Корректировка

— Леночка, — сказала ей Ксена, — принеси нам что-нибудь по-быстрому, а то у меня обеденный перерыв скоро заканчивается.

Официантка убежала радостно улыбаясь.

По дневному времени, зал был полупуст, лишь обедало несколько проживавших в гостинице командировочных.

— Стесняюсь спросить, — сказал я, — чего это они так суетятся? Ты знаешь заклинание, превращающее работников советского общепита в ангелов?

— Нет, — отвечала Ксена, откинувшись на стуле и нетерпеливо покачивая ножкой, — просто мой папа директор этого ресторана.

Я тоже откинулся на спинку стула и тоже положил ногу на ногу.

Все чудесней и интереснее. Вот значит, что имел ввиду Генка, когда говорил о птичке высокого полета. Безусловно, директор самого крутого в городе ресторана относится к элите, как и его принцесса дочь. Интересно, почему она согласилась со мной пообедать? Понравился что ли? Непохоже. Видно, что девушка серьезная, к тому же старше меня лет на пять. Полный кошелек денег, машина, наверняка и жилплощадь имеется. Невеста завидная — с приданным. Мало того, что красавица, так еще и папа капитан торговой мафии. Наверняка и соответствующие женихи вокруг увиваются. На кой черт ей приблудный пацан? Охотница за приключениями или просто рассматривает меня как дополнительный канал поставки импортного шмотья?

"Вероятность продолжения знакомства с объектом, примерно, сорок процентов, — влез давно молчавший ИКР, — для повышения вероятности, целесообразно включить контроль параметров объекта".

В общем, не знаю, зачем я ей, но она для меня просто подарок судьбы и так просто из своих шаловливых ручонок я крутую девочку не выпущу.

Включай!

Ксенина фигура тут же расцветилась контрольными точками: глаза, губы, шейная артерия, грудь, кисти рук. От них тянулись стрелочки к циферкам частоты пульса, дыхания, давления. Сбоку поползла амплитуда голоса, под ней характеристика эмоционального состояния. Впечатляющее зрелище, конечно зрелище, но ведь у нас свидание, а не допрос вражеского разведчика. "Убери картинку, отвлекает. Сообщай словами, типа: "тепло — холодно"

— Чего молчишь, Незнайка? — возмутилась Ксена. — Не видишь, дама заскучала? Давай, удиви меня чем-нибудь.

— Я — Бэтмен, — буркнул я.

— Чего-о?

— Удивилась?

— Пока нет. А кто это?

— Человек летучая мышь. У меня есть шапочка с ушами, черный плащ, летающий автомобиль и я борюсь со злом в виде говорящего пингвина.

Она глянула своим синим рентгеном на меня и одновременно сквозь меня. Интересное, я вам скажу ощущение.

— А ты случайно не трепло?

— Ни в коем случае! И вот тому подтверждение, — и достал из сумки солнцезащитные очки в подарочной упаковке. — Обещал, получите.

— Это мне?

Я игнорировал этот извечный женский вопрос — бессмысленный и беспощадный. Но Ксена и не ждала ответа, торопливо, но аккуратно раскрепляя красочную картонку. Раскрепив, восхищенно покрутила пластмассово-стеклянное чудо в тонких пальцах, затем нацепила очки на нос и, достав зеркальце, стала разглядывая себя с разных сторон, смешно при этом оттопыривая губки.

— Как вам идет, Ксения Львовна! — искренне воскликнула принесшая нам солянку Леночка. — Тоже такие хочу!

— Обойдешься, — буркнула Ксена и повернулась ко мне. — Сколько?

— Просто кинозвезда! — важно подтвердил я.

— Цену набиваешь?

— Обижаете, мадмуазель! — возмутился я. — Примите в дар, так сказать, от чистого сердца! В знак моего восхищения вашей красотой и все такое прочее...

Она глянула на меня с некоторым удивлением, но ломаться не стала, а просто сложила очки и убрала в сумочку.

ИКР тут же сообщил о повышении моих шансов до шестидесяти процентов.

