Удары кувалды стронули брус с места, и лебедка заработала. Васильев успел перебежать к следующей секции по дну бывшей реки. Но брус первой секции, скрепленный двумя звеньями цепи, со вторым брусом, рывком выдернул его из гнезда. Секции плотины начали открываться одна за другой. Ледяная вода хлынула маленькими водопадами на застывшую поверхность реки. Покатился вал, высотой больше двух метров. Постепенно вал становился ниже, но наводнение затопило сотни домов, вниз по течению реки. Расчет Комаря не оправдался, вода остановилась раньше, до устья дойти она не смогла.

Васильев успел перебежать старое русло реки, но ледяная волна нагнала его, швырнула на твердую, зимнюю землю, и протащила до самого крепостного вала.

Пока командир крепости отсутствовал, бойцы лениво постреливали в дружинников, богато упакованных в доспехи. Они выделялись, верхом на крупных лошадях.

Вернулся мокрый командир и начал материться. Баню не затопили, не догадались, а у печи быстро не согреешься. Пока он грелся, пока переодевался в сухую одежду, к башне подъехало вражеское войско. Спускаться с плотины, в воду, никто не решался. Редкие выстрелы со стороны крепости не воспринимались всерьез, а между тем, было убито и ранено больше сотни дружинников. В громадном отряде, численностью больше трех тысяч, это было незаметно. Однако, погибали только лучшие воины, вернее богаче одетые и на лучших лошадях.

Дорога вниз по реке была перекрыта водой. Обойти плотину справа и слева мешал густой лес. Нужно было вернуться обратно, на десяток километров, к месту предыдущей стоянки. Но делать привал было рано, день не перевалил за полдень. Пока князь принимал решение под давлением воевод, пока посылали в конец отряда всадников, чтобы развернуть обоз, прошло много времени. Сам отряд с обозом растянулся на пять километров.

Постепенно уровень воды в водохранилище понижался. Лёд на водохранилище, застывший на прибрежных деревьях, не хотел опускаться на воду, образовалась воздушная пробка. Лёд сначала затрещал, потом начал ломаться. И всадники, и лошади с санями из обоза, оказались кто в воде, кто на льдинах. Редко кто утонул, только самые невезучие. Но обоз утонул практически весь. Чтобы спасти лошадей, обозники резали, рубили постромки у саней. Только самые последние обозники, которые успели развернуть лошадей, успели выехать на безопасное место.

Большинство воинов просто промокли, глубины были небольшие. Но день был морозный. Особенно плохо приходилось дружинникам, тридцать лишних килограмм железа сковывали движения, не позволяли легко перепрыгивать с льдины на льдину. На плотине сгрудились тонкой цепочкой сотни воинов. Место было сухое, но крайне неудачное. Бойцы из крепости разделились на две группы, и стали отстреливать врагов, начиная с краев плотины. Деваться тем, было некуда. Через полчаса плотина опустела. Конные погнали лошадей по воде, которая была не выше метра. Пешие воины притворились убитыми.

— Прекращайте патроны тратить, в такой мороз у костра греться, на ветру одежду сушить — полная безнадега. Кто к нам в плен не попадет, тот превратится в ледышку. Так что, идите собирать в плен ополченцев и мужиков из обоза. Дежурная смена пусть печи разжигает сильней. Чаю кипятите больше, на целебных травах заваривайте, меду не жалейте, — раздал задания командир крепости.

— Как это, дружинников в плен не брать?— уточнил пожилой боец, — не по-христиански это будет.

— Лично ты, боец Попов, можешь привести дружинников. — разрешил командир, и уже мягче добавил, — Иван Ильич, в крепости даже десятая часть не поместится. Их там больше трех тысяч.

— Командир, тут уже сами пришли, в ворота стучат, просятся погреться.

25 декабря 1123 года, Ладога.

Две крепости, построенные в низовьях Ладоги, оказались серьезным препятствием для бунтовщиков под предводительством бывшего врача, Иосифа Иванова. Бывший лечащий врач Шурочки, оказался на Беломорканале, через две недели, после бегства семьи Скворцова. Кому-то показалось, что тот не все докладывал в ГПУ. Попав во вторую партию, при освобождении из лагеря, Иосиф прятался от Скворцова, не попадался ему на глаза. На кирпичном заводе, среди бывших заключенных, не имеющих специальности, и уголовников, Иванов сразу начал подрывную работу. Первые два-три месяца она не давала эффекта. Сначала многих крестьян забирали в примаки вдовы из окрестностей завода. Потом потянулись желающие из Новгорода и его окрестностей. На мужчин оказался неплохой спрос. Даже простые крестьяне, несли в себе массу знаний, привычек, навыков, приносящих огромную пользу принявшей его семье. Фома Ильич Комарь дал таким семьям налоговые льготы. Новые законы были написаны на русском языке, делопроизводство велось тоже на нем, его понимание давало большие преимущества. Если бывший заключенный был грамотным, то ценность его возрастала многократно. В конце осени бум на примаков прошел, на заводе осталось около двух тысяч озлобленных уголовников. В этой среде Иванов стал легче находить понимание. В середине ноября завод восстал. Сначала грабили соседние села. В первую очередь искали бывших "земляков". Мстили страшно. Затем попытались пойти на Новгород. Крепости на Ладоге не сдались. А оставлять их в тылу, Иванову было страшно. Двухнедельное сидение на Ладоге вызвало разброд, 25 декабря чуть больше половины восставших бросила Иванова, и ушло на Новгород. Грабить на Ладоге было больше нечего.

25 декабря 1123 года, Новгород.

Нежданно появились псковские войска. Они осадили Новгород 25 декабря. Численно они не превосходили бойцов Комаря. Как они собирались брать город, было непонятно. Князь Всеволод попросил не стрелять из винтовок, и отпустить его под честное слово в лагерь псковских войск.

Глава 19. Коляды.

Днем холодно, а ночью еще холодней. Нечистая сила похитила с небес звезды и месяц. Темно и страшно.

25 декабря 1123 года, Рязань.

Степан Багров вернулся к застолью вовремя, викинги и казаки допились уже до той степени, что собрались на мороз погулять, проветрится.

"Мои казаки, понятно, пятнадцать лет советская власть выбивала из них христианские привычки. Но викинги! До первой звезды ни грамулечки, ни маковой росинки, во рту не должно быть. Все, как один, в зюзю", — осуждал друзей атаман, пропустивший, из-за деловых переговоров, застолье.

Вечер только начинался, а местные жители уже начали ходить по соседям. Петь песни — колядки с пожеланиями благополучия дому и с просьбами о подарках — караваев и пирогов. Колядующие, наряженные медведем, конем, козой или коровой, захватили в плен Багрова и его друзей.

— Держись, Степан, этот праздник на две недели. В конце сговор, сватовство и свадьба. Это самая опасная часть для нас с тобой, свободных мужей, — посмеялся довольный Фрост. Степан успел сообщить ему о договоренности с вирником.

— У меня есть две медвежьи шкуры, пойдем у вирника пирогов наколядуем, — позвал весельчак атаман своего молодого побратима в незваные гости, — мне он показался слишком серьезным, и осторожным.

— Трусоват, так и скажи. Не годится пожилого человека медведем пугать, — проявил здравомыслие Фрост.

— Тебе двадцать лет, а рассуждаешь, как ... Скворцов. Да ты трезвый совсем! — принюхался Степан.

— Компания собралась большая, разношерстная, ты ушел. Мне надо было иметь холодную голову.

— Фрост. Имя есть суть человека, — философствовал Степан, таща побратима к стоянке за медвежьими шкурами.

Напугать вирника побратимам не удалось. Его богатый дом охраняла куча собак. В воротах их встретили сторожа с дубинами, неожиданности не получилось. Пришлось Степану вспоминать детство и петь полузабытые колядки. Фрост спел свой вариант, хозяева умилились. Вирник, звали его Колотило, воспринял их визит, как проявление уважения со стороны знатных и богатых гостей.

Жена вирника, Семашка, потчевала гостей, когда вернулись три её незамужних дочери. Фрост с интересом разглядывал веселые, раскрасневшиеся с мороза, лица. Три сестры выглядели обворожительно. Младшая, Голуба, была еще девочка, стеснялась и молчала. Старшая, Вторуша, явно засиделась в девках, была ровесницей Хелги. Значит, у вирника четыре дочери. Средняя, Пригожа, бойкая и решительная, сразу начала подшучивать над Степаном. А Степан, как молоденький юноша, краснел и смущался. "Говорил ему в дороге, надо брать на ночь девчонку, греть постель. Не соглашался, они, мол, грязнули. И где он видел в степи баню? Сам грязнуля! Хотя в Рязани они с побратимом славно попарились. Вот теперь, с голодухи, и поженят тебя, брат Степан. Одна надежда, дочь средняя, раньше Вторуши, не положено отдавать её замуж", — размышлял Фрост.

25 декабря 1123 года, Муром.

Удачное прибытие крестьянского обоза в самое начало праздника удвоило шум и веселье в стольном городе. Скворцов и князь Юрий не преминули показаться на люди и попраздновать вместе с народом. Доверие между Василием и Юрием зародилось в этот праздничный вечер. Водки не было, но хмельной мед брал количеством.

25 декабря 1123 года, верховья реки Ловать.

В крепости за день успело побывать почти все киевское войско. Вернее, почти все киевское войско, оставшееся в живых. Первые триста человек, отогрелись и переоделись в сухую одежду, а во дворе крепости уже пытались согреться у костров больше сотни промокших ополченцев.

Запасной одежды у защитников крепости больше не осталось, мокрая одежда первой партии, любителей водных процедур в ледяной воде, еще не высохла, а во дворе уже накопилась следующая порция замороженных. Пришлось мародерствовать. Васильев, командир крепости, послал бойцов раздевать убитых на плотине дружинников. Те не намокли, их просто застрелили. В праздник "спасения от смерти" добавилась горькая нотка. К вечеру, в самой крепости, во дворе, и в ближайшем поселке, на холме, собралось около полутора тысяч киевлян.

Васильев поехал во главе небольшого отряда, по лесной тропинке, вверх по реке. Он хотел посмотреть на остатки киевской дружины, возможно, поговорить.

Скоро отряд выехал к небольшому поселку, скорее хутору, домов десять. Было темно, но, казалось, никто не спит. Коляды празднуют по всей Руси, и христиане, и язычники. Одинаково весело. Не боясь мороза, темноты и нечистой силы. Васильеву не дали проехать мимо. Растащили отряд по домам.

Только утром, счастливые бойцы, выехали из хутора. Они горланили разухабистую песню, только в этот раз, почему-то, забывали вставлять неприличные слова. Жители звали их в гости, праздник-то на две недели.

25 декабря 1123 года, Новгород.

Вернулся князь Всеволод из лагеря псковского войска. Он порадовал комбата новостью.

— Псков хочет независимости.

— Это такое большое посольство? А немцев они не боятся? — удивился Комарь.

— Немцы далеко, шведы ближе.

— Посольство убедительное. Ты их предупредил, что Скворцова нет в городе?

— Да. Тут многие псковские мужи успели побеседовать с родней и приятелями из Новгорода. Запросы у них резко вниз пошли, — саркастически улыбнулся Всеволод.

— Не понимаю, чему ты радуешься? — удивился Комарь.

— Когда отец от вас Русь очистит, Псков останется в составе Руси.

— Я тебе карту ваших мелких княжеств уже показывал, а ты не веришь. Русь у тебя — великая и неделимая. Кончилась Русь, теперь только Россия. Нет русинов, остались только русские. Вот Россия и есть великая и неделимая, — жестко сказал Комарь

— Мы все русины, это Русь — наша земля. Никаким русским мы ее не отдадим. Не знаю такого народа, — возмутился князь.

— Так хорошо начали, — посокрушался комбат, — вернемся лучше к нашим баранам.

— Это ты про псковское войско?

— Да. Не хочу на праздник устраивать бойню. Как им сохранить лицо?

— Не понял?

— С чем мне согласиться, чтобы они могли громко кричать о победе, а на деле было наоборот? Что они жаждут больше всего?

— Собственного князя.

— Вот! Дадим им его. И опутаем законами и правилами весь Псков, — стал потирать руками Комарь, — вестовой, срочно Давыда сюда, мытарь который. И писаря. Бегом.

— Праздник, товарищ комбат, мытарь не пойдет.

— Праздник будет тогда настоящий, когда войска псковские домой отправятся. Так ему и передай.

* * *

— Фома Ильич, мы это делаем зря. Скворцов посадит нас на рожон. Хотя князя трогать не станет, — причитал Давыд, но дело делал.

— Что, неохота на рожон? Геморрой сразу пройдет, — грубо шутил Комарь.

— Призовет Псков князя. Например, Всеволода Мстиславича.

— Хороший, честный, прямой мужик, — похвалил Комарь.

— Муж, — поправил Давыд.

— Да. Муж. Законы он обязан исполнять?

— Обязан. Но в умах людей Псков станет независим. Это огромная опасность.

— Если будут считать себя одним с нами народом, то не будет опасности. Иначе, давай им князя, или нет, опасность останется.

* * *

Поздним вечером псковские послы подписали все документы. Всеволод Мстиславич поехал княжить в Псков. В Новгороде начался веселый праздник Коляда.

Глава 20. Романтика.

Грабеж, приносящий хорошую добычу, овеян ореолом романтики.

Две недели праздников пролетели, как один день. Женить Степана не смогли, но дорожку в дом вирника он протоптал.

Из степи начали возвращаться ватаги отчаянных храбрецов. Какая добыча! Каждый приезд становился на два-три дня праздником. Пили-гуляли, хвастались добычей. Обогащали купцов, раздавали долги, прогуливали остатки денег.

История с рабами получила свое продолжение. Вирник, опасаясь гнева Скворцова, стал конфисковывать рабов у хозяев, не имеющих документов на их владение. Особого противодействия это не вызвало. Продавать рабов стало нельзя, а кормить их было обязательно. Вирник отправлял рабов в Муром.

Удачный сезон походов за добычей раскручивался по спирали. Возвращение с добычей, и без потерь, воодушевляло охотников, пополняло их ряды новыми добровольцами. Отряд Фроста отдохнул, добыча была переведена в золото. Викинги собирались в новый поход. Багров спросил мнение казаков, те уже заскучали в городе, и восприняли предложение о набеге с радостью. К отряду присоединилась сотня казаков, вернувшаяся из Переяславля-Рязанского. Казаки привели с собой еще сотню дружинников. Ватаги охотников, отдохнувшие в городе, просились под крыло к Фросту. Сводный отряд насчитывал уже более пятисот человек. А вот крестьянские тачанки остались в Рязани. Крестьяне не горели душой грабить и убивать кочевников. Такое отношение к благородному занятию вызывало насмешки и презрение у викингов и казаков. Фрост прямо обвинил крестьян в трусости. Багров посчитал, что у них кончились патроны.

Но и без крестьянских пулеметов в отряде насчитывалось две сотни винтовок, а большинство воинов имели отличную броню и оружие. Больше половины лошадей были тоже в броне.

* * *

Целый месяц поисков добычи пропал почти даром. Степь обезлюдела. Несколько раз попадались небольшие отряды охотников за добычей, но расходились мирно. Появление огромного, больше тысячи воинов, отряда половцев, Багров с Фростом встретили настороженно. Командовал половцами старый знакомый, хан Микита. Это сразу сняло напряжение. Тяжеловооруженных воинов у Микиты было меньше двухсот, в основном горячая молодежь. Половцы шли походом на волжских болгар. Причиной такого решения послужило недавнее нападение болгар на половецкое кочевье. Фрост с восторгом согласился присоединиться к походу, он еще ни разу не воевал с болгарами. Багрова Микита уговорил тоже быстро, в болгарских городах накоплены огромные сокровища. Сокровища нравились всем, и викингам, и казакам. Надоели им овцы и лошади. Мало того, даже молодые кочевницы перестали попадаться.