свои живые лица?!

Жутко знать, что мир уже не будет,

Ни светлей, ни искренней, ни чище.

Если эти три подонка — _люди_,

То позорней звания не сыщешь.

Среда, 22 Мая 2013 г. 09:01

Вчера мне рассказали, что в соборе Нотр-Дамм какой-то правый писатель застрелился в знак протеста против однополых браков. Насмерть. У алтаря. Земля ему пухом. Умер он по-самурайски, ничего не скажешь. Я сидел перед скайпом и думал о том, что мне ужасно жаль, что все так вышло. Если ему хватило решимости и веры на такой поступок, значит, в нем было не так мало достойных качеств. К сожалению, теперь его уже не переубедишь, что та идея, за которую он отдал жизнь — идея ложная и человеконенавистническая. Как мне сказали, ему было 79 лет. Может быть, это было простое помутнение рассудка пожилого человека. Но мне хочется думать, что он искренне считал, что борется за вечные ценности. Это вызывает уважение, несмотря ни на что.

Позавчера на супервизии внезапно подняли вопрос о том, что активисты, которые куда-то выходят, давят на других и пишут посты в духе "а где был ты?". Все дружно выразили протест против этого и сказали, что 1) они отвечают не только за себя, но и за близких 2) они делают другие важные дела 3) им страшно. Я не стал с ними спорить, но ответил им, что 1) у всех нас тоже есть близкие 2) мы тоже любим свою работу-творчество-учебу, на которые у нас не остается времени 3) не представляю, чтобы кому-то было страшнее, чем той девушке в Воронеже, чей дневник я однажды прочел. Она десять раз внутренне умерла, прежде чем выйти на площадь. Но вышла.

Сейчас людям часто кажется, что их — открыто или же обиняками — упрекают в бездействии и трусости. Но если бы они сами не упрекали себя в этом, пусть почти неслышно, в самой глубине души, их бы это не слишком беспокоило.

Конечно, есть еще норма реакции. Я могу спокойно терпеть, если мне разобьют руку мечом, но меня начнет рвать при самом мелком хирургическом вмешательстве. И это не зависит от моих желаний или убеждений. Возможно, для этих людей страх непосредственной физической расправы является таким же нестерпимым фактором. Если у них непереносимость к агрессии, то мы действительно не вправе их винить — я это говорю как человек, который знает, что это такое. Но кто может сказать (особенно со стороны), где заканчивается чье-нибудь "мог, но не хотел" и начинается физическая невозможность?.. Все довольно сложно.

Пятница, 24 Мая 2013 г. 23:56

Завтра я выхожу на самую опасную акцию в году — на майский гей-парад. Вопреки всем угрозам гомофобов и давлению властей мы выйдем, чтобы еще раз сказать — любовь сильнее ненависти, лжи и страха. Думаю, совсем не обязательно быть геем, чтобы понимать, что насилие и унижение человеческого достоинства недопустимы. Никогда. Нигде. Я не принадлежу к ЛГБТ, но я не могу и не хочу быть частью равнодушного большинства, молчаливо санкционирующего жестокость и мракобесие. Завтра я выхожу на гей-парад. Если вы мыслите и чувствуете так же, как и я, прошу вас — присоединяйтесь. Как было написано в одной хорошей книге, "нет худшего порока, чем трусость".

Понедельник, 03 Июня 2013 г. 20:03

Увидел недавно сотый по счету плакат "Что бы ты ни делал, помни, ты — Русский!". И в очередной раз покривился. Все вокрут орут — помни, ты патриот, помни, ты мусульманин (православный), помни, ты еврей......., и как-то само собой получается, что среди этих шаманских завываний никогда не раздается здравое: помни, ты человек, и где бы ты ни жил, во что бы ты не верил, твой первый и главный долг — быть человечным. Так что если кто-нибудь хочет убедить тебя, что твой религиозный, национальный или классовый долг стоит на первом месте перед человеческим, то, каким бы борцом за идеалы этот человек не выставлялся, можешь быть уверен, что перед тобой — безнравственнейший тип. В сущности, я затруднюсь назвать хотя бы одну серьезную проблему в современном (и не только современном) мире, которую нельзя было бы решить простым "переставлением мест слагаемых". Религиозные конфликты, классовый антагонизм, унижение женщин в отсталых странах, гомофобия, национализм — все это легко разрешимо с помощью простого (нет, действительно простого!) гуманизма. Но именно с ним у нас беда. По непонятным мне причинам он привлекает людей гораздо меньше, чем возможность выпятить живот и гордо заявить — "Я русский!", словно принадлежность к одной части человечества выглядит более почетно, чем принадлежность к целому.

Среда, 03 Июля 2013 г. 01:52

Устроили перфоманс у администрации Президента: плакат "Закон Мизулиной в действии" — и мы трое в луже бутафорской крови. Настоящие и будущие жертвы гофобии. Как же там все было понамешано... Скорбь за погибших — Влада Торнового и других ребят, убитых быдлом и фанатиками. Откровенное злорадство — обломитесь, нацики и псевдоправославный шлак, мы больше не намерены быть вашей грушей для битья! Мы будем делать наши акции с таким расчетом, чтобы вы узнавали о них лишь тогда, когда вам останется только выкипать от бессильной злости. Ошалелость — все-таки сегодняшняя акция была совсем "сырой", многое делалось в последнюю минуту. Но это неважно. Победителей не судят, а наше предприятие имело оглушительный успех. Отметили победу на квартире у Давыдова. Домой приехал к часу, но не успел лечь спать, как позвонила журналистка и правозащитница из Amnesty International, которой мой телефон подсказали в Новой газете. Она хочет написать о нас в какое-то норвежское издание. Поговорили. Потом я еще немного пообщался с Дашей (Араш). Смотрю — уже два, еда, из которой я собирался готовить себе ужин, так и стоит нетронутой, а завтра нужно подниматься рано и тащиться в Мосгорсуд — там слушания по делу узников Болотной. Я когда узнал об этом, чуть не застонал. Опять! Опять, опять... А я-то думал отдохнуть, заняться творчеством (роман стоит который месяц, я даже почти законченную антиутопию дописать не могу!)

Ну что ж. Такова жизнь. По крайней мере, наша.

Понедельник, 15 Июля 2013 г. 12:46

Если соразмерить мои беды с тем, что происходит у ребят, которые — ни в чем другом не отличаясь от меня! — по-прежнему сидят в СИЗО по лживым обвинениям в "массовых беспорядках" на Болотной — все это, конечно, мелочи и ерунда. Хотя все эти дни мы зашивались, судорожно готовясь к акции на Красной площади, я все-таки съездил к правозащитникам, супругам Борко, которые хотели показать мне одно видео с моим участием на Болотной и уточнить некоторые детали. В результате я провел там целый вечер, и мы посмотрели не одно-единственное видео, а полтора десятка. Я сидел и думал — если бы эти видеозаписи увидело ВСЕ население России, то не выйти против этого режима смог бы исключительно безногий. Или уж такая сволочь, которой плевать на всех и вся. Потому что — если пожилую женщину бьет дубинкой мразь-омоновец, а парень хватает его за бронежилет, чтобы удержать, и потом не омоновца, а этого парня год держат в тюрьме и планируют посадить еще на несколько лет — то это что, нормально?! Если людям разбивают головы, и митингующие кое-как, на месте, бинтуют друг другу кровавые рассечения, или зажимают раны — кровь по пальцам, по рукам, брызгами на одежде... — то мы уже знаем, что никто не понесет за это наказания! Да даже выговора не получит, только благодарность от своего сволочного руководства!! А вот юноша из МГУ, которому едва исполнился 21 год, бросает в озверевших омоновцев ЛИМОН. И, разумеется, посажен. И ученый-физик, обхвативший омоновца руками, когда тот гвоздил по голове дубинкой парня, и каким-то чудом удержавший, пока избиваемый, прикрыв руками голову, не отполз в сторону — он сидит тоже. Хотя "правоохранители" сполна рассчитались с ним за его поступок на месте. Омоновец вывернулся, сбил пожилого человека с ног прямым ударом, подскочил второй — на помощь, потому что, разумеется, несчастной жертве нападения (это я про омоновца!) срочно нужна была подмога... И вдвоем они стали бить упавшего по голове дубинками и с удовольствием пинать. А физик слепо шарил по асфальту, ища сбитые очки. Эти омоновцы — герои, получившие квартиры. А вот протестующие — иностранные агенты, подкупленные Госдепом, да?..

Все эти люди, вероятно, очень любят деньги, раз решили ради них рискнуть своей свободой. Взять, к примеру, Акименкова, практически ослепшего в тюрьме. На все попытки переслать ему в СИЗО хотя бы чуть-чуть денег отвечает — мне не надо, у меня все есть, пришлите тем парням, которые со мной сидят, о них некому позаботиться. Или отправьте в детскую больницу. Он и раньше, на свободе, постоянно сидел на мели — ему не надо, у него все есть! — а деньги таскал раковым больным. Жуткая правда — в том, что и Володя, и все остальные, от кого их совесть внятно требовала заступиться за избиваемых — они даже при большом старании властей не показались бы "наемниками Запада". В них обязательно увидели бы тех, кем они и являются — узников совести и настоящих мучеников. Но люди ничего не видят — отчасти, конечно, потому, что власть старается не дать им этого увидеть, но еще и потому, что не хотят. Люди вполне осознанно предпочитают думать о другом, сосредотачиваться на другом, не видеть и не слышать. Потому что, зная это все, уже нельзя будет простить себе бездействия.

Четверг, 25 Июля 2013 г. 15:56

Мой друг Давыдов Алексей вчера пикетировал Центральную детскую библиотеку с плакатом "Быть геем — это нормально". Разумеется, и Лешу, и всех нас, повинченных с ним вместе, тут же запихали в автозак и отправили в ОВД, где продержали шесть часов. К счастью, вменили как раз то, что мы хотели — пропаганду. Но при этом, по вечной российской подлости, пришили заодно "массовую несогласованную акцию", иначе — 20.2 О таком понятии, как одиночный пикет, столичная полиция либо не знает, либо не желает знать. Особо отличился их майор, сказавший остальным — берите всех, кто с белыми лентами. Все поняли? Вышли на улицу с белыми лентами — значит, у вас публичное мероприятие. Плакаты, звукоусиление и все остальное, что описано в законе, не нужны, чтобы ваша прогулка превратилось в правонарушение. Ленты — и все тут. Впрочем, все это уже давно приелось и уже не удивляет. Из веселого — одного из ребят, пришедших вместе с нами, задержали в туалете. Он зашел в кабинку, а омоновцы стали долбиться в дверь. На его месте я бы открывать не стал, но он открыл. И был задержан. Кстати, этот юноша, один из обвиненных в "пропаганде гомосексуализма несовершеннолетних", сам пока что несовершеннолетний, ему всего-то шестнадцать лет. Но, впрочем, разве это важно? Ведь известно, что трассексуалами и геями становятся только после 18-ти. То есть Мизулиной с Милоновым известно, а кто знает лучше них?.. Впрочем, позубоскалили и ладно. Я, собственно, не об этом хотел написать. Важнее вот что:

1. Хотя каждый человек имеет право на свободу слова и собраний, всех ЛГБТ и их сторонников стараются лишить этого права. В Москве для этого используются незаконные аресты, а в провинции — и того хуже: похищение людей, наружное наблюдение за частными квартирами, избиения и прочее. Случаи Дмитрия Исаева и Глеба Латника — яркое тому подтверждение. А потом эти люди, пустившие Конституцию и прочие законы на подтирку, смеют читать нам морали в ОВД. Лично я в таких случаях шлю бравых охранителей закона лесом. Они, как ни странно, обижаются. Например, один, который силился завести с нашими ребятами дружеский разговор и объяснить, что сам он человек хороший, не какая-нибудь гнида, а вот семь лет назад сотрудники полиции "от

* * *

ли бы нас в каком-нибудь углу", услышал от меня, что задушевные беседы с человеком, нарушающим закон, нам нафиг не сдались. Наехал уже лично на меня, но понимание опять-таки не встретил, от чего забыковал вконец и полез в драку. На его пути встал Никс, которого этот душевный, но сверх меры нервный человек грубо толкнул. Прелестные манеры у нашей полиции. Прозрачно намекают, с каким удовольствием избили бы тебя, а потом ожидают благодарности за то, что умудряются каким-то чудом сдерживаться. Если же ты благодарности не изъявляешь, могут впасть в истерику. С такой полицией нам никакие гопники определенно не нужны... простите, описался. Не страшны.

2. Пока шли споры о принятии закона, обсуждающие стороны никак не могли выяснить, что же такое "пропаганда". Бедные, наивно-педантичные юристы просто не могли сообразить, что вся соль данного закона — как разв том, чтобы возможно было назвать пропагандой абсолютно ВСЕ. К пимеру, заявление, что геем быть нормально. То, что под подобным заявлением подписалась бы не только Всемирная Организация здравоохранения, но — по необходимости — и наш Минздрав, ничего не меняет. Пятью восемь — сорок, земля круглая, Оскар Уайльд был геем, а писательница Туве Янсен — лесбиянкой. Вот четыре факта. Но в последних двух, вне всякого сомнения, таится пропаганда. То есть для нормально развитого человека факты — это факты, а пропаганда — это пропаганда, но у нас в стране с нормальностью как-то не очень, все больше "духовность" и лояльность. Как говорил Шендерович, носорог плохо видит и туго соображает, но при его габаритах это уже не его проблема. Грустно, господа. Впрочем, на месте гомофобов я бы не особо волновался, если кто-то пикетирует библиотеки. Если — по какому-то жуткому недоразумению — их дети туда регулярно ходят, они все равно не станут гомофобами, как их родители.

Суббота, 27 Июля 2013 г. 11:50

Одна дамочка в сети писала мне, что нам, по ее мнению, просто нравится адреналин и "общее внимание". Официально заявляю — мне это совсем не нравится. И уж тем более не кажется приятным. Всем, кто так думает, я предоставил бы возможность самому пожить подобной жизнью хотя бы четыре дня, а уж потом судить. Какой, к чертям, адреналин? Когда ты злой, уставший и пославший нафиг свои планы, тащишься туда, куда совсем не собирался ехать, просто потому, что у тебя нет выбора — это не удовольствие. И камеры, которые тебя снимают, либо иностранный журналист, который звонит тебе после часа ночи, чтобы расспросить об акции, могут приятно волновать только того, с кем это происходит в первый раз. Я был бы просто счастлив выходить на акцию один раз в месяц, а все остальное время с чистой совестью заниматься своими делами, видеться с друзьями и писать роман. Но для этого нужно, чтобы активистов было много, и каждый делал бы сравнительно небольшую часть работы, которая не отнимала бы все его время. А пока нас мало, на каждого в отдельности ложится непропорционально большая часть обязанностей. Вот и вся "романтика".

1 августа думаем уезжать. Берем политический и обычный отпуск. Но даже наш отдых начнется с хардкора, потому что денег нет, и ехать будем на перекладных. А это значит — проявлять чудеса предприимчивости, находиться в постоянном напряжении (учитывая неопределенность ситуации), и опять-таки не спать. И все-таки я буду очень рад уехать из Москвы и наконец-то ощутить себя свободным от любой ответственности за то, что происходит здесь.

Философы и моралисты говорили, что самое важное для человека — спокойная совесть. Но лично я думаю, что это — опасное заблуждение и корень многих бед. Насколько лучше бы был мир, если бы наша совесть была постоянно неспокойна! Мало знать, что лично ты не делаешь плохого, и довольствоваться этим. Мы ответственны за все плохое, что творится рядом с нами. Где-то больше, где-то меньше, но ответственность за зло, к которому мы не прикладываем руку, но которому мы в то же время не препятствуем, тоже лежит на нас. Помимо всего прочего, наш Орден Перемен как раз и представляет из себя объединение людей, признавших и принявших на себя эту ответственность. Люди, которые писали мне, что я пошел защищать геев потому, что сам — наверняка! — принадлежу к ЛГБТ и просто не могу признать свою ориентацию открыто, на мой взгляд — несчастнейшие люди, не способные понять самых простых вещей. Если бы наша власть была атеистической и преследовала христиан — я был бы с христианами. Если бы прессовали либералов — защищал бы либералов. Потому что, вне зависимости от своей ориентации или мировоззрения, я прежде всего человек. И кроме того — рыцарь, обещавший защищать чужую жизнь, достоинство и счастье так же, как свои. И то, что я — не совсем в шутку — называю "активизмом головного мозга", при всей видимой неадекватности, все-таки куда более естественно, чем равнодушие.

Вторник, 27 Августа 2013 г. 15:13

Удивительно, но факт — никогда не хочется быть собой так сильно, как в момент, когда ты начинаешь понимать, что, пока ты — такой, как есть, ты всегда будешь человеком, который выбешивает и лишает внутреннего равновесия целые толпы идиотов.