Весь недолгий обед я развивал инициативу по продолжению знакомства, шутил и хохмил, следя за ее эмоциями, чтоб не переборщить и не перешагнуть ту линию, за которой бодрый не по делу собеседник начинает надоедать.

Скажу честно, без помощи умной машины, ухаживание, скорей всего закончилось бы там, где и началось. Видимая реакция Ксены на мой треп была нулевой. Там, где другая бы уже скисла от смеха, эта "царевна Несмеяна" помалкивала и разглядывала меня взглядом орнитолога обнаружившего новый вид говорящего скворца, то есть с интересом, но каким-то натуралистическим. Если б не ИКР, зорко отслеживающий невидимые глазу реакции контрагента, я бы давно сдулся и потерял волю к победе.

— А ты забавный, — наконец, сказала она, отставляя чашку с недопитым кофе, и непонятно было, то ли это комплимент, то ли констатация факта. Зато понятно, что обед закончен.

— Счет, пожалуйста! — окликнул я официантку и удостоился недоуменного ответного взгляда.

— Какой еще счет? — сказала Ксена, поднимаясь из-за стола, — пошли уже.

Мы вышли из ресторана. Девушка села в машину, меня с собой не позвала, и я понял, что настало время дежурного вопроса.

— А что ты делаешь сегодня вечером?

— Сегодня вечером, я иду на балет.

— Куда? — мне показалось, что я ослышался.

— На балет, — подтвердила она насмешливым тоном, — думал, торгашка только о шмотках может думать? А у нас Мариинка на гастролях, ты не знал?

Бормоча, что-то вроде, знал, конечно, только забыл и сами-то мы не местные, ну раз так, тогда я позвоню как-нибудь, и стал потихоньку отступать от машины, как вдруг она спросила:

— Хочешь пойти со мной?

— Хочу! — без раздумий согласился я.

— Даже не спрашиваешь, что идет?

— С тобой на что угодно! Хоть на "Ивана Сусанина".

— Забавный, — повторила она. — Тогда в шесть тридцать возле главного входа.

* * *

Очень интересная вырисовывалась ситуация: жизнь моя умножилась на два. Я проводил день в прошлом, потом возвращался в настоящее, ночевал, и еще раз проживал тот же самый день. От этого образовалась куча свободного времени, и я не знал, куда ее деть.

Вот и сейчас надо было чем-то занять четыре с половиной часа, и я решил зайти в гости к Генке.

Дверь, как всегда открыла бабушка. Выяснилось, что оглоед прошлялся где-то всю ночь, явился под утро, до сих пор дрыхнет, и нет на него ни дна, ни покрышки. Тут и Генка выполз из своей комнаты — хмурый, заросший и с похмелья. На лбу запеклась кровью свежая ссадина. Сразу напал на меня с упреками: куда, мол, я вчера запропастился? Они, дескать, все гаражи облазили, обыскали и так по-свински друзья не поступают!

Я раскаялся, мол, не знаю, как так вышло, и в качестве компенсации за потраченные нервы предложил выпить пива. Генка сразу расцвел и, велев обождать пару минут, понесся умываться.

Ему и впрямь хватило пары минут.

— Куды опять поперси? — неприязненно спросила бабуля.

— Воздухом подышать, ба.

— Знаю я твой воздух, выродок царя небесного! К отцу, когда пойдешь?

— Да у них сейчас, тихий час, — крикнул ей Генка, таща меня за рукав к двери. — Вот закончится, тогда и пойду...

— Совсем старая с ума спятила, — рассказывал мне Генка, по дороге в магазин, — варит и варит этот суп... отец ругается, не носи ты мне его больше, видеть, говорит, его уже не могу... а ей разве объяснишь? А еще к войне с Америкой начала готовиться: сундук завела под кроватью, а там макароны, соль и спички.

Пиво "Российское" было почти без градусов и теплое, как моча, но Леха пил его с видимым удовольствием.

— Нажрались вчера, — объяснил он, — самогонкой догонялись. Когда на сейшн ехали, решили запастись, в деревню зарулили по дороге, там бабка-самогонщица всю округу снабжает. А у нас всех примЕт ее халупы, что она с краю и перекосоебленная. Ну и подъезжаем к самому кривому дому, Толян давай орать: бабка, мол, самогонку гони скорей, некогда нам. Тут какая-то харя в окно вылезла. Пиздуйте, грит, отсюда по-добру, по-здорову. А нам в темноте не видно, думали, это бабка спросонья в расклад не въехала. Ну, дальше орем: давай старая нам самогонку, а то раскатаем твою халупу на бревнышки. Тут из окошка высовывается двустволка и хренась по нам дуплетом. Хорошо, что дробь была мелкая — стекло не разбилось, а только трещинами пошло. Понял, да? Тут во мне взыграло! Меня, моряка Северного флота вонючей берданкой пугать? Ору Толяну: "Полундра! Боевая, блядь, тревога! Корабль к бою и походу приготовить! Врагу не сдается наш гордый Варяг! Вали, на хер, ворота!"

Толян отъехал, и как даст передком (у "запора" мотор-то сзади), штакетник повалил, и давай по огороду ездить, как танк по окопам — будут знать, как по людЯм стрелять. Только я, пока мы по грядкам прыгали, лбом об какую-то железяку звезданулся, они там, в "запоре" отовсюду торчат. А так, классно скатались, и музон на сейшене забойный был, зря с нами не поехал.

А сегодня в гаражах концерт будет! Толян свою группу собрал — залабают нам хард на всю катушку! Пошли?

— Извини Геша, сегодня никак не могу, дела.

Генка заметно огорчился, а когда узнал что за дела, огорчился еще больше.

— Блин, Феля, я же тебя просил: не связывайся ты с этой Золотовой! К ней знаешь кто в женихи шьется? Начальник торга! Тот вообще деловой. Если узнает, что она с каким-то залетным хмырем гуляет, мало не покажется! У него, говорят, блатная кодла прикормлена. Такая вот мерихлюндия! А ты еще в ресторан с ней поперся.

— Я-то откуда знал?

— Так слушать надо, что умные люди говорят! Не ходи больше к ней, шмотье куда-нибудь в другое место толкнем.

— Ну, щас, ага! Румынские гусары от женщин не бегут! Да и что у нас с ней было-то? Так деловой ланч. Ну, прогуляюсь еще вечерком на балет, подниму культурный уровень, подумаешь, делов...

— Смотри Феля, хлебнешь ты с ней!

— Ладно, лучше ты пиво хлебай и пошли. Кстати, Геша, отца твоего, чем лечат?

— Чем, чем... диетой, сука, в основном!

— Может какого-нибудь импортного лекарства подогнать?

— А что есть возможность?

— Придумаем, что-нибудь.

На прощание Генка начал мяться и что-то невнятно мычать. Я понял, что его финансы поют романсы и без лишних слов сунул червонец. Генка расцвел и побежал в магазин, затариваться на сейшн.

* * *

Расставшись с другом, я зашел в гастроном, и приобрел еще пару бутылок марочного коньяка для Петра Годнова. Когда еще будут выигрыши на тотализаторе, а тут все-таки верная копейка.

Отвез коньяк домой и отправился в театр.

Последний час я тупо слонялся по парку, размышляя о Генкиных словах. С одной стороны, могло показаться, что друг детства мой нагнетает из зависти, но с другой, картина складывалась правдоподобная: даже если не брать в расчет ревнивого женишка, девчонка упакованная, при деловом папаше, и папаша этот самый вряд ли примет как данность ее мезольянс со студентом голодранцем. Так что, слиться, что ли? Взять и уйти?

И тут появилась Ксения. В легком белом платье, вся такая воздушная, как писал поэт: "к поцелуям зовущая" и дурные мысли разом вылетели у меня из головы.

В кассовом зале Обнорского театра оперы и балета толклась большая очередь хорошо и не очень хорошо одетых людей, тщетно пытающихся приобщиться к высокому искусству классического балета. В окошко к администратору змеилась очередь потоньше. Ксена уверенно прошла мимо к совсем маленькому окошку без всякой надписи и уверенно постучала в занавешенное изнутри стекло. Оттуда кто-то выглянул на секунду и мы, без лишних слов, отправились к огромным входным дверям. Нас там уже ждал напомаженный мужик во фраке, как я понял — администратор.

— Здравствуйте, Ксения Львовна! — пробасил он любезным тоном, — Вот пожалуйте контрамарочки вам и кавалеру вашему!

На балете я был один раз, в детстве. Всем классом нас возили, кажется, на "Щелкунчик". Ничего из него не помню, потому что большую часть времени мы с Генкой играли в "Чу" между сиденьями. Зато помню, что выиграл у него тогда пятьдесят копеек. Генка очень расстроился и даже хотел дать мне по шее, но потом мы помирились, а на эти пятьдесят копеек купили пирожные "картошка".

Объяснив, что в ложе, к сожалению, все места сегодня заняты, набриолиненный администратор усадил нас во втором ряду.

Погас свет, я слегка прижался плечом к плечику Ксены, вдохнул запах ее волос и приготовился приобщаться к искусству.

Проникнуться не удалось. Все первое отделение, я никак не мог понять, кто все эти люди в обтягивающих трико и кукольных пачках и чего они суетятся, кидаются друг другом и вертятся на одной ножке как гироскоп. Балерины, не смотря на грациозность, напоминали самоходных фарфоровых куколок и не вызывали никакого вожделения. Не добавлял желания и дробный стук пуантов доносящийся до нашего ряда. Отчаянно скучая, я коротал время разглядывая нежный профиль своей соседки, таращащую глазки в сторону сцены, и размышляя как славно было бы поцеловать ее оттопыренные губки. Она, наконец, почувствовала этот взгляд и, не оборачиваясь, крутнула ладошкой — туда, мол, смотри. От этого мне стало тоскливо и захотелось немедленно выпить.

Тут, слава богу, объявили антракт.

Радуясь ему как манне небесной, я повлек Ксену в сторону буфета, где приобрел себе бутерброд с колбасой и сто пятьдесят коньяку, а ей пирожное с кремом и бокал "Советского" шампанского.

Мы чокнулись бокалами.

— За советское искусство, самое искусственное из искусств! — провозгласил я тост.

— Как тебе балет? — поинтересовалась Ксена.

— Вживаюсь в феерию, — пожал я плечами, жуя бутерброд, — проникаюсь гармонией, понемногу становлюсь заядлым балетоманом.

— Ну-ну, — сказала она.

Такой у нас состоялся разговор, да и антракт быстро закончился.

По счастью второе отделение оказалось короче первого. Да к слову сказать, под действием коньячных паров к концу спектакля я ощутил нечто вроде удовольствия от созерцания, творящегося на сцене. Хотя возможно это была радость от завершения пытки балетом.

Когда мы наконец выбрались на воздух, заметно вечерело. Жара спадала, чтобы следующим утром снова вступить в свои права.

— Можно тебя проводить? — спросил я девушку.

— Да я тут рядом, на Садовского живу.

— Все равно.

— Ну, пошли.

Поначалу я пытался завязать разговор, но впавшая в меланхолию Ксена, на мои попытки не реагировала. Мы, молча прошагали по пустым вечерним улицам и остановились возле Ксениного дома. Жила девушка в девятиэтажной кирпичной свечке с единственным подъездом.

— Может... — начал я.

— У меня дома, нет ни чая, ни кофе, — пресекла она мою попытку навязаться в гости.

— Тогда в следующий раз я приду со своим.

Ксена задумчиво посмотрела на меня, как будто хотела сказать что-то важное, но сказала лишь:

— Пока! — повернулась на каблуках и шагнула в подъезд.

— До свидания! — возразил я ей в спину, но она не ответила.

Я пожал плечами, удивляясь такой перемене Ксениного настроения, постоял минут десять, приходя в себя, и пошел прочь, примеряясь, чтоб быстрее выйти к Проспекту.

Путь мой был недолог. Из кустов, навстречу вышли два неприятных типа подозрительной наружности.

— Слышь, корешок, — обратился ко мне тот, что повыше, с извечным вопросом всех гопников, — закурить не найдется?

"Объекты представляют потенциальную угрозу" — сообщил ИКР.