01. Дзюсан. Академия-фантом

Курихара смирился с тем, что поспать все равно не удастся, и повернулся к другу лицом:

— Почему?

— Ну... — Сэм почесал затылок. — Стремно как-то. Все эти ужасы, синий фонарь и все такое.

Хибики усмехнулся:

— Испугался? Правда, испугался?

— Будто тебе не страшно было! — поспешил оправдаться Сэм. — Ты что, не веришь в призраков?

— Ни капельки, — Хибики тоже сел, отчаянно борясь с зевотой. Ему хотелось поскорее вернуться ко сну. — Их не существует.

Сэм смущенно опустил белобрысую голову. Хибики устало вздохнул:

— Ладно, трусишка. Давай я тебя обниму, а потом ты вернешься к себе и сразу уснешь. Идет?

Обычно инициатива шла от самого Чандлера. В Хибики он нашел неиссякаемый источник эмоций, которые, не проявляясь внешне, были настолько сильны и искренни, что Сэм сумел, наконец, заполнить собственную пустоту и спасти друга от излишков разъедающего его яда. Но сам Хибики никогда его об этом не просил.

— Ну так что? — он развел руки в стороны, и Сэм с готовностью принял помощь. От Курихары шла ровная приятная прохлада, с мерцающими вкраплениями сонного спокойствия и расслабленности. Сэм потянулся к этим чувствам, впитывая их как губка. Страх отступил, но уходить пока еще не хотелось.

— Слушай, — сказал он, отстраняясь, — можно я пока с тобой полежу? Пока гроза не кончится.

Хибики пожал плечами и лег на бок, лицом к стене. Сэм втиснулся под одеяло, прижавшись спиной к спине Курихары. Его окутало облако умиротворения, почти радости. Сердце было ею переполнено.

— Эй, Хибики, — сонно позвал он. — Ты ведь меня не бросишь, да?

— Конечно, нет, — в ровном голосе парня не было ни грамма сомнения. — Пока я рядом, с тобой ничего не случится. Обещаю. И спи уже давай, надоел.

Сэм подтянул одеяло к груди и закрыл глаза. Хибики правда верил в то, что говорил. Сэма нельзя было обмануть, даже ему. Особенно ему.

примечания:

[1] дзикининки — существо из японских мифов, людоед, пожирающий трупы.

[2] рокуроккуби — существо из японских мифов, чаще представляется как женщина с невероятно длинной шеей.

[3] ёкаи — общее название всех демонов японского фольклора.

[4] ямаороши — волшебное существо, имеющее облик маленького человечка с головой в виде тёрки.

[5] цукумгами — существа из японских мифов, рождающиеся из артефакта, который прослужил ровно 100 лет.

История одиннадцатая,

в которой заблудиться можно не только в лесу, но и в себе

Что глупей темноты!

(Мацуо Басё)

'Я много раз приходил в отчаяние от того, что рядом не было человека,

Потому от них следует вовремя избавляться'.

(Акихико Дайске, мемуары)

Гроза не заканчивалась всю ночь и почти весь следующий день.

За стеклами бесновался ветер, кусты магнолии теряли листья, желтые восковые лепестки безжалостно срывало тугими порывами. Генри специально разгородил шторы, чтобы видеть, как жалко и беспомощно трепещут тонкие веточки. К утру обещали возвращение теплого антициклона, однако дождливая погода была британцу больше по душе, напоминала о ветрах горной Шотландии, где он родился, и промозглых серых дождях Англии, где он вырос. Иногда Генри даже казалось, что он и сам — просто серая дымка, сползающая с крутых склонов. Когда выйдет солнце, она развеется без следа.

Вздохнув, Макалистер отложил бумаги, отпер ящик стола и спрятал их под замок. Невелика защита, но другой он придумать не смог. Ветер бросил в окно горсть дождевых капель особенно громко, Генри вздрогнул и на долю секунды в черном стекле, среди переплетения едва различимых в ночи веток, увидел девичье лицо. Только белый овал и блестящие глаза, больше ничего. Но этот дух его по-настоящему пугал, до потных ладоней и учащенного сердцебиения. Или с ней было что-то не так, или сам Генри стал слишком слабым и мягким, а мир мертвых такого не прощает.

Вечерний обход давно закончился, студенты спали на своих этажах, из-под двери Хенрика Ларсена по соседству пробивалась полоска света — датчанин по своему обыкновению ложился поздно, слушал радио в наушниках, как он охотно объяснял всем желающим и не желающим тоже.

После истории с Ао-Андон, травлей страшилок и явлением Сорате мертвой девочки они с Кимурой не перемолвились ни словом. Строго говоря, они даже не виделись, поскольку наутро после откровенного разговора Макалистер жестоко раскаялся в своем поступке. И был уверен, что и Кимура не рад таким новым знаниям. Однако же этой ненастной ночью единственное, о чем Генри мог думать — как поскорее увидеться с японцем и рассказать ему все, что по крупицам удалось вынести из полу религиозной шелухи, описанной в старинной книге.

Чтение оказалось насколько увлекательным, настолько и устрашающим. Вполне правдоподобные вещи в этой своеобразной летописи переплетались с мрачными суевериями, отжившими свое еще до правления королевы Виктории. К слову, и язык, которым велось повествование, заставил поломать голову, таким замысловатым, устаревшим и полным метафор он был. К тому же чернила от времени поплыли, и некоторые места вовсе не удалось восстановить. Получившийся конспект занимал три рукописные страницы неаккуратного размашистого почерка, и ими Генри спешил поделиться с соучастником своего несанкционированного расследования.

Уже возле самой двери комнаты ?3 он остановился и прислушался, с внутренним отторжением опасаясь, что услышит голос доктора Сакураи, но, по счастью, стояла абсолютная тишина. То, что Сората мог уже спать, Генри не сильно беспокоило, ведь наблюдения показали, что раньше трех тот не ложится. Если только не отправился бродить по Академии.

Генри тихо стукнул в дверь, и почти сразу она открылась, впуская британца в полутьму, чуть разогнанную тусклым светом ночника.

— Генри? — японец рассеянно теребил волосы на затылке, пока еще свободно распущенные. Выходит, действительно еще не планировал ложиться.

— Как видишь, — мужчина прикрыл за собой дверь, по выработанной в Академии привычке напоследок внимательно оглядев пустой коридор. Густые тени, скопившиеся по углам, едва ли могли выдать их, поэтому Макалистер удовлетворенно кивнул и вернулся в комнату.

— Мне кажется или мое разрешение тебе уже не нужно? — ехидно осведомился Сората, быстро собирая волосы в косу, только смуглые пальцы ловко порхали между гладких прядей. — Если это свидание, то я к нему не готов.

Генри пропустил последнее замечание мимо ушей:

— Но я больше не могу ждать! Мы и так упустили столько времени.

По скептичному взгляду Кимуры он понял, что сморозил глупость.

— Что?

— Генри, Генри... — парень прижал к губам кулак и совсем по-мальчишески хихикнул. — Зря вы забросили уроки японского, из-за этого вас могут понять неверно.

— Да плевать, — британец продемонстрировал другу свернутые в рулон листы. — Я принес кое-что, что не терпит отлагательств.

— Счет за коммунальные услуги? — снова пошутил Сората и, сразу вернув лицу серьезность, кивнул на кровать. — Садись и рассказывай. Не выгонять же тебя.

Генри принял приглашение не сразу. Немного помялся на пороге, но с мебелью в комнате японца было весьма печально, да и глупо постоянно искать в его словах двусмысленный подтекст — каждая фраза Сораты казалась такой, даже самая будничная. Мужчина прошел к постели и сел на край. Матрас глубоко промялся под непривычно большим весом.

— Ты тоже садись, — Генри похлопал ладонью рядом с собой, но Кимура уже подтащил свой единственный стул поближе и оседлал его. Окно оказалось точно позади, и Генри мог лицезреть лишь четкий темный силуэт.

Сората шевельнулся, привлекая внимание, и британец протянул ему свой конспект:

— Я изучил книгу, что ты мне дал, — он уперся руками в матрас, приподнимаясь и усаживаясь с комфортом. — Интересное чтиво, правда, за правдивость изрядной части текста я бы не поручился. Если в двух словах, то в 1877 году остров, который тогда назывался Онисэн, выкупил какой-то английский лорд. Как его там звали...

Сората сверился с листками и подсказал:

— Малберри.

— Точно. Он распорядился организовать на острове английское поселение, построил церковь — первое строение на острове, кстати. Но вскоре после того, как владелец с семьей переехал в свой новый дом, в колонии разразилась эпидемия неизвестного заболевания. Как мне удалось понять, это было что-то вроде массового помешательства, — Генри замолчал, взвешивая в уме, стоит ли описывать другу крайне неприятные подробности, на которые автор летописи определенно не поскупился. Подумал и решил, что Сората все же не юная девица. — Люди сходили с ума, устраивали кровавые бойни, расправы над 'виноватыми', сжигали себя и свои дома.

— Думаю, подробности излишни, — перебил его Кимура. — Что было с островом дальше?

— Подожди, самое интересное впереди. Местный священник со своей верной паствой решили, что в бедах поселения виновны потусторонние силы. И нашли 'ведьму', — Генри вспомнил, как читал об этом впервые, какой бессильный гнев охватил его тогда. Не угас он и сейчас. — Никогда не догадаешься, кем она была.

Сората, уже заранее напрягшись, сухо спросил:

— Кем?

— Девочкой-японкой из господского дома. Ты ее уже знаешь, это призрак за твоим левым плечом, — Генри улыбнулся, но, видя, как переменился в лице Кимура, поспешил извиниться. — Прости, не хотел снова тебя пугать. Правда, прости.

Сората рефлекторно вскинул голову, оглядываясь, и задержал дыхание. Разумеется, он никого не увидел, просто не смог бы этого сделать, да и не было там никого. Сейчас они с Соратой были совершенно одни.

— Шутка из разряда не самых удачных, — укорил японец, расслабляясь. — Ну так что с ней? Кто она такая?

Макалистер не мог понять причину, по которой Сората так легко принял на веру его признание, будто он сказал, что не призраков видит, а втайне носит контактные линзы. Какие же страшные секреты таит в себе сам Сората, раз это не кажется ему таким уж странным?

— Ее звали Акияма Мика, — вместо так и просящегося на язык вопроса, произнес британец.

— Акияма? Ты сказал — Акияма?

Ветер воспользовался возникшей паузой и заунывно завыл в трубах, заставляя обоих мужчин поежиться от холода, который существовал скорее лишь в их воображении. Стук дождевых капель смешивался с шумом дыхания.

— Да, так и сказал, — подтвердил Генри и увлеченно подался вперед, упираясь локтями в колени. — Тебе знакома эта фамилия?

Сората, напротив, выпрямился, точно специально отстраняясь от Генри. На его лице промелькнула странная эмоция. Испуг? Недоумение?

— Говори, если что-то знаешь, — надавил британец. — Это важно.

— Акияма — девичья фамилия моей матери, — нехотя выдавил Кимура и вновь облокотился на спинку стула, обнимая ее руками. Больше он не выглядел испуганным, скорее немного взволнованным и встревоженным. — Но это не более чем совпадение, Генри. Я уверен.

Само собой, Макалистер придерживался иного мнения. Совпадения в такого рода делах слишком редкое явление, к тому же родство — самая подходящая причина для духа оберегать живого человека. Чаще им просто нет до них дела. Фотокарточка с чердака запечатлела Мику при жизни примерно в том возрасте, в котором та погибла. Если все так, то фамильное сходство на лицо, и Сората не мог об этом не задумываться. Однако пока Генри решил отложить этот вопрос на потом.

— Малберри взял в особняк служанку — вдовую японку с дочерью. Девочка была, как говорится, не от мира сего. В какой-то момент пошел слух, что ее мать забеременела от хозяина, ее выслали с острова, и Мика осталась одна. Во время эпидемии нашлись свидетели ее общения с 'бесами'. Хозяин не стал ее защищать, и при попытке спастись с острова, Мика утонула. Или, что не исключено, — Генри вздохнул, — утопилась сама. Такая вот невеселая история.

Мужчины немного помолчали, слушая мерный шум дождя за окном. Каждый задумался о своем, и Генри, чрезмерно живо представляя себе последние минуты жизни брошенной всеми девочки, невольно подумал о том, не размышляет ли Сората о том же самом?

— Так что стало с колонией?

Вопрос разбил стеклянную тишину, и она разлетелась гулкими дождевыми каплями о стекло. Генри вскинулся, возвращаясь к реальности:

— После смерти Мики поселение тоже долго не протянуло. Японские власти изолировали остров на карантин, и пока он длился, почти все жители погибли. Было бы неплохо разузнать о его дальнейшей судьбе, до того, как на нем открыли Академию, но для этого нужны ресурсы. Интернет, газетные подшивки...

— Есть библиотека,— напомнил Кимура.

— Библиотека... — Макалистер взъерошил челку. — Хорошо, но есть идея получше. Отведи меня на руины поселения. Однажды ты нашел туда дорогу, найдешь еще раз.

Сората непроизвольно сжал пальцы.

— Если ты этого хочешь, — по голосу не было слышно и капли согласия, но Кимура действительно готов был пересилить себя. Генри это льстило, но вместе с тем и расстраивало. Неприятно было заставлять друга ради него идти против себя.

— Я передумал. Пойду сам, через камин в библиотеке, там есть тайный ход в заброшенную церковь.

— Ты дурак, Генри, — внезапно выдал Сората, поднимаясь со стула и возвращая британцу исписанные листы. — Один ты не пойдешь.

— Завтра в девять вечера?

— Да, и, — японец подошел к поднявшемуся навстречу Генри и, педантично расправляя замявшийся воротник рубашки, серьезно заглянул в глаза снизу вверх. — Ты не против, если я все-таки посплю? Один.

Генри перехватил его руки и отцепил от своей одежды:

— Отлично. Выспись как следует, у меня большие планы на тебя.

Как только за Макалистером закрылась дверь, Сората спрятал лицо в ладонях и порывисто вздохнул. Тени в углах, будто в насмешку над взволнованным японцем, пугающе сгустились, собрались неопрятными чернильными кляксами, а дождь и ветер безостановочно сотрясали стекло и, казалось бы, стремились ворваться внутрь. Свист и перестук капель сделались вдруг ему невыносимы, Кимура с досадой дернул себя за упавшую на щеку прядь и нырнул под одеяло, даже толком не разобрав постель. Босые ноги пощипывало от холода — почти привычное ощущение, но теперь к нему добавились ледяные ладони. Сората зажал их между коленей, почти утопая в накрахмаленном, пахнущем кондиционером белье. Хотелось как-то по-детски сжаться и скрыться с головой под ворохом одеял, чтобы ни одно чудовище, реальное и вымышленное, до него не достало.

Стоило бы предложить Генри поговорить подольше, но это прозвучало бы слишком жалобно. Поэтому пришлось солгать про сон. Спать Сората уж точно не хотел. Не теперь.

Генри же, вопреки ожиданиям, заснул, едва забрался в постель. Ночью было немного прохладно, зато к утру тучи разошлись, и выглянуло вполне жаркое июльское солнышко. Комендант выглянул в окно и увидел, как по парку гуляют ученики, наслаждаются теплом после затяжного ненастья. Меж зеленых кустов, особенно ярких и сочных после дождя, мелькала светловолосая макушка Сэма Чандлера, его друг с наушниками и плеером сидел на скамейке и щелкал кнопками. Девушки дурачились, брызгая друг в друга дождевой водой, как самые обычные девчонки их возраста. Не было видно только Николь.