Черт возьми, это прекрасно.

Заодно я наконец-то понял, зачем нужны идиоты. А ведь раньше всегда думал, что у этого вопроса нет ответа.

Пятница, 13 Сентября 2013 г. 18:45

Наш зеленоградский следователь пригласил меня дать показания по поводу Воронежа (чертовски вовремя, еще и года не прошло!). Ну, я пошел. Первый вопрос, ответ на который хотел получить ведущий дело следователь из Воронежа, убил меня, как говорится, наповал. "Поясните, что вам известно об организации под названием ЛГБТ, являетесь ли вы ее участником, и сколько еще человек в ней состоит". Нет, я все понимаю, да и вообще — грешно смеяться над подобными людьми, но я ржал в голос. Я сказал — если бы до того, как посылать запрос в другие города и вызывать меня, он потрудился выяснить, что означает сокращение "ЛГБТ", то Гугл спас бы его от конфуза. Потому что ЛГБТ — это аббревиатура, обозначающая всех без исключения лесбиянок, геев, бисексуалов и трансгендеров. И называть эту группу людей "организацией" — примерно то же самое, что задавать подобные вопросы про пенсионеров, женщин или гетеросексуалов.

Следователь, который разговаривал со мной, тоже все время путал гомофобов с геями, назвал наши плакаты "гомофобными", а несовершеннолетних ЛГБТ обозначил как "гомосексуально настроенных подростков". Пришлось перепечатывать часть протокола. Нет, эту страну не победить...

Но вместе с тем ситуация чем-то напомнила мне тот кусок из "Облачного атаса", где девушка рассказывает свою историю сотруднику местного "Министерства любви". Кто знает, чем кончается эта история — меня поймет. Мне показалось, что в процессе разговора этот человек, который никогда не думал о проблеме гомофобии, увидел ее с неожиданной для себя стороны. Мне хочется надеяться, что это хоть немного повлияло на него. Или заставило задуматься. Признаюсь: я подспудно ждал, когда же он задаст вопрос, почему я все-таки поехал в чужой город, к незнакомым людям, да еще и не принадлежа к ЛГБТ. И, разумеется, этот вопрос был задан. И знаете, мне кажется, я все-таки не зря потратил эти полтора часа. Если сначала он с трудом скрывал улыбку, когда в тексте попадалось что-нибудь про "сексуальные меньшинства", и он должен был произность эти "смешные" слова вслух, то к концу нашей встречи он уже не улыбался. Было ли его лицо действительно задумчивым или мне только хочется так думать? Сам я все-таки поставил бы на первое.

Суббота, 28 Сентября 2013 г. 13:07

Вчера в 5.40 умер Алексей Давыдов. Мы познакомились на Окупай-ЗПЧ, то есть, по сути, в конце прошлого июня. Но сейчас, когда я думаю, что наше знакомство продлились каких-то три месяца, я не могу в это поверить. В это лето уместилась целая война, а значит, мы были знакомы много дольше. Когда информация о смерти Алексея попала в соцсети, поднялась настоящая буря. Я знаю, что сотни людей вчера плакали перед экранами своих компьютеров. Пока мы были в морге, нам активно помогали со сбором денег, поисками кладбища и прочими насущными вопросами, которые так кстати отвлекают людей в момент первого острого горя. Одновременно в Интернете разворачивалась настоящая вакханалия самого низкого злорадства. Гомофобы, "ватники", религиозные фанатики и люди, ненавидящие всех правозащитников без исключения, бурно радовались его смерти. Они даже не подозревали, что тем самым оказывают нашему другу последние почести. Все дело в том, что к заурядным людям при их жизни никто не питает ни привязанности, доходящей до самопожертвования, ни искренней вражды. Но люди выдающиеся всегда находятся в эпицентре чужой ненависти и любви. У них есть настоящие друзья и настоящие враги. И своей злобой, пережившей даже его смерть, наши противники, пожалуй, лучше нас самих показывают, КАКИМ человеком был Давыдов.

Много лет назад гомофобы напали на Алексея, возвращавшегося домой со своим парнем. Леша после этого попал в больницу, его парень — умер. Другой человек в подобной ситуации либо сломался бы, либо, справившись с горем, снова начал жить обыкновенной жизнью. А для Леши началась война — война за то, чтобы больше никто и никогда не пострадал от чужой тупости и злобы. Я не так уж много знаю о его жизни вне протеста. Нам постоянно не хватало времени, чтобы просто пройтись по городу, не обсуждая новых акций, или посидеть на кухне и поговорить "за жизнь". Всегда казалось, что сейчас самое главное — это решить какие-то насущные вопросы, а для остального еще будет время как-нибудь потом. А потом оказалось, что никакого "потом" уже не будет. И сейчас я, как мозаику, складываю по кусочкам разные воспоминания о нем, чтобы хотя бы так собрать их воедино. Леша был инвалидом первой группы, причем мы, ходившие с ним на протесты, знали только половину его диагнозов. Вместе с Анной Политковской он собирал материалы о чеченской войне, бывал в зоне боевых действий. Но и в "мирной" жизни подвергался преследованиям и пыткам, неоднократно вынужден был менять квартиры, получал угрозы. Во время его работы в ОНК полицейские пообещали отомстить ему за его активную помощь задержанным, поэтому на первой же акции, куда он вышел как частное лицо, его избили и сломали ему руку в двух местах. Травма, которая является большим стрессом даже для вполне здорового человека, окончательно подорвала здоровье Леши. Началась декомпенсация, почки совершенно перестали работать. Последние два года своей жизни он прожил на диализе — три раза в неделю по четыре часа. О событиях, которые ужаснули бы любого другого человека, Леша всегда рассказывал с сарказмом. Например, когда его, с его отказавшими почками, заставили восемь часов стоять в кабинете следователя в Следственном комитете, ноги у Лешки распухли так, что пришлось разрезать ботинки. Но Леша не жаловался, он смеялся. "Представляете, новые итальянские ботинки, только накануне их купил! И разрезать! Вот твари...". Еще до нашего знакомства врачи дважды приговаривали его к смерти, Леша всякий раз делал последние распоряжения, прощался с близкими... и оставался жить. На протяжении последних месяцев я был свидетелем того, что человек способен преодолевать любую боль и слабость и продолжать действовать за двух здоровых. Леша никогда не беспокоился о своем состоянии и никогда не избегал опасностей — словом, жил на пределе собственных возможностей. Если мы пришли в две тысячи десятые, то он был живым свидетелем двухтысячных и девяностых. Многие из тех, кто боролся в то время "за вашу и нашу свободу", сейчас либо умерли, либо — как Анна Политковская — были убиты, либо ужаснулись направлению событий и покинули страну. Леша остался, несмотря на уговоры тех, кто беспокоился за его жизнь и состояние здоровья. Мне все хотелось как-нибудь при случае подробно расспросить его о прошлом нашего протеста, записать истории, которые остались только в памяти их непосредственных участников. Вот еще одна вещь, которую я не успел.

Леша в любое время суток и в любом районе города открыто носил радужную символику. Он не боялся держать за руку своего парня или обнимать его в метро. И это было не пустой бравадой человека, еще не смотревшего в лицо опасности, а зрелым мужеством того, кто уже испытал самое страшное и устоялся в ощущении собственной правоты. Но вместе с тем, с Лешиным хладнокровием, практичностью и опытом каким-то чудом уживались совершенно противоположные черты. Ему было тридцать шесть, но в нем осталось что-то подростковое. А именно — контрастность всех переживаемых эмоций, склонность к фантазированию и та предельная серьезность в восприятии своих привязанностей, которая обычно свойственна первой любви и первой настоящей дружбе. И, конечно же, к таким же юношеским качествам относится непримиримая готовность продолжать борьбу против любой превосходящей силы — даже в атмосфере полной изоляции и равнодушия, когда все остальные опускали руки и мало-помалу погружались в равнодушную сонную одурь. Чем больше я об этом думаю, тем глубже понимаю, как много удивительного и парадоксального было в этом человеке. Он одинаково искренне восхищался Жанной д"Арк, Екатериной Медичи и Марией Антуанеттой. Был верующим и желал, чтобы его похоронили с нательным крестом, привезенным с Афона, но при этом отличался циничным юмором, который легко распространял на религиозные вопросы. Любил хорошую литературу и старые исторические фильмы, но при этом показал Роме "Сумерки" и пресерьезно рассуждал об Эдварде. Он не любил распространяться о своем прошлом и о своей частной жизни, и, однако, у его друзей осталась масса неожиданных, подчас взаимоисключающих сведений о Леше. Две вещи не вызывают никаких сомнений — во-первых, в его жизни было очень много сложного и страшного, а во-вторых, он обладал редкой способностью внушать любовь к себе. Хотя он никогда не отличался какой-то особой внешней красотой, люди влюблялись в него вне зависимости от своего пола и ориентации (что подтверждает мою мысль, что всякая влюбленность сродни восхищению).

Вчерашний день был долгим, словно целая неделя. Оказалось, что страдание не однотонно — оно состоит из чередующихся состояний острой боли, неестественного возбуждения, болезненной апатии и тех моментов, когда тебе кажется, что ты хлопочешь о делах еще живого человека и заботишься о том, чтобы он был доволен результатом. Ненадолго отпустило нас только на митинге, стихийно превратившемся в акцию памяти. Взбешенные недавней акцией в поддержку увольняемых учителей-ЛГБТ, фанатики и гомофобы создали вокруг вчерашнего мероприятия такую атмосферу страха, что многие не рискнули выйти на Девичье поле. И мы поехали туда не только для того, чтобы по предложению Ольгерты сказать несколько слов в память о Леше, но и потому, что знали — именно теперь, когда "ликующая гопота" так радуется его гибели, самое меньшее, что мы можем сделать для нашего друга — это показать всему этому быдлу, что их радость, мягко скажем, преждевременна. Для Леши его дело всегда было важнее, чем его здоровье или даже жизнь. Он был негласным лидером нашей рабочей группы, но это отнюдь не значит, что с его смертью она прекратит свое существование. Напротив, я не сомневаюсь, что все еще только начинается.

Ну а по-человечески... с одной стороны, после такой нелегкой жизни человек заслуживает толику покоя. С другой стороны, хотя он временами говорил о том, как сильно он устал, каждый его поступок говорил о том, что Леша и покой — понятия несовместимые. Если бессмертие души и вправду существует, пусть он будет счастлив. Леша знал, что мы — его друзья — очень его любили. Пусть знает, что мы любим его до сих пор и будем любить всегда, даже и через много лет, когда это уже не будет отзываться в нас таким страданием, как отзывается сегодня.

Суббота, 05 Октября 2013 г. 14:19

Вчера встречался с Никсом, Мартой и Ромой — обсуждали будущие акции и деятельность "ЛГБТ-Взрыва" в целом. Ситуация близка к критической — несмотря на лицемерную критику закона об изъятии детей из семей ЛГБТ, комитет Мизулиной таки принял этот позорный, фашистский закон к рассмотрению. Создается впечатление, что его собираются принять по той же схеме, что закон о пропаганде — шаг вперед, отшаг назад, короткое затишье, потом утверждение закона в одной отдаленной области... — и так вплоть до момента, пока не удастся затянуть удавку на шее у всей страны в целом. Но в данном случае это уже не дискриминация — это террор. Когда правительство угрожает своим гражданам тем, что оно отнимет их детей — этому нельзя дать более мягкого названия. Больше всего меня пугает то, что привыкшие жить в нашем пожизненном кошмаре и маразме люди вполне могут игнорировать происходящее, пока не станет уже слишком поздно. А потом горстка неравнодушных снова выйдет к Думе и окажет героическое, но бессмысленное сопротивление уже свершившемуся злу. Наша задача — сделать все, чтобы не допустить подобного развития событий. Я не знаю, сможем ли мы предотвратить самое страшное — зато я знаю, что мы сделаем для этого все, что сможем. Абсолютно все.

Среда, 09 Октября 2013 г. 11:34

Провели акцию "ГИТЛЕР тоже начинал с ГЕЕВ. Нет фашизму в России!".

Провели сутки в ОВД. Впервые спал на нарах и имел возможность наблюдать "изнанку" жизни отделения. Если отвлечься от мелких неудобств и расценивать происходящее как приключение и уникальный жизненный опыт, то оно того, безусловно, стоило.

Про саму акцию на Арбате я писать не буду — ее можно видеть на всех видео и фото, выложенных в Интернете. Начну свой рассказ с того момента, когда акция закончилась. Когда Ильдара усаживали в полицейскую машину, он упорно требовал назвать ему причину задержания, чем довел сотрудников полиции до белого каления. Лично меня причина задержания никогда особенно не волновала. Я разделяю точку зрения Томаса Пейна: "Когда все остальные права попраны, право на восстание становится бесспорным". Если Конституция не исполняется, Дума нелигитимна, права человека грубо нарушаются, а полиция охраняет интересы незаконной власти — то любое требование такой полиции, направленное против _протестующего_, незаконно и ничтожно. (Я нарочно оговариваюсь насчет протестующих, потому что наше право игнорировать требования полиции во время протеста, разумеется, отнюдь не распространяется на все остальное, будь то переход улицы в неположенном месте, распитие спиртного или магазинная кража). Ну а для Ильдара все эти формальности имеют огромное значение. Именно этой черты его характера я часто не могу понять, поскольку в наших столкновениях с полицией есть вещи самоочевидные: скажем, они задерживают нас за не согласованную с властями акцию, а мы сопротивляемся, поскольку вообще не признаем законность этой власти и тем более не собираемся испрашивать у нее разрешения протестовать против нее же. Все логично.

Беда полицейских — в том, что они в массе своей не особенно умны и образованы. Их профессиональный лексикон ограничивается десятком слов — "стойте, пройдемте, вы задержаны". Если от них требуют какой-нибудь логической аргументации их действий, они звереют. Осмысление собственных действий, а тем более их вербальное объяснение, для них так же мучительно, как для троечника-семиклассника необходимость писать сочинение по кое-как прочитанному Пушкину. К тому же они привыкли отождествлять себя со своей формой и с той властью, которая она дает им над "обычными" людьми. Поэтому всякое неподчинение рассматривается как вызов, брошенный им лично — не полиции, не власти, а конкретно тому Иванову или Сидорову, которому ты оказал сопротивление. Ну и в довершение портрета — сдержанность и хладнокровие у большинства из них на уровне уже упоминавшегося семиклассника. Пример — оказавшись в машине, Ильдар все еще кипит от возмущения и делает несколько весьма нелестных замечаний о полиции. На месте сотрудника, который сел с нами на заднее сиденье, я бы проигнорировал все сказанное — точно так же, как во время работы в ПСМ игнорировал любые оскорбления со стороны бездомных. Правда, там у меня в крови не бушевал адреналин, так что, возможно, на работе полицейского я мог бы не сдержаться и ответить грубостью на грубость. Это было бы неумно, но по-человечески вполне понятно. Однако я точно знаю, что не стал бы бросаться душить задержанного и давить локтем ему на шею. Во-первых, потому, что это дикость. Во-вторых, таким путем я даю фактическое подтверждение его словам. В третьих — поскольку никакой реальной цели это действие не служит, я могу совершать его только для своего морального удовлетворения. А получать удовлетворение от насилия над человеком, который даже не вправе мне ответить — это извращение. Многие скажут — а ваш активист сам его спровоцировал! — и будут, на мой взгляд, неправы дважды.

Во-первых, взрослый цивилизованный человек именно тем и отличается от дикаря или ребенка, что не позволяет себе отвечать на слова кулаками. Во-вторых, если ты служишь в полиции и находишься при исполнении своих обязанностей, твоя ответственность гораздо выше, чем ответственность любого другого человека. Это, кстати, обозначено в присяге полицейского, которая висит в красивой рамочке почти в каждом отделе ОВД. Словом, если кто-нибудь не готов быть сдержанным, корректным и держать свои неандертальские порывы в узде — пусть идет работать слесарем. Но вернемся к ситуации с Ильдаром, потому что дальше начался, как говорится, полный трэш. Выволакивая его из машины, один из сотрудников ударил его коленом в пах (по-видимому, сильно, потому что через некоторое время Ильдару пришлось вызвать скорую). Ильдар отреагировал на это в духе "только и можете, что бить по яйцам и прикрываться формой, чтобы вам в ответ не врезали". Полицейский оказался на высоте положения — "да я тебя и без формы размажу". "Чисто пацанский" разговор стремительно набирал обороты. Полицейский заявил, что Ильдар в жизни не рискнет иметь с ним дело вне ОВД, Ильдар в ответ предложил ему свой номер телефона и неформальную встречу после своего освобождения. (Для полноты картины — на Ильдаре все это время висят двое других сотрудников, а я стою между ним и первым полицейским и тихо офигеваю от происходящего). Тут у полицейского окончательно отказывают тормоза, и он рывками стягивает через голову китель (или как там называется их верхняя одежда?). Я смотрю на голую спину cзадравшейся до самой шеи майкой и думаю, что мне все это снится. Между прочим тут по коридору идет какой-то пожилой офицер из этого же ОВД и, меланхолично поинтересовавшись, что у нас творится, проплывает мимо. Но этой небольшой паузы достаточно, чтобы я смог вклиниться в "разговор" и исполнить роль миротворца (не сказать, чтобы совсем уж безуспешно). Я больше всего боюсь, что Ильдара могут уволочь в какую-нибудь подсобку и там избить (зная нашу полицию, это вполне возможно). Поэтому я разговариваю как никогда мягко и рассудительно. Но кроме страха за Ильдара есть и еще кое-что — я неожиданно испытываю острое желание привести их обоих в чувство. "Что вы делаете?" — это основной вопрос, который вертится у меня на языке. Полицейский проявляет неожиданную восприимчивость к моим словам и даже вовлекается в дискуссию. Спрашивает, почему мы не согласовали нашу акцию. Я объясняю, что любые акции по ЛГБТ тематике либо вообще не согласовывают, либо превращают в провокацию с обилием фашни и гомофобов, что мы не намерены ни рисковать своим здоровьем, ни доставлять всему этому быдлу удовольствие еще раз безнаказанно швырнуть в кого-нибудь презерватив с дерьмом, как они делали в июне. Полицейский снова начинает про согласование. Я спрашиваю — вы совсем не понимаете, о чем я говорю?.. Тут он реагирует даже отчасти неожиданно: нет, по-человечески я вас очень даже понимаю, но закон... Я говорю — ну вот по-человечески мы и вышли на Арбат, а по закону мы сейчас подпишем ваши протоколы, нет проблем. Конфликт как будто угасает. Но увы, кроме этого сотрудника есть и еще один, якобы пострадавший от действий Ильдара — во-первых, во время возни на улице у него отлетел жетон (впрочем, он заявляет, что жетон сорвали), а во-вторых, он обо что-то (может быть, о край того же самого жетона) порезал себе палец, который теперь сильно кровит. Казалось бы, сущая ерунда: жетон не потерялся, палец вообще достаточно заклеить пластырем, и инцидент будет исчерпан. Но этот человек считает по-другому. "Все, п**да тебе, — шипит он Ильдару. — По 318-той пойдешь". И это еще одна психологическая особенность полицейских. Многие из них считают, что их порезанный палец или погнутый ноготь вполне стоят триста восемнадцатой статьи — до пяти лет лишения свободы в части первой, до восьми — второй. У полицейского действительно есть шанс любое, даже самое незначительное повреждение, вольно или же невольно нанесенное задержанным, сделать основанием для уголовного дела, и тут им совершенно не приходит в голову, насколько соразмерно это разбирательство и угрожающее человеку наказание реальному событию, из-за которого было открыто дело. Сиюминутное мстительное чувство — ах ты падла, у меня из-за тебя такая ссадина на пальце! — совершенно вытесняет из их разума простую мысль, что речь как-никак о ГОДАХ лишения свободы, о судьбе самого человека и всех его близких.

Потом мы довольно долго оставались в коридоре. Там периодически показывались какие-то люди — преимущественно сотрудники того же ОВД — часть из которых останавливались, чтобы с нами поговорить. Я с удивлением отметил, что в большинстве своем они были настроены отнюдь не гомофобно — во всяком случае, сравнительно с тем, что я наблюдал раньше в других отделениях. Может, это близость Старого Арбата с его удивительно раскрепощенной атмосферой действует на них так благотворно?.. Один из сотрудников, усатый полицейский пожилого возраста, ни разу не заговорил с нами спокойно — даже самую простую фразу в духе "отойдите от двери" произносил так, как будто бы вот-вот сорвется в крик. В конце концов Никс не сдержался и спросил — зачем так нервничать на пустом месте? Полицейский чуть ногами не затопал — "Потому что надоели вы уже, политические! Надоели!..".

Знаете, я как-то никогда не ощущал себя политическим. Политические — это декабристы, или эсеры, или Марченко и Солженицын, а мы что, куда нам... А теперь — сподобился, ага. Интересно, те, советские, ему тоже надоедали, или он в то время еще не работал?

Потом нас провели в конференц-зал и стали писать протоколы. Изначально всех, кроме Ильдара, собирались привлекать по 20.2. Когда нам принесли готовый протокол, Никс обнаружил в нем такие перлы, как "будучи зная", и "долой", написанное через "А". Никс стал ржать и обвинил мента в безграмотности. Тот огрызался в смысле "я человек необразованный, академиев не кончал", но явно обиделся. Кроме ошибок, протокол содержал утверждение, что мы выкрикивали "лозунги, направленные на свержение власти, а именно — "даешь честные выборы!" и "долой полицейское государство!"". Зацените — честные выборы и отсутствие полицейского произвола, оказывается, ведут к свержению власти. Как писал Шварц, "когда говоришь, что думаешь — думай, что говоришь!". Перестарались.

Ильдара к тому моменту увезли на "скорой", а нам решили заменить статью на 19.3. В результате стало ясно, что, вместо того, чтобы идти домой, мы заночуем в ОВД. Внизу нас дожидались Лена с Мартой. Они думали, что нас отпустят — а вместо этого оказались понятыми при изъятии вещей перед арестом. Помимо всего прочего, нам было велено снять все кольца, цепочки и другие украшения. Мы с Никсом, не сговариваясь, спрятали орденские кольца и впоследствии действительно успешно пронесли их в камеру. У Ромки кольцо вообще не забирали, как и многие другие вещи — даже значок, хотя все колючие и острые предметы заставляют сдать в первую очередь. Нас же заставили отдать шнурки и брючные ремни, а также все предметы, с помощью которых можно, при известной изобретательности, покончить счеты с жизнью. Мне кажется, что проводившие досмотр люди даже не задумываются, откуда взялись все эти подробные инструкции, точно так же как не думают о том, почему все пролеты у их лестниц затянуты сетками. Для них это просто инструкции и просто сетки, а не внятное напоминание о временах, когда арестованный действительно готов был броситься в пролет вниз головой, только бы не оказаться под следствием. А ведь от тех времен нас отделяет не так много, и иногда кажется, что они даже ближе, чем когда-либо. Потом у женщины, проводившей досмотр, потерялась ручка. Обычная шариковая ручка, стоимость которой — три копейки. Тем не менее, она решила, что ручку забрали мы — наверное, чтобы над ней поиздеваться. "Раздевайтесь" — заявила она нам. "Совсем?" — уточнил я. "Совсем". Я обратил ее внимание, что раздевать людей "совсем" из-за какой-то ручки — совершенно ненормально. А Никс отступил к стене и заявил, что раздеваться он не будет ни за что. Поскольку она продолжала требовать, я решил, что от меня не убудет, и бросил на пол рубашку, а потом футболку. Ручка нашлась, когда я успел раздеться до трусов. По-моему, этой девице стало стыдно, но ручаться не могу. Если вас интересуют чувства человека, которого досматривающий пытается раздеть догола, то смущения среди них нет — ситуация к стеснительности не располагает. В такие моменты вспоминаются соответствующие отрывки из Солженицына и Гинзбург, сцена с душем из романа "Над кукушкиным гнездом" — ну, это, вероятно, из-за Никса. Его присутствие напоминало, что то, что для большинства людей является малоприятным, но вполне обыденным обстоятельством, для кого-то может превратиться в издевательство. Ну и еще мне очень хотелось спросить у этой дамы что-то вроде "а в задний проход вы нам заглядывать не будете?". Хотя не удивлюсь, если их служебная инструкция допускает и такое.

А потом мы оказались в камере. Отвечающий за "обезьянник" мент оказался человеком не вредным — выдал нам все матрасы, подушки и одеяла, какие нашлись в подсобке, дал спокойно покурить, позволил сесть всем вместе в одну камеру — якобы чтобы разделить принесенную нам ребятами еду, но по факту камеры всю ночь так и оставались открытыми, и мы могли свободно торчать друг у друга. Так что ночь прошла невероятно быстро. Из больницы привезли Ильдара, чувствовал он себя вполне сносно. Мы поужинали, долго разговаривали, потом сколько-то поспали... Из-за отсутствия часов время казалось неуловимым — мы не могли знать, сколько его уже прошло и сколько еще остается. Мы уже дремали, когда я услышал голос полицейского — не надо им еще еды, им уже кучу всего принесли! Я встал и пошел к наружней решетке. "Еда, говорите? Давайте скорее, очень кстати!". В действительности у нас были огромные мешки с едой, но если люди нарочно приехали к нам в ОВД, чтобы привезти нам еще — то нефиг им отказывать. И как же я был прав! Во-первых, я успел услышать голоса Лены и Ани и крикнуть им, что мы их очень любим. Во-вторых, кроме еды нам принесли кофе из ближайшего МакДака, и он был еще горячим! Ничего прекраснее я в жизни своей не пил. В-третьих, в еде обнаружилась записка, в которой ребята восхищались нашей акцией и обещали присутствовать завтра на суде. Постфактум выяснится, что Лена и Аня узнали о нашем задержании только в районе часа, обошли пешком весь прилегающий район, ища круглосуточный магазин, и только в два часа смогли принести нам еду. Как они добирались после этого домой — ума не приложу, может, взяли такси. Во всяком случае, это было очень самоотверженно с их стороны, и я почувствовал, что меня просто переполняет благодарность.

В пакетах с едой нашелся хлеб и несколько мясных нарезок. Я уже не в первый раз за последнее время нарушил свое решение быть вегетарианцем. Совесть моя была не вполне спокойна, хотя я оправдываю себя тем, что не покупал ни этой колбасы, ни этой ветчины, и не просил ее купить, но теперь, когда нам ее принесли, мы можем либо дать еде испортиться и выкинуть, либо все-таки съесть ее. И мы едим. Такие ситуации периодически повторяются. Скажем, на следующий день Оля М. приедет в суд и привезет нам горячие чебуреки (с мясом же). Зная Олю, она бы очень расстроилась, узнав, что мы не можем это съесть, и стала бы винить себя, что не спросила раньше. Так что мы опять едим. Обидно. Мне легко хватает сил на то, чтобы не покупать себе мясного и не соблазняться тем, что покупает себе мать. Но в таких ситуациях, как те, которые я описал, соблазн становится просто невыносимым. Разум говорит — смотри, ты уже ничего не можешь сделать, но ты хочешь есть. Количество жестокости не увеличится, если эта ветчина будет не выброшена в мусорку, а съедена. Давай, давай, давай!.. Организм говорит — с утра полдня на холоде, потом замес с ОМОНом, потом отделение, а теперь ты хочешь подсунуть мне кусочек сыра? Жрать хочу!! И совесть, слабо трепыхнувшись напоследок, поднимает белый флаг. Надо придумать, как с этим покончить. Постараюсь в ближайшие дни предупредить друзей, чтобы нарезок нам больше не привозили.

Еще из бытовых подробностей — Никс взял с собой "Архипелаг ГУЛАГ", том первый, который я ему давал. В результате подбор книг в нашей камере потрясал воображение — монография "Психология верующего", правозащитный журнал "Конtext", Новый завет и Солженицын. Лампы под потолком давали не слишком много света, так что для того, чтобы хорошо видеть текст, мне приходилось сесть на грязный пол прямо под ними. Но зато не скучно. Говорят, в другие "предвариловки" книг часто не дают.

Ночью через отделение идет поток мигрантов, которых отлавливают на улицах. В коридоре стоит трехэтажный мат — ругаются, естественно, не задержанные, а сотрудники. "Ты,

* * *

**,

* * *

*,

* * *

*, куда пошел? Здесь стой,

* * *

твою мать!". Мне под такой аккомпанемент не спится, зато я успеваю услышать много интересного — например, что в нашем ОВД, в отличие от многих других, мигрантов не отпускают за взятку, а действительно проводят через ФМС. Еще я слышу фразы вроде "этих отведи в подвал" и всякие другие упоминания какого-то подвала. Звучит достаточно зловеще, хотя умом я понимаю, что внизу у них, скорее всего, просто еще один "обезьянник", разве что более неудобный и загаженный.

Уже под утро в отделение доставили нетрезвую и довольно неуравновешенную женщину, которая все время пыталась курить в коридоре, и то плакала, то начинала ссориться с ментами. Тут я снова поразился полицейской психологии. Казалось бы — проще всего забрать у нее сигареты, поместить в одиночную камеру (прямо рядом с нами есть свободная) и дать воды (а если есть возможность — то горячего сладкого чая, так быстрее протрезвится). Утром человек проспится и можно будет с ним работать. Но российским полицейским почему-то кажется более удобным лаяться с ней, вырывать у нее из рук сигарету (а потом, когда она достанет новую — уже десятую по счету — снова вырывать и снова лаяться), пинать ее под зад и держать на проходе, где она мешает всем ходить по коридору и каждый идущий, в свою очередь, на нее гавкает. Наш коридорный, который, как я уже сказал, производит впечатление достаточно мягкого и невредного человека, вступает с алкоголичкой в совершенно ненужные препирательства. А когда она жалуется на свои семейные условия и спрашивает, как ей дальше жить, он с чувством говорит — "Да у тебя вообще не жизнь, а существование. Иди и вздернись! Все равно от тебя никому никакой пользы, чем быстрее ты повесишься, тем лучше". Я не понимаю, как им это удается. Это же нарочно не придумаешь...

Кстати о том, чего нарочно не придумаешь. В камеру ручек не дают, но Роме, как я уже говорил, по недосмотру оставили его значок. Поэтому утром он демонстрирует мне белый листик с написанным кровью номером. Я сразу понимаю, что это номер полицейского жетона. Спрашиваю — это ты записал номер того гада, который Ильдару угрожал? Нет, заявляет Ромчик, это я записал номер коридорного, который так хорошо с нами обращался, я ему потом конфет куплю. Даже зная Ромку, я выпадаю в осадок от такого заявления. Наколоть себе палец и корябать кровью номер, чтобы поблагодарить того, кому хватило совести выдать тебе матрас и не отнимать твои сигареты — это мощно. "Нафига ему конфеты, сигарет лучше купи, если уж так приспичило — он же все время курит в коридоре" — думаю я обреченно. Рома — это Рома.

Днем поток мигрантов увеличивается, и нескольких их них сажают к нам. Мы делимся с ними водой и бутербродами, они неожиданно предлагают нам плов. Без мяса, но с морковкой, очень вкусный. Время замедляется, поскольку мы ожидаем, что нас повезут на суд, а нас все не берут и не берут. Из-за визита в отделение какого-то начальства нас внезапно запирают в камерах. Ильдару не дают листок бумаги, чтобы написать жалобу на вчерашнее обращение с ним. Нас не выпускают в туалет. Мы начинаем стучать — сначала тихо, потом громче, а потом и вовсе долбим в дверь ногами. Через некоторое время появляется какое-то толстое рыло в пафосной фуражке и в сопровождении обычного мента и рычит — "Вас что, связать?!". Еще можно на дыбу, блин, подвесить. Почему бы для начала не спросить, из-за чего тут шум? Мы говорим — дайте возможность сходить в туалет, до вас достучаться нельзя! Они — потЕрпите! Ильдар — вы нарушаете закон! Ну и так далее. До туалета нас все-таки довели. У нашей с Никсом камеры есть темный угол, и мы умудряемся там покурить, так что от двери нас не видно. А почуять дым сотрудники не могут, потому что сами постоянно ходят взад-вперед по коридору с зажженными сигаретами. Бычки мы сбрасываем в пачку из-под сока и какое-то время чувствуем себя вполне довольными. Во второй половине дня нас, наконец, везут на суд. Перед этим выдают изъятые вещи, и я становлюсь свидетелем забавного разговора между двумя полицейскими. Один — слушай, у тебя значок такой блестящий, а был совсем тусклый. Что ты с ним сделал?.. Другой — да я чужой прицепил (наверное, в связи с визитом Высокого Начальства, о котором я уже писал). Потом, заметив, что я на него смотрю, прикладывает к губам палец и почти весело просит — только никому не говори. Я пожимаю плечами и говорю, что меня все это ничуть не удивляет — сотрудники полиции постоянно не носят жетоны и подписывают друг за друга протоколы, почему бы не надеть чужой жетон?

Пока нас везут по Москве (не в автозаке, а в комфортной небольшой машине), я стараюсь наслаждаться этим, потому что думаю, что нас, за наше фестивальное движение, законопатят в спецприемник на несколько суток — еще хорошо, если не на пятнадцать. Действительно, настолько дерзких акций не было уже давно — пока полицейский, пытавшийся нас остановить, названивал своим и вызывал подкрепление, мы просто обошли его и продолжили движение по центру улицы, да и во время задержания вокруг нас собралась целая толпа, причем многие требовали у полиции оставить нас в покое. Я морально готовлюсь к тому, что судья проигнорирует все ходатайства нашего адвоката — действительно замечательно компетентного юриста, Татьяны Глушковой. В суде собирается большая группа людей. Оля Мазурова говорит, что дело резонансное, что судить за антифашистскую акцию — значит подтверждать фашистскую сущность нынешней власти. Оля — человек уже немолодой и удивительно интеллигентный, я всегда поражался ее мягкости и доброте, даже по отношению к тем самым полицейским, которые в массе своей ничего такого не заслуживают. Но на этот раз она вне себя от возмущения. Она повязала на сумку радужную ленту, которую я привез ей в день похорон Леши Давыдова, и говорит, что Маша Архипова попросила достать для нее такую же. Я чувствую удивительную гордость. Если люди из общегражданского протеста, никогда не занимавшиеся собственно гей-активизмом, решают постоянно носить радужную символику — значит, все было не зря. Значит, у нас есть шансы изменить течение событий.

Сопровождающий нас конвой возглавляет сотрудник угрозыска, который заявляет о своем неприятии административных политических дел, сообщает нам, что сам, по счастью, задержаниями таких людей, как мы, не занимается, и вполне благожелательно расспрашивает о том, что привело нас в протест. Соглашается, что вопросы о честных выборах, Болотном деле и нарушении прав ЛГБТ являются частью одной проблемы, добавляет, что в их отделе практически никто не ходил голосовать за Путина — все придумывали для себя какое-нибудь срочное дежурство в день выборов. Внезапно. И приятно, нечего скрывать. Потом, когда мой суд закончится, а дела ребят отложат, их повезут в ОВД подписывать обязательство о явке, и этот сотрудник без вопросов разрешит мне сесть в машину вместе с ними, а не ехать на метро. Очень любезно с его стороны. Свою профессиональную наблюдательность он проявил, заметив наши орденские кольца — не только у меня и у Ромки, но даже у Никса, хотя он носит несколько колец на одном пальце и заметить среди них именно орденское нелегко. Еще в копилку сведений о полицейской психологии — некоторые из них обладают хорошо натренированной способностью подмечать мелкие детали. А подметив, задают вопросы. Пришлось мне сказать, что одинаковые кольца — знак нашей дружбы. В каком-то смысле так оно и есть.

Совершенно неожиданным оказался исход моего суда, и тут тоже не обошлось без психологии. Когда судья спросила, привлекался ли я ранее к административной ответственности, я отказался отвечать, сославшись на 51-ю статью (никто не обязан свидетельствовать против самого себя). Тогда она обратилась с тем же вопросом к сопровождавшему меня сотруднику полиции, который должен был "пробить" меня по базе. Но он этого не сделал, потому что ему было лень, и тем более не собирался тратить свое время, делая это сейчас. Поэтому, не моргнув глазом, заявил, что в базе на меня ничего нет. И вот, имея за плечами двадцать с лишним задержаний, я пошел по делу как "впервые привлекаемый" и получил смешной по сумме штраф. Когда я рассказал это друзьям, ждавшим меня у входа в зал (хотя по закону суд должен быть гласным и открытым, и не допускать людей на заседание нельзя), смеялись все. Эту страну действительно не победить.

PS— ребят вызвали на суд на следующий день, но не судили, потому что не успели принять дело. А еще мы до сих пор не знаем, что грозит Ильдару.

Среда, 09 Октября 2013 г. 11:36

Вынесли приговор Михаилу Косенко. Я пишу это и думаю — а сколько человек из тех, кто прочтет эту запись, вообще поймет, о ком я говорю?.. В годы распространения Интернета так много писали о том, что теперь, благодаря свободе информации, тоталитарный режим и политические репрессии станут невозможными. И вот — мы получили то, что получили. Что ж, начну с начала. Михаил Косенко — один из "узников 6 мая", вышедших весной 2012 года на Болотную площадь против фальсифицированных выборов и — будем называть вещи своими именами — преступного захвата власти в государстве кучкой коррупционеров и преступников, опирающихся на подконтрольные им СМИ и силовые органы. Процесс по Болотному делу изначально был направлен не на расследование каких-то мифических беспорядков, а на устрашение той небольшой, излишне честной и свободолюбивой прослойки населения, которая посмела выступить против фальсификаторов. Принцип отбора будущих обвиняемых был случайным до абсурда. Мысль, которая сидит в подкорке у любого законопослушного гражданина — если человека судят, то для этого должна быть хоть какая-то причина — в данном случае работает на власть. Даже среди осведомленных лиц многие склонны думать, что, хотя c узниками 6 мая обошлись слишком жестоко, а само дело имеет явную политическую подоплеку — все же обвиняемые хоть насколько-то, хоть в самой малой степени виновны. Именно в этом отношении так показателен процесс Косенко. Основанием для его обвинения являлись видеозапись событий на Болотной площади и показания омоновца-свидетеля. На видеозаписи — которую любой желающий может посмотреть или скачать на сайте 6may.org — отлично видно, что Косенко находится на расстоянии более _метра_ от омоновца, к которому он якобы применил силу. Показания самого омоновца — некоего Казьмина — недавно обошли весь интернет. Единственный свидетель обвинения прямо сказал, что не опознает в Косенко того, кто его бил. К этому было добавлено — "Я не хочу, чтобы товарищ Косенко сидел из-за меня в тюрьме. Я не отброс России". (Надо отдать должное омоновцу — заявление по нынешним временам НЕВЕРОЯТНО смелое, грозящее ему не только увольнением с работы, но и чем-нибудь похуже). Казалось бы, такая ситуация должна была обескуражить самый зависимый и предвзятый суд. Как-никак, видеозапись ясно подтверждает несостоятельность обвинения, да и свидетель наотрез отказывается "топить" намеченную жертву. Но наш российский суд выше таких условностей! И Михаила признают ВИНОВНЫМ по всем пунктам обвинения, причем заключение судьи дословно повторяет обвинительный акт. Встает вопрос — зачем тут вообще какой-то суд. К чему усилия защиты, многочасовые (многомесячные!) прения, допрос свидетелей и более чем годовое содержание обвиняемого в СИЗО, откуда его отказались отпустить даже на похороны матери? Цель этого "процесса" — обмануть общественность? Но ту общественность, которая присутствовала на судах, весь этот мерзкий фарс мог разве что взбесить до крайней крайности, а та "общественность", которая смотрит Первый канал, не почесалась бы даже в том случае, если бы власти вздумалось сразу же после задержания испечь всех обвиняемых живьем. Это трусливое стремление почти всесильного режима прятать концы в воду и стараться против всякой очевидности придать происходящему хотя бы видимость нормальности особенно мучительна для мыслящих людей — как будто бы тебе не решаются выколоть глаз, поэтому выдавливают его чайной ложкой.

Осуждение заведомо невиновного человека — само по себе вопиющий, нестерпимый факт, но тут власть умудряется в буквальном смысле прыгнуть выше головы — она не просто открывает новую страницу политических репрессий, но и одним махом возрождает в государстве вполне ОФИЦИАЛЬНУЮ карательную психиатрию. Объявить кого-то невменяемым — значит наверняка лишить его права на ту толику внимания и уважения, которая отмерена любому человеку. В нашем искаженном и чаще всего невежественном восприятии наличие того или иного психиатрического диагноза — это позорное клеймо, которое раз и навсегда обесценивает все, что связано с его носителем. Специалисты знают, что можно иметь такой диагноз, и при этом оставаться успешным работником, хорошим семьянином и прекрасным другом. Но в сознании рядового человека любой человек, хотя бы _заподозренный_ в психическом отклонении, или когда-либо состоявший на учете в ПНД уже теряет право называться Личностью. Назвать кого-то невменяемым — значит обречь его на изоляцию, создать огромное предубеждение против него, всей глубины которого часто не осознает даже тот, кто это самое предубеждение испытывает. Спекулировать на этом — редкостная низость, но, пожалуй, к нашей власти и ее пособникам это понятие уже неприменимо. Рассуждение о низости предполагает хоть какие-то зачатки человечности и чести, хоть какую-то способность различать добро и зло — короче говоря, все то, чего у них в помине нет.

Основанием для признания Косенко невменяемым является сляпанная за полдня психиатрическая "экспертиза", проведенная какой-то мелкой сошкой из институте Сербского — причем на основании материалов, предоставленных "экспертам" следователем по делу Михаила. Вот что страшно: эта информация лежит в открытом доступе, ее отнюдь не прячут. Задумайтесь — за кого эта власть считает граждан, если полагает — и ведь справедливо полагает!! — что можно вполне спокойно совершить все это и не получить в ответ никакой реакции, кроме стихийного и, по большому счету, безобидного протеста у суда?! "Да, ужасно, — думает про себя тот, кто слышит и читает эти новости. — Ужасно, но что я могу с этим поделать?". Почему-то мысль "как я — даже не гражданин своей страны, а просто _человек_ — могу молчать и НИЧЕГО не делать в такой ситуации?!" — напротив, почти никого не посещает. И поэтому я задаюсь другим вопросом: в чем наша проблема — в том, что мы не ощущаем себя гражданами — или, страшно вымолвить, людьми?

Воскресенье, 13 Октября 2013 г. 20:02

От судебных приставов пришло очередное "мы-конфискуем-ваше-имущество" письмо. Дома по этому поводу разгорелся чудовищный скандал. Потому что есть нормальное житейское мышление, которое предполагает, что визит полиции к тебе домой — это кошмар, невыплата судейских штрафов — целое событие, а обыск — уже просто катастрофа. Жизнь не сделала с нашими родственниками то, что она сделала с нами, поэтому на одни и те же вещи мы смотрим совершенно противоположным образом. Я видел квартиру человека, вынужденного бежать из страны из-за надуманного политического обвинения. Я понял, как, на самом деле, мало стоит все наше имущество, и как легко мне будет с ним расстаться. Далеко не сразу, постепенно, через кучу административных задержаний, лживых протоколов и повесток, я почувствовал себя свободным человеком. Цель всех этих штрафов — удержать людей от выхода на улицу и от активного отстаивания своих прав. Когда ты понимаешь, что за каждый выход тебе нужно будет заплатить круглую сумму — поневоле не захочется куда-то выходить. В действительности, эти приговоры — как флажки, на которые выгоняют волка. Нет никакой реальной причины, по которой он не может перепрыгнуть через них. И если волк однажды догадается об этом и рванет через ограду напролом — то они уже никогда его не остановят. Все эти невидимые цепи, связывающие человека в повседневной жизни, имеют смысл только до тех пор, пока внушают суеверный страх. Или пока человек не желает расставаться со своим комфортом. Такова цена истинной независимости.

Многие искренне верят, что свобода — это когда у тебя есть все, что ты захочешь. Я считаю по-другому. Настоящая свобода — это когда у тебя ничего нельзя отнять. У меня дома совершенно нечем поживиться. Разве что моя домашняя библиотека, но я уже давно решил, что ни минуты о ней не пожалею. То ценное, что есть в хорошей книге, невозможно взять и унести.

Но матери, с которой я живу в одной квартире, тоже жалко не имущества, отнюдь! Я просто поразился, когда понял, что ее в действительности беспокоит. Мнение соседей! Ведь они увидят, что в наш дом приходят приставы — и что они тогда подумают?! Я спросил — но ты же знаешь, как обстоят дела на самом деле. Что важнее — знать, что ты не сделал ничего плохого, и все время действовать по совести, или стараться, чтобы люди не подумали о тебе что-нибудь нелестное? Но эта логика ей совершенно недоступна. Я не знаю, в чем тут дело. "Ты меня позоришь!" — истерически кричит она. Странное дело — пока я ходил на акции, катался в автозаках и отсиживался в овд, ее риторика была совсем другой — она заботится о моей безопасности, она не хочет, чтобы со мной что-нибудь случилось, она так волнуется... ни слова о "позорной" сути моих действий. А теперь — пожалуйста. По-моему, позорить человека может только то, что делает он сам, а уж никак не то, что делает с ним кто-нибудь другой. И уж тем более не то, что думают соседи. Откровенно говоря, я вообще не представлял, что люди в состоянии мыслить подобным образом не в пьесе Грибоедова, а в жизни, полагая себя в то же время честными и добрыми людьми. Ах, боже мой, что станет говорить княгиня Марья Алексевна!..

Я устал. Самые черствые, дурные и безжалостные люди, которых я встречал за свою жизнь, никогда не выматывали и не опустошали меня так, как хорошие люди с неожиданным и неуместным извращением мышления. В этом есть что-то пугающее.

Утром я вспомнил один разговор, произошедший, кажется, в последний раз, когда я был в гостях у Даса. Речь коснулась протеста и всего происходящего в стране, и Дина, его девушка, сказала что-то вроде "я думаю, что можно принести гораздо больше пользы, если сначала устроить свою собственную жизнь, стать хорошим специалистом в своей области и приобрести определенную известность". За точность цитаты я сейчас не поручусь, зато не сомневаюсь, что такие же идеи слышал от десятков человек. Сам я считаю по-другому. Говорить, что сделаешь что-то значительное и полезное когда-нибудь потом — бессмысленно, поскольку наше будущее принадлежит нам даже меньше, чем наше имущество. Разумеется, никто не думает о смерти с утра до ночи, но все же мы не можем поручиться, что успешно доживем до конца месяца. По-настоящему мы распоряжаемся только тем временем, которое нам предоставлено здесь и сейчас. Поэтому гораздо лучше в настоящем помогать кому-то в малом, чем рассчитывать, что десять лет спустя, когда мы станем более солидными людьми, сможем сделать куда больше. Эта моя субъективная позиция, которую я не желаю никому навязывать, но от которой не намерен отступать. К тому же, состоятельность, солидность и тому подобные вещи делают нас уязвимыми. По-настоящему легко и безоглядно помогают людям либо те, кто осознанно отказался от охоты за удобствами, солидностью и прочими благами, либо люди совершенно выдающиеся, которых ни их собственность, ни их общественное положение не сделали своими пленниками. Но таких невероятно мало. Чаще люди, которым удалось многого достичь, очень боятся это потерять — иначе говоря, сами натягивают для себя флажки, которые никогда в жизни не посмеют перепрыгнуть.

Воскресенье, 27 Октября 2013 г. 13:12

Мы побывали на приеме в чешском посольстве. Приглашения были высланы всем участникам памятной акции "За вашу и нашу свободу!", которую недавно провели правозащитники — точная копия такой же акции в 1968 году, даже некоторые участники остались прежними. Мы с Никсом тоже думали пойти, но Леша с Ромой заявили, что на площадь должны выйти ровно семеро — столько же, сколько было в шестьдесят восьмом — и что нужное количество участников уже набрали. Правда, в результате задержанных на акции все равно оказалось больше — полиция повинтила наблюдателей и журналистов. По мне, так символизм не в цифре, а в самом явлении. И в том, что за прошедшие десятилетия страна сначала поднялась к свободе, а потом опять стремительно покатилась вниз. И балансирует сейчас на очень страшном рубеже.

Как бы там ни было, в прошлую среду я стоял возле посольства вместе с Ромой. Все остальные приглашенные правозащитники были гораздо старше — кому-то за пятьдесят, кому-то за семьдесят. Я прошу прикурить — мне предлагают старый деревянный портсигар с инициалами на крышке, и объясняют, что он был сделан в 1913 году для деда моего собеседника, который как раз закончил Высшее экономическое училище и поступил приказчиком к Елисееву. А год спустя его забрали на войну... Я удивляюсь — разве в четырнадцатом году рекрутировали людей с высшим образованием?.. Оказывается, техническое образование любого уровня считалось тогда средним, а не высшим. Так что портсигар вместе с хозяином прошел войну. У моего собеседника инициалы совпадают с дедовскими, так что он им пользуется уже очень много лет. Я очарован. Я люблю старые вещи и семейные истории, но только не записанные на бумаге, а такие, оживающие в чьем-нибудь рассказе. Я поглаживаю гладкий деревянный портсигар, который сейчас воплощает для меня ошеломляюще огромную историю двадцатого столетия.

Зайдя в посольство, мы оказываемся в роскошном зале у подножия мраморной лестницы, и до меня только сейчас доходит, что мероприятие, частью которого мы стали — мягко скажем, пафосное. Мужчины в дорогих костюмах, женщины в красивых платьях... Я вижу в огромных зеркалах свои серые джинсы и простецкий черный свитер с прикотолотым на груди значком Гей-прайда 2006. Поневоле начинаю улыбаться.

Вообще, спасибо телевизору. Если бы я никогда раньше не видел таких приемов в западном кино, я бы, пожалуй, растерялся — куда девать пустой бокал из-под вина, и правда ли эти люди, встречающие гостей наверху лестницы, хотят пожать мне руку?.. Между прочим, я пришел с мороза, и мне стыдно за свою холодную клешню. Вообще, если подумать, то в таких приемах есть противоестественный момент — с иголочки одетые официанты, которые аккуратно подставляют вам поднос, когда вам нужно избавиться от бокала или от пустой тарелки, и которые скользят по залу, словно тени. Как по мне, так это недемократично и бессмысленно. От вида человека, который сведен до функции подставки под поднос, портится праздничное настроение. А настроение у меня в самом деле праздничное. Зал, накрытые столы, нарядные женщины и гости — гражданские люди в пиджаках, военные в мундирах с орденами... Да, и еще повара в высоких белых колпаках, которые периодически заносят в зал поднос с каким-то новым блюдом. Повара, в отличие от официантов, меня почему-то не смущают — у них очень важный вид, они рассекают зал с таким сознанием собственной значимости, что на этом фоне меркнут даже чешские военные-орденоносцы. Удивительно, что после чешского и русских гимнов и короткой речи посла, гости буквально валом валят к столикам. Роятся у подносов, словно пчелы. Непонятно. Ладно бы какие-нибудь замороченные москвичи, которые зажаренного поросенка только на картинке видели, так что им невтерпеж попробовать, но люди, у которых один галстук стоит, как моя зарплата за год, почему так возбуждаются при виде тушки на подносе? Кстати, поросенка жалко. Он довольно трогательно смотрится.

Я взял бокал темного чешского пива (хочется верить, что хотя бы в посольстве оно "настоящее", а то побывать в Чехии, да и вообще где-либо за границей, мне с моими штрафами не светит) и устроился в сторонке разговаривать с Жорой — пожилым мужчиной из правозащитного движения. Он говорит — а я ведь в бархатной революции участвовал у чехов, да! Поехал к другу в Карловы вары, а тут как раз _началось_. Ну, я друга бросил, сел на поезд и помчался к центру событий. Там все очень шумно было и довольно бестолково. Нашли какого-то мужика, который был в США и отсидел там в тюрьме. У него была во всю грудь наколка с американским флагом. Так его раздели и носили на плечах, как на флагштоке, по всему городу... Я напросился к ним какие-то листовки клеить, они мне сперва не доверяли, но потом привыкли. А под вечер я прилег на парапете у вокзала отдохнуть, смотрю — там местный толстый мент бомжей гоняят. Пинает их, ругается. Дошел и до меня. Я говорю — не понимаю по-чешски, вот мой паспорт, я приехал делать революцию. Мент посмотрел на паспорт, козырнул и пошел дальше.

Я слушал и смеялся. Но были истории и помрачнее. Например, как милиционеры били Жору толстой пачкой бумаги по голове — следов не отстается, а голова просто раскалывается, и шея распухает. Он пошел в травмпункт, там посмотрели на его шею — ужаснулись. А когда услышали, кто его бил, сейчас же поскучнели — ничего не будем заверять, у нас в милиции людей не бьют. На счастье, в травмопункте оказалась бабушка какая-то, она еще при Сталине сидела. Так на них накинулась, что перепуганный начальник пункта Жору повез до больницы на своей машине, между прочим — "Чайке". Или вот еще история. Совсем неопытным его когда забрали, попался ему на редкость "человечный" милиционер. Говорит — ты же голодный, а мне тут жена кое-чего сготовила, так уж и быть, бери... Жора поверил и стал есть. Все, между прочим, жутко пересолено. Ну а потом — все по канону, воды не дают, суют на подпись протоколы. И ведь еще женой прикрылся, мразь. Жаль, что их жены в жизни не узнают, чем их благоверные подонки на работе занимаются. Я и раньше на такие удочки, как правило, не велся, а теперь еще раз сделал для себя зарубку — дружелюбию омоновцев и полицейских верить глупо.

PS — все, побежал на акцию в поддержку политзаключенных. Хоть бы москвичи не поленились выйти, будет жаль увидеть там все те же лица, пока остальные ни в какую не желают просыпаться

Суббота, 02 Ноября 2013 г. 18:10

В прошлое воскресенье был на митинге в поддержку политзаключенных, после которого Анатолий Игнатьев неожиданно предложил нам с Ромой ехать в гости к Коле Кавказскому, который сидит под домашним арестом по "делу 6 мая". Я колебался. С Колей я иногда виделся на собраниях Радужной ассоциации, но мы никогда не общались. А теперь взять и явиться в гости... Впрочем, Анатолий уверял, что все нормально. Я подумал, что человеку, который не может выходить из дома, должно быть скучно, так что появление новых людей может его обрадовать. И мы поехали. Купили торт, купили сок и фрукты... Коля нам действительно образдовался, хотя у него уже было два гостя. Принялись болтать. Коля сразу предупредил, что у него наверняка стоит прослушка. Ну и хорошо, самое время рассказать, что мы думаем о следователях, "эшниках" и судьях. Впрочем, разгово довольно скоро перешел на более интересные вещи. Коля принес нам свою статью о сексуальной революции, и мы стали зачитывать и обсуждать ее. Я был оппонентом — мне идея о свободной и ничем не ограниченной сексуальной свободе не импонирует, хотя у левых она очень распространена (помнится, еще Достоевский очень зло над этим издевался). Впрочем, я считаю, что запреты в сексуальной сфере должны исходить не от общества, навязывающего своим отдельным представителям понятия о том, что "правильно", и что "неправильно", а из зрелого и ответственного отношения каждого отдельного человека к своим чувствам. Иначе говоря, люди должны быть верными не потому, что измены осуждаются, а из внутреннего понимания несоизмеримой с мимолетным удовлетворением ценности верности и бережного отношения друг к другу. Представления о том, что любящие друг друга люди якобы должны внутренне "дорасти" до такого состояния, когда им станет все равно, где, сколько и с кем именно будет вступать в контакты их любимый человек, кажется мне не только некрасивым, но и просто утопическим — такого никогда не будет. Дело не в естественности "ревности", что бы ни вкладывали люди в это слово, а в том, что всякая любовь — это прежде всего совсем особенное положение другого человека в твоем сердце и твоей жизни и желание стоять на том же месте для него.

Пятница, 22 Ноября 2013 г. 21:04

Проводим серию публичных акций в поддержку узников 6 мая. Начали с акции на Красной площади — точнее, трех объединенных акций с баннерами "Мою страну захватили враги", "Сопротивляйся!" и "Всех не пересажаете". Любопытно, что после акции Павленского на площади дежурит целый легион переодетых в штатское ФСОшников, которые бросаются на активистов раньше, чем полиция. При этом нападают и на журналистов, и на случайных свидетелей акции, которые снимают ее на мобильный телефон. И вот я думаю. Идея прибивать свою мошонку к брусчатке Красной площади (что, собственно, и проделал Павленский) — мягко скажем, спорная. Но цель была достигнута — акция прорвала информационную блокаду и вышла на уровень федеральных СМИ, к чему, естественно, стремится каждый активист. Из наших собственных проектов выше "Новой" и "Граней.ру" поднялась только "Гомофобия — религия быдла!" и шествие по Арбату (оно — потому, что Ильдару хотели предъявить уголовную статью). Вывод напрашивается сам собой — формат с обычными плакатами и лозунгами исчерпал себя. Надо искать такой формат, чтобы это действительно взрывало информационное пространство. Но при этом обойтись без членовредительства и мата. Вот задача, которую предстоит решить.

Несколько дней спустя я стоял в обороне Сахаровского центра — гомофобы собирались громить выставку, посвященную Дню трансгендерности. На свою беду, наши недалекие друзья сами же вызвали полицию, надеясь, что она арестует всех участников вечера за "пропаганду". Полицейские никого арестовывать не пожелали, а гомофобы оказались в идиотском положении — напасть на выставку в присутствии ими же вызванной полиции было немыслимо. Наши противники засели в кустах в сквере возле Сахарницы и начали ломать головы, что делать дальше. Пока они думали, мероприятие приблизилось к концу... минут за двадцать до закрытия они прислали к нам "диверсанта", который под видом посетителя проник на выставку и разлил в зале какую-то вонючую жидкость. Запах был такой, что некоторых особенно впечатлительных участников едва не вырвало. Народ вышел на улицу. Гомофобы тут же кинулись докладывать полиции, что у нас "несогласованная уличная акция". Очень в их духе. Сначала совершают хулиганские действия, а потом требуют задержать пострадавших. Правда, "пострадавшими" мы были весьма условно. На охрану мероприятия пришло много людей, и настроение у всех было отнюдь не мирным. Я предложил — если по пути к метро наши "друзья" попробуют облить нас какой-нибудь дрянью, надо, наконец, навешать им люлей (по правде говоря — давно пора). Многие наши с этим согласились. Но увы. Как и всегда, когда соотношение людей не составляло десять к одному в их пользу, гомофобы от открытых нападений воздержались, но зато без устали науськивали на нас полицейских (абсолютно безуспешно — парни в форме на драматические вопли про "содомский шабаш" реагировать не торопились). Так и разошлись. В тот вечер гомофобы сбили пальцы в кровь, описывая в разных пабликах свою "великую победу". Ну-ну.

На следующий день встречался с Анной П. — журналисткой из Питера, в которую стреляли во время нападения на офис LaSky. Она рассказывала, что в СПб сейчас организуют группы безопасности типа нашей Дружины. Хочется надеяться, что у них все получится.

А потом я узнал, что Сергей Кривов до сих пор не снял голодовку — и даже не потому, что не хочет, а потому, что ему не дают. Судья Никишина не хочет сделать перерыв в судебных заседаниях, чтобы Сергей получил медицинскую помощь и постепенно вышел из голодовки. Его продолжают ежедневно привозить на суд и выдавать сухой паек (вздумай он его съесть — на шестьдесят пятые сутки голодовки — это его попросту убьет). Если Кривов теряет сознание от голода, судья спокойно продолжает заседание. А Скорую к нему не допускают. Феерическое бл*дство, но по нашим меркам — даже не особо удивительное.

Вторник, 17 Декабря 2013 г. 03:56

Провожу ночь в офисе "Солидарности". Главная прелесть жизни активиста — никогда не знаешь, где закончишь день. В своей кровати или в "обезьяннике", в чужой квартире или круглосуточном кафе... Когда я выходил к лже-думе на очередную акцию в поддержку политзаключенных, я отнюдь не собирался в ОВД. Хотел немного постоять со всеми — и отправиться домой лечить свою простуду. Кто же мог представить, что собравшиеся люди встанут в сцепку! Но когда это случилось, думать было уже некогда. С тех пор, как я стал выходить на улицу, меня сильнее всего поражало как раз это. Невозможно предсказать, когда всеобщее негодование внезапно выльется в стихийный и неуправляемый протест. Ты ждешь этого месяцами, ждешь, когда в очередной раз происходит что-то нестерпимое (вроде признания Косенко "невменяемым"), но ничего не происходит. А потом люди взрываются — внезапно и как будто совершенно беспричинно. Тот, кто смотрит на количество людей на улице, едва ли будет в состоянии понять, о чем я говорю. Это вопрос о _качестве_. Полстотни человек, которые созрели для гражданского неповиновения, всегда значили для меня гораздо бОльше многотысячных беззубых демонстраций на проспекте Сахарова. И для власти, прямо скажем, тоже. Махать флагом в огороженном загоне — это не протест.

А потом было ОВД Тверское. Менты поработали на совесть. Они били и выталкивали из комнаты нашего защитника Алексея Горинова. Нецензурно выражались и просто хамиили. Оскорбляли активистов. Продержали всех задержанных на 5 (!!) частов дольше положенного и отпустили их только к закрытию метро, из-за чего многие из нас (я в том числе) не попали домой и проводят ночь где придется. Когда участники акции пытались покинуть ОВД, сотруники полиции забаррикадировали дверь. Один из них пообещал нашим друзьям, что он "будет стрелять", если они не отойдут от входа. В это же время их начальство без зазрения стыда лгало по телефону, что все задержанные давно отпущены. Поделюсь личным впечатлением: я побывал почти во всех ОВД Москвы, но такой плесени в погонах, как в этом позорном ОВД Тверское, ни в одном другом месте не встречал.

Как бы там ни было, все хорошо, что хорошо кончается. Хотя винтился я на этот раз один, Никс с Ромкой не покинули меня в беде и штурмовали ОВД вместе с другими активистами, пока всех нас не отпустили на свободу. Так что в офис мы поехали всем Орденом. Безлюдные ночные улицы, бушующий в крови адреналин и лучшие друзья, которых только можно пожелать — все то, о чем люди смутно мечтают в детстве за просмотром фильмов о гардемаринах или мушкетерах. Только сбывшееся наяву.

У нас есть кофе, интернет и надувной матрас. У Никса — пачка сигарет и смена на Горячей линии. А у меня — пятый выпуск журнала по дефектологии и непочатый край работы по психолого-педагогическим экспериментам. А с утра — на пары.

Воскресенье, 22 Декабря 2013 г. 17:04

Возвращаюсь я вчера на электричке. На соседней скамейке двое мигрантов — юноша и девушка. Тихо беседуют между собой по-своему. Через проход сидит мужик лет тридцати с бутылкой пива. Склочным голосом орет им — "Говори по-русски, тля!". Так пару раз. Я напрягаюсь, убираю книгу в сумку — мало ли, что будет дальше. Дальше эта мразь встает и подсаживается к мигрантам. Требует у юноши — "Покажи паспорт!" Тот не понимает. "Почему я должен что-то вам показывать?". Мужик в ответ — "Это мое ПРАВО, я гражданин Российской федерации!". Я чувствую приступ невероятной злости. Думаю — ах ты ублюдок...

Тут мы как раз проезжаем Сходню, и юноша с девушкой выходят. Драки и скандала не случается. Я выхожу в тамбур, потому что не чувствую в себе сил сидеть с этим скотом в одном вагоне. Такие эпизоды — они выглядят по-своему даже красноречивее, чем всякие погромы в Бирюлево.

Пятница, 03 Января 2014 г. 22:01

Новый год прошел бы хорошо, если бы не история с нашими друзьями на Триумфальной площади. Сам я отказался участвовать в каких-либо протестах в Новый год — хотелось просто отдохнуть с друзьями дома, благо митингов хватает и в другое время, ни одна неделя без них не проходит. А ребята вот пошли протестовать. И это тоже верно — невиновные по-прежнему сидят в тюрьме, в российских тюрьмах систематически нарушают право на жизнь, лже-дума продолжает душить всю страну фашистскими законами. Понятно, почему кому-то уже совершенно не до оливье. А вот менты взбесились — как же, им мешают праздновать... избили всех участников протеста, вплоть до пожилых и женщин. У Ильдара все лицо покрыто гематомами. Они поехали в больницу, а им... отказали в праве снять побои! Говорят, только по специальному запросу из полиции. Я сам уже не очень понимаю, в каком мире я живу. Но хуже всего — это, разумеется, история Мохнаткина. Того, который уже один раз сидел в тюрьме за то, что заступился за избиваемую омоновцами женщину (в нормальном государстве посадили бы омоновца. Но у нас тут Расея). Мохнаткин пришел на Стратегию-31 как наблюдатель от организации За права человека, он вообще не являлся участником акции. Тем не менее, его схватили и начали бить. Он оказал сопротивление. И теперь его снова обвиняют по 318-той статье. Знаете, у меня уже давно кончаются слова. Но надо что-то говорить. Молчать об этом — тоже преступление.

Так уж сложилось, что ударить активиста — это ерунда. Полиция все время бьет участников пикетов, и никто, НИ РАЗУ не понес за это никакой ответственности. Чтобы привлечь к этому внимание, избитый должен минимум попасть в реанимацию, но лучше — сразу в морг. А вот ударить полицейского, даже в целях самозащиты — это, разумеется, чудовищно. Никто уже давно не думает о том, что 318-тая статья УК вообще-то говорит о телесных повреждениях, а не о синяках, пинках или пощечинах. За сломанный ноготь полицейского сажают на такие сроки, будто бы ему сломали шею. И это всем кажется нормальным. А точнее было бы сказать — об этом вообще никто не думает, кроме самих же жертв столь расширительного толкования закона — и их близких.

Пора что-то делать! Хватит отправлять людей в тюрьму по извращенно применяемой Триста Восемнадцатой. Как минимум, нужно добиться независимого освидетельствования пострадавших — как участников протеста, так и полицаев. Тогда и увидим, кто тут настоящий пострадавший, а кто — просто сволочь, трусливо прячущаяся за формой и погонами.

Среда, 22 Января 2014 г. 13:06

Перед экзаменом по нейрофизиологии меня вызвали на Болотный процесс свидетелем по делу Андрея Барабанова, но выступать мне не пришлось — не вспомнил нужный эпизод. То ли меня действительно с кем-нибудь спутали, то ли — что тоже очень вероятно — за полтора года все подробности забылись. Что-то помню очень четко, а какие-то моменты в памяти не сохранились. Видел на процессе Акименкова и девушек из Пусси Райот. Молодцы ребята. Сами только вышли из тюрьмы, но дома не сидят, а защищают и поддерживают тех, кому грозит несправедливая посадка. А перед экзаменом по общей психологии я побывал на массовом антифашистком марше в память Насти Бабуровой и Стаса Маркелова, убитых националистами пять лет назад. На сей раз все прошло почти без приключений, не считая нападения одной-единственной истерички из православных фундаменталистов. Почему-то лично на меня. Должно быть, примелькался. Тут уместно вспомнить наблюдения Кэррола Изарда о сочетании усталости и раздражительности. Обычно я очень благодушен и отходчив. С гомофобом я подрался лишь однажды — с "бородатым гномом", когда он пытался сломать руку Никсу. Но на сей раз я был вымотан, не спал уже который день — и результат не замедлил воспоследовать. Тетку я пнул ногой и, думаю, что этим дело бы не кончилось. Если бы кто-то из нашей колонны не вцепился в меня сзади, я бы таки съездил ей по морде.

...Тут все сложно. С одной стороны, эти товарищи _действительно_ больны на голову, и бить таких — как-то не комильфо. С другой — я сильно сомневаюсь, что они способны воспринять какие-то другие аргументы. А мне уже порядком надоело утираться, стирать свои вещи от очередной грязи (тухлого яйца, мочи и прочего), которой в меня кинут, параллельно продолжая излучать добро и всепрощение. Мне кажется, что те же люди десять раз подумают, стоит ли нападать на нас, если будут систематически получать за это по шее. Ладно, поживем — увидим.

PS — встретились с Ромой. Он рассказал о нескольких нападениях на антифа после окончания нашего марша. Кого-то избили на Арбате — храбрые баны набросились вдесятиром на одного. А на Ромку напал Фомичев из Божьей воли — просто подошел на улице и ударил кулаком. Стоявший рядом полицейский лыбился и ничего не делал, а потом просто ушел, прикрыв жетон ладонью. Что лишний раз доказывает, что цивилизованные методы и обращения в так называемые "правоохранительные" органы нам не помогут. Наглых выродков можно призвать к порядку только силой.

Среда, 22 Января 2014 г. 20:03

Сегодня обвинение потребовало для "узников 6 мая" заключения на 5 или 6 лет. 5 лет предлагается отсидеть Ярославу Белоусову, чья ужасная вина состоит в том, что он бросил в избивающих людей омоновцев _лимон_. 6 лет — это срок для ученого-физика Сергея Кривова, который бесстрашно бросился защищать избиваемого парня и схватил омоновца за бронежилет — после чего сам был избит двумя силовиками.

Друзья! Я призываю всех прийти к Замоскворецкому суду в день оглашения приговора. Вопрос не в том, сумеем ли мы помешать посадить невиновных людей — скорее всего, не сумеем. Вопрос в другом: можем ли мы найти какие-нибудь оправдания тому, чтобы остаться в стороне. И чем придется заплатить за это равнодушие.

Рискуя показаться резким, я скажу — есть моменты, когда никакие личные дела, работа или рассуждения о "бесполезности" наших поступков не оправдывают нашего бездействия.

Я помню, как когда-то в юности спросил у своих родственников — а где были _вы_, когда сажали диссидентов? Если однажды мои дети спросят у меня: а где был _ты_, когда сажали невиновных — то я предпочту сказать, что сделал все, что мог, чем отвести глаза и начать что-то бормотать о том, что "это все равно бы ни к чему не привело". Иначе все мои попытки объяснить собственным детям, что нужно быть сострадательными, честными и смелыми, будут позорным лицемерием — и только.

Понедельник, 27 Января 2014 г. 10:38

Еду в Замоскворецкий суд, слушать последнее слово обвиняемых по делу 6 мая. Основные ощущения — бессилие и ненависть.

Я ненавижу эту страну, в которой сажают невиновных. В которой все с удовольствием репостят новости с Майдана — но совсем не думают о том, что прямо сейчас заканчивается один из самых позорных политических процессов последних лет — и еще не поздно что-то сделать. Но никто не выйдет и не сделает — а все только будут сидеть в интернетике и одобрять участников Майдана.

Ненавижу страну, в которой моя лучшая подруга не может вернуться домой из-за надуманного политического обвинения.

Я ненавижу граждан этой страны. Особенно тех, кто знает правду — но бездействует. Я ненавижу ваше "все равно мы ничего не сможем сделать". Прежде чем сказать, что ничего нельзя сделать — нужно СДЕЛАТЬ ВСЕ ЧТО МОЖЕШЬ. А кто действует иначе — тот трепло и мудозвон.

Я ненавижу это равнодушие. И ненавижу самого себя за то, что, несмотря на все протесты и все уличные акции, я тоже держусь за какие-то подачки этой сволочной страны — иначе вышел бы к Госдуре и публично сжег бы свой российский паспорт, отказался бы от этого позорного гражданства, потому что гражданин — это прежде всего человек, который несет ответственность за происходящее в своей стране, а если узников Болотной держат в заключении два года и теперь намерены приговорить к реальным срокам — значит, не могу я нести никакую ответственность и ни на что не могу повлиять

Понедельник, 27 Января 2014 г. 20:36

На сегодняшнем суде Сергей Кривов произнес невероятно сильную речь. Если все остальные обвиняемые говорили о предъявленных им лично обвинениях, то Кривов подробно разобрал всю ложь, которую нагромоздили вокруг митинга 6 мая. Этот человек бесстрашен. Точнее, он уже перешагнул ту грань, за которой людей останавливает страх за собственную участь. Во время своего выступления он открыто называет "Путина и его воровскую шайку" главными заказчиками провокаций на Болотной площади — и главное, аргументированно доказывает это утверждение. Будь все участники протестов так же несгибаемы и так же безукоризненно-логичны — это дело не могло бы продолжаться даже под давлением властей.

Я бесконечно восхищаюсь вами, Сергей Кривов! И дай нам Бог такого мужества и честности, как Вам.

Воскресенье, 02 Февраля 2014 г. 13:45

Еду на марш в защиту узников 6 мая — и вижу в метро огромную рекламу "ПОДДАЙСЯ БЕСПРЕДЕЛУ!". И таких плакатов два на три — вдоль всего эскалатора. Рехнуться можно. В путинской России. Трагифарс... Плакат вообще-то рекламирует какой-то дорогой дезодорант, но это становится понятно далеко не сразу.

Вот интересно, если бы там было "НЕ ПОДДАВАЙСЯ БЕСПРЕДЕЛУ!" — пришили бы экстремизм и "призывы к свержению"?..

Воскресенье, 02 Февраля 2014 г. 20:28

Давно уже я не испытывал такого отвращения, как после сегодняшнего марша в защиту политзаключенных. Уж где-где, но ЗДЕСЬ и по такому поводу — я никак не рассчитывал услышать гомофобные истерики. Но я ошибся. Сперва "Левый фронт" наехал на меня и других активистов, утверждая, что мы якобы должны уйти от них подальше. "Мы вас не любим, понимаете?!" — говорили они.

Вот вопрос. Что именно мы должны понимать? То, что вы кого-то там не любите — сугубо ваша личная проблема. Пусть уходит тот, кто проявляет недовольство. Да и вообще, забыть о судьбе узников во имя своей антипатии к тем людям, с которыми довелось стоять плечом к плечу против системы произвола и насилия... думаю, ниже падать уже некуда.

Мой вам совет — смените уже цвет на ваших флагах. Вам к лицу не красный, а коричневый.

А дальше... дальше ко мне подошел Володя Акименков. Да-да, тот самый Акименков. И стал говорить о том, что мы должны подумать о судьбе российских политзаключенных, над которыми в российских тюрьмах надругаются за то, что их сторонники СТОЯЛИ РЯДОМ с "радужными". С Акименковым мы, кстати, встретились еще раз, когда после митинга сходили пообедать в "Кружку". Там его друзья сначала обхамили Анатолия Игнатьева, а потом мешали нам спокойно дойти до метро, из-за чего чуть было не случилась драка.

Толя сказал Акименкову, сидевшему среди "товарищей по политической борьбе" и даже не пытавшемуся прекратить начавшуюся ссору, что тому должно быть стыдно. Тот в крикнул в ответ — а что, я же не с Тесаком сижу?..

То есть — спасибо и на том?..

Я очень волновался за судьбу Володи Акименкова, пока он был в тюрьме. Я и сегодня искренне сочувствую ему в виду всего, что ему пришлось вынести. Но на этом все. Не хочу иметь ничего общего с человеком, который потакает гомофобии своих дружков и так спокойно позволяет всей этой шабле оскорблять тех, кто все эти два года выходил на самые серьезные, несогласованные акции протеста, многократно был избит омоном, получил десяток штрафов... но при всем при том не вышел рылом и ориентацией для человеческого отношения.

Кстати сказать, героев из Левого фронта я на этих акциях не видел. Они довольно бодро тявкают в своей колонне — и, как выясняется, в пивных — однако уличный протест и овд предоставляют нам. Хоть бы на общих сходках не гноились, что ли. А то толку от них мало, зато вони...!

Надоело.

Понедельник, 10 Февраля 2014 г. 17:29

Чудовищно устал. Как говорится, просто плакать хочется. Больше всего выводит из себя необходимость писать подробное письмо правозащитникам с описанием последнего беспредела в ОВД Китай-город. Кто, где, кого и как бил, кто пристегивал меня наручниками к клетке, как выглядел тот мент, который плюнул Лене Костюченко в лицо, а до этого предлагал "сосать ему болт". Я благодарен всем, кто хочет оказать нам правовую помощь, но — они серьезно думают, что у меня в этот момент других дел не было, кроме как запоминать чью-то там внешность? Тот, что выкручивал мне руку — темноволосый, гладко выбритый (но они все там гладко выбриты), на пальце обручальное кольцо. Тот, что хамил нам с Леной и плевался — полноватый, волосы русые. Если опять их встречу — то, наверное, узнаю. В чем проблема? Дали бы лучше нам в сопровождение сотрудника из ОНК, пошли бы в это ОВД и сняли идиотов крупным планом. Или опознали бы по видео с их камер наблюдения. Смешно сказать, это ведь не какое-то гопье из подворотни, эти люди все свои "художества" творили прямо под прицелом ажно двух висящих камер наблюдения. Значки свои они не носят — ладно. Удостоверения не предъявляют — я привык уже. Но на _видеозаписи_ их видно, нет?.. Мне одному кажется, что это надежнее, чем словесный портрет от потерпевших, у которых, повторяю, были более насущные проблемы, чем кого-то там запоминать в деталях?.. У меня не то чтобы нет времени на это (хотя времени, конечно, тоже нет), меня просто подблевывает от перспективы скрупулезно и во всех деталях вспоминать и переписывать этот маразм. Тем более, что прямо перед тем, как нас с Леной повели на второй этаж, избили Никса, и я не особо смотрел по сторонам — все силы направлял на то, чтобы держать себя в руках и не взорваться. Я не думаю, что когда-нибудь смогу забыть этот момент. Никса швыряют на пол камеры, у него совершенно белое, перекошенное от ярости лицо — и на этом лице глаза кажутся совершенно черными, навылет черными и жуткими. Я даже не был зол в обычном смысле слова. Я не знаю, как точнее описать такое состояние. Как будто все внутри свернулось в тугой, тяжелый узел, в мыслях наступила давящая тишина, и чувствуешь, что еще один маленький толчок, даже неосторожно сказанное слово или неприятное прикосновение — и ты будешь способен сделать что-то жуткое. Спасло меня то, что, когда нас вели на второй этаж, я увидел под лестницей задержанных вместе с нами шведских активисток, которым даже не пригласили переводчика, хотя они совсем не говорят по русски. С ними сидели два мента и подсовывали им какие-то бумажки. Я крикнул им по-английски, чтобы они ничего не подписывали. Я отвлекся. Меня слегка отпустило. Я могу, не покривив душой, сказать, что видел зло во многих формах. Но до такого отупляющего бешенства дошел всего несколько раз за эти годы. Лучше бы в последний. В этом состоянии есть что-то темное, опасное, чему нет места в жизни человека — но уж если до этого все-таки дошло, то результаты могут быть непредсказуемыми. Может быть, это какой-то эволюционный механизм на самый крайний случай, когда жгут твой дом или насилуют твою жену.

Вчера я был на группе поддержки, созданной для активистов. И понял, что для меня что-то изменилось. Еще год назад я не сказал бы то, что говорил вчера: "в гробу я видел этот активизм!". То есть это и раньше было так — я всегда предпочел бы написать еще одну главу, прочесть какую-нибудь книгу или просто прогуляться по лесу, а не идти на акцию. Но раньше это не было таким мучительным внутренним ощущением. Я бы хотел жить в мире, где не нужно воевать. Где нет тупого и самодовольного насилия, презрения и равнодушия. А в _этом_ мире я в ловушке. И тут уже не важно, что эта ловушка создана не злом как таковым, а моей совестью, не позволяющей мне отвернуться от него и предоставить ему растоптать того, кто подвернулся на сей раз. То есть, по мнению многих философов, от этого должно быть легче. Но — как ни скажи, а это все же тяжело. Ужасно тяжело.

Я слышал — человеку достается именно такая тяжесть, которую он способен вынести. На пределе сил, в испарине, кровавой юшке и соплях — но вынести. А потом даже удивиться, почему это казалось таким сложным.

Что ж, попробуем.

Вторник, 18 Февраля 2014 г. 17:41

Разговаривал недавно с одним знакомым студентом-социологом. И речь (что, в общем-то, неудивительно), зашла про оппозицию. Он мне и говорит — когда все это только начиналось, я посмотрел новости, увидел, что на этих митингах националисты размахивают своими флагами, а Ксюша Собчак выступает с трибуны, и подумал — нафиг мне оно надо!

Очень распространенное заявление для мыслящих людей, которым стыдно было бы сказать, что они поддерживают существующий режим — но нужно как-то объяснить, почему они с ним не борятся. Люди стабильно забывают (или притворяются, что забывают) изречение Уинстона Черчилля, что демократия — худшая форма управления, за исключением всех остальных.

Да, демократия — это тот строй, при котором националисты имеют право выходить на улицы со своими триколорами, а всевозможные собчак — пиариться на митингах.

А авторитаризм — или, как у нас любят говорить, "стабильность" — это строй, в котором коррупционеры не боятся прессы, потому что пресса — под контролем, недовольных бьют по голове резиновой дубинкой, и каждый отдельный человек ничем не защищен от произвола, кроме разве что своей готовности сидеть как можно тише и не рыпаться. Но и она спасает не всегда.

Как говорится, выбирайте. Беда в том, что пункта "против всех" на этих выборах не существует. Кто не выбирает демократию, тот молча голосует за ее альтернативу. Кто не защищает Конституцию — тот признает, что Конституция не может защищать его и его близких. Все. На самом деле, все, кто не считает нужным защищать права других людей, приносит их (и самого себя, хоть он об этом не подозревает) в жертву другому праву — Праву Ничего Не Знать и Ничего Не Делать. Праву смотреть "битву экстрасенсов" и покорно покупать в метро билет, который дорожает каждые полгода безо всякой связи с качеством обслуживания и ростом заработной платы.

Понедельник, 24 Февраля 2014 г. 17:11

Недавно подошли к нам с Никсом на улице два полицейских. И, заметив значки "свободу узникам 6 мая!", говорят — и вы из этих? Мы замучились уже вас выносить, все время вы буяните у Никулинского суда. Я говорю — то есть Замоскворецкого?.. Нет, возражает мент, Никулинского. Они так старательно "следят" за этим делом, что не знают, что сейчас его фигурантов судят именно в Замосворецком. И тем более не знают, кто они и в чем их обвиняют. Правильно, этим омоновцам и полицейским дан приказ — хватать гражданских активистов, возмущающихся политическим процессом, но им абсолютно наплевать, что это за процесс и что конкретно вызывает у людей такое возмущение. Какими бы надуманными аргументами они не оперировали в своих овд, весь их мыслительный процесс сводится к трем словам: "какая, нахрен, разница". Делай, что велено — хватай, тащи, пинай и не грузи свои мозги ненужной информацией. Все, что необходимо, тебе сообщит твое начальство. Оно скажет, что "замучавшие" тебя активисты получают от кого-то деньги, и ты будешь нагло лыбиться и спрашивать попавших в автозак людей — "сколько вам заплатили?..". У таких, как ты, нет убеждений или чувства чести — именно поэтому ты в жизни не поверишь, что кто-нибудь может выйти на улицу за правду, а не за бабло. Личной потребности в чем-нибудь разобраться у тебя и всех тебе подобных тоже нет — какие бы приказы вы не исполняли, в вашей голове царит ничем не нарушаемый покой. И это — страшно. Потому что, сталкиваясь с вами, начинаешь понимать, как мыслили все остальные подневольные мерзавцы, от какого-нибудь Тайного приказа до гестапо. Полицейские отходят. Никс закуривает и негромко говорит — "Приказа знать не было".

Суббота, 15 Марта 2014 г. 19:52

Провел 10 дней под арестом, вышел вчера ночью и был дома около полуночи. Сел пить чай и спросил мать, знают ли наши родственники, где я был все эти дни. Она говорит — "Да, все в порядке. Я сказала им, что ты арестован, и что ТЫ БЫЛ ПРАВ". Удивительно приятно было это слышать. Раньше во всех наших разговорах о протестах всегда оставалась какая-то половинчатость — "да, вы, конечно, правы, но..." (но, может быть, оно того не стоило?... но если кто-то в самом деле должен выходить на улицы, то почему именно ты?... но чем все это кончится?...) И наконец-то я услышал эту фразу, сказанную совершенно твердо и определенно. Ты был ПРАВ — и жирная, большая точка. Это было здорово.

Но как же я устал от этих аргументов. "Вот Америка, она все время думает только о своих интересах, _поэтому_ мы имеем право ввести войска в Крым". "Вот в Киеве фашисты, и они терроризируют несчастных русских — как тут не ввести войска, чтобы их защищать?". И прочий бред в таком же духе. Наши русские фашисты ежегодно убивают энное количевство узбеков — может быть, тогда Узбекистан имеет право ввести к нам войска, чтобы иметь возможность защитить своих сограждан от насилия со стороны наших неонацистов?.. Ну а про Америку — тут вообще нет слов. Америка у наших патриотов — самый лучший аргумент на любой случай жизни. Это все равно, что говорить: вот у меня сосед по коммуналке постоянно пьет по-черному и бьет жену с детьми, значит, мне тоже можно! Жаль, что большинству всех этих ура-патриотов не приходится решать один простой вопрос — готовы ли они пожертвовать своей единственной, и без того слишком короткой жизнью или жизнью собственных детей ради "великой цели" возвращения Крыма Росии. Может быть, хоть это их немного образумило бы?..

Впрочем, это начинается даже не с пропаганды Первого канала и тому подобных СМИ. Как тут не вспомнить про учебники истории, где всякая победа над соседом и захват каких-то территорий подается как большое достижение, а поражение — как неудача и несчастье. Нравится нам это или нет, но фактически мы учим собственных детей, что отобрать что-нибудь у соседа — это правильно и хорошо, это заслуживает всяческого одобрения, а худшее, что может принести война — это когда ты терпишь поражение и отдаешь соседу что-нибудь СВОЕ. Честнее было поставить войны в один ряд с каннибализмом — с той поправкой, что каннибализм более-менее ушел в историю, тогда как войны нам пока не удалость полностью исключить из нашей жизни. Но однажды это будет выглядеть в глазах людей такой же дикостью, как пожирание своих врагов. И долг любого мыслящего человека — выступать против войны во всех ее формах и видах, а не находить для нее лживые демагогические оправдания.

Но мы, наверное, не очень мыслящие и не слишком люди. Нам дай только повод расчесать до крови свой патриотризм. И даже в этом деле нам отказывает здравый смысл, лучшим доказательством чему может служить истерика властей из-за антивоенных демонстраций. Те несколько сотен человек, которые открыто выступали против ввода русских войск на территорию чужого государства, объективно не являлись никакой угрозой для властей, и при некоторой адекватности их можно было бы просто проигнорировать. Но адекватность и патриотический угар не совестимы.

Если я напьюсь, приду к своим соседям и начну ломиться в дверь, материться, а в конечном счете дам кому-нибудь по морде — дело, вероятно, кончится обычным доставлением в милицию и, в самом худшем случае, штрафом рублей в 500 (во всяком случае, тому есть множество примеров). Но за плакат с цитатой Альберта Эйнштейна, что убийство по патриотическим соображениям — такое же убийство, как и всякое другое, в нашем государстве присуждают десять суток административного ареста и ВДОБАВОК штраф на двадцать тысяч. В самом деле, что за возмутительная наглость — выступать против войны, когда твои сограждане в общем патриотическом порыве жаждут положить десятки чужих жизней ради своей великодержавной спеси и того правительства, которое за двадцать лет все еще не смогло поднять свою страну с колен, зато, по крайней мере, уже вынудило ее опереться на руки!..

Как бы там ни было, плакат был нарисован, преступление свершилось — и буквально через три секунды после выхода на площадь мы проплыли над землей на руках у ОМОНа и в финале оказались в автозаке, увозящем нас все дальше от Смоленской площади и Министрества Обороны — к захолустному Звенигородскому шоссе и ОВД Южное Тушино. Помимо нас, в маленьком зарешеченном автобусе сидело еще пара дюжин пацифистов-рецидивистов, которых необходимо было срочно изолировать от общества во избежание дальнейших беспорядков. Все мы кое-как устроились на нескольких скамейках и гадали, куда нас доставят и успеем ли мы выйти до закрытия метро. На самом деле беспокоиться нам было не о чем — до выхода на волю оставалось еще полных десять дней. Но в тот момент мы этого не знали.

...Оформлять арест закончили глубокой ночью. Нас было восемь человек на три двухместных камеры. Из спальных принадлежностей в ОВД нашлось два матраса и одно-единственное одеяло, так что мы с Никсом спали на одних нарах, а в соседней камере кому-то пришлось лечь на ледяной каменный пол. В камере ночью адский холод, ледяную стену чувствуешь даже через одежду. Окна в камере не только зарешечены, но и закрашены, так что внутри темно даже днем. Мы полагали, что с утра нас повезут на суд, но в действительности нам пришлось прождать полдня, пока за нами не прислали автозак (если бы мы знали, что вторую половину дня придется просидеть на улице в холодном автозаке, мы бы не особо торопились). Единственное развлечение — сухой паек и разговоры с товарищами. Я даже развеселился, обнаружив на пресных сухих печеньях, выданных ментами, надпись "галеты Армейские". Вышли протестовать против войны — будете жрать армейские галеты. Все логично.

Между делом я узнал, что Маша Рябикова, с которой мы многократно выходили на разные акции и попадали в ОВД — двухкратная чемпионка мира по скай-серфингу. Надо будет найти время и написать заметки об участниках протестного движения — специально для моих соотечественников, воспитанных в дурацком убеждении, что оппозиция — это кучка бездельников и маргиналов. Пусть привыкают к мысли, что в протесте собрались лучшие люди нации — талантливые, образованные и разносторонние. Согласен, для кого-то это будет неприятное открытие, но что уж тут поделаешь.

Потом нас повезли в Пресненский суд, и несколько часов держали в автозаке возле входа. Если вам захочется представить себе эту ситуацию — сядьте на лавку во дворе и просидите на ней пять часов. Прибавьте к этому бензиновую вонь и затянутые темной пленкой стекла, и картина будет полной. Адвокаты и правозащитники звонили в прокуратуру. Прокурор связался с приставами. Ответ пристава я слышал лично и не могу отказать себе в удовольствии повторить его здесь — "У нас тут не обогревательная станция!". По-моему, очень глубокомысленно.

В отличие от ожидания, сам суд продлился две минуты и напоминал перекличку в дурдоме. Судья спрашивает — вы согласны с протоколом задержания? Я отвечаю — не согласен. Судья, раздраженно — ну конечно, вы всегда не согласны, я вас еще с 2008 года помню! У меня глаза на лоб полезли — сам-то я наивно полагал, что начал выходить на митинги в две тысячи ДЕСЯТОМ. Но, конечно, я могу и ошибаться. Дальше продолжалось в том же духе. Впрочем, слишком напрягаться судье не пришлось, поскольку приговор с постановлением на мой арест был напечатан еще до того, как меня ввели в зал суда, и туда попросту вписали мои паспортные данные.

После окончания суда нас снова погрузили в автозак и повезли обратно в ОВД. Поскольку телефоны нам на время возвратили, люди начали звонить домой и сообщать о своих сроках. Дейл, которого на тот момент еще не осудили, но который ожидал ареста дней на десять, позвонил родным и бодрым голосом сказал, что ему предложили неожиданную экспедицию в Кронштадт. А до меня дозвонилась Рора, и я кричал через моря и континенты — "Рор, а ведь сегодня пятое, день смерти Сталина! Таракан сдох, ура!! И Лысый тоже сдохнет!"

..Ну и наконец — несколько слов о том, каково вообще живется активистам в спецприемнике. Гораздо лучше, чем можно предположить. Правда, спецприемники бывают разные, и контингент в них — тоже. Вот Ильдар рассказывал про камеру, где их было двадцать четыре человека, все, кроме него — заядлые курильщики. Просыпаешься утром — глаза есть от дыма. Говорит, он даже Путина в этот момент не ненавидил так, как всех этих курильщиков. Что показательно.

Отметим для истории: женская камера гораздо лучше чем мужская уже просто потому, что людей там обычно меньше. Правда, в данном случае у нас камера получилась смешанной — я, Никс и Маша Рябикова. Потом Машу выпустили, а к нам посадили девочку, которой дали десять суток за вождение в нетрезвом виде и без прав. Вот, кстати, лишняя возможность оценить меру общественной опасности протеста. Активист с плакатом, с точки зрения наших правоохранительных правохоронительных органов — такая же угроза, как нетрезвый и неопытный водитель. Ну да это уже мелочи и буржуазные придирки. Сравнивать между собой отдельные решения наших судов — бессмысленное расточительство энергии и времени. Тут, как в старом анекдоте про сантехника в Кремле, "систему менять надо". Отказаться от презумпции виновности, покончить с телефонным правом, прекратить гнобить правозащитников... Ладно, что-то я размечтался. Возвращаюсь к спецприемнику.

Тот, куда мы попасли, самый лучший по Москве. Туда часто приезжает ОНК (общественная наблюдательная комиссия), там сделан качественный ремонт, там много раз сидели видные участники протеста (непосредственно до нас — Навальный и Митюшкина). То есть менты там уже вполне выдрессированные. Ведут себя любезно, не хамят, даже идут на послабления против режима — скажем, свет по расписанию должен включаться в шесть утра, но вместо этого включают в восемь тридцать, в передачи не положено класть цитрусовые — но нам приносят апельсины и грейпфруты, и никто не начинает к этому цепляться. И самое главное — по норме полагается один звонок родным за время нахождения в "спецухе", а у нас можно было ходить звонить хоть каждый день, почти без всяких ограничений. Вроде бы мелочь, но очень способствует установлению нормальной, человечной атмосферы. Это ведь не правда, что протестных активистов хлебом не корми, дай сделать "по бумажке" и покрючкотворствовать. Формальности и правила нужны не сами по себе, а как последний рубеж обороны личности при столкновении с системой. Вот когда нас пытаются вытолкнуть ЗА такой рубеж, в пространство притеснения и произвола — тогда мы просто вынуждены, фигурально выражаясь, вырыть на этом последнем рубеже окопы и держаться, как под Сталинградом. Но, конечно, нам приятнее найти с противником нормальный человеческий язык. И в этом смысле полицейским из второго спецприемника я благодарен.

Мы с Никсом давно думали о том, как бы нам съехаться и пожить вместе. А я вообще мечтал об отпуске, так как совсем забегался за несколько последних месяцев. Тогда-то и случился спецприемник — очень кстати, ничего не скажешь! После ОВД и автозаков у меня было такое чувство, словно я попал в дом отдыха (да это и по сути очень близко к истине). Книги, ежедневная часовая прогулка, передачи от друзей, приятные соседи и возможность спать по столько часов в день, сколько захочешь. Если в последнюю неделю я чувствую себя не таким замотанным, как до отсидки, то обязан этому именно восьми суткам там. Нам было хорошо втроем. Никс рисовал, я прочитал с десяток книг, которые вряд ли осилил бы на воле, Маша работала над дипломом... временами мы бросали заниматься своим делом и вели друг с другом долгие беседы. Скажем, ночью мы устраивали поэтические вечера, читая наизусть свои и чужие стихи. Или подолгу беседовали о религии, любимых книгах и о спорах с близкими. А еще мы курили. Оттого, некурящих среди нас не оказалось, можно было делать это, лежа на кровати с книжкой. Варварская роскошь! Дома, например, мне всякий раз приходится ползти на лестничную клетку...

Но самое главное, что скрашивало нашу жизнь — это незримое присутствие друзей. Нам то и дело передавали огромные пакеты с книгами, едой и сигаретами. Сказать по правде, вещей у нас было столько, что остатки пришлось выносить на волю в нескольких огромных сумках. Но дело не в этом. Главное, когда дверь открывается и тебе говорят — вам передача, распишитесь! — ты всякий раз чувствуешь себя по-настоящему счатливым. Каждая такая передача — овещественный знак внимания, тревоги и любви. Больше всего мне нравились записки. А шедевром среди всех записок было послание от бутовских:

"Привет пятой колонне! Как сидится? Возвращайтесь к нам скорее!

Искренне ваш,

Госдеп США

агенты Савчук, Мижурина и Моргунов"

И вот еще одна забавная деталь. Ту камеру, куда сажают только протестующих, тем самым отделяя их от остального "контингента", персонал приемника и сами активисты простодушно называют "политхата". Этот термин уже так прижился, что никто особо не задумывается, что он пришел из тех времен, когда все заключенные и в самом деле четко разделялись на "неполитических" и "политических". А ведь такое разделение и связанные с ним понятия — это в каком-то смысле самый четкий показатель политического климата. И то, что эти термины опять в ходу — симптом довольно показательный.

Понедельник, 07 Апреля 2014 г. 17:23

Вечером был сход в поддержку "узников 6 мая". И если обычно вопиюще-незаконные задержания людей за одиночные пикеты вызывают у меня только усталое раздражение, то на сей раз эта картина разозлила меня так, как будто я увидел ее в первый раз. И тут-то Дейл развел руками в воздухе и спросил — вот интересно, если я так встану без плаката, меня заберут?.. Я тут же загорелся организовать цепочку из невидимых плакатов. Репортеры начали снимать. Рядом вставали люди, раскрывавшие свои "плакаты" — всего нас набралось шесть-семь человек. Я объяснял корреспондентам, что мы стоим тут в поддержку узников 6 мая, и что на моем невидимом плакате написано "Свободу политзаключенным". Активисты веселились. Полицейские тупили. Они встали в нескольких шагах от нас и глупо переглядывались, пытаясь понять, что теперь делать. В конце концов поступил приказ — брать всех. Оперативники наконец-то почувствовали себя в своей стихии и набросились на нас. Имея за плечами несколько десятков задержаний, ответственно заявляю, что не могу вспомнить ни одного более нелепого. Невидимый плакат! Такое в самом деле может быть разве что в путинской России. Уже в автозаке мы шутили, что у нас имеется невидимое согласование пикета с мэрией, и, если уж наши плакаты признаны реальными — то разрешение тоже должно считаться настоящим. Так что нефиг тут!..

Однако самый интересный случай произошел все-таки не на Манежной площади, а в ОВД. Там был один майор, который безо всяких нареканий принес на шестой этаж журнал доставления, при нас вписал туда имена всех задержанных и указал там именно то время, которое мы ему назвали. Каждый активист поймет, что это — почти чудо. Но дальше было еще интереснее. Этот майор напоминал каждому, что тот имеет право не называть место своей работы или учебы. Без вопросов допустил двоих общественных защитников. Не просто не пытался откатать нам пальцы, но и во всеуслышание заявил, что это незаконно и противоречит Конституции, хотя этого требует их новая служебная инструкция. Не знаю, как у остальных, а у меня все ниже отвисала челюсть. И на губах появлялось нечто вроде недоверчивой улыбки. Да не может быть! Нормальный полицейский?!... Вместе с нами была задержана несовершеннолетняя девушка. Ей стало плохо, пришлось уложить ее на стулья и позвонить в "Скорую". В овд приехал ее отец. А по закону на нее должны были составить административный материал, поскольку ей уже исполнилось 17, а ответственность по административным статьям начинается с 16-ти. Мы говорим — будьте людьми, отпустите девочку, ей плохо! Из дежурной части отвечают — не отпустим, пока полицейские, которые ее доставили, не заберут свой рапорт. А те полицейские уже уехали... и вообще, не думаю, чтобы они что-то забрали — на моих глазах их командир орал на немолодую женщину, которая хотела выйти в туалет — "Стоять на месте!! В туалет будете ходить по моему приказу!!". Второй оперполк — это диагноз. Мы звоним в прокуратуру — они толком ничего не говорят. По логике сюжета, нашему майору следует завести протокол об административном правонарушении. Он явно ощущает себя не в своей тарелке, но все же отодвигает от себя листы и говорит — не буду ничего писать. Звонит в дежурную часть, просит отпустить девушку. Они отказываются. Еще один звонок в прокуратуру. Оттуда приходит замечательный ответ — действуйте по своему усмотрению. Майору уже натурально дурно — но он все-таки решается и выпускает девушку с отцом, несмотря на явное давление со стороны своих коллег. Возвращается он к нам в каком-то обалдении и что-то там бормочет про то, каких люлей ему назавтра прилетит от руководства. Но! Когда другой мент решил мне отомстить за критику его работы, и не давал мне уйти из овд, хотя 3 часа задержания уже прошли — тот же майор не поленился прибежать с шестого этажа, чтобы лично распорядиться меня выпустить. Я очень хотел узнать, как же его зовут, но он не рискнул представиться. Назвал только имя — Александр. Тем не менее, я был глубоко впечатлен его поступками. В особенности по контрасту с тем, что видел каждый раз последние несколько лет.

Пятница, 18 Апреля 2014 г. 11:38

Преподавательница по социальной философии рассказала, как другая группа студентов предъявила ей претензию в "очернении нашей истории". Якобы программные произведения нарочно подобраны так, чтобы опорочить нашу великую и светлую российскую действительность. В список "очерняющих" попали, между прочим, Франк, Бердяев и Сорокин. Общее негодование прошло под лозунгом "вы нам внушаете, что в России все плохо". Лай тоже рассказывал о том, как на семинаре, посвященном Ежову и тройкам ОГПУ, кто-то из студентов возникал на тему — что вы нам все только о плохом рассказываете, в стране же в это время поднимали экономику! Вероятно, на семинаре, посвященном экономике, следует говорить про экономику, а на семинаре, посвященном политическим репрессиям, следует... тоже говорить про экономику. Так, от греха подальше. Да и вообще, давно пора бы запретить само это крамольное словцо "репрессии". Нет у нас никаких репрессий! И никогда не было. А кто о них заговорит — тот очернитель и национал-предатель. Это тухлое словцо, национал-предатель, нам удачно подсказал наш президент — чтобы понятно было, на кого теперь точить рога народным массам. Ох, не зря, похоже, мой покойный друг Леша Давыдов любил повторять, что массы бывают только каловыми и рвотными. Простите мой французский.

Но какие неженки, это же надо! Университетские преподаватели плохие — они им "внушают" что-то нехорошее. И никому из этих оскорбленцев почему-то не приходит в голову, что признак университетски образованного человека — это именно критическое осмысление любой доступной информации. Закрыть глаза, заткнуть пальцами уши и топать ногами, чтобы не услышать что-то неприятное — это нормально для ребенка пяти лет. А взрослый человек, который не согласен с тем, что ему говорят, прочел бы пару-тройку совершенно противоположных книг и выступил бы с контраргументами. Другое дело, что для этого пришлось бы поработать. А работать "патриоты" не хотят. Они желают оскорбляться.

Та же преподавательница очень осторожно выбирала выражения, рассматривая с нами некий щекотливый политический вопрос. Я не выдержал и сказал то же самое предельно прямо и на всю аудиторию. И знаете, как она отреагировала на мое высказывание? "Смело. Скажите, вы, в принципе, жить хотите?..." У меня тут же возникло сильнейшее чувство дежа вю. В моем первом университете мой научник (кстати говоря, заслуженный ученый) умолял меня обсуждать политические темы тише, тише! — потому что, по его глубокому убеждению, на кафедре имеется прослушка. Это вот — наша свобода слова, совести и самовыражения. Даже не факт наличия прослушки, а сама ИДЕЯ, что она там может быть и нужно о ней помнить, когда говоришь, что думаешь. А вопросы в духе — "вы, в принципе, жить хотите?" — это наша неподдельная российская действительность. Ну и куда ее, такую, очернять?..

Понедельник, 05 Мая 2014 г. 16:35

Позади остался очень яркий Первомай.

На самом деле, я не очень-то хотел туда идти. Я не социалист и лозунги о классовой борьбе мне абсолютно не близки. Но в первомайских демонстрациях всякий раз участвует радужная колонна, и обычно дело не обходится без провокаций и конфликтов. Так что вопрос об участии был практически предрешен.

Накануне договорился с Никсом встретиться и замазать очередной националистический лозунг на Петровско-Разумовской. Хотя лозунг был такой, что впору было оставлять на память — достаточно сказать, что начинался он со слов "Хайль Путин", а дальше следовал призыв мочить украинцев и некоторые другие страны. Я сперва подумал — может, люди проморгаются и осознают, что нынешняя позиция российского правительства действительно близка фашизму? Но потом махнул рукой. Не проморгаются. Проще замазать. Встретились мы с утра — я зашел в кафе, где меня дожидался Никс, а он сидел за столом и читал распечатку моей повести. Той самой, которая "Просто пой". Настроение у меня резко поднялось — тем более, что о сюжете и о языке Никс отозвался крайне лестно. Взяли краску, пошли причинять добро и сеять справедливость. Дрянь замазали, а рядом Никс нарисовал большую алую пацифику и подписал "Свободу всем!". Пикантность ситуации заключалась в том, что все это мы проделали средь бела дня и совершенно не скрываясь. Идеальные вандалы.

Первомай, куда мы двинулись потом, прошел исключительно бурно. Сперва стычки с полицией, требующей убрать радужный флаг. Потом — настоящие военные действия с гомофобами. В колонну летят зажженные петарды, краска, еще какая-то дрянь. Непойми откуда, как в комьютерной игрушке, выскакивают все новые и новые нападающие, вспыхивают драки. За мой флаг хватается какой-то мужик, распыляет вокруг перцовый газ, мы вместе падаем на землю, сверху валится кто-то еще... флаг остается у меня, древко поломано, и мы снимаем полотнище и несем его в руках. Горит обожженное газом лицо, лозунги про борьбу, которая сильнее страха, и любовь, которая сильнее смерти, звучат как никогда свежо. Каюсь — где-то глубоко внутри (а может, и не так уж глубоко) я все-таки любитель острых ощущений. Никогда жизнь не кажется такой насыщенной и яркой, как в момент, когда ты защищаешь то, во что ты веришь, и рискуешь встретиться лицом к лицу с заведомо превосходящей силой. Никогда не чувствуешь себя до такой степени живым. Когда мы победим, я стану ходить на гей-прайды раз в пять-десять лет — просто потому, что люблю радужные флаги на фоне голубого неба, это удивительно красиво.

А потом полицейские решили мелко отомстить нашему активисту, который в начале демонстрации отказался убрать флаг, и в тот момент, когда мы все уже закончили мероприятие и шли к метро, внезапно кинулись в толпу и, выхватив его оттуда, потащили в автозак. Вот просто так. Средь бела дня, на людной улице и на глазах у двадцати товарищей этого активиста. Тут, конечно, еще не Уганда, но уже как минимум стадия Белоруссии. Мы с Никсом повязались за компанию — отпускать одного задержанного в овд нельзя, это аксиома, и особенно — если есть повод заподозрить в действиях сотрудников подлиции какие-нибудь личные мотивы. Здесь же они были явно. Отшил офицера с его явно неоправданными требованиями — так вот же тебе, мразь!.. Димку-таки успели пнуть под ребра, но дальше все как-то устаканилось. Даже арестная статья, которую впаяли нам с Никсом за неподчинение (отказывались уходить, требуя нас арестовать, хехе. Первый подобный случай в моей практике) кончилось пшиком — нас все-таки выпустили под подписку, то есть, в нашем случае, уже с концами.

Понедельник, 19 Мая 2014 г. 13:14

В субботу сходили на радужный флэшмоб в честь Международного дня борьбы с гомофобией (17 мая). Выпустили радужные шарики — на сей раз не в каком-нибудь затрапезном сквере, а на Болотной площади в центре Москвы и даже с ведома полиции. Когда я увидел собравшуюся группу людей с Замочного моста, я просто поразился, сколько же их было! Целая толпа. И шарики над ней. Все-таки многое меняется... Потом, уже нелегально, мы пошли раздавать листовки горожанам. Информация о том, что Всемирная организация здравоохранения много лет назад исключила гомосексуальность из списка заболеваний и признала ее вариантом нормы. Наш fuck off российскому правительству, считающему себя компетентнее психологов, сексологов и медиков.

Я улыбался всем подряд и каждому, кто брал листовку, говорил "спасибо". И знаете, что?.. В отличие от прошлогоднего мероприятия, в котором я тоже принимал участие, никто не засмеялся мне в лицо, не сказал ничего обидного и не вернул листовку. Как и большинству из тех, кто шел со мной. Были даже курьезные моменты. Один интеллигентный пожилой мужчина взял у меня бумажку, прочел вслух первые фразы, и спросил — "а зачем вы это раздаете? Это же и так все знают". Я говорю — пока, к сожалению, не все. Да и российское правительство накручивает совсем другие настроения. Он чуть прихмурился — "Ах, эти дураки... ну тогда да". И я пошел дальше, улыбаясь. А когда на переходе одна девушка спросила у своего парня, взявшего нашу листовку, "кто это такие?", он сухо и недовольно, но очень сдержанно ответил — "Это ЛГБТ". Да, мир меняется. Когда я только пришел в протест, нас везде и всюду встречали словами — "это пидарасы". Значит, мы сумели-таки объяснить какой-то части населения России, что к чему. Я горжусь нами!

Понедельник, 26 Мая 2014 г. 14:42

Звонит мне вчера Рора и рассказывает дивную историю. Недавно, спустя год с лишним после ее спешного отъезда из страны (кто не читал старые записи — на Рору завели уголовное дело по политическим мотивам, за участие в общегражданском и ЛГБТ-протесте. Шили ей не что-нибудь, а 318-тую — нанесение телесных повреждений полицейскому) в дом, где она была прописана, заявился некто, представившийся майором ФСБ (более точных сведений о нем, увы, не сохранилось, так как ксиву он показывал только консьержке и жильцам, матери Роры о ту пору дома не было). Этот майор (или все-таки не майор? Уж больно звание серьезное) имел при себе распечатку некой статьи, опубликованой французской интернет-газетой без малого ГОД тому назад, в которой черным по белому написано, что Рора находится в Лионе и намерена получить во Франции политическое убежище. С этой офигенно свежей новостью майор зачем-то поспешил в квартиру Роры (хотел убедиться, что она не прячется там под кроватью?!), и стал спрашивать соседей, где работают мать Роры и ее отец. Ну ладно еще мать, но отец Роры умер много лет назад. И это тоже далеко не тайна. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день вот вам и всесильные спецслужбы!... Год не могут доискаться информации, которая лежит в открытом доступе. Да еще и ведут себя, как лохи. Если уж проморгали активиста, которого собирались посадить, то безболезненнее всего было бы сделать вид, что им самим это ни нафиг не сдалось. Вроде как мелочь, не заслуживающая внимания. Но эти, чугунноголовые, так не умеют. Непременно нужно опозориться, причем не один раз. То они рассчитывали арестовать Рору на московских акциях (месяца два спустя после ее отъезда!), то искали Рору в Питере, поскольку до несчастья с уголовным делом мы действительно купили железнодорожные билеты и рассчитывали съездить в СПб на майские каникулы. То потом еще они звонили ей домой и лживо уверяли ее родственников, что Авроре "совершенно ничего не будет", пусть только объявится и придет к ним! А когда это не подействовало, следователь впал в истерику и стал грозить международным розыском. Последнее было даже хорошо — мать Роры, искренне поверившая предыдущей сладкой лжи, начала уговаривать ее вернуться, но после такого, разумеется, прозрела.

Да... и все-таки визит домой с копией прошлогодней статьи — это, бесспорно, финиш. "Королева в восхищении!", как голосил когда-то неугомонный Коровьев.

Вторник, 27 Мая 2014 г. 20:07

Донельзя выведенный из себя событиями двух последних дней, я зашел в интернет-приемную СК РФ и написал им письмо. Текст выкладываю здесь.

"Глубоконеуважаемый Следственный комитет Российской федерации!

Я обращаюсь к вам в связи началом следственных мероприятий в отношении новых фигурантов так называемого "Болотного дела" — Полины Стронгиной и Дмитрия Ишевского.

Мой первый вопрос — известно ли вам, что 212-тая статья болотного процесса прошлой зимой была амнистирована? Если да, то мне непонятны ваши обвинения в адрес Стронгиной. Если нет — то мне непонятно, почему вы до сих пор не в курсе.

Мой второй вопрос — правда ли, что некие очевидцы опознали в Дмитрии Ишевском человека, "применявшего насилие в отношении полицейских" (так об этом сообщают СМИ). Если да — то позвольте узнать, откуда вы берете таких "очевидцев", которые по прошествии двух лет уверенно помнят виденные в толпе лица. Лично я участвовал в митинге 6 мая 2012 года на Болотной площади — и за два года забыл даже то, как выглядел омоновец, который на моих глазах бил пожилую женщину дубинкой. Хотя о таком трудно забыть.

Надеюсь получить ответ на оба заданных вопроса."

Получил автоматический ответ

"Ваше обращение принято. Номер обращения 340741"

Вторник, 03 Июня 2014 г. 10:27

Я очень хорошо помню последний день, когда мне удалось в полном смысле слова чувствовать себя счастливым. Это было до того, как я узнал об аресте Дмитрия Ишевского и "следственных мероприятиях" по поводу Полины Стронгиной. Почему так? Не знаю. Политзаключенные сидят уже два года, гнусные законы принимают почти каждую неделю, и ко всему этому однажды привыкаешь, как больной — к своей хронической болезни. И нет никакой последней капли, которая могла бы довести тебя "до ручки" — потому что ты уже давно дошел и оказался где-то по ту сторону.

И все же тот счастливый день был именно последним. Я поехал к Никсу и попал в грозу. Не рассчитав силы майских ливней, не стал ждать под козырьком, а снял ботинки и пошел по теплым пенящимся лужам босиком. А дождь усилился настолько, что у меня появилось ощущение, как будто я прыгнул в бассеин прямо в одежде. Кажется, вода даже слегка попахивала хлоркой... а потом грохнуло так, что я почувствовал себя контуженным. Никс дал мне теплые сухие вещи и мы сели смотреть "Jesus Cristus Superstar" — версию, созданную в 2012 году, где неподражаемый Тим Минчин играет роль Иуды. Это было что-то. Начать с того, что Каиафа и его подручные в этой версии JC — бизнесмены в дорогих костюмах, римские преторианцы — современно экипированный омон, а сторонники Иисуса — протестующие, пацифисты, хиппаны и фрики всех мастей. Я вообще-то не большой любитель "современного прочтения" классических сюжетов, чаще всего это полный трэш, но в данном случае попадание вышло настолько полным, а каждая сцена — настолько продуманной и мощной, что я был просто потрясен. Единственная слабая сторона — сцена с распятием является финальной, воскресение отсутствует. Но при некотором напряжении фантазии его можно додумать.

Пока мы смотрели, Никсу позвонила Нати и сказала, что начала читать мою "историю о Безымянном" (то есть, надо думать, первые главы Истинного имени), и что ей нравится. Да, в тот момент я чувствовал себя счастливым.

Потом были новости о Дмитрии Ишевском, и письмо в СК, и выход на гей-прайд. Я долго заставлял себя написать какой-то пост об этой акции, но ничего не делал — мешало ощущение, что это будет новой вариацией на ту же тему, бесконечным отупляющим самоповтором. Драка с нацистами возле метро, перцовый газ, собравшиеся в парке православные фундаменталисты, бодро тявкающие на протестующих под охраной омона, незаконное задержание за радужную фенечку, которую я ношу не снимая и которую пятнистые назвали "запрещенной символикой", замес с пятнистыми, избиение в автозаке... — сколько можно все это описывать? Да, полицейские не задержали никого из тех, кто распылял перцовый газ и швырял в активистов яйца — ну так разве это ново?.. Да, составленные на нас протоколы были высосаны из пальца точно так же, как сам повод для ареста — но и это уже стало повседневностью и никого не удивляет. Разве что сказать, что этот случай лишний раз показывает то, как будет применяться закон об уголовной ответственности "за неоднократные нарушения" на митингах? Так умные и так все понимают, а всем остальным — хоть кол на голове теши. В общем, не вижу смысла распинаться.

Сперва эти люди сделали меня человеком, который не боялся незаконных задержаний и насилия со стороны полиции. Потом я перестал бояться конфискации имущества и "белого билета" с невозможностью работать по специальности. Теперь я перестал бояться даже следственного изолятора или тюрьмы. Перестал именно после Ишевского, хоть это и не поддается логике.

А вот счастливым я себя не чувствую. Но жизнь прекрасна, да. Пусть сейчас это и звучит чертовски грустно